Текст книги "Ключ от прошлого"

4. Как верить человеку в чистых белых брюках?

Эйприл всегда просыпалась быстро. Она никогда не протестовала. Не сопротивлялась. Но, может, это было потому, что Эйприл никогда по-настоящему и не спала. Часть её сознания всегда оставалась бодрствовать. Словно девочка знала, что в любой момент ей может понадобиться встать.

И бежать.

Поэтому для Эйприл было довольно необычно повернуться на другой бок и попытаться уснуть снова. Ей снилось, что она невесомо парит над городом, ныряя в облака.

Но часть сознания, которая никогда не засыпала, подсказывала Эйприл, что что-то не так.

Для начала простыни под её пальцами были слишком чистыми, грубыми на ощупь и пахли хлоркой. В комнате было слишком тихо. Воздух наполнял только ровный ритмичный писк – никаких храпящих соседей по комнате или лающих собак.

Но главным, что не давало Эйприл уснуть, была боль.

Болело всё. Раскалывалась голова, горело горло. Руки и ноги словно пропустили через мясорубку, и Эйприл захотелось снова провалиться в сон только затем, чтобы забыть, как всё саднит и ноет. Может, ей снова приснится тот сон. Сон, в котором…

– Это Страж! – На Эйприл нахлынуло осознание, и она рывком села в кровати. Это было ошибкой. Потому что от резкого подъёма голова Эйприл заболела так, словно вдруг превратилась в резиновый мяч, который сбросили с трибун. Девочке даже показалось, что она чувствует, как мозг бьётся о стенки черепа.

Но и это было не самым странным.

Самым странным было то, что девочка была не одна.

Эйприл должна была понять это раньше – почувствовать. Чтобы выжить, ты всегда должен знать, когда кто-то стоит у тебя за спиной – кто угодно, – будь это грабитель или, что ещё хуже, один из близнецов Джонсон. Но Эйприл совершенно не ожидала увидеть, что кто-то смотрит на неё со стула возле кровати.

– Нет, не совсем, – сказала женщина. И Эйприл не могла с ней поспорить. Незнакомка не была похожа на городскую легенду. Скорее, она походила на… призрака. У женщины были чёрные волосы, синие глаза и бледная кожа. Красные губы. Она выглядела как персонаж из старого диснеевского фильма – например, принцесса. Или ведьма.

Но больше всего внимание Эйприл захватило то, что женщина была с ног до головы одета в белое.

На ней были белые брюки и пушистый белый свитер, а сверху – длинное пальто цвета свежевыпавшего снега.

«Может, она ангел? – подумала Эйприл. – Может, я уже умерла? Я могла умереть? Да, – решила Эйприл, вспомнив пожар. – Я точно могла умереть».

Но если для того чтобы попасть на небо, требовалась белая одежда, у девочки были проблемы – она в жизни не носила ничего белого. Она всё пачкала.

– Кто вы? – спросила Эйприл и оглядела комнату. Очевидно, это была больница, но последним, что помнила девочка, были музей, пламя и дым. – Как я сюда попала? У меня проблемы? Тут есть еда? Где… – но слова выходили слишком жёсткими и колючими, и когда Эйприл зашлась в кашле, ей показалось, что он никогда не прекратится.

Женщина придвинулась немного ближе к кровати и протянула девочке пластмассовую кружку с изогнутой соломинкой.

– Пей.

– Что это? – спросила Эйприл, но её слова больше походили на кваканье.

– Это вода. У тебя, наверное, горло болит.

Горло Эйприл и правда болело, поэтому она сделала, как ей сказали.

Женщина закинула ногу на ногу и произнесла:

– Ты приехала сюда на машине «Скорой помощи» после того, как ночью тебя обнаружили пожарные. Ты это помнишь?

Эйприл помотала головой и схватила с подноса на прикроватной тумбе стаканчик с желе. Она сорвала крышку из фольги, но даже не стала искать ложку. Девочка просто поднесла пластиковый стаканчик ко рту и начала глотать содержимое. Желе захлюпало, и Женщина-в-белом поморщилась. Эйприл могла поклясться, что та хочет попросить её прекратить. Поэтому девочка начала глотать быстрее.

– Как ты себя чувствуешь, Эйприл? Знаю, тебе сейчас должно быть страшно.

Эйприл снова захлюпала желе.

– Вы просто меня не знаете.

