Текст книги "Свидетель защиты. Шокирующие доказательства уязвимости наших воспоминаний"

В 1983 году Арье Раттнер, аспирант Университета штата Огайо, защитил докторскую диссертацию под названием «Осуждение невинных: когда юстиция ошибается» (Convicting the Innocent: Where Justice Goes Wrong). По подсчетам Раттнера, примерно 0,5 % арестованных и обвиняемых в тяжких преступлениях, подлежащих статистическому учету (по классификации ФБР – indexed crimes; это убийства, грабежи, изнасилования, изготовление фальшивых денег, кражи, вооруженные нападения и поджоги), были осуждены ошибочно. Хотя с точки зрения статистики доля 0,5 % кажется весьма небольшой, это одна из самых больших численных оценок, которые я видела, и это означает, что ежегодно в США выносится примерно 8500 ошибочных приговоров.

Даже если предположить, что данные Раттнера аномально высокие и, возможно, процентная доля ошибок на самом деле в два раза меньше, то все равно это 4250 ошибочных приговоров в год. Ну пусть даже эта доля еще вдвое меньше, и в этом случае у нас будет 2125 ошибочных приговоров. Мы можем и дальше уменьшать цифры, но ведь должен наступить момент, когда нас наконец пронзит мысль: это же живые люди, такие же как мы с вами, и вот их хватают прямо на улице, судят, осуждают и заключают в тюрьму, хотя они невиновны. Даже если бы за год их набиралось всего десять человек, все равно это было бы слишком много.

Сколько людей, учтенных в исследовании Раттнера, было осуждено на основании ошибочной идентификации подозреваемых очевидцами? Раттнер тщательно изучил более двухсот таких судебных дел и обнаружил, что 52,3 % ошибочных приговоров были связаны главным образом с ошибочной идентификацией подозреваемых очевидцами. «Наши данные, – заключает Раттнер, – показывают, что ошибочные приговоры чаще всего бывают обусловлены именно ошибочной идентификацией подозреваемых очевидцами» [Rattner 1983. Р. 292].

Каким образом можно было бы решить эту серьезную проблему? Несмотря на очевидные риски, присущие процедуре опознания подозреваемых свидетелями, массовый отказ от нее стал бы трагической ошибкой, поскольку очень часто, прежде всего в делах об изнасилованиях, других свидетельств, кроме результатов опознаний, просто не бывает. И результаты опознания подозреваемых свидетелями чаще всего вполне корректны. Но как же все-таки быть с тем небольшим процентом случаев, когда опознание оказывается ошибочным? Как защитить права невиновного человека, которого могли обвинить по ошибке? Что мы можем сделать, чтобы присяжные лучше представляли себе возможности использования таких свидетельств и соответствующие «подводные камни»?

Адвокаты защиты часто просят судей прочитать перечень наставлений присяжным о возможных рисках идентификации подозреваемых свидетелями. Но эти наставления, как правило, оказываются слишком запутанными и трудными для многих людей, чтобы они могли следовать им. Более того, многочисленные психологические исследования показывают, что и присяжным трудно понять их. Другим возможным решением проблемы опознания подозреваемых свидетелями могли бы стать экспертные заключения, то есть психолог может объяснять присяжным, как работает человеческая память, и использовать результаты научных экспериментов применительно к рассматриваемому делу.

Именно этим я и занимаюсь. Я даю в суде показания о свойствах человеческой памяти и психологических факторах, влияющих на показания очевидцев. Я выступаю свидетелем в тех случаях, когда идентификация подозреваемого очевидцами является единственным или главным доказательством вины подсудимого, включая случаи вынесения смертных приговоров, когда последствия ошибочной идентификации могут стать необратимыми.

Когда двадцать лет назад я начинала свои исследования человеческой памяти, об использовании их результатов в показаниях экспертов в судах и речи не было. Когда юристы спрашивали меня, буду ли я давать показания в тех случаях, когда опознание подозреваемого свидетелями действительно играет важную роль, я выражала принципиальное согласие в надежде на то, что соответствующие психологические исследования помогут сделать нашу систему уголовного правосудия более справедливой.

