Текст книги "Мертвый и Похороненный"

Что именно "вообще" я объяснить не смог.

***

Яблочный Пирог догнал меня почти у самого входа в храм. Он запыхался, лицо его было покрыто грязными разводами, а гримаса была несколько недружелюбной. Однако, увидев, что я на него смотрю, он немедленно расплылся в улыбке.

– Жаба! – выдохнул он. – Я должен тебя сопровождать.

– Вот как? – деланно удивился я. – С чего бы это?

– Приказ царя…

– Слушай, Таска, а почему царь тебя отправил сопровождать меня именно к верховному жрецу? – спросил я. Даже не кривляясь, кстати, мне и правда было интересно.

Яблочный Пирог пожал плечами и не ответил. Двое его охранников переминались у него за спиной. Я чувствовал себя глупее некуда.

– Ладно, пошли, – вздохнул я, наконец, и мы вошли в раскрытые ворота. Скошенный вправо зиккурат храма Лугал-Дуку был оплетен ползучими лианами, а фруктовые деревья на ступенях как раз начали сбрасывать темно-красные листья. Храмовые стражи, одетые в вычурные раскрашенные в синий и красный панцири, неподвижно стояли там и сям, словно статуи. Я даже принялся к ним приглядываться. Надо же, ни один не переминался с ноги на ногу, не крутил башкой и не ковырялся в носу. Они даже смотрели одинаково – выпучив глаза. Я подавил в себе желание сделать какую-нибудь глупость, чтобы вывести этих истуканов из равновесия, и мы вошли, наконец, в прохладу храма. Я с наслаждением разулся и сунул ноги в неглубокий круглый бассейн. Мальчик-слуга принялся тщательно отмывать мои ступни от вездесущей тармской пыли. Таскины охранники замялись. Ничего не поделаешь – либо разувайся, омывай ноги и пройдешь дальше, либо стой здесь, на пороге. Они выбрали разуваться. Вернее Таска выбрал, конечно. Босые охранники лучше никаких охранников. Надо признаться, я даже был уже немного рад сопровождению. Все-таки в храм Лугал-Дуку я входил впервые.

Раньше главным храмом считался дворец. Но царь приказал, чтобы никакие жрецы не смели называть его хоромы именами своих богов. Собственно, именно Лугал-Дуку царь и лишил главной обители. Но жрецы не растерялись, и вскоре обзавелись новым храмом. И еще парочку построили в Новом Городе.

Жрецов было трое. Одного я знал – Глофа. Двое других – тоже какие-то шишки, судя по спесивому виду.

– Царь сказал, что ты придешь один, – сварливо произнес Глофа. Остальные просто пучили глаза.

– Я и сам так думал, – буркнул я, усаживаясь безо всяких приветственных поклонов и церемоний. Все равно последовательность не помню, да и не затем я пришел, чтобы жрецам почести оказывать. Ну, или их богам в их лице. Верховный жрец нахмурился. Охранники Таски замерли в дверях, а сам Яблочный пирог подался вперед, слегка поклонился, потом отвел в сторону правую руку, а левую прижал к груди, наклонил голову, опустился на колени, прополз два шага, склонился к полу, а затем снова поднялся на ноги. Когда он успел это выучить? Я за эти годы так и не удосужился… А Таска тем временем забрал у одного из охранников сумку и извлек из нее небольшой запечатанный кувшин. Судя по узорам зеленой и коричневой глазури, сделан он был в Стране Монументов.

– Это священное вино Долины Энку, – торжественно сказал Таска. – Царь повелел в знак своего особого расположения передать тебе этот сосуд, жрец. Этот напиток положено пить только особам, приближенным к богам…

– Священное вино! – воскликнул Глофа, схватив кувшин. Он прижал его к груди, словно долгожданного ребенка и принялся баюкать. А на лице при этом было такое блаженное выражение, которое я постеснялся бы демонстрировать чужим людям. Поэтому я прокашлялся. Глофа вернулся к реальности.

– Простите, каптер, – сказал он, и на лицо его снова наползла маска спеси и фанатизма. – С вашего позволения, я не буду ждать уединения, и пригублю вино прямо сейчас.

