Текст книги "SAUDI, INC."

Aramco хотела избежать дальнейших разногласий со своими саудовскими хозяевами любой ценой, поскольку усиление конфликта прежде всего угрожало бы ее прибыли. Как стало ясно из показаний на слушаниях в конгрессе два десятилетия спустя, американцы никогда по-настоящему не боялись, что саудовцы полностью прекратят сотрудничество, но враждебность с их стороны могла помешать производительности компании. По мнению же саудовцев, в некоторой доле напряженности в отношениях с Aramco не было ничего плохого. Это привлекало внимание к королевской семье, делало Саудитов более могущественными в глазах подданных и, что было, возможно, самым важным, говорило всему остальному арабскому миру о силе Саудовской Аравии. Казалось, что американцы из Aramco и Государственного департамента США не обращали на эту цель никакого внимания. Они продолжали воспринимать саудовцев как менее проницательных, менее умных и менее сильных людей, чем те были на самом деле. Саудовцы же использовали страх Aramco перед национализацией и политическими проблемами для умелой манипуляции американцами, в результате чего последние согласились на уникальное соглашение между страной-производителем и нефтяной компанией на Ближнем Востоке – соглашение, которое обеспечило саудовцам значительный контроль над будущим их собственной нефти.

Такой разрыв между американским восприятием саудовцев и реальностью четко проявился в описании «случайной» встречи Хэра и шейха Абдаллы Сулеймана 12 декабря 1950 года. Примечательно, что Хэр в разные моменты описывал случившееся по-разному. На следующий день после встречи он отправил в Вашингтон записку, призванную продемонстрировать его превосходство над саудовцами. Однако по свидетельству его жены и сына, он рассказывал своей семье более скромную (и, возможно, более достоверную) версию событий. И это наглядно демонстрирует, насколько сильной была позиция саудовцев, в то время как американцы делали хорошую мину при плохой игре.

Этот случай произошел в самый напряженный период, когда переговоры Aramco и Саудовской Аравии прекратились после того, как оказалось, что и Хэр, и Сулейман должны были присутствовать на торжественной церемонии, посвященной началу строительства дороги в Медину.

Хэр рассказывал жене и сыновьям, что его машина сломалась на обратном пути в Джидду. В это время мимо проезжал Сулейман. Министр финансов остановился и пригласил Хэра в свой дворец на кофе. Там посол сначала обменялся с хозяином любезностями, как этого требовал сложный саудовский кофейный ритуал, а затем завел разговор о переговорах, которые не возобновлялись уже больше недели. Сын Хэра позднее вспоминал:

«Прибегнув к излюбленному арабскому приему аллегории, Хэр сказал: “Знаете, шейх Абдалла, моя дочь очень несчастна”.

“У вас есть дочь?” – спросил шейх.

“Да, – ответил Хэр, – у меня есть дочь. Вы ее знаете, ее зовут Aramco; некоторое время назад она вышла за вас замуж и хочет быть хорошей женой, но иногда у нее возникают проблемы, и это заставляет ее грустить”»[131]131
  Hare, 89.


[Закрыть]. Госдепартаменту же Хэр рассказал, что они с Сулейманом случайно встретились на церемонии в Медине. Сулейман пригласил посла в свою резиденцию в Джидде «на чашку кофе». Согласно записке, хранящейся в Государственном департаменте США, именно Сулейман, а не Хэр «возобновил переговоры о судьбе Aramco». Сулейман, говорится в документе, сразу выложил все карты на стол. Подобная открытость была для него нехарактерна. Сулейман начал со слов: «Мне нравится принцип разделения прибыли, но лишь при условии что нам гарантирован рост выручки». Затем Сулейман сообщил Хэру, что он будет совершенно счастлив, если Aramco сможет заверить саудовцев в том, что их доход вырастет на 40 % за баррель нефти. В этом случае «он был бы готов немедленно согласиться с предложением, а также попытался бы убедить принца Фейсала поехать с ним в Эр-Рияд и заручиться согласием короля»[132]132
  Hare to Secretary of State, RG 59, NA, 886A.2553/12–1250.