Если я даю показания в уголовном суде, это не является гарантией того, что ни в чем не повинный человек останется свободным, но вероятность его оправдания, несомненно, возрастает. Мы не можем, просто не имеем права предполагать, что наша система уголовного правосудия работает идеально и обеспечивает всем невиновным мужчинам и женщинам достаточную защиту. «Суд вершат люди, и поэтому судебные процессы не могут быть безукоризненными», – писал судья Джером Франк в своей книге «Невиновен» (Not Guilty). Ошибки будут совершаться и впредь, невинные жизни по-прежнему время от времени будут затягиваться в огромный и сложный механизм нашей системы правосудия, и некоторые из них никогда не смогут выбраться обратно.

В ХХ веке в этой стране казнили более семи тысяч человек, и в одном недавнем исследовании было показано, что по крайней мере двадцать пять из них были невиновны. Двадцать пять жизней были отняты по ошибке. Сейчас в камерах смертников сидит примерно 1600 человек – сколько среди них невиновных?

За данными статистики и непростыми дискуссиями о виновности и невиновности скрывается вопрос, в принципе не имеющий ответа, неразрешимая дилемма. В некоторых случаях, например в случае отца Пагано или Ленелла Гетера, невиновность удается доказать. Но во многих случаях невиновность – так, чтобы без тени сомнения, – доказать не удается. Из дел, которые я подробно описываю в этой книге, только в двух были получены четкие и неопровержимые результаты, настоящий преступник был посажен за решетку, а невинный человек – полностью и публично оправдан. Это только Голливуд в изобилии предлагает нам гладкие, счастливые концовки, а в реальной жизни редко удается выстроить факты в аккуратные последовательности, тщательно рассортировав и скомпоновав их, разрешив все противоречия и распутав все хитросплетения. Но разве при отсутствии абсолютного доказательства невиновности человек становится менее невиновным?

Рассмотрим для примера дело Джимми Ландано. Ландано в свое время был наркоманом, потом сидел в тюрьме Аттика, а сейчас отбывает «пожизненный срок плюс 15 лет» в федеральной тюрьме Рахвей в штате Нью-Джерси за убийство полицейского, совершенное в 1976 году. Он был осужден также за ограбление, хранение оружия, взлом, угон автомобилей и преступный сговор.

Четыре очевидца и сообщник, признавшийся в соучастии в убийстве, заявили в суде, что именно Ландано произвел смертельный выстрел. Волосы, найденные в шляпе убийцы, были похожи на волосы Ландано, его имя было обнаружено в записной книжке другого соучастника убийства, и у него не было железного алиби.

Доказательства вины ранее судимого бывшего наркомана были чрезвычайно убедительными. А когда он пригрозил прокурору «разобраться» с ним после того, как выйдет из тюрьмы, судья и присяжные окончательно убедились в том, что они действительно осудили опасного преступника, который и должен провести всю оставшуюся жизнь за решеткой.

Но сам Ландано утверждал, что его подставили члены банды мотоциклистов «The Breed», чтобы выгородить настоящего убийцу. По словам Ландано, они пристроили шляпу, похожую на его собственную, на сиденье автомобиля, который использовался убийцей для бегства с места преступления. Его прошлое героинового наркомана и уголовника, сидевшего в Аттике за крупную кражу, делало его идеальным кандидатом для такой фальсификации, человеком, «которого не жалко».

Четверо очевидцев опознали Ландано по фотографии как убийцу полицейского, но в их показаниях были противоречия. Один из очевидцев утверждал, что у убийцы были густые усы, в то время как другой описывал убийцу как человека вообще без усов; на самом деле у Ландано густые усы. Один судмедэксперт утверждал, что волосы, найденные в шляпе убийцы, могут принадлежать Ландано; другой эксперт утверждал, что, скорее всего, это не его волосы. Лыжная куртка убийцы на Ландано смотрелась просто комично: его длинные руки торчали из ее рукавов почти на треть, так что на них были видны две татуировки. Она еле налезла ему на плечи, была туго натянута и ограничивала движения, и он так и не смог застегнуть на ней молнию. Его мать и подружка заявили, что в то утро, когда произошло убийство, он был с ними (следует заметить, однако, что, даже если бы присяжные им поверили, теоретически у Ландано все равно было достаточно времени, чтобы совершить это преступление).

