Текст книги "Безумно богатые русские. От олигархов к новой буржуазии"

Средства передвижения

Французский социолог и компаративист Жан-Паскаль Дало, занимающийся изучением элит, напоминает, что частные самолеты, вертолеты и люксовые автомобили не только служат атрибутами статуса, но и призваны удовлетворять реально существующие потребности. Они обеспечивают своим владельцам безопасность, конфиденциальность, защиту от посторонних глаз и удобство в частых путешествиях (как, например, машины, снабженные мини-баром, спутниковым телефоном, тонированными или даже пуленепробиваемыми стеклами)[173]173
  Daloz J.-P. The Sociology of Elite Distinction.


[Закрыть].

Действительно, критерий практической полезности применим к большинству транспортных средств, за исключением, пожалуй, яхт. Яхты – это денежные черные дыры, содержание которых стоит не менее миллиона долларов в год[174]174
  Taylor L. Super Rich: The 1 % of the 1 %, Thinking Allowed // BBC Radio 4. 2017. 4 января. URL: www.bbc.co.uk/programmes/b086s8yv; Spence E. Unraveling the Politics of Super-Rich Mobility: A Study of Crew and Guests on Board Luxury Yachts // Mobilities 9. 2014. № 3. О различных формах демонстративного использования яхт см.: Mears A. Very Important People.


[Закрыть]. С начала военной операции яхты к тому же стали антисимволом и своего рода предметом унижения: их арестовывают, сопровождая это громкими публикациями в прессе. Восемь лет назад, после введения санкций 2014 года, все было совсем иначе. Тогда те из олигархов, кто столкнулся с ограничениями на въезд в Европейский союз, извлекали существенную пользу из своих яхт: они могли просто плавать по Средиземному морю, останавливаться в портах милых прибрежных городков и сходить на землю. Пограничный контроль фактически не существовал – или скорее не осуществлялся, особенно в отношении краткосрочных визитов очевидно богатых людей[175]175
  На волне санкций. Дождь выяснил, как невыездные бизнесмены и чиновники могут все равно отдыхать на европейских курортах // Дождь. 2014. 18 августа. URL: https://tvrain.ru/teleshow/here_and_now/na_volne_sanktsij_dozhd_vyjasnil_kak_nevyezdnye_biznesmeny_i_chinovniki_mogut_vse_ravno_otdyhat_na_evropejskih_kurortah-374221


[Закрыть]. Но у некоторых богатых русских яхты, наоборот, вызывали отторжение («Пока Абрамович коллекционирует яхты, я коллекционирую картины», – с гордостью сообщил мне один бизнесмен). Как бы то ни было, все владельцы яхт, на борту которых мне довелось побывать, собирались продать их, чтобы купить яхту побольше[176]176
  Владельцы яхт, с которыми я встречалась, в основном были мужчинами обычной внешности, скромными и чуть ли не стеснительными; они явно боялись создать у меня впечатление, будто хвастаются своим богатством. Одним из них был миллиардер Дмитрий Пумпянский, мажоритарный акционер Трубной металлургической компании (состояние в 2021 году – $2,4 млрд). Во время нашей короткой встречи он был серьезным и робким, удивляя меня тихим голосом и немного испуганным взглядом. Судя по его поведению, он совершенно не соответствовал стереотипу богатого кутилы, любящего устраивать на яхте роскошные вечеринки. В 2016 году миллиардер строил яхту длиной 100 метров. См.: Вержбицкий A. Dunya для Пумпянского. Миллиардер строит стометровую яхту // Forbes. 2016. 26 июля. URL: www.forbes.ru/milliardery/325547-dunya-dlya-pumpyanskogo-milliarder-stroit-stometrovuyu-yakhtu


[Закрыть].

