Текст книги "Серая Дымка"

Глава первая

«Он не нормальный, пишется раздельно».

Белая ночная бабочка билась возле щелки приоткрытой форточки. Шмякнется на подоконник и снова перебирает мохнатыми лапками вверх по стеклу. «Тррр» шуршат ее крылья по скользкой глади. Шмяк… тррр… шмяк… тррр…

Шорох насекомого разбудил Галю от беспокойного сна. Она обернулась к окну. Кроме бабочки… там за стеклом было и что-то еще… Какое-то движение за занавесками… На тонком голубом поручне балкона с облупившейся краской передвигалось что-то невесомое. Шторы в детской комнате легонько колыхались в тихом июльском сумраке. Галя, кажется, задремала напротив кроватки своего трехлетнего сына. Она щурилась сквозь остатки сна, стараясь лучше разглядеть… что это шевелится на поручне балкона?.. Может просто голубь вспорхнул? Но нет… тень продолжала подергиваться. Сгусток чего-то воздушного… серого.

Поднявшись с дивана, Галя приблизилась к балкону, распахивая занавеси в противоположные стороны. Теперь она видела серое облачко очень отчетливо, – Боже, что ты тут делаешь!? Сорвешься! – она замерла, не решаясь тронуться с места. Квартира находилась на двадцатом этаже. Одно неловкое движение или звук испугают незваного гостя, что смотрел на нее с балконного поручня. Тот, в свою очередь, вел себя завсегдатаем, мягко ступая по облупившейся краске перил. – Нет, не двигайся! – вздернула руки Галина, решив все же подкрасться и забрать глупыша от опасной пропасти, – стой, котяра! Стой, где стоишь! – Огромный серый кот вылупил свои желтые глаза и послушно сел, окутав лапки богатым меховым хвостом. – Спокойно! Вот! Так и сиди! Сейчас я тебя заберу! – Ветер трепал распущенные светлые волосы Гали, челка застилала ее зеленые глаза. Ступая босыми ногами, она медленно подкрадывалась к перилам. Галя бросила взгляд в пропасть этажей высоток, и мурашки побежали по ее спине. Если кот сорвется, его девять жизней испарятся где-то на уровне шестого или пятого этажа! Еще чуть-чуть и она до него дотянется! Вроде, кот не из пугливых. Домашний и упитанный, даже породистый. – Ага, ну все! Держу тебя! – Сгребая в охапку увесистого кошака, Галя поспешила занести его в комнату подальше от опасной высоты.

Серый кот ласково урчал, совершенно не собираясь препятствовать теплым человеческим рукам.

– Миша?.. – Удивилась Галина, видя, что ее трехлетний сын сам выбрался из кроватки. Мальчик замер посреди комнаты, наблюдая за мамой и ее новым другом, – Мишка, посмотри какой у нас сосед! Дымчатая порода! Назовем его… Дымка, а? Словно легкий дымок от костра поднимается! Нравится? – она села на корточки возле ребенка, давая ему потрогать пушистую шерстку. Кот сидел на голых коленях Галины, и она чувствовала, что тот выпускает когти, стоит только ребенку прикоснуться до его шёрстки. Галя водила рукой мальчика по серой шубке сама. Ребёнок словно отсутствовал, не обращая внимания на животное. – Миш, ну что с тобой?.. – мама пошатала малыша за плечо. Он не реагировал. Не слышал голоса матери и не воспринимал ее слова. – Тебе разве не нравится наш Дымка? На, подержи его сам! – Галина поднимала кота за лапки, пытаясь хоть как-то расшевелить ребенка. Но кот ощерился в сторону мальчика, забился и спрыгнул с колен Гали, оцарапав ее до крови, – Ай! – взвизгнула она, – а ну, брысь! – Разозлилась Галя. Она видела, это снова происходит с ее сыном! Опять… Как ей хотелось, чтобы ей показалось… померещилось… привиделось… зачастившая особенная странность, что стала происходить с Мишей все чаще. – Очнись! – затрясла она сына сильнее, – ты меня слышишь!? Умоляю, посмотри на меня! – глаза Миши заволокла остекленевшая пелена. Он был не в себе, не моргал, уставившись куда-то в пустоту. Мальчик повернул голову к потолку, улыбнулся и помахал рукой, – Миша, это астйал! – Он поднял игрушечный поезд, ставя его колесами вверх, показывая кому-то над ним… то есть на потолке…

– Что?… – Галя смотрела туда же, куда уставился ее ребенок. – С кем ты говоришь, сынок?

