Текст книги "Безумно богатые русские. От олигархов к новой буржуазии"

Нарративы обогащения

1990-е годы оставили после себя в России глубокое недоверие к реформаторам и бизнесменам, добившимся больших успехов. С учетом этого среди российской элиты существует молчаливый консенсус, согласно которому говорить о тех временах не нужно и даже опасно, поскольку с легкостью можно поставить под сомнение легитимность происходивших тогда процессов. В этом исследовании я не задаюсь целью изучить богатых в качестве экономических агентов и таким образом разоблачить их неправедный путь к богатству в тот переходный период. Меня интересовало другое, а именно: как эти люди реагируют на свое привилегированное положение и с помощью каких нарративов пытаются обосновать свой нынешний высокий статус. Читателя не должен удивлять тот факт, что, хотя приватизация активов лежала в основе становления этих людей как представителей определенного социального класса, в историях, которыми они делились со мной в ходе интервью, эта глава их жизни в той или иной мере ретушировалась, а порой ее обходили молчанием.

Те же, кто затрагивал тему приватизации, нарочито делали это так, чтобы отмежеваться от ее токсичного наследия. Петр Авен, перейдя на английский, заявил мне, что залоговые аукционы 1995 года были «абсолютно несправедливыми», а их последствия продолжают ощущаться и сегодня. «Пройдет много лет, прежде чем частная собственность в России будет считаться легитимной», – сказал он в 2017 году и добавил, что на данный момент 70 % населения страны негативно относятся к приватизации 1990-х годов. (По словам Авена, его собственный «Альфа-Банк», которым с 1994 года вплоть до марта 2022 года он управлял вместе с Михаилом Фридманом, не был допущен к участию в залоговых аукционах 1995 года – за что Авен потом был благодарен судьбе.)

Богатые русские любят подчеркивать динамичный характер своей предпринимательской деятельности. Но выходцы из 1990-х годов, чей путь в олигархию был проложен темными инсайдерскими сделками за закрытыми дверями, предпочитают акцентировать внимание на том, что их обогащение началось еще до приватизации. Действительно, многие из них занялись коммерцией еще студентами, задолго до распада Советского Союза. Христя Фриланд, однако, вписала их рассказы о рискованном предпринимательстве в более широкий контекст: по ее оценкам, стартовые социальные позиции многих будущих олигархов располагались довольно близко к рычагам власти, что позволяло пользоваться преимуществами перехода к рыночной экономике, но в то же время достаточно далеко от них, чтобы экспериментировать за рамками существующей советской системы.

Действительно, только инсайдеры могли в полной мере воспользоваться реформами Горбачева. Закон СССР «О государственном предприятии (объединении)» 1987 года предоставил предприятиям право самим определять объемы выпуска продукции в соответствии с потребительским спросом. Постановление Совета министров СССР, принятое в январе 1987 года и разрешившее деятельность совместных предприятий, впервые с 1920-х годов открыло страну для иностранных инвестиций и отменило монополию на внешнеторговые операции, ранее принадлежавшую Министерству внешней торговли[127]127
  Примером может служить совместное предприятие «Мост», созданное в 1989 году. Владимиром Гусинским и американской юридической фирмой Arnold and Porter. В 1990-х годах Гусинский выкупил компанию у американских партнеров. Fortescue, Russia’s Oil Barons and Metal Magnates.


[Закрыть]. Закон «О кооперации в СССР», принятый в мае 1988 года, разрешил некоторые формы мелкого частного предпринимательства в сфере услуг, торговли и производства потребительских товаров. В стране, как грибы, стали появляться частные рестораны, магазины, производственные фирмы. Многими из этих малых или крупных торговых и производственных фирм управляли комсомольцы – члены Коммунистического союза молодежи (молодежного крыла КПСС)[128]128
  Может показаться странным, что такая организация, как комсомол, которая предположительно должна была прививать своим членам коммунистические ценности, стала буквально инкубатором капиталистического частного предпринимательства. Ученые, однако, нашли объяснение этому парадоксу. Например, историк Алексей Юрчак утверждает, что экономическая, культурная и идеологическая деятельность комсомола научила его лидеров прагматически подходить к работе, времени, деньгам, руководству людьми и профессиональным отношениям. Высокое положение в этой организации также давало им непосредственное инсайдерское понимание планов, правил, законов и институтов партийного государства. См.: Yurchak A. Entrepreneurial Governmentality in Postsocialist Russia: A Cultural Investigation of Business Practices // The New Entrepreneurs of Europe and Asia: Patterns of Business Development in Russia, Eastern Europe, and China. A., NY: M. E. Sharpe, 2002.