В свободное время в тюрьме Джим Ландано читает судебные протоколы и полицейские отчеты, рассказывая про свое дело любому, кто соглашается его слушать, пишет письма адвокатам и журналистам и помогает другим заключенным в аналогичных случаях. Ему сорок четыре года, и должно пройти еще целых двадцать лет, прежде чем он получит право на условно-досрочное освобождение. Такая перспектива пугает его, он боится состариться в тюрьме и упустить шанс как-то наладить свою искореженную жизнь. Тюрьма, по его словам, порождает в человеке ненависть и отчаяние. «Если вы относитесь к людям, как к животным, – повторяет он снова и снова, – они и становятся животными».

Этот безрадостный тезис то и дело сменяется у него другим стереотипным утверждением. «Мое дело сфабриковано, – говорит Ландано с яростной убежденностью. – Я невиновен».

Итак, на одной чаше весов у нас страстные заявления человека о своей невиновности, а на другой – данные под присягой показания четырех очевидцев и трех сообщников плюс решение жюри присяжных из двенадцати человек, которые тщательно взвешивали все доказательства и в итоге признали Джимми Ландано виновным.

Как тут определить, кто прав, а кто не прав?[6]6
  Обвинительный приговор Джимми Ландано был отменен 27 июля 1989 г. окружным судьей США Х. Ли Сарокином, который постановил, что прокуроры и следователи скрыли результаты опознания подозреваемого очевидцами, свидетельствующие о том, что Ландано невиновен, а виновен другой человек. Ландано был освобожден под залог. В настоящее время [начало 1990-х гг. – Ред. ] штат Нью-Джерси добивается пересмотра дела.


[Закрыть]

Описанные в этой книге реальные дела в целом составляют историю о том, как моя жизнь благодаря моим исследованиям памяти и попыткам использования их результатов в сфере правосудия пересекалась с жизнью людей, обвиняемых в насильственных преступлениях. Одновременно это также история семей обвиняемых, история жертв преступлений и их семей, а также адвокатов, судей и присяжных заседателей, которые играют важнейшие роли во всех этих делах.

Но в конечном счете это рассказ о человеческой памяти, об этой нашей восхитительной и невероятно сложной способности, позволяющей нам возвращаться в прошлое и заново переживать, а во многих случаях и переосмысливать его. «Память – это сосуд и оболочка для всех знаний», – сказал Цицерон еще во II веке до нашей эры. А в XVI веке Джамбаттиста Базиле красиво написал о памяти: «…шкатулка воображения, сокровищница разума, реестр совести и зал совещаний для мыслей».

Мне нравится литературная цветистость этих описаний, яркие и запоминающиеся образы людей, благоговейно склоняющихся перед великолепием собственного ума. Но я должна сознаться, что мне больше по душе высказывание Марка Твена о памяти: «Удивительно не то, сколько всего я помню, а то, сколько из этого я помню неправильно».

Часть III
Конкретные случаи

Описанные в этой книге реальные дела в целом составляют историю о том, как моя жизнь благодаря моим исследованиям памяти и попыткам использования их результатов в сфере правосудия пересекалась с жизнью людей, обвиняемых в насильственных преступлениях. Одновременно это также история семей обвиняемых, история жертв преступлений и их семей, а также адвокатов, судей и присяжных заседателей, которые играют важнейшие роли во всех этих делах.

Но в конечном счете это рассказ о человеческой памяти, об этой нашей восхитительной и невероятно сложной способности, позволяющей нам возвращаться в прошлое и заново переживать, а во многих случаях и переосмысливать его. «Память – это сосуд и оболочка для всех знаний», – сказал Цицерон еще во II веке до нашей эры. А в XVI веке Джам-баттиста Базиле красиво написал о памяти: «…шкатулка воображения, сокровищница разума, реестр совести и зал совещаний для мыслей».