Непреходящая мода на яхты служит одним из примеров того, что даже продвинутые представители новой буржуазии демонстрируют определенную устойчивость во вкусах, сохраняющуюся на протяжении вот уже двух десятилетий. После распада Советского Союза, как только у людей появлялись лишние деньги, они отправлялись путешествовать за границу. Хотя в благополучные 2000-е и 2010-е годы зарубежные поездки потеряли свою волнующую новизну (в 2020-е, вполне возможно, ситуация изменится из-за ограничений, связанных с пандемией и военно-политической напряженностью), у многих все еще сохраняется типично советская привычка перечислять места, где они побывали, даже если список насчитывает уже десятки названий. Кроме того, многие из моих респондентов упорно продолжают придерживаться привычки путешествовать исключительно классом люкс, приобретенной в 1990-х годах. Если они выбирают не яхты, то это пятизвездочные отели, способные обеспечить такой же спокойный и привилегированный отдых; впрочем, со вздохом констатировал мой респондент Максим, в этих отелях ужасная скука. Некоторых одолело ощущение однообразия: им кажется, будто они все уже видели, поэтому они попросту перестали путешествовать. «Мне это не интересно, – сказал Давид Якобашвили. – Мне надоело открывать для себя что-то новое. Я больше не хочу. Я и так уже много увидел». Но у миллиардера все же есть страсть: «Когда у меня появляется время, я люблю гонять на мотоцикле».

Что касается роскошных автомобилей, традиционно остающихся самым значимым символом статуса[177]177
  Warren T. Luxury in Motion: The Precarious State of the Supercar // Luxury 1. 2015. № 1.


[Закрыть], то они, помимо прочего, порой обладают и значительной эмоциональной ценностью. Вот что вспоминал о своем детстве в 1960-х годах «шоколадный король» Андрей Коркунов:

В те времена черная «Волга» была важнейшим показателем статуса. Она свидетельствовала о том, что ее владелец чего-то достиг в этой жизни. Вы должны были быть большим начальником или директором. Ребенком я мечтал стать директором и водить черную «Волгу». Я обожал запах этой машины. Отец часто брал меня с собой в командировки в Москву. Вставать приходилось рано. Потом мы ждали, когда же машина выедет из заводских ворот. Город еще спал, поэтому звук двигателя слышался задолго до того, как автомобиль появлялся. Затем мы выезжали на шоссе, и начинались все эти таинственные разговоры в уютной кабине. Все это вспоминается так ярко и свежо, как будто я снова становлюсь тем маленьким мальчиком. Теперь у меня много машин, но нет ни одной «Волги». К сожалению, детский восторг давно прошел. Все стало обыденным. Но именно такие чувства свойственны молодости – и они мотивируют человека, заставляя его добиваться успеха в жизни.

Теоретически «Волгу» мог купить любой советский гражданин, но, поскольку их выпускали в незначительных количествах, для подавляющего большинства населения собственная «Волга» была недостижимой мечтой. Высокопоставленные офицеры Комитета государственной безопасности (КГБ) и другие привилегированные члены общества ездили на черных «Волгах» с персональным водителем. В детские годы Коркунова существовал и еще более статусный автомобиль – «Чайка», который полагался только самым крупным государственным и партийным функционерам. Эти черные семиместные лимузины штучно производились на Горьковском автозаводе начиная с 1958 года и предназначались исключительно для государственной верхушки[178]178
  Gronow J., Zhuravlev S. Soviet Luxuries from Champagne to Private Cars //Pleasures in Socialism: Leisure and Luxury in the Eastern Bloc. E., IL: Northwestern University Press, 2010.


[Закрыть]. Таким образом, в СССР «Волга» и «Чайка» были самыми зримыми статусными маркерами, причем еще более желанными, чем их сегодняшние аналоги – Bentley, Lexus, Hummer, Range Rover, Toyota, Infiniti.

Молодой политик Николай понял все это довольно быстро. В качестве акта антиснобизма он некоторое время ездил на собственных «Жигулях» («Ладе»). Но это оказалось гораздо менее практично, чем пользоваться служебной машиной с водителем или даже ездить за рулем одной из более скоростных и комфортабельных машин, стоявших у него в гараже. Он не только не мог использовать проводимое в дороге время с пользой для дела, но и регулярно вынужден был тратить этот драгоценный ресурс на поиск парковочного места – поскольку все же стеснялся своей скромной машины и не решался оставлять ее на официальной парковке для депутатов Государственной думы. Первое время избиратели восхищались его выбором автомобиля, но этот восторг быстро прошел. Вскоре Николай отказался от этой причуды.

