Текст книги "Шанс на счастье. Книга-тренинг для неидеальных родителей неидеальных детей"

Глава 5
Пирамида Маслоу: практическое применение

Вернувшись домой, Анна первым делом принялась за выполнение домашнего задания. Раньше бы стала сразу ужин готовить, но это подождет… Сегодня у нее есть дела поважнее. Лешка удивился немного, но охотно согласился удовольствоваться бутербродами, соорудил себе огромный сэндвич со всем, что нашлось в холодильнике, и отправился к себе в комнату.

Пока сын зависал в своих виртуальных мирах, Анна не стала терять времени. Начать она решила с пирамиды Маслоу – все-таки тема знакомая, из офисных сотрудников о ней не слышали разве что уборщицы. Менеджеров вечно посылают на всякие «мотивационные тренинги», и, хотя сама Анна их никогда не посещала, даже радовалась что ее, бухгалтера, не отрывают от работы ради «всяких новомодных глупостей», о пресловутой пирамиде она, конечно, знала.

Усевшись за письменный стол, она положила перед собой чистый лист бумаги, нарисовала на нем эту самую пирамиду, даже уровни все обозначила для наглядности – и задумалась.

«Довлатов говорил, что заполнять все уровни надо на всех членов семьи, включая себя, – рассуждала она. – Странно, конечно, но я как-то не особенно привыкла думать о своих потребностях! Всегда находилось что-то (или кто-то!) важнее, чем я сама, – образование, семья, работа… Может быть, хотя бы сейчас имеет смысл начать с себя?»

Поначалу дело пошло легко.

«Ну, первый уровень удовлетворен где-то на 9 из 10! Как говорила моя бабушка когда-то, сыта, одета, обута – и слава богу. Квартира тоже есть – пусть она еще не совсем моя, но все же. И обустроила я ее, как хотела, так что потребность в своей территории тоже можно считать удовлетворенной».

А вот второй уровень, безопасность – уже вопрос. Анна вспомнила давешнюю историю с финдиректором – и зябко поежилась. «Со стороны моя жизнь выглядит вполне благополучной, – думала она. – Но стоит сделать шаг в сторону – и сразу понимаешь, насколько хрупко это благополучие, насколько зависимо оно от множества причин вроде начальственного самодурства! Как будто иду над пропастью по канату и стараюсь не смотреть в бездну… Стараюсь не думать о том, что случится, если я потеряю работу или, скажем, серьезно заболею. Так что 6 из 10, не больше. А почему? Потому что, кроме себя самой, мне не на кого больше рассчитывать!»

Что там дальше? Принадлежность, теплые отношения – еще хуже! Анна тяжело вздохнула. Дай бог, если 3 из 10. Родителей давно нет в живых, с мужем они не общаются с тех пор, как развелись, он даже Лешкой не интересуется, не звонит и не приходит никогда! Других мужчин, других отношений у нее тоже нет – обжегшись раз, не хотела пробовать снова. Друзей и подруг тоже нет – только коллеги по работе, «здрасте – до свидания», отношения со всеми нормальные, ровные, но и только.

Раньше, когда Лешка был маленький, она чувствовала и любовь, и близость с сыном – особую близость, связь матери с ребенком, эдакую духовную пуповину… Жаль только, что свободного времени было так мало – приходилось работать, не поднимая головы, чтоб обеспечить себя и его. Теперь и этого нет – сын взрослеет, у него свои интересы, порой он кажется совсем чужим, а пройдет еще несколько лет – глядишь, и вовсе из дома уйдет…

Может быть, впервые в жизни Анна задумалась – а что будет дальше, когда вырастет сын и она останется совсем одна? Неужели ей осталось поработать еще лет 15, выйти на пенсию и засесть на диване перед телевизором? Ну, может, еще кошку завести для компании… Неужели все, что ей было отпущено в жизни, – это много работать, а потом – стареть, болеть и ждать смерти в одиночестве?

От этой мысли ей стало как-то не по себе. Будто холодом повеяло, и мурашки побежали по телу, хотя в комнате было тепло и уютно. «Нет, нет, не надо сейчас об этом думать! – строго сказала себе она. – Это будет когда-то, но не сейчас, может, да, а может, и нет! А сейчас у меня есть дело, и выполнить его нужно непременно…

Так что там дальше с пирамидой Маслоу?»