Мне нравится литературная цветистость этих описаний, яркие и запоминающиеся образы людей, благоговейно склоняющихся перед великолепием собственного ума. Но я должна сознаться, что мне больше по душе высказывание Марка Твена о памяти: «Удивительно не то, сколько всего я помню, а то, сколько из этого я помню неправильно».

3
Темная сторона юстиции. Стив Тайтус

Им, покоящимся здесь, не суждено ни надеяться, ни молиться, ни любить, ни исцеляться, ни смеяться, ни плакать.

Из речи президента США Рональда Рейгана 5 мая 1985 г. в бывшем концлагере Берген-Бельзен

Я никогда не забуду Стива Тайтуса. Он ярко отпечатался в моей памяти – этакий веселый мальчишка с круглым лицом, широкой белозубой улыбкой и морщинками, образующимися вокруг глаз, когда он смеется. Но я помню его и с потупленными глазами, со сжатыми челюстями и ртом, искривленным от отчаяния и ярости.

Это странно, потому что на самом деле я ни разу его не видела. Его четко сфокусированные портреты, которые я храню в памяти, сложились на основе черно-белых фотографий из газеты The Seattle Times, напечатанных за те четыре года, пока Стив Тайтус боролся за свою жизнь и свою честь. И это вполне соответствует ситуации, в которой если в отношении Тайтуса и была проявлена хоть какая-то справедливость, то проявили ее СМИ и конкретно резкий на язык местный репортер Пол Хендерсон, смолящий одну сигарету за другой.

Это история о столкновении Стива Тайтуса с темной стороной юстиции, история о дружбе, возникшей между Тайтусом и Хендерсоном, и их странном партнерстве, которое радикально изменит их жизнь. И еще это история о том, что происходит потом, когда все уже забыли о громких газетных заголовках и зернистые черно-белые изображения стерлись из нашей памяти.

Надеюсь, что никому из читателей не придется узнать, каково это – подвергнуться ложному обвинению. Даже пристально наблюдая ситуацию снаружи, мы можем только догадываться о градусах гнева и ужаса, страданий и возмущения, переполняющих все внутри. История Стива Тайтуса позволяет нам в максимальной мере приблизиться к пониманию мук несправедливо осужденного человека. Это самая печальная история, которую мне когда-либо доводилось рассказывать.

* * *

12 октября 1980 года в 18:45 семнадцатилетняя Нэнси ван Роупер стояла на узкой асфальтированной обочине Тихоокеанского Южного шоссе в 16 км к югу от Сиэтла, подняв вверх большой палец и ожидая, пока кто-нибудь не предложит подвезти ее. Быстро темнело, и высокие фонари, освещающие шоссе, придавали мокрой и скользкой от дождя дороге какой-то жутковатый, потусторонний глянец. Нэнси дрожала от холода и начала волноваться, предвкушая неприятный разговор с матерью по возвращении домой. «Где ты была? – спросит мать своим пронзительным голосом. – Я так волновалась!»

Небольшая светло-синяя машина съехала на обочину, и шорох шин на покрытой галькой поверхности заставил Нэнси отпрыгнуть. Бородатый мужчина потянулся через пассажирское сиденье и открыл дверь.

– Привет! – сказала она. – Куда путь держим?

– В Такому, – ответил он.

– Прекрасно, – отозвалась девушка, усаживаясь и закрывая дверь. – Мне как раз туда и надо.

Водителю на вид было лет двадцать девять или тридцать, и одет он был в костюм-тройку. Он оглянулся через плечо и легко встроился обратно в трафик. Несколько минут они ехали молча. Нэнси всегда чувствовала себя немного неловко, сидя в пойманной чужой машине. Она открыла сумочку, достала помаду, накрасила губы и разгладила помаду губа об губу, наслаждаясь ощущением приятной гладкости и блеском.

На 208-й Южной улице водитель неожиданно свернул с шоссе и начал спускаться с холма. Нэнси удивленно взглянула на него.

