Текст книги "Шанс на счастье. Книга-тренинг для неидеальных родителей неидеальных детей"

– И наконец, если ребенок – фигура для битья, он начинает делать все, чтобы компенсировать мамин негатив: например, становится плохим, чтобы его было, за что бить, или начинает болеть, чтобы его не били. По-разному!

«Вот не дай бог, конечно… – Анна невольно поежилась. – Не дай бог стать палачом и мучителем собственным детям, наказывая их за свою не сложившуюся жизнь!»

– Теперь нам осталось разобраться – почему взрослые и вроде бы вменяемые люди так поступают со своими детьми? Ради какой такой выгоды они навешивают на детей столь специфические обязанности?

«По глупости, наверное, – вздохнула Анна. – Хоть мы и взрослые вроде, и самостоятельные, а кто знает на самом деле, как надо жить? Да почти никто! Вот и тыкаемся, как слепые котята…»

– Любое поведение, даже, казалось бы, странное, всегда имеет в своей основе некую вторичную выгоду, – объяснил Довлатов. – Например, мама хочет сохранить семью. Она уверена, что, если будет ребенок, он постарается… Конечно, она не думает о том, что ребенок должен постараться, но подсознательно ребенок это все равно чувствует, и это исполняется. Если мама делает ребенка смыслом своей жизни, то для нее это большая кукла и она думает, что эта кукла будет с нею всегда. И надеется вырастить себе идеального мужчину (или идеальную подругу). Когда ребенок становится фигурой для битья – родитель (чаще, конечно, мать!) хочет выместить на нем все зло, которое причинил ему или ей кто-то другой. Обычная классическая месть!

«Ну ладно, хорошо, все так, а делать-то что?» – Анна потерла усталые глаза. Впору веки спичками подпирать, чтоб не закрывались…

И Константин словно услышал ее незаданный вопрос.

– Какие вопросы себе надо задать и какие действия предпринять, если вы поняли, что ребенок в вашей семье исполняет одну из этих трех ролей? – осведомился он. – Что надо сделать, чтобы сохранить семью, если ребенок – скрепляющий раствор?

Довлатов выдержал короткую паузу и доверительно сообщил:

– Как только вы осознаете это, вы очень быстро поймете, что ребенок тут ни при чем. Ребенок не может сохранить то, что должны делать между собой два взрослых человека. Они должны научиться договариваться, дружить, научиться уважать друг друга.

«Да, наверное, это хороший совет… – рассеянно подумала Анна. – Если еще осталось, с кем договариваться! Если отношения еще не испорчены безвозвратно, не перешли за ту черту, после которой уже нет ни близости, ни уважения».

– Если ребенок – смысл жизни, имеет смысл задать себе вопрос: а не рано ли я на себе крест поставила? – продолжал Довлатов. – Может быть, впереди еще масса возможностей и активная красивая жизнь. И скорее всего, так оно и есть, потому что стоит только маме снять избыточное внимание с ребенка – а ребенок в этот момент просто ликует! – и заняться своей личной жизнью, вдруг оказывается, что для любой бабушки всегда где-то есть дедушка и для любой женщины есть мужчина. Надо только этим вопросом заниматься.

«Ну, Костя! Сказанул так сказанул… – Анна даже рассердилась на бывшего одноклассника. – Вот когда мне заниматься личной жизнью, если у меня один маршрут „работа-дом“ и обратно? И кому я нужна в свои сорок с хвостиком? Тут молодые девчонки без женихов сидят! Что мне, объявление дать на сайте знакомств? Глупость какая».

– Если ребенок – фигура для битья, то дело обстоит несколько сложнее. Есть необходимость пройти личную терапию, чтобы снять обиду на того мужчину, который плохо обошелся с вами когда-то, и на всех мужчин вообще. А потом – Довлатов чуть улыбнулся, – потом начать заниматься своей реализацией как женщины! То есть личной жизнью.

