Текст книги "Безумно богатые русские. От олигархов к новой буржуазии"

Изучая богатых русских

После краха советского строя в 1991 году, когда в стране начался переход к рыночной экономике, российское население столкнулось с резким падением уровня жизни: всего за три года доля людей, живущих за чертой бедности, утроилась и превысила треть всего населения России[11]11
  Scheidel W. The Great Leveler: Violence and the History of Inequality from the Stone Age to the Twenty-First Century. P., NJ: Princeton University Press, 2017.


[Закрыть]. В числе «новых бедных» оказались ученые, писатели, деятели культуры и искусства. Началась массовая эмиграция, в то время как внутри страны ко всем прочим несчастьям добавились эпидемии, включая СПИД и туберкулез. Уровень рождаемости резко снизился, уровень смертности вырос[12]12
  В 1990-е годы население России сократилось на 7 млн человек, причем больше всего продолжительность жизни снизилась среди бедных и необразованных слоев общества. См.: Eberstadt N. Russia’s Peacetime Demographic Crisis: Dimensions, Causes, Implications. S.: National Bureau of Asian Research, 2010. По оценкам социолога Горана Терборна, эффект перехода к рыночной экономике был сопоставим с последствиями насильственной коллективизации, проходившей в 1930-е годы. См.: Therborn G. The Killing Fields of Inequality. C.: Polity Press, 2013.


[Закрыть]. Средняя продолжительность жизни мужчин, которая в СССР в начале 1960-х годов была выше, чем в США, к середине 1990-х годов сократилась до 57 лет, что было самым низким показателем на планете за исключением Черной Африки[13]13
  Ожидаемая продолжительность жизни при рождении, для мужчин // Всемирный банк. 2015. 1 июня. URL: http://data.worldbank.org/indicator/SP.DYN.LE00.MA.IN?page=4


[Закрыть]. Это был период, когда выживали наиболее приспособленные – в буквальном смысле этого слова.

Но в это же время небольшая группа людей накапливала в своих руках богатство со скоростью, невиданной за всю историю человечества. Эти «новые русские», многие из которых напоминали советские карикатуры на акул капитализма[14]14
  Freeland C. Plutocrats: The Rise of the New Global Super-Rich. L.: Penguin, 2013.


[Закрыть], процветали в новом мире с его волчьими законами и наслаждались новым гедонизмом. Вскоре эта группа привлекла к себе внимание писателей и режиссеров[15]15
  Например, настроения 1990-х годов нашли отражение в произведениях Виктора Пелевина, особенно в его постмодернистском романе «Generation „П“» (1999), который впоследствии был экранизирован российско-американским режиссером Виктором Гинзбургом, работающим в стиле артхаус. В криминальной комедии «Жмурки» (2005) режиссер Алексей Балабанов с черным юмором в стиле Квентина Тарантино показал историю двух молодых бандитов, которые в итоге меняют кожаные куртки на темные костюмы, влившись в ряды кремлевской бюрократии. В бестселлере «Околоноля», опубликованном под псевдонимом Натан Дубовицкий (его авторство приписывается бывшему путинскому политтехнологу Владиславу Суркову), главный герой – бывший издатель, который в 1990-х годах становится членом полукриминальной организации, занимающейся пиратским выпуском книг и другой незаконной деятельностью. См.: Дубовицкий Н. Околоноля // Русский пионер. 2009. 29 июня. URL: http://ruspioner.ru/cool/m/single/2007


[Закрыть], а также политологов и социологов[16]16
  По понятным причинам насилие и преступность редко были предметом научных исследований, особенно эмпирических. Российский социолог Вадим Волков стал одним из немногих, кто рискнул взять интервью у членов преступных группировок, работников охранных компаний и сотрудников правоохранительных органов, чтобы исследовать роль организованной преступности в накоплении капиталов в 1990-х годах. См.: Волков В.В. Силовое предпринимательство, XXI век: экономико-социологический анализ. СПб.: Европейский университет в Санкт-Петербурге, 2012.


[Закрыть].

Последних интересовало, что стало с бывшими советскими элитами, каковы истоки происхождения новых «хозяев жизни» и, в частности, какую часть постсоветской политической и деловой элиты составили «новые люди» – то есть те, кто при СССР не принадлежал к верхушке общества. Ряд ученых пришел к выводу, что в России верхние слои общества довольно хорошо пережили радикальные перемены, произошедшие после 1991 года, особенно по сравнению с элитами в других странах восточного блока. Согласно этим исследованиям, многие из тех, кто прежде находился на самой вершине пирамиды власти, потеряли свое положение, однако те, кто обитал несколькими ступенями ниже, успешно проложили себе путь наверх[17]17
  Szelényi I., Eyal G., Townsley E. Making Capitalism Without Capitalists: Class Formation and Elite Struggles in Post-Communist Central Europe. L.: Verso, 1998.


[Закрыть].

В 1990-х годах на вершине нового слоя богачей появилась крошечная группа банкиров и других магнатов, которых стали называть олигархами. Этот термин происходит от древнегреческого слова олигархия, что означает «власть немногих» (ὀλίγος – немного, несколько; ἀρχή – власть). Другими словами, эти немногочисленные, но очень богатые люди фактически правили страной[18]18
  Åslund A. Comparative Oligarchy: Russia, Ukraine, and the United States, in Europe After Enlargement. C.: Cambridge University Press, 2007.


[Закрыть]. Первые русские олигархи, казалось, появились из ниоткуда: они присвоили себе ресурсы страны, а затем, прямо или косвенно, взялись за руль государственной власти. При этом, как утверждает политолог Джеффри Уинтерс, олигархи вмешиваются в политику не для того, чтобы управлять страной, а чтобы защитить свое богатство[19]19
  Winters J. Oligarchy. C.: Cambridge University Press, 2011. См. также: Mount F. The New Few, Or a Very British Oligarchy. L.: Simon & Schuster, 2013.


[Закрыть]. Именно так произошло, когда семеро банкиров-олигархов обеспечили переизбрание президента Бориса Ельцина в 1996 году.