Автомобили, как ничто другое, зримо напоминают обществу о социальной иерархии – в отличие, скажем, от домов, которые спрятаны за высокими заборами или на огороженных территориях кондоминиумов. Эта автомобильная иерархия отчасти выровнялась с появлением дорожных пробок, проблема которых остро встала в Москве в середине 2000-х годов, когда устаревшая дорожная инфраструктура перестала справляться с резко возросшим количеством машин. Но иерархический порядок был быстро восстановлен, по крайней мере для высокопоставленных чиновников, которым предоставили привилегированное право проезда по свободным дорогам благодаря перекрытию улиц[179]179
  При перекрытии улиц для автомобильных кортежей безопасность других участников дорожного движения фактически игнорируется, поэтому это часто становится причиной ДТП. Иногда люди выезжают со своих дворов на улицу, не зная, что та перекрыта и по ней на высокой скорости приближаются тяжелые служебные автомобили. В 2007 году кортеж председателя Верховного суда Вячеслава Лебедева, мчавшийся по встречной полосе, врезался в старые «Жигули», на которых женщина с семьей ехала на дачу. По сообщениям, Лебедев поехал дальше как ни в чем не бывало, оставив своих подчиненных разбираться с произошедшим. Полиция переиначила факты и обвинила в аварии женщину. Свидетели разместили видео ДТП в интернете, но занимавшийся делом следователь заявил, что у него нет доступа в интернет. Между тем большинство ДТП, произошедших по вине влиятельных лиц, вообще не предаются огласке: эта проблема «решается» полицией на месте происшествия. Latynina J. Life in Putin’s Russia // Washington Post. 2008. 22 июня. URL: www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/article/2008/06/20/AR2008062002596.html
  Похожий случай в 2005 году произошел и с простым железнодорожником Олегом Щербинским: его обвинили в том, что он спровоцировал аварию, в которой погиб губернатор Алтайского края Михаил Евдокимов, по чьей вине, собственно, и произошло ДТП. Щербинский был приговорен к четырем годам лишения свободы, но был оправдан в начале 2006 года после подачи адвокатом кассационной жалобы. См.: Pirani S. Change in Putin’s Russia: Power, Money and People. L.: Pluto, 2010. Еще один скандал разгорелся в 2005 году, когда Александр Иванов, сын Сергея Иванова (в то время министра обороны, впоследствии ставшего главой президентской администрации), сбил насмерть 68-летнюю женщину на пешеходном переходе. Несмотря на то что Александр явно ехал с превышением скорости, ему не было предъявлено никаких обвинений, а Сергей Иванов заявил, что его сын получил физическую и эмоциональную травму. Более того, было возбуждено уголовное дело против зятя погибшей женщины – якобы за нападение на сына министра. (В 2014 году Александр Иванов погиб в результате несчастного случая, занимаясь дайвингом.)


[Закрыть]. Элита рангом пониже использовала специальные номера, которые давали право ездить по выделенным полосам и превышать скорость, а также сирены и проблесковые маячки, позволявшие ехать по встречной[180]180
  Ledeneva A. Can Russia Modernise? Sistema, Power Networks and Informal Governance. C.: Cambridge University Press, 2013.


[Закрыть].

Постоянное перекрытие улиц ради кортежей чиновников и злоупотребление поддельными спецсигналами превратились в столь серьезные проблемы, что в 2010 году люди из-за них вышли на улицы. Протестная кампания была направлена как против бескультурных парвеню с замашками нуворишей, так и против представителей устоявшейся элиты, которые продолжали безответственно пользоваться своими привилегиями. Эти протесты стали предвестником зарождения оппозиционных настроений в московской творческой интеллигенции и близких к ней кругах.