«Ну вот еще! – фыркнула Анна. – Придумают тоже эти психологи… Можно подумать, если я забуду все, что сделал Вадик, и начну считать его прекрасным человеком, ко мне сразу женихи косяками потянутся? Это вряд ли! Конечно, не надо все время пережевывать старые обиды, но и забывать их нельзя. Хотя бы для того, чтобы в следующий раз (если он вдруг настанет!) быть осмотрительнее и не наступать на те же грабли».

– Итак, дамы и господа, выясняем, для чего нам дети, и я надеюсь, что ваш ответ, если не прямо сейчас, то в скором будущем, будет, что дети – это самое классное, что может существовать в этой жизни, – деловито подытожил Довлатов и добавил: – И они нам нужны не для чего-то, а потому, что мы их любим.

Он помолчал недолго, словно давая возможность слушателям осмыслить сказанное, и заговорил снова:

– Итак, переходим к следующей теме – потребности членов семьи. Их достаточно много. Если мы вспомним пирамиду Маслоу, то есть самоактуализация, уважение, принадлежность, власть (в оригинальной пирамиде ее нет, но она там явно нужна, просто потерялась), безопасность, физиологические потребности.

С физиологическими потребностями примерно все ясно. Если есть что кушать, в чем ходить, чем дышать, то все прекрасно. Вот если этого нет, вот тогда возникают сложности. И большинство родителей занимаются исключительно тем, что помогают решить ребенку только вопросы безопасности и физиологических потребностей. На все остальное они забивают.

«Да уж, – согласилась Анна, – у большинства родителей забота только о том, чтобы ребенок был сыт и шапку надевал, когда холодно! Ну и не гулял по темным переулкам, где хулиганы…»

Она вдруг вспомнила бывшего начальника, Семена Марковича – лысого пузатого дяденьку лет пятидесяти пяти. Ему на работу регулярно звонила его престарелая мама, Софья Моисеевна, и спрашивала: «Сема, ты покушал? А шо ты покушал? А свои таблетки ты уже принял?» И Сема, вытирая вспотевшую лысину носовым платком, покорно отвечал: «Да, мама, я покушал, все хорошо, не волнуйся!» Выглядело это, конечно, смешно, но если вдуматься – для женщины, чудом выжившей в гетто, маленькой девочкой узнавшей, что такое голод и страх смерти, вполне естественно беспокоиться о собственном ребенке, сколько бы ему ни было лет!

И Довлатов, словно отвечая ей, подтвердил:

– Если вспомнить послевоенное поколение, то когда приходишь к их представителям, они тебя начинают кормить. Кушай-кушай-кушай! Ну сколько можно? Уже не лезет. А он все равно – кушай! Почему? Потому что для него еда – это мегаценность. Будет еда – все остальное не важно. И он за еду готов на все.

«Конечно, это правда, – снова согласилась Анна. – И все-таки надо понимать, что поколение наших родителей – это уже не мы! И не транслировать бездумно их установки. А то получается как в старом анекдоте, про то, как женщина кончики у сосисок обрезала. Почему – она и сама не знала, просто так делала ее мама, так делала ее бабушка… А оказалось – у прабабушки просто была очень маленькая кастрюлька!»

– Следующий уровень, очень важный – безопасность, – объявил Довлатов. – Мамы и папы активно защищают своих детей, контролируют их график, вечером не выпускают нас из дома – в общем, делают все, чтобы дети не пострадали. Занимают их всякими интересными занятиями, возят на кружки, привозят обратно, лишь бы они не столкнулись с окружающей средой и эта среда их каким-то образом не покалечила.

«Ну да, а как же иначе? – удивилась Алина. – Родители должны защищать своих детей!» Вспомнив тот вечер, когда Лешка вернулся домой избитый, она почувствовала, как сжалось горло и остро, болезненно кольнуло сердце от чувства вины, что не смогла защитить.

Но Довлатов только улыбнулся с экрана, словно чеширский кот.

– Если вы вспоминаете наше детство, дорогие взрослые, то никто нас особо не контролировал и все у нас было хорошо. И контактировать со средой мы учились сами. Современные дети растут, с одной стороны, в тепличных условиях, а с другой стороны, криминогенная ситуация тоже достаточно сильна. Хотя и во времена моего детства некоторые тоже ходили с монтировками, и ничего, многие остались в живых.