– Мне нужно чуть притормозить, проведать сестру Лиз, – сказал мужчина.

Он свернул на 22-ю Южную авеню, а затем поехал вниз по узкой грунтовой дороге, вскоре упершейся в разрушенный фундамент снесенного дома. Это здесь, что ли, его сестра живет? Краешком сознания Нэнси начала ощущать страх. Она посмотрела вокруг, ища взглядом фонари, людей, машины, что-нибудь живое, способное двигаться, но ничего такого там не было, просто несколько ветхих домов и огромные кучи грязи, камней и гнилой древесины.

Вдруг водитель резко остановил машину, повернулся к ней и приставил к ее горлу что-то острое. В ее пустом от страха сознании зафиксировалась лишь одна мысль: это не нож, слишком тупой, ощущается как отвертка.

– Делай, что я говорю, или я тебя покалечу, – сказал он. Затем приказал ей снять блузку и джинсы. Трясущимися руками она расстегнула блузку.

– Пожалуйста… – начала было она.

– Снимай джинсы! – приказал он, касаясь оружием ее шеи.

Когда она разделась, он принудил ее к оральному сексу, а потом изнасиловал. Закончив, он велел ей одеться, выйти из автомобиля и ждать, пока он уедет. Он вырулил из проулка и поехал, подбрасывая в воздух комки грязи. Сквозь темноту ночи, охваченная ужасом, спотыкаясь, рыдая, она побежала искать помощи между темных, безмолвных куч грязи и дерева. В конце дорожки, метрах в двухстах от места изнасилования, стоял дом, на крыльце которого горел свет.

В 19:22 был зарегистрирован звонок в полицию порта Сиэтла из дома в конце 22-й Южной авеню, причем ответили сразу четыре офицера. Они опросили потерпевшую, которая тихо плакала, но выглядела невредимой. Ее одежда была чистой и целой, и на ней самой не было никаких следов насильственных действий: ни порезов, ни синяков, ничего такого. Она описала насильника как мужчину от двадцати пяти до тридцати лет, ростом около 180 см, нормального телосложения, с окладистой бородой и светло-каштановыми волосами до плеч. Одет он был в костюм-тройку кремового цвета. Автомобиль был чистого голубого цвета, какая-то из малолитражек, новый, возможно, 1980 года выпуска, с ковшеобразными сиденьями, обтянутыми вельветом. В заднем окне были видны временные номерные знаки. Потерпевшая вспомнила, что на зеркале заднего вида висело ожерелье, ну или, может, это была пара подвязок. На заднем сиденье лежала коричневая виниловая папка или скоросшиватель.

Она проводила сотрудников на место преступления и указала точное место, где насильник припарковал автомобиль. Там были видны свежие следы шин, прекрасно сохранившиеся в грязи и уходящие назад и вправо, а потом прямо по грунтовой дороге. Полицейские сделали множество фотографий.

Расследование было поручено детективу Рональду Паркеру. Предположив, что насильник должен быть достаточно хорошо знаком с местностью и, может быть, живет где-то рядом, Паркер поручил коллегам проехаться по ночным клубам и парковкам вдоль Тихоокеанского Южного шоссе, обращая внимание на голубые малолитражки с временными номерными знаками на заднем стекле.

В 01:20 ночи детектив Паркер и офицер Роберт Йенсен заметили голубой «шевроле» с временными номерными знаками, припаркованный у ресторана Raintree на Тихоокеанском Южном шоссе рядом с аэропортом Сиэтл-Такома. Они припарковали свой патрульный автомобиль так, чтобы его не было видно, и стали ждать.

В это время в ресторане Стив Тайтус и его невеста Гретхен Абрахам допивали свои бокалы. Тайтусу был 31 год, и он работал управляющим сетью ресторанов Сиэтла; Гретхен работала официанткой в ресторане Denny’s к югу от Такомы. Они вышли из бара после половины второго ночи и прошли через стоянку. Тайтус открыл дверь своего служебного автомобиля – нового голубого «шевроле»! – и подождал, пока Гретхен пристегнется и положит свой плащ подальше от двери.