На фоне этих новых тенденций второе рождение пережил Московский метрополитен. Искусствовед и философ Борис Гройс назвал грандиозный проект Сталина с его прекрасными подземными станциями «утопией и адом». Среди тех, кто не может позволить себе других способов передвижения, он порой вызывает ненависть[181]181
  Groys B. The Total Art of Stalinism: Avant-Garde, Aesthetic Dictatorship, and Beyond. P., NJ: Princeton University Press, 1992.


[Закрыть]. Но, как бы то ни было, московское метро – одна из самых блестяще спроектированных систем городского подземного транспорта в мире, пусть не всегда приятная в использовании, но зато самая быстрая, эффективная и доступная альтернатива стоянию в бесконечных московских пробках.

Как и следовало ожидать, большинству моих респондентов идея использовать метро казалась абсолютно абсурдной. Однажды мне пришлось добрые полчаса идти пешком по парку, расположенному над эстакадой Хай-Лайн на Манхэттене, чувствуя, как у меня отваливаются ноги. Я готовилась к встрече в офисе, и, хотя на мне были туфли на низком каблуке, они не предназначались для длительных прогулок. Но Виктор, мой собеседник, был непреклонен. Пятидесятилетний миллиардер сказал, что всегда совершает такой моцион, когда приезжает в Нью-Йорк навестить двоих детей, которые учатся в Колумбийском университете, поскольку это хороший способ избавиться от небольшого брюшка, появившегося у него в последнее время, несмотря на спортивное телосложение. Виктор явно наслаждался возможностью передвигаться без телохранителей; он сказал мне, что иногда даже осмеливается спускаться в местное метро. Но мой вопрос, любит ли он гулять пешком по Москве, вызвал у него ступор. «У меня есть водитель!» – ответил он со смесью удивления и возмущения. Воспользовавшись его расслабленным настроением, я продолжила задавать вопросы, поинтересовавшись, пользуется ли он московским метро. «Нет, метро – никогда! – резко ответил он. – Мои дети? Понятия не имею!»

Похожее отношение я обнаружила даже среди некоторых более молодых представителей элитарных кругов. Вот слова 23-летнего Николая, сына бизнесмена, основателя и владельца второй по величине российской компании в своей отрасли:

Когда я пошел в детский сад, у меня уже был свой водитель. Я ездил на метро только по субботам или воскресеньям, чтобы встретиться с друзьями, когда у водителя был выходной. Общественный транспорт – очень неприятное место, там толпы народа и эти очереди! Метро просто отвратительно.

Тем не менее, когда дорожные пробки сделали передвижение на автомобилях почти невозможным, некоторые изменили свое отношение к метро. Нефтяник Иван возрастом немного за шестьдесят, живущий в Сургуте, одной из нефтяных столиц России, сказал, что в Москве старается не ездить на машине:

В Сургуте я предпочитаю такси, в Москве – метро. Терпеть не могу московские пробки. Они кого хочешь сведут с ума… Знаю, что я – исключение. Больше никто из моих друзей не ездит на метро. Но мне нравится, что мой образ жизни отличается от общепринятого.

На самом деле Иван – не такое уж исключение из правил, как он считает. Инвестор Александр, авиационный инженер по образованию, которому также за шестьдесят, еще в поздних 2000-х говорил, что снова начал пользоваться метро после двадцатилетнего перерыва:

Я перестал ездить на метро в начале 1990-х. Но несколько лет назад, когда начались эти дикие пробки, я снова начал им пользоваться, когда мне нужно куда-то быстро добраться… Я не боюсь спускаться в метро. Мне даже там нравится. Все функционирует четко, и не так много народа… Там можно увидеть нормальных людей. Мне нравится смотреть на их лица.