«Хорошо тебе рассуждать, – думала Анна, глядя в лицо бывшего одноклассника. – Конечно, я не хочу, чтобы Лешка вырос размазней и прятался за маминой юбкой, но у меня не десять детей, если что случится с Лешкой, я просто не переживу!»

Но Довлатов уже перешел к следующему пункту:

– Власть – это очень важный аспект в жизни людей. Мы за власть боремся постоянно. Мы хотим этой власти во всех формах, которые только возможны. Когда у любого человека есть ощущение власти, он способен контролировать окружающую его реальность. А это очень большая и важная потребность.

И очень часто мы отказываем детям в праве на власть хотя бы над собой, в возможности решать самостоятельно, что для них хорошо, а чего они не хотят. Очень это часто проявляется в таких мелочах, что диву даешься. Например:

«Кушать будешь?»

«Буду».

«Котлету будешь?»

«Буду».

«Сначала съешь суп».

«Не хочу суп».

«Нет, ты сначала съешь суп!»

Вопрос – зачем спросили? Чтобы заставить есть то, что он есть не хочет? Странно? Странно. Но происходит повсеместно. В итоге что получается? Мать заставляет, ребенок говорит, что не будет. Кто проиграл? Ребенок. Чувствует ли он себя способным управлять ситуацией? Нет. Чувствует ли он себя человеком, у которого есть хоть какая-то сфера, где он победитель? Нет.

А если человек часто оказывается в ситуации, где он не победитель, он становится проигравшим. Проигравшим по жизни… Поэтому власть у каждого должна быть, но она должна быть локализована ровно в тех объемах, в которых он эффективен.

Если мне не важно, когда ребенок уберет свою комнату, сейчас или через час, я ему даю право выбора. Например:

«Мне надо, чтобы к вечеру комната была чистая. Ты можешь сделать это прямо сейчас, и тогда я тебе помогу. Или ты можешь сделать это к вечеру, но уже без помощи и со слезами. Какой вариант выбираешь?»

И ребенок выбирает. Ребенки умные и потому выбирают тот вариант, который им выгоднее. Власть его распространяется на его личные интересы, на его личную территорию, на его игрушки, но, как только он заходит за зону своей власти и начинает посягать на вашу территорию, вы должны очень четко поставить границы. Но границы ставятся не так, как у нас это принято обычно, «а ну, пошел отсюда вон, скотина», а в виде правил, требований, договоров. Что-то вроде:

«Дорогой, я хочу, чтобы, когда я в спальне, я имела возможность спать. И чтобы спальня не была полигоном для игрушек. Поэтому, пожалуйста, уноси игрушки в свою комнату. А в спальне я сплю».

Или:

«У каждого из нас есть свои обязанности. Моя обязанность – зарабатывать деньги, готовить и т. д., твоя – убирать игрушки. И каждый из нас может выполнять обязанности по отношению друг к другу».

И каждый раз, когда у нас получается наладить договор с ребенком и соблюдать этот договор, что очень важно, ребенок начинает уважать чужие границы. Мы уважаем его границы, он уважает наши границы. И тогда вам не надо будет пугаться, что вы последними узнаете события в жизни ребенка. Он будет приходить и рассказывать все вам, потому что с вами у него отношения лучше, чем с кем бы то ни было в этом мире.

Анна с грустью вспомнила вечный бардак в комнате сына, немытые тарелки в раковине и чашки с засыхающим чаем. «Наверное, я сама много что упустила! – самокритично подумала она. – Надо было вовремя приучать его к порядку, а я была слишком занята на работе, домой приходила усталая… К тому же проще сделать самой, чем научить ребенка и потом еще переделывать за ним! Вот и имеем то, что имеем. Хотя… Лешка по-своему старается – вон яичницу сегодня приготовил».