– С собой… – равнодушно ответил он. Мальчик дышал, двигался, но в его голове не было самого Миши. Что-то овладевало им, но что!? Галя не знала! И она не хотела верить. Она боялась, что ее ребенок ненормальный! Галя рухнула на колени, закрыв лицо руками, она разрыдалась. Серый кот продолжал гнуть спину и щериться в углу комнаты.

– Селая Дымка, мама, это совсем не кот. – Уверенно заявил мальчик, поворачивая строгое лицо к матери, – я знаю, что она такое на самом деле. Ты сама обязательно поймешь, что бояться нужно не меня. А её. Она пйидет… Она уже идет за тобой…! БОЙСЯ СЕЛУЮ ДЫМКУ! – Выкрикнул Миша, и Галя, сидевшая рядом на поджатых под себя коленях, шарахнулась назад от раздирающего душу вопля ребёнка.

Она даже не поняла смысла его слов. Размышляя, как трехлетка способен на столь осознанную речь? Галя перестала реветь, продолжая хлюпать носом, – что? Что ты там говорил, малыш?.. Чего мне нужно бояться?..

– Иглать! – часто-часто заморгал Миша, – ма! Иглать! – заверещал снова по-детски мальчик своим звонким голоском, протягивая игрушечный поезд. Малыш бегал вокруг Гали, смеясь и подбирая с пола вагоны поезда. Он ставил их неправильно, на крышу колесами вверх. Галя машинально исправляла, переворачивая поезд. Миша начинал плакать, упрямо возвращая поезд опять на крышу. Рельсы он клал сверху. Он делал так со всеми игрушками. Со всеми предметами, что попадались ему под руку. Ставил их, перевернув вверх ногами.

Глаза ребенка прояснились. Остекленевшая пленка исчезла. Они были вновь зеленого оттенка, чистые и ясные. Без примесей серого или черного, какими становились в периоды приступов. О происходящем с малышом, Галя умалчивала. Она не осмеливалась признаться своим родителям, а тем более свекрам, что у нее особенный ребёнок. Даже мужу лишь намекала, мол «Миша сегодня выдал что-то такое!… Он иногда говорит слишком осознанно». «Вот и радуйся!» – отвечал ей муж Вадим, «гения воспитаем!»

Если и гения, соглашалась в мыслях Галина, то другого. Своим материнским сердцем она предвидела многие дни, что еще заставят ее семью беспокоиться о Мише. Больше, чем дней с приступами Миши, Галя боялась наступления ночей. Ночные приступы проявлялись чаще. Именно тогда творил странное, необъяснимое и пугающее маленький Михаил Буряков.

Возможно, впервые Галина забеспокоилась, когда Мишеньке стукнуло ровно три года. Она гладила его по светлым волосам, точно таким же как у нее самой, пока мальчик спал. Галя часто наблюдала, как сын во сне проявляет эмоции. Он мог смеяться, плакать, с кем-то играть. Его тело отражало все то, что он видел во сне. Лёжа, он бегал, ловил невидимый мяч, внимательно следил за чем-то, вертя головой. Но все это происходило там, в его грезах. Галя с Вадимом уже дважды меняли выбитые его ударами ограждения детской кроватки, пока не заказали индивидуальный барьер. Снаружи дерево и мягкая ткань, а внутри армированные прутья. Только они выдерживали через чур активный сон ребенка и его физическую силу.

Осенью Галина впервые отвела сына в детский сад. Весь первый день, что он провел в группе, она провела на лавочке недалеко от садика. Оставив свой номер, обещала воспитателям явиться через пять минут, случись чего… Те подумали, очередная мамаша переживает за свою кровиночку, как бы того не обидели. Обычный домашний избалованный карапуз! И Гале никто не позвонил. Ни в первый день, ни на второй, ни даже через неделю.

– Ваш Мишенька просто чудо и моё спасение! – рапортовала воспитательница детского сада в группе Бурякова, передавая Галине ее сына, – он так положительно влияет на деток!