Глофа схватил со стола блестящий бронзовый нож и принялся счищать смолу с узкого горлышка кувшина. Делал он это довольно ловко, надо заметить. Двое других жрецов молча наблюдали. Я мельком глянул на Таску – тот улыбался, отчего его плоское и неприятное лицо стало еще более отталкивающим. Наконец Глофа справился с кувшином и налил густую темно-красную жидкость в золоченый бокал.

– Священное вино… – произнес он, сделав глоток. – Однако, вернемся к делам! Царь опрометчиво отказался от традиционных игр, за что боги могут разгневаться. Ведь игры не только поднимают моральный дух жителей города, но еще и…

– Мы не будем обсуждать решения царя, – прервал его я. – Давайте о деле…

Я выложил на стол свои бумаги, Глофа глянул на них мельком и снова потянулся за бокалом со священным вином. Я пододвинул бумаги поближе к нему. Он молча пролистал их, потом передал безымянному жрецу, стоявшему справа.

Не знаю, что я не люблю больше – вести переговоры со жрецами или питаться личинками. Почему-то, глядя на одухотворенные лица моих собеседников, я вспомнил, как мы заблудились в джунглях, когда гонялись за Його-Його, повелителем народа йо. Неудачно попали, все съестное куда-то попряталось, и тогда наш проводник отколупнул ножом кусок сгнившего дерева. А там целый шевелящийся ковер съедобных и питательных личинок. Вспоминать не хочется… Вот и сейчас схожее ощущение. Эти храмовники предлагали много, только брать противно. Впрочем, что поделаешь…

В какой-то момент я заметил, что Глофа стал терять нить разговора и отвлекаться. Взгляд его замирал, на губах вдруг начинала играть дурацкая улыбка, а голова принималась странно подергиваться. Судя по переглядываниям двух других жрецов, поведение для Глофы совершенно несвойственное. Вино? Я взглянул на Таску. Тот внимательно следил за верховным жрецом. Вонючее гиенье дерьмо!

Тут Глофа схватил со стола бронзовый нож и бросился к статуе застывшей в священном экстазе девицы – все как положено: вытаращенные глаза, молитвенно сложенные руки, таких статуй в Тарме полно, ими даже простые дома украшают. Только, кажется, наш верховный принял ее не то за воплощение Лугал-Дуку, не то за кого-то еще более священного. Он запел гимн и принялся методично резать себе руки, обагряя кровью каменный подол платья. Мы все, включая Таску, обалдело наблюдали. Жрецы бросились на помощь Глофе первыми, но не успели. Он выкрикнул что-то на незнакомом языке, воткнул нож себе в грудь и стал медленно заваливаться на бок.

Панику, которую собрались, было, поднять жрецы, пресек Таска.

– Глофа был неугоден Лугал-Дуку, – донельзя торжественным голосом произнес он. – Он был тщеславен и слеп. Он забыл, что богам должны служить двое верховных жрецов. Священное вино только показало вам волю богов.

Тут он извлек из своей сумки два небольших стакана синего стекла, ловко подхватил кувшин и набулькал в каждый из них темно-красного вина.

– Испейте тоже, – обратился он к жрецам, а охранники придвинулись ближе. – Пусть свершится предначертанное.

***

– Как тебе это удалось? – спросил я, глядя на Таску в упор. – Почему эти двое не принялись тоже резать себя ножами?

– Колдовство! – изрек Яблочный пирог.

– Каца нафантазировал? – уточнил я.

– Нет, – мотнул головой Таска и потянулся к своему стакану. – Знаешь, что мне нравится, Жаба? Ты впервые заговорил со мной как с человеком. И ради этого мне понадобилось прикончить безобидного жреца…

Я фыркнул. Хотел было встать и уйти, но любопытство пересилило.

– Так чье это колдовство? – спросил я.

– Это правда вино из Страны Монументов, – усмехнулся Таска. – Из той самой долины, как там я ее назвал?… Только вот есть секрет один – это вино можно пить только из стеклянных стаканов. Если налить его в любую другую посуду, оно становится магической отравой. Действие ты видел. Правда не всегда именно так работает, говорят. Но отравленным человек выглядеть все равно не будет. Умрет иначе.

– Сам себя прикончит?