При мысли об этом кулинарном шедевре Анна совсем расчувствовалась. «Все-таки сын меня по-своему любит! И всегда любил, даже в детстве, когда кинулся защищать. Просто у него переходный возраст, и вообще…»

Словно уловив ее мысли, Довлатов заговорил о том же:

– Любовь и принадлежность. Очень часто мы не даем детишкам права ощущать себя любимыми. Когда ребенок к нам подходит, тянется к нам, ластится – просто-напросто потому, что у него потребность, обычная биологическая потребность, ему нужен телесный контакт! – мы при этом все из себя занятые, мы по телефону разговариваем, обсуждаем последние сплетни… Говорим ребенку: «Уйди, ты достал, ты надоел». Ребенок начинает чувствовать себя отверженным.

«У нас было по-другому, – с грустью подумала Анна, – кодовая фраза „маме надо работать!“. И на работе работать, и после работы задерживаться, и на дом еще работу брать… Сколько раз в детском саду Лешка оставался один, когда всех остальных детей уже забрали? Сколько раз он приходил из школы с ключом на шее? Мне все время было некогда, а он, наверное, чувствовал себя одиноким…»

– Отверженность очень больно бьет по ребенку, – подтвердил Довлатов, – отверженность для ребенка до семи лет – это эквивалент удару по голове. Отверженность для более старших детей – это эквивалент удару в душу, справляйся, как хочешь.

Поэтому я вам советую ритуал демонстрации любви и принадлежности. Каким образом? Вечерние обнимашки, поцелуи перед сном, что угодно, лишь бы ребенок понимал, что вы с ним, вы на его стороне.

«Да уж, с обнимашками у нас, наверное, будет напряженка! – невесело усмехнулась Анна. – Лешка уже вон какой лоб вымахал, выше меня… Он, наверное, очень удивится, если я вдруг начну обнимать его или целовать перед сном, как маленького. Хотя… Очень жаль. Как-то быстро он вырос!»

– Я прекрасно понимаю, что у вас есть загрузка, что вы заняты, а ребенок пробегает и отвлекает, но всегда можно договориться о форме коммуникации. Есть очень простой способ. Например, так:

«Знаешь, дорогой, мне нужно полчаса, чтобы закончить свои дела. Как только я закончу, я к тебе подойду. Знаешь, что такое „полчаса“? Это когда эта стрелка будет показывать сюда, а вот эта стрелочка будет показывать вот сюда».

И вот уже дитенок сидит и смотрит на стрелку. Но вы должны через полчаса обязательно к нему подойти. Ни в коем случае нельзя предавать своих детей невыполнением собственных обещаний!

«Да, точно! Я ведь Лешке компьютер новый обещала, – спохватилась Анна. – Надо идти покупать теперь!»

– Вы запомните про любовь и принадлежность, – посоветовал Довлатов, – потому что способов демонстрации на самом деле очень много. И будет очень здорово, если вы придумаете для своей семьи свои ритуалы. Кто-то сердечки клеит на доску, кто-то оставляет записочки, смайлики дарит, кого-то награждают за вечерним ужином, говоря, что сегодня в номинации «самый послушный ребенок» побеждает Ванечка, а в номинации «самый веселый ребенок» побеждает Танечка, в номинации «самый серьезный ребенок» побеждает мамочка. И таких номинаций может быть достаточно много. И все очень весело и радостно это обсуждают. Можно проводить беседу, почему сегодня мамочка стала самым серьезным ребенком.

«Ну, Танечки-Ванечки – это, конечно, для маленьких, но надо и нам что-то такое придумать! – Анна мечтательно улыбнулась. – Новый год там, день рождения, еще что-то… Раньше я всегда относилась к таким праздникам прохладно, но определенно, в это что-то есть! И если вдуматься, праздник – это повод сказать близким людям о том, что их любишь. Не всегда словами, но сказать…»

– Уважение – это то, чего не хватает практически в 100 % семей, – с некоторой грустью констатировал Довлатов, – без преувеличения! Родители сами выросли без способности уважать, и они не знают, как уважать других. Поэтому у вас было упражнение «я себя уважаю». Теперь оно будет звучать так: «Я уважаю себя и ребенка». Задаем вопрос: «За что я его уважаю?» И ответ на этот вопрос надо давать каждый день много раз.