Но олигархи правили страной недолго. В начале 2000-х годов те из них, кто пытался продолжать большую политическую игру, вступили в столкновение с Путиным и были вытеснены со сцены. Их взлет и падение подробно задокументированы в книгах «Распродажа века» (2000) Христи Фриланд, которая в 1990-х годах была московским корреспондентом Financial Times, а позже стала министром иностранных дел Канады, и «Олигархи» (2001) Дэвида Хоффмана. Все шестеро крупных игроков 1990-х, описанных Хоффманом, впали в немилость, в результате чего были вынуждены бежать из страны и лишились своих денег[20]20
  Олигарх Борис Березовский, бежавший из страны в 2000 году, скончался в 2013-м в Лондоне. Его дело по созданию организованной оппозиции Путину было продолжено бывшим нефтяным магнатом Михаилом Ходорковским. Прежний мэр Москвы Юрий Лужков, занимавший этот пост на протяжении многих лет и отправленный в отставку в 2010 году, живет со своей женой-миллиардером Еленой Батуриной в Вене и Лондоне. [Лужков скончался в декабре 2019 года, уже после выхода книги в свет. – Прим. ред. ] Бывший медиамагнат Владимир Гусинский, впавший в немилость у Путина, в 2000 году бежал в Испанию, и с тех пор о нем почти ничего не слышно. Бывший банкир Александр Смоленский, серьезно пострадавший от финансового кризиса 1998 года, также сошел со сцены. См.: Hoffman D. The Oligarchs: Wealth and Power in the New Russia. 3rd ed. NY: PublicAffairs, 2011. Личность Березовского привлекала внимание писателей и режиссеров. В романе «Большая пайка», основанном на реальных фактах биографии Березовского, и в снятом по нему фильме «Олигарх» (2003) рассказывается о взлете и падении олигарха Платона Маковского, который в итоге погибает при невыясненных обстоятельствах – что оказалось предвестием судьбы самого Березовского десятилетие спустя. См.: Дубов Ю. Большая пайка. М.: Вагриус, 2005. Писатель Бен Мезрич пересказал историю Березовского после его смерти. См.: Mezrich B. Once Upon a Time in Russia: The Rise of the Oligarchs and the Greatest Wealth in History. L.: William Heinemann, 2015.


[Закрыть]. Михаил Ходорковский, за судьбой которого пристально следила Фриланд, на рубеже веков стал самым богатым человеком России, но в 2003 году был арестован и десять лет провел в заключении[21]21
  Freeland C. Sale of the Century: The Inside Story of the Second Russian Revolution. L.: Little, Brown, 2000.


[Закрыть].

Между тем Путин взялся за укрепление своей власти, опираясь на силовиков – так в России называют сотрудников государственных силовых структур[22]22
  Hill F., Gaddy C. Mr. Putin: Operative in the Kremlin. W., DC: Brookings Institution Press, 2013.


[Закрыть], включая армию и службы безопасности[23]23
  Заметный рост численности и влияния государственной бюрократии при Путине вызвал оживленную дискуссию о ее воздействии на российскую политику. Карен Давиша провела тщательное исследование коррупции и преступности, сопровождавших приход Путина к власти. Davisha K. Putin’s Kleptocracy: Who Owns Russia? NY: Simon & Schuster, 2014. См. также: Belton C. Putin’s People: How the KGB Took Back Russia and Then Turned on the West. L.: HarperCollins Publishers Limited, 2020. Некоторые аналитики пришли к выводу, что силовики установили контроль над государством; другие сомневались в таком уровне их влияния. См., например: Kryshtanovskaia O., White S. The Sovietization of Russian Politics // Post-Soviet Affairs 25. 2009. № 4; Renz B. Putin’s Militocracy? An Alternative Interpretation of Siloviki in Contemporary Russian Politics // Europe-Asia Studies 58. 2006. № 6; Rivera D., Rivera S. Is Russia a Militocracy? Conceptual Issues and Extant Findings Regarding Elite Militarization // Post-Soviet Affairs 30. 2014. № 1. Наиболее обстоятельное исследование влияния силовиков в современной России представлено в книге журналистов-расследователей Андрея Солдатова и Ирины Бороган: Солдатов A., Бороган И. Новое дворянство. Очерки истории ФСБ // Soldatov A., Borogan I. The New Nobility: The Restoration of Russia’s Security State and the Enduring Legacy of the KGB. NY: PublicAffairs, 2010.


[Закрыть]. Консолидация власти в руках бывших силовиков привела к тому, что открылись новые пути к обретению богатства. Например, теперь можно было разбогатеть, войдя в топ-менеджмент государственных компаний. Кроме того, ряды тех, кто в 1990-е годы обогатился на нефти, газе, угле, металлах и банковском деле, пополнили новички, заработавшие капиталы в сфере финансов, информационных технологий, недвижимости и розничной торговли[24]24
  Treisman D. Russia’s Billionaire // American Economic Review: Papers & Proceedings 106. 2016. № 5; Guriev S., Rachinsky A. The Role of Oligarchs in Russian Capitalism // The Journal of Economic Perspectives 19. 2005. № 1.


[Закрыть].