[Закрыть].

Михаил Ходорковский на момент окончания в 1986 году Московского химико-технологического института имени Дмитрия Менделеева был заместителем секретаря институтского комитета ВЛКСМ. Это позволило ему учредить Центр научно-технического творчества молодежи (ЦНТТМ) и заняться финансово-кредитным бизнесом, опираясь на свои связи с высокопоставленными комсомольскими и партийными функционерами[129]129
  Hoffman D. The Oligarchs: Wealth and Power in the New Russia. NY: PublicAffairs, 2011.


[Закрыть]. В 1988 году он основал банк «Менатеп» – опять же при поддержке высоких чиновников, которые использовали его банковскую структуру для кредитования предприятий посредством государственных денег[130]130
  Более подробное описание этого процесса см. в работе: Solnick S. Stealing the State: Control and Collapse in Soviet Institutions. C., MA: Harvard University Press, 1998.


[Закрыть]. Этот шаг стал возможным благодаря радикальным реформам 1987–1988 годов, разрешившим приватизацию государственных и создание новых коммерческих банков. Бывшие комсомольцы в «Менатепе» быстро обнаружили, насколько прибыльно заниматься финансовыми операциями, недоступными для государственных учреждений[131]131
  Freeland C. Sale of the Century: The Inside Story of the Second Russian Revolution. L.: Little, Brown, 2000.


[Закрыть].

Михаил Ходорковский и Михаил Фридман, родившиеся соответственно в 1963 и 1964 годах, попадали в идеальную возрастную когорту: во-первых, они были слишком молоды, чтобы успеть подняться по бюрократической лестнице, и, следовательно, находились достаточно далеко от верхушки советской иерархии, чтобы позволить себе быть независимыми от нее[132]132
  Freeland C. Plutocrats: The Rise of the New Global Super-Rich. L.: Penguin, 2013.


[Закрыть]. Во-вторых, в отличие от старой чиновничьей гвардии, они не помнили середины 1960-х годов, когда за хрущевской оттепелью последовал резкий разворот; не обремененные горьким опытом, они не боялись, что подобное может повториться. Они смело использовали все возможности, которые перед ними открывались[133]133
  Hoffman D. The Oligarchs: Wealth and Power in the New Russia. NY: PublicAffairs, 2011.


[Закрыть].

Еще одним фактором было еврейское происхождение. В позднесоветскую эпоху скрытый антисемитизм по-прежнему был широко распространен. Петр Авен, миллиардер, до марта 2022 года занимавший должность председателя совета директоров «Альфа-Банка» (крупнейшего в России коммерческого банка), вспоминал:

У евреев было мало перспектив. Выбор карьеры для них был ограничен. Они не могли поступить на дипломатическую службу или сделать карьеру в партийном аппарате; для них были закрыты некоторые научные дисциплины. Моему партнеру по бизнесу Михаилу Фридману не дали получить ученую степень.

Положение советских евреев было двусмысленным: по паспорту, в общественном восприятии и по социальному статусу они были евреями, но в культурном плане – абсолютно русскими. Еврейство в СССР считалось «негативной национальной идентичностью»[134]134
  Формулировка Цви Гительмана, цит. по: Kornblatt J. Doubly Chosen: Jewish Identity, the Soviet Intelligentsia, and the Russian Orthodox Church. M.: University of Wisconsin Press, 2004. С. 48. Многие из моих респондентов-евреев назвали себя атеистами и сказали, что их еврейская идентичность носит скорее этнический, а не религиозный характер. Как и в советский период, они идентифицируют себя в качестве русских. Например, респондент Илья назвал себя русским, а не россиянином – предпочтя этнический, а не гражданский маркер. Он сказал, что термин «россиянин» так и не прижился в России и он не может ассоциировать себя с ним. По его словам, сам он никогда не сталкивался с антисемитизмом («Моя фамилия не похожа на еврейскую, и в моей внешности нет никаких типичных черт»), но признал, что его родители не поступили в университет, в который хотели, именно из-за еврейского происхождения, и «им приходилось во всем быть в десятки раз лучше других».


