Текст книги "Вспомни лето"

Глава 20

Рейн спустилась по ступенькам «дома на колесах» без обычного изящества. Она устала от вчерашней дистанции, мышцы болели. Еще она очень сильно беспокоилась, что до сих пор не видела Корда.

Тори сидел на своем обычном месте, по-прежнему хорошо изображая неизбывную лень, хотя на самом деле его глаза замечали абсолютно все.

– Ты видел Корда? – Она не могла сдержать волнения в голосе. Этот вопрос больше не был шуткой, не был игрой, которую они затеяли с ним несколько дней назад. Сейчас ей надо точно знать, где Корд на самом деле.

Даже не пытаясь притворно оглядеться вокруг в поисках Корда, мужчина покачал головой. Сегодня он казался старше, суровее, и когда заговорил, его голос звучал резко, несмотря на южный акцент.

– Нет, мадам.

Она прикусила губу, все в ней протестовало. Капитан Джон, а не Корд помог ей позаботиться о Деве вчера вечером. Это Торн, а не Корд пригнал «дом на колесах» от ранчо Санта-Фе обратно в Санта-Аниту, где должна состояться заключительная часть олимпийского троеборья. Это Торн, а не Корд охранял ее, когда она выходила к Деву поздно вечером.

Рейн в полном одиночестве слушала беспорядочное бормотание сканера. Она долго не могла заснуть.

«Может быть. Корд вернулся, когда я была в душе и одевалась, – сказала она себе. – Может быть, он в конюшне и седлает Дева для последнего соревнования».

При мысли о том, что Корд ждет ее, Рейн побежала сквозь кружевные тени перечных деревьев вниз, к зеленым рядам конюшен. Ее сердце забилось быстрее, когда она увидела Дева, стоящего перед своим денником: он был совершенно готов.

Корд здесь!

Прежде чем Рейн окликнула его по имени, из тени выступил капитан Джон, желая поздороваться с ней. Разочарование острым кинжалом вонзилось ей в сердце.

– Вы подготовили Дева? – спросила она.

– Да. Тебе нужны силы для соревнования. Кроме того, он сильно утомлен и был совершенно безопасен, только прядал ушами.

Собрав волю в кулак, она сказала:

– Спасибо.

– Как твой глаз?

– Немного режет.

– А уж крови было… – покачал головой капитан Джон.

Рейн пожала плечами и беспокойно поправила попону.

В ее карманах ничего нет. Надо будет положить все необходимое, перед тем как Дев войдет в круг.

Где. Корд?

– Рейн.

Она собралась с силами и взглянула на капитана Джона.

– Да?

– Ты не позволила тому французскому наезднику выбить тебя из колеи, – сказал капитан Джон. – Здесь Эллиот или нет его, ты должна ехать. Это твой дом.

Рейн оцепенело кивнула. Потом глубоко вздохнула.

– Не волнуйтесь. – Она подошла к Деву, потом повернулась к капитану Джону и быстро спросила:

– У нас есть шанс на медали?

Капитан Джон широко улыбнулся.

– Вот это – мой наездник! Да, мы можем на них рассчитывать. Французы и англичане сбили несколько жердей. Если твой дьявол продержится и не собьется в сегодняшних прыжках, у тебя будет медаль, которую ты сможешь с гордостью показывать своим внукам.

Рейн с трудом удержалась от стона, когда усаживалась в седло. У нее всего восемьдесят минут до того, как она должна оказаться в круге и начать соревнование. И дорога каждая минута, чтобы дать. Деву размяться перед предстоящими прыжками.

По тому, как жеребец направлялся к манежу, она поняла, что ему лучше всего было бы в оставаться в деннике.

Она ласкала и хвалила его, работала старательно, используя простые упражнения для выездки, чтобы размять его К тому времени когда их вызвали из манежа и прибавили груза, жеребец был готов к прыжкам.