Первые годы президентства Путина совпали с нефтяным бумом. Мощный экономический рост перетасовал состав крупнейших российских бизнес-игроков и породил среди нуворишей 2000-х годов всплеск новой гламурной культуры. Эта культура, а также сопровождавший ее удручающий этический вакуум привлекали внимание многих кинематографистов, писателей и журналистов[25]25
  В романе «Духless», написанном в 2006 году в то время торговцем алкоголем, а ныне теле– и радиоведущим Сергеем Минаевым, рассказывается история богатого молодого бизнесмена, в чьей жизни есть дорогие автомобили, ночные клубы, кокаин и прочие удовольствия, но нет одного – настоящей любви. См.: Минаев С. Дyxless. Повесть о ненастоящем человеке. М.: АСТ, 2006. По этому бестселлеру снят фильм с одноименным названием в жанре черной комедии. Конфликт между стареющим первым поколением богачей и их взрослеющим потомством – еще одна тема, привлекающая кинематографистов. В фильме Анны Меликян «Звезда» (2014) любовница олигарха налаживает отношения с его сыном лишь после того, как узнает о своей смертельной болезни и понимает, что смысл жизни не в роскоши и гламуре. В драме Андрея Звягинцева «Елена» (2011) главная героиня, жена олигарха, заходит так далеко, что убивает своего мужа, чтобы завладеть его деньгами. Деньги нужны ей, чтобы помочь сыну от первого брака и внуку, которых ее муж презирает. Двусмысленная, а то и шизофреническая природа класса российских богачей описана британским кинопродюсером и писателем Питером Померанцевым в книге «Ничто не правда, и все возможно». См.: Pomerantsev P. Nothing Is True and Everything Is Possible. NY: PublicAffairs, 2014.


[Закрыть]. Журналист Михаил Зыгарь назвал эти годы самым странным периодом в истории России, десятилетием денежного пиршества, когда богатые утопали в деньгах благодаря высоким ценам на нефть и безоглядно транжирили их на самые большие яхты, самые роскошные вечеринки и самые огромные особняки. Они активно осваивали Лазурный Берег и горнолыжный курорт Куршевель во французских Альпах, куда летали на частных самолетах, иногда всего на один вечер[26]26
  Зыгарь М., Вся кремлевская рать. Краткая история современной России. M.: Интеллектуальная литература. Альпина Паблишер, 2016.


[Закрыть].

В период нефтяного бума 2000-х годов российское общество перешло от массовой бедности к массовой малообеспеченности[27]27
  Доля бедных в России снизилась с 35,6 млн человек в 2002 году до 15,7 млн человек в 2013 году – с 24,6 до 11 % населения. См.: Tikhonova N., Mareeva S. Poverty in Contemporary Russian Society: Formation of a New Periphery // Russian Politics 1. 2016. № 2. В 2018 году число людей, живущих с доходом ниже регионального прожиточного минимума, оценивалось в 18 %. Slobodenyuk E., Mareeva S. Relative Poverty in Russia: Evidence from Different Thresholds // Social Indicators Research 151, 2020. Но, хотя бедных стало меньше, жить в этот период они стали гораздо хуже, превратившись в изолированную и самовоспроизводящуюся социальную группу с устойчивым социально-профессиональным составом и предопределенными жизненными перспективами. Российские экономисты Наталья Тихонова и Светлана Мареева («Poverty in Contemporary Russian Society») называют эту группу «новой периферией», подчеркивая риск того, что такая абсолютная бедность может воспроизводиться из поколения в поколение. Таким образом, в то время как богатый слой россиян благодаря стремительному накоплению культурных, социальных и экономических ресурсов приобретал все более явные классовые черты и развивал образ жизни, чуждый остальной части общества, эта новая периферия тоже все более явно отделялась от остального российского социума из-за резкого снижения качества своего культурного и человеческого капитала.


[Закрыть]. В то же время богатство, сосредоточенное в руках состоятельного класса, росло намного быстрее, чем благосостояние всего остального населения. Таким образом, это десятилетие было ознаменовано существенным ростом неравенства, которое еще больше усугубилось с началом экономического кризиса 2008 года[28]28
  Всемирный банк: Данные за 2016 год // Всемирный банк. 2017. 14 февраля. URL: http://databank.worldbank.org/data/reports.aspx?Code=SI.POV.GINI&id=af3ce82b&report_name=Popular_indicators&populartype=series&ispopular=y


[Закрыть]. По росту этого показателя Россия опередила другие крупные страны с развивающейся экономикой, такие как Бразилия, Индия, Индонезия и Южная Африка. В 2013 году банк Credit Suisse назвал Россию страной с самым высоким уровнем экономического неравенства в мире, за исключением малых государств Карибского бассейна с их резидентами-миллиардерами[29]29
  В 2013 году в России на каждые $11 млрд совокупного имущества домохозяйств приходился один миллиардер, тогда как среднемировой показатель – это один миллиардер на $170 млрд. 110 миллиардеров владели 35 % всего богатства России. См.: Keating G., O’Sullivan M., Shorrocks A. и др. Global Wealth Report 2013. Z.: Credit Suisse AG, 2013. В 2015 году в России самые богатые 10 % населения контролировали 87 % совокупного имущества домохозяйств – это значительно выше, чем в США, где самые богатые 10 % контролировали 76 % всего богатства страны, или в Китае, где этот показатель составил 66 %. См.: Stierli M., Shorrocks A., Davies J. и др. Global Wealth Report 2015. Z.: Credit Suisse AG, 2015.


[Закрыть]. В своем докладе за 2014 год исследователи Credit Suisse рассматривали возможность выделения России в отдельную категорию, поскольку неравномерность распределения богатства в стране достигла таких экстремальных значений, что этот показатель начал искажать глобальную статистику[30]30
  Shorrocks A., Davies J., Lluberas R. Global Wealth Report 2014. Z.: Credit Suisse AG, 2014. Почти во всех странах имущественное неравенство гораздо больше, чем неравенство доходов, что обусловлено как существованием сверхбогатых людей, так и тем, что от четверти до трети населения даже в развитых странах имеют нулевые или отрицательные активы. См.: Milanovic B. Global Inequality: A New Approach for the Age of Globalization. C., MA: The Belknap Press of Harvard University Press, 2016.


[Закрыть].

