Текст книги "К дзену на шпильках. Как создать новую жизнь и дело мечты с нуля"

4.7 Муки выбора

Так прошел еще один год. Еще один год, пока я старалась втянуть его в себя. Мечтала, чтобы он хоть раз поинтересовался моим внутренним миром. Чтобы он помог мне с выбором карьеры. Чтобы он съездил на мою родину. Да хоть бы один раз позволил мне спланировать выходные. А он говорил: «Если я плачу, то решаю, куда мы идем. Вот начнешь работать, тогда сможешь выбирать и покупать нам билеты туда, куда захочешь».

Я металась. У меня впервые в жизни начались истерики. Сейчас, смотря на то время, я понимаю, что они случались, потому что я все никак не могла прочувствовать: любит он меня или нет? Будет ли он заботиться обо мне или нет? А что, если я внезапно забеременею? Тоже все буду решать сама? Мне надо было понять: оставаться с ним и страдать дальше, искать новые подходы и пытаться что-то менять или уходить?

Событие, которое дало импульс для распада нашего с Мэйсоном карточного домика, случилось в начале 2003 года, на дне рождения его хорошей знакомой Вивьен.

Он представил меня ей словами:

– Знакомься. Это Лиза.

Она спросила:

– Она твоя девушка?

На что он ответил:

– А это что, важно?

Меня это страшно возмутило. Ведь он сам попросил меня стать его девушкой в тот самый вечер, когда мы перестали быть просто друзьями. А теперь он отказывается от своих слов?

Но я держала лицо вместе с ударом.

– Ну конечно, мы же хотим понимать, вместе вы или нет. Ты ее бойфренд? – продолжала допрос хозяйка.

– Мне не нравится это слово, – ответил он.

Вивьен разговор замяла, а чуть позже поймала меня на выходе из туалета и тихо, как конспиратор, сказала мне на ухо:

– Если он так и будет паясничать, позвони мне. Я познакомлю тебя с тем, кто будет счастлив быть твоим бойфрендом.

Прекрасная Вивьен. До сих пор я ей благодарна. Она вселила в меня уверенность, что мое негодование обоснованно.

Когда мы вернулись с вечеринки, я завела разговор о том, кем мы являемся друг другу.

Он не хотел ничего обсуждать и даже не захотел спать со мной в одной комнате. И я так разозлилась на него, что бросила в унитаз его новый блэкберри. А ночью, когда он уснул, я разбудила его тем, что вылила ему на лицо графин воды. Все в один вечер.

Это было ужасно и недопустимо – это была моя самая низкая точка, до которой я скатилась в отношениях. Признаваться в этом сейчас очень стыдно. Но мне кажется, что каждая женщина переживала что-то подобное, когда ее разрывало от равнодушия. И в своем отчаянии и бессилии делаешь такое, чтобы вызвать хоть какую-то эмоцию, пусть даже самую негативную.

Но пожалуйста, не поступайте так. Мы должны быть выше этого и не терять достоинства.

Если у вас когда-либо возникнет желание навредить мужчине или его имуществу, примите это как сигнал к тому, что надо взять длинную паузу и реально разобраться в себе и в нем. Позвоните подруге и попросите поддержки. Это та точка невозврата, когда необходимо честно признаться, в первую очередь себе, в том, что отношения сломаны.

Когда наутро он нашел в унитазе свой телефон, он сказал мне: «Уходи. Я позвоню тебе через неделю. Если ты к тому времени не успокоишься, возьмем еще один перерыв».

Я чувствовала, как постепенно затухаю. Меня уже ничто не радовало. Ни рестораны, ни латинская музыка, ни светские мероприятия. Я хотела настоящего тепла и душевного единения. Чувства защищенности и принятия. Понимания, что мы куда-то движемся вместе, а не просто проводим время.

4.8
Диагноз

Затухание женщины редко происходит быстро. Чаще всего это медленное постепенное уменьшение силы – она перестает делать то, что ей доставляет радость, все меньше общается с друзьями, делает абсолютный минимум, переходя из режима «активная и целеустремленная» в режим выживания.

