Текст книги "Серая Дымка"

– Да… да, конечно, проходите! Мы просто спешим очень! Уже убегаем! Я и Галя… нам нужно бежать!

В квартире стояла тишина. Катя вошла в холл, а Вадим скрылся на кухне. Няня озиралась по сторонам, – а где Мишутка? – снимала она туфли и переобувалась в захваченные с собой тапочки, как сделала перед собеседованием, чем очень обрадовала Галю. Внимательная к мелочам и чужому быту женщина. Даже свои тапочки захватила.

– В детской! Проходите! – крикнул с кухни Вадим, – мы с Галиной отъедем ненадолго, а вы располагайтесь! Делайте, что нужно! Если что звоните, там на холодильнике все наши телефоны! – Катя проследовала за Вадимом на кухню. Ее взгляд задержался на размазанной красной полоски у основания металлической дверцы посудомойки. Она поспешила отвезти взгляд, пока не заметил Вадим. Мало ли… люди курицу разделывали или просто сок от мяса? Это же посудомойка, а не циркулярная пила! Из ванной подала голос Галина, попросив мужа принести ей обувь и шапку. Катя удивилась, ведь на улице в конце сентября устаканилась теплая погода бабьего лета до плюс восемнадцати.

– Катя, здравствуйте… Я позже вам позвоню!

Няня уставилась на Галину и ее бледное бескровное лицо, – хорошо… – «Что же у них тут случилось?» – …Я пойду к Мише в детскую, звоните. – Она скрылась за дверью. Вадим и Галя прислушивались, переглядываясь, но из-за дверей не донеслось ни звука. По крайней мере устрашающего. Миша не плакал и не кричал, не звал никакую Вику.

– Идем, – потянула Галина мужа прочь из дома.

Именно тогда, в то утро понедельника, впервые оставив сына с няней, Галя произнесла те самые пугающие слова, – Вадим, наш сын!.. Послушай меня очень внимательно! Он не нормальный ребенок. Не пробел нормальный! Понимаешь!? Нам нужна помощь, пока все не зашло слишком далеко! – они спускались в лифте на первый этаж.

– Помощь? Какая? Экзорциста что-ли? У него кризис трех лет! Ты же мать!! Ты должна знать о таком!! Не дьявола же нам из него выколачивать подожжённым веником полыни!!

– Мать!? Да, я мать! А ты отец! Я с ним сутки напролет! И я люблю его! Но теперь еще и… боюсь… Я боюсь собственного сына! Он становится сильнее физически. Он говорит о вещах, которых нет! С кем-то… играет по ночам..! Зовет эту Вику… Он сказал мне, чтобы я боялась какой-то «серой дымки»…

– Какой еще дымки?

– Я ничего не нашла об этом! Искала в интернете ничего кроме костров, названия тканей или краски не выпадает. Но когда он становится другим, его глаза чернеют! Иногда они неподвижные и окоченевшие, как стекло. А сегодня… Еще немного, и я бы убилась на смерть!..

– Это был несчастный случай! Меньше ему телевизор позволяй смотреть. Следи за ним! С ума сошла, бояться своего трехлетку!? – Вадим резко тормознул перед машиной и их обоих швырнуло вперед. – Что б тебя! – ударил он руками об руль. Из глаз Галины потекли слезы, – ты это видел!? – она закатала рукава своего тренча, демонстрируя бордовые борозды вокруг запястий.

– Что это? Кто тебя так?.. – Он прикоснулся пальцами к глубоким коричневым пролежням.

– От колготок, которыми я приковываю себя к батареям ночью! Чтобы не… Вдруг, это я ходила с ним по ночам? Вдруг, это я открыла ящики с фотографиями, а потом играла с ним кидаясь мукой на кухне! Только я этого не помню…

– Знаешь, что, Галя, – помедлил Вадим, но все-таки произнес, – если наш сын и слетает с катушек, то это у вас семейное… Как твоя мать, она ведь тоже отличалась… Пол жизни по ночам проревела над какой-то коробкой…

– Замолчи! Ты ничего не знаешь про мою маму! И не смей вспоминать ту коробку! Я ее уничтожила!!! Её больше нет….