Она бросила быстрый взгляд на свой рисунок, изображающий пирамиду, – и немного приободрилась.

«Вот насчет уважения, признания – с этим дело обстоит получше! Наверное, 8 из 10. На работе меня уважают, ценят, и есть за что! И соседи тоже уважают, и немногочисленные знакомые… И даже в банке, где я плачу ипотеку, – тоже! Ни разу еще платеж не просрочила. Да и Лешка уважает, пусть и фырчит иногда. Я всегда старалась быть надежным человеком, ответственным, исполнять свои обязательства, слово держать… Есть куда расти, конечно, но и то, что достигнуто, – немало. Можно спокойно смотреть в глаза своему отражению в зеркале, выполняя довлатовское упражнение „я уважаю“!»

Но, как оказалось, радоваться было рано. Перейдя на следующий уровень, Анна совсем скисла.

«Да уж, насчет самореализации, творчества – похвастаться нечем! – честно призналась себе она. – Я всегда думала, что быть писателем, поэтом, композитором или балериной – удел немногих избранных, а я – самый обычный человек. Даже в детстве, когда другие мечтали стать летчиками или артистками, о чем мечтала я? Не помню. Я всегда была „хорошей девочкой“, усердно училась и получала пятерки, чтобы радовать маму и папу, чтобы поступить в институт, получить хорошую профессию… И ради чего? Я что, на свет родилась, чтобы дебет с кредитом сводить? Ну ладно, допустим, не всем дано быть писателями и художниками, но ведь я забыла, когда в последний раз была в театре, в кино, когда читала хорошую книгу, в конце концов! Ну если не считать того, что по специальности. На все остальное у меня просто нет времени… Или желания? Или просто забыла о том, что на свете существует что-нибудь, кроме квартальных отчетов, бытовых хлопот и тревоги о сыне? В общем, самореализация у меня – 1 из 10», – с грустью подытожила Анна.

Отложив листок в сторону, она решила перейти к Лешке, но и тут все оказалось куда как непросто.

«Ну, допустим, физиологические потребности у него удовлетворены неплохо – есть еда и одежда, есть своя комната… Бардак там, правда, страшный всегда! И я, бывает, ворчу на него за это, но все равно стучусь, прежде чем войти, – понимаю, что он почти взрослый. Так что, допустим, тоже 9 из 10».

А вот с безопасностью – уже беда. Вспомнив о травле в школе, о том, что сын ежедневно отправляется туда, где рискует быть униженным, а то и побитым, Анна совсем расстроилась.

«И это ведь я сама отправила его туда! Причем, как водится, из самых лучших побуждений, и теперь вкалываю, как проклятая, чтобы оплачивать эту самую школу. Глупо как-то! Конечно, мой сын, слава богу, не на войне, и жизни его непосредственно ничего не угрожает, но подростки в этом возрасте так ранимы… И травля, бывает, приводит к самым тяжелым последствиям, вплоть до суицида. Так что 5 из 10.

Принадлежность, любовь, теплые чувства… С этим, наверное, тоже не очень! Конечно, Лешку я очень люблю, и он об этом знает. Но, как любой подросток в этом возрасте, стремится сбежать прочь из-под материнской юбки, хочет обрести себя, „найти свою стаю“… Друзей в школе у него нет, поэтому и зависает в сети целыми днями. С кем он там общается – бог весть, но теплоты, любви это вряд ли добавляет. Наверное, мой сын часто чувствует себя очень одиноким… Поэтому 3 из 10.

Следующий уровень – уважение и признание. А вот с этим – большой вопрос! В школе, у одноклассников, сын не пользуется популярностью, но большая часть Лешкиной жизни проходит в сети, и там, в своей виртуальной тусовке, он, кажется, вполне авторитетный товарищ. Конечно, мне он об этом ничего не рассказывает, да я все равно бы не поняла, но по каким-то случайным фразам (вроде давешней, про турнир в Екатеринбурге) об этом можно догадаться! Сложно оценить степень удовлетворенности его потребностей в этом вопросе, но где-то 6 из 10, наверное.

И последнее – самореализация. Тоже сложно сказать… Но очевидно одно: чем бы там ни занимался Лешка во время своих бдений у компьютера, это делает его счастливым! Он выглядит таким увлеченным, глаза горят, пальцы летают над клавиатурой… 7 из 10 точно!»