На этот раз Дев стоял спокойно на открытом пространстве между трибунами, ожидая вызова на манеж для прыжков. Флаги и толпы зрителей были такие же красочные, как во время выездки, но манеж заполняли ярко окрашенные препятствия в разных комбинациях, которые заставят лошадь и наездника продемонстрировать свое умение.

Сегодняшние препятствия не фиксируются – не важно, забор это или высокое сооружение. Лошади и наездники уже вчера соревновались в стипль-чезе и кроссе.

Сегодня им предстоит просто показать, что лошадь и наездник хотят – и способны – снова выйти в поле.

Раздались жидкие аплодисменты, которыми зрители сопроводили выступление предыдущего наездника, но лошадь отказалась прыгать один раз – это обошлось в десять штрафных очков, сбила жердь – еще пять очков – и шла слишком медленно. Общий итог – восемнадцать штрафных очков.

Хуже мог быть только ноль.

И пусть Дев устал, а у нее нет прежних сил и гибкости, но она намерена выступить успешно.

Как только Рейн пустила Дева в круг медленным легким галопом, сомнения и нервозность улетучились. Жеребец навострил уши, когда обследовал все сооружения для прыжков.

Медленно галопируя, она ждала сигнала для начала.

Когда он прозвучал, она направила Дева к первому препятствию. Он легко перемахнул его, безукоризненно подчиняясь Рейн.

Сегодняшняя ленца Дева намного облегчила жизнь Рейн. Ее руки слишком натружены и воспалены после «перетягивания каната» с мощным жеребцом. К сожалению, он был так же ленив и в прыжках. Он задел жердь задним левым копытом в третьем прыжке.

Толпа зрителей застонала, но Рейн не сумела рассмотреть, упала ли жердь. И ей не узнать, пока не объявят очки в конце заезда.

От тройного прыжка сердце ее оборвалось. Копыто Дева ударилось о дерево, и зрители ахнули. И опять она не могла понять, упала ли жердь.

– Довольно шалить, мальчик. Давай-ка теперь работать как следует.

Она направила Дева к последним препятствиям для прыжков. Он преодолел все преграды чисто, проворно и сильно. Аплодисменты зрителей и одобрительные возгласы не заставили себя ждать. Она тотчас оглянулась на табло, чтобы увидеть результат.

Ноль. Никаких штрафных очков. Дев задел жерди, но ни одну не уронил.

Торжествующе улыбаясь, Рейн обняла Дева за мощную, мускулистую шею и похвалила его от всей души.

– Хорошее зрелище! – сказал капитан Джон, когда Рейн вывела Дева с круга.

Она вздохнула и потянулась, пытаясь снять напряжение.

– Он быстрый, как ртуть, – взволнованно сказала девушка.

Капитан улыбнулся и покачал головой.

– Он вел себя весьма непринужденно. Слава Богу, теперь все закончено. Я был уверен в победе, как говорите вы, янки. Все закончено.

Слова эти прозвучали как пощечина.

– Улыбнись, Рейн. Ты принесла нам золото!

Ошеломленная, она смотрела на капитана. Какое невероятное чувство – выиграть золото и знать, что жизнь, состоящая из одних тренировок, так щедро оплачена. Победа! – ликовала каждая клеточка Рейн, но следом за этим чувством на нее навалилась огромная пустота. Больше не будет работы до седьмого пота, не будет страхов, не будет ушибов и волнений перед стартом, – словом, закончился еще один замечательный этап ее жизни.

Такие противоречивые чувства нахлынули на Рейн Смит.

Словно впервые, она увидела толпу зрителей, лошадей, медленно колышущиеся разноцветные полотнища флагов. Со всех сторон неслись поздравления и смех, приветствия по случаю победы. Она улыбалась и махала рукой, желая разделить этот незабываемый миг с болельщиками.

Когда следующий наездник выехал на круг, капитан Джон отвел Дева подальше. И снова душой Рейн властно завладела пустота. Она вглядывалась в каждое лицо, в каждую тень, пытаясь отыскать Корда.

Но его не было.

Дев устало ткнулся в нее. Приветственные крики стихли.