– Ты опять мне ничего не расскажешь!? Может, все-таки зря уничтожила? – машину швыряло по сторонам на неаккуратных маневрах Вадима. Держась за ручку над головой, Галя не могла дождаться какого-нибудь красного светофора. – Абонемент к психиатрам пора брать! Тариф семейный…! Сезонная скидка за опт!

– Я тебя ненавижу!!! – Она рванула дверную ручку и побежала прочь. Муж пытался удержать ее, но Галя вырвалась. Вадим сигналил и что-то кричал, но она не обернулась. Уворачиваясь от гудящих машин, она добежала до пешеходки и, скрываясь в толпе, нырнула в подземный переход метро.

Добравшись до травм-пункта врачи первым делом спросили у гражданки Буряковой, не стоит ли им вызвать полицию и составить акт избиения? Травмы Гали походили на следствие домашнего насилия. И в тот момент Галине очень хотелось оклеветать своего благоверного. Но она не может вот так все потерять… Трудный ребенок, но, если еще и Вадим уйдет… что у нее останется? Батарея и колготки вокруг запястья?

– Я просто упала спиной, а в лоб меня стукнул ребенок… случайно.

– И чем же, скалкой? С размаха?

– Телефонной трубкой… кажется. – Придумывала она на ходу.

– Да? А вашему ребенку восемнадцать? Если бы он попал вам в глаз, вы бы ослепли на левый. Удар неимоверно сильный. Так малыши не дерутся.

– Можете проверить в паспорте. У меня только трехлетка. Мы поругались с мужем, стали отталкивать друг друга. Ребенок был у него на руках. Просто несчастный случай, стечение обстоятельств. А потом я ненадолго потеряла ориентацию, оступилась и упала на дверцу посудомойки.

– Так, может, вашему ребенку опасно находиться в такой семье? – забеспокоился врач о трехлетке.

– Скорее… это нам с ним опасно, – пробубнила Галя себе под нос, надеясь, что врач ее не расслышит.

Седой травматолог в белой шапочке крутил в руках бланк жалобы в опеку, но еще раз посмотрев на пациентку, убрал заявление в сторону.

– Вам дважды повезло. Что не ослепли, и что не ударились виском, – врач открыл тумбочку, роясь руками внутри, – сегодня вы могли бы загреметь в морг, а не в травму. – Он протянул ей чуть искомканною визитку, – вот, возьмите это. Он очень хороший специалист по психозам и девиантному поведению.

Галя взяла карточку, – а с малышами работает? Трех-пяти летними?

– Но у вас же точно не только трехлетка?

– Да… – соврала она, – но у младшего… кажется те же симптомы…

Врач смотрел на бледную женщину с размазанной тушью. Ей наложили на затылок пятнадцать швов. Руки подрагивали, а вокруг одной кисти он успел заметить пролежни, словно от наручников или веревок. – Профессор Слаква работает с пациентами всех возрастов. И со взрослыми тоже. Поезжайте всей семьей. Мужа первым делом берите. – Травматолог частенько подлатывал женщин, пострадавших от потасовок с мужьями и сожителями. Чаще те были из неблагополучных семей, но в этой пациентке по имени Галина Бурякова было что-то особенное. Брендовый тренч, стоимостью в десять минимальных окладов. Обручальное кольцо с бриллиантом в миллион рублей. Дамочка явно не бедствовала, но пришла в городскую травму, снимая с головы пропитанную кровью детскую шапку.

Весь обратный путь в метро Галина комкала визитку. Она выучила цифры номера наизусть. Выскочив на первой попавшейся станции, Галя понеслась по эскалатору вверх. Она купила телефонную карточку в таксофон и набрала номер с визитки.

– Приемная профессора Артура Слаквы, вас слушают! – Прозвенел мелодичный голос секретарши.

– Мне… дали визитку… тут только телефонный номер. А куда я позвонила?

– В клинику профессора Слаквы!

– Он психолог?..

– Психотерапевт.

– Так это… психушка? Все понятно…

– Мы не психушка, мы частный санаторий для людей с особенностями восприятия жизни. У нас нет электрических стульев и ледяных ванн! Лишь покой, прогулки, разговоры, тренинги, уроки самовыражения и поиска того, кто ты. Почему одни вещи нашим гостям даются сложнее, чем другим. Кто-то не может произносить слова с буквой «а». Есть гости, считающие себя недостойными жить. Есть те, кто страдают расстройствами сна и перепадом настроения.