Анна положила листы рядом.

«Результат, надо признаться, так себе! Довлатов говорил, что в хорошей семье все должны делать так, чтобы потребности друг друга удовлетворялись по максимуму, но у нас это далеко не так. Может быть, я слишком сильно увлеклась удовлетворением материальных потребностей – а про остальные забыла?

И школа эта дурацкая еще… Я ведь хотела как лучше, хотела, чтобы мальчик учился, чтобы одноклассники у него были дети из хороших семей, а не „гопники на районе“, а что получилось? Ничего хорошего, откровенно говоря! И чем я могу ему помочь? Вот, попробовала поговорить с классной руководительницей – бесполезно. Что еще? Побеседовать с их родителями? Может получиться еще хуже! Научить Лешку давать отпор? Записать его в секцию единоборств? Еще не факт, что он захочет туда ходить – и не факт, что это поможет против травли. Еще покалечит кого-нибудь, не приведи господи…

Чем же я могу помочь сыну – реально, конкретно, сейчас? Отца другого я ему не найду, друзей – тоже… Кроме Артема из соседнего подъезда, он, кажется, ни с кем не общается, да и к нему ходит больше потому, что там комп хороший есть.

Стоп! Ну конечно же, комп! Вот тут я как раз могла бы помочь!»

Воодушевленная этой мыслью, Анна встала и направилась в комнату сына.

Лешка, как обычно, сидел в наушниках перед монитором и даже головы не повернул, когда она вошла. «Вот смысл стучаться, когда тебя все равно не слушают!» – с некоторой досадой подумала Анна. Оглядывая царящий вокруг беспорядок, она почувствовала, как в душе нарастает раздражение. Недаром ведь Лешкину комнату она давно уже с грустным юмором называла «сынарником»… Ну как объяснить взрослеющему обалдую, что носки не надо разбрасывать по углам, одежду – по кровати, а чашки с засохшей чайной заваркой надо хоть иногда мыть? Надавать бы ему по шее да заставить прибрать все это… Правда, для этого еще допрыгнуть надо!

«Стоп, – сказала себе Анна, – я, вообще-то, не за этим пришла! Что там Костя говорил про домики?»

– Мам? – Лешка наконец заметил ее присутствие, оторвался от монитора и даже снял один наушник. – Ты чего? Мусор выбросить, что ли?

– Нет. – Анна покачала головой. – Поговорить с тобой хотела, Лешик.

Она присела на кровать, аккуратно расчищая место от наваленных вещей.

– О чем? Что, классуха все-таки что-нибудь наболтала?

– Нет-нет… Знаешь, я тут подумала: помнишь, ты говорил, что компьютер новый хотел? Так вот – давай соберемся и купим!

– Ух ты! – На лице Лешки отразилась сложная гамма чувств – от радости и удивления до ожидания подвоха. – И почему вдруг? Ты же сама говорила – денег нет, ипотека, все дела…

– Ну, сколько-то есть, выкрутимся! – Анна бесшабашно тряхнула головой. – Однова живем, как говорится!

– И что я буду должен за это? – с подозрением в голосе поинтересовался сын.

– А ничего, – пожала плечами Анна.

Почему-то слова сына покоробили ее – ведь не на базаре, чтоб торговаться! Не рассказывать же сыну про Довлатова, его тренинг, пирамиду Маслоу и самореализацию…

– Ничего, – повторила она, – просто так.

Глава 6
Как вернуть равновесие

Погода испортилась – небо заволокло серыми тучами, мелкий дождик стучал в окно, и ветер завывал тоскливо и безнадежно, словно зная, что впереди долгая зима… Может быть, поэтому Алина с самого утра пребывала в настроении задумчивом и даже немного грустном. Соня давно упорхнула в школу – хвастаться перед подружками обновками, купленными накануне, Славик в своей комнате смотрел очередной длиннейший научно-популярный фильм (Алина, заглянув в планшет, к собственному стыду, убедилась, что не понимает ни слова!), а она сама чувствовала себя какой-то неприкаянной, просто из рук все валилось.