Они поехали на юг по Тихоокеанскому Южному шоссе, к квартире Тайтуса в Кенте. Четырехполосная дорога, большую часть суток переполненная машинами, везущими пассажиров и сотрудников аэропорта в аэропорт или из него, сейчас была до жути пустой, и желтые фонари, освещавшие шоссе, наполняли густой, туманный воздух слабым светом. Над их головами прогрохотал аэробус, и казалось, что его гладкое металлическое брюхо пронеслось всего лишь в двух-трех сотнях метров над землей.

Вскоре Тайтус заметил в зеркале заднего вида мигающие красные огни. Тихонько выругавшись, он съехал на обочину. Паркер и Йенсен подошли к его «шевроле» и вежливо попросили Тайтуса выйти из машины.

– В чем дело, командиры? – спокойно, с улыбкой, спросил Тайтус.

Паркер попросил Тайтуса предъявить водительские права и регистрацию. Он также попросил Тайтуса подробно и точно рассказать, где он был во второй половине дня и вечером, фиксируя факты и детали. Тайтус объяснил, что всю вторую половину дня он провел в доме родителей близ аэропорта, отмечали день рождения отца.

– Во сколько вы оттуда ушли? – спросил Паркер, держа ручку над записной книжкой.

– После шести, – ответил Тайтус. – Точнее, в шесть десять, я помню, что, выходя, посмотрел на часы.

– Что вы делали потом? – спросил Паркер, быстро делая записи.

Тайтус сказал, что вернулся домой, в свою квартиру в Кенте, – всего 15–20 минут езды. Приехал домой в 18:30, сделал несколько телефонных звонков, потом смотрел телевизор вместе со своим лучшим другом. Примерно в 21:20 вышел из квартиры, чтобы забрать Гретхен и отпраздновать их совместную годовщину.

Паркер поблагодарил Тайтуса и разрешил ему сесть в машину. Гретхен он опросил отдельно. Потом он попросил у Тайтуса разрешения осмотреть автомобиль и сделать фотографии внутри и снаружи.

– Пожалуйста, – ответил Тайтус, – на здоровье!

Наверное, они ищут угнанный автомобиль, думал он, наблюдая, как двое полицейских тщательно осматривают машину, освещают фонариками заднее сиденье, описывают его временные номерные знаки. В самом деле, зачем же еще фотографировать автомобиль внутри и снаружи? Этот «шевроле» был взят в аренду его работодателем, корпорацией Yegen Seafood, владевшей популярной в Сиэтле сетью ресторанов Ivar’s Seafood Bars на условиях франшизы. В качестве окружного менеджера компании Тайтус контролировал работу около ста сотрудников в семи точках, предлагавших посетителям блюда из морепродуктов, и мог пользоваться этим автомобилем всегда, когда ему было нужно. Он рассказал все полицейским, и они записали эту информацию в блокнот.

Когда Йенсен спросил, можно ли его сфотографировать, Тайтус только улыбнулся – конечно, почему нет? На фотографии в профиль и анфас он улыбается, смотрит спокойно, левая бровь слегка приподнята. В шутку он спросил полицейских, не сфотографируют ли они его вместе с невестой. Теперь настала очередь Паркера пожать плечами.

– Конечно, – ответил он, – без проблем.

После того как Паркер сказал ему, что он свободен, Тайтус продолжил путь на юг, в сторону своей квартиры в Кенте. Но в зеркало заднего вида он теперь поглядывал с опаской.

– Не волнуйся, – уговаривала его Гретхен. – Просто очередное недоразумение. Все уже закончилось.

Но Тайтус продолжал думать о фотографии – зачем им понадобилось его фото? И почему они обыскали его машину и записали его номер?

Детектив Паркер вернулся в отделение полиции порта Сиэтла в аэропорту Сиэтл-Такома. Шел уже третий час ночи, но Паркер горел энтузиазмом. Произошло изнасилование, и у него уже было описание преступника и был подозреваемый, соответствующий этому описанию почти во всех деталях. Согласитесь, вряд ли кому-то удалось бы сделать намного больше всего за семь часов работы.