– Надо же!?.. – радовалась Галина, помогая сыну пропихнуть варежки на резинке через рукава куртки, – а днем как спит? Не вскакивает?.. Ничего не происходит с ним?..– припомнила она эпизоды ночного блуждания по квартире ее малыша.

– Наоборот! В те дни, что вы приводите Мишу все мои сорвиголовы спят мертвым сном! – на этих словах воспитательницы, Галина непроизвольно вздрогнула. Кажется, оборот речи молодой нянечки со словом «мёртвым» напугал ее, – вы хотели сказать крепким сном, да?

– Ну да! Никто не бегает, не балуется, одеяла друг с друга не стаскивают, на горшки не просятся! Лягут, да и спят через минутку, как ангелочки! Я половину своей дипломной работы написала за этот месяц! Такими темпами погашу задолженности в срок! – Воспитательница протянула Мише шапку на тугих завязках под подбородком. Тот ненавидел этот мучительный момент, надевать шерстяную колючую шапку, да еще и стягивать голову и кожу врезающимися тесемками! Он смотрел, как красная шерстяная огромная вязаная шапка приближается к его голове все ближе и ближе. Уставившись спокойным взглядом на мать, а потом и на воспитательницу, Миша произнес одно слово, – неть.

Мать убрала шапку в сумку, – на улице не холодно, пусть голова подышит!

– Верно-верно! – вторила воспитательница, провожая своего любимца, – до завтра, Мишутка!

– Неть, – обернувшись к ней прошептал мальчик. Он знал завтра они не встретятся. Прогулки в ноль градусов обернуться отитом обоих ушей, и Миша проваляется дома с мультиками пару недель. Воспитательница так и не сможет вовремя сдать свою дипломную работу, прибавив к списку своего заочного образования новую задолженность.

В отличии от дневного сна, ночной сон Миши стал для Гали особым испытанием. Она часто просыпалась посреди ночи, слыша шорохи из кухни, поскрипывания старого кожаного дивана от чьих-то прыжков, звяканье столовых приборов, плеск воды за шторкой душа. Продолжая лежать в кровати, она не решалась вставать, зная, что все это ей только кажется! Просто сквозняки или соседи. Стены-то в новостройке панельные. Чихнешь, а тебе сосед «будьте здоровы» уж кричит…

Но сегодня все шло иначе. Галя узнала звук, что раздавался из зала. Она его ненавидела. Будь ее воля, уничтожила бы те ящики и все, что внутри них… Ей хватало ночных слез матери, под которые она засыпала все свое детство. Став взрослой, Галя перестала спать от ночного смеха и игр сына.

Скрипучий порывистый и нудный звук выдвигаемого ящика из огромного шифоньера не прекращался десять минут. Ящик был огромный, тяжеленный. Даже Вадим и Галя с трудом вытягивали его. Короткий скрип, пауза… и потом длинный протяжный, как у расстроенной струны гитары «скриииииип». Тишина, словно напугавшая саму себя, и снова, скрип… скрип… скрип… с одинаковым интервалом. Дерганные поскрипывания ящика со старыми фотографиями заставили Галину подняться с постели. Нащупав тапочки босыми ногами, она размышляла про шкаф. Почему он скрипит? Может, и не шкаф вовсе, а что-то другое… а она просто себя накручивает! Галина сама выбрала произведение мебели с безумно неудобными ящиками и ручками. У самого пола вверх вздымались друг над другом четыре метровых увесистых ящика. Они ломились от переполняющих их старых фотографий, документов, каких-то рукописных конспектов мужа, сохраненными «на всякий случай».

На ящиках слева и справа у самых границ торчало по крошечному золотому штырьку, названных дизайнерами комода, ручками. Даже пальцы взрослой Гали скользили по штырям, не справляясь с весом небитого в них скарба. Что уж говорить о ребенке… Щелкнув выключателем, Галя зажмурилась, видя, как трехлетний Миша роется в двух открытых ящиках, вытащенных полностью, на всю их глубину.