– Я знаю достаточно. – Что-то в интонациях женщины заставило Эйприл почувствовать, что она, возможно, права. Что она знает больше самой Эйприл. Всё-таки она умела расхаживать в белых брюках, не посадив на них даже маленького пятнышка грязи. Она знала, как не запачкать белый свитер. Несомненно, эта женщина была в какой-то степени гением, и Эйприл не отказалась бы у неё поучиться. Всё равно других желающих не было.

– Я знаю, что ты за десять лет сменила двенадцать семей.

Эйприл засмеялась и зачерпнула мизинцем желе со дна стаканчика.

– Я сменила двенадцать домов, – поправила она Женщину-в-белом, даже не пытаясь объяснять остальное: что у неё никогда не было семьи. – Вы социальный работник или что-то вроде того?

– Не совсем. Но я разговаривала с твоим законным представителем. Ей было очень любопытно, как ты оказалась там, где оказалась. Тем более в такое время.

– Я кое-что забыла, – пробормотала Эйприл. – В музее. Меня заперли.

– Так ты что-то забыла или тебя заперли? – уточнила женщина.

Эйприл посмотрела ей прямо в глаза и ответила:

– И то, и другое.

– Значит, именно поэтому ты лежала на улице ночью во время пожара?

Эйприл повторила эти слова про себя. Они прозвучали как вопрос. Но девочка понимала, что всё не так просто. Это был намёк. Зацепка. Весь разговор был тестом, а Женщина-в-белом пыталась подсказать ей верные ответы.

– Ага. Именно поэтому я лежала на улице, – повторила Эйприл, и женщина медленно кивнула. Её синие глаза были холодны как сталь. Это был не ответ, а предостережение.

– Тебя нашли пожарные, а «Скорая помощь» привезла сюда.

Время вокруг них словно остановилось. Среди полной тишины звучали только писк аппарата и стук сердца Эйприл. Наконец девочка больше не смогла этого терпеть и спросила:

– Кто вы?

– Прости. – Женщина засмеялась. – Меня зовут Изабелла Нельсон. Я занимаюсь благотворительностью.

– Мне не нужна благотворительность. – Эйприл вдруг почувствовала себя беспомощной и грустной, и очень, очень сонной.

Она ждала возражений. Но женщина только сняла ворсинку со своего белого пальто и сказала:

– Очень жаль. Мы были бы рады тебя принять. И мне кажется, тебе бы тоже у нас понравилось. Твой законный представитель прямо сейчас готовит все необходимые документы, но если ты предпочитаешь оставаться здесь и отвечать на вопросы полиции… – Женщина-в-белом отвела взгляд и начала подниматься на ноги.

– Полиции? – голос Эйприл сорвался на писк, и девочка обвинила в этом саднящее от дыма горло, хотя в душе понимала, что причина в другом.

– Да. Им очень любопытно узнать, как начался пожар, особенно учитывая масштаб ущерба.

Эйприл с усилием сглотнула и постаралась не думать о канделябре. И о том, как вспыхнуло подвенечное платье. И о маленьком коробке спичек, который прямо сейчас мог торчать из кармана её джинсов, ожидая, когда его обнаружит какой-нибудь угрюмый детектив.

– Похоже, система пожаротушения не сработала, и всё в том крыле музея сгорело.

Сгорело. Маленький сундучок тоже сгорел – сейчас он, наверное, был просто горсткой остывших угольков. Эйприл сказала себе, что это неважно – что её ключ всё равно не подходил к тому замку. А замок, который она искала, ждал её где-то ещё! Нужно только его найти! Нужно только…

Тут Эйприл вспомнила падение. Она закрыла глаза, и перед ними вспыхнуло воспоминание о том, как ключ скользил по полу, исчезая в огне. И тут девочке захотелось заплакать. Ей захотелось, чтобы женщина ушла и оставила её наедине со слезами, и болью в лёгких и горле, и руке, и…

Эйприл опустила взгляд на свою руку.

Она ощутила знакомую тянущую боль, которую испытывала каждый раз, слишком сильно сжимая свой ключ. Тот, немного почерневший, но целый, висел на своей цепочке на шее Эйприл – там же, где обычно. Вот только сейчас он должен был лежать в музее расплывшейся лужицей. Но он был здесь, и самообладание Эйприл иссякло.

– Где моя одежда? – девочка не понимала, что происходит (и почему), но происходящее ей не нравилось. Не вызывало доверия.

Женщина указала на стопку у изножья кровати.

– Это не моё, – сказала Эйприл.

– Твои вещи пропахли дымом. К тому же они уже расползались по швам и были слишком малы. Я подумала, что в этом тебе будет намного удобнее.

