Текст книги "Гиллиус: светлая сторона. Книга 1"

– Возможно, ваш маг наложит защитное заклинание на Центр, как сказала королева Тоэллия.

– Все знают, что у него не хватает ингредиентов для зелья. Мой отец тоже знал, но почему-то решил проверить. Он втайне от нас принял решение преодолеть Центр. И как только приблизился к нему. – в ее глазах появились слезы, – его тело превратилось в прах. Зергус говорил, что заклинание ненадежно и, возможно, ничего не получится, но он хотел сам все проверить. Теперь Гиллиус без Вэнэя. Я без отца, мама без мужа.

Она говорила так, будто винила отца за то, что он сделал.

– Я так тебе сочувствую, Галлея, – сказал я. – У меня умерли мама и тетя, я познал вкус боли.

Я впервые в жизни объединил известие о гибели мамы и тети в одном предложении. Не хватало добавить туда и смерть отца, чтобы окончательно добить мое сердце.

– Правда? – удивилась она. – Грейдиус никогда не рассказывал мне о гибели жены.

Я пожал плечами:

– Может быть, для него это было слишком болезненным. А может, не хотел раскрывать душу, кто знает. – Я сделал паузу. – Я видел, как сражается Харос. Он убил двоих псов. Еще там был Югула, думаю, он тоже многого стоит в бою. Может быть, все обойдется? Возможно, ваши дадут темным отпор?

– А ты видел, как сражаются Антры, Богдан? Знаешь ли ты, чего в бою стоит Кирко? У него в подчинении столько рабов, что даже смешно думать, что мы сможем каким-то чудом спастись. Не должно стоять вопроса об отражении атаки, нужно думать, где мы сможем спастись, вот и все. Флэи и Варглы попытаются устоять, но всем хорошо известно, что из этого выйдет. – Она запрокинула голову, тормозя слезы, которые уже были готовы покатиться ручьем. – Мы все умрем, Богдан. И хорошо бы тебе не быть в это время на Гиллиусе.

Если бы я своими глазами не видел угольных псов и все эти изображения темных гиллов в отцовском дневнике, я бы смог возразить.

– Ты, наверно, не слышал наше пророчество? – продолжала она. – Везде тьма и бла-бла-бла, пепел и море крови… – Она замолчала.

– После нападения было собрание, – говорю я, – и там выступил один старый Флэи, который сказал, что пророчество может измениться, если будут события, которые смогут повернуть его другим боком.

– Какие события, Богдан? Ничего не происходит. Время идет, зелья нет, все остается на своих местах. В изменение пророчества верят только старики и дети. Это ерунда, все знают, что это невозможно. Мы сами во всем виноваты! Итмус запер нас друг от друга. Что за разделение слоев, скажи мне? Почему темные должны жить во тьме, а мы – в вечном солнце? Ты представляешь, как они жаждут крови и мести? Они ненавидят нас! Именно из-за того, что не могут жить, как мы. А если у них нет еды? Если воды нет? Зергус не может дать мне ответы на эти вопросы. Но я знаю! Знаю, что темная сторона – это огромная клетка без пищи! Если бы у них было то, что и у нас, может быть, они не желали бы нам смерти!

– Твоя мама сказала, что они всегда пытались пройти через Центр – может быть, зло просто у них в крови?

– Конечно же в крови! Они живут хуже зверей из поколения в поколение, и посмотрела бы я на тебя в таких условиях.

– Справедливо, – произнес я, не веря, что кто-то может оправдывать монстров.

– Рано или поздно это должно было произойти, – продолжала она. – Равновесие на Гиллиусе. Сейчас они нападут, большинство светлых гиллов погибнут, многих они возьмут в плен. И, может быть, через тысячу лун все наладится и все смогут жить на одной территории.

– Но, мне кажется, Итмус не был дураком, верно? Не просто же так он все это затеял?

– А может, он просто лично решил спастись от чего-то? По своему велению он решил все изменить, как хотелось ЕМУ! Не спросив у народа, что на самом деле нам нужно. Теперь мы пожинаем плоды! Мама всегда его оправдывает. Ей как правителю это выгодно. Но нам как народу это поперек горла!

– Что сделано, то сделано. Сейчас уже ничего не изменишь.

– Ты ошибаешься. Как раз сейчас все изменится.

– Я не пойму, на чьей ты стороне, Галлея? Ты что, хочешь, чтобы на вас напали темные гиллы?