– Необязательно, – Таска пожал плечами. – По его душу может явиться дикий зверь. Или убийца-безумец. Не разбираюсь в колдовстве. Каца сказал, что это вино ставит на человеке клеймо смерти. А уж смерть сама изыщет способ забрать свое.

– Ааа, – что-то мне после этого объяснения сразу расхотелось пить вино. А еще я вспомнил тягучее вино из Страны Монументов, которое мне принес Лето. Кто знает, может оно тоже как-то заколдовано, и ставит неведомое клеймо… Тут я понял, что Таска продолжает говорить.

– …как в легенде. Ну той, где у Лугал-Дуку родился человеческий младенец, когда его семя смешалось с семенами пшеницы. Смешно. Не понимаю, зачем цари придумывают себе божественное происхождение. Так вот этот Ану-Пшеничное Зерно испил этого самого Священного Вина, и на него снизошло могущество его отца.

– Это царь приказал тебе напоить вином Глофу? – перебил его я.

– Царь, – кивнул Таска. – После того, как посекретничал со своим советником.

– Ану был колдун и местный царь, говоришь? – спросил я, а у самого в голове стало что-то такое вспоминаться. Вроде да, был тут какой-то царь, который научил местных жителей выращивать зерно. Только я считал, что это просто сказка. Легенда, не более чем.

– Царь, – кивнул Таска. – Лигах в десяти от Тармы есть круг камней, на которых высечен труд Ану о земледелии.

– А ты откуда это знаешь? – подозрительно уточнил я.

– На моей родине эти камни считаются святыней, – ответил Таска. – Да и сам Ану почитается наравне с богами. А здесь, боюсь, его и не помнят почти. Разве что где-нибудь в храмовых летописях…

***

– Иару, – назвался первый жрец. Второй промолчал, глядя на меня недобро и подозрительно. Это были те самые двое, которых Таска напоил священным вином. Пока еще они не стали верховными жрецами, но это было делом времени. Ритуалы. Формальности.

– Что тебе нужно? – вдруг резко спросил второй. Первый дернул его за одежду и заискивающе улыбнулся.

– Все в порядке, господин каптер, мы в полном вашем распоряжении, – сказал он. – Надеюсь на понимание…

Все еще безымянный второй многозначительно посмотрел на Иару. А я вспомнил, что вроде бы слышал сплетни о том, что верховная пара жрецов всегда любовники. По статусу положено или что-то такое. И что когда-то давно пара была разнополой, но почему-то место жрицы занял второй жрец. Я мысленно усмехнулся.

– Не волнуйтесь, – я подмигнул первому жрецу. – Мне ничего особенного от вас и не надо. Я хотел расспросить вас про Ану.

Жрецы непонимающе переглянулись.

– Ану – Пшеничное зерно, – уточнил я. – Он был когда-то царем Тармы, я хотел бы почитать о нем.

Иару подавил вздох облегчения, второй жрец улыбнулся.

– Меня зовут Иохо, – сказал он. – Я принесу книги, где про него написано.

– Могу я предложить вам вина, пока мы ждем? – предупредительно улыбнулся Иару.

Я чуял какой-то подвох, но пока не понимал в чем он. Догадка забрезжила, когда я увидел, что принес Иохо – ворох тончайших полупрозрачных листов бумаги, которую умели делать только в храмах и ни с кем не спешили делиться секретом. Совершенно невесомая и белоснежная, она была настолько тонкой и непрочной, что писали на ней мягкими перышками, нанося особые знаки из штрихов и полосочек. Читать эту тайнопись я не умел совершенно, хотя пару раз пытался намекнуть Бату, чтобы он меня научил. Но он сделал вид, что не понял моих намеков.

– Желаете читать это прямо здесь, или нам отвести вас в более удобные покои? – спросил Иохо с плохо скрываемым сарказмом.

Не люблю жрецов, подумал я, повернулся к Иохо и схватил его за глотку.