Может быть, дело в погоде, может – в перепаде давления… Или в мультике из довлатовского тренинга, что Алина посмотрела накануне вечером. Неприятное впечатление он произвел, тягостное какое-то! Непонятно, с какого бодуна можно сотворить такое произведение: странные существа, отдаленно напоминающие людей, ведут свою странную жизнь на какой-то платформе, висящей в пустоте. И все у них более-менее нормально (ну, насколько вообще можно говорить о норме в ненормальном мире!), пока из этой же самой пустоты им не удается добыть сундук с сокровищами. Все человечки пытаются им завладеть, равновесие нарушается (причем в самом прямом смысле слова – платформа наклоняется то в одну, то в другую сторону!), и человечки один за другим срываются и падают – в никуда, в пустоту… Остается только один, последний, но и он не может приблизиться к сокровищу – они оказались на противоположных сторонах платформы, как бы уравновешивая друг друга. Стоит сделать шаг – и полетишь вниз!

«Вот так и в семье бывает, – с грустью думала Алина, – стоит чуть-чуть нарушиться равновесию – и все летит к черту! Но как его сохранить? Ведь никакая система не бывает статичной, все движется, все меняется!»

Вопросов было значительно больше, чем ответов, и, чтобы отвлечься, она решила заняться чем-то полезным – например, выполнить домашнее задание.

Она открыла наугад раздатку, что нарочно распечатала вчера вечером – все-таки с бумагой работать привычнее! – и досадливо прикусила губу. Тема попалась уж очень неприятная – «Патологические инструменты воспитания».

Алина вздохнула, но потом, рассудив, что выполнять это задание все равно придется, если не сейчас – то потом, несколько раз нарисовала перед собой портал, ведущий в счастливое будущее (это упражнение ей особенно полюбилось!), и взялась за дело.

«Значит, пункт первый – запрет на собственное мнение. О, да! Цветет и пахнет, можно сказать. Надо честно признаться, что этот инструмент я активно применяла в воспитании своих детей, даже не представляя, что может быть иначе!

Взять хотя бы Соню. Разве я хоть раз спросила ее мнение по какому бы то ни было поводу? Ну, до вчерашнего дня? Нет. Я все решала за нее – где жить, где учиться, куда ехать отдыхать, как одеваться… В голову не приходило поинтересоваться, чего хочет моя дочь!»

Алина вспомнила, как вчера в торговом центре ее удивило, что Соня осталась равнодушна к вещам, которые обычно носят подростки, – джинсам, кроссовкам, футболкам и толстовкам – и все время тянулась к женственным платьям в цветочек, маленьким сумочкам, даже шляпкам. Надо признать, что некоторые образы оказались весьма удачными, и домой они вернулись нагруженные пакетами, но кто бы мог подумать, что девочка тяготеет к ретростилю?

«Какие это мне давало выгоды? Ну, наверное, как и всем – комфорт от удобного и управляемого ребенка. Как сказала – так и будет, дочка не спорит, не бунтует, не капризничает… Ребенок послушный, можно расслабиться! Но к счастью, оказалось, что моя Соня совсем не так проста. И она уж точно не „бесхребетное ничтожество“, о котором говорил Довлатов, – с неожиданной гордостью за дочь думала Алина. – Какие качества у нее развились? Скрытность. Ее мнения никто не спрашивал – и она научилась не высказывать его вслух… Делая при этом то, что считает нужным. Каковы могут быть отдаленные последствия? Возможно, моя девочка никогда не сможет по-настоящему доверять людям, даже близким. Возможно – научится манипулировать окружающими. Хорошо еще, что она добрый ребенок – по крайней мере, я всей душой на это надеюсь – а то могла бы таких дел натворить!

Со Славиком все иначе… Но и его никто не спрашивал, хочет ли он стать образцовым наследником папы-бизнесмена! Конечно, он еще маленький, но уже сейчас очевидно, что он человек, самостоятельная личность, а не продолжение родителей, и уж точно не „чистый лист“, на котором можно написать все, что угодно. Честно признаться, выгод для нас, родителей, в его случае никаких! Разве что иллюзия, будто я могу управлять ситуацией, но и она рассеивается с каждым днем. Славик становится все менее контактным. А каковы могут быть отдаленные последствия, если продолжать в том же духе, – даже подумать страшно! Мой мальчик окончательно потеряет связь с реальным миром и всю жизнь рискует провести, не выходя из своей комнаты. Ну или в психушке окажется, что еще хуже».