Рядом только капитан Джон, но скоро и он должен будет возвратиться к кругу. Она останется одна.

Все закончено.

В мозгу настойчиво билась эта фраза. С ее работой покончено.

И с Кордом тоже.

Значит, вот почему его нет! Предстартовое безумие длилось до Летних игр и закончилось.

Силы оставили Рейн. Она резко наклонилась в седле.

– Рейн? Я спрашиваю, ты в порядке?

– Все прекрасно, – овладев собой, сказала она ровным голосом. – Только устала.

Рейн все еще чувствовала себя невероятно разбитой, когда села на свежего, только что вымытого и вычищенного, ухоженного жеребца и получила свою золотую медаль вместе с товарищами по команде. Ее усталость как рукой сняло, едва она услышала торжествующие вопли толпы и приветствия.

Но вот отзвучал государственный гимн, и Рейн неожиданно поняла, что у нее по щекам струятся слезы. Она улыбнулась и замахала руками болельщикам, благодаря за поддержку. Незнакомые люди были мысленно с ней на всем трудном пути американской команды к олимпийскому золоту.

Наконец Рейн и ее товарищи-конники выехали с круга, оставив за спиной тысячи поклонников. Коллеги мгновенно попали в шумное окружение близких, друзей и репортеров.

Рейн даже не пыталась отыскать глазами членов своей семьи. Она знала совершенно точно: Корд не позволит никому из них оказаться в столь многолюдном и разношерстном обществе.

Вежливо уклонившись от беседы с журналистами, Рейн крепко обняла капитана Джона.

– Спасибо, – сказала она ему улыбаясь. – Мы никогда бы не взяли первого препятствия без вас.

Капитан Джон широко улыбнулся и тоже крепко обнял Рейн, на миг забыв о своей швейцарской сдержанности.

Рейн освободила капитана из своих нежных рук и отдала его в медвежьи объятия товарищей по команде. Потом встала на цыпочки, пытаясь отыскать мужчину с черными волосами и льдисто-голубыми глазами, но нигде не увидела его.

Не оставляя надежды найти Корда, она пробиралась через группки друзей-конников и членов их семей, рассеянно отвечая на приглашения отпраздновать победу, кивая и улыбаясь. Вскоре Рейн вышла из толпы и оказалась там, где Корд Эллиот частенько поджидал ее.

Но и там никого не было.

Она замерла, чувствуя себя так, будто в ней живут два разных человека. Один все еще испытывал волнение от победы, а другой хотел избежать этой суеты и остаться наедине со своими мыслями. Впервые Рейн поняла, насколько сильно она устала.

Подобное чувство она испытывала после каждого соревнования независимо от того, выиграла она или проиграла. Однако в этот раз у нее не было никакого желания начинать все сначала. Главная игра выиграна, самая высокая цель – олимпийское золото – достигнута.

А теперь не за что больше бороться, работать, учиться или рисковать. Ничто и никто ее не ждет.

Рейн показалась себе воздушным шариком, отпущенным легкомысленным ребенком в высокую синь неба. Этот шарик устремлялся все выше и выше, пока не лопнул в холодном поднебесье и на землю не упала его оболочка.

Рейн неторопливо двинулась к «дому на колесах». Торн сидел на обычном месте, но «дом на колесах» уехал.

– Где Корд? – требовательно спросила она.

Ее голос дрожал, несмотря на все попытки держать себя в руках. Она так надеялась, что он увидит, как ее награждают олимпийским золотом. Рейн не могла смириться с тем, что она одна и нет никого, кто бы разделил ее радость и понял, почему она внезапно почувствовала зияющую пустоту.

– Мадам…

– Где Корд?

– Простите, мисс Чандлер-Смит. Я не знаю человека по имени Корд Эллиот.

Рейн позвонила отцу в тот же вечер и узнала, что он уже на пути к ней и они скоро увидятся.

Он встретил ее в комнате мотеля. Его сопровождали двое мужчин – такие же спокойные, быстрые и сильные, как Корд. Телохранители обыскали комнату, прежде чем неслышно исчезнуть за красными бархатными портьерами.

