Текст книги "Будь крутым"

8

Томми Афен был застрелен в сентябрьский понедельник. Два дня спустя на первой полосе «Лос-Анджелес тайме» была напечатана его фотография с подписью:

«Кинопродюсер – последний, кто видел Томми Афена живым».

Из заметки следовало, что Чили и Томми могла связывать старая дружба. Там же расписывались прошлые подвиги Чили в Бруклине и Майами-Бич и вскользь упоминалось о его уголовном прошлом. О сделанных им картинах не было сказано почти ничего – ни хорошего, ни дурного.

Взглянув на визитку Даррила Холмса, Чили позвонил ему в Уилширский полицейский участок.

– Видели?

– И прочел внимательнейшим образом.

– Это вы разболтали вашему дружку-газетчику, что я там был?

– Ну уж нет, от меня они бы этого не узнали. Наверное, в «Эпикурейце» кто-нибудь вас заприметил. Знаменитости в таких местах всегда на виду.

– Этот тип, писака, обозвал меня уголовником. Знаете, меня еще за руку никто не ловил!

– По-моему, там сказано: есть мнение.

– Да, говорится уклончиво, и все же говорится, якобы я темная лошадка, что вовсе не так. Правда, далее следует оговорка, что для сплетен и пересудов я поводов не даю.

– Поделом вам за то, что якшались с этими итальяшками. Воображали себя тогда дико крутым, да?

– Ага, водил с ними дружбу, и только, хоть и посмеивался над их глупостью и постарался слинять при первой возможности, – сказал Чили. – Ну а что снайпер? Поймали?

– Нет еще. Вы уверены, что это белый?

– Абсолютно.

– Я говорил с ребятами из «Фанатов Роупа». Син Рассел считает, что стрелял кто-то, кого Томми обдурил в своем бизнесе. Тот рассвирепел и укокошил его. Так Син выразился. Сказал еще, что если б стрелял он, то пяти выстрелов ему бы не понадобилось, но заверил меня, что стрелять бы ни за что не стал, так как рекорд-компания задолжала ему деньги. Но так или иначе, – сказал Даррил, – убийца, кто бы он ни был, знает, что вы его видели! Что вы собираетесь предпринять по поводу того, что личность ваша теперь раскрыта? Запретесь в четырех стенах?

– Я засветился на «БНБ-студии», – сказал Чили, – веду переговоры с Эди Афен. Она хочет сохранить компанию. Ну, я и нашел ей парня, который может руководить студией. Он готов согласиться.

– Вы занялись теперь звукозаписью?

– Хочу вникнуть в это дело. На случай, если понадобится для картины, – сказал Чили. – Да! Знаете, мне тут повезло. У Афенов я познакомился с Дереком и Тиффани. Тиффани сказала, что вы с ней беседовали.

– Она мастерица дурачить всех, – заметил Даррил, – этой своей прической, похожей на беличий хвост, а под ним у девчонки весьма цепкий ум.

– Мне тоже так показалось.

– Я сказал ей: «Миссис Афен сообщила парням из отдела убийств, что Томми попал в беду из-за своих любовных похождений». На это Тиффани ответила: «Эди хочет, чтобы все думали, будто она была замужем за жеребцом. Словно бы в похвалу покойному, вот и все». Я собираюсь навестить Тифф еще раз на ее рабочем месте, взглянуть, с кем Томми вел дела. Я даже и Дерека еще не видел.

– Все, что вы можете почерпнуть, встретившись с Дереком, – это более ясное представление о Бивисе и Батхеде. Думаю, что Дерека в качестве возможного убийцы рассматривать не стоит.

– Теперь, когда ваша личность раскрыта, – сказал Даррил, – лучше держите ухо востро, за вами может вестись слежка.

– Буду сидеть у стеночки.

– Я серьезно. Тот тип в парике, возможно, станет вас искать. Вы говорите, что он вам незнаком, но он-то может не знать об этом. И хорошенько запомните мой номер телефона – служебный и домашний, они оба есть на визитке. Как только почуете опасность, звоните. Ладно?

Ники Каркатерра, звавшийся теперь Ником Карой, названивал по телефону, который держал на голове, положив ноги на угол стола и выставив в окошко на 18-м этаже с видом на тихоокеанское побережье свои ступни в белоснежных кроссовках «Рибок».

– Говард, ну, что слышно, братец мой? Раздобыли классный рэп? Круто! Да, милый мой, это чертовски круто. Слушай, мне все это крайне интересно, но я тебе перезвоню. Телефон трезвонит как бешеный. Через пять минут, братец, хорошо?

Ник нажал кнопку на телефонном пульте и поднял глаза на выросшего перед ним в кабинете Раджи.

– Чили Палмер… – начал было Раджи.