– Ну конечно нет! – Она нахмурилась, ее щеки краснели.

– Но ты хочешь справедливости, а это может произойти, только когда все снова заживут вместе. И для этого Центр должен открыться.

– Ты все вывернул наизнанку! Я такого не говорила! Я сказала, что Итмус запер нас друг от друга!

– И ты хочешь, чтобы монстры жили вместе с вами и, может, поедали вас?

– О чем ты говоришь? – Ее дыхание участилось.

– Твоя мама права, и Итмус тоже. Благодаря тому что убийцы находятся в клетке, все вы еще живы.

– Ты вообще меня слышишь? Я что, сказала, что хочу смерти своему народу?

– А без этого никак не получится, как ты не поймешь! Я прекрасно видел этих свирепых животных, которые убили пятерых в Центре. О них ты не вспомнила!

Я сам не понимал, как такое могло случиться. Как за несколько минут от момента, когда она мне улыбалась, и до того, как я стал орать на девушку своей мечты, могло все так поменяться. Но ее взгляды на жизнь меня, мягко говоря, смутили.

– Сегодня один мальчик по имени Вирис лишился отца, – сказал я. – И тебе лучше, чем кому-либо, известно, как это больно. Его отца убили, когда тот стоял на вахте Центра. Убили его и еще четверых из твоего, между прочим, народа. Это справедливо?

– В том-то и дело! – уже кричала она. – Я хочу сказать, что эти звери не были бы зверьми, не запри мы их в клетке! Ты хоть представляешь, как они там живут?

– А ты представляешь? – спросил я.

Ее лицо покрывалось красными пятнами, когда она медленно стала подниматься с цветка.

– На что ты намекаешь? – проговорила она. – Что я живу во дворце и ничего не знаю, да? Не знаю, каково там, за его сказочными пределами? Не знаю ни горя, ничего из того, что испытывают другие гиллы?

– Ну, согласись, тебе проще, чем всем, – ляпнул я и тут же об этом пожалел.

Ее крылышки задрожали, как руки старой бабули, и я испугался.

– Ты и понятия не имеешь, каково мне, – говорит она. – Каково жить и каждый раз думать, что твой народ скоро умрет. Каково это, когда к тебе обращаются и ты видишь в их глазах, что они думают: ты их последняя надежда. Они надеются на меня, на мою мать, но мы не в силах сделать ничего, кроме как развести руками! Мы стали слабыми, немощными, и это все из-за страха лишиться всего, что у нас есть! Проще жить тому, кому терять нечего! А я в скором времени сяду на трон! Только вот вопрос: доживу ли я до того времени?

– Галлея, прости, я не хотел…

– И ты понятия не имеешь, что значит быть Дрифом. А тем более принцессой Дрифов. Это значит, я всегда должна быть с поднятой головой, не показывать страх, отчаяние, свое сердце! И уже тем более тебе не знакомо чувство потери великого дара древнего Дрифа!

Она хотела развернуться и убежать, но я поднялся и схватил ее за руку:

– Прошу тебя, не уходи! Так все нелепо получилось. Прости!

Она сжала губы.

– А ты знаешь, что древние Дрифы могли воскрешать? Как ты думаешь, что чувствуем мы, потеряв этот дар? – Оттолкнула мою руку и улетела.

Я долго стоял и смотрел ей вслед даже после того, как она исчезла из виду.

– Да что с тобой такое, чувак? – прошептал сам себе.

Как, скажите мне, я мог так все испортить? А как все начиналось… мы парили в воздухе, друг другу улыбались…

– Ну ты и болван, Бодя!

Я рухнул на цветок, уронил голову на колени. Внутри шумела буря из сожаления, злости и желания залезть на дерево и прыгнуть вниз головой.

– Ну, согласись, тебе проще, чем всем, – повторил я свои же слова, но только гоблинским голосом.

Перед глазами стояло раскрасневшееся лицо Галлеи. Как я мог все испортить?

– Думай, как все исправить, Богдан. Думай, думай.