– Скажи им подождать снаружи, – натянуто попросила Рейн.

Джастин Чандлер-Смит был слабее и старше, чем его сопровождающие, но они беспрекословно повиновались его взгляду и вышли из комнаты так же тихо, как и вошли в нее.

Отец крепко обнял Рейн.

– Они не разрешили мне и членам нашей семьи появиться возле тебя во время Игр, сказав, что это большой риск. Мать и остальные смотрели соревнования по телевизору. Я нарушил инструкции и остался, но мне не дадут…

– Я привыкла к этому, – перебила Рейн. – Не извиняйся.

Чандлер-Смит посмотрел сверху вниз на дочь. Она казалась старше, чем когда он следил за ней в бинокль на дистанции. Рейн должна сейчас радоваться, ликовать, торжествовать… Но она была другой. Напряженной, усталой, разочарованной.

Он хотел спросить, в чем причина, а потом передумал, Рейн сама скажет ему, как давно повелось между ними, когда сочтет нужным.

– Это просто адский заезд, – покачал головой Чандлер-Смит. – Знаешь, одна моя половина раздувалась от гордости, а другая скукожилась от страха. Я все очень хорошо видел. Малышка Рейн. Человек, который подготовил для меня местечко, не зря ест свой хлеб.

– Корд Эллиот, – бросила она.

– Кто?

– Корд Эллиот постарался.

– Поблагодари его за меня.

– Ты сам ему скажи. Он один из ваших.

Чандлер-Смит провел рукой по руке дочери.

– Что стряслось, Малышка?

Она смотрела на него потемневшими от боли глазами.

– Я когда-нибудь просила тебя о чем-нибудь?

– Нет, с тех пор как тебе исполнилось десять лет и я пропустил вечеринку по случаю твоего дня рождения, – печально сказал Чандлер-Смит. – Больше ты никогда ни о чем меня не просила.

– Я прошу тебя теперь. Мне надо знать, где Корд Эллиот, или хотя бы сказать ему «до свидания». – Только бы увидеть его снова. Только бы услышать его голос. – Но каждый, у кого я спрашиваю о нем, даже люди, которые с ним работали, говорят: «Кто такой Корд? Никогда о нем не слышали».

В этот миг Чандлер-Смит понял, что за перемена произошла в его дочери. Болезнь любви. Ее симптомы были в ее теле, они слышались в голосе.

– Ты любишь его, Малышка?

Рейн закрыла глаза. Она задавала себе этот вопрос по сто раз в день. И сто раз в день отвечала; «Да».

Она хотела дать ему место возле своего огня, спасти его от леденящего холода того мира, в котором он жил. Но этот мир нужен ему больше всего. Он выбрал этот мир, а не ее.

Корд ведь мог и раньше расстаться со своей работой, но не сделал этого. Она набитая дура, поддавшаяся предстартовому безумию и щедро подарившая всю себя незнакомцу. Но так уж она создана: все или ничего.

Холодными пальцами Рейн достала из кармана золотую монету, которую дал ей Корд, и на вытянутой ладони заблестел металл. Ее губы скривились в ироничной улыбке: может, это стоит расценивать как еще одну золотую медаль, данную ей за успехи в любовных утехах? Может, Корд просто пытался сказать ей, что их любовные игры закончились, и подарил ей эту монету?

– Найди его, – сказала Рейн, глядя на отца невидящими глазами. – И отдай это ему. Она нужна ему больше, чем мне. – Она отвернулась, пряча слезы. – Я буду ждать здесь.

Чандлер-Смит сделал два телефонных звонка из своей машины. Из первого он узнал, что Роберт Джонстоун работал на Олимпийских играх под именем Корда Эллиота.

Второй звонок был женщине, боссу Джонстоуна.

– Где Джонстоун? – спросил он.

– Согласно нашим данным, он мертв.

На Чандлер-Смита навалилась безумная усталость. Он закрыл глаза, протестуя всеми фибрами души против такого известия.