– Что, расстройствами сна и настроения? – Оживилась Галя. Сны и их расстройства, как раз ситуация ее сына.

– Данные симптомы закольцованы. Ритмы сна и нахождение на волнах, излучаемых во сне, влияют на каждый ваш поступок и выбор, когда вы проснетесь.

– Вы столько знаете об этом…

– Давно работаю! Когда-то и сама была пациенткой доктора Слаквы. Хоть он не любит слово «пациент». Говорит, никто из нас не болен. Просто мы сильнее чувствуем. Подумайте и запишитесь на прием.

– Нет… нет… нам это пока не нужно! Извините!.. – и Галя повесила трубку.

Тем днем Галина вернулась лишь в шесть вечера. На два часа позже, чем они обсуждали с няней. Выудив из ящика в спальне три тысячи и две сверху, она потянула деньги няне, – Катя, извините, что задержалась. – Но няня не взяла оплату, – не нужно! Расплатитесь в конце месяца со мной. Вы сами-то как, в порядке? – Она смотрела своими раскосыми глазами прямо в душу Гали. Внешний вид той тоже желал лучшего. Волосы слиплись в коричневых сосульках. Под глазами синяки. На лбу огромная шишка и гематома.

– Кажется, да. Спасибо, – Галя рухнула на кровать, тут же засыпая. Ей было все-равно на няню, на Вадима и на Мишу. Ничего не существовало для ее измотанного тела, потерявшего сегодня литр крови. Кажется, она спала целую вечность, пока не зазвенели колокольчики…

– Колокольчики… – прошептала Галя, – звук был такой, словно к камышам, колышущимся на ветру, привязали тоненькие алюминиевые плашки. И теперь те, развиваясь на ветру, ударяются друг о друга, издавая мелодичные трели. Нежные, чуть уловимые, словно песнь сказочных эльфов. Часто заморгав, Галина распахнула глаза. Она тут же метнулась рукой к запястью, понимая, что колготок на руке нет. Слева от нее посапывал Вадим. Сапоги Гали стояли около кровати. На ней оставалась дневная одежда. Муж только накрыл ее тонким пледом.

– Опять что ли лунатизм?… – Галя продолжала слушать чудесный перелив, идущий из холла, а может из гостиной или с кухни? Она поднялась на ноги, приоткрыв дверь спальни. Мелодия стала более явной. Никакой инструмент не приходил Галине в голову, что мог рождать столь волшебную музыку! «Лик-лик-лик-лик» дребезжали колокольчики. И потом быстрее «тррррлииииик».

Галя прошла через зал. У потолочной люстры бился десяток ночных мотыльков. – Вадим окно не закрыл на ночь… – удивилась она обилию насекомых. Галя двигалась на звук, проникающий прямо в ее душу. Белые занавеси балконной лоджии манящими пухлыми парусами изгибались навстречу. Концы штор, словно звали в свои объятия «подойди… обними … тишшшше…. Тишшшше ступай» шептали они в голове Галины. И она, загипнотизированная мелодией и шепотом занавесок, приближалась, желая укутаться в нежный шелк, забыться, оказавшись в коконе. Она шагнула на подоконник и шелковые белые шторы обвились вокруг Галины, чтобы переродить ее из куколки в прекрасную бабочку. Занавеси сомкнулись вокруг Гали. Внутри кокона стало, наконец, тепло, тихо, мягко и грезы забирали ее прочь из реальности. Она задремала, как, вдруг, белый кокон задрожал и напрягся. Вытянув в стороны руки, Галина сбросила оковы и не поверила своим глазам. Четыре трехметровых крыла расправились из-за ее плеч, взмывая выше головы и падая к ногам. Прекрасные крылья тропической бабочки с переливами изумрудного на белой мантии. Коснувшись чешуек на крыльях, Галя почувствовала запах мандарин, корицы и океанской воды. Оставалось сделать лишь шаг, прочь из ненавистного ей дома, чтобы взлететь выше облаков, чтобы отправиться странствовать, куда только пожелаешь!