[Закрыть]. Паспортное указание на то, что человек является «евреем», не только не гарантировало никаких прав, но, наоборот, ограничивало их. Иначе говоря, несмотря на ассимиляцию, которая была практически полной, дискриминация и антисемитизм, укоренившиеся среди советского населения и в государственных структурах, способствовали укреплению еврейской идентичности и сплоченности еврейских общин, а это в свою очередь лишь усиливало подозрительное отношение к ним. В Москве и Ленинграде, где традиционно жило (и живет по-прежнему) большое количество высокообразованных евреев, такие условия сформировали специфическую социальную среду еврейской интеллигенции.

Присущие еврейским кругам прочные связи и высокий уровень образования частично объясняют непропорционально большую долю успешных евреев в постсоветских бизнес-структурах[135]135
  Chua A. World on Fire: How Exporting Free Market Democracy Breeds Ethnic Hatred and Global Instability. L.: Heinemann, 2003.


[Закрыть]. Другое объяснение успешности – антисемитизм, с которым сталкивались многие амбициозные и энергичные молодые евреи в СССР. Они прекрасно понимали, что в советском строе у них мало шансов сделать блестящую карьеру и стать частью советского истеблишмента. Соответственно, в отличие от своих русских сверстников, они меньше рисковали, когда применяли свои силы в зарождающемся частном секторе[136]136
  Freeland C. Sale of the Century: The Inside Story of the Second Russian Revolution. L.: Little, Brown, 2000.


[Закрыть].

Рассказывая о происхождении личного состояния, богатые русские любят культивировать образ миллиардеров, которые «сделали сами себя»: они настаивают на своих скромных корнях и на том, что добились финансового успеха исключительного своими силами, не используя культурные и социальные преимущества, доставшиеся от родителей, и не прибегая даже к дружеским связям, приобретенным в студенческие годы. Вместо этого они акцентируют внимание на тщательно подобранных эпизодах своих трудовых биографий. Например, Фридман (11-е место в топ-200 богатейших людей России – 2021, состояние – 15,5 млрд долларов), по его словам, начал заниматься бизнесом параллельно с учебой в институте, организовав схему перепродажи театральных билетов и кооператив по мытью окон, где работали его однокурсники[137]137
  Там же.


[Закрыть]. Герман Хан, олигарх и партнер «Альфа-Групп» (его состояние на 2021 год составляло 10,1 млрд долларов), тоже начал свой путь к богатству в студенчестве, занимаясь продажей футболок и джинсов на московском рынке[138]138
  Bruck C. The Billionaire’s Playlist // The New Yorker. 2014. 20 января. URL: www.newyorker.com/magazine/2014/01/20/the-billionaires-playlist


[Закрыть].

Более внимательный взгляд, однако, показывает, что их реальные истории успеха имеют мало общего с нарративом «Из грязи в князи». Родители Ходорковского были высокообразованными представителями советской интеллигенции. Отец Фридмана, инженер, был удостоен Государственной премии СССР за разработку систем контроля воздушного пространства в оборонных целях. Отец Хана был известным ученым в области металлургии. Благоприятные семейные обстоятельства и тесные родительские связи с элитой обеспечили им неоспоримое преимущество в условиях перехода к рыночной экономике.

Влияние родителей сказалось и на том, какое образование и какие вузы выбрали эти молодые люди. Обучение в престижных институтах в годы перестройки позволило им приобщиться к полезным социальным сетям[139]139
  Теоретическое обсуждение важности социальных связей см. в работе: Erickson B. Culture, Class, and Connections // American Journal of Sociology 102. 1996. № 1.


[Закрыть]. Недаром среди богатых русских так много людей с хорошим образованием и учеными степенями. После окончания вузов многие успели поработать в научно-исследовательских институтах или военно-промышленном комплексе[140]140
  Freeland C. Sale of the Century: The Inside Story of the Second Russian Revolution. L.: Little, Brown, 2000.


[Закрыть]. Они занялись уличной торговлей и другим мелким предпринимательством не потому, что у них не было другого способа заработать на жизнь, а потому, что в период перестройки и в начале 1990-х предпринимательство стало золотой жилой по сравнению с тем, чего они могли добиться в своих профессиях.