Глава 19. Путь к магу

В голове была каша. Такая скользкая субстанция, которая перетекала из одной стороны головы в другую, когда я ее наклонял. Туда-сюда, туда-сюда. Может быть, отец был прав, что всю жизнь ограждал меня от Гиллиуса? Может быть, здесь меня ждут одни неприятности? Тогда зачем в конце концов показал мне его? Все шло к тому, чтобы я немедленно убирался. Я не знал, кем отец был для всех, но точно знал, здесь я никто. Но в моем мире я еще большая пустышка. И почему я так взбесился на мнение Галлеи? Зачем стал критиковать ее жизненную позицию? По какому праву? Хороший вопрос. Я что, действительно не могу держать себя под контролем, как говорила тетя? Похоже на то. Вряд ли Галлея еще раз захочет со мной чем-то поделиться, вряд ли вообще захочет даже заговорить. Мое сердце ныло.

Нет, я не намерен был оставлять все как есть. Нужно было срочно исправлять ситуацию. Исправлять свои косяки.

У меня все не выходил из головы тот старый Флэи. Я думал над тем, что он сказал. Сделать что-то, что изменит судьбу Гиллиуса. Но что? Вэнэй уже попробовал действовать, и вот чем все закончилось. Нет, здесь нужны были кардинальные меры.

– Как ты думаешь, я могу встретиться с вашим магом? – спросил я Летту, которую встретил пинающей камни в Эльвараже (из сада мне пришлось пилить целую вечность).

– С Зергусом? – Она засияла только от одного упоминания его имени. – Конечно! Только сейчас у него три водяных оборота общения с народом.

Я до сих пор не понимал, сколько это.

– Интересно, – сказал я. – А зачем?

– Ну как? У всех свои проблемы, многие обращаются. Кому-то зелье нужно, кому-то – пророчество, но этим он не всегда занимается, говорит, что судьбы меняются.

В это я склонен верить.

– Но чаще всего к нему приходят за советом.

– За советом? Он такой мудрый? – вскинул я брови.

– Конечно. Он самый великий и могущественный! Но, я думаю, он сможет принять тебя и без очереди, – заверила Летта, – так как ты сын Грейдиуса. Дерево учителя недалеко, – продолжала она. – Через Глухой лес, там мимо желтого поля, пара шагов – и на месте. Идем! – Она схватила меня за руку.

– Опять Глухой лес! А обойти никак?

Обойти было никак.

⁂

Летта любезно согласилась проводить меня к магу. В голове не было никакого плана, но раз маг такой мудрый, наверняка у него было что-то, что могло мне помочь. Возможно, тот же совет, которые он привык выдавать, или жизненный опыт – хоть что-нибудь. Желание быть с принцессой росло во мне, как нарост сахара в банке варенья. Но говорить об этом я не собирался.

Мы вышли из Эльваража и попали в Глухой лес, где я снова перестал что-либо слышать. Я старался ступать медленно, чтобы кусты и деревья снова меня не схватили. Если идти прямо за Леттой, наступая точь-в-точь на ее следы, то было даже не страшно.

Позже мы вышли к огромному полю желтой длинной травы. Стебли были такими высокими, что можно было спокойно там прятаться, даже не нагибаясь. Я заметил, что в траве что-то шевелится, и остановился.

– Там кто-то есть, – прошептал я.

– Наверно, животные, – предположила Летта.

Я стал медленно красться к траве, пока не уперся носом.

– Фу, так воняет, – констатировал я. – Как помои.

Следом подошла Летта.

– Как мертвой подмышкой, – согласилась она.

– Возможно, туда кто-то заполз и сдох, – предположил я. – Может, сходишь проверишь? Тихо! Ты это слышишь?

Летта приблизились, и теперь мы походили на двух ненормальных, которые подглядывают к приличным людям в окно.

– Что слышу?

Где-то в глубине желтого поля слышались голоса.

– Кто-то говорит, – сказал я, внимательно прислушиваясь к звуку.

– Я ничего не слышу, – сказала Летта, сунув в траву голову. – Только то, как болтаешь ты.

– А это ты видишь?

Из травы на нас уставились блестящие черные глаза. И вдруг что-то выпрыгнуло:

– Бу!

– А! – Мы отскочили.

– Твою за ногу, Дэкк! – взвизгнул я, разглядев, кто на нас выскочил. – Я чуть не отбросил копыта.

Летта схватилась за сердце:

– Дурак! У меня аж пятки вспотели!

– А незачем так пристально вглядываться во всякие подозрительнее места! – хихикнул он. – Хорошо, что это был всего лишь я, а не Пиргус.

Мы потихоньку продолжили путь.

– А что ты там делал? – спросила Летта.