Тут Александр на секунду задумался, после чего с грустью добавил: «Но насколько люди стали беднее!» «По сравнению с советскими временами?» – уточнила я. «Да, люди стали какими-то несчастными, – продолжил он. – И еще там грязно, очень грязно. Метро, которое я помню, было намного чище. Мое метро – это метро 1980-х. Тогда оно было лицом Москвы». В повседневных бежевых брюках, голубой рубашке и коричневом пиджаке в винтажном стиле Александр действительно мало чем отличался от обычных пассажиров метро. Но мне было интересно, как реагируют люди, когда он прибывает на встречу на общественном транспорте. Мой вопрос вызвал удивление. «Откуда им знать?» Александр сказал, что обычно отправляет своего водителя за несколько часов до назначенного времени, чтобы тот преодолел все пробки и подобрал его где-нибудь на подходе к пункту назначения.

В отличие от Александра, миллиардер Роман Авдеев (состояние – 1,8 млрд долларов в 2021 году) публично говорит о том, что пользуется общественным транспортом. Ездить на метро – это разумно, скромность тут ни при чем, поправил меня банкир во время нашего интервью. «В статусных символах как таковых нет ничего хорошего или плохого, но некоторые из них мешают мне, усложняют жизнь. Я хочу делать то, что нравится. Если мне проще поехать на метро, я поеду на метро». Он закончил комментарием, довольно неожиданным для страны, где по-прежнему превозносят достижения Сталина[182]182
  Service R. Kremlin Winter: Russia and the Second Coming of Vladimir. L.: Picador, 2019.


[Закрыть]: «А ведь эти подземные дворцы были построены в 1930-х годах, когда в стране шла коллективизация и люди умирали от голода».

Как и Александр и Роман, глава крупнейшей российской телекомпании «Первый канал» Константин Эрнст также пользуется метро. «Когда ты смотришь на людей в метро, можно очень рано ощутить происходящие изменения», – ответил Эрнст на мой вопрос, каким образом он отслеживает настроения рядовых россиян. Потом он засмеялся и добавил: «На днях я заметил, что на меня пристально смотрит пожилой мужчина. Я уже собирался выходить, когда тот подошел ко мне, похлопал по плечу и тихо сказал: „Жаль видеть вас здесь. Они вас уволили, да?“»

Интеллигенция как идеал для буржуазии

Стремление дистанцироваться от поколения бескультурных выскочек не может быть единственным объяснением той скорости, с которой в России произошел переход к менее показному потреблению. Еще одним важным фактором столь быстрой трансформации выступили культурные ресурсы, унаследованные новой буржуазией из советской эпохи. В то время как ее представители стараются преуменьшить значимость стартового преимущества, которое обеспечили им советские биографии на пути вверх в 1990-е годы, сегодня они считают уместным и даже необходимым ассоциировать себя с интеллигенцией в социальном отношении. Биографии почти всех моих респондентов подтверждают наличие привилегированного интеллектуального и социального капитала, унаследованного благодаря рождению в семьях советской интеллигенции.

Притязания моих респондентов на принадлежность к интеллигенции остаются одним из наиболее устойчивых нарративов российской культуры. В лекциях о русской интеллигенции философ Исайя Берлин ссылался на мемуары аристократа Павла Анненкова, который охарактеризовал российское общество 1830–1840-х годов как состоящее из двух отдельных групп: интеллигенции как немногочисленного меньшинства, обладающего определенными формальными знаниями, и масс, которые ими не располагали. В описанный Анненковым период (1838–1848) интеллигенция состояла в основном из представителей аристократии и по своей сплоченности напоминала средневековую гильдию[183]183
  Berlin I. The Remarkable Decade, Russian Thinkers. L.: Penguin, 2008.


[Закрыть].

По мере того как университетское образование становилось все доступнее, приток новых интеллектуалов из неаристократической среды – из купечества и особенно духовенства – в последующие десятилетия изменил состав этой группы. Многие представители нового поколения интеллигенции выступали за прогрессивные социальные преобразования. Меняющиеся общественные настроения привели к тому, что в феврале 1861 года в России было отменено крепостное право. В романе «Отцы и дети», вышедшем в 1862 году, Иван Тургенев – участник жарких дискуссий 1830–1840-х годов и близкий друг Анненкова – ярко описал борьбу за культурное доминирование, развернувшуюся между аристократической и недворянской интеллигенцией в 1860-х годах.