Ник Кар замахал на него руками, чтобы не мешал. Обе руки Ника были свободны для махания, почесывания или чтобы сцепить их за головой, так как говорил он в болтавшийся возле рта микрофончик – говорил беспрерывно, как всегда заставляя Раджи ждать.

– Трейси? Что, девочка, славно вчера время провела? Шутишь! Нет, я дополз домой… Нет еще, его не было… Трейси, знаешь, у меня дел по горло… Напрасно так волнуешься… Послушай, тебе нужна машина в аэропорт… Ладно, девочка, в другой раз. Люблю, целую!

– Ник, – наконец воскликнул Раджи, – ты Чили Палмера знаешь?

– Читал о нем и Томми, да, знаю.

– Мне надо с тобой поговорить. Но Ник уже нажал кнопку:

– Ларри, негодник, как дела? Что происходит, мальчик мой? Ларри, у тебя волшебный слух, и я тебя обожаю, но мелодию надо не просто напеть, а сделать так, чтобы она звучала! В противном случае какой в тебе толк? Звякни мне завтра.

И Ник снова нажал на кнопку.

– Гэри? Привет, братец, как делишки? Гэри, телефон прямо на части разрывается. Можешь секундочку не вешать трубку? Чудно!

Ник нажал на кнопку и вперился в экран стоявшего на буфете телевизора, где по МТБ пели рэперы.

Поверх его плеча Раджи смотрел, как дергаются и крутятся «Фанаты Роупа», исполняя свою агрессивную дребедень.

– Митч, ну как ты там, дружище? – Ник кивнул, слушая. – Да, знаю об убытках. Показатели рейтинга несколько упали, но диск крутится, дружок. И все в твоих руках – пусти его в эфир, и я твой должник по гроб моей говенной жизни. – Ник помолчал. – Ты покупаешь это дерьмо, Митч?… Ну, все равно – ты у меня первый человек, я без тебя как без рук, и я люблю тебя. Чао!

Ник нажал на кнопку.

– Гэри, ну скажи же, что вернулся в Нью-Йорк! Чудно! Так в чем дело? Да, знаю, что парня надо подпихнуть, встряхнуть… Как насчет способа «рот в рот»? Шучу, Гэри, шучу… Но ты можешь это устроить – ты ведь знаешь Трейси Николе? Горячая бабенка, дружище… Трейси Николс, остановится в… подожди-ка минутку.

Раджи смотрел, как Ник бросил взгляд в сторону двери, после чего вскричал:

– Робин, где остановится в Нью-Йорке Трейси Николс?

В дверях показалась Робин в мини-юбке.

– Ее фамилия Николсон. И остановится она в «Сент-Реджисе».

– Гэри? В «Сент-Реджисе» она остановится. Трейси Николсон… Нет, не было этого. Господи, мне ли не знать – я целую ночь с ней прокуролесил. Сорганизуй это, дружок. Да. Буду звонить.

– Ник? – окликнул его Раджи.

Ник нажал на кнопку, и, чертыхнувшись, Раджи прошел к окну, где стал смотреть на финиковые пальмы, людей, бегущих трусцой и катающихся на скибордах, на пляж, на причал Санта-Моники и на колесо обозрения невдалеке. Фирма «Кар-У-Сель-увеселение» помещалась на Уилшир, возле самой Оушн-авеню. Он слушал, как Ник продолжает:

– Ирв, что это такое, ты по своему номеру отвечаешь? «Доброе утро, „Зенит-рекорде“, си-ди, аудио, видео, футболки и майонез, чем могу быть полезен?» Что? Да я пошутил, Ирв, господь с тобой. Из всех, кого я знаю, ты больше всех преуспел в деле, потому я себе и позволил… Ирв?

Раджи увидел, что Ник поднял глаза на него.

– Эта сволочь бросил трубку!

– Мне надо поговорить с тобой, – сказал Раджи.

– Со мной такое впервые в жизни. Подумать только – эта сволочь бросил трубку!

– Мне Чили Палмера надо с тобой обсудить.

– Он делает говенные картины, – сказал Ник и повернулся к двери. – Робин, кто там на твоем проводе?

– Сиэтл.

– Я сначала с Марти переговорю. Где он?

– На четвертом. Ник нажал на кнопку.

– Марти, дружище, ну развесели меня. Да?… Да?… Нет, не может быть! Вот это да! Ну, видать, хватка у тебя была мертвая, не вешай трубку минуточку, хорошо? Надо еще перекинуться парой слов.

– Ник, ты собираешься со мной говорить или нет? – спросил Раджи. Никак не оторвется от своего телефонного трепа!

– Ненавижу мерзавца! – сказал Ник, нажимая кнопку.