Всячески отрицая наличие стартовой форы, связанной с происхождением, многие из моих собеседников тем не менее признавали важную роль советского образования в успешном развитии их карьеры. Объясняя феномен российских нуворишей, бывший миллиардер Борис Минц говорил: «Никто из нас не получил никакого наследства». И, на мгновение задумавшись, добавил: «Кроме образования»[141]141
  Томас Маца писал о том, что чувство превосходства и чувство права во многом были привиты российской элите советским и постсоветским образованием. Matza T. ‘Good individualism’? Psychology, ethics, and neoliberalism in postsocialist Russia // American Ethnologist 39. 2012. № 4.


[Закрыть]. Финансист и коллекционер произведений искусства Игорь Цуканов, хотя и не стал распространяться о начале своего предпринимательского пути, подчеркнул, что им всегда двигало интеллектуальное любопытство.

В 1984 году Цуканов окончил МГУ по специальности «математическая экономика» и получил место в престижном Институте мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) Академии наук СССР. При Академии существовала столь разветвленная сеть различных институтов, центров, лабораторий и управленческих структур, что в ней с легкостью находили себе место даже альтернативные идеи и диссидентские голоса. Боссом Цуканова в ИМЭМО был Александр Яковлев, впоследствии ставший одним из основных идеологов перестройки и главным советником Горбачева. Отдел Цуканова специализировался на экономике США, занимаясь расчетом экономических моделей и обсуждая их с американскими экономистами. «Это было самое интересное время в моей жизни», – сказал мой собеседник.

Годы перестройки были невероятно захватывающими. Поначалу никто не понимал, куда все идет. Это было время, когда все менялось, и мы находились на переднем крае этих перемен. Я работал с Егором Гайдаром, Максимом Бойко и многими другими, кто вместе с Анатолием Чубайсом проводил приватизацию… Последующие годы тоже были интересными, но то время, без сомнений, было лучшим. Без особых усилий мы могли что-то изменить в жизни людей.

Несмотря на активное участие в разрушении советской системы, Цуканов сохранил большое уважение к качеству советского образования. Сам он учился в знаменитой московской математической школе № 57, куда принимали только одаренных детей, преимущественно из привилегированных семей советской интеллигенции. Цуканов перешел в эту школу в 15-летнем возрасте, когда понял, что его не устраивает уровень знаний в обычной школе. Высочайшие стандарты образования, принятые в этом учебном заведении, по его словам, оказали решающее влияние на его дальнейшую карьеру.

Елена Ярмак – одна из немногочисленных женщин в этом поколении ученых-ставших-бизнесменами. Кандидат математических наук, она работала в научно-исследовательском институте кибернетики, но в начале 1990-х годов резко сменила сферу деятельности. Ярмак стала модным дизайнером и быстро приобрела международное признание. Ее меховые изделия и ювелирные украшения использовали в таких известных голливудских фильмах и сериалах, как «Секс в большом городе» и «Дьявол носит Prada». В Нью-Йорке шоурум ее модного дома Helen Yarmak размещается на углу 5-й авеню и 57-й улицы, напротив Дома Louis Vuitton и по соседству с флагманским салоном Tiffany. «Раньше в этом здании находился Playboy. Это известное место в Нью-Йорке. Почему именно здесь? – спросила она, предвосхищая мой вопрос. – Честно говоря, не знаю. Как и все русские, мы действовали наобум».

Такая же гламурная на вид, как и ее клиенты, в эффектной одежде и с алой помадой на губах, Ярмак провела прямую – хотя, надо признать, довольно своеобразную – взаимосвязь между своим прошлым ученого-математика и успешной карьерой модного дизайнера:

Для меня было большим преимуществом, что я была математиком и ничего не смыслила в моде. Математика – это логика. Я решила, что мне нужно найти совершенно новую концепцию для моего дизайнерского стиля и для моего дома моды. Иногда гораздо лучше не иметь никакого опыта в том, что ты делаешь, потому что это дает тебе больше энергии, больше уверенности. Я просто не знала, что было невозможно делать то, что мы делали.