«Ребенка? Странно! – удивилась Анна. – Ладно еще, если это подросток, как Лешка, но если речь идет о совсем маленьком? Или вообще о младенце, который ест, спит, плачет, улыбается иногда – и больше ничего не делает?»

Довлатов понимающе улыбнулся:

– Вы очень быстро поймете, что уважать его не за что. Его надо уважать просто так, просто потому, что он есть. Просто потому, что он личность. И относиться к нему надо как к личности. Не как к обузе, не как к собственной вещи, не как к проблеме… И тогда чудесным способом вдруг плохо ведущий себя ребенок перестает быть таковым. Он становится позитивным. Он становится человеком, с которым можно и нужно коммуницировать, причем делать это эффективно. А почему? Просто потому, что мы начали его уважать. Через какое-то время он начнет уважать нас.

Что такое уважительное отношение? Являются ли крики демонстрацией уважения? По-моему, нет. Являются ли договорные отношения демонстрацией уважения? По-моему, да. Я надеюсь, что мы с вами в этом вопросе солидарны.

«Кто бы спорил! – хмыкнула Анна. – Конечно, лучше жить без криков и скандалов – так же, как лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным – но ведь не всегда это получается… Иногда просто терпения не хватает. Наверное, для того и существуют психологи, чтобы помогать справляться с такими ситуациями. Жаль только, что у нас пока обращаться к ним как-то не принято. Может, если как-то сдвинется эта тенденция, спокойных и счастливых людей станет больше?»

– Давайте поговорим о биологических нормах нашей жизни, – предложил Довлатов. – Дело в том, что неучет биологических норм приводит к тому, что ребенок в принципе не может с вами нормально взаимодействовать. О чем надо поговорить?

«Да, вот в самом деле – о чем? – задумалась Анна. – Вроде бы полно книг по уходу за ребенком, и видео в интернете, и бабушки охотно раздают советы, и каждый встречный-поперечный на улице… Что же еще такого есть, какая тайна? Как будто речь идет не о ребенке, а об уходе за меленьким инопланетянином!»

Но все оказалось значительно проще.

– Первое – тактильный контакт. У ребенка на коже огромное количество рецепторов. И это очень важные рецепторы! Через них мозг, особенно мозг младенца, получает информацию о том, что он не один. Проверено много раз на людях и зверюшках, что если малышу не давать возможности контактировать с теплом человека, то малыш искренне считает, что он брошен, и он умирает. Исследования проводились еще в Германии, когда в домах малютки в годы Первой мировой войны была просто огромная смертность. И смертности не было в тех отделениях, где нянечки брали детей на руки. Не просто перепеленали, дали соску и шли к следующему, а брали на руки и ходили с ними. Ребенок чувствовал тепло взрослого человека и через это получал поддержку! Он жил, рос и развивался. Если ребенок не получал тактильных ощущений, этого тепла, он просто умирал в течение нескольких месяцев. Такие же опыты проводили на обезьянках. Им необходимо, чтобы мама была пушистая.

Попробуйте сделать такое прекрасное упражнение сами. Я не ставлю его обязательным. Оно называется «Мама-шуба». Вы берете пушистую шубу, выворачиваете ее наизнанку, надеваете на себя, желательно на слабо одетое тело, чтобы вы получали контакт тела с мехом, и просто представляете, что вот такая большая пушистая мама вас обняла. Взрослые рыдают, они восстанавливают свою способность любить, они наполняются любовью, восстанавливается любовь к себе. Попробуйте! Очень прикольное упражнение.

«Да, надо попробовать! Заодно и новой шубе найдется применение. – Анна вспомнила о висящей в шкафу обновке. – Надеваю все равно редко, носить мне ее особенно некуда».

– Дальше. Достаточный отдых и режим. Дети не умеют отдыхать. Дети не знают, что они голодны. У них еще не развиты навыки отслеживания своих состояний.