– Секрет фирмы, – ответил ей Дэкк. – Кое-что кое для кого искал. Что с рукой? – спросил он меня, смотря, как я тру ладонь.

– Не знаю, – ответил я и повернул ладонь кверху. – Наверно, поранился. Даже не заметил как.

– Пиргусы? – предположил он. – В траве.

Он так легко сказал, будто это было обычное дело.

– Наверно, – проговорил я, глядя, как порез проявляется, словно специальные чернила на бумаге.

– Ну все, – отходя в сторону, сказал он, – теперь только молиться Вечному дереву.

– Все так плохо? – испугался я, видя, как порез опухает.

– Хуже, – приободрил меня Дэкк. – Сначала порез начнет опухать. – Он слегка вытянул шею, чтобы убедиться, что процесс уже начался. – Потом заражение пройдет по всему организму. Рука – это только начало. Зараза захватит все: внутренние органы, конечности, мозг.

Я остановился.

– Сначала ты будешь просто тупить, потом ноги подкосятся, и ты встанешь на четвереньки. И вскоре на голове вырастут рога.

– Я превращусь в козу? – недоумевал я.

– Зачем в козу? – спросил Дэкк. – В Пиргуса. Будешь тоже жить в траве и собирать для нас урожай. А еще будешь эмоционально нестабилен.

К моей голове прилила кровь, как только я подумал, что это может оказаться правдой.

– Да врет он! – крикнула Летта. – Кого ты слушаешь?! Не превратишься ты в Пиргуса. – Она сделала паузу. – А просто в козу.

Они засмеялись.

На самом деле я случайно поранился об рога Пиргуса, но это было абсолютно не заразно.

– А кстати, чем они так опасны? – спросил я. – Ну, кроме того, что из-за них можно стать парнокопытным.

– Да просто один из них может проткнуть твое хиленькое человеческое тельце своими маленькими рожками – вот и все, – объяснил Дэкк.

– И зачем им это делать?

– А просто так. Ээ… ради охраны собственного жилища.

– Так они что, живут в этой соломе?

– Ага. И там тоже.

– А ты тогда что там делал?

– Я же сказал – секрет. Искал кое-что. По просьбе матери цветов.

– Мать цветов, – повторил я. – Солидно.

– Когда-нибудь я тебя с ней познакомлю, – пообещал Дэкк.

– Добро.

Если пройти вдоль поля, где растут одни одуванчики, подняться на пригорок, а после последовать за изгибами лиловой реки, вы окажитесь в месте заросших мхом корней диких растений. Все они росли в ряд, я сосчитал двадцать пять плотно растущих рядов. До дерева Зергуса нам оставались пустяковые километры.

Летта запнулась об одну из коряг, Дэкк любезно подал ей руку.

Мы следовали до самой границы, где начинался открытый луг. Тут Дэкк спросил:

– А вы куда? Я с вами.

– К Зергусу, – воодушевленно ответила Летта.

– Что, цветок нашла?

Летта дала себе время немного подумать, после ответила:

– Не нашла.

– Что за цветок? – влез я.

– Да всего лишь, – повернулся Дэкк к Летте, – один из самых редких цветов на Гиллиусе. Цветок жизни.

– Звучит многообещающе, – акцентировал я.

– А так и есть, расскажи ему, – сказал он. – А лучше начни с того, что уже второе солнце несешь его магу. Когда-нибудь он так тебе даст! – Дэкк зажмурился, представляя, каким для него это будет счастливым моментом. – Как бы я хотел на это посмотреть!

Летта шла покусывая губу.

– Да найду я его!

– Интересно – когда? Ааа, как только узнаешь, где он? – Дэкк засмеялся. – Я тебе поражаюсь – ничего не знаешь.

– Все я знаю!

– Ага, все. Только не знаешь, где цветок!

Летта попыталась разозлиться, но рассмеялась от собственной несобранности и легкомыслия.

– Вот-вот, – глядя на нее, сказал Дэкк. – Этим все сказано.

– А что за цветок-то? – не мог успокоиться я. – Жизнь дает, что ли?

– Ну, почти, – ответила Летта. – Цветок жизни может возвращать организму клетки. Восполнять их и нормализовать.

– А проще? – попросил я.

– Заживлять раны, – сказала Летта.