– Слушай меня, гиений помет, – сказал я, с плохо скрываемой угрозой. – Ты кажется до сих пор не прошел всяких там положенных церемоний и не напялил положенных регалий, так? Или считаешь, что твоя задница настолько незаменима? Стоять! – прикрикнул я на дернувшегося Иару. – Давайте внесем ясность. Мне, как впрочем и царю, на ваш храм наплевать с высокого обрыва. Я могу хоть сейчас скормить ваши кишки гиенам, и мне ничего за это не будет. А главным храмом в Тарме станет храм Луда. Или, например, Агталы. Или вообще кого-то из неназываемых, вряд всех их жрецов сожгли… Вот что я хочу сказать вам, драгоценные мои. Сейчас вы со всем пылом ваших жреческих душонок мне поможете. А я сделаю вид, что не заметил, что ты, самодовольный гиений выкидыш, уже возомнил себя тут главным. Я понятно все изложил?

Иохо прохрипел что-то утвердительное, и я его отпустил.

– Простите, господин каптер, – пробормотал Иару.

– Ну а теперь, когда мы пришли к соглашению, давайте перейдем в апартаменты получше.

***

Я устроился поудобнее, подлил себе еще вина и приготовился слушать.

– Дождавшись неба багрового цвета, владыка ночи выстлал путь хозяина своего лепестками лунных цветов. И когда сделал он первый шаг, вспыхнули яркие искры в перевернутой жертвенной чаше, – хорошо поставленным голосом начал Иару. На третьей фразе высокостильной ахинеи я чуть не поперхнулся вином.

– Нет, подожди, – остановил я его. – Я не жрец и никогда им не был, так что ваши иносказания мне непонятны. Давай ты просто перескажешь мне своими словами то, что касается Ану. Как он стал царем? Как выглядел? Что любил и чем прославился?

– Священные тексты своими словами? – ужаснулся Иохо.

– Ну да, – кивнул я. – Кому, как ни вам знать, что имелось в виду в этих летописях. Вряд ли ведь их писали для красного словца, чтобы просто слогом насладиться.

– Вы хотите, чтобы мы истолковали для вас священные тексты, господин каптер? – уточнил Иару.

Тупое гиенье отродье, подумал я, широко улыбаясь и снова энергично кивая.

Иару и Иохо переглянулись в замешательстве.

– Смелее, – подбодрил их я. – О нашей маленькой пирушке никто не узнает. А если и узнает, то вы ведь скоро станете верховными жрецами, разве нет? Давайте выпьем для бодрости и приступим!

Не люблю жрецов.

***

Легенда о том, как Ану-Пшеничное Зерно пришел в Тарму, пересказанная жрецом Иару.

Тарма тогда не была великим городом, да и городом-то, пожалуй, не была. Так, поселение, на которое воинственные соседи норовили устроить набег адва ли не раз в неделю. И вот однажды проснулись жители Тармы и обнаружили на площади нового человека. Он сидел прямо посередине и с аппетитом вкушал пшеничную лепешку. Жители столпились вокруг и стали неодобрительно его разглядывать – на них как раз пару дней назад совершили очередной набег и запасы изрядно истощили. Незнакомец доел свою лепешку, поднялся на ноги и провозгласил:

– Вы неправильно живете, тармцы! Голодать и печалиться – это неправильно!

И тут народ Тармы прорвало. Они принялись наперебой кричать, что с удовольствием бы жили правильно, да вот соседи со своими набегами задолбали, урожай скудный, крысы расплодились, мухи опять же… А незнакомец слушал и качал головой, будто сочувствовал. Когда все выговорились, он снова взял слово:

– А давайте устроим набег на соседей тоже!

Тогда вышел старейшина и объяснил незнакомцу, что набег они не могут, потому что у соседей и оружия больше, и воины обученнее, и вообще.

– А почему же тогда соседи давно вас всех в рабство не угнали? – спросил незнакомец.

Задумался народ.

– Я Ану, – заявил чужак. – Я готов стать вашим правителем и сделать вас сытыми и счастливыми, если кто-то прямо сейчас принесет мне еще одну лепешку!

Народ зароптал. И только дочка старейшины, маленькая Ита, вдруг вышла на середину, протянула Ану лепешку и сказала:

– Я хочу, чтобы ты нами правил. И беру тебя в мужья.

Теперь народ уже ничего не мог поделать, потому что по обычаю Ану стал им родичем и будущим старейшиной.

Так началось процветание Тармы.