– Галя… Галя не двигайся, прошу… Замри на месте… – Вадим остановился в дверях зала в десяти метрах от жены, стоящей на подоконнике. Та окутывала себя белыми шторами, делая взмахи руками, – галчонок, ты меня слышишь? Посмотри на меня! Прошу, обернись! – Он не знал, прыгнет ли жена если он подойдет ближе, потому крался очень медленно, – не делай этого, Галя! Все хорошо, я люблю тебя, дай мне руку! Галя! – Но та не поворачивалась и не реагировала на слова, продолжая резче взмахивать руками вверх-вниз. Ее оплетали длинные белые занавески. Ветер из распахнутого окна трепал слипшиеся сосульками волосы.

…Галина разрабатывала свои крылья. Какие же они тяжелые и одновременно мощные! Какие вихри летят из-под них! Как же ими управлять? Нужно прыгнуть и в полете все произойдет само! Она научится летать в полёте!

Из-за спины Вадима раздался шорох, дверь в детскую открывалась, – Миша! Иди спать! Иди к себе! Папа сейчас придет! Не входи сюда!.. – выставил перед ним руку отец, пытаясь закрыть обзор сыну.

Ребенок уставился на мать, размахивающую руками на подоконнике и отца посреди комнаты.

– ВИИИИИКААААААА! – заорал малыш во все горло, после чего посмотрел на отца, произнося взрослым голосом. Даже в этом мраке отец видел темно карие глаза сына, или они были черными? – Лови маму, не дай ей снова упасть! – Произнес ребёнок. Словно в замедленной съёмке Вадим смотрел как два тела одновременно падают. Миша рухнул в беспамятстве не ковер, а Галя, делая шаг с двадцатого этажа, повисла, запутавшись в длинных шторах. Если бы не занавеси, она рухнула бы в пропасть. Ее голова, тело и руки перевесились в опасную высь двадцатого этажа. Сама она была в отключке. Крючки штор начали отскакивать со звонкими мелодичными трелями колокольчика «лик…лик…лик…тррррлииииик, тррррлииииик». Вот, что это было! То, что услышала Галина. На самом деле то был звук, отрывающихся с карниза металлических прищепок, которые из последних сил удерживали сейчас неродивую бабочку перед ее стремительным полетом к неминуемой гибели! Многие бабочки живут лишь сутки. Галина вот-от побьёт их рекорд, став бабочкой, прожившей пять секунд.

Сильные руки Вадима обвили плечи и руки жены. Он втащил обмотанную шторами Галю обратно в комнату, упав вместе с ней на колени. Она лежала перед ним в беспамятстве, раскинув руки. Вадим аккуратно приподнял голову жены, чувствуя тугие стяжки жестких ниток от швов на ее затылке, – очнись! Очнись, Галя! – он перевел взгляд на сына, но не увидел его. На том месте, где упал Миша, прошептав «лови маму» больше никого не было. – Прости меня, умоляю прости, что орал в машине этот бред! Галя, прости! – он уткнулся носом в ее волосы, чувствуя аромат мандаринов, корицы и океана.

Глава третья

«Прикоснуться к няне»

Няня Катя продолжала приходить в семью Буряковых всю неделю. В доме недавно активной и счастливой семьи поселилась тишина, безмолвие и некая аккуратность жизни. Каждый шаг домочадцев происходил под пристальным вниманием каждого. Галя следила за сыном, Вадим за Галей, а Миша за ними обоими. Устремленный взгляд с вопросом об оторванном карнизе с занавесками, Галя пояснила няне так, – ремонт хотим делать. Бесят меня эти шторы. – Она успокоилась, видя, что муж не обращает никакого особенного внимания на привлекательную Катю. Нравилось Галине в своей помощнице и то, что она приходила в форменной одежде. Всегда в джинсах и красном свободном пуловере, волосы в высоком хвосте на макушке. Идеальный вид для наёмного персонала.

Галина уходила в тренажерный зал, наматывая по тридцать километров на беговой дорожке. Она по долго сидела в сауне, чувствуя, как вместе с жаром и потом, из ее кожи уходят токсины. Все так говорят, мол, сауна полезна. Поговорив с мужем, они решили, что Галя обязательно найдет для себя специалиста, семейного психолога или психотерапевта. Недавно она сама мечтала об этом, но теперь поняла, что это не депрессия, а какой-о маниакальный психоз. И у нее, и у сына. Странная одержимость… Чем-то сродни депрессии бабушки Светы, мамы Галины. Все детство маленькая Галя, случайно встав ночью, замечала плачущую над старой коробкой мать. Каждую ночь…

И теперь Галине с Мишей светят транквилизаторы, антидепрессанты и принудительное лечение. И Галя стала находить оговорки и открещиваться от походов по врачам.