[Закрыть].

В истории, рассказанной Хэром своей семье, Сулейман выступал спасителем (подобравшим посла на обочине), сам Хэр заговорил первым, а Aramco изображена слабой и стремящейся угодить – как женщина, которая «хочет быть хорошей женой». В рассказе, предназначенном для Госдепартамента, Хэр предстает стоиком, а Сулейман – человеком, желающим пойти на компромисс. История, которую Хэр рассказал своим начальникам, лишь подкрепила ошибочное представление о слабости саудовцев, в то время как в реальности их позиция была намного сильнее.

Вооружившись правильным пониманием того, насколько слаба Aramco, Сулейман связался с Фредом Дэвисом на следующий день после встречи с Хэром и заставил того еще раз повторить суть предложения о распределении прибыли, но на этот раз с реальными цифрами и деталями. Сулейман сообщил Дэвису, что он «лично готов принять предложение без каких-либо оговорок» и попытается «убедить» Фейсала[133]133
  Hare to Secretary of State, RG 59, NA, 886A.2553/12–1350.


[Закрыть]. Принца все еще беспокоила предлагавшаяся Aramco «налоговая» схема. Он полагал, что саудовцы должны получать больше чем 50 % прибыли Aramco и что королю следует взимать «налог», который учитывался бы в США как налог, уплаченный Aramco за границей, и гарантировал бы, что компания не облагается налогами в Соединенных Штатах и оставляет все суммы в Саудовской Аравии[134]134
  Hare to Secretary of State, RG 59, NA, 886A.2553/12–2950.


[Закрыть].

Затем Сулейман отправился с принцем Фейсалом в Эр-Рияд, «где они в течение недели обсуждали этот вопрос с королем»[135]135
  Ibid.


[Закрыть]. Никто из американцев даже не мог предположить, что именно происходит за стенами дворца, несмотря на многочисленные слухи.

Переговоры продолжились 29 декабря 1950 года, и в это же время представителям Aramco сообщили, что король Абдель-Азиз издал указ о новом налоге на прибыль. События развивались предпочтительным для Aramco образом. Через два дня Дэвис, Оуэн и Дьюс завершили переговоры подписанием так называемого Декабрьского соглашения 1950 года. Полные детали соглашения не предавались огласке много лет, до тех пор пока в ходе слушаний в конгрессе не выяснилось, что Aramco фактически обменяла свои американские налоговые обязательства на саудовские. По сути Aramco сделала именно то, чего так опасался Макги: она фундаментальным образом изменила природу своего концессионного соглашения с Саудовской Аравией, заключив с семьей аль-Сауд договор о разделении прибыли пополам, за которое пришлось платить казначейству США.

Декабрьское соглашение 1950 года (имевшее форму указов короля по вопросам пошлин, тарифов и двух видов налогов) состояло из четырех частей, согласно которым прибыль Aramco делилась на две равные доли через сложную систему налогов, роялти, арендных платежей и пошлин. Aramco по-прежнему должна была платить роялти и аренду королю за пользование природными ресурсами и землей страны – так обеспечивалось поступление в казну Саудовской Аравии части платежей. Компании также надлежало продолжать выплачивать пошлины за товары, которые она ввозила в Саудовскую Аравию и вывозила из королевства. Остальные суммы должны были направляться в саудовскую казну в соответствии с двумя новыми схемами платежей, утвержденными королем.

Согласно первой схеме – «октябрьскому налогу» – прибыль Aramco (доходы за вычетом расходов) подвергалась налогообложению по ставке 20 % до уплаты налогов в США. Вторая схема выплат – так называемый 50-процентный налог от 27 декабря. Он не являлся налогом в общепринятом понимании этого термина и уж точно не был налогом по ставке 50 %. Скорее, он отражал дополнительные расходы, которые должна была нести Aramco и которые рассчитывались по разным ставкам каждый квартал таким образом, чтобы общая сумма всех платежей в пользу Саудовской Аравии – роялти, арендной платы, таможенных пошлин, 20-процентного «октябрьского налога», «50-процентного налога от 27 декабря» – равнялась половине прибыли Aramco. Aramco и саудовцы называли этот платеж налогом. Налогом посчитала его и налоговая служба США после длительного изучения заявки Aramco на вычет суммы налогов, уплаченных за границей. В реальности это вообще не являлось налогом на доходы. Это была схема, призванная уравнять обе стороны с точки зрения получения прибыли.