– Ну, раны, – усмехнулся Дэкк. – Слабовато берешь, сестренка! Цветок может заново отрастить твою ручку, если я ее вдруг откушу. – Он схватил ее руку и стал щекотать, Летта смеялась.

– Интересно. – Я стал понимать значение волшебного цветка. – А воскрешать он может?

– Нееееет! – сквозь смех прокричала Летта, уворачиваясь от шаловливых рук Дэкка.

– Если тебя убили, человек, то это надолго, – пояснил Дэкк.

Тем временем, пока Летта и Дэкк смеялись от щекотки, я снова задумался о принцессе. Я никак не мог выкинуть из головы свой агрессивный настрой. Да что со мной было? Почему же я в конце концов так сорвался? Теперь, когда я видел ее лицо, я мог представлять ее всю целиком. Ее стройное тело, то, как она двигается… Я закатил глаза и вздохнул от моих к ней чувств и обреченности одновременно. Тут в моем кармане щелкнуло, и я отвлекся. Достал часы, которые дал мне Лиллипутус. Это был уже второй раз, когда будильник сработал.

– Что это? – спросила Летта.

– Да, – махнул я рукой, – часы, по которым я должен ориентироваться.

– Зачем?

– Ну, судя по всему, чтобы не прозевать собственную жизнь в своем мире.

– Дай посмотреть.

Я протянул часы Летте, Дэкк тоже на них взглянул.

– Странные какие-то, – сказала она. – А где вода?

– Какая вода? – не понял я.

Дэкк с Леттой переглянулись.

– Водяной круг, – пояснил Дэкк. – Где он?

Я вскинул брови.

– Вот, смотри. – Он вытащил из кармана какую-то круглую штуку, похожую на медальон. – Мой водяной круг.

– И что это? – недоумевал я.

– Он показывает время.

Я взял его водяной круг. Он был тонкий и легкий, по кругу плескалась голубая вода.

– И как эта штука может работать? – спросил я.

– Просто капают капли, – объяснила Летта, – со временем наполняя круг. Один водяной оборот – шестьдесят капель.

Я всмотрелся в воду по кругу этой шайбы.

Кап.

Я почесал затылок.

Если одна капля равна одной минуте нашего человеческого времени, значит, один водяной круг – это час.

– Тысяча четыреста сорок таких водяных оборотов – смена солнца, – добавил Дэкк.

Я задумался.

Значит, два месяца по-нашему.

– Солнца меняются? – удивился я, подняв голову к небу.

– Конечно. С первого на второе и со второго на третье.

– Я запутался, – честно сказал я.

– Да забей, человек, надо будет – разберешься. – Дэкк выхватил из моих рук свой водяной круг и сунул в карман.

А я ведь оказался прав. Одна капля воды, которая постепенно наполняла водяной круг, была равна минуте нашего времени, и, соответственно, один водяной оборот был равен часу.

– А как твое время работает – колись!

– Да точно так же, – ответил я. – Минуты идут, перерастая в часы. Нет никакой разницы.

– И что ты должен сделать со своим водяным кругом? – спросил меня Дэкк, кивая на часы, которые все еще держала в руке Летта.

Я пожал плечами:

– Наверно, завести таймер.

– Для чего?

– Чтобы вернуться в свой мир и не было слишком поздно.

– Поздно для чего? – не понимал Дэкк.

Вообще я не отдавал себе отчет в том, что делал. Я никак не думал, что каждые последующие двадцать четыре часа окажутся годами в моем мире. Я знал только одно: хочу узнать, что приготовил для меня Гиллиус. Я хотел знать, на что рассчитывать с Галлией! Поэтому я снова завел будильник и сунул его в карман. Будь, что будет.

Про зеленую пилюлю я никому не рассказывал.

На горизонте показалось дерево мага. Дэкк остановился.

– Ну, мне пора, – сказал он.

– Ты же с нами хотел. – Летта возмущенно остановилась.

– К Зергусу не пойду.

Летта была недовольна, что он от нас удирает.

– Не горюй, – сказал ей Дэкк. – Жизнь наладится.

Мне показалось, он был ей симпатичен.

Глава 20. Дерево мага

Мы вышли к поляне, огороженной плотной нитью деревьев.

– Сколько же их здесь? – удивился я, пытаясь сосчитать приблизительное число гиллов. – Пятьдесят? Сто? – Они все подходили и подходили. – И что, Зергус их всех должен принять?