Ярмак сказала, что теперь мечтает заниматься только дизайном. В ходе интервью она всеми силами старалась подчеркнуть, что ее мало интересует бизнес как таковой и зарабатывание денег само по себе, поэтому она все больше перекладывает эти заботы на плечи других. Если бы это зависело от нее, она бы раздавала свои вещи людям бесплатно – что, по ее словам, иногда и делает, когда потенциальным клиентам не хватает средств, чтобы купить ее шубу.

Особый акцент Ярмак сделала на том, что она по-прежнему остается представительницей научной интеллигенции. Ее муж преподает в университете. Общение с ним и его коллегами – отдушина для нее, особенно когда ей нужно почерпнуть интеллектуальное вдохновение, сказала она. Ее дочь стала математиком, по сути, подхватив научную карьеру, от которой отказалась мать. Ярмак явно гордится тем, что дочь пошла по стопам отца и выбрала академическое поприще. «Моя дочь ни за что на свете не будет заниматься модой, – заявила она, эффектно затягиваясь тонкой сигаретой с длинным фильтром. – Она презирает модную индустрию. И не хочет тратить на нее ни секунды своей жизни».

О семье, где она выросла, Ярмак упомянула лишь вскользь, и, что удивительно, та принадлежала не к советской интеллигенции, а к номенклатуре, причем уходила корнями в привилегированный слой высших государственных чиновников поздней Российской империи. Ее прадед владел целым городским кварталом в Москве. Отец был чиновником, занимавшим высокие посты в советском министерстве. В СССР высокопоставленные номенклатурные работники и партийные функционеры, как известно, пользовались широким спектром привилегий, включая доступ к дефицитным товарам, комфортабельным квартирам и дачам в элитных районах.

Но на мои расспросы о влиятельном прадеде Ярмак отвечать отказалась. «Больше ничего я вам сказать не могу, – решительно отрезала она. – Это разрушит мою PR-стратегию». Мне осталось только гадать, вступает ли семейное прошлое в противоречие с ее имиджем селф-мейд-вумен или же попросту не согласуется с ее представлениями о настоящей интеллигенции. Тем не менее она сочла необходимым добавить короткое замечание о скромном образе жизни, который вела ее семья, и о «внутренней силе» отца: «Да, мои родители занимали высокие должности, особенно отец, но мы жили бедно. На своей работе отец мог бы брать огромные взятки, но никогда этого не делал. Он был невероятно сильной и кристально честной личностью».

Миллиардер Олег Тиньков (состояние в 4,7 млрд долларов на 2021 год) родился в 1967 году. Свой путь в бизнес он начал в студенчестве, торгуя буквально всем, что попадалось под руку, затем занялся производством пельменей и пивоварением. На момент нашего разговора он владел банком и велосипедной командой, участвующей в том числе в Тур де Франс. Сам Тиньков увлекается велоспортом и в свободное время любит ездить на велосипеде по альпийским шоссе. По его словам, заняться бизнесом его подтолкнуло либидо. Выступая перед аудиторией русскоязычных студентов в Университетском колледже Лондона в декабре 2014 года, он сказал, что хотел завоевать сердце нравившейся ему однокурсницы (которая впоследствии стала его женой), а для этого ему нужны были деньги.

Спортивного телосложения, с серебристо-седыми волосами и голубыми глазами, Тиньков – это российский ответ британскому предпринимателю-миллиардеру Ричарду Брэнсону (с которым он дружит и которого считает образцом для подражания). Несмотря на внешность кинозвезды, он старается создать себе имидж открытого и простого парня, для чего ведет занимательно откровенный блог, а в 2010 году опубликовал автобиографию с говорящим названием «Я такой как все»[142]142
  Тиньков O. Я такой как все. М.: Альпина Паблишер, 2010.


[Закрыть]. Наблюдая за его очаровательно косноязычной и простецкой, без малейшей претенциозности, манерой общения, в это легко поверить. Действительно, Тиньков – сын сибирского шахтера; происхождение из рабочей семьи делает его редким исключением среди российской элиты. Тиньков считает себя представителем небольшой группы из двадцати–тридцати «чистых» российских предпринимателей, которые разбогатели благодаря настоящей предприимчивости, а не номенклатурным связям.