Aramco беспокоилась, поскольку новый саудовский закон «фактически отменил уплату всех налогов компании в США». Это не значило, что Соединенные Штаты лишились части дохода от деятельности Aramco. Материнские компании Aramco, как и прежде, платили американским фискальным органам 8-процентный налог на дивиденды, 30-процентный налог на дивиденды акционеров и пошлину за импорт нефти из Саудовской Аравии, однако казначейство США каждый год недополучало миллионы долларов.

Между тем Aramco и Государственный департамент США оставались в неведении относительно того, что именно происходило во дворце короля Абдель-Азиза в конце декабря 1950-го. По предположению Хэра, шла борьба за власть между министром финансов и принцем Фейсалом. Хэр думал, что Абдалла Сулейман оттеснил Фейсала, рассказав о происходящем королю напрямую. Но все эти интриги были не столь важны. В конце концов, саудовцы добились в точности того, чего хотели с самого начала, – нового обсуждения условий концессии, равной доли в прибыли и довольного партнера. Саудовская Аравия получила за счет казначейства США 50 % прибыли от нефти, установила для Ближнего Востока прецедент разделения прибыли поровну в рамках нефтяных концессий и, что важнее всего, сделал первый шаг на пути к полному овладению американской компанией.

4
Аравийский рассвет

«Арабы в других ближневосточных странах, – рассказывал Абдель-Азиз американцам, которых пригласил во дворец в июне 1951 года, – хорошие люди, но у них слишком много сект, политических партий и противоречивых желаний».

Соседние страны призывали короля «расширить рамки своего правления и страны», однако он всегда отказывался. Монарх предпочитал править собственной страной, вместо того, чтобы постоянно разбираться с конфликтами между представителями различных этнических групп с разными языками, традициями и религиями. Возможно, что, как и всегда, такая бравада была призвана поразить иностранных гостей так же, как и постоянные рассказы о захвате Эр-Рияда, обраставшие новыми красочными подробностями. Однако у нас нет никаких доказательств, опровергающих его утверждения о том, что другие ближневосточные народы хотели войти в королевство. В конце концов, он был защитником мусульманских святынь, Мекки и Медины, а также внушительной фигурой, которая принесла мир своей стране.

Король продолжил свои размышления и переключился на новую тему – состояние саудовско-американских отношений. Он заявил, что удовлетворен «недавними соглашениями, заключенными с США», и верит «в полноценное сотрудничество с Соединенными Штатами». Король «похвалил людей из Aramco за их работу и результаты», особенно за то, что компания не так давно открыла новые нефтяные месторождения в его стране.

Однако он не мог забыть враждебность и напряжение, которые предшествовали недавнему соглашению с Aramco о распределении прибыли. «Я не хочу, чтобы вы уходили, – сказал он американцам, – ни сейчас, ни потом. Срок концессионного соглашения не имеет значения». Он заявил послу США: «Мое желание – чтобы Aramco осталась здесь навсегда и работала вместе с нами над ростом нашего благосостояния и процветания. Вы наши сыновья, и я не желаю даже слушать о том, что вы хотите уйти. И я не хочу, – сказал он, обращаясь к представителям Aramco, – чтобы здесь рядом с вами оказалась какая-то другая нефтяная компания»[136]136
  “Resume of audiences had by Aramco officials at Riyadh on June 2 & 3, 1951” July 2, 1951, RG 59, NA 886A.2553/7–251.


[Закрыть].