«Ну, они хотя бы не белые», – подумала Эйприл. Это немного утешало.

Девочка поднялась с кровати, но ноги дрожали, и ей пришлось ухватиться за матрас, чтобы не упасть.

– Осторожнее, родная, – сказала мисс Нельсон, но Эйприл не была никому «родной». Никогда. И она не разрешила себе поверить, что Женщина-в-белом имела в виду именно то, что сказала. Всё-таки скоро вернётся мама Эйприл. Тогда она и станет кому-то родной. А пока Эйприл было гораздо важнее оставаться рассудительной.

– Мне нужно идти, – сказала девочка, хотя и не была уверена куда. Просто она знала, что ожидание ни к чему хорошему не приводит. Так что Эйприл натянула свои новые джинсы прямо под больничную сорочку. Они были слишком жёсткими, и ткань была слишком синей. Девочка не знала, как носить одежду, которую никогда раньше не носили, но всё равно застегнула штаны. А что ещё ей оставалось делать?

– Твой законный представитель скоро вернётся, – сказала Женщина-в-белом. – Доктор сказал, что твоё состояние достаточно хорошее для выписки, но ты же понимаешь, что не сможешь вернуться в свой прежний приют?

– Это ещё почему? – спросила Эйприл, хотя уже знала ответ.

– Тебя нашли на улице посреди ночи, в десятке метров от музея, охваченного пламенем. Люди будут задавать вопросы, Эйприл.

– Поэтому меня нужно перевести в новый дом. Хотя какая разница. Там будет точно так же, как в остальных.

– Не все дома одинаковы.

– Вам-то откуда знать?

Эйприл не хотела огрызаться. Тем более она не хотела кричать. Но маленький кусочек бумажной этикетки царапал ей шею, а Эйприл не хотела его отрывать, рискуя испортить единственную новую футболку, которая у неё когда-либо была.

Женщина подошла к кровати и села на мятые простыни.

– Ты права, Эйприл, я не знаю, каково в других домах. Я знаю только то, как обстоят дела в доме Винтерборнов.

Затем женщина быстро сорвала ярлычок с футболки Эйприл, а мысли девочки вернулись в музей, к небольшому сундучку с маленьким гербом. Эйприл подняла взгляд на Женщину-в-белом и переспросила:

– Винтерборнов?

5. Тот, кто кусает, но не лает

Эйприл никогда раньше не ездила в лимузине. Но когда она вышла из больницы и подошла вслед за мисс Нельсон к длинной чёрной машине с непроницаемыми окнами, у неё возникло чувство, что она садится не в машину, а в карету из фильма. Хотя оставался вопрос. Кем была Женщина-в-белом: феей-крёстной или же злой мачехой? Это станет ясно только со временем.

А на тот момент Эйприл была уверена только в двух вещах. Первое: желе – не самое сытное блюдо. Второе: в лимузинах есть кнопки. Очень. Много. Кнопок.

Среди них была та, что открывала люк в крыше. Та, что поднимала и опускала ширму между задними сиденьями и водителем. Одна отвечала за радио, другая за свет, ещё одна открывала и закрывала холодильник, в котором были только крошечные бутылочки с водой и влажные полотенца, свёрнутые как буррито.

Боже, теперь Эйприл безумно захотелось буррито.

Пока Эйприл тыкала, щупала, крутила и вертела всё вокруг, мисс Нельсон сидела совершенно спокойно на чёрном кожаном сиденье.

– Тебе нужно пристегнуть ремень безопасности, Эйприл, – предупредила она. Но её голос не звучал сердито.

– Эм… Кажется, я что-то сломала, – призналась Эйприл пару минут спустя.

– Что?

– Кажется, машина горит! – Эйприл не могла поверить, что устроила ещё один пожар, но сиденье становилось всё горячее и горячее. Девочка вертелась и ёрзала не переставая, но мисс Нельсон это, похоже, совсем не беспокоило.

– Точно. Я это сделала. Я устроила пожар! – сказала Эйприл, но женщина только покачала головой.

– Нет. Ты просто включила подогрев сиденья.

– Включила что?

– Подогрев сиденья. Вот. – Она перегнулась через Эйприл, нажала какую-то кнопку, и мягкое место девочки стало постепенно возвращаться в норму.

– Так… значит, богатые люди не любят морозить свои попы.

– Эйприл, никто не любит морозить свои попы.