– Расскажите мне.

– Ваша линия безопасна?

– Да.

– Хорошо. Барракуда бежал в пустыню. Боннер и мальчики из «Дельты» его преследовали. Джонстоун, он же Корд Эллиот в этой операции, поехал с ними. Боннер гнался за Барракудой и схлопотал пулю. Джонстоун ждал почти до темноты и пошел выручать Боннера. Барракуда убил Боннера, которого мы сейчас называем Джонстоуном, а потом Джонстоун убил Барракуду, но…

– Погодите, – прервал ее Чандлер-Смит. – Кто мертв?

– Барракуда убил Боннера. Джонстоун убил Барракуду. Но он сам оказался на волосок от смерти.

– А сейчас Джонстоун жив?

– Разве я только что не сказала этого?

– Вы сказали, что он мертв!

– Нет, я сказала, что по нашим отчетам Джонстоун мертв. Вы просили, чтобы я нашла изящное решение для отставки Джонстоуна с правительственной службы, в том случае когда он разделается с Барракудой. Боннер был один как перст. Мы прикрепили к мешку с его телом удостоверение личности Джонстоуна. Прощай, Роберт Джонстоун. Упокойся с миром.

– Господи, – пробормотал Чандлер-Смит, тяжело вздыхая. – Вы отняли у меня десять лет жизни. Где Джонстоун?

– Его перебросили по воздуху в Сан-Диего, в военно-морской госпиталь.

– Как он?

– Про таких говорят: родился в рубашке, сэр. Врач зажимал пальцем его бедренную артерию весь путь до госпиталя. Операция длилась три часа, но все сшили как надо.

– Я должен увидеть его. Под каким именем он там?

– Ни под каким. Его принесли без сознания, без удостоверения личности. Его называют пациент Икс.

В госпитале пахло дезинфекцией, плохим кофе и страхом – характерный букет запахов для любого лечебного учреждения. В сопровождении торопливого доктора Чандлер-Смит шагал в конец коридора, где лежал пациент Икс.

– Нам приходится колоть ему наркотик, чтобы успокоить его, – раздраженно сказала доктор. Вынужденная разрешить посетителю свидание с пациентом, она была рассержена до крайности. Но, будучи не просто доктором, а военно-морским офицером, женщина прекрасно понимала, что этот посетитель – большая шишка. – Не задавайте ему никаких вопросов. В вашем распоряжении девяносто секунд, сэр. И ни секундой больше. Скажите спасибо за эти полторы минуты.

Жизнь едва теплилась в пациенте Икс. Трубки росли из его тела, как грибы. Под загаром его кожа была отвратительно бледной. Очень медленно его взгляд сфокусировался.

– Блю? – прохрипел он.

– Да. Что ты с собой сделал?!

– Рейн… – выдохнул он и обессиленно умолк.

Чандлер-Смит взял горячую руку Джонстоуна и вложил в нее золотую монету.

– Вот. Рейн сказала, что она тебе нужна больше, чем ей.

Эта монета была очень хорошо знакома Джонстоуну.

Госпожа Удача. Госпожа Смерть. Он сжал ее в пальцах так крепко, что никакие наркотики не смогли бы расцепить их.

Джонстоун хотел спросить, почему Рейн сама не пришла.

Она так сильно ему нужна, как жизнь. Больше, чем жизнь.

– Она.., здесь?

– Нет.

Разочарование отозвалось в нем сильной болью и увело обратно в наркотическое забытье. Он не слышал, как ушел Блю.

* * *

Рейн ждала, не замечая неслышного бега времени. Темнота ночи наконец сменилась еще одним потрясающим рассветом в южной Калифорнии.

Стук в дверь заставил ее сердце подпрыгнуть. Услышав голос отца, она открыла. Вновь в комнату вошли те же самые двое телохранителей и встали в стороне, пока Чандлер-Смит не перешагнул через порог. Отец жестом отпустил людей и оказался наедине с дочерью. От нетерпения у нее закружилась голова.