Я даже не поняла, как это случилось со мной.

Но внезапно мой жизненный ресурс иссяк и мне перестало хватать энергии даже на учебу и работу. Тогда я решила пойти к врачу. Милая женщина средних лет в белоснежном халате уделила мне десять минут. Я ждала медицинских показаний, но она говорила со мной не как врач, а как психотерапевт.

– Когда у вас это началось?

– Месяца два назад.

– Это чем-то обусловлено? Случилось какое-то событие, из-за которого вы стали себя плохо чувствовать?

– Вроде бы нет, просто если раньше жизнь доставляла мне радость, даже когда у меня были трудности, то сейчас, даже когда у меня что-то получается, я все равно грущу.

Она слушает и кивает.

– Как ваши успехи в учебе?

– Обычно хорошо, но последнее время мне все дается с особым трудом.

– Какие у вас отношения с родителями?

– С мамой прекрасные, с папой отношений нет, но маму последний раз я видела год назад.

– Как вы проводите свободное время?

– Смотрю кино и читаю книги.

– Сколько алкоголя вы употребляете?

– Пару бокалов в неделю.

Я рассказала ей, что много учусь и работаю. Что у меня вроде бы активная социальная жизнь и есть бойфренд, но нет радости.

Тогда я не связывала эмоциональное угасание с отношениями. Я надеялась, что все дело в низком давлении и усталости. Я ждала от нее витамины, но она поставила мне совсем другой диагноз.

ДЕПРЕССИЯ.

– Как депрессия? – возмущаюсь я. – Я прирожденный оптимист, у меня жизнеутверждающий взгляд на мир и высокая работоспособность.

– При всем уважении к вам, вы ошибаетесь.

Она зачитывает мне симптомы депрессии: апатия, утрата работоспособности, снижение настроения, нарушение мышления, беспричинная грусть.

– Похоже? – спрашивает она.

Я все еще в шоке, но да, она права.

– Похоже, – отрешенно произношу я.

– Сегодня это распространенное заболевание и не нужно пугаться его. Оно легко лечится антидепрессантами.

– Но подождите, как антидепрессанты, они ведь для психически больных, а я ведь здорова? Конечно, у меня и раньше случались затяжные плохие состояния, но чтобы принимать антидепрессанты?

– Ну как вам сказать. У вас нарушена биохимия головного мозга, и это не позволяет вам испытывать положительные эмоции. Эта биохимия легко корректируется специальными веществами, они стабилизируют поступление серотонина, гормона радости, в головной мозг, и вы возвращаетесь в свое привычное состояние.

Что-то внутри меня все еще протестует, но ее медицинские доводы звучат весьма убедительно. Я хочу задать ей еще несколько вопросов, но ей нужно идти к следующему пациенту. Поэтому я плачу 150 долларов за визит и сразу после больницы еду в аптеку и трачу еще 85 долларов на пачку антидепрессантов.

Это были почти все мои сбережения, и я предпочла бы купить на них новые туфли. Еще меня расстраивало, что лечение будет длиться как минимум полгода, это било по карману, но я понимала, что надо что-то менять. Новые туфли мою биохимию не сбалансируют.

Я приехала домой и выпила первую таблетку. Ничего не случилось. Следующие три дня согласно предписаниям я увеличивала дозу и все ждала, когда мне станет легче. Но не дождалась. Мне позвонила Анна. Она уже знала, что последнее время дела у меня не очень, и волновалась за меня. Она все время напоминала, что Мэйсон – убежденный холостяк и никогда не решится на семью. И что мне не надо терять с ним время. Поэтому я постаралась побыстрее закончить наш разговор, чтобы не уходить в дебри моих отношений.

Но на этот раз мне было так плохо, что я поделилась с ней своим диагнозом. Я ждала соболезнования и поддержки, но вместо этого получила тираду материнских масштабов. Десять минут она объясняла мне, что у меня никакая не депрессия, а просто неудовлетворение в отношениях и истощение от режима, в котором я жила многие годы.