Женщина улыбнулась, и на этот раз её улыбка была искренней. Она не смеялась над Эйприл. Скорее они смеялись над чем-то вдвоём. Вместе. И Эйприл в первый раз позволила себе подумать, что, возможно, жизнь в доме Винтерборнов будет не такой уж плохой.

Возможно?

– Чем именно вы занимаетесь? – спросила девочка, повернувшись к мисс Нельсон.

– Ох, прости. Мне следовало начать с этого ещё в больнице. Я директор Фонда Винтерборнов. И я живу в доме Винтерборнов – там, где теперь будешь жить и ты тоже.

Эйприл подумала про музей и все роскошные вещи, которые из-за неё превратились в груду тлеющих углей. Затем вспомнила про сундучок и ключ и вопросы, которые волновали её больше, чем любой пожар.

– Это как… Винтерборнов…

– Как выставка Винтерборнов в музее? – догадалась женщина. – Да. А ещё есть компания Винтерборнов. И улица Винтерборнов. И центральная библиотека Винтерборнов. И… Ну, ты уловила смысл. А фонд располагается в доме Винтерборнов. Пока что. Теперь ты будешь там жить.

– Почему?

– Если ты вчера была в музее, то должна была слышать, что случилось с семьёй Винтерборн двадцать лет назад.

– Вы про крушение яхты? Ага. Об этом все знают.

Мисс Нельсон поёжилась, и Эйприл стало любопытно, почему она не включает подогрев сиденья, если ей так холодно.

– Ты слышала о мальчике, который тогда выжил? – спросила женщина, и Эйприл кивнула. – После крушения Габриэль жил в доме Винтерборнов совсем один. Вернее, вместе с прислугой и с детьми прислуги… для компании. Дом Винтерборнов десять лет был домом сироты. Когда мальчик ушёл… было жаль оставлять такой прекрасный большой дом пустым, так что Фонд Винтерборнов решил открыть его двери детям вроде Габриэля.

– Я не такая, как Габриэль Винтерборн. – Эйприл не хотела говорить грубо, но её желудок урчал, а горло до сих пор саднило, и она не могла перестать думать о мальчике с картины.

– Нет, конечно, нет, – женщина улыбнулась. – Но ты сама это сказала, Эйприл. Что сменила много чужих домов. Думаю, тебе уже пора обрести свой собственный.

Мисс Нельсон скрестила, а потом опустила руки, и Эйприл показалось странным, что эту женщину что-то могло заставить так волноваться.

– Это потому что он уже мёртв? – выпалила Эйприл, но тут же об этом пожалела, потому что лицо мисс Нельсон сделалось белым, как её пальто. – То есть, возможно, он жив. Может, однажды он вернётся домой и найдёт там кучу чужих детей. Что он тогда скажет?

Женщина ухмыльнулась:

– Много очень плохих слов – вот что он скажет.

Мисс Нельсон словно вспомнила о чём-то и теперь не знала, засмеяться ей или заплакать. Она посмотрела на Эйприл и сказала:

– Я думаю, тебе понравится в доме Винтерборнов. Надеюсь, ты будешь рада более… постоянному… месту жительства.

Наверное, мисс Нельсон пыталась быть с ней милой, но для Эйприл эти слова были как пощёчина.

– Мне не нужно постоянное место жительства.

– Людям становится лучше, когда у них появляется стабильность. Людям…

– За мной вернётся мама. Моё место рядом с ней.

Женщина не стала спорить. Лишь слегка покачала головой и ответила:

– Да, родная. Я только хотела сказать, что ты можешь оставаться с нами столько, сколько понадобится. Мы всегда будем тебе рады.

Она похлопала Эйприл по руке и посмотрела в окно. Девочка ожидала увидеть там широкий проспект, как у музея. Она думала, что если откроет люк в крыше, то сможет ощутить запах моря. Но за окном была обычная улица с маленькими магазинчиками и домами с металлическими решётками на окнах.

– Мисс, не хочу вас расстраивать, но мы, кажется, заблудились.

– Мы не заблудились, – сказала женщина, когда лимузин начал замедляться. – Просто делаем ещё одну остановку.

Машина припарковалась у дома с забором из ржавой металлической сетки. Во дворе лежали старые пластмассовые игрушки и шины, в которых росла трава.

Мисс Нельсон открыла дверь и сказала:

– Пожалуйста, подожди здесь. Я ненадолго.

И женщина шагнула из тёмного салона лимузина на яркое солнце.