В пятницу, выйдя из спортзала, Галя направилась в фруктовую лавку. Она выбирала апельсины и яблоки, когда заметила метнувшийся в очереди высокий черный хвост волос на макушке.

– Катя?.. Они, что погулять с Мишей вышли? – Галя протискивалась между рядов, пытаясь догнать девушку, – Катя! – окрикнула она свою няню. Та обернулась. На ней был просторный белый свитшот и розовые брюки. Совсем другая одежда. Не та, в которой няня пришла утром. – Катя, что случилось? А где Миша?

– Кто? – переспросила девушка, ставя на весы связку бананов.

– Мой сын Миша! Ты ведь с ним осталась!

– А, Миша! Вы Галина, я вас помню! Но вы мне так и не перезвонили. Я устроилась работать в другую семью. – Катя отступила на пару шагов от странной бледнеющей девушки, – Галя, а с кем ваш сын? Что-то случилось?

– Мне… мне нужно бежать! – выронив пакет апельсинов, расталкивая толпу, Галина рванула прочь из лавки. Адреналин разрывал гормональную систему Гали, дав ей силы просто рвать бегом через все этажи и лестничные клетки. Она вбежала на двадцатый этаж и вытянула руку к двери. Сердце колотилось в горле, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. С лица и лба ручьями тек пот, – кто же ты?… – Галина отдернула руку, понимая, что еще одного скандала и припадка с ее стороны Вадим ей не простит. Он заберет сына и переедет жить к родителям.

– Алло, Вадим, срочно приезжай домой! У нас… пожар в квартире! Я уже вызвала пожарку, приезжай! – выкрикнула она, повесив трубку. Прокравшись к лестничной клетке, Галя села на ступеньки между двадцатым и девятнадцатым этажами и стала ждать.

Вадим явился через полчаса. Лифт распахнулся, и он врезался в свою жену.

– Вадим! Пожара нет! Знаю, ты считаешь, что я схожу с ума или уже полностью… помешалась! Сейчас поверь мне, идем домой, идем!!… Нам нужно войти в квартиру, подойти к няне и прикоснуться к ней! Понял!?

– Коснуться няни!? Галя, ну что же с тобой такое!!?? – Он рухнул на корточки к ее коленям, утыкаясь головой в ноги. – Я… я так больше не могу! Что ты творишь!? Ты вообще слышишь себя!? Врешь про пожар! Срываешь меня с конференции! Теперь этот бред «потрогать няню»!!

– Встань! – приказала Галя. Откуда-то из глубин она еще черпала силы, чтобы бороться. – Всё это он делает со мной! Наш сын! Миша управляет мной, заставляя играть с ним в муку или открывать те ящики с фотографиями!

– Прошу, остановись, Галя! Замолчи!! – Вадим мешал жене открыть дверь квартиры, выхватывая из ее рук ключи. На мобильнике он набирал экстренный номер вызова скорой, – прости меня, я должен сообщить им!! Ты навредишь кому-то рано или поздно!! Ты или себя убьёшь, или его! Тебе требуется лечение, нам нужна помощь.

Галя с силой оттолкнула мужа, выбивая мобильник из его рук. Наконец, ей удалось провернуть ключ в двери. Перестав бороться, Вадим подобрал разбитый смартфон и начал диктовал скорой их домашний адрес. – Приезжайте скорее! У моей жены припадок! Маниакальный! Я боюсь, что она навредит нашему сыну!

– Катя! Катя подойдите к нам, пожалуйста!! – Как можно более спокойным тоном попробовала позвать она няню. – Катя, вы дома? Это Галя!

– Конечно, я здесь! – к ним вышла девушка в джинсах и красном свитере. Их няня, что уже неделю каждый день сидела с ребенком.