– Миша! Как ты сюда… как ты вытащил их!? – заволновалась она, не завалялись ли в комоде какие-нибудь таблетки или иголки, опасные для ребенка. Миша поднял на нее огромные остекленевшие глаза с черными зрачками, откладывая в сторону фотографию. – Что ты можешь разглядеть в этой темноте? – она подхватила малыша на руки, опускаясь с ним в обнимку на корточки. Под ногами Гали возлегли пять кучек с фотографиями. В первой все снимки из поездки Галины с мужем Вадимом в Сочи на медовый месяц, во второй черно-белые фотографии со свадьбы ее родителей, в третьей крестины племянницы, в четвертой фото собаки Лорда немецкой овчарки, что жила у маленькой Гали в деревне. – Вадим их что-ли решил рассортировать? Просила же его ничего здесь не трогать. – Хмурилась она, что муж оставил настежь распахнутый шкаф.

– Неть! – отозвался Миша на ее руках.

– Что нет, сынок? Не папа?

– Неть!

– Ну а кто? Фея или Дедушка Мороз!?

– Неть! Это ты!

– Что я?.. – Галина несла малыша в его детскую кроватку, включая музыкальную крутилку с мягкими жирафами.

– Мама, ты откйыла ясики! Ты иглаешь с ней в пйятки… А она хочет, чтобы мы ее нашли! – Миша пытался дотянуться до раздражающих его жирафов и пнуть их, чтобы те замолчали.

– Я открыла?.. Сынок, но я же спала. Тебе приснилось, вот и все…

– Ты не спала, мама! Это я спал!

– И ты спал, и я спала, и папа спит.

– Неть!

– Да что нет!? – Галину начало раздражать и выматывать поведение собственного ребенка и его постоянные «неть».

– ПАПА НЕ СПИИИИИИТ! – заорал во все горло Миша, ударяя со всей силы по ненавистным жирафам. Игрушка не выдержала мощного удара, отрываясь с держащей ее прищепки. Дурманящая полифония ненавистной зомби-песни наконец-то прекратилась.

– Что здесь у вас случилось? – в дверях детской, потирая глаза и щурясь на циферблат часов, остановился Вадим, – малой буянит? – Вадим потрепал ребенка по белым волосам, опускаясь к нему ближе. Сын как две капли воды походил на мать. А еще больше на бабушку Свету. Зеленые глаза достались по наследству третьему поколению. Чуть раскосые, как и милые ямочки на щеках. От Вадима, как полагал он, сын получил не внешнее, а внутреннее наследство. Упрямство, силу воли, да и силу вообще. Вон как шандарахнул по ненавистным жирафам. – Да, сынок, меня тоже эта му́зычка раздражала!

– Вадь, это ты в зале оставил открытым ящик с фотографиями!? Я, кажется, просила не трогать их… – Галя подбирала отлетевшую к противоположной стене музыкальную карусель, – ты их отсортировать решил? Забудь. Оставь, все как там лежит…

– Не трогал я те залежи! Шутишь, как их вообще возможно разобрать!? Тысячи перемешанных фоток! Кстати, большинство твоих предков! И чего ты их утащила в новую квартиру?

– Пусть лучше у меня будут!.. Идем…! Сам посмотришь, что у нас в зале творится! – Галина вытолкала его в комнату, демонстрируя натюрморт, – я вошла сюда, а Миша сидит у ящика в полной темноте и раскладывает их по кучкам!

– Да ладно тебе! Он кота от зайца отличить не может! Не то, что моих тестей от твоих кумов, деверей и золовок!

– Сам проверь! Все без ошибок! Если не он, то кто их разложил? Не я и не ты, значит Миша.

– Он бы ящик с места не сдвинул. Весит килограмм тридцать, поди!

Галина решила умолчать, что по словам сына ящик открыла она, – …ладно идем спать. Тебе завтра хотя бы в офис, а мне… вот это всё…

– Ты опять, Галчонок? Я сто раз говорил возьмем няню! У других детей они есть. Ничего, растут! Ты сможешь переключить внимание, ходить на спорт или с подружками в кафе. Ты себя загоняешь!

– Он мой ребенок, а не няни! Я его воспитываю, а не какую-то рассаду ращу!