Эйприл хотела опустить стекло и закричать мисс Нельсон, чтобы та была осторожна, что в этом дворе что угодно может испортить её белую одежду. Но прежде чем девочка успела нажать хоть какую-то кнопку, воздух наполнил ужасный звук. Это был не лай. И не рычание. Это был скорее вой сирены в собачьей форме.

Эйприл потянулась к двери, распахнула её и закричала:

– Осторожно!

И тут из-за угла дома выскочила самая большая, злая и слюнявая собака, которую девочка когда-либо видела, и понеслась по высокой траве так, словно была львом, а мисс Нельсон – газелью, которую нужно поймать.

Её зубы были оскалены, но женщина стояла неподвижно. Она даже не шагнула в сторону, чтобы защитить белоснежное пальто от брызжущей слюны. Но тут собака прекратила бежать и дёрнулась назад.

Только тогда Эйприл заметила ошейник и услышала звон цепи. Собака начала рычать и лаять, но мисс Нельсон посмотрела на зверя сверху вниз и произнесла:

– Хватит.

Собака тут же затихла.

– Заткнись уже! – прокричал кто-то ещё. Входная дверь дома распахнулась. На крыльцо вышла женщина с мусорным мешком в руке. Она пошла вдоль тротуара и, остановившись прямо перед мисс Нельсон, уронила пластиковый мешок к её ногам.

– Здесь все её вещи.

Мисс Нельсон опустила взгляд на почти пустой мешок и ответила:

– Спасибо.

Незнакомка скрестила руки и уставилась на мисс Нельсон во всём её безукоризненном совершенстве.

– Вы сказали, что я и дальше буду получать пособие за девочку.

– Эм… нет, – осторожно сказала мисс Нельсон.

– Тогда сделка отменяется.

Женщина подхватила мусорный мешок и зашагала обратно к дому, но мисс Нельсон её окликнула:

– Мы должны официально перевести Вайолет под нашу опеку, но я готова компенсировать вам все неудобства из средств фонда.

Незнакомка остановилась. И развернулась.

– Что это значит?

Мисс Нельсон запустила руку в карман и вытащила листок бумаги.

– Этого будет достаточно?

Даже из лимузина Эйприл заметила, как округлились глаза незнакомки. Женщина схватила чек, сложила вдвое и заткнула за ворот своей футболки.

– Да, этого хватит.

– Великолепно. – Мисс Нельсон оглядела заросшую лужайку. – Где она?

– Девочка! Поди сюда! – закричала женщина.

На секунду Эйприл показалось, что незнакомка обращается к ней. Девочка слышала эти слова уже миллион раз – от людей, которые даже не пытались запомнить её имя. Но входная дверь снова открылась, и на крыльцо вышел кто-то ещё.

Она была младше Эйприл, но сказать, насколько именно, было почти невозможно. Блестящие чёрные волосы были коротко острижены, слишком длинная неровная чёлка почти закрывала большие карие глаза. Девочка выглядела по-детски хрупкой, как цветок, который никогда не видел солнца и не получал воды.

Девочка осторожно спустилась по шатким ступенькам. Собака вновь залаяла, но мисс Нельсон скомандовала:

– Лежать! – И та покорно шлёпнулась на живот в траву, даже несмотря на то что мисс Нельсон уже присела на корточки, чтобы поговорить с маленькой девочкой на её уровне.

– Привет, Вайолет! Я – мисс Нельсон. Я живу в доме Винтерборнов. Как твои дела?

– Она не разговаривает. – Глаза приёмной матери сверкнули так, словно она продала женщине в дорогой одежде бракованный товар, но сделка была окончательной. Без возвратов.

А мисс Нельсон смотрела на альбом, который Вайолет держала в руках.

– Ты рисовала? – спросила она. Девочка кивнула и развернула альбом, чтобы мисс Нельсон смогла посмотреть. – Ого, очень красиво. Ты любишь рисовать?

Вайолет кивнула ещё раз.

В такой момент большинство детей захотели бы спрятаться за маму, но этой маленькой девочке не за кого было прятаться. От мира её защищал только альбом в руках, и мисс Нельсон, похоже, это почувствовала. Когда женщина снова заговорила, её голос звучал мягче.

– Вайолет, я работаю в доме Винтерборнов. Это дом и школа для сирот, и мне бы очень хотелось, чтобы ты стала там жить. А ты этого хочешь?