– Мы хотим вас отблагодарить, Катя! Вы такая… – и Галя не договорила, бросившись девушке на шею, чтобы обнять ее. Та увернулась прочь от странной нанимательницы с горящими глазами, смазанным макияжем от пота и порванной в борьбе с Вадиком рукавом куртки, – что вы делаете, Галя!? Не трогайте меня! Вадим, что происходит!? – позвала няня главу семейства, – помогите мне! – она юркнула за его спину.

– Коснись её, Вадим!!! ДОТРОНЬСЯ ДО НЕЕ!!! Ты же не разу ей даже дверь не открыл!! Домофон!! – орала Галя странное, – домофон всегда не работал, когда она приходила!! Мы ни разу не открыли ей дверь через домофон!! Потому что ты слышал вызов домофона в своей голове! – долбила Галя пальцами себе по вискам. Сейчас она идеально походила на сумасшедшую. – А она, эта няня, просто входила в дверь!! Или стояла у лифта! Все, что уже видел Миша!! Она является нам! Она нереальная!! ГИПНОЗ!! – громко шипела Галина, вылупив глаза на напуганную девушку.

Вадим и Катя забились в угол от несущей ахинею молодой матери. На шум вышла соседка. Та, что жила слева. Пенсионерка Клавдия Федоровна чуть не упала в обморок, видя озверевшее лицо Буряковой Галины, кидающейся на мужа в попытках дотянуться до няни. Руки Галины были вытянуты вперед. Она сжимала пальцы, как дикая кошка, стараясь зацепить жертву острыми когтями.

– Клавдия Федоровна! – завопил Вадим, – принесите воды! – Та понеслась скорее домой, прихватив с полки у иконостаса бутыль со святой водой. Она щедро опрыскала голову Гали, вода потекла по ее лицу, холодные струи стекали за шиворот. Галя обернулась и выхватила стеклянную тару из рук Клавдии. Вадим как раз отошел от няни и Галине хватило времени, чтобы сделать замах. Со всей силы она швырнула увесистую стеклянную бутыль в няню Катю. Девушка не успела закрыться руками. Бутыль летела ей прямо в голову. Еще мгновение, и на стену прыснет не святая вода, а серое вещество из раздробленного черепа Катерины.

Бутыль врезалась в окно лестничной клетки за спиной девушки, разбивая вдребезги стекло. Священный сосуд прошел на вылет… и через окно, и через голову няни. Волнообразное колыхание образа Кати вновь предстало перед Вадимом, Галей и Клавдией Федоровной. Галя попала точно в цель. Бутылка прошла через няню, как через пять дэ модуляцию и разбилась об асфальт на проезжей части. Следующей на плитку лестничной клетки шлепнулась в обморок Клавдия Федоровна. Подойдя теперь к няне, Вадим коснулся ее руки, и та прошла навылет.

– Роботизированная голограмма?.. – оборачивался он по сторонам, ища поддержки у каких угодно свидетелей, кроме своей семьи.

– Нет, она только в твоей голове! В моей голове! В голове соседки Клавдии! Она визуализация посланного нам образа. Ее здесь нет.

– Кем послана?.. Зачем?..

– Наш сын послал нам образ няни в головы! Именно такой он запомнил ее! Она приходила на собеседование в этой одежде и каждый день мы видели ее одинаковой! Только что после спортзала я встретила Катю в магазине. Она никогда у нас не была. Потому и деньги ни разу не взяла. Она не могла передвигать предметы и вступать в контакт с физическими объектами…

Их разговор прервал шум в лифте и показавшиеся на лестничной клетке врачи скорой. Один из низ тут же ринулся к соседке, лежавшей на полу, – что у нее? Сердце? Был вызов про маниакальное поведение?

– Кажется, сердце… – пятилась Галина к мужу, подтягивая оторванный рукав к плечу, – она что-то говорила про девушку из… света. Если вам скажет, не верьте. Померещилось, наверное. – Никакой няни Кати за спинами Вадима и Гали уже не было.

– Мамаша, вы хоть детку свою уведите! Чего малышу на такое смотреть?

Только сейчас Вадим и Галя заметили стоящего у двери в квартиру Мишу. Его черные глаза впивались в родителей со спокойной улыбкой на мудром личике.