***

Ану и Владыка Перекрестков, легенда, пересказанная Иохо.

Ану считал, что Тарма стоит на неправильном месте. И что ее надо перенести. Но не просто перенести, а с умом и смыслом. А смысл могут подсказать только боги-покровители.

Тогда Ану построил капище Владык Ремесел. Все пять богов указали, что Тарма должна стоять ближе к морю в лесу, потому что там есть и древесина для плотников, и скалы для строителей, и рыбья кость и жемчуг для мастеров украшений. Оглянулся Ану вокруг и сказал выйти всем ремесленникам. Вышли ремесленники, посмотрели все друг на друга, да так и не приняли решения, спать разошлись. Наутро Ану построил новое капище – Богине Плодородия. И указала она на места тучные в долине, чтобы урожаи были богатыми и закрома наполнились зерном и фруктами. Обрадовались, было, Тармцы, стали уже скарб собирать, но тут явился Ану еще один бог. Во сне явился. И попросил ему тоже капище построить.

– Зачем нам третье капище? – вопросили тармцы. – Ведь нам указали путь уже!

– Указанный путь никуда не денется, – отмахнулся Ану и возвел-таки третье капище. Бог, явившийся на зов, оказался Владыкой Перекрестков, божеством хилым, никчемным и слабеньким. Тармцам он как-то сразу не понравился.

– Вы слепы! – заявил тогда народу вертлявый божок. – Если вы выберете путь Владык Ремесел, то вам и вашим детям многие века вперед придется строгать, пилить, точить и клеить. Если Богиню Плодородия возьмете в свои покровители – не разогнете спины от пашни, кожа ваша станет черной от солнца, а руки огрубеют. Если же доверитесь мне, то будут вам носить свои товары и ремесленники, и землепашцы. Ваши руки будут чисты, а закрома полны и богаты.

Задумались тармцы тогда. Неделю они рядили и решали, пока Ану не сказал решительно, что пойдут они за Владыкой Перекрестков.

***

Ану и пшеничное пиво. Легенда, пересказанная Иохо.

Однажды Ану захотел пива, и принесли ему напиток, произведенный на севере.

– Слишком кислое, – сказал Ану. – Несите другое.

Тогда принесли ему пиво, сделанное на юге.

– Как вода, никакого вкуса! – заявил Ану.

Тогда принесли ему пиво, сваренное на востоке.

– Это не пиво, а какой-то сироп! Слишком сладкое! – скривился Ану.

А на западе пива не варили, там жили дремучие дикари, поедающие сырое мясо и торгующие рыбьими костями.

Тогда Ану приказа принести ему пшеничного зерна и привести двух пивоваров. Он уединился с ними и не показывался целую неделю. Потом они вынесли на площадь огромный котел пива.

– Вот каким должно быть настоящее пиво! – провозгласил Ану и приказал каждому отведать напиток. Это было самое вкусное пиво, которое когда-либо варили в мире. А двое пивоваров с тех пор начали его варить. Обоих Ану лишил речи, чтобы никому они не могли разболтать рецепт.

***

Когда Иару принялся пересказывать мне историю о том, как Ану придумал собирать налоги на Изумрудном тракте, я остановил его. Понятно было, что все эти легенды повествуют о вовсе уж дремучей древности, когда в Тарме не было ни храмов, ни зиккуратов, ни ворот, ни мощеных улиц. Вряд ли пришелец из такого далека мог бы быть ценным советником царя. Но я все же решил уточнить.

– А вот скажите мне, господа хорошие, как по-вашему, был ли Ану колдуном?

Жрецы переглянулись.

– Думаю, да, господин каптер, – ответил Иару. – Если он вообще существовал…

– Что ты говоришь?! – вспыхнул Иохо. – Ты ставишь под сомнение наши священные тексты!

Иару промолчал, опустив взгляд. Я поднялся.

– Благодарю за гостеприимство, – я поклонился, глядя только на Иару. Гнев Иохо меня меньше всего интересовал. – Если вы вычитаете в своих текстах что-то важное и интересное, можете беспокоить меня в любое время.

– Он был толстым, – сказал Иару.

– Что? – переспросил я.