– Начни с часа. С двух! – не сдавался муж, – оставляй его с няней на пару часиков, а сама побегай в парке, пройдись по магазинам. – Вадим взял в руки холодные ладони жены, – я же вижу, ты устала. Завтра я спрошу у Крылова в каком агентстве они себе няню брали. Уверен, для нас там тоже подберут! – он поцеловал ее в щеку, – ну, идем спать. Пять утра на часах. – Родители, обняв друг друга за талию, последовали в спальню. Из холла в настежь открытую дверь детской врывался луч потолочной люстры. Прямо на границе, где белое свечение поедалось тьмой, стоял и слушал своих маму и папу маленький Миша. Никто его не увидел, никто его не услышал, и он смог вернуться в зал, продолжая разбор фотографий. Прихватив свои детские рисунки, он продолжил искать одно фото из давно забытой всеми истории… Снимок однажды отыщется… Он где-то там! Запрятан в четыре ящика, задвинут глубоко к стене… Чтобы никто не отыскал! Никто случайно не обнаружил… Всего одна фотография… Доказательство, что она существует…!

– Хи-хи-хи….! – рассмеялся покатистым эхом мрак вокруг мальчика с остекленевшими глазами.

Галина сопротивлялась появлению в семье няни не дольше недели. Спустя три дня после эпизода с фотографиями, ночные загадки поведения сына повторились. В этот раз Галя проснулась от смеха. Детский смех, хихиканье, что разносилось плавными волнами по квартире. Смех то приближался, то исчезал в далеких уголках кладовой. Веселый, отрывистый и звонкий. Это был смех Миши и второго ребенка рядом… Словно он играет в салочки и радостно вскрикивает стоит кому-то схватить его щекотно под ребрами.

Откинув одеяло, Галя распахнула дверь спальни. Она пыталась сохранять хладнокровие и боевой настрой. Это ее дом! Ее сын! Что здесь вообще происходит!?.. Но вокруг не происходило ничего. Чернота комнат, тишина и безмолвие, – Миша…? – аккуратно позвала она сына. Галю поглотила такая глубокая тишина. Она слышала, как на противоположной стене на электрическом камине стучит секундная стрелка ее наручных часов. Галина сделала шаг назад и прижалась спиной к стене, чувствуя какую-то защищенность, стоя здесь в этом вакууме безмолвия. – Я тебя слышала… Миша… С кем ты играешь!? – озиралась она по сторонам не в силах сдвинуться с места.

– МАМА! – схватил ребёнок ее холодной рукой за голую коленку.

– БОЖЕ!!! – вскрикнула Галя, хватаясь руками за стену позади себя и рыская в поисках выключателя. Когда свет вспыхнул, она увидела внизу у своих ног Мишу. Только он был абсолютно белый, бесцветный. Белое лицо, белые волосы! – ААААААА! ЧТО ЭТО!? – орала она, закрывая руками лицо и отползая по стенке прочь. На шум из спальни выскочил Вадим, – Галя… ты чего?… – он опустился к ребенку, стряхивая с того пару килограмм муки, – Галь, это только мука! Опять малой выбрался в ночные приключения! – Вадим поднял ребенка на руки и отправился с ним на кухню. Она услышала голос мужа, – тут все засыпано! Видимо, с размаху бил по пакетам! – Миша начал вновь яростно смеяться, щурясь, когда папа принялся сдувать с его ресниц белые воздушные щепотки муки. Заставив себя подняться с пола, Галя смотрела как Вадим теперь месит тесто на волосах Миши, поставив его под душ.

– Я так больше не могу… Я согласна на няню и, кажется, на психолога… Мне нужна помощь, Вадь…

Тот трижды нанес шампунь, но тесто с волос смываться отказывалось. – Галчонок, – он хотел подбодрить ее, поддержать. – Возьмем няню, потом садик подключим почаще! Не как сейчас, а каждый день!

– У него только недавно прошел двусторонний отит. Еще рано. Сам знаешь, как там с чужими детьми! Врач сказала, чтобы так простудиться он должен был час по улице бегать без шапки! Не уследила воспитательница! Вот тебе и весь садик! У меня он никогда без шапки не выходит на улицу!

Вадим не нашелся, что сказать, и только Мише нравилось баловство и его шалость с мукой. Шлепая по дну душевой, он вскинул руки к матери, – мам, кидай еще муку!!! Иглать!!! Иглать с тобой весело!!! Я хочу в пйятки! В пйятки, мама! Пйячься!!! Вика тебя нашла!!!