На рубеже веков состав и ценности русской интеллигенции менялись вслед за перипетиями российской истории. Ключевой раскол произошел после революции 1917 года, когда многие представители прогрессивного крыла интеллигенции поддержали большевистский переворот или вошли в беспартийную интеллектуальную элиту, которая начала формироваться в 1920-х годах, в то время как другие составили ядро антибольшевистского лагеря. Представители последней группы в основном бежали за границу; остальные трансформировались в советскую интеллигенцию – посредством профессиональной, академической или литературной деятельности, а также занимаемых управленческих должностей. Многие нашли работу в качестве «буржуазных спецов» (так называли разных специалистов, особенно инженеров и военных высшего ранга, получивших образование еще в Российской империи, которые согласились сотрудничать с советской властью), но такие люди находились под пристальным надзором. Некоторые из них вступили в коммунистическую партию. Но в конечном итоге сталинские чистки выкорчевали старые аристократические корни советской интеллигенции, хотя более систематической ликвидации подвергалось другое ее крыло – те, кто считал своим долгом просвещение простого народа и преданное служение ему. Им на смену пришла новая советская интеллектуальная элита, представлявшая в основном технические профессии.

Новая советская интеллигенция отказалась от привычной для русской социалистической традиции радикальной критики общественных порядков, гуманистического поиска истины, самоотверженного служения народу[184]184
  Для советской интеллигенции не было характерно разнообразие, присущее ее предшественнице XIX века. Подробнее об особенностях российской интеллигенции, ее истории и развитии см.: Hamburg G. Russian Intelligentsias, in A History of Russian Thought. C.: Cambridge University Press, 2010.


[Закрыть]. Тем не менее она продолжила производить устойчивый поток трендов, которые подчас резко контрастировали с официальной культурой и доминирующей политической атмосферой[185]185
  Gessen M. Dead Again: The Russian Intelligentsia After Communism. L.: Verso, 1997.


[Закрыть]. Как отметила американо-российская журналистка Маша Гессен, российским интеллигентам 1990-х годов была особенно присуща озабоченность статусом. Как и описанное Анненковым сообщество век назад, они стремились максимально дистанцироваться от простого народа[186]186
  Проблема озабоченности собственным статусом в России имеет давнюю историю. Уже с 1890-х годов интеллигенция начала презирать простых людей и утверждать свою элитарность. Интеллектуалы – выходцы из неаристократических кругов зачастую стремились перенимать нравы своих аристократических собратьев, формируя «высшее общество», особенно после поражения революции 1905 года. Engelstein L. Slavophile Empire: Imperial Russia’s Illiberal Path. I., NY: Cornell University Press, 2009.


[Закрыть].

С молодым банкиром Павлом, сыном миллиардера, я встретилась на благотворительном балу в Лондоне. Было видно, что в смокинге тот чувствует себя абсолютно комфортно, но откровенно скучает. Он рассказал мне, что родился в интеллигентной семье с еврейскими корнями. Оба его деда были учеными, поэтому он также считает себя представителем интеллигенции:

В России есть две основные социальные группы: интеллигенция и остальное население, составляющее большинство. Эти две группы никак между собой не связаны, разве что живут на одной территории. Большинство состоит из совершенно других русских людей. У меня нет с ними ничего общего.

Такое восприятие социальной структуры российского общества служит Павлу надежным ориентиром. Но ему трудно позиционировать себя в классовой структуре Соединенного Королевства, где такого понятия, как интеллигенция, не существует: «Я никогда не думал о том, к какому социальному классу в Великобритании принадлежу. Английское общество очень стратифицировано, но я вне всяких слоев. Я вообще не люблю классовое общество».