Товарищ Тинькова Александр Светаков (состояние в 2021 году – 2 млрд долларов), на год его младше, начал предпринимательскую деятельность параллельно с ним в эпоху перестройки. Светаков родился в 1968 году в семье юриста и экономиста. После возвращения из армии он поступил в Московский институт электронного машиностроения на специальность «инженер-системотехник». Свои первые деньги он заработал, ввозя из Сингапура калькуляторы и другую электронную технику. Калькуляторы были настоящим «золотым дном»: в Азии их покупали дешевле 10 долларов за штуку, а в России перепродавали почти за 50[143]143
  Грузинова И., Абакумова М.,Зубова Е. В частном порядке. Много лиц Александра Светакова // Forbes. 2015. URL: www.forbes.ru/sp_data/2015/svetakov/index.html


[Закрыть]. В 1990 году Светаков создал компанию «Абсолют», а также одноименный банк для финансирования ее деятельности.

Офис банка располагался на первом этаже элитного дома на Ленинском проспекте, где жили родители Светакова. У дома был собственный двор, а его полукруглый фасад в стиле сталинского ампира выходил на площадь Гагарина. Раньше здесь жили сливки советской интеллигенции, а после распада СССР стали селиться представители московского бомонда, такие как директор «Первого канала» Константин Эрнст («Из окна своей комнаты я мог заглянуть в его квартиру», – рассказывал Светаков) и семья Андрея Макаревича, солиста популярной позднесоветской рок-группы «Машина времени». «Андрей и его братья по специальности архитекторы, – подчеркнул Светаков, подразумевая, что московское высшее общество было (и остается) довольно закрытой системой. – Они учились у моего дяди, который преподавал в Московском архитектурном институте».

Хотя в начале 1990-х годов Тиньков и Светаков уже прочно стояли на пути к обогащению, их взлет в список миллиардеров Forbes произошел после девальвации рубля в 1998 году. Благодаря очень осторожной финансовой стратегии Светакова его «Абсолют банк» смог пережить августовские потрясения 1998-го с меньшими потерями по сравнению с другими, после чего быстро оказался в числе ведущих банков. Светаков продал свой банк в 2007 году; в следующем году его состояние превысило 1 млрд долларов, а к 2017-му выросло до 3,3 млрд долларов[144]144
  Еще один товарищ Тинькова – Евгений Чичваркин, ныне живущий в изгнании в Лондоне, начал предпринимательский путь с торговли на московских вещевых рынках, где обнаружил исключительные таланты продавца. Позже вместе с другом детства он основал компанию по продаже мобильных телефонов «Евросеть», которая оказалась невероятно успешной и к 2000-м годам стала лидером российского рынка сотового ритейла, превратив бывшего уличного торговца в миллиардера. Его родители (отец был пилотом гражданской авиации, мать – экономистом в министерстве) занимали не очень высокое положение в советской иерархии, но и не были пролетариатом. Тем не менее Чичваркин был «социальным альпинистом», пожалуй, даже в большей степени, чем Тиньков. Он родился в 1974 году, то есть был на десять лет моложе Фридмана и Ходорковского и на семь лет моложе Тинькова. Он уже не успел воспользоваться полезными социальными связями, предоставленными комсомольскими структурами, как и покровительством высокопоставленных партийных и государственных функционеров и инсайдерским доступом к приватизационным и другим схемам. Кроме того, из-за более молодого возраста ему пришлось зарабатывать начальный капитал, когда его конкуренты уже создали мощные компании и банковские группы. См. его интервью на Znak.com: Чичваркин Е.: Я вернусь в Россию через пять лет, потому что тогда случится… // Znak.com. 2012. 2 декабря. URL: www.znak.com/2012-12-02/samyy_ekscentrichnyy_biznesmen_sdelal_cherez_znak_com_neskolko_lyubopytnyh_prognozov


[Закрыть].

Поскольку согласно неолиберальному нарративу успех, как правило, считается заслуженным, если достигнут благодаря предпринимательской инициативе и неизбежному риску, признание того, что своим богатством вы во многом обязаны привилегированному положению своей семьи и социальным связям, смазывает впечатление о вас как об успешном предпринимателе. Вот почему многие из моих респондентов так старались представить себя самыми обыкновенными, простыми людьми, которые поднялись из низов. Любопытно, но, казалось, они сами искренне верили в свое «низкое» происхождение, сознательно или неосознанно игнорируя стартовую фору.