Глава вторая

«Бабочка из занавески»

К субботе Галина обзвонила шесть нянь. С пятью поговорила по скайпу, двух пригласила на интервью и живую встречу с Мишей. Последние четыре ночи она ложилась спать, выпивая таблетку снотворного. Она никогда раньше не имела проблем со сном, но то, что говорил Миша… Что если это не у сына проблемы, а у нее? Галя стала делать перед сном странную вещь, нашептывая «да уж.. по мне точно психушка плачет»…

Когда Вадим засыпал, она привязывала свою руку капроновыми колготками к батарее. Если у нее приступы лунатизма, о которых она забывает, привязав себя Галя не сможет бродить ночами по квартире. Тем более с Мишкой баловаться и играть в разбросанную муку… помогать ему выдвигать ящики с фотографиями. Вадим ничего не замечал. К утру по будильнику, Галя успевала отковать себя. Ее нехитрый прием позволил их семье спокойно спать все ночи до выходных.

Первой на собеседование пришла молодая женщина тридцати шести лет. Высокий черный хвост длинных волос, миндалевидные яркие голубые глаза. Такие яркие, что сливались с цветом неба. Катя Белкина закончила педагогический. Пятнадцать лет она работала учительницей младших классов, но попала под сокращение, а частным няням платили больше и график легче.

– Я сама первый ребенок из пяти, так что вожусь с малышней с самого детства! – Катя сидела на полу помогая Мише складывать фигуры по вырезанным в дереве выемкам.

– Наверное, у вас как такового детства и не было? – посочувствовала Галя, – когда в три года начинают говорить, что ты взрослая, ты старшая?

– Детства не было, – грустный взгляд ее встретился с Галей, – взрослой я стала в возрасте Миши. Катала коляски по двору и держала бутылочки родившемся после меня близнецам. А он у вас смышлёный парень! Ни разу не ошибся в фигурах. – Катя смотрела, как Миша ловко разложил деревяшки, особо на них не глядя. Куда внимательнее он рассматривал свою возможную будущую няню, улыбаясь ей, принося все новые и новые игрушки. Закончив первую, он перевернул ее вверх ногам, словно блин на сковородке.

– Опять игра на логику? – Взяла Катя очередную коробку с пятью десятками перемешанных пластиковых животных, – ну давай! Здесь нужно зверей в зоопарке разделить по клеткам.

– Одна из его любимых, – кивнула Галя. – Мы ищем человека на несколько часов в день. Чтобы я могла отлучаться по своим делам. С двенадцати до четырех, с понедельника по пятницу. Вас бы устроил такой график?

– Даже очень! Я живу в домах напротив. К вам мне пешком ходить, удобно и быстро.

Закончив сортировать копытных, кошачьих, птиц, рептилий, рыб и насекомых, снова без единой ошибки, Миша побежал провожать Катю. Обняв ее вокруг шеи, пока та сидела на корточках, он долго ее не выпускал. – Какие у него бесподобные глаза! Я только сейчас заметила… Зеленые с россыпью тысяч карих вкраплений…

– При особом освещении у него такое бывает. Иногда они мне полностью… карими… кажутся. – Не стала Галя произносить слово «черными».

– Малыш у вас просто чудо, Галина! Буду рада, если вы со мной свяжитесь. –Пожав ей руку, Катя широко улыбнулась. Она помахала Мише и тот ринулся за матерью, провожать няню до самого лифта.

В Кате все было прекрасно: ее опыт, как здорово она поладила с Мишей, но и сама Катя была чрезмерно прекрасной. Белые зубы в овале пухлых губ, струящиеся черные волосы, убранные в идеальный конский хвост на макушке, опускался до пояса. Разумно ли было пускать в семью столь красивую няню? Галя себе в общем-то нравилась, не сказать, что у нее были комплексы. Прямые волосы цвета пшеницы Миша унаследовал как раз от нее. Конечно, талия после родов расползлась, но она вот-вот начнет ходить в зал, благодаря няне, и быстро вернет себе форму. Только как бы к тому времени не пришлось возвращать еще и мужа!

Через час после первой няни, в домофон позвонила вторая претендентка Любовь Ооловна.

Няня первым делом поправила Галю, когда та назвала ее Любовь Олеговна.

– Нет-нет, дорогуша, Ооловна, а не Олеговна! Такое национальное тувинское отчество!