Очередной экономический кризис 2014 года еще больше расширил пропасть между богатыми и бедными в России. Падение цен на нефть и обвал обменного курса рубля уничтожили бо́льшую часть того прироста уровня жизни простых россиян, который был достигнут в начале 2000-х[31]31
  Одна из проблем России состоит в том, что уровню жизни ее населения, по сути, некуда снижаться. Несмотря на длительный нефтяной бум 2000-х годов, Россия так и не сумела обогнать Румынию, Беларусь и Уругвай по индексу человеческого развития Программы развития ООН (ПРООН); см.: Доклад о человеческом развитии – 2014 // Human Development Reports. 2014. URL: https://hdr.undp.org/data-center Семьи с детьми оказались самой многочисленной группой, скатившейся в бедность. Доля семей с детьми до 16 лет среди малоимущих выросла с 36,2 % в 2014 году до 62,9 % в 2015 году. См.: Tikhonova N., Mareeva S. Poverty in Contemporary Russian Society: Formation of a New Periphery // Russian Politics 1. 2016. № 2.


[Закрыть]. В отличие от них, их богатые соотечественники почти не почувствовали на себе последствий экономического кризиса 2014 года. Хотя число долларовых миллиардеров сократилось со 117 в 2013 году до 88 в 2015 году, это было связано главным образом с девальвацией рубля. К 2017 году рубль укрепился, и число миллиардеров снова выросло до 96, а в 2021 году достигло 123 – правда, в 2022 году, после начала кризиса, вызванного военной операцией в Украине, вновь снизилось до 88[32]32
  Это официальное число миллиардеров по оценке Forbes, но многие считают, что реальная цифра в два-три раза выше. Как объяснял мне редактор Forbes Russia в 2016 году, поскольку государственные чиновники зачастую тщательно маскируют свое богатство, как, например, в случае с бывшим главой акционерного общества «Российские железные дороги» Владимиром Якуниным, аналитики не могут получить доступ к точным цифрам. Богатые бизнесмены также часто распределяют свои активы среди членов семьи, чтобы избежать огласки и давления со стороны государства, криминальных структур и общественности.


[Закрыть].

Таким образом, всего за два десятилетия Россия превратилась из страны с довольно низкой степенью имущественного расслоения, особенно по сравнению с капиталистическим Западом, в страну с самым высоким неравенством доходов в мире; по мнению Фриланд, даже при царизме разрыв между бедными и богатыми не был так велик[33]33
  Freeland C. Plutocrats: The Rise of the New Global Super-Rich. L.: Penguin, 2013.


[Закрыть].

Мы довольно хорошо осведомлены о бизнесе большинства российских миллиардеров[34]34
  См., например: Treisman D. Russia’s Billionaires // American Economic Review: Papers & Proceedings 106. 2016. № 5; Adachi Y. Building Big Business in Russia: The Impact of Informal Corporate Governance Practices. L.: Routledge, 2010; Fortescue S. Russia’s Oil Barons and Metal Magnates: Oligarchs and the State in Transition. B.: Palgrave Macmillan, 2006.


[Закрыть], однако ученые явно отстают от журналистов, писателей и режиссеров в том, что касается изучения жизни российской элиты за пределами ее наиболее заметной активности в политике и бизнесе. К 2017 году обозначился очевидный пробел в академических исследованиях того, что представляет собой российский богатый класс, как он изменился по сравнению с девяностыми, а также каким образом колоссальное экономическое неравенство, присущее российскому обществу, отражается на используемых им индивидуальных и коллективных стратегиях легитимации. За исключением нескольких исследований, проведенных российскими учеными, на сегодня практически нет научных публикаций, касающихся семейных отношений, образа жизни и идентичности нового российского высшего класса[35]35
  Заметным исключением была социолог Ольга Крыштановская, тщательно исследовавшая российские элиты в 2000-х годах. См.: Крыштановская О. Анатомия российской элиты. М.: Издатель А.В. Соловьев, 2004. Также следует отметить исследовательский проект 2015 года, осуществленный Центром управления благосостоянием и филантропии Сколково, который курируется влиятельным инвестором и социальным предпринимателем Рубеном Варданяном. Черты богатых россиян, выделенные исследователями, перекликаются с теми, что описаны в этой книге. См.: Исследование владельцев капиталов России // Центр управления благосостоянием и филантропии Сколково. 2015.


[Закрыть]. В тех немногих случаях, когда западные ученые исследовали какие-либо из этих аспектов – например, одна из научных работ была посвящена гламурной культуре 2000-х, – они опирались на анализ информации из СМИ, а не взаимодействовали с субъектами напрямую[36]36
  Menzel B. Russian Discourse on Glamour, Kultura // Russian Cultural. 2008. № 6; Goscilo H., Strukov V. Celebrity and Glamour in Contemporary Russia: Shocking Chic. L.: Routledge, 2011; Ratilainen S. Business for Pleasure: Elite Women in the Russian Popular Media // Rethinking Class in Russia. VT: Ashgate.


[Закрыть].

Подобное отставание академической науки объясняется рядом исторических причин. Во-первых, в послевоенный период в социальных науках закрепилась глобальная тенденция ставить под сомнение само понятие социального класса. Во-вторых, когда концепт класса был наконец возрожден, его начали считать в целом неприменимым к постсоветскому российскому обществу[37]37
  Например, Стивен Уайт задается вопросом о том, уместно ли вообще использовать термин «класс» по отношению к России, утверждая, что специфические особенности российского общества требуют отдельной терминологии. См.: White S. Politics and the Ruling Group in Putin’s Russia. NY: Palgrave Macmillan, 2002.


[Закрыть]. В-третьих, когда академические сообщества в США и Западной Европе обращались к изучению проблем власти в России, в этой области доминировали советологи и кремлеведы, которые традиционно концентрировались на политических элитах, находящихся у власти или приближенных к ней[38]38
  См., например: Rutland P. The Anatomy of the Russian Elite // The Palgrave Handbook on Political Elites. B.: Palgrave Macmillan, 2018; Lane D. Elites and Identities in Post-Soviet Space. L.: Routledge, 2012; Urban M. Cultures of Power in Post-Communist Russia: An Analysis of Elite Political Discourse. NY: Cambridge University Press, 2010; Shlapentokh V. Wealth Versus Political Power // The Russian Case, Communist and Post-Communist Studies 37. 2004. № 29; Shlapentokh V. Social Inequality in Post-Communist Russia: The Attitudes of the Political Elite and the Masses, 1991–1998 // Europe-Asia Studies 51. 1999. № 7; Steen A., Gel’man V. Elites and Democratic Development in Russia. L.: Routledge, 2003; Miller C. Putinomics: Power and Money in Resurgent Russia. CH: University of North Carolina Press, 2018.