С точки зрения людей из Aramco, это было подтверждением крепости их отношений с саудовцами. Компания верила, что с заключением соглашения о разделе прибыли все дальнейшие разговоры о месте Саудовской Аравии в нефтяном бизнесе можно было прекратить. Однако она ошибалась: маневры Саудовской Аравии, направленные на обретение большего контроля, только начались. Вне зависимости от какого-либо заключенного договора Aramco все еще зависела от предоставления ей королем права добывать нефть, а Саудовская Аравия понимала, что такое положение дел – ее значимое преимущество. Без доступа к нефти компания владела всего лишь кучей труб в пустыне. В течение следующих нескольких лет саудовцы успешно разыгрывали эту карту с тем, чтобы забрать у Aramco еще больше прибыли для королевства – не только потому, что Aramco нуждалась в Саудовской Аравии больше, чем Саудовская Аравия в Aramco, но и потому, что американцы слишком боялись рисковать своими инвестициями.

♦ ♦ ♦

В стране, где слово короля являлось законом, Aramco после его заверений почувствовала себя спокойно. После нескольких месяцев угроз (высказанных или в форме намеков за чашкой кофе, или в виде ультиматума, направленного прямо в Дахран) Aramco вернула себе благосклонность правителя. Разумеется, Абдель-Азиз никогда не предлагал американцам ничего большего, чем искреннее радушие, однако после двух десятилетий работы в Саудовской Аравии некоторые из руководителей компании научились улавливать незаметные на первый взгляд сигналы в поведении арабов, свидетельствовавшие о глубоких и подспудных проблемах.

С момента заключения договора о равном распределении прибыли в отношениях между Aramco и саудовцами изменилось буквально все. Министр финансов Абдалла Сулейман больше не выходил из себя при встрече с Джеймсом Терри Дьюсом, Фредом Дэвисом или Гэрри Оуэном. На лице принца Фейсала сохранялось привычное выражение, однако теперь он «казался намного более дружелюбным по отношению к Соединенным Штатам, чем за год до этого»[137]137
  Ibid.


[Закрыть].

Aramco считала, что дружелюбие саудовцев объясняется тем, что в их казначействе начало оседать больше денег. По консервативным подсчетам Гэрри Оуэна, платежи Aramco в пользу Саудовской Аравии за 1950-й календарный год составили около 110 миллионов долларов[138]138
  Letter from Garry Owen to Shaikh Abdulla Sulaiman, Minister of Finance, January 2, 1951, RG 59, NA 886A.2553/2–1051.


[Закрыть]. А перспективы на 1951 год казались еще более радужными. В мае Aramco увеличила свою плановую производительность на 100 000 баррелей нефти в день до максимума в 850 000 баррелей в день[139]139
  Memorandum to Department of State, Subject: New Developments in Aramco Operations, May 24, 1951, RG 59, NA 886A.2553/5–2451.


[Закрыть].

Для того чтобы снизить беспокойство Aramco, Абдель-Азизу и Фейсалу не потребовалось много сил. Пиры, аудиенции и лесть совершили чудо в течение нескольких следующих месяцев. Гэрри Оуэн и Фред Дэвис верили, что налоговая сделка позволила наконец благополучно разрешить все вопросы в отношениях с Саудовской Аравией, поскольку саудовцы получили то, чего не имела никакая другая ближневосточная страна, – соглашение о равном распределении прибыли. И поэтому для Гэрри Оуэна стало огромным сюрпризом то, что меньше чем через месяц после многообещающей встречи с королем Сулейман потребовал досрочно совершить все платежи следующего года. Дэвис, Оуэн и Мур отправились в Эр-Рияд, чтобы обсудить это требование с Саудитами. Когда руководители Aramco прибыли, их принял не Сулейман или кто-то из его заместителей, а наследный принц Сауд.

С возрастом Абдель-Азиз начал слабеть и поэтому все чаще поручал выполнение тех или иных обязанностей старшему из сыновей, своему предполагавшемуся наследнику – крупному и общительному Сауду. Люди из Aramco очень хотели получше узнать человека, который вскоре мог стать королем. Из всех принцев Aramco в основном имела дело с вторым сыном короля, Фейсалом. Они считали Фейсала «крепким орешком», а наследного принца Сауда – его полной противоположностью.