– Ага, – улыбнулся уголок рта Летты. – Конечно. Обычно за три водяных оборота Зергус успевает принять не больше десяти гиллов.

– Десяти? – Я схватился за голову. – А что остальные? Их здесь больше сотни.

Летта пожала плечами:

– В следующий раз придут. Учитель же не может разорваться на части.

– Согласен.

Тут ко мне подошел небольшого роста мальчишка. Поля его цветастой шляпы закрывали лицо.

– Имя? – коротко спросил он.

– Э… Богдан. А зачем вам?

– В список внесу. – Он поднял руку и пальцем в воздухе стал что-то писать. – Что после «Б»?

– О – ответил я, помогая ему сложить из букв мое имя, – потом Г, Д, А, Н. Богдан.

– Ожидайте. – Он закончил писать и указал пальцем в небо.

В воздухе на секунду появились крупные буквы, которые сложились в мое имя, потом они быстро уменьшились, и надпись улетела, словно синичка.

– Хм, – буркнул я. – А что еще за список?

– Первый раз? – спросил мальчик.

Я воодушевленно кивнул, а он так тяжко вздохнул, что я пожалел о своем ответе.

– Я заношу вас в базу ожидающих в этом солнце, – начал объяснять он совершенно безразличным, я бы даже сказал, слегка раздраженным голосом. – После окончания записи вы подходите вон к тому столу и вытягиваете свой номер из одной из трех категорий: «срочно», «вопрос жизни и смерти» или «терпимо».

Я посмотрел на стол, на который он указал. За ним сидели три девушки, напротив каждой стояла прозрачная емкость. Мне показалось, там была голубая вода, которая без остановки крутилась.

– Хорошо, а потом что? – спросил я.

– Получаете номерок и ждете.

– И долго ждать?

Тут он приподнял шляпу, чтобы вытереть пот, и из-под нее вывалились два длинных висячих уха. Теперь я мог видеть его лицо, и оно оказалось далеко не мальчишеским. Это был взрослый мужчина.

– Три водяных оборота – ваш срок! – рявкнул он. – За это время босс беседует с населением! Что тут неясного?

– А у вас родственника на проходной случайно нет? – спросил я, вспоминая Лиллипутуса в Дымке.

На что он ответил:

– Ты на что намекаешь? – И сделал шаг в мою сторону.

– Да ни на что, просто гово…

– Что я устроился на эту должность по блату, да? Нет у меня никакого родственника нигде! Это ясно? Я прошел у Зергуса собеседование на эту вакансию! Со-бе-се-до-ва-ни-е! – по слогам проговорил он.

– Да ясно, ясно, – стал отступать я. – Не заводись. Нет родственника – так нет.

Он снова натянул шляпу на лоб, пряча висячие уши:

– То-то же… еще есть вопросы? По поводу записи!

– Да нет, наверно, – ответил я.

– Так да, нет или наверно? – Еще немного – и он бы взорвался, словно пакет со скисшим кефиром. – Ты употребляешь в одном ответе три совершенно разных варианта! Это недопустимо! Мне нужен четкий ответ!

– Нет! Мой ответ – нет. У меня больше нет вопросов.

– Ну и смена меня ожидает! – буркнул он себе под нос и пошагал прочь.

– Ого, как все строго. – Я повернулся к Летте, она рассеянно смотрела на землю. – Я говорю: ого, как все строго! – Я чуть ли не крикнул ей в ухо.

– Что? – очнулась она. – А? А, да, да, строго. Надо получить номерок.

Мы ждали окончания записи. Явный родственник Лиллипутуса бегал от гилла к гиллу, внося их имена на небо, после чего они исчезали. Я смотрел на тонкое белое дерево, растущее посередине поляны. На нем выпирал конусообразный сук, который вдруг зазвенел.

Лиллипутус-2, услышав звонок, помчался к нему и, поспешно сняв сук, приложил к уху.

– У аппарата, – сказал он, пытаясь сделать дыхание ровным. – Так. Да. Да. Да. Никак нет. Да. Принято. – И повесил трубку.

– Внимание, объявление от Зергуса! – крикнул он.

Тут же все замолчали.

– Запись закрыта, – сказал карлик. – Но время приема увеличивается на двадцать капель воды!

Все обрадованно заулыбались.

– Ой, я к нему обязательно попаду! – крикнул мужчина рядом со мной.

От возбуждения он пытался проглотить собственную руку.