Эйприл не знала Вайолет, но догадывалась, о чём та думала: что дом Винтерборнов может быть лучше, чем это место, но может быть и хуже. Девочке вряд ли было больше семи лет, но она уже успела запомнить, что обстоятельства чаще меняются к худшему, чем наоборот, но рискнуть стоило всегда.

Похоже, приёмной матери ситуация казалась забавной, потому что она скрестила руки и рассмеялась.

– Посмотрим, получится ли у вас забрать девочку без её сторожевого пса.

Мисс Нельсон поднялась в полный рост, глядя на собаку на цепи, и собралась что-то сказать, но тут раздался крик:

– Что здесь происходит? – И Эйприл, обернувшись, увидела мальчика, который шёл вниз по улице.

Он был двенадцати или тринадцати лет на вид, со светло-русыми волосами, которые, похоже, подстригались всего пару раз в год, и кожей того типа, что сгорает на солнце, если провести под ним слишком много времени. Воротник его джинсовой куртки был поднят – не для того, чтобы выглядеть круто, а потому что так теплее. Но самым примечательным в мальчике было то, что он выглядел гораздо злее собаки. Только на нём не было цепи.

В одно мгновение он вбежал в ворота, и Вайолет полетела к нему в объятия. Мальчик погладил её по волосам, и когда он снова заговорил, было похоже, что говорит совершенно другой человек. Слова были тихими, добрыми и нежными:

– Что случилось, Ви? Ты что-то нарисовала?

Та кивнула, но не стала отстраняться даже на миг, чтобы показать мальчику альбом, зажатый между ними.

Когда он посмотрел на женщину в слишком чистой, слишком белой одежде, его голос стал острым, как собачьи клыки:

– Вы кто?

– Меня зовут Изабелла Нельсон. Я директор Фонда Винтерборнов. Сейчас дом Винтерборнов служит домом и школой для сирот, и мы хотели предложить Вайолет жить с нами.

Мальчик перевёл взгляд с сияющей чёрной машины на дорогую одежду мисс Нельсон и, наконец, на маленький листок бумаги, торчащий из-за воротника футболки его приёмной матери.

– Это что?

Женщина попятилась, словно действительно боялась этого двенадцатилетнего мальчика.

– Они компенсируют мне неудобства.

– Она не продаётся, – снова зарычал мальчик.

– У меня нет никакого желания покупать детей, – спокойно ответила мисс Нельсон. – Но я знаю, что у Вайолет выдающийся талант к рисованию, я же права? – спросила женщина, хотя и не собиралась ждать ответа. – В доме Винтерборнов есть все условия, чтобы помочь ей раскрыть и развить этот талант. К тому же прошлой осенью ты провела много времени в больнице, не так ли, Вайолет?

– С ней всё в порядке, – прорычал мальчик, и мисс Нельсон изучающе посмотрела на него сверху вниз.

– Астма – это серьёзно. Особенно без наблюдения и лечения. У дома Винтерборнов есть приходящий доктор. Вайолет будет получать лучшую медицинскую помощь. – Мисс Нельсон наклонилась, словно хотела взглянуть девочке в глаза. – Как тебе это?

Но все понимали, что на самом деле она обращалась к мальчику.

– Что скажешь, Ви? – мягко спросил тот через некоторое время, глядя на Вайолет, которая казалась ещё младше и меньше, чем минуту назад. – Хочешь покататься в модной машине? Переехать в большой дом? Уверен, там будет много бумаги.

Мисс Нельсон поняла, что он пытается помочь, и ухватилась за этот шанс.

– О да. У нас есть целая комната для рисования!

Вайолет со слезами на щеках отодвинулась от мальчика.

Тот выглядел так, словно тоже был готов разрыдаться.

– Звучит неплохо, да, Ви? Похоже, там будет здорово жить. – Мальчик отвернулся, и Эйприл услышала, как его голос дрогнул. – Думаю, там ты будешь очень счастлива. Только… Только присылай мне иногда рисунки, хорошо?

Вайолет поняла, что будет дальше, ещё до того, как к ней потянулась мисс Нельсон – до того, как мальчик выпустил её из рук. Через мгновение женщина уже несла её, пинающуюся, в машину. Руки Вайолет тянулись к мальчику, который не тянулся к ней в ответ.

И тут тишину прорезало одно-единственное слово:

– Тим!

Это было первое, что сказала Вайолет, и мисс Нельсон остановилась. Ей понадобилась всего пара секунд на размышление, а затем она позвала:

– Тим?

– Что? – огрызнулся тот.

– Как ты смотришь на то, чтобы поехать в дом Винтерборнов с нами?