Мысль об этом была настолько неприятной, пугающей, что даже голова разболелась. Алина встала, потирая ладонью левый висок, подумала немного… Потом порылась в ящике комода и, достав красные кружевные трусы (нарочно вчера купила для такого случая!) забросила их на люстру.

– А вот фиг вам! – твердо сказала она, неизвестно к кому обращаясь. – У меня все получится, я что-нибудь придумаю, и все будет хорошо! Счастье, приди!

Поначалу Алина чувствовала себя неловко, будто совершая что-то недозволенное и даже немного безумное, но потом ей стало легко и весело. Она вернулась к столу и продолжила заполнять таблицу.

«Ну, что там идет дальше? Повышенные ограничения с наказаниями? Нет, вроде бы такого в нашей семье не водится! Когда-то давно я твердо решила, что не буду кричать на детей, не буду их наказывать – и вроде бы это удалось. Других ошибок совершила немало, но эту – нет».

Алина с легкой душой поставила прочерк и перешла к следующему вопросу.

Гиперконтроль. Да, но только по отношению к Славику. С самого рождения я следила за каждым его вздохом – слишком долго его ждала, мечтала о нем… Не упустить начинающуюся болезнь, следить за правильным развитием – разве это не главная задача любой хорошей матери? Вроде бы, конечно, так, но что получилось? Ребенку всего четыре года, а я чувствую беспомощность и страх! Обычные методы воспитания работают все хуже и хуже, Славик противится давлению, как умеет – уходит в свой мир и никого не хочет пускать туда… Ну, кроме Сони, конечно, она как-то сумела подобрать к нему ключик.

Игнорирование. Ну, это больше относится к Соне. Наверное, все дело в том, что ее рождение так разочаровало моего мужа… Главное требование – чтобы не доставляла особых хлопот, да она, собственно, так и делала. Какие выгоды это приносило? Да просто можно было не заморачиваться, не тратить сил и внимания на девочку, сосредоточиться на своем главном предназначении – родить и воспитать мужу сына-наследника! Даже удивительно, что каким-то невероятным образом Соня умудрилась воспитать себя сама, создав собственную тайную жизнь, о которой я почти ничего не знаю. И в этом, собственно, проблема – в отсутствии контакта, тепла, доверия… Соня уже привыкла обходиться без меня, и если она, не дай бог, конечно, начнет употреблять наркотики или решит вступить в группу смерти, я узнаю об этом последней!»

Алина в который раз вспомнила, как Соня рассказывала сказку братику. «Наверняка она делала это и раньше – а я не знала! – с досадой подумала она. – Могла бы и вообще никогда не узнать. Как не узнаю о том, какие еще секреты есть у моей дочери, вроде бы такой тихой и скромной. Единственная надежда – это стать ей другом, стать близким человеком, выслушать ее мнение, наконец, – и дать понять, что оно ценно и важно! Это же относится и к Славику. Я все время старалась его воспитывать вместо того, чтобы попытаться понять…»

Алина встала, сложила свои записи в ящик стола, и собралась было выйти из комнаты, но, вовремя спохватившись, влезла на табурет и сняла с люстры красные трусы. Еще увидит кто-нибудь, неудобно!

Повинуясь внезапному порыву, она решительно направилась в детскую. Славик, как обычно, лежал на животе поперек кровати, сосредоточенно глядя в планшет.

– Привет! – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал максимально весело и естественно.

В глазах ребенка мелькнуло изумление. Он ближе придвинул к себе планшет, словно опасаясь, что его отнимут.

Но Алина не собиралась этого делать.

– А давай вместе твой мультик посмотрим? – предложила она.

Несколько секунд Славик смотрел на нее с сомнением… А потом – подвинулся, освобождая ей место рядом.

Глава 7
Вдохнуть на раз-два-три, выдохнуть на раз-два-три-четыре-пять-шесть

Анна вошла в квартиру, нагруженная тяжелыми пакетами из супермаркета. В последние дни она так увлеклась пищей духовной, что в холодильнике хоть шаром покати, так что пришлось вспомнить и о хлебе насущном. Ну, не только о хлебе, конечно, – масле, курице, молоке, яйцах и прочих продуктах, необходимых ее маленькому семейству. Завтра суббота, выходной, можно и приготовить что-нибудь вкусное на обед – не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой…

Сын встретил ее в прихожей, забрал пакеты из рук, отнес на кухню. Это было неожиданно и странно – раньше он никогда так не делал! Неужели обещание купить новый компьютер так на него подействовало? Хотя вроде бы и раньше она покупала ему разные штуки – то телефон, то планшет… Ворчала, конечно, но покупала же!