Карлик поспешил к столу, где находились три прозрачные емкости.

– Берем номерки! – крикнул он в воздух. – Все берем номерки!

Мы побежали в образовавшуюся очередь.

– Ты же сказала, можешь провести меня без всего этого ужаса. – Я толкнул Летту.

– Не все так просто, – ответила она. – Главное, взять номерок. Без него даже разговаривать не станут.

Нам пришлось стоять в очереди.

– Проходим, проходим, – говорил карлик, глядя в глаза мне, когда мы уже были на очереди. – Не задерживаем! Берем номерки.

Передо мной были три емкости с надписями: «срочно», «вопрос жизни и смерти», «терпимо».

Я почесал репу. И под какую категорию подпадал я? Я даже не знал, зачем пришел к магу.

– И кто придумал такую трактовку? – под нос пробубнил я, но карлик услышал.

– Это полностью моя система! – рявкнул он, посмотрев на водяной круг у себя на запястье. – Бери уже свой номерок! Или мы будем второго солнца ждать?

Я сунул руку во вторую емкость – «вопрос жизни и смерти». И тут я соврал. От самого себя меня уже начинало тошнить.

Я немного пошарил в сосуде с водой, нащупал что-то бумажное и вытянул номерок.

– Ну? – заглянула в бумажку Летта. – Какой там?

Я бессильно опустил руки.

– Сто второй, – на выдохе изрек я. – И это еще вопрос жизни и смерти. Страшно представить, какой бы я был по счету, выбери я горшок с «терпимо».

– Не волнуйся, я попробую договориться. Давай номерок. Мне самой сейчас поговорить с Зергусом нельзя, он занят. Но вот этому коротышке можно.

Я отдал номерок Летте, а сам отошел в сторону. Она подошла к завуалированному родственнику Лиллипутуса и стала что-то шептать ему на ухо. Карлик выслушал ее, а потом задумчиво посмотрел на свой водяной круг. После Летта пошла в мою сторону, а он направился к белому дереву, снял трубку-сук и приложил к уху. Его нога нетерпеливо стучала.

– Передай боссу, что пришла Летта, – сказал в трубку он. – Нет, без цветка, но с человеком. Хочет вне очереди. Жду. – И снова уставился на водяной круг, а потом закивал: – Ага… ага… так… угу… принял. – Повесил трубку и махнул нам рукой.

Мы поспешили к нему.

– Проходите, Зергус вас примет.

– Идем, – сказала мне Летта.

– Антислова помнишь? – спросил карлик.

– Да помню я!

– И номерок! Верни номерок!

– Идем уже! – кивнула мне Летта, отдала ему номерок и приблизилась к дереву.

– А куда идти-то? – не понимал я. – В дерево, что ли?

– Ну конечно, в дерево!

Чего??

Я мог обхватить ствол дерева одной рукой и не представлял, как мы физически туда влезем. По центру была такая узкая щель, словно кто-то прорезал ее острым мечом. Оттуда доносилось враждебное завывание ветра. Летта повернулась боком, а потом маленькими шажками направилась в черную щель. Я и не заметил, как она в нее провалилась. Я заглянул за дерево – убедился, что она не вышла с другой стороны.

– И сколько ты еще будешь задерживать всех этих гиллов? – сурово сказал мне карлик. – Твое время назначено. Босс тебя ждет. Что еще я должен для тебя сделать? Эй! А ты имя записал? Эй ты! – Он побежал к кому-то, кто, судя по всему, хотел без записи взять номерок.

Я встал боком и сделал несколько шагов к дереву. Потом черная щель меня засосала. Хл-ю-ю-п – и я оказался внутри.

⁂

Было темно, сыро, и я обо что-то споткнулся.

– Летта ты здесь? – Я пошел вслепую, вытянув впереди руки, как оживший мертвец. – Летта? Здесь ты, нет?

Тишина.

Я шел, пока не уперся во что-то твердое и волосатое.

– Блин, да здесь ты или нет? Мне уже страшно!

– Да здесь, здесь. Сейчас. – Я услышал какое-то копошение, звук бившихся друг о друга крышек от кастрюль.

– Ты что там делаешь? Почему так темно?

Чирк.

И появился свет. Летта держала в руке огромную зажженную спичку.

– Ну вот. Пошли. – Она развернулась. – Только никуда не сворачивай, чтобы во что-нибудь не вляпаться.