Довлатов чуть улыбнулся, будто вспомнив что-то забавное.

– Более того, как-то я общался со взрослыми людьми, им за 30. Вижу, что они просто элементарно голодны! Но вместо того чтобы пойти и поесть, они начинают ругаться. Оказывается, у них не выработалось в достаточной степени чувство голода и умение обращать на него внимание просто потому, что им говорили, что они должны есть в определенное время, по часам, по режиму. И если не пришло время, они не едят. А нехватка глюкозы в крови уже ощущается, у них понижается настроение, и они начинают ссориться. Когда я им на это указал, они начали есть чаще, по 5–6 раз в день, по чуть-чуть. И у них в семье наладились отношения. Просто потому, что взрослые люди добавили 2–3 дополнительных приема пищи. Всего лишь.

У детей все гораздо хуже. Ребенок не знает, что он устал, – но, когда устает, он становится капризным. Ребенок не знает, что он голоден, – но, когда проголодается, он тоже становится капризным. Взрослые это прекрасно знают. Но мало знать, надо устраивать ребенку режим. Вы спросите, какой режим? Не знаю. Это зависит от конкретного ребенка, от его психики, от его физиологии, от ваших условий, от его возраста… Поэтому подбирайте для ребенка такой режим, чтобы он мог отдыхать и восстанавливаться регулярно. И желательно отдыхать раньше, чем он устанет.

«Наверное, это правильно, – согласилась Анна. – Но как установить режим для великовозрастного ребеночка, который день и ночь сидит за компьютером? Конечно, я понимаю, что это вредно, можно испортить и осанку, и зрение… Надо гулять, заниматься спортом, двигаться, – но как заставишь?»

– Еще один важный момент – домашняя еда. Главное, чтобы она не содержала быстрых углеводов, то есть всякого рода сладостей.

Анна вспомнила шуршащие фантики от «Сникерсов» в Лешкиной комнате. Конечно, это неправильно, надо приучать сына к здоровому питанию, но не драться же с ним, отбирая шоколадки? Ожирение ему не грозит, по крайней мере пока – вон худющий какой! – но желудок испортить ничего не стоит. И как это объяснить, донести? Тем более, что на этот счет она и сама не без греха – вон стоит в холодильнике очередная коробочка любимой «Вишни в шоколаде», ждет своего часа…

– Сладости влияют на человека очень интересно, – объяснил Довлатов. – Они дают ему резкий приток энергии. Употребив сладкое, ребенок начинает просто беситься. Но минус быстрых углеводов в том, что как быстро они поступили в кровь, так быстро оттуда и уходят. И вот прошли 20 минут бешеной активности, и ребенок вырубился. У него нет сил, он тупеет, ничего не понимает. Теперь посмотрим, что происходит у детей в школе. На перемене съели что-нибудь сладкое, 20 минут урока они колбасятся, 25 минут урока они дрыхнут. На перемене съели очередной банан…

«Ну да, ну да, знаю, что вредно! – проворчала Анна себе под нос, словно Константин мог ее услышать. – Но должно же быть у человека какое-то удовольствие от жизни! А как известно, все, что приносит удовольствие, либо криминально, либо аморально, либо ведет к ожирению».

А Довлатов тем временем гнул свое:

– Что является медленными углеводами? Разного рода каши. Найдите таблицу гликемических индексов и посмотрите по ней. Чем меньше гликемический индекс, тем более полезна эта пища с точки зрения того, что ее хватает на больший срок. Перед школой накормите ребенка кашей – и тогда энергии ему хватит на несколько часов. Дайте бутерброд и сладкий чай – и тогда его хватит только на один урок.

Что еще важно? Витамины и микроэлементный состав пищи. Взрослые не очень обращают на это внимание. Но если витаминов и микроэлементов не хватает, это может вызывать определенные нарушения в поведении ребенка. Поэтому, если у вас есть возможность пообщаться с врачом-диетологом, он может, понаблюдав за вашим ребенком пять минут, дать полную карту микроэлементной и витаминной нехватки у вашего ребенка. И это надо делать.