Может, все дело в том, что ворчала?

– Мам! – раздался Лешкин голос. – Давай я в следующий раз сам в магазин схожу? Оставишь мне список, чего надо, – я куплю!

«О как! – с удивлением подумала Анна. – Помощник растет! Надолго ли хватит его запала – неизвестно, но приятно же… Правильно Костя говорил про „положительные подвижки“ в отношениях с детьми».

– Спасибо, сынок, – отозвалась она, снимая туфли и нащупывая ногами домашние тапочки, – так и сделаем.

Она не спеша вымыла руки, переоделась в домашнее и вышла на кухню, прикидывая, что бы такого приготовить сегодня на ужин.

– Леш, ты голодный? Что будешь – омлет с зеленью или картошку?

Сын на секунду задумался… Но в этот момент у него в кармане тренькнул мобильный телефон. Он поспешно схватил его и, глянув на экран, быстро ушел в свою комнату.

«Не хочет, чтобы я слышала… – поняла Анна. – Подумать только, у моего сына завелись какие-то тайны! Может, девочка появилась и он с ней воркует?»

Но разговор длился недолго. Лешка вышел в прихожую – и принялся торопливо натягивать кроссовки, схватил с вешалки куртку… На лице парня застыло странное выражение – одновременно решимости и страха, и Анна невольно ахнула, только взглянув на него.

– Лешик, в чем дело? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Получилось не очень, но сын этого даже не заметил.

– Мам, мне надо идти, – коротко бросил он, направляясь к двери.

Анна даже растерялась.

– Как – идти? Куда? Зачем?

Сын не ответил, только взял ключи с тумбочки. Анна встала у него на пути.

– Нет, ты никуда не пойдешь, пока не объяснишь мне, что происходит, – твердо сказала она.

Но от лишь отстранил ее – вроде бы осторожно, но, неожиданно для себя, она почувствовала, каким сильным стал ее сын, почти как взрослый мужчина! – и хлопнул дверью.

Анна осталась одна. В первый момент она чуть не задохнулась от возмущения, гнева… и собственной беспомощности. Мысли метались, словно перепуганные зверьки, и сердце колотилось, словно там, в груди, поселился бешеный барабанщик.

«Что же произошло? Кто ему позвонил? И что теперь делать? Бежать за ним? Хватать и не пускать? Так он уже сильнее! Позвонить и приказать немедленно возвращаться? Не послушает! Просто так сидеть сложа руки и ждать? Невыносимо!»

Анна чувствовала, что она вот-вот разрыдается. Но нельзя, нельзя… Надо что-то делать! А для начала – надо успокоиться и взять себя в руки.

Она достала аптечку, но, как назло, пузырек с успокоительными таблетками, к помощи которых она старалась прибегать только в самом крайнем случае, оказался пуст.

«Черт. И как просмотрела? – досадовала она, – Надо бы прибор завести какой-нибудь для регулировки настроения. Хотя… Кажется, в Костином тренинге было такое упражнение! И сейчас – самое время его опробовать».

Она села в любимое кресло, постаралась устроиться поудобнее и даже глаза закрыла, чтоб легче было думать и ничего не отвлекало.

«Значит, сначала надо просто не предпринимать никаких действий. С одной стороны, это легко – я все равно ничего сделать не могу! – а с другой – трудно, потому что жажда действия распирает изнутри. Что дальше? Осознать, какая реакция у меня возникла. Ну, это понятно – старый, как мир, инстинкт защиты потомства. Повинуясь ему, и курица кидается на ястреба, чтобы спасти своих цыплят. Конечно, любить и защищать своих детей свойственно всем живым существам, но я-то все-таки не курица! Что там дальше? Вдохнуть на раз-два-три, выдохнуть на раз-два-три-четыре-пять-шесть. Полегчало? Как ни странно, да! По крайней мере, можно думать спокойно, без истерики. Чего я хочу добиться? Чтобы мой сын был жив, здоров и благополучен, а еще – доверял мне, чтобы я знала, что происходит у него в жизни! Смогу я этого добиться, если начну кричать и цепляться за него? Вряд ли. Как я буду выглядеть в его глазах? Как сумасшедшая истеричка. И чтобы избегать таких ситуаций, он просто научится лучше прятаться и притворяться. Надо ли мне такое? Точно нет. Что я могу сделать? Для начала – успокоиться, чтоб мыслить трезво, а не горячку пороть. Ну, еще раз! Вдохнуть на раз-два-три, выдохнуть на раз-два-три-четыре-пять-шесть…»

Анна не знала, сколько это продолжалось. Когда паника понемногу отступила, в двери щелкнул ключ. Кажется, в жизни ей не доводилось слышать звук сладостнее этого!