Глава четвертая

«Сомнолог»

После случая с гипнозом, наваждением, проекцией или еще Бог знает чем, Галя рассказала мужу о телефоне психотерапевта с визитки. Что там особый санаторий, а не психушка. Почему бы не попробовать? «Ну что мы теряем!? Нам уже нечего терять».

Они собрались в дорогу следующим же утром, проведя бессонную ночь в детской Миши. Спать решили поочередно, по три часа, сменяя друг друга. Разложив гостевые раскладушки коротали ночь за просмотром киношек и чтением всякой ерунды в интернете. А с наступлением утра, покидали первую попавшуюся одежду, если придется остаться на ночь. Санаторий находился за московской областью, более ста пятидесяти километров в дороге. Вадим предупредил по почте коллег, что простудился и берет больничный.

Прибыв в указанное место, Буряковы сворачивали от одной деревни к другой, промахнувшись с нужными поворотами пять раз, пока не выехали к постройке, напоминающей частную виллу. Резные ворота из витого чугуна высотой в шесть метров открылись электрическим приводом. Санаторий – вилла был выстроен из красивого белого камня, отделанный скандинавскими плитами, имитирующими природный износ с зеленоватой патокой. Крыша с башенками и ветренными флигелями, ухоженные газоны посреди соснового леса. Психушка напоминала дорогой отель с ухоженной территорией, альпийскими горками, фонтанами и беседками.

Минуя центральный вход, Буряковых встретила одна из администраторов. Она взяла их документы и подготовила договор. Кофе – леди сервировала чай с зефиром в шоколаде у гостевых диванов на золоченом столике. Через двадцать минут ассистентка проводила напуганную притихшую семью к кабинету Слаквы.

– А вы у нас семья Буряковых! Давайте знакомиться, – протянул руку высокий мужчина в костюме. Ему было около сорока. Голова круглая с небольшими проплешинами от седых висков. Он говорил неторопливо и вкрадчиво, видимо, как все психологи. Желая оставаться для каждого своего пациента, другом, соратником, жилеткой для слез, подушкой для объятий, священником для исповеди. – Меня зовут Артур Артурович Слаква, главный врач, профессор психиатрии. Со всеми первичными посетителями предпочитаю встречаться лично. Прошу в мой кабинет, проходите. – Слаква жестом пригласил встревоженную семью проследовать за резную дверь со стеклянным витражом. Цветная мозаика стекла светилась на солнце и, если как следует приглядеться, обязательно увидишь в узоре диких орланов, парящих над прериями.

Проходя в кабинет Слаквы, Буряковы продолжили рассматривать лепнину потолка в стиле барокко, золотые канделябры люстр, высоченные окна от пола до потолка с видом на сосновый лес. Стены сплошь покрывали светильники: от крошечных до огромных. Больше пятидесяти и все они были включены, несмотря на середину дня. Обстановка кабинета тоже была странной. Галя заметила, что все фотографии и картины висят на стенах вверх ногами. Такая же ситуация с часами и любым предметом, что можно было устойчиво поставить. Они стояли перевернутыми: сервизные чашки, покрыты на перевернутых днищах блюдцами; телевизор без звука с рекламным роликом санатория. Теперь Галина поняла, что и витраж в двери был сложен так же неправильно. И то были не белые орланы, а льдины посреди океана. Слаква пояснил, – такая обстановка заставляет активнее работать мозг. Все, что для головы непривычно, обрабатывается иначе, пока не станет обыденным.

– Наш сын так делает! Все предметы ставит вверх ногами… Почему?.. И у вас здесь так же… Это особый диагноз? – взволнованно начала разговор Галя охрипшим от вчерашнего ора на лестничной клетке голосом.

– Скорее особый сигнал миру. – Подумав, ответил врач.

– Какой сигнал? Что пора пациентом в дурку! Теперь в этом окружении и он стал бы нормальным. – Ерничала Галина.

– Мы здесь никого не называем пациентами. А то, что для вас кажется непривычным, для наших гостей норма. Или вы принимаете их мир, или они ваш.

– А ваш? – Не унималась Галя, – у вас мир, разве не такой, как у нас или у них?

– Мой мир всегда где-то между. Я нейтральный рефери. Никого не сужу, и не принимаю ничью сторону, только констатирую увиденные мною факты. Прошу, располагайтесь на диване, – Слаква уселся в кресло на тонких золотых ножках. Кресло было выполнено из красного бархата с широким подголовником. – У нас повсюду постелены ковры из шерсти альпак. Малыш может разложить свои игрушки рядом с вами, если вы не захотели оставить его в детской комнате.