Почему-то Галина сразу вспомнила мультик про пингвинят Ло-Ло и Пе-Пе. Ооловна походила чем-то на большую бабушку-пингвина. Седая маленькая голова на короткой шее, что скрывалась в черной широкой кофте трапеции, застегнутой на одну верхнюю пуговицу. Белая блузка с широким жабо, широкая юбка колоколом до пола. В отличии от современной Кати в джинсах и красном пуловере, Ооловна больше походила на добрую бабусю из детских книжек. Улыбчивая, морщинистая, в очках, любяща обниматься и печь пироги.

Но Миша не кипел желанием подружиться с няней номер два. Он себе уже выбрал! Приятно пахнущую жасмином, влажноокую амазонку Катю. В ней он сразу распознал схожесть, роднящую их души. Пусть мама ничего не замечает в людях дальше, кажется, она вообще давно ничего не видит…

Как только Любовь Ооловна не пыталась заинтересовать собой маленького «Медвежонка», тот вырывался из ее ухватистых цепких рук, начинал ныть и реветь.

– Ну не плач, мое солнышко! Успокойся, моя радость! Мой сладусик-карапузик! – Кудахтала Любовь Ооловна или какие там звуки издают бабушки-пингвины.

– Он не любит… когда с ним сюсюкают, Любовь Ооловна! – Подсказывала Галя, – считает себя взрослым. Миша, иди подготовь в детской прописи и заправь перьевую ручку чернилами. Я скоро приду. – Отправила его Галина, прекращая экзекуцию сюсюканьем.

– Чернилами!? – всплеснула руками няня, – он же их разольет или выпьет! Вы что, ему же только три с половиной годика!

– Он развит сильнее сверстников… Умеет читать и писать. Вот, полюбил использовать перьевые ручки, какими писали в девятнадцатом веке. Хотел гусиное перо и ножик, чтобы их затачивать, но я… – тут она заметила распахивающиеся вопреки всем законам гравитации морщины век няни, и сменила направление беседы, – Я здесь ни при чем! – Поскорее открестилась она от немых вопросов о новомодном воспитании и пичканье в детей трех иностранных языков вместо агуканья, – он таким родился! Конгениальным, если хотите! У него все получается с первого раза.

– Кон?… кон… гениальным?… – на этих словах молодой прогрессивной матери, Любовь Ооловна поспешила в холл обувать свои сапоги, – Галина, дочка, я, очевидно, вам не подойду! Все эти современные мето́ды не моё! Прочих я на Колобке и Курочке-Рябе баюкала, а ваш… Нужна ли ему вообще нянька-то, столь одаренному?

– А за тройную плату!? С понедельника по пятницу, с двенадцати до четырех? – Галя не была готова расстаться с Ооловной и заменить ее красоткой Катей.

Няня колебалась две секунды. За тройную плату она убаюкает гениального Мишу Бурякова под чтение пятого тома термодинамики! – Выйду в понедельник!

– Мы с вами свяжемся! – с облегчением вздохнула Галя.

Вечером она поделилась с мужем итогами встреч, и что приняла решение нанять Любовь Ооловну, – выговаривать ее имя отчество, пожалуй, самое сложное для меня! В остальном, она как бабушка для внучка!

– У твоего внучка четверо своих стариков! Выбирай любого по одному на все дни недели!

– Они же у нас работают. Моя мама преподает. Твои врачи тем более на пенсию не отправятся. Они всем нужны! Всем людям на планете.

– А что Катя? И звать легко: Кать да Кать, всего-то один слог!

«Размечтался!» приревновала в мыслях Галина, – слишком… молоденькая!

– Ей тридцать шесть лет, Галя! Она старше тебя на целых десять!

– Молоденькая для няни! Она учительницей работала, а не с дошколятами возилась.

– Но наш-то парень развит покруче первоклашки! Всё мои гены, да? Ну, признай! В мой род он такой башковитый! – Вадим заметил очевидные признаки недовольства: поджатые губы Галины, ее протяжные вздыхания и устремленный к окну взгляд. Потому поспешил прекратить неважный спор. Выбрала няню, уже маленькая победа.

– Как скажешь, Галчонок, ты в этом лучше понимаешь! Главное, что определилась, да, малой!? – Вадим качал на коленке сына. Сегодня тот на радость родителей и особенно матери вел себя как обычный трехлетний ребенок. Его взгляд был игрив и азартен, и он не смотрел на мать тем своим непогодам мудрым выражением лица, которое пугало Галю. Может, у них в семье подрастает маленький Эйнштейн? Лишь эта мысль согревала ее перед сном. Тем ни менее, она не прекратила наматывать колготки вокруг запястья каждую ночь, привязывая себя к батарее.