Анна рассказала, что в Америке целая индустрия, которая зарабатывает деньги на антидепрессантах, и их прописывают людям направо и налево, так как врачи получают процент с проданных таблеток.

– Почитай об опасностях этих таблеток в Интернете, – сказала Анна. – И прекрати их принимать. Лучше приезжай к нам, мы пойдем в парк и на концерт, и ты снова почувствуешь радость от жизни.

Я повесила трубку и поехала в компьютерную лабораторию. Гормональные расстройства, дрожь в теле, набор веса, заторможенность, снижение зрения – это были почти мелочи по сравнению с главным побочным эффектом от таблеток: мысли о суициде.

Когда я прочитала весь перечень сопутствующих состояний, я испугалась. Судорожно читая, как перестать их принимать без ущерба для здоровья, я пришла к выводу, что так же как я медленно начала увеличивать дозу, так же медленно я ее и сведу на нет. Мне понадобилось 3 дня.

Вместе с этим я решила, что справлюсь с депрессией без таблеток. Тогда я впервые узнала о холистической медицине и решила, что попробую все, чтобы вернуть энергию, жизнелюбие и работоспособность:

Первая и главная рекомендация звучала так: двигайся.

Холистические врачи объясняли, что депрессия связана с недостатком гормонов радости, а физические нагрузки – один из самых действенных способов получить эти заветные гормоны.

На следующий день я и купила свой первый абонемент в спортзал, сразу на полгода. Он стоил $29 в месяц, и это оказалось лучшей инвестицией, которую я сделала в тот год.

Вторая рекомендация – питание. Больше овощей и фруктов, меньше быстрых углеводов и мяса, накачанного гормонами. Я перестала покупать «ножки Буша» по 5 долларов за дюжину и выкинула все сухие хлопья с молоком. Начала варить цельнозерновые крупы (гречку, бурый рис, пшено), тушить овощи, есть больше красной рыбы и перекусывать яблоками. Врачи разрешали темный шоколад, и я сменила все конфеты и молочные плитки на шоколад с минимум 75% какао.

Третья рекомендация – солнце и свежий воздух. Врачи рекомендовали каждый день проводить хотя бы четверть часа на улице. Это вошло в мой to do list1919
  Список обязательных дел.


[Закрыть].

Это было основное. Еще рекомендовали не общаться с негативными людьми, читать жизнеутверждающую литературу, вести список благодарностей и минимизировать употребление алкоголя.

Поначалу мне было очень трудно. Я все еще сильно уставала, но я заставляла себя пойти в спортзал. Я так же обязала себя встречаться с друзьями и посещать вечеринки. Обязала выходить на солнце. Обязала сдерживаться от чипсов, белого хлеба и дешевого мяса.

И знаете, что самое интересное? Я почувствовала, как у меня впервые в жизни повышаются стандарты. Я лучше питалась, больше внимания уделяла своему телу. Я начала заботиться о себе, и вместе с этой заботой у меня начала подниматься самооценка.

Правило жизни №9.

Постоянно повышай стандарты.

Стандарты – вот что определяет качество нашей жизни.

Какие у вас стандарты в:

• Еде, которую вы покупаете и готовите?

• Одежде?

• Способах передвижения?

• Работе?

• Рабочем месте?

Подумайте, как бы вы хотели питаться, во что одеваться, какое качество работы производить?

А теперь оцените свои текущие стандарты.

Вы согласны с ними? Или вы хотели бы что-то улучшить?

Практика №15. Повышаем стандарты прямо сейчас

1) Проанализируйте свою жизнь на предмет высоких и низких стандартов. Чаще всего у каждого человека где-то они высокие (например, в качестве работы), а где-то низкие (например, в качестве гардероба). Может быть и наоборот, у женщины могут быть высокие стандарты в одежде, но низкие стандарты в отношениях.

2) Посмотрите, где вы можете их поднять, и пропишите для себя план постепенного повышения стандартов.

Например, если вы часто едите плохую пищу, то:

1) Начните закупаться в магазинах с более качественной продукцией.