Ранее занимавшийся телекоммуникациями предприниматель Юрий Припачкин, бывший офицер советской армии, с первых минут интервью подчеркнул, что он – выходец из рабочей среды. «Я простой человек. У нас рабоче-крестьянская семья. Не могу сказать, что мое воспитание было слишком строгим, – продолжил он. – На самом деле я воспитывался сам – во дворах военных городков, где мы жили». Родители научили его простым ценностям, «например, быть честными с людьми», включая женщин, потому что «женщины тоже люди», со смехом добавил он.

Но по ходу интервью Припачкин немного изменил лейтмотив. Он признал, что, хотя и не принадлежал к привилегированному слою советского общества, считать его «человеком из ниоткуда» все же нельзя: «Мой прадед был в Москве довольно известной личностью. До революции заседал в московской Думе и владел семнадцатью домами и еще рестораном на Курском вокзале». Но дед Припачкина стал жертвой сталинских чисток, и семье пришлось перебраться в Калинин, областной город почти в 200 километрах к северо-западу от Москвы (которому сейчас возвращено историческое название Тверь).

После войны родителям Припачкина пришлось очень непросто, но они сумели подняться по советской социальной лестнице. Сам Припачкин окончил радиоинженерный факультет престижного Московского авиационного института (МАИ) – кузницы молодой советской элиты. Он продолжил заниматься научной работой на одной из кафедр и в итоге получил степень кандидата технических наук. В 1985 году его призвали в офицерском звании в элитные ракетные войска. Но вскоре ухудшающееся на глазах экономическое положение страны вынудило Горбачева значительно урезать финансирование армии и оборонной промышленности. В 1989 году советские войска были выведены из Афганистана, и тогда же началось массовое сокращение Советской армии. «Я оказался на улице, хотя моя военная карьера складывалась совсем не плохо», – вспоминал Припачкин. Но его карьерный спад длился недолго. В 1992 году он вместе с друзьями занялся бизнесом по продаже компьютеров, а также принял участие в создании Московской товарной биржи. В том же году он основал собственную телекоммуникационную компанию и стал близким деловым партнером Виктора Вексельберга – олигарха, прославившегося тем, что в 2004 году он приобрел у семьи Форбс уникальную коллекцию из девяти императорских пасхальных яиц Фаберже.

Похожий нарратив присутствовал и в интервью с Андреем Коркуновым – плотно сбитым улыбчивым человеком с пухлыми щеками и прической «помпадур» под Элвиса Пресли. Он родился в 1962 году, пять лет прослужил в армии, затем пробовал себя в различных сферах предпринимательства, пока не занялся кондитерским бизнесом. В конце 1990-х он запустил собственную марку шоколадной продукции «A. Коркунов». (В 2021 году Коркунова признали банкротом.) В ходе интервью Коркунов обыгрывал образ простого парня, с мальчишеской непосредственностью признавая за собой недостаток знаний. «Что касается моего культурного образования, то моя жена пытается им заниматься. Сам удивляюсь, но кое-что остается у меня в голове. Когда я оказываюсь на людях, – со смехом продолжил он, – иногда я что-то вспоминаю, поэтому все думают, что я прекрасно разбираюсь в культуре. Но на самом деле все мои знания – это айсберг, у которого есть только верхушка».

Как и у Припачкина, родители Коркунова имели высшее образование и были довольно успешными людьми. Коркунов вырос в провинциальном городке Алексине в 175 километрах к югу от Москвы. Как и во многих небольших советских городах, вся социальная жизнь в Алексине вращалась вокруг двух крупных заводов. Отец Коркунова был заместителем директора одного из них. Перейдя на более серьезный тон, Коркунов объяснил мне, что заставляло его налегать на учебу в школе:

В маленьком городке директор и замдиректора завода были местной элитой, которая служила примером для всех остальных. Все знали нашу семью. Все учителя знали, чей я сын. Поэтому мне приходилось хорошо учиться, по-настоящему впахивать. Как сын заместителя директора, я не мог быть плохим учеником. Я должен был соответствовать статусу моих родителей. Да и сам я мечтал о таком же элитном статусе – и в школе, и потом, когда учился в институте.

И Коркунов, и Припачкин постепенно переместили фокус с образа простых парней на трудовую этику, привитую им родителями[145]145
  Об исследовании похожего феномена в других странах см.: Friedman S., Laurison D. The Class Ceiling: Why it Pays to be Privileged. B.: Policy Press, 2020.