Встретившись с Саудом, Дэвис, Оуэн и Мур увидели полного человека с открытой широкой улыбкой. Под его огромным телом почти никогда не было видно стульев, на которых он сидел. Его двойной подбородок нависал над одеждой, глубоко посаженные глаза на крупном лице внимательно смотрели на посетителей. Люди из Aramco объяснили, что Абдалла Сулейман потребовал заплатить вперед за следующий год. Сауд «выразил огромное удивление» и спросил у американцев, как те планируют реагировать.

Мур заявил, что компания не будет удовлетворять подобные просьбы, и Сауд «полностью с этим согласился» и даже сказал, что напишет письмо министру финансов.

«Возможно, в этом не будет необходимости», – сказал Мур. А затем люди из Aramco отступили от протокола, нарушив правила отношений между королем и нефтяной компанией. Заинтригованные тем, почему саудовцам мог понадобиться такой крупный аванс, руководители Aramco поинтересовались у сына короля состоянием саудовских финансов. Дэвис заявил, что наследному принцу, играющему теперь более значительную роль в выполнении «правительственных обязанностей», может быть небезразлично, как используются средства казны. Сауд согласился, на чем аудиенция и закончилась. Американцы были очарованы. Им казалось, что они наконец нашли человека, который понимает, чего хочет Aramco[140]140
  “Hare to Secretary of State,” RG 59, NA 886A.2553/7–1451.


[Закрыть].

Вскоре выяснилось, что эта надежда была не только преждевременной, но и ни на чем не основанной. Сауд оказался слабым лидером. Он жаждал наслаждений (прежде всего для самого себя) и удовлетворял свои прихоти с помощью экстравагантных предметов роскоши, дворцов и огромного количества еды и напитков. Попытки порадовать других людей утверждениями, которые те хотели услышать, представляли для него еще один способ обеспечить себе душевный покой. Сауд не имел достаточно мужества для серьезного противостояния своим братьям или американцам. Пока текла нефть, Сауд блаженствовал. Его работа или как минимум ее часть состояла в том, чтобы делать людей из Aramco счастливыми. А работа шейха Абдаллы Сулеймана – в том, чтобы сделать возможным все остальное.

♦ ♦ ♦

После беседы с Саудом Оуэн лично встретился с Сулейманом и отверг его просьбу о выплате налогов авансом. Министр финансов, как отмечали несколько послов США в стране, должен был выполнять все желания Саудитов и финансировать расходы всей страны. Наследный принц тратил кучу денег. Помимо прочего, Сулейман следил за тем, чтобы у Абдель-Азиза всегда имелось достаточно средств для удовлетворения потребностей его подданных (и он справлялся с этой задачей точно так же, как в былые времена: с помощью сундуков с монетами).

Абдель-Азиз воспринимал свое королевство как огромную конфедерацию племен, объединенных за счет невероятных усилий: военных побед, устройства браков или подкупа. Для поддержания порядка на огромной территории использовались традиции, принятые у многих поколений. К примеру, любой, кто обращался к королевскому меджлису (открытому суду), мог получить бесплатную еду и возможность высказаться. Если у человека не было денег на самое необходимое, король помогал. Подобные проявления публичной щедрости усиливали власть Абдель-Азиза в мирные времена, когда исчезли возможности доказывать свою силу, подавляя восстания. У Сулеймана было много обязанностей, и король полагался на него. Однако ни одна из обязанностей не была более важной, чем переговоры с Aramco.

Aramco продолжала отвергать все новые требования об авансовых платежах, поступавшие от Сулеймана и его заместителя Наджиба-бей Салхи. В конце концов Салха сообщил Оуэну: Сулейман собирается доложить о происходящем Абдель-Азизу, и «если король его не поддержит, министр финансов попросит освободить его от исполнения своих обязанностей». Когда Оуэн провожал Салху к машине, тот «полушутливо заметил, что, может быть, скоро уже можно будет говорить о “национальной нефтяной компании Саудовской Аравии”, а не о Aramco»[141]141
  “Hare to Secretary of State,” RG 59, NA 886A.2553/7–1951.