[Закрыть]. Все остальное, связанное с российским высшим классом – его социальные и культурные характеристики, взгляды на богатство и неравенство, совокупность представлений и практик, определяющих воспроизводство элиты, – оставалось за рамками академического интереса.

Социологические исследования богатых

В то время как в исследованиях российского общества сформировалось очевидное слепое пятно, в других странах высшие классы и их образ жизни, напротив, всегда привлекали внимание социологов. Одним из тех, кто заложил интеллектуальные основы для такого устойчивого социологического интереса к элитам, был американский экономист и социолог Торстейн Веблен, изучавший новый социальный слой богатых американцев в конце XIX века[39]39
  Veblen T. The Theory of the Leisure Class. NY: Dover Publications, 1994 (1899) // Торстейн В. Теория праздного класса. М.: Прогресс, 1984.


[Закрыть]. В отличие от привилегированных классов предыдущих времен, которые демонстрировали свои статус и богатство, дистанцируясь от любого труда, новому высшему классу в индустриальном обществе была свойственна специфическая смесь предприимчивости и праздности. Под последней имеется в виду, что новые американские богачи предавались, по Веблену, «демонстративному потреблению» и «демонстративному досугу», причем мужская часть элиты зачастую делала это опосредованно, через своих жен и любовниц.

Идея демонстрации богатства через женщин была проработана коллегой Веблена, социологом и экономистом Вернером Зомбартом, в эссе «Роскошь и капитализм». Зомбарт утверждал, что элита выражает свою обособленность, демонстрируя утонченную роскошь, которая предстает в виде изысканных товаров высшего качества, например еды и одежды[40]40
  Зомбарт В. Роскошь и капитализм // Вернер Зомбарт. Сочинения. Т. 3. СПб.: Даль В., 2008).


[Закрыть]. Примерно в то же время, в начале XX века, немецкий философ и социолог Георг Зиммель, изучавший природу социального взаимодействия и индивидуализации в современном мире, разработал теорию моды[41]41
  Зиммель Г. Социальная дифференциация // Зиммель Г. Избранное. Т. 2. М.: Юрист, 1996


[Закрыть]. Он утверждал, что мода служит средством отождествления себя с другими людьми и одновременно отгораживания себя от них. Новые стили потребления, как правило, продвигают те, кто находится на верхних ступенях социальной лестницы, чуть ниже самой ее верхушки. Затем их мода спускается вниз по ступенькам статусной иерархии, по ходу этого обесцениваясь и вульгаризируясь.

Более известный современник Зиммеля и Зомбарта Макс Вебер, также социолог, разработал собственную теорию стратификации[42]42
  Вебер М. Хозяйство и общество: очерки понимающей социологии, М.: Высшая школа экономики, 2017.


[Закрыть]. Исследуя немецкое общество и его социальную структуру, он выделил класс, статус и власть как основные компоненты общественных страт. Он также ввел в научный дискурс такие понятия, как социальный престиж и популярность, поскольку то и другое потенциально увеличивает способность человека подниматься по социальной лестнице и оказывать влияние на общество. Вебер также утверждал, что частная сфера – круги общения, семья и социальная жизнь – имеет решающее значение для воспроизводства социального класса из поколения в поколение.

Многие ученые взяли идеи Вебера за основу своих исследований. Наиболее видным среди них стал американский обществовед и теоретик социальных конфликтов Чарльз Райт Миллс, чей социологический труд «Властвующая элита», изданный в 1956 году, задал тон большей части послевоенных исследований элит. Миллс рассматривал элиту США как устойчивую и сплоченную группу, члены которой в значительной мере зависят друг от друга. Эта группа происходит из социально признанного высшего слоя трех главенствующих сфер жизни общества: экономической, политической и военной. Миллс, как и Вебер, придавал большое значение социальному взаимодействию внутри изучаемой им группы. По его мнению, то, как часто люди контактируют между собой и насколько свободно и беспрепятственно вступают в брак, является важным индикатором принадлежности к определенному социальному классу[43]43
  Райт Миллс Ч. Властвующая элита. М.: Издательство иностранной литературы, 1959.


[Закрыть]. Несмотря на название книги, почти две трети своей работы Миллс посвятил анализу не столько властвующей элиты (самой верхушки общества), сколько высшего класса или класса собственников в более широком смысле.

Подход Миллса к изучению высшего класса был использован во многих последующих исследованиях. Главным продолжателем его традиции стал Уильям Домхофф, который отошел от тоннельной фокусировки на правящей элите и включил в свой анализ топ-менеджеров и высокопоставленных сотрудников крупных корпораций и других частных институтов, то есть 1 % американцев, которые в начале 1990-х годов владели более чем третью всего богатства в США. Другие американские ученые сосредоточились на частных аспектах этой темы: например, Сьюзен Острандер исследовала женщин высшего класса в конце 1970-х и начале 1980-х годов (см. главу 6), а Фрэнси Островер изучила мотивы участия богатых в филантропии (см. главу 5) и пришла к выводу, что элиты используют культуру, чтобы отделить себя от других и отстоять свой статус.

Послевоенный бум 1947–1973 годов – «золотой век капитализма», как назвал его Эрик Хобсбаум, – привел к серьезному повышению уровня жизни на Западе[44]44
  Хобсбаум Э. Эпоха крайностей: Короткий двадцатый век (1914–1991). М.: Независимая газета, 2004.