2) Носите с собой в сумочке что-то полезное (например, я всегда хожу по магазинам и путешествую с пакетом фиников и протеиновых батончиков высокого качества. Таким образом, я не рискую сорваться на вредный десерт, когда меня настигает голод и у меня нет возможности нормально поесть).

На данном этапе я часто слышу возражение: а что делать, если нет денег на высокие стандарты? Если есть деньги на платье за 2000 рублей, но не за 15 тыс.

В этом случае я рекомендую максимально сократить расходы на бесполезные и дешевые продукты и вещи. Мы все тратим деньги, и часто эти деньги идут на товары низкого качества.

Лучше купить один кашемировый свитер, чем три синтетических. Сшить одно деловое платье в сезон, которое вам будет идеально подходить, чем купить несколько, которые вы на вторую неделю разлюбите.

Понаблюдайте, куда уходят ваши деньги. Наверняка какой-то процент уходит на ерунду. Вот эту сумму откладывайте до тех пор, пока у вас не появится достаточно денег, чтобы купить себе что-то, что вы раньше никогда не позволяли.

Когда мы поднимаем стандарты в чем-то одном, за этим часто подтягивается другое. Мы начинаем лучше о себе заботиться, больше заниматься спортом, лучше работать, содержать дом в большем порядке.

4.9
Свобода или временная передышка?

Так началась новая глава моей жизни. Я наконец-то перелистнула «депрессию».

Через три месяца ко мне постепенно вернулось мое базовое эмоциональное состояние. И я четко увидела, что, когда я одна или с друзьями, мне хорошо. Когда я с Мэйсоном, я, с одной стороны, испытываю удовлетворение какой-то глубинной потребности, с другой – общение с ним меня травмирует.

Наши отношения тоже были в депрессии, но если я могла вылечить себя от нее, то чтобы спасти отношения, нужно было, чтобы этого хотели мы оба. А Мэйсона все устраивало.

Я считала, что отношения не развиваются в основном по вине его родителей. Его семья религиозных католиков не хотела впускать меня, пока я не приму их религию. А без маминого одобрения он не мог сделать мне предложение.

Он несколько раз спрашивал меня о том, готова ли я принять его религию, но зная, как много значит православие для моих бабушки и мамы, я чувствовала, что, если сделаю это, предам их и себя. Мне было 23 года, и я заканчивала вуз. Ему было уже 36 лет. За две недели до выпускного меня осенило: если за четыре года мы так и не стали парой и никаких действий для этого он не предпринимает, то вряд ли что-то поменяется.

Вот тогда я встала перед большим выбором: пытаться поменять отношения или окончательно выйти из них. И то и другое было для меня непосильной задачей.

Но судьба помогла мне. В разгар моих финальных выпускных экзаменов он сообщил, что через неделю улетает в Европу на свадьбу племянницы. Со своим лучшим университетским другом.

– Он католик? – спросила я его.

– Нет.

– А почему твои родители приглашают его, но не приглашают меня?

– Ну, потому что мы с ним не встречаемся. И у нас не могут появиться не католические дети. А нашу с тобой поездку придется перенести.

Поездку, которая планировалась как способ сблизиться и понять, как мы будем жить дальше после моего выпускного. Вот тогда на меня накатило.

Хватит мириться с обесцениванием моих чувств, с игнорированием моих интересов и потребностей. Хватит растворяться. Пора снова стать цельной. Я была честна с ним и сказала: «Если ты уедешь без меня, это будет конец».

Он уехал.

Я ревела двенадцать часов подряд. Я ощутила, как мое сердце окончательно растоптали, потом испинали ногами и потом еще раз растоптали. Как из живота вынули половину органов. Мне было страшно, что я остаюсь одна. А еще страшнее от того, кем я стала с ним. Созависимой.

После недолгого сна я проснулась и проревела еще три часа. А когда наконец почувствовала долгожданную пустоту, я встала на колени и произнесла молитву: «Господи, пожалуйста, забери у меня всю эту нездоровую привязанность и отпусти меня на свободу».

На следующий день я впервые за последние два года почувствовала освобождение и легкость.