[Закрыть]. Намек и содержавшаяся в нем угроза были недвусмысленны. Саудиты, понял Оуэн, впервые задумались том, что Aramco когда-либо сможет стать саудовской компанией. Стоит помнить, что в то время идея национализации нефтяных ресурсов была особенно заразительной.

Позднее Салха проинформировал Оуэна о том, что 19 июля король и министр финансов прибудут в летний королевский дворец в Таиф (город в горах неподалеку от Джидды) и что король «пожелал увидеть президента Aramco Мура и исполнительного вице-президента Дэвиса». Компания организовала их поездку[142]142
  “Hare to Secretary of State,” RG 59, NA 886A.2553/7–2451.


[Закрыть]. Однако случилось так, что Мур и Дэвис сильно опоздали на аудиенцию. «Различные сложности» заставили их задержаться в Дахране до 20 июля, и они вместе с Оуэном и Флойдом Олигером, еще одним вице-президентом Aramco, смогли добраться до королевского дворца в Таифе лишь утром 21 июля. Там они прождали аудиенции у короля с восьми утра до четырех часов дня. Несмотря на свое двухдневное опоздание, американцы, прождавшие встречи так долго, засомневались: знал ли об этой встрече сам король или же это было продолжение игры Сулеймана?

Когда нефтяников наконец пригласили в покои короля, Мур, Оуэн и Олигер увидели, что встреча уже в самом разгаре. Помимо короля Абдель-Азиза, американцев ждали Сулейман, Салха, принц Фейсал, брат короля Амир Абдалла и три других королевских сына. Примечательным было отсутствие наследного принца Сауда. По воспоминаниям Оуэна, «Ибн Сауд открыл обсуждение вопросом о том, если ли Муру что сказать собравшимся. Мур ответил: “Нет”. Король сообщил, что им предстоит обсудить несколько неприятных вопросов, после чего поинтересовался у сотрудников компании, действительно ли те требовали от министра финансов рассказать, что саудовское правительство делает со своими деньгами»[143]143
  Ibid.


[Закрыть]. По всей видимости, принц Сауд поделился с ним деталями своей встречи с Дэвисом, Оуэном и Муром.

Оуэн, получив разрешение говорить, попытался объяснить, что речь идет о недоразумении, связанном с его комментарием при обсуждении просьбы саудовского правительства об авансе. Затем Сулейман «представил саудовскую точку зрения». Слушая его, Оуэн понял, что «король по каким-то причинам посчитал, что компания отказалась выполнять свои текущие обязательства». Оуэн и Сулейман начали спорить в присутствии короля о природе различных платежей и сроков их уплаты.

Наконец король отвернулся от Оуэна и Сулеймана и обратился к президенту Aramco Муру и двум вице-президентам компании, Дэвису и Олигеру. Он сообщил им, что желает получить платеж «в назначенный им срок». Король не хочет тут же получить деньги, но необходимо «письмо в банк о том, что деньги будут выплачены ему в должное время». Король сказал, что хочет видеть письмо, гарантирующее будущие платежи, пусть даже на тот момент было сложно рассчитать причитавшуюся сумму. Это письмо согласно планам короля должно было быть представлено Сулейманом в банк для получения кредита.

Мур ответил, что «компания передаст банку письмо и копию соглашения, заключенного в декабре 1950 года, и что Aramco выплатит деньги в соответствии с условиями этого соглашения в положенный срок».

Олигер заявил, что «компания в настоящее время не может дать гарантий» относительно налогов за период 1950–1951 годов, поскольку их сумма должна была быть «рассчитана на основании всего объема операций за 1950–1951 годы», и что им осталось подождать несколько месяцев. По его словам, банк «может не принять письмо в том формате, в котором его готова написать компания».

Оуэн выразил озабоченность тем, что этот вопрос был не до конца понятен королю. Неизвестно, почему Олигер и Оуэн решили обсудить этот вопрос и публично выразили сомнение в том, что король понимает, как иметь дело с его собственными банками. Возможно, это было еще одним проявлением той простоты, с которой Aramco смотрела на короля и его помощников.