– Я хотел сказать, что если Ану существовал, то он был очень толстым. Таким, что его приходилось возить на тележке, столь объемно было его чрево. И волосы его были желтыми, как пшеничное поле.

– А есть ли там легенда про вино? – вспомнил я. – Священное Вино, выпив которое, Ану получил силу своего отца?

– Да, – медленно кивнул Иару. – очень странная история. Она о том, как к Ану прибыл из дальних стран, которого звали Энку. И он подарил Ану кувшин особого вина. Ану сделал три глотка. После первого его глаза начали светиться, после второго он воспарил над землей, а после третьего словно бы умер. Энку схватили и собрались казнить, но тут Ану ожил и сказал, чтобы Энку оставили в живых. Посла отпустили, и тот исчез. А Ану с тех пор перемещался, не касаясь ногами земли. И тележка стала ему не нужна… Легенды гласят, что после того, как он испил Священное Вино, он смог призвать богов для постройки города. Что каждый бог выполнил один приказ Ану. И каждому возвели в Тарме храм.

Я хотел спросить про отношение Ану к войне, но не стал. Какая теперь-то разница?

– Позволю себе высказать свое мнение насчет Ану, – вдруг сказал Иохо, зло глянув на Иару. – Это стал другой Ану. В Тарму пришел один Ану, а умер уже другим.

– Разве не со всеми так происходит? – неожиданно торжественно спросил я. Даже сам смутился своего вопроса.

– Вы правы, господин каптер, жизнь нас меняет. Но не всякий становится другим человеком, просто глотнув незнакомого вина.

***

Я посмотрел на собранные в дорогу вещи и хмыкнул. Так и не получилось у меня за семь лет оседлой жизни стать настоящим сибаритом. Все необходимое уместилось бы у меня на спине. Я прислушался к себе. Был ли я рад тому, что снова в деле? Очень хотелось ответить, что нет, но если быть с собой честным, то в душе тренькали радостные струны, а где-то вдалеке призывно пели трубы. Потом я перевел взгляд на сундук с бумагами. Весь мой скарб смотрелся рядом с ним жалкой кучкой. Ну ничего, я еще наведу там порядок. Дела армии царя без меня вел Раг, в своем деле он мастер, конечно, но бумаги ведет из рук вон плохо.

Пришел Лето. Вошел и сел на табурет, не отвлекая меня от раздумий. Я закончил мысленные подсчеты и повернулся к нему.

– Я отправляюсь на Отмели, пора мне разобраться в кораблестроении, – сказал я. – Здесь вроде все в порядке.

– Да, – кивнул Лето. – Вербовочные пункты работают, армия растет. Жрецы хоть и поворчали сначала, но все же начали действовать. Храм Агталы…

– Пригодился?

– О да, – рассмеялся Лето. – Кто бы мог подумать, что в деле вербовки и подготовки армии может помочь богиня семьи.

Я развел руками.

– Что скажешь про Таску? – спросил Лето. – Ты с ним много общался последнее время.

– Ничего, – скривился я. – Иногда он даже начинал мне казаться неплохим парнем, но ненадолго. Хорош, что царь не отправляет его со мной на Отмели, хоть не будет соблазна прирезать его по дороге и скормить… хм… диким зверям.

В дверь постучали.

– Ты что, закрыл? – удивился я.

– Эй, там! – раздался из-за двери голос Кацы. – Открывайте, или я разнесу вам дверь в щепки!

Я отодвинул засов. Каца ворвался в мою лавку с таким выражением лица, будто его кто-то здорово разозлил. Или расстроил.

– Наливай твоего сиропа, – буркнул он, заглянув в пустой стакан на прилавке. – Все равно у тебя ничего другого нет.

– Что-то случилось, Каца? – спросил я.

– Веселенькое дерьмецо, – фыркнул колдун. – Ладно, не бери в голову, это не по твоей части совсем. Тебе положено думать, чем наших солдат кормить и чем им зады прикрывать холодными ночами. А это… Наливай уже!

Я налил. Мы выпили.

– Ты был у него? – спросил Лето у Кацы. Колдун кивнул.

– У кого? – непонимающе спросил я. Эти двое переглянулись. Я сразу все понял. Мертвый советник. Я его еще не видел. Окажется он длинным и тощим или толстым и желтоволосым?