Утром в понедельник ровно в девять утра раздался телефонный звонок, – алло, Галина, доброго утречка! Боюсь, я не смогу работать с вами, – тараторила Любовь Ооловна, – мне… предложили другой вариант, он проще, и я…

– Стойте, что значит не сможете!? Мы же договорились!!!

– Простите милочка, я отказываюсь!! Всех благ!!

– Да что происходит-то!? – но в трубке загудели короткие сигналы отбоя, – трубку бросила..! – раскраснелась Галя, оборачиваясь на мужа, – она нас кинула, представляешь!? Наша Ооловна!! А у меня уже столько назначено на сегодня!

Вадим отставил чашку кофе, уворачиваясь с ней подальше от вытянутых рук Миши, – роднуля, ну вызови ту Катю! Потом другую подберешь! Сама говорила, она Мише понравилась! Нет, сын, – Вадим залпом допил кофе, – тебе еще рано получать энергию из кофеина! И без того шаловливый!

– Ладно… ладно! Только потому, что нет другого выбора. – Галя звонила секси няне, снова поймав на себе тот вдумчивый взгляд своего ребенка. Миша перестал баловаться и пытаться дотянуться до кофе. Наверное, он сидел против света… или как объяснить, что его глаза вновь показались Гале карими.

– ВИКА!!! – выкрикнул Миша и потянулся к маме. – Не смей!!!

– Что…? – Галя как раз договаривалась с Катей, которая с радостью согласилась на работу. Отец поправлял малыша, – нет, не Вика, а мама Галя. Скажи Га-Ля! Ты же вчера писал под диктовку отрывок из Войны и Мира! Галь, это ведь он писал? То, что ты мне показала?

– Ну не я же… Конечно он…

– Вика, Вика, Вика, Вика, Вика, Вика, Вика, Вика, Вика, Вика, Вика, Вика,…. ВИКА!!!!!! – завелся Миша, вырываясь из рук отца, неистова выкрикивая одно и тоже незнакомое имя. Галя повесила трубку, и даже Вадим выглядел ошарашенным, – что он говорит? Какая еще Вика?… – Отец редко становился очевидцем припадков ребенка, о которых время от времени рассказывала жена.

– У него истерика, не видишь!? – Галя пыталась успокоить сына и взять его на руки, но тот с силой хлопнул мать по лбу. Рука у него была знатной, как у взрослого. В глазах у Гали потемнело. Она потеряла ориентацию в пространстве. Повалившись с корточек на спину, Галина ударилась затылком об открытую дверцу посудомойки.

– Уходи Вика! Уходи!!! Уходи!!! Пошла плочь!!! – отбрыкивался Миша в руках еле удерживающего его отца, пытаясь дотянуться ногами и лягнуть его по коленкам или боднуть головой в нос.

– Прекрати!! Хватит я сказал!! – Вадим не мог совладать с сыном. Он опустил его на пол и волоком потащил за руки в детскую, захлопнув за ним дверь. Тяжело дыша, Вадим помедлил секунду. Ни единого звука из детской больше не донеслось. Он вернулся на кухню, помогая жене подняться с пола. На лбу от кулака Миши у нее проступил синяк и шишка, а с затылка за шиворот блузки текла кровь, – сейчас придет нянька и я отвезу тебя ко врачу! – Он сорвал чистое кухонное полотенце, протягивая ей.

– Думаешь, мне поверят, что мой трехлетка сын сделал это, а не ты?…. – Галя прижимала к ране полотенце, когда раздался звонок в домофон. – Открой, это Катя.

На бегу натягивая кроссовки, Вадим жал кнопку открытия домофонной двери, но та не срабатывала. – Что ж за день такой! – Он поспешил к лифтам, прыгая на одной ноге в кроссовке, думая встретить Катю внизу, но та уже появилась на лестничной клетке, – доброе утро, я Катя! – широко улыбалась тоненькая брюнетка с длинным черным хвостом волос на макушке, – все в порядке? – уточнила она, уставившись на расстроенного и запыхавшегося Вадима. На его майке она заметила капли свежей крови.