– Лешка! – Она кинулась к сыну, но тут же осеклась. Выглядел он не лучшим образом: куртка в грязи, губа разбита, на скуле красовалась внушительная ссадина…

– Что случилось? – спросила она. – Ты что, подрался? С кем? Почему?

– Да нет, все нормально. – Он попытался улыбнуться, но из-за разбитой губы улыбка вышла кривая. – Гулял, упал просто, темно было…

– Да ладно тебе, не ври, – устало вздохнула Анна. – Иди сюда, сядь, сейчас перекись достану… Ну да, жжется, потерпи! Подожди, сейчас подую.

– Ну мам, я что, маленький, что ли?

– Для меня – всегда маленький! – отрезала она. – Иди в душ, помойся, переоденься… А я сейчас поесть что-нибудь приготовлю. Голодный ведь? – Она взъерошила его волосы.

– Ага… – отозвался сын. Он поймал ее руку, прижался щекой на мгновение – совсем как в те дни, когда был еще маленький! – и тихо вымолвил: – Спасибо, мам.

Через полчаса, распаренный после душа, он сидел за столом, уплетая за обе щеки омлет с зеленью. Анна устроилась напротив, и, по-бабьи подперев щеку ладонью, смотрела на сына и удивлялась – когда он успел так быстро повзрослеть?

Наконец Лешка отодвинул тарелку.

– Закончил? А теперь – рассказывай, что случилось, – строго сказала Анна.

– Охх… – Лешка покрутил головой. – Ну ты прямо как следователь на допросе! Лампы в глаза не хватает, как в кино.

Но Анна не была настроена шутить.

– Рассказывай, – повторила она.

– Ну ладно, все равно узнаешь… Наверное. Не сейчас, так потом, – устало вздохнул он, и признался: – С одноклассниками недоразумение вышло.

– И что, обязательно драться? Нельзя все решить словами?

– Ну как тебе сказать? – Лешка невесело усмехнулся разбитой губой. – Когда тебя втроем бьют, это довольно сложно!

Анна почувствовала, как откуда-то изнутри к сердцу подступает гнев. Хотелось прямо сейчас пойти и порвать на тряпки негодяев, которые посмели обидеть ее мальчика! «Нет, так нельзя, – строго сказала она себе. – Раз-два-три – вдох, раз-два-три-четыре-пять-шесть – выдох. Еще раз. Успокоилась? Тогда продолжаем разговор!»

– Так почему? – тихо спросила она.

– У Сереги Баринова телефон пропал, дорогой… А я не брал, – признался сын.

– А почему на тебя подумали? – спросила Анна.

– Ну как – почему? – Лешка досадливо дернул плечом, глядя на мать, как на неразумную. – У нас в классе все из богатых семей, у всех телефоны дорогие… Им незачем!

– А что потом?

– Нашелся телефон. Оказалось, младший братишка взял поиграть. Хорошо еще мать позвонила, обрадовала… Очень вовремя! Повезло, можно сказать.

Но Анна так не считала.

– Так, я немедленно звоню твоей классной руководительнице, – заявила она. – И завтра пойдем в травмпункт, а потом – в полицию, напишешь заявление…

– Мам, ну о чем ты вообще? Не вздумай! Какая полиция? – Лешка аж на месте подскочил. – Думаешь, из-за этого, – он показал на свою ссадину, – кто-то дело заведет? Да мне тогда в школе совсем житья не будет! Скажут – стукач, а стукачей нигде не любят.

Он помолчал недолго и добавил:

– Мам, ты это… Если вдруг опять что-то такое случится… Ты знай – я не вор!

Он встал из-за стола, резко повернулся и ушел к себе в комнату. Анна не остановила его.