То и дело сравнивая только что сделанные им самим поляроидные фото Стива Тайтуса с описанием насильника, составленным со слов потерпевшей (белый мужчина лет 25–30, рост около 180 см, нормального телосложения, с окладистой бородой и светло-каштановыми волосами до плеч), Паркер начал анализировать снимки, имевшиеся в департаменте полиции. Правда, ростом Тайтус был сантиметров на десять ниже, но это маленькое несоответствие Паркера не смутило. Жертвы изнасилований в своих описаниях часто ошибаются в частностях, и в численных оценках тоже. И то – легко ли вспомнить все подробности момента, когда вам к горлу приставили нож?

Паркер отобрал шесть мужчин, по две фотографии каждого, в профиль и анфас. В правом верхнем углу коллажа он прикрепил два фото Стива Тайтуса. У всех мужчин, представленных на этих фото, были каштановые волосы и окладистые бороды. Все они были средней наружности, от двадцати пяти до тридцати лет, без особых примет типа пятен на лице и т. п. Среди них не было ни великанов, ни уродов, ни садистов, и Паркер подумал – просто обычные американские парни. Он смотрел то на одно фото, то на другое, сравнивая внешность своего основного подозреваемого с остальными снимками, и в итоге остался доволен: подборка, без сомнения, была удачной.

В понедельник 13 октября Паркер и его коллега Скотт Пирсон постучали в дверь дома потерпевшей в Такоме. «У нас тут несколько фотографий, – сказал Паркер Нэнси ван Роупер мягким, отеческим тоном. – Мы хотим, чтобы вы посмотрели на них и сказали, нет ли среди них человека, который вас изнасиловал».

Нэнси несколько минут внимательно смотрела на фотографии, закусив губу так, что из нее пошла кровь. Она несколько раз отрицательно покачала головой, путаясь и чуть не плача. Паркер уговаривал ее собраться и подумать как следует.

– Надо справиться, – говорил он.

Наконец Нэнси трясущейся рукой показала на фотографии в правом верхнем углу листа.

– Этот больше всех похож, – сказала она, держа слегка дрожащий палец всего в паре-тройке сантиметров над поляроидными фото Стива Тайтуса. – Должно быть, этот.

* * *

14 октября машина департамента полиции порта Сиэтла подъехала к офисам корпорации Yegen Seafood в Южном центре, обширном торгово-офисном комплексе, расположенном примерно в 15 км к югу от Сиэтла. Офицеры полиции вошли в помещения компании и спросили, здесь ли Стив Тайтус. Когда он появился, они зачитали ему его права, провели к ожидавшему внизу патрульному автомобилю, надели на него наручники и втолкнули на заднее сиденье. Спустя несколько часов приехал эвакуатор и увез автомобиль компании Тайтуса, тот самый голубой «шевроле» с временными номерами на заднем стекле.

В тот же день после полудня в комнате для полицейских допросов в аэропортовских офисах департамента полиции порта Сиэтла Тайтус в присутствии детектива Рональда Паркера и офицера полиции Роберта Йенсена сделал добровольное заявление относительно того, где он был и что делал во второй половине дня и вечером 12 октября. Говорил Тайтус без адвоката, офицеры не делали никаких записей, и вообще разговор не записывался.

В течение следующих нескольких недель специальное подразделение прокуратуры анализировало улики против Стива Тайтуса, и ему решили предложить сделку: если он успешно пройдет тест на полиграфе, обвинения против него будут сняты.

Если же он потерпит неудачу, он будет привлечен к ответственности за изнасилование, хотя по закону результаты теста на полиграфе нельзя было использовать против него. Тайтус нанял Тома Хиллера, считавшегося одним из лучших адвокатов по уголовным делам в штате Вашингтон. Хиллер, который на тот момент не проиграл еще ни одного дела об изнасиловании, обсудил с Тайтусом сделку, предложенную прокуратурой, пояснив, что ситуация как будто беспроигрышная и указывает на то, что прокуратуре недостает убедительных доказательств. В отсутствие неопровержимых доказательств вины правдивый результат теста на полиграфе, представленный авторитетным экспертом, часто оказывается достаточным, чтобы посеять разумные сомнения, ведущие к снятию обвинений.