Вода – детям она так же нужна, как и взрослым. У нас в культуре принято пить что угодно, кроме воды. Во многих странах есть культура пития именно воды. Необходимо 30 мг жидкости на 1 кг веса тела. Если ребенок весит 25 кг, 750 мл воды он должен выпить. И это не должен быть чай, компот, это должна быть вода. Если дети с удовольствием пьют воду, позволяйте им это! Пусть лучше пьют больше, чем меньше. Почему? Нехватка воды плохо влияет на почки, на обменные процессы, на мозг. И, просто-напросто убавив один стакан воды из рациона ребенка, мы получаем ухудшение его памяти, концентрации, поведения.

Зачастую мы не понимаем причины поведения детей, а они просто физиологические, – подытожил Довлатов. – И кроме того, нельзя упускать такой важный момент, как сон. Если ребенок недосыпает полчаса в день, это в среднем на балл ухудшает его успеваемость в школе. Поэтому спать ребенок должен много. Если ребенок не хочет ложиться спать вечером, вы ходите до 1–2 часов ночи, а он должен идти спать в 10, а самое интересное только начинается, понятно, что уложить его практически нереально. Воздействовать можно только личным примером.

«Тоже верно! Лешка вон до полночи сидит за компом, а утром не добудишься… Но разве я сама не засиживалась допоздна – то с работой, то вдруг книга интересная подвернется, то сериал? И так было всегда! Не очень-то хороший пример я ему подавала в этом смысле».

– Еще несколько моментов, которые напрямую зависят от биологии – проникновенно произнес Довлатов. – Дети до 7 лет очень плохо обучаются через объяснение. Чтобы понять взрослого, ему необходимо выполнить титаническую работу – представить, смоделировать, нацепить каким-то образом на себя, изменить поведение, начать так действовать, контролировать себя… Нереально! Дети, которые это умеют, вундеркинды.

«Наверное, так и есть… Но как их научить?» – задумалась Анна.

И Довлатов ответил:

– Есть отличный, работающий способ обучить их чему угодно – это личный пример. Если мы хотим, чтобы дети чему-то научились, надо показывать. Да, это может вызвать у вас некоторое напряжение, раздражение – ведь нужно изменить ритм жизни, изменить свое поведение, а у вас обязанности, устоявшиеся привычки…

Он картинно развел руками.

– Друзья, пожалуйста, не вопрос! Есть такое понятие, как стратегическая цель. Ради чего мы живем? Чего мы хотим в жизни? Если посмотреть на наши ежедневные обязанности, мы ради них живем? Нет. Для того чтобы заработать деньги? Нет. Ради того чтобы потратить деньги на ненужные шмотки или вещи? Нет. Мы живем для того, чтобы наслаждаться жизнью. А как наслаждаться жизнью, если мы не вкладываемся ни в здоровье, ни в отношения, ни в удовольствия? Вместо того чтобы быть здоровым, наслаждаться жизнью и прекрасными отношениями, мы гавкаемся, устаем, тратим время на то, чтобы сделать хорошо кому-то другому.

Анна почувствовала, что вот-вот расплачется. «Черт бы тебя побрал, Довлатов! Ну зачем бить по самому больному? Я давно забыла про отношения, про то, как наслаждаться жизнью… Просто бегаю по замкнутому кругу и даже за здоровьем слежу только затем, чтоб не упасть и бегать дальше! Но, боже мой, как больно и тяжело это осознавать…»

– И как только мы начинаем понимать, что мы живем ради своей собственной жизни, а не ради жизни каких-то сторонних людей, начинают меняться приоритеты, – мягко продолжал Довлатов, – и уже не хочется засиживаться сильно за полночь, потому что непонятно – для кого, но зато понятно, кто будет завтра чувствовать себя плохо в течение целого дня. И так далее.