[Закрыть]. На этом фоне изучение элит и высших слоев общества отошло для западных социологов на второй план. Они переключились на другие темы, такие как социальный активизм, гендер и этничность. Одним из немногих, кто в тот период продолжил изучение элитарной культуры, был французский социолог Пьер Бурдьё. Его исследования с начала 1960-х годов касались неэкономических аспектов воспроизводства класса, для обозначения которых он ввел понятия различных видов капитала: экономического, культурного, социального и символического (сюда входят образование, культурный багаж, неформальные социальные связи и политическое влияние). По мнению Бурдьё, основное преимущество принадлежности к привилегированному социальному классу состоит в возможности избавиться от давления экономической необходимости. Господствующие классы обладают тем, что считается ими культурой и знаниями высшего порядка. Кроме того, они имеют власть, позволяющую навязывать свои представления о хорошем вкусе низшим классам. Следовательно, преимущество детей из высших классов состоит в том, что, социализируясь в доминирующей культуре, они с детства усваивают «правильные» знания и навыки[45]45
  Bourdieu P. The Forms of Capital //Handbook of Theory and Research for the Sociology of Education. NY: Greenwood Press, 1986.
  Бурдьё П. Формы капитала // Экономическая социология. 2002. Т. 3. № 5.
  Бурдьё П. Различение. Социальная критика суждения // Экономическая социология. 2005. Т. 3. № 6.


[Закрыть].

Исследования Бурдьё возродили интерес к высшим классам среди западноевропейских и американских социологов, которые обеспечили его идеям дальнейшее развитие. Мишель Ламон проанализировала, как представители американского и французского высшего среднего класса проводят символические различия между собой и другими, используя культуру как ресурс, позволяющий им распознавать друг друга[46]46
  Lamont M. Money, Morals, and Manners: The Culture of the French and American Upper-Middle Class. C.: University of Chicago Press, 1992. Более подробно о французской буржуазии см.: Pinçon M. Grand Fortunes: Dynasties of Wealth in France. NY: Algora Publishing, 1998.


[Закрыть]. Шеймус Хан, взяв в качестве примера Сент-Пол, одну из самых престижных американских школ-пансионов, расположенных в штате Нью-Хэмпшир, показал, как элитные учебные заведения помогают воспитанникам обосновывать свое право на высокое социальное положение, убеждая их, что они талантливы и успешны только благодаря своим способностям и усердной работе.

Намеренно пренебрегая факторами социальных связей или влиятельных институтов, таких как мощные семейные династии, подобные школы по сути скрывают от воспитанников системное неравенство, которое сами и помогают воспроизводить[47]47
  Хан определяет элиты как группы, имеющие диспропорциональный доступ к таким ресурсам, как политическое влияние, экономическая власть, статус и престиж, или контролирующие их. См.: Khan S. Privilege: The Making of an Adolescent Elite at St. Paul’s School. P., NJ: Princeton University Press, 2011; Khan S. The Sociology of Elites // Annual Review of Sociology. 2012. № 38. См также: Cousin B., Khan S., Mears A. Theoretical and methodological pathways for research on elites // Socio-Economic Review 16. 2018. № 2.


[Закрыть]. Основываясь на эмпирическом исследовании состоятельных нью-йоркских семей, Рэйчел Шерман выявила стратегии, которые используют богатые родители, чтобы сгладить влияние привилегированных условий на воспитание детей, а также методы, к которым они прибегают, чтобы вырастить детей «хорошими людьми». Причем эти процессы, как подчеркивается в ее работах, служат легитимации как их самих, так и их потомства[48]48
  Sherman R. Conflicted Cultivation: Parenting, Privilege, and Moral Worth in Wealthy New York Families // American Journal of Cultural Sociology 5. 2016. № 1–2; Sherman R. Uneasy Street: The Anxieties of Affluence. P., NJ: Princeton University Press, 2017.


[Закрыть]. Михаэль Хартманн тщательно изучил немецкую элиту, включая такие аспекты, как ее деловая активность, нравы и поведение, выбор образования; сравнив ее с элитами других стран, он поставил под сомнение существование подлинной транснациональной элиты[49]49
  Hartmann M. The Sociology of Elites, NY: Routledge, 2006; Hartmann M. Die Globale Wirtschaftselite: Eine Legende. F./M.: Campus, 2016.


[Закрыть]. Жан-Паскаль Дало сравнил способы, посредством которых элита публично выражает себя в разных культурах и в разные эпохи, в том числе в таких непохожих обществах, как Норвегия и Нигерия. В отличие от Бурдьё, чья концепция социального различения фокусируется на естественном и не привлекающем к себе внимания выражении превосходства доминирующих классов, Дало включил в свой сравнительный анализ демонстративные формы. Такой расширенный подход делает его изыскания очень полезными для российского контекста[50]50
  Daloz J. The Sociology of Elite Distinction: From Theoretical to Comparative Perspectives. B.: Palgrave Macmillan, 2009; Daloz J. Rethinking Social Distinction. B.: Palgrave Macmillan, 2013.


[Закрыть].

Середина 2010-х годов ознаменовалась подъемом интереса к элитам. В частности, он был вызван тем фактом, что финансовый кризис 2008 года, вопреки ожиданиям, не сократил социальное неравенство, но, напротив, привел к тому, что быстро оправившиеся от него богатые сделали свою долю экономического пирога еще более внушительной. В революционном труде «Капитал в XXI веке», опубликованном в 2013-м, французский экономист Тома Пикетти показал, что сверхбогатые люди выступают главным генератором неравенства и что даже между ними перепады в уровнях богатства становятся все резче[51]51
  Пикетти Т. Капитал в XXI веке. М.: Ad Marginem, 2016; Atkinson A. Inequality: What Can Be Done? C., MA: Harvard University Press, 2015; Atkinson A., Piketty T. Top Incomes: A Global Perspective. O.: Oxford University Press, 2010; Dorling D. Inequality and the 1 %. L.: Verso, 2014.


[Закрыть]. Это подтвердил и британский социолог Майк Сэвидж, который указал на наличие впечатляющего экономического неравенства в верхнем 1 % самых богатых людей[52]52
  Savage M. The Return of Inequality. Social Change and the Weight of the Past. C., MA: Harvard University Press, 2021.