Взгляды Павла – продукт воспитания в постсоветский период, когда положение советской интеллигенции резко ухудшилось, а ее престиж упал. За короткое время в начале 1990-х годов между так называемыми новыми русскими и представителями интеллигенции, которые по-прежнему занимались наукой, писательством, музыкой и прочим творческим трудом, разверзлась пропасть. Обедневшая интеллигенция пыталась скрыть свою зависть, высмеивая нуворишей за недостаток культуры. Вот что заметил по поводу этой зависти литературовед Марк Липовецкий:

По сути, «новые русские» обладали всем тем, чего были лишены и о чем мечтали советские интеллигенты. У них были власть, деньги, свобода от моральных норм и социальных ограничений. В отличие от обнищавшей интеллигенции, «новые русские» представляли ту часть общества, которая в полной мере воспользовалась плодами перестройки, гласности, экономических реформ и политики открытости – то есть именно тех идеалов, которые лелеялись и культивировались интеллигенцией на протяжении десятилетий[187]187
  Lipovetsky M. New Russians as a Cultural Myth // Russian Review 62. 2003. № 1. О «внеклассовом» восприятии себя, характерном для представителей интеллигенции, см.: Kelly C. Refining Russia. С. 109.


[Закрыть].

Вместо того чтобы связывать себя с захудалой постсоветской интеллигенцией, представители новой буржуазии предпочитают формировать свою идентичность, ассоциируясь с элитарным брендом ранней советской интеллигенции. Владимир, невысокий худощавый мужчина сорока с лишним лет, с круглым лицом и гривой темных волос, считает себя не только вне всяких слоев, но и «вне общества» в целом. Он ненавидит «простолюдинов», если не людей вообще, но делает исключение для российской интеллигенции. «Она почти исчезла, – вздохнул он, потягивая латте с соевым молоком в новомодном кафе, специализирующемся на органической цельной еде. – От того, что раньше называлось русской интеллигенцией, сейчас осталась лишь небольшая прослойка». Тем не менее если он и согласен отнести себя к какой-либо социальной группе, «то это те сто или двести настоящих интеллигентов, которые остались в России». Глядя поверх своих больших зеленых очков, он с высокомерной усмешкой добавил, что его семья была именно такой: интеллигенцией в чистом виде, «настоящей элитой, которая никогда не продаст свою душу и никогда не будет сотрудничать ни с одной властной структурой».

На мой вопрос, были ли его родители или другие близкие родственники диссидентами в советское время, Владимир твердо ответил «Разумеется, нет!», демонстрируя то же пренебрежительное отношение к диссидентству, с каким я часто сталкивалась среди выходцев из обеспеченной интеллигенции. «В моей семье очень сильная внутренняя культура», – объяснил он, словно это противоречило принципам диссидентской активности. Отец Владимира, двое дядей и трое младших братьев и сестер процветают в постсоветской России, успешно занимаются бизнесом и искусством, зарабатывая деньги на том и другом. Владимир – единственный, кто не связан с миром искусства. Несмотря на утверждения Владимира о непричастности его семьи к каким-либо властным структурам, его отец имел на удивление хорошие связи, которые позволили в 1990-х годах обеспечить сыну престижное место политического спичрайтера, что в то время определенно было не самой этичной сферой деятельности. Впоследствии Владимир создал успешную компанию, специализирующуюся на политическом лоббировании и PR-услугах.

Карина, жена состоятельного бизнесмена, живет в роскошном особняке в московском пригороде. Этот заросший живописными лесами район вдоль Рублевского шоссе вот уже несколько веков зарезервирован за российской элитой. Здесь находились дачи Владимира Ленина, Иосифа Сталина и всех последующих генеральных секретарей, а также советской культурной элиты – известных литераторов, композиторов и актеров. «В финансовом отношении мы принадлежим к высшему классу, – объяснила мне Карина. – Но мы, конечно же, происходим из интеллигенции, начиная с наших дедов». У Карины восхитительная оливковая кожа, черные шелковистые волосы и темные глаза, указывающие на ее среднеазиатские корни. 47-летняя мать троих детей, она проложила путь в московское высшее общество через брак. С будущим мужем, студентом-инженером, она познакомилась в Узбекистане: в советские времена существовала традиция в каникулы отправлять студентов на стройки по всему Советскому Союзу. В конце того лета он взял ее с собой в Москву, где они жили очень скромно, но вращались в кругах московской интеллигенции. Это были самые сливки советского общества – предмет мечтаний всех советских граждан.