Поэтому, если посмотрите на детишек, поймете, что отношения с детьми – это именно то, что будет скрашивать вашу жизнь последние два десятка лет, и потому в детей надо вкладываться сейчас. А если это возможно только примером, значит, только примером. Значит, создаем свою здоровую жизнь, свою насыщенную и радостную жизнь.

Детишки формируются довольно быстро. Если посмотреть на всех тех взрослых, с которыми я работал на тему судьбы, они свою судьбу почти досконально уже знали в пять лет. Они ее построили на копировании большого количества других людей, сказок, книжных героев. Собрали их в кучу и из них собрали свою судьбу.

Если дети маленькие, хорошо им показывать позитивные сценарии развития судьбы, чтобы в этом сценарии не было нытика, человека, который жалуется на жизнь, который страдает, который убивает себя на работе и, придя с работы, алкоголем или еще чем-нибудь. То есть, если вы показываете позитивные сценарии, ребенок их копирует. И негативные тоже копирует. Становится вашей улучшенной или ухудшенной копией. Это надо учитывать, и это надо использовать. Хотим учить детей – демонстрируем им свое поведение.

Довлатов посмотрел на часы.

– На этом первая часть нашего занятия окончена, – объявил он. – Сейчас маленький перерыв на 15 минут, и после него продолжим.

Изображение исчезло, но Анна как будто не заметила этого. Она сидела, глядя в экран и смахивая подступающие слезы.

* * *

Сидя на кухне у стола, Анна медленно отхлебывала остывающий чай из любимой кружки и размышляла о том, как могло получиться, что она, женщина, в общем-то, неглупая и самостоятельная, прожила на свете столько лет – и ни разу не задумалась о том, ради чего, собственно! Она всегда знала, что надо работать, надо зарабатывать, чтобы обеспечить достойный уровень жизни себе и близким, надо поставить на ноги сына, дать ему образование, но слова Довлатова о том, что «мы живем ради того, чтобы наслаждаться жизнью», неожиданно сильно задели ее за живое.

Может быть, все дело в давних родительских установках? Мама была строга и считала, что делать что-то, как она выражалась, «для собственного удовольствия» – эгоистично, недостойно и некрасиво. Вот работать много и тяжело – это да, упахаться на грядках летом – тоже, или там затеять генеральную уборку и потом лежать без сил, но с чувством выполненного долга – вообще прекрасно!

«Ну, так или иначе, все мы родом из детства, – думала Анна, – хотя это вовсе не означает, что там надо оставаться навсегда! А потому – нечего рассиживаться, а то скоро продолжение семинара начнется. Но перед этим мне надо сделать еще одно дело, непременно… Что там говорил Довлатов про выполнение обещаний, данных ребенку? Вот надо идти и выполнять».

Она залпом допила остывающий чай, поставила чашку в мойку и направилась в комнату сына.

– Мам? – Он чуть приподнял один наушник. – Ты чего?

– Вот что, Лешик, – твердо сказала она, – я ведь тебе компьютер новый обещала, да? Ты не думай, что я забыла! Ты пока определись, подбери, что тебе нужно, а как зарплату получу – сразу пойдем и купим!

– Мам, ну ты чего. – Сын посмотрел на нее, как на неразумную. – Двадцать первый век на дворе! Закажу по интернету – домой привезут, и дешевле выйдет! Я тебе ссылку скину, сама посмотришь.

– Да? – Анна озадаченно посмотрела на отпрыска. – Ну хорошо, давай так.

– Мам… А что это с тобой в последнее время? – вдруг спросил он.

– Со мной? Да ничего! – пожала плечами Анна. – А почему ты спрашиваешь?

Лешка нахмурился, словно пытаясь сформулировать свою мысль.

– Ну, ты какая-то стала… Другая! – наконец, сказал он. – Не кричишь, не ворчишь, комп вон сама обещала. Со школой опять же… И сама за компом сидишь все время.

Он бросил на нее короткий быстрый взгляд исподлобья, и закончил:

– Я уж думал, ты познакомилась с кем-то.

Анна даже задохнулась от неожиданности:

– Я? Да ты что! Как тебе такое в голову пришло… Да я по работе!