– Расскажи мне о Корде Эллиоте, – попросил отец, закрывая дверь за своими людьми.

– Он мой любовник.

Чандлер-Смит заглянул ей в глаза.

– Малышка Рейн, когда ты выросла?

– Давно, папа.

– Я надеюсь, – пробормотал он.

– Ты нашел его?

– Человек, которого ты называешь Корд Эллиот, – один из моих лучших людей. Официально он работает на спецслужбы. Он в той ее части, у которой даже нет никакого названия, никакого бюджета и никакого адреса.

– Ты нашел его?

– Я не нашел человека по имени Корд Эллиот.

Рейн отметила попытку отца уклониться и решила, что любой ценой добьется от него ответа. Вчера ночью он нарушил гораздо больше правил, чем за все годы службы.

Еще одно нарушение ничего не значит.

– Я понимаю, – сказала она. – Спасибо. Верни мне золотую монету удачи.

Глаза отца сузились и превратились в щелки.

– У меня ее нет. Я отдал ее Роберту Джонстоуну.

Разве Корд не упоминал о нем?

Она покачала головой.

– Он похож на тебя, папа. Никаких имен, никаких фактов, ничего…

Ее голос затих, поскольку она поняла: отец увиделся с кем-то, кто знал не только, кто такой Корд, но и где он сейчас. Монета удачи вернулась к Корду, но для нее никакого сообщения нет.

А может, вестью надо считать отсутствие вестей? И его красноречивое молчание говорит само за себя?

И все-таки что же тогда сказал Корд? Какие три слова? Удачи тебе, Рейн? Я люблю тебя? До свидания, Рейн? А потом смешался с толпой, исчез, устремившись к другой опасности…

– Малышка. – Чандлер-Смит погладил дочь по голове. – Не надо. Порой все совсем не так, как кажется.

Она невесело засмеялась.

– Ты прав. Иногда все гораздо хуже. – Рейн быстро и крепко обняла отца и отступила подальше. – Прости меня, папа. Не надо было посылать тебя на поиски моего бывшего любовника, нарушая все правила и нормы.

Чандлер-Смит хотел заговорить, но привычка взяла свое. Если бы Джонстоун хотел, чтобы Рейн знала его истинное имя, он сказал бы ей. Попавший в ловушку между долгом и желанием отца унять боль дочери, Чандлер-Смит наблюдал за Рейн, которая начала кидать свои немногочисленные вещи в чемодан.

– Куда собираешься? – спросил он наконец.

Она пожала плечами.

– Отдохну. Я это заработала.

– Но где?

– Придумаю что-нибудь, – безразличным тоном сказала она.

Рейн смахнула все с полки в ванной и убирала в чемодан.

– Где ты будешь в ближайшие две недели? – спросил отец.

– Не знаю.

– Малышка, почему бы тебе не поехать домой?

– Нет, – мягко, но непререкаемо произнесла Рейн. – У меня своя жизнь. Я выросла и больше не играю в прежние игры.

– А как насчет Дева?

Двумя быстрыми движениями она закрыла чемодан.

– Капитан Джон отправит его домой.

– И кто же будет заботиться о Деве?

Рейн стиснула кулаки. Она не хотела снова возвращаться домой. Она не могла. Прошлое не отпустило бы ее из своих цепких объятий.

– Наймите конюха, – коротко сказала она, а потом вспомнила о нраве Дева и спохватилась:

– Черт побери!

– У моего знакомого ранчо в Аризоне, – сказал Чандлер-Смит. – Он проводил так много времени за границей, что подумывал продать его. Я могу отправить Дева туда. Ты там никогда не была, Рейн. Горы, чистый воздух, трава и сосны.

Внезапно ее глаза наполнились слезами. Она никогда не плакала, когда отец подводил ее, так почему ей захотелось плакать только потому, что он понял ее потребность сменить обстановку?

– Спасибо. – Она быстро обняла отца. – И не волнуйся. Я никогда больше не попрошу тебя нарушить правила.