– Если вы успешно пройдете тест, у прокуратуры появятся убедительные основания для закрытия дела, – объяснил Хиллер своему клиенту. – В противном случае у них будет моральное оправдание для того, чтобы продолжить расследование. К сожалению, совпадение фактов позволяет думать, что вы могли бы быть этим насильником: автомобиль, временные номера, описание со слов жертвы и просто то, что вы были в этом районе в эту ночь. Но у вас есть твердое алиби со свидетелями, репутация, постоянная работа и отсутствие судимости. Идите и пройдите через полиграф, это дает нам наилучшие шансы на закрытие дела.

Тайтус согласился на полиграф – и с треском провалил тест. Все четыре черных иглы, показывающие значения давления, частоты пульса, дыхания и кожно-гальванические реакции, процарапали линии, которые интерпретируются как «ложь». В основе работы полиграфа лежит теория, гласящая, что, когда человек лжет, происходят характерные физиологические реакции, инициируемые эмоциями, и потом эти реакции можно оценить количественно и сравнить с «контрольными» реакциями на эмоционально нейтральные вопросы. Но люди понимают, какие вопросы являются значимыми, и выдают реакцию стресса/страха при ответах на нейтральные вопросы. То есть полиграф измеряет уровень страха и стресса, не более того.

Тайтусу был задан вопрос: «Вы изнасиловали Нэнси ван Роупер двенадцатого октября?» Зная, что ответ на этот вопрос определяет его будущее, Тайтус, видимо, запаниковал, и царапающие черные иглы указали, что имеет место паника.

Ознакомившись с отвратительными результатами тестирования Тайтуса на полиграфе, прокуратура приняла решение продолжить дело. Стив Тайтус должен был предстать перед судом по обвинению в изнасиловании.

Судебное разбирательство планировалось начать в конце февраля, и Том Хиллер решительно взялся за трудную работу по защите этого клиента, ярость и горечь которого могли сработать только против него. Тайтус был возмущен и полон злобы и враждебности к детективу Паркеру и департаменту полиции порта Сиэтл в целом. Он бродил взад-вперед по офису Хиллера, его руки были сжаты в кулаки, а все тело было жестко напряжено. Он напоминал Хиллеру дикое животное, посаженное в клетку, которое нельзя ни приручить, ни успокоить. Хиллер знал, что, если он не сможет так или иначе успокоить Тайтуса до суда, у них будут проблемы. При его теперешнем состоянии присяжным достаточно было бы просто взглянуть на этого агрессивного, подозрительного, озлобленного человека, чтобы сделать роковой вывод – «виновен».

Хиллер сел за круглый стол вместе с Тайтусом и его родителями, и они смогли точно определить, где Тайтус был и что он делал с полудня до полуночи 12 октября 1980 года. Все они согласились, что он покинул родительский дом, расположенный в трех с небольшим километрах к северу от аэропорта Сиэтл-Такома, в 18:10 и прибыл в свою квартиру в Кенте в 18:30 вечера. Когда он входил в квартиру, в ней звонил телефон, но, когда он поднял трубку, на другом конце линии трубку уже повесили. Он собирался встретиться со своим лучшим другом Куртом Шефером, но опоздал, поэтому сразу же позвонил Шеферу, который жил в этом же жилом комплексе.

Через десять-пятнадцать минут Шефер уже входил в квартиру Тайтуса. «Это было не позже 18:50», – сказал Тайтус Хиллеру, потому что, прежде чем Тайтус в 19:00 сделал междугородный телефонный звонок Гретхен в Такому, они с другом сидели в квартире и говорили уже не менее десяти минут. После этого звонка Тайтус и Шефер смотрели по кабельному телевидению «Супермена». В 21:20 Тайтус вышел из своей квартиры, чтобы забрать Гретхен и отпраздновать их совместную годовщину.