[Закрыть]. Оба изображали свое относительно привилегированное происхождение результатом правильного воспитания, которое заставляло их упорно трудиться и добиваться заслуженного успеха. Поскольку оба выросли в российской провинции, их истории выглядят особенно правдоподобно: основная советская элита действительно была сосредоточена в Москве и Ленинграде, и детям «со стороны» приходилось (и приходится в наши дни) прилагать гораздо больше усилий, чтобы поступить в престижные столичные вузы и преуспеть[146]146
  Не только в России, но и в других странах богатые люди стараются приуменьшить ту роль, которую сыграло в их успехе привилегированное происхождение. См., например: Keister L. Getting Rich: America’s New Rich and How They Got That Way. C.: Cambridge University Press, 2005.


[Закрыть].

Взятые в целом, высшие слои советского общества довольно хорошо пережили крах советского строя в 1991 году и сопровождавшие его потрясения, особенно в сравнении с элитами других стран восточного блока[147]147
  Eyal G., Townsley E. The Social Composition of the Communist Nomenklatura: A Comparison of Russia, Poland, and Hungary // Theory and Society 24. 1995. № 5.


[Закрыть]. Только пятая часть из тех, кто в 1993 году уверенно поднимался наверх, не занимала какого-то привилегированного положения пятью годами ранее[148]148
  Szelényi I., Glass C. Winners of the Reforms: The Economic and Political Elite, in Inequality and Social Structure during the Transition. B.: Palgrave Macmillan, 2003. С другой стороны, довольно небольшая доля тех, кто занимал высокое положение или имел высокий социальный статус в 1988 году, сохранила их в 1993 году – многие скатились по социальной лестнице. В частности, именно это произошло со значительной частью интеллигенции. См.: Gerber T., Hout M. Tightening Up: Declining Class Mobility during Russia’s Market Transition // American Sociological Review 65. 2004. № 5.


[Закрыть]. Прежде чем разбогатеть, эти люди в подавляющем большинстве были частью нефинансовой советской элиты, пусть не первого, но второго или третьего ее эшелона. Их профессиональные или социальные позиции обеспечивали им доступ к инсайдерской информации, а также к коридорам власти и проведению операций в иностранной валюте. Как показывает статистика, львиную долю «победителей», сумевших воспользоваться постсоветскими экономическими трансформациями, составляли высокообразованные мужчины, в основном с техническим и экономическим образованием, некоторые – с учеными степенями. Другими словами, конец централизованной плановой экономики и рыночные реформы лишь придали дополнительный импульс карьере людей, которые и так находились на пути к успеху до краха старой системы[149]149
  Domanski H. On the Verge of Convergence: Social Stratification in Eastern Europe. B.: Central European University Press, 2000; Szelényi I., Szelényi S. Circulation or Reproduction of Elites During the Postcommunist Transformation of Eastern Europe // Theory and Society 25. 1995. № 5.


[Закрыть].

Хотя нельзя отрицать, что в климате 1990-х годов такие качества, как напористость, хваткость и беспринципность (которые традиционно приписываются людям, разбогатевшим в те времена), несомненно, были востребованы, но гораздо более значимым фактором для подъема по социальной лестнице выступало относительно привилегированное социальное происхождение. В советском обществе не существовало «реального» (финансового) капитала, и поэтому символический и культурный капитал приобретал необычайную важность. Ранняя постсоветская элита по большей части состояла из представителей той же социальной группы, которая доминировала в Советском Союзе на протяжении многих десятилетий. Не в последнюю очередь благодаря хорошему образованию и социальным связям эти люди мгновенно сориентировались в новых правилах игры. Они трезво оценили, какие из уже имеющихся у них социальных активов, включая профессиональные знания и опыт, становятся бесполезными в новых условиях, а что, наоборот, приобретает актуальность, – и грамотно перенаправили свои ресурсы. Таким образом, как ни парадоксально, социальное неравенство, существовавшее в советскую эпоху, по мере экономических преобразований обострялось и порождало новые социально-экономические различия, усугубившие прежнее социокультурное расслоение[150]150
  Hanley E., Yershova N., Anderson R. Russia – Old Wine in a New Bottle? The Circulation and Reproduction of Russian Elites, 1983–1993 // Theory and Society 24. 1995. № 5.


[Закрыть].