Переход к одиночеству у меня случился через бурный, но короткий роман. Он был зажигательным трехкратным чемпионом по фигурному катанию и теперь работал тренером.

Добрый, внимательный, заботливый. На первое свидание он пришел с таким громадным кустом роз, что расставлять их пришлось в три вазы. А когда вазы закончились, в ход пошли банки и кастрюли.

Ирония в том, что за четыре года, проведенных с Мэйсоном, мы вместе так и не пожили, если не учитывать путешествий. Тренер же, когда узнал, что у меня заканчивается аренда, предложил мне переехать к нему уже через две недели.

Но как часто бывает в жизни, когда улучшается что-то в одной сфере, вдруг начинаются проблемы в другой. У меня случился очередной академический коллапс.

4.10
Можешь ли ты поверить?

По плану я должна была закончить TWU весной 2002 года, но что-то пошло не так. Американская экономика была в затяжном кризисе. Инвестиционный фонд, который финансировал наш вуз, изрядно иссяк. Совет попечителей принял оригинальное решение подъема финансовых резервов: обязать иностранных студентов пройти дополнительные курсы, заплатив за них хорошие деньги. И я, за три недели до своего выпускного, попадаю в капкан американской системы образования. Изучив мой curriculum2020
  Учебный план.


[Закрыть], администрация внезапно делает вывод, что мне не хватает курса по религии и пары курсов по науке. Без них, считают они, я не стану разносторонне образованной.

С первым я как-то смирилась. Предмет включал изучение всех основных мировых религий, а подкованность в этом вопросе еще никому не навредила. С наукой же у меня были реальные проблемы. Я ненавидела ее с детства. От химических формул у меня двоилось в глазах, а из-за физики я хотела бежать из школы.

И сбежала. В США. Где надеялась больше никогда с ней не соприкасаться.

Иногда я заигрывала с квантовой физикой, чтобы поддерживать светские беседы. Тогда это было модно. Почитывала перед сном статьи о теории струн. Очень хорошо после них засыпала. Но вот учиться и сдавать экзамены по физике мне точно не хотелось.

С тоской я записалась на «Основы химии» и «Морскую биологию». Мне было все равно, где отмотать свой научный срок. Я решила пройти оба курса летом, когда занятия проводятся каждый день, три недели подряд. К осени я рассчитывала закончить.

Основы химии прошли почти безболезненно. Я с удивлением обнаружила, что все понимаю и от химических формул в глазах у меня больше не двоится. Тогда я начала подозревать, что, может быть, наука не такой уж кошмар.

Может, все дело в педагогах, которые неинтересно ее преподают?

Когда я пришла на класс морской биологии, я была настроена менее воинственно. Доктор Сандлер очаровал меня с первых минут. Он сказал, что морская биология – лучшее, что есть в этом вузе. Он был заядлым дайвером и имел более двухсот погружений в разных точках земного шара. Он жил океаном и его обитателями. И то, как он описывал жизнь под водой, покорило меня. Внезапно мне открыли новую вселенную, со своими законами и существами магических форм.

Две недели подряд я мчалась на занятия, предвкушая очередную экскурсию в мир, который, казалось, придумал сам доктор Сандлер. А на третьей неделе нас ожидало нечто большее, чем его увлекательные рассказы о погружениях то на Фиджи, то на островах вблизи Австралии. Нас ждало собственное путешествие. Доктор Сандлер как часть курса решил вывезти нас на пять дней к Мексиканскому заливу в городок Галвестон. Он находился в пяти часах езды от университета. Профессор твердил, что изучать морскую биологию в классе – преступление против моря. Поэтому он выбил для нас микроавтобус и деньги на еду. Нам лишь оставалось оплатить проживание.

У меня не было денег на отель в Галвестоне. Airbnb и Couchsurfing тогда еще не существовали. Но и здесь профессор меня поддержал. Он поселил меня у своих друзей, к которым мы прибыли втроем с его маленькой дочкой. Мне выделили отдельную комнату с ванной.