– Он не толстый, – сказал Каца. – Для толстого гроб был бы шире.

Тайны кораблестроителей

Дознаватель был немногословен. Он деловито обсмотрел со всех сторон красноватые прутья, вроде как розги, но вряд ли все было так просто. Я бывал в камерах пыток раньше, и эта не произвела на меня никакого впечатления. Из обычных приспособлений тут имелся только стол с кандалами, в остальном ничего страшного не имелось. Разве что жаровня в углу, но она была скорее для тепла, чем для дела, в это время года в Лулии прохладно. Меж тем пленника, привязанного к столу, отсутствие устрашающих щипцов, шипов и гвоздей ни капельки не успокаивало. Безликий дознаватель снова подошел к ведру и потрогал прутья. Потом резко кивнул.

Я вздохнул. С удовольствием отказался бы от чести ознакомиться с новейшими методами активного дознания, но, увы. Этот допрос напрямую касался меня и моих дел. А дознаватель опять расслабился, приподнял край маски и закурил.

– Уже совсем скоро, – сказал он без малейших эмоций. – Через четверть часа мы все узнаем. Максимум – через полчаса.

Где их таких берут, интересно? Будто сапоги тачает или, там, гвозди в стены забивает. Мне даже с ним как-то неуютно было, хоть он и не колдун совсем. Машина безотказная. Арбалет. Шагающая крепость. Любой приказ воспринимает одинаково: сначала составит план, потом посчитает расходы, потом выдаст результат, если эти самые расходы ему возместят. И никакого тебе благородного гнева, моральных терзаний, чести и совести. Таких стало неожиданно много за время моего затворничества. Может, об этом мне Бат и говорил тогда? А я еще норовил мимо ушей его слова пропустить…

Дознаватель затушил самокрутку о ладонь пленника и деловито наклонился к его лицу. Поправил маску и принялся за дело.

Прутьями, как можно было догадаться, секут. Они оставляли по телу странные зеленоватые следы. Уродливые мясистые цветы прикладывают к соскам и гениталиям. Я даже боюсь предположить, что они делают. Судя по воплям, причиняют невыносимую боль. Оранжевая пыль втирается в ступни и ладони. Эффекта я не понял, внешних изменений не произошло, а определить по воплям что-либо к тому моменту было очень трудно. И еще были белесые черви. Они копошились в миске под столом, но дознаватель пока их не трогал. После каждого своего действия он склонялся к лицу своей жертвы, оттягивал ему веки и зачем-то заглядывал в рот. И ни о чем не спрашивал.

Я забеспокоился и огляделся. Писарь сидел и скучал, ему происходящее странным не казалось. Значит, все идет как надо.

На ползающей по телу розе я отвернулся. Честное слово, клещи и раскаленное железо внушало меньший ужас, чем это ботаническое извращение.

– Сейчас он будет готов, – произнес дознаватель все тем же неизменным тоном и высыпал на лицо пленника горсть серой пыли. Тот закашлялся, глаза его выпучились, казалось, что он сейчас задохнется. А дознаватель тем временем стряхнул с тела жертвы мясистые цветы, ползающую розу и зеленые колючки. – Вы сами будете спрашивать, господин каптер?

Я отрицательно покачал головой, потом добавил:

– Присоединюсь, но позже.

Дознаватель кивнул и снова повернулся к жертве.

– Ты Симус Гарта Глорио Бакст, известный также под прозвищем Чурило?

– Да, – совершенно нормальным, без малейшей заминки или дрожи, голосом ответил пленный.

– Ты служил на верфи Хромая Собака?

– Да.

– Сколько раз ты ходил на барже за строевым лесом в Отмели?

– Четыре.

– Ты был причиной крушения?

Дознаватель бесстрастным голосом задавал вопросы, а пленный подтверждал все наши подозрения. Три дня назад баржа с лесом загорелась, врезалась в берег и разрушила пирс. Все бы ничего, но в этой аварии погиб инженер. С одной стороны все выглядело простой случайностью, с другой – чьей-то спланированной акцией. Причем с участием магии. Как назло, ни единого колдуна на Отмелях не оказалось. Так что приходилось пользоваться обычными методами активного дознания. Наш пленный на вопрос о крушении ответил уклончиво. Дознаватель удивился.