– Он не будет играть, спасибо, – ответила Галя.

– Вы, значит, Галина, – кивнул врач. Профессиональным зрением он уже заметил пролежни от каких-то стяжек на ее запястье, заживающую шишку и симптомы недавней травмы головы. Глаза расфокусированы, сетка красный подтёков внутри глаза только начала проходить. У нее на макушке остались темные солнечные очки. Которые она пару раз опустила на глаза, но потом снова вскинула поверх волос. Женщина выглядела бледной, как и ее муж, – а вы Вадим, – перевел теперь взгляд Слаква на молодого мужчину. – Что ж, первое, что я могу сказать, это слово «испуг». – Буряковы синхронно вздрогнули, – вас обоих что-то очень сильно напугало. Что с вами произошло?

– Мы… – начала еле слышно Галина, – мы замечаем много странного в нашем сыне. Ему три с половиной года, но он развит словно бы ему двенадцать, а иногда… иногда я смотрю на него, как на взрослого… Словно это не ребенок, а взрослый мужчина.

– Вы его обучали или такое быстрое развитие произошло естественно? – Слаква взял блокнот, делая какие-то пометки.

– Естественно. Он сам таким становится и… и с нами что-то творится, когда он рядом. Мы видим образы… Доктор Слаква, вы нас явно в дурку должны запереть!!! Мы… Мы неделю отставляли его с няней, которой не было!… Что это!? Что за массовый психоз!? Я и муж, и соседка смотрели на девушку Катю, как смотрим на вас… а она была лишь проекцией в наших головах.

– И образ Кати вам послал трехлетний Миша, – резюмировал врач, заканчивая фразу не вопросом, а утверждением. – Откуда у вас следы стяжек, Галина? Вы приковываете себя по ночам?

– Как вы узнали?… – схватилась она за руки.

– Галлюцинации, лунатизм, управление сознанием, гипноз… вы переживаете Внедрение. В ваш мозг, в мозг вашего мужа, соседки и любого объекта происходит внедрение из вне. Это, видимо, и делает ваш сын. После внедрения память объекта стирается. Человек может все забыть.

– Какое еще внедрение!? Это же не голливудский низкокачественны ужастик!? – фыркнул Вадим.

– Боюсь, это хуже фильма. Это жизнь. И чтобы узнать больше о способностях Миши, я советую вам оставить его здесь.

– Каких еще способностях? Что вы имеете ввиду? – Вадиму все больше хотелось поскорее уехать из санатория, где его сыну вот-вот поставят диагноз одержимого шизофреника.

– О способностях сомнолога. Есть такая наука сомнология. Она изучает все, что связано со сновидениями. Специалистов теоретиков довольно много. А вот практиков… Их можно встретить очень редко. Особенно сомнологов, у которых есть способность выходить в осознанные сновидения. В астралы. Помимо этого, сомнолог может внедряться в голову любого человека, посылать галлюцинации, усыплять, стирать память.

– ….А вы точно профессор? Вам лет сорок? Не рано ли?… – усомнился Вадим в компетентности врача.

– Не рано. Я особо не спешил защищать диссертацию.

– Он трехлетка!? Доктор Слаква, как это возможно!? Какой еще сомнолог?

– Как это прекратить? – подала голос Галина, – ребенок неуправляем! Я дважды была на волосок от смерти! И все это за пару недель! Мы боимся отстаиваться с нашим сыном или подпускать к нему кого-то…. Дайте таблеток, чтобы это прекратилось.

– Это не остановить. Он учится.

– Чему!? – спросили хором Вадим и Галя.

– Ваш сын учится управлять и использовать свои способности сомнолога, – Слаква поднялся из-за стола, прохаживаясь теперь вдоль открытых настежь балконных дверей. – Он еще слишком маленький, но, однажды, ваш сын разберется, что к чему. И еще, – Слаква резко обернулся к ним, – не думаю, что он желает причинить вам всё это зло. Он ваш крошечный сынок и умеет только любить вас. Он был рожден с одной только любовью к своим родителям, как всякий младенец.