[Закрыть].

Некоторые принципы Сэвиджа вполне подходят и для анализа российских богачей[53]53
  Savage M. Piketty’s Challenge for Sociology // British Journal of Sociology 65. 2014; Savage M. From the ‘Problematic of the Proletariat’ to a Class Analysis of ‘Wealth Elites’ // Sociological Review 63. 2015. № 2; Savage M. Social Class in the 21st Century. L.: Pelican, 2015; Savage M., Williams K. Remembering Elites. O.: Wiley-Blackwell, 2008.


[Закрыть]. Во-первых, Сэвидж указывает на то, что верхний 1 % гораздо более неоднороден по уровню доходов, чем любая другая группа населения. Это особенно верно в отношении России. Во-вторых, Сэвидж считает, что социологический анализ должен идти рука об руку с историческим. Действительно, такой комплексный подход полезен для понимания специфических черт новой российской буржуазии, обусловленных ее необычным происхождением. В-третьих, Сэвидж утверждает, что сегодня накопленное богатство и его наследование являются более важными факторами формирования социальных классов, чем функционально-позиционные обстоятельства, позволяющие преодолевать классовые границы. Именно это мы можем наблюдать в современной России, где дети богатых не участвуют в создании богатства. В-четвертых, вслед за Бурдьё Сэвидж подчеркивает взаимную связанность различных форм капитала и возможность превращения одной формы в другие. Так, богатые русские в последние годы активно используют свой экономический капитал, чтобы утвердиться в других сферах помимо бизнеса и перейти к новому образу жизни, не сфокусированному исключительно на экономической деятельности[54]54
  Это объясняет включение в настоящее исследование отдельных респондентов – среди них некоторые политики и медиазнаменитости, – чье положение определяется не только экономическими ресурсами, но и наличием у них других достаточно мощных ресурсов, которые по желанию можно трансформировать в иные формы капитала. Хотя большинство таких людей на протяжении значительного времени занимались успешной предпринимательской деятельностью, именно наличие у них дополнительных ресурсов, подобных, например, социальным сетям, позволяющим оказывать влияние на миллионы пользователей, стало причиной включения их в мое исследование. И наоборот, из анализа были исключены многие топ-менеджеры, которые заработали небольшие состояния в разгар нефтяного бума в середине 2000-х годов, но не располагали иными ресурсами, на которые они могли бы опереться после экономического кризиса 2008 года.


[Закрыть].

Недавние социологические исследования элит, проведенные на Западе в русле традиций Вебера, Веблена и Бурдьё, не включали в свою эмпирическую базу российский высший класс. Это вполне объяснимо: хаотичные условия, в которых происходило формирование российской элиты в 1990-е годы, не вписываются в теоретические модели, разработанные на основе западного опыта в контексте более раннего XX века. Однако стабилизация ситуации с началом 2000-х годов устранила это несоответствие и направила эволюцию российской элиты по типовым рельсам, что делает ее анализ, сфокусированный на культурных и социальных аспектах классового доминирования, своевременным и актуальным.

Российская буржуазия

В академической литературе, посвященной элитам, можно встретить разные наборы терминов и понятий, которые отражают разнообразие теорий, стоящих за данной терминологией. Одни исследования фокусируются на экономических активах, то есть на элите как богатом классе (соответственно, в них часто используются такие префиксы, как «супер-», «сверх-», «гипер-», «мега-»). Другие изучают элиту или элиты (последние иногда определяются как функциональные или позиционные элиты) в качестве правящего или высшего класса, фокусируясь на исследовании политических, социальных и культурных ресурсов тех, кто составляет верхи общества. Именно к этой категории можно отнести концепцию доминирующего класса Бурдьё. Существуют и другие термины, которые применяются исключительно в современном российском контексте: «новые русские», олигархи, друзья Путина, денежный класс. Все они вполне допустимы в зависимости от научных целей, которые ставят перед собой ученые, однако в контексте данного исследования ни один из них не подходит полностью.

Цель, которую я ставила перед собой, предполагает изучение социальной эволюции высших слоев российского общества в условиях политической и экономической стабилизации, наступившей после хаоса 1990-х годов. Поскольку эта эволюция характеризуется переходом от соперничества индивидов и кланов к более когерентному социальному классу, я, выбирая рамочную концепцию исследования, остановилась на термине «буржуазия». На выбор ключевого понятия повлияли те соображения, что, будучи вполне устоявшимся, оно добавит работе эвристической силы, упростит анализ сходств и различий между соответствующими классами в России и в других странах, а также облегчит историческое сравнение[55]55
  Мое толкование термина «буржуазия» очень близко к тому, как его определяет социальный историк Свен Беккерт. В своей книге «Денежный мегаполис» Беккерт называет «буржуазией» экономическую элиту, сложившуюся в Нью-Йорке в XIX веке. Этим термином он охватывает всех тех, кто занимал определенное положение в социальной структуре города, отвечая следующим критериям: эти люди владели капиталом или инвестировали его, использовали наемный труд (по крайней мере, домашней прислуги) и не трудились по найму сами. Сюда входили коммерсанты, промышленники, банкиры, рантье и спекулянты недвижимостью. Со временем эта группа аккумулировала в своих руках беспрецедентную экономическую, социальную и политическую власть и к так называемому «позолоченному веку» превратилась в настоящий социальный класс. См.: Beckert S. The Monied Metropolis: New York City and the Consolidation of the American Bourgeoisie, 1850–1896. C.: Cambridge University Press, 2001.


[Закрыть].

Еще в 1840-х годах Карл Маркс, как известно, утверждал, что идеи господствующего класса в каждую эпоху оказываются господствующими идеями[56]56
  Marx K., Engels F. The German Ideology. Part One. NY: International Publishers, 1970.