Сулейман и Салха попытались вклиниться в обсуждение, однако министр финансов «был грубо прерван королем». По мнению сотрудников Aramco, Абдель-Азиз «казался удовлетворенным» обещанием Мура и готовностью Aramco написать нужное письмо. Оуэн предложил, чтобы Сулейман составил первый вариант письма и представил его Дэвису для изучения. На это король сказал: «Я не хочу ни цента от компании даже за час до назначенного срока». Перед уходом делегации Aramco он заставил Оуэна и Сулеймана обменяться рукопожатиями[144]144
  Ibid.


[Закрыть].

После случившегося делегация Aramco обсудила ситуацию со своими друзьями из посольства. Американцы скептически отнеслись к возможности разрешения конфликта. Посол написал в Государственный департамент США, что, «хотя король может полагать, будто ему удалось привести ситуацию к компромиссу», сотрудники компании не сомневались, что «банк вряд ли удовлетворится каким-либо письмом, которое Aramco будет в состоянии ему предоставить». Хэр верил, что Сулейман знал об этом, хотя сам король считал такой вариант урегулирования вполне достойным. Посол посчитал, что аналогичная ситуация может повториться, «возможно, через несколько месяцев», когда саудовцы убедятся, что такого письма недостаточно[145]145
  Ibid.


[Закрыть]. Через несколько месяцев стало очевидно, что король лучше других понимал, насколько сильно банки хотят иметь с ним дело. Но до тех пор американцы продолжали недооценивать происходящее.

В следующем месяце Хэр посетил короля в Таифе, чтобы представить своего заместителя перед отъездом в отпуск, однако его визит затянулся на несколько часов. Хэр сообщал, что, пока они обсуждали ситуацию в Иордании, король был по обыкновению «искренен и дружелюбен». Посол уже собирался попросить у Абдель-Азиза разрешения уйти, как тот заявил, что хотел бы обсудить ситуацию с Aramco.

По словам Хэра, «в этот момент поведение короля полностью изменилось… следующие полтора часа оказались невероятно тяжелыми». Абдель-Азиз сказал, что он «уже долгое время недоволен отношениями с Aramco» и что «руководители Aramco вели себя неучтиво по отношению к нему самому и его людям». Он «долго терпел, но теперь ситуация дошла до точки, когда он больше не собирается сотрудничать». Он решил попросить о замене высшего руководства Aramco.

В частности, ему не нравилось то, что руководители Aramco начали интересоваться тем, как он тратит свои деньги, – «это совершенно не их дело», сказал король, и он «не желает более терпеть такого вмешательства в свои дела». Один руководитель Aramco, по словам Абдель-Азиза, унижал его людей, «а сотрудники Aramco, проходя мимо саудовцев, отворачивались, чтобы не здороваться с ними».

Главное оскорбление, по словам короля, состояло в отказе Aramco от своих обещаний. Абдель-Азиз рассказал: в ходе встречи с Муром, Дэвисом, Оуэном и Олигером в Таифе он спросил, должна ли Aramco какие-то деньги Саудовской Аравии, – и те признали, что действительно должны ему денег. По словам короля, все, о чем он просил, – письмо для банка, удостоверяющее, что в его казначейство скоро должна прийти пока что неизвестная сумма денег, однако письмо до сих пор им не получено.

Король распалился и начал читать Хэру нотацию. По его словам, он «многие годы сражался за создание своего королевства, и никто не может посягать на честь короля». Руководители Aramco оскорбили его и «должны уйти».

«Раньше для защиты моей чести рубили головы, – сказал он, сопроводив свои слова рубящим жестом. – Честь можно отстоять, – завершил свою речь король, – лишь кровью». Хэр не знал Абдель-Азиза в те годы, когда король мечом объединил воевавший полуостров. Более того, посол вообще редко видел короля за пределами зала для приемов, однако этот выплеск эмоций поразил его, показав, насколько мощной фигурой был Абдель-Азиз в молодости.