Отзвуки этой культурной традиции дают знать о себе и сегодня: «Разумеется, в наш круг общения входят художники и писатели. Как же без этого!» Чтобы я не сочла ее мировоззрение слишком легкомысленным, Карина поспешила придать ему подобающей, на ее взгляд, весомости. «Мы также относимся к интеллигенции и в плане нашего отношения к жизни, наших моральных и духовных ценностей, таких как помощь людям, дружба, любовь, взаимопонимание, – продолжила она. – Самые важные ценности для нас – это, конечно же, честность, правила приличия, хорошие манеры, а также высокие этические и эстетические стандарты. Но без денег всего этого придерживаться очень сложно».

Многие из моих респондентов комбинировали интеллигентскую и буржуазную идентичности, чтобы подчеркнуть свой высокий культурный уровень, хотя во многих случаях их родители не достигли таких же интеллектуальных и карьерных высот, как семья Петра Авена. Его отец – профессор, занимавшийся в советское время автоматизированным управлением. Авен-младший также начал карьеру в науке, но переключился на государственное управление и банковский бизнес. Авен сам относит себя к интеллигенции, но отказывает в принадлежности к таковой большинству новой буржуазии. Возможно, он согласился бы сделать исключение для Ильи Сегаловича, одного из основателей «Яндекса» – четвертой по величине поисковой системы в мире, российского аналога Google.

Чтобы попросить этого IT-мультимиллионера об интервью, я отправила ему сообщение в фейсбуке[188]188
  Принадлежит компании Meta, которая признана экстремистской в РФ. – Прим. ред.


[Закрыть]. Сегалович ответил мне уже на следующий день, написав, что воспитан в уважении к науке, поэтому даст мне интервью, если я пообещаю использовать его только в научных целях. Мы договорились встретиться в обычном кафе рядом со станцией метро. Войдя в зал, я не сразу его увидела: Сегалович сидел за крошечным столиком в самом углу. Скромная обстановка как нельзя лучше подходила для разговора, особенно когда Сегалович перечислял ценности, привитые ему родителями:

Своеобразное недоверие к деньгам, уважение к труду и честным достижениям, отрицание всего поверхностного, глубокое уважение к внутреннему миру человека. Мои родители всегда считали, что выставлять свои успехи напоказ банально и недостойно. Их главными ценностями было трудолюбие и честность.

Родители Сегаловича были геофизиками. «С 1960-х годов они работали на переднем крае науки, – рассказал он. – За одно из своих открытий отец получил государственную премию, а его имя было внесено в республиканскую энциклопедию».

Представая полной противоположностью коррумпированного, разбогатевшего нечестным путем выскочки с сомнительными моральными принципами, Сегалович был кумиром значительной части городской молодежи и творческой интеллигенции. Высокоинтеллектуальный и думающий человек, он не забывал заботиться о социально незащищенных членах общества. В 2011 году он занял 159-е место в российском списке Forbes. Его состояние оценивалось в 0,6 млрд долларов. В том же году он присоединился к антипутинским акциям протеста, но предпочитал находиться среди обычных людей, а не тусоваться с либеральными знаменитостями, выступающими со сцены или стоящими в первом ряду. В конце нашей встречи Сегалович дал мне номер телефона жены, чтобы я могла договориться об интервью и с ней.

Мы увиделись с Марией у них дома, в просторной светлой квартире в центре города, с высокими потолками, книжными полками вдоль стен, разношерстной мебелью и старой кофемашиной. Ее мать встретила меня у входной двери, которая, к моему удивлению, не была заперта, что довольно необычно, учитывая присущую богатым русским склонность превращать свои жилища в крепости. Маленькая дочка Марии, сидя на полу, играла с молодой женщиной (чуть позже я узнала, что девушка была сиротой и Сегаловичи взяли ее к себе няней). К сожалению, Мария вскоре осталась вдовой. Илья Сегалович умер от агрессивной формы рака в 2013 году, не дожив даже до пятидесяти лет.