– Ты участвовал в организации крушения баржи?

– Да. И нет.

Мне было жутко интересно посмотреть на выражение лица дознавателя. Похоже, нашему пленному удалось то, что не удавалось больше никому. Дознаватель повернулся ко мне, его глаза сверкнули из-под маски какой-то неподдельной эмоцией.

– Это совершенно ненормально, – сказал он. – Здесь наверняка участвует магия, и мне нужно разрешение на использование крайних методов. Иначе я не ручаюсь за правдивость полученных сведений. Вы даете санкцию?

– А что это значит? – спросил я.

– После допроса пленный умрет, – ответил дознаватель. – Сразу или почти сразу. Допросить его иным методом будет невозможно.

Я задумался. Каца должен приехать сюда не меньше, чем дней через десять. А информация нужна мне раньше.

– Да, я даю разрешение, – я повернулся к писарю. – Запиши это. Можете приступать.

Дознаватель поднял с пола миску с белесыми шевелящимися червями.

* * *

– Веселенькое дерьмецо, – Каца посмотрел на Лето, а Лето, в свою очередь, на меня. – А ошибки быть не может?

– Сам подумай, – буркнул я.

– А кто проводил допрос? – спросил Лето.

– Номер восемнадцатый, – хмыкнул я.

– Ооо… – Каца замолчал, нахмурился и взял со стола бутылку. – Веселенькое дерьмецо…

– Как такое вообще может быть? – спросил Лето. – Что значит, в нем было две личности?

– В его голове живет две равноправных личности, – скопировал я бесстрастный голос номера восемнадцатого. – Первая из них не имеет к саботажу никакого отношения. Это просто работник верфи. Крушение устраивала вторая. Настоящее имя этого второго я не знаю, зато мне известно прозвище – Крупа. И еще я узнал, что он умер шестьдесят лет назад. А теперь вот возродился к жизни в теле этого человека.

– Ничего не понимаю, – Лето отнял у Кацы бутылку. – Каца! Это же чернокнижие какое-то. Так же быть не может!

– Чтобы понять, как это произошло, мне нужно тело, – сказал Каца.

– Увы, – я виновато развел руками. – От тела осталась труха.

– Всегда хотел посмотреть на эти новые допросы! – Лето налил себе и мне. – Пока только слышал.

Меня передернуло. Я залпом выпил вино.

– Значит, нужен кто-то еще… – Каца прищурился, склонил голову, и на горлышке бутылки заплясали зеленые искры. – Наверняка же есть еще кто-то, иначе бы ты вообще ничего мне не рассказал, так?

– Если бы ты не приехал вместе с Лето, то и не рассказал бы, – я отвернулся от стола и встал. – Тут творится ерунда какая-то. Ладно, лихорадка вместе с всякими поносами – дело привычное, Отмели все-таки. Но тут у меня трое человек сошли с ума. Одновременно.

– И как это выглядит? – Каца схватил меня за руку и подтащил обратно к столу.

– Как безумие, – ответил я, не глядя на него. – Они мечутся, что-то лопочут на непонятном языке, один даже кинулся с ножом на инженера. Ранил.

– Веди меня к ним быстро!

Никогда не любил колдунов, магию и вообще все, что с этим связано. С тех самых пор, как пьяница-заклинатель змей подсунул мне под видом денег черепки. Я тогда был маленьким и занимался продажей пирожков, которые моя мама пекла. Уже не помню, сколько мне было лет… Я отогнал призраков прошлого и уставился в настоящее. Передо мной лежало три трупа. Такие все свежие, будто спящие. Хотя мне в процессе допроса казалось, что от них мало что должно остаться. Эти сумасшедшие тоже были двуличны. В них вселились мятежные души умерших магов не очень далекого прошлого. Самый старый умер сто тридцать лет назад. Каца остался в недоумении. Говорит, что за этим чернокнижием никто не стоит, будто это произошло само по себе. Порхали души над подходящими телами, а потом взяли и свили себе гнездышки в головах несчастных жертв. Только тот, первый, ловко приспособился к такому соседству, а эти – нет. Поэтому и превратились в безумцев.