[Закрыть]. Его аргумент состоял в том, что, хотя философско-правовой дискурс обладает определенной автономией, со временем он перестраивается в контексте новых социально-экономических отношений. Но Маркс не стал углубляться в социологию, поскольку буржуазия интересовала его главным образом с экономической точки зрения. Важный социологический компонент добавил во второй половине XX века Пьер Бурдьё: его концепт доминирующего класса во многом сходен с понятием господствующего класса у Маркса, однако французский социолог сместил акцент на значимость культурных и социальных ресурсов, задействованных в классовом становлении[57]57
  Бурдьё П. Формы капитала // Экономическая социология. 2002. Т. 3. № 5.


[Закрыть]. В моем исследовании термин «буржуазия» используется в том же значении, в каком термин «доминирующий класс» применяется в работах Бурдьё.

Понятие «буржуазия» имеет разные версии этимологии и порождает разные ассоциации в различных обществах. В Англии после краха Республики и реставрации монархии в 1660 году зарождающаяся буржуазия переняла аристократическую культуру. Во Франции буржуазия пришла к власти силой и демонстративно противопоставляла себя аристократии (хотя после 1815 года французские буржуа в некотором смысле последовали за британцами: разбогатевшие парвеню, поднявшиеся по социальной лестнице, освоили аристократические манеры и сформировали новую постреволюционную аристократию)[58]58
  См. различные толкования этого термина в культурном контексте Франции: Le Wita B. French Bourgeois Culture. C.: Cambridge University Press, 1994


[Закрыть]. С середины XIX века понятие «буржуазия» приобретает два противоположных толкования. С одной стороны, буржуазию ассоциировали со средним классом и его традиционными ценностями. С другой стороны, вслед за Марксом, ее рассматривали как общественный класс, владеющий средствами производства и функционирующий как правящий класс капиталистической системы. В моей книге российская буржуазия определяется на основе такой ключевой характеристики, как капиталистическая собственность.

В России буржуазия никогда не была властвующим экономическим классом. Ни в 1905-м, ни – что еще важнее – в 1917 году эта группа не обладала достаточно мощным политическим влиянием, позволяющим модернизировать общественно-политические отношения. Это было связано с неразвитостью капиталистического производства в стране, где подавляющее большинство населения составляло нищее крестьянство. Как писал Лев Троцкий в своей «Истории русской революции», российская экономическая элита вступила с царским самодержавием и помещиками в коалицию, которая решительно противилась передаче земли крестьянам[59]59
  Троцкий Л. Историй русской революции. L.: Pluto Press, 1977.


[Закрыть]. В этом контексте большевики пришли к власти в октябре 1917 года не с социалистической программой плановой индустриализации, а под лозунгом «Земля – крестьянам!». Точно так же буржуазия Франции вела себя в ходе Французской революции 1789 года[60]60
  В Советском Союзе термин «буржуазный» употреблялся в уничижительном смысле по отношению к обывательским ценностям зажиточного среднего класса, который называли «мелкой буржуазией». Филолог-славист Вера Данэм использовала для обозначения таких мелкобуржуазных слоев, сформировавшихся в позднюю сталинскую эпоху, термин «мещанство». См.: Dunham V. In Stalin’s Time: Middleclass Values in Soviet Fiction. C.: Cambridge University Press, 1976. В ранний постсоветский период «буржуями» презрительно называли состоятельных бизнесменов, выставлявших напоказ свое богатство.


[Закрыть].

Тот факт, что на протяжении большей части XX века российской буржуазии как таковой не существовало, в значительной степени объясняет, почему сегодня она не является правящим классом, подобно своим британским или французским аналогам. Олигархи, появившиеся в России в 1990-х годах, не были наследниками устоявшегося буржуазного класса: частная собственность на средства производства появилась только после приватизации советской промышленности в ходе рыночных реформ 1990-х. Большая часть нового богатства возникла в результате присвоения государственных активов, в том числе так называемыми красными директорами, которые приватизировали управляемые ими государственные предприятия и таким образом превратились в капиталистов. В отличие от Запада, российские олигархи в тот период обладали политической властью как независимые и влиятельные воротилы, а не как представители сплоченной социальной группы.

После хаоса 1990-х годов Путин взял экономическую либерализацию под личный контроль и в значительной мере обуздал олигархов. В результате сегодняшняя российская буржуазия не обладает серьезной политической властью. Согласно новым правилам игры, богатые русские должны держаться в стороне от политики, чтобы не испортить отношения с Путиным. Но при этом они по-прежнему владеют значительными долями российской экономики – в полном соответствии с марксистской концепцией буржуазии. Поскольку они не участвуют непосредственно в политической жизни как класс, влияние на доминирующий культурный и социальный дискурс в обществе оказывают российская медиаэлита и кремлевские политтехнологи[61]61
  Сам Маркс описал отчасти похожее явление в своих работах, посвященных Франции в эпоху Луи Наполеона после 1848 года. См.: Marx K. Der achtzehnte Brumaire des Louis Bonaparte. 1885. URL: http://digital.staatsbibliothek-berlin.de/werkansicht?PPN=PPN633609536&PHYSID=PHYS_0001&DMDID=


[Закрыть].

Короче говоря, история возникновения новой российской буржуазии существенно отличается от траекторий, пройденных французской или английской буржуазией. Однако с социологической точки зрения в плане жизненных ценностей и практик легитимации она со временем приобрела все больше черт, присущих соответствующим западным классам. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к некоторым литературным и нелитературным источникам. Например, в телесериале «Аббатство Даунтон» мы видим, как британские аристократы вступают в брак с «долларовыми принцессами», чтобы спасти свои разоряющиеся имения; аналогичное явление описано и в романах Оноре де Бальзака, которые недавно были использованы в качестве социально-исторического источника экономистом Тома Пикетти. Несмотря на уникальность постсоветской истории, она воспроизводит процессы, которые неоднократно наблюдались в других обществах в прошлом, а именно: новые деньги становятся респектабельными и законными, а социальные парвеню со временем превращаются в общепризнанную элиту. Как показывает мое исследование, большинство богатых русских, еще недавно имевших репутацию баронов-разбойников, в настоящее время успешно трансформируются в уважаемых буржуа.