– Джерри, дружище, как поживаешь? Знаю, знаю… Я только поделиться с тобой хотел, что на той неделе слетал на Мауи, кайфовал в «Гранд Вэйли». Бывал там когда-нибудь? Надо, надо побывать, дружище. Там у них, если не соврать, целых одиннадцать бассейнов, все утопает в зелени.

Я сразу подумал о тебе, Джер, вспомнил, что ты помешан на орхидеях. Знаешь, дружок, они там с деревьев прямо так и свисают… Нет, вообще-то группа эта на уровне. Только название «Tout Suite» [1]1
  «Внезапные» (фр.).


[Закрыть] подкачало – беззубое какое-то, по-моему, его стоит переиначить, переделать на американский лад: «Ту-ту» – ну это как в горн трубишь, «суит» пусть будет «свита» – «Свита ту-ту». Вот и займись этим и куй железо, пока горячо! Они гонят попсу с восточным колоритом. А что им еще остается делать? Альтернативы-то нет! Да, понимаю, Джер. Ну, рад был поболтать с тобой! – И, закончив разговор, пробормотал: – Кретин!

Раджи подошел к столу Ника и, усевшись, передразнил гнусавый, с ленцой голос своего белого компаньона: «Рад был поболтать с тобой!»

– Вот поговоришь с этим кретином, и впору в постель ложиться. Он выбивает меня из колеи. Не знаю почему, но в разговоре с ним начинаешь задумываться, вместо того чтобы просто говорить и говорить.

Окончив свою телефонную болтовню, Ник мгновенно преобразился – он посерьезнел, снова став самим собой, словно щелкнув выключателем.

– Что ты хотел?

– В газете пишут об уголовном прошлом Чили Палмера.

– Он был мелкой сошкой, выполнял, что ему было велено – всякие пустяки.

– И ты был знаком с ним?

– Скажи, чего ты хочешь, Радж. Разыгрывает из себя теперь доброго дядюшку.

Эдакая морская свинка средних лет в футболке атлетического клуба и синих джинсах. Копна иссиня-черных крашеных волос и бриллиантовое кольцо на мизинце.

– Белая цыпочка, Линда, – сказал Раджи, – хочет бросить группу и взять в директоры Чили Палмера.

– Это она тебе сообщила?

– Он.

– Да? Ну а ты?

– Сказал, что у нее со мной контракт на пять лет.

– Ты стал с ним объясняться? Вместо того чтобы просто дать под зад коленкой?

– Этот тип навесил Элиоту лапши на уши, вскружил парню голову, сказал, что тот будет сниматься в кино. Ну, тот вскинул свою бровь и застеснялся. Понимаешь? Вскружил парню голову.

– Он гомик и псих, и ты это знаешь. Ты думаешь, что это очень круто – держать в телохранителях голубого. Но какой в нем толк?

– Он по-своему весьма неглуп, – сказал Раджи, – и это помимо того, что любит свою работу – любит драться и увечить. Конечно, интеллектуально он гораздо ниже меня, но вот что я в нем ценю, так это то, что дружище Элиот мыслит несколько в ином разрезе.

– А Чили Палмер, тот все больше говорит, – сказал Ник. – Это он умеет, зубы заговаривать. Надо было ему прямо в зубы и двинуть.

– Ага, но ведь я его совсем не знаю. Кто он, этот хлыщ в костюме, да еще из такой дорогущей материи? Не знаю, с кем он водится, с кем кучкуется. А теперь вот узнал о его гангстерских связях.

– Вот что он действительно делает, Раджи, так это картины про ростовщиков снимает, потому что сам некогда был ростовщиком. Подлым ростовщиком был, а больше никем! Что еще тебя интересует?

– «Пропащий» – недурная картина.

– Да, в той ее части, что про амнезию. Амнезия – тема благодарная, из нее много чего можно выжать. Знаешь, так и группу неплохо назвать – «Амнезия»! – Ник кивнул раз-другой. – Будут играть соул или там городской бархатный рок… – Он помолчал. – Нет, по-моему, уже есть такая группа – «Амнезия».

Занятый мыслями о рейтинге и о том, как поднять цифры продаж, Ник рассеянно глянул на экран телевизора.

– «Чудо», да, похоже, ага, так и есть: группа «Чудо» исполняет «Расцелуй мою сучку».

– Я про что тебе толкую, – сказал Раджи, – если белая цыпочка Линда уйдет, меня тут же выгонят на улицу, и придется начинать все сызнова. Они все без ума от Линды и Виты. Стоит Линде уйти – и Вита, вероятно, уйдет тоже. Мне необходимо окоротить этого Чили Палмера. Дружище Элиоту я доверю убрать с дороги любого, только не Чили Палмера. Так кто мне поможет?

Ник барабанил пальцами по столу и дергал головой в такт «Чуду».