Следующие четыре дня мы изучали скалы, песок, вылавливали морскую капусту и крабов. На пятый день он снял нам корабль, и мы отплыли на сотню километров от берега. Капитан расставил сети, и мы подняли из моря несколько разновидностей рыб и креветок. Долго рассматривали их, пока профессор описывал нам особенности их богатой среды обитания.

Это было самое лучшее научное исследование, которое я только могла себе представить. В тот день я убедилась: нет неинтересных предметов. Есть неинтересные педагоги, которые не умеют зажечь искру в учениках. Возможно, потому что у самих нет искры.

В последний вечер мы организовали пикник на берегу залива. Доктор Сандлер пожарил на гриле хот-доги и креветки, которых мы выловили в тот день. Притащил нам ящик кока-колы, а себе открыл бутылку холодного пива.

У нас у всех горели глаза: мы все еще продолжали учиться. Расспрашивали о его приключениях под водой и о том, что сами прошли за эти три недели. Было по-техасски жарко, но с Мексиканского залива дул свежий ветерок. Доктор Сандлер сидел в туристическом раскладном кресле и влюбленно смотрел на море. Когда спустились сумерки, все начали расходиться по своим отелям. Мы остались втроем: профессор, его дочка и я. Профессор откинулся назад, распростер руки, удерживая в одной из них бутылку пива, растянул рот в широченной улыбке и произнес:

– Можешь ли ты поверить, что это – работа?!

– А вы можете поверить, что это – учеба?! – парировала я.

Это был эпический диалог. Тот невероятный момент соединил увлеченного учителя морской биологии и его благодарную ученицу, полюбившую наконец-то науку.

А еще тот момент зародил во мне очень важное зерно: зерно любимого дела. Я страстно захотела однажды так же кайфовать от своей работы, как кайфовал доктор Сандлер от своей.

Правило жизни №10. Занимайся любимым делом.

Практика №16. Проверяем свою работу по трем критериям.

Оцените, от 0 до 10, насколько ваша работа сейчас:

1. Приносит кайф.

2. Дает смысл.

3. Обеспечивает хороший доход.

Еще важен рост, но если работа дает кайф, смысл и деньги, то большая вероятность, что вместе с этим она будет давать и рост.

В чем риск работы, которая не приносит кайфа? Она может загнать нас в апатию, а потом и в депрессию.

В чем риск работы, которая не дает смысла (роста, реализации)? Мы можем 40 лет отдать делу и в конце жизни ощутить тотальное разочарование, что упустили возможность сделать с ней что-то действительно стоящее.

В чем риск работы, которая не дает хороший доход? Даже если работа любимая, но не закрывает наши потребности, постепенно внутри возрастает неудовлетворение. Оно приводит к негативным психическим состояниям, потому что постоянное чувство нехватки говорит нам о том, что мы что-то делаем не так.

Что делать, если у вас низкие оценки по этим критериям? Читайте дальше. Я расскажу, как искала свое дело мечты.

P.S. Перенесемся вперед на 15 лет. Мы сидим на берегу залива Ионического моря на побережье Мессинии, в Греции. Я провожу групповой коучинг для участниц моего выездного тренинга «Свидание с Мечтой». Вспоминаю доктора Сандлера. И понимаю, что сейчас я так же счастлива, как и он тогда. Я увлекла своей страстью к саморазвитию других женщин. Я вытащила их из привычной среды и увезла в Грецию. Создала условия для тотального погружения. И если доктор Сандлер погружал нас в море, в то, что он любил больше всего на свете, то я погружаю женщин в самих себя. Это то, что в моем деле я люблю больше всего.

Я рассказываю им эту историю, всматриваюсь в горизонт, а затем поднимаю бокал минеральной воды с лимоном и торжественно произношу:

– Можете ли вы поверить, что это – работа?

– Мы не можем поверить, что это – учеба, – вдохновенно парируют они.

Я желаю, чтобы у каждого человека был учитель, который увлечет их своей страстью. Я желаю, чтобы у каждого человека была профессиональная страсть, которая зажжет искры в сердцах учеников. Чтобы работа была Мечтой. Как у доктора Сандлера. И как теперь у меня.