Пока король говорил, Хэр несколько раз пытался высказаться, но Абдель-Азиз был настолько взбудоражен, что за ним еле-еле успевал переводчик. Наконец Хэр начал говорить и напомнил Абдель-Азизу, что он давно лично знает людей из Aramco и для него «немыслимо считать, будто они хотели как-то намеренно оскорбить его величество». Очевидно, продолжал Хэр, «речь идет о недопонимании, возникшем по той или иной причине». «Темнота, – сказал он, – сгустилась там, где многие годы светило солнце. Нужно снова начать разговаривать откровенно, чтобы впустить свет».

Слова Хэра не впечатлили короля, и он «позволил себе еще один эмоциональный взрыв». Повернувшись к послу, он заявил: «Если Соединенные Штаты говорят о том, что подобное оскорбление со стороны американской компании оправдано, то дело принимает совсем иной оборот».

Хэр понял, что логика и дипломатия не работают. Ему нужно было вести беседу иначе. Позднее посол вспоминал: «Я разрешил себе побаловаться игрой в эмоции и заверил собеседника, что никто даже и не думал наносить оскорбление его величеству… А затем я сказал, что если это не так, то я готов заплатить головами двух своих сыновей, побывавших на аудиенции его величества несколькими месяцами ранее»[146]146
  “Hare to Secretary of State,” RG 59, NA 886A.2553/8–1151.


[Закрыть]. Иными словами, он предложил своих собственных сыновей в качестве залога в обмен на благосклонность короля.

Абдель-Азиз действительно познакомился с сыновьями посла предыдущей весной. Они летели домой в Джидду на каникулы после учебы в Бейруте. Их самолет сел в Дахране для дозаправки, и они уже были готовы отправиться в Джидду, когда Абдель-Азиз узнал об их присутствии и приказал самолету лететь в Эр-Рияд. Он хотел встретиться с детьми американского представителя в своем королевстве. Любовь Абдель-Азиза к детям была хорошо известна: у него было 37 сыновей, выживших в младенчестве, и множество дочерей, у которых к тому времени уже появились собственные дети. Ни пилот самолета, ни сыновья Хэра, Рей-младший и Пол, не знали, почему самолет вдруг полетел в Эр-Рияд. Они забеспокоились.

Пока самолет катился по полосе, мальчики увидели, что их ждет отец. Он посадил их в роскошный «Мерседес», который поехал в королевский дворец. Там их поприветствовал молодой саудовский майор-летчик и объяснил, что им предстоит встретиться с королем. Пока придворный портной снимал с них мерку, чтобы подготовить одежду и платки на голову, молодой офицер обучал их дворцовому этикету и тому, что нужно ожидать во время аудиенции. Они провели вечер со своим отцом в Эр-Рияде, а на следующий день им принесли традиционное саудовское облачение, которое нужно было носить при дворе короля.

Рей-младший и Пол отправились во дворец в сопровождении отца. Позднее мальчики вспоминали, с каким удовольствием они рассматривали крошечные золотые кортики, служившие частью их облачения. Мальчики приблизились к королю и трижды поклонились, как их учили. Каждый из них по очереди поприветствовал короля на арабском. Услышав традиционное приветствие, король улыбнулся и махнул рукой, приглашая встать справа от него на почетное место. Их отец, посол, стоял рядом, и Абдель-Азиз обращался прямо к детям. В течение часа он через переводчика рассказывал о своей стране; о том, как прекрасна пустыня, особенно весной, когда в ней совсем недолго цветут яркие цветы. Король обожал охотиться, хотя его спина начала все сильнее болеть от давних ран. Затем он поведал знаменитую историю о своем дерзком захвате города Эр-Рияд. Мальчики, одетые в необычные наряды, слушавшие рассказы о хитрости и опасных играх с мечами, стоявшие в комнате с толстыми коврами и тяжелыми подсвечниками, потеряли дар речи. Наконец аудиенция подошла к концу, и, как их и учили, Рей-младший и Пол, пятясь, вышли из комнаты, еще трижды поклонившись[147]147
  Hare, 70–87.


[Закрыть].