Я двинулся за ней, и паутина тут же обмотала мне голову.

– Запашок не самый приятный, – я пытался убрать паутину с лица, – похожий на ведро с тухлой рыбой.

– А, это так вещи воняют, – пояснила Летта. – Те, которые вышли из строя. Зергус никогда ничего не выбрасывает, говорит: не знаешь, когда что может пригодиться.

Я шел вперед.

– И что, это тоже может пригодиться? – пнул я валяющуюся на земле банку с запертой в ней черной рукой.

Летта осмотрела банку:

– Ну, наверно. Не знаю.

– А это? – снова спросил я, указывая на треснутую во всю длину гнилую дверь. – Тоже пригодится?

Летта подавила вырвавшийся смешок:

– Ну… наверно, тоже.

Создавалось впечатление, что мы попали на чердак очень старой бабули, которая прожила долгую, насыщенную жизнь и скопила столько старья, что оно заполнило целый этаж в доме. Чего там только не было! Какие-то сундуки, доски, деревянные колеса, сушеные развешанные овощи, веревки, и повсюду была трава, уже лет двести как ставшая соломой.

– А это? – остановился я. – Ну вот скажи мне, что это тоже пригодится в хозяйстве, и я станцую лезгинку! – Я указал на ржавый самовар с огромной дырой по центру.

Тут мы начали ржать. Летта примеряла на себя какую-то рвань, говоря, что это она хранит для замужества, а я делал вид, что ем гнилую до тошноты тыкву.

– А это мое наследие детям, – говорила Летта, держа в руке железное кривое ведро. – Это то, что я им оставлю после своей смерти.

– Ну как же, госпожа Летта, а как же ваша коллекция дохлых жуков? – спросил я гнусавым голосом госпожи Клац. – Разве их вы не передадите новому поколению?

– А, конечно! Какая же я глупая, как я могла забыть о своей знаменитой, бесценной коллекции! Где-то еще у меня были – не могу найти! – сушеные личинки гусениц! Их тоже бы хотелось оставить!

– Ха-ха-ха-ха! – потешились мы над всем этим хламом.

– Ладно, – перевел дыхание я. – Долго нам еще?

Летта остановилась и стала нащупывать что-то на земле.

– Вот, – кряхтя, пробормотала она, – я как раз работаю над этим вопросом.

Пока Летта была вовлечена в процесс нашего освобождения из этой пещеры уцененных товаров, я прислушался к куче сухих листьев. Мне показалось, я что-то услышал. И вдруг кто-то проскочил мимо, задев мои ноги.

– Ай! – заорал я. – Меня кто-то коснулся!

– Это мой покойный муж, – монотонно проговорила Летта. – Я тоже храню его здесь – вдруг пригодится?

– Нет, я серьезно! Здесь кто-то есть. Уй! – Кто-то прошмыгнул между ног. – Посвети, посвети сюда, кто это?

Летта стала светить факелом возле моих ног. Шмыг – и меня снова коснулись.

– Вон он! Вон он! – закричал я, указывая пальцем на того, кто нырнул в кучу сухих листьев. – Кидай туда факел! Кидай!

Мы с Леттой всмотрелись в листья. Оттуда за нами наблюдали два красных глаза.

– Жуть какая! – посторонился я. – Это что, приведение, которое тоже пригодится в хозяйстве?

Куча зашелестела, и вскоре оттуда показалась чья-та маленькая голова.

– Ааа! – незаинтересованно протянула Летта, отворачиваясь. – Это Марф, не пугайся.

Я подпрыгнул от неожиданности, когда красные глаза выбежали из листьев. Это была крыса. Она встала на задние лапы, как дрессированная кошка, схватила хвост в лапы и начала его теребить.

– Что с ним? – спросил я. – Почему он так смотрит?

Вряд ли крыс мог претендовать на участие в конкурсе красоты среди грызунов. Пожалуй, если бы только конкурс проходил среди самых безобразных и уродливых крыс. Таких, знаете, помотанных жизнью, знающих толк в недоеденных рыбных консервах. Таких, при виде которых хотелось бы перекреститься. Марф был таким.

Это был маленький, мерзкий крысеныш – это все, что вы должны о нем знать. Ну, может быть, еще то, что он меня ненавидел. Чувства были взаимными, так что никаких претензий. Только пару раз за один разговор хотелось треснуть по его наглой, заплывшей жиром морде, вот и все.