– Тебе нужен Джо Лаз.

Один из вышедших в тираж ветеранов банды, которых Ник утянул за собой с восточного побережья и прибрал к рукам для всякого рода темных делишек.

– Старый знакомый, – сказал Раджи. – Ладно, только сможет ли? Я хочу, чтобы Чили Палмер совсем убрался. С концами.

– Тебе нужен Джо Лаз, – повторил Ник.

– Ладно. Но что, если он знает Чили еще бог весть с каких времен? Похоже, они когда-то корешились.

– Ты что, шутишь? Да половина парней, которых Джо убирал, в то или иное время были с ним в одной банде и корешились. Ты знаешь адрес Чили?

– Могу раздобыть. Позвонить сестренке из лос-анджелесской справочной. Поболтать. И она разузнает для меня этот адрес.

Тут Ник перестал дергать головой и, сказав «черт», нажал наконец кнопку на пульте.

– Марта? Прости, старичок, что заставил тебя ждать. Но ты ведь знаешь Раджи… – Пальцы Ника прикрыли микрофон, он вскинул глаза на Раджи: Марта говорит: «Ну да, твой подручный!» – и потом вновь в микрофон: – Радж тут разволновался по пустякам. Так пришлось его успокаивать. Так что, братишка, что хорошенького скажешь? Какие новости?

Даррил Холмс сказал своей жене Мишель:

– Ты не против совершить маленький прыжок с пути добродетели?

Они легли спать, но еще не погасили лампу. Мишель сказала:

– Я не против.

– Ах, так ты не против!

– Ты сам так выразился. Тебя нужно подтолкнуть? Пожалуйста, только для меня это никакое не падение, а наоборот, возрождение к новой жизни.

– Как фейерверк, да? Сколько времени у нас еще в запасе? Месяца два?

– Доктор сказал, что это можно делать, пока получается. Чуть ли не до самого конца, – сказала она. – Малютка Максина удивится: что происходит? Почему такой шум?

– О, господи! – воскликнул Даррил, в который раз не одобрив имени, которое жена собиралась дать их будущему ребенку, на что Мишель, опять же в который раз, возразила:

– Ну и что плохого в том, чтобы доставить приятное одинокой старушке?

Имелась в виду мать Мишель – старуха злобная и крайне сварливая, что и послужило причиной ее одиночества.

Вот чему не переставал удивляться Даррил, так это тому, как ухитряются некоторые старухи вроде Максины добиваться уважения окружающих и пользоваться славой всезнающих, в то время как на самом деле они глупы как пробка, не позволяют себе улыбаться, и если открывают рот, то только для критических замечаний: «Вот вечно ты не довариваешь горошек. В следующий раз лучше я займусь горошком». А сами варят горошек в молоке, превращая в какую-то тюрю. «Дети должны быть на виду, а не на слуху». На все случаи жизни у них готовы сентенции подобного рода.

Одного их сына звали Майкл, другого – Дар-рил-младший. Оба могли бы получить имя Макс в честь старухи, если бы Даррил решительно не пресек эти поползновения. Он говорил Мишель: «Нехорошо давать имя ребенку только потому, что боишься не давать его».

Сейчас, лежа с ней в постели при свете лампы, он попробовал выдвинуть еще один довод:

– При том, какими темпами у нее развивается болезнь Альцгеймера, скоро она и наших-то имен помнить не будет, и нам останется только сдать ее в приют.

– Ты хочешь еще порассуждать на эту тему или собираешься совершить прыжок с пути добродетели?

– Да, хватит глупостей, давай изготовимся к прыжку.

Телефон зазвонил в самый неподходящий момент.

Скосив глаза, так как лица их были почти вплотную друг к другу, супруги замерли.

Мишель сказала:

– Говорила я тебе, что у мамы есть особые способности! Наверное, она услышала то, что ты говорил.

Даррил сказал:

– Если это она, я подаю на развод. Перевернувшись на спину, он взял трубку стоявшего на ночном столике телефона.

– Даррил, это Чили Палмер.

– Да? Чем могу быть полезен?

– Я пришел домой, а у меня в гостиной мертвое тело.

9

Через двадцать минут Даррил уже был у него.

– Я вошел с черного хода, – объяснял Чили, – и только было хотел зажечь свет в кухне, как увидел, что столовая и холл освещены и что свет падает из гостиной. А я точно помнил, что, уходя утром из дома, свет везде погасил.

– Вы вошли в комнату… – сказал Даррил.

– Я прошел через столовую. И за письменным столом увидел мужика. Голова его лежала на столе, а лампа горела.

– Он сидел так же, как сейчас?

– В точности. И кровь лилась прямо на стол, черт ее дери, и на кресло, все его залила…

– Кровь еще лилась, когда вы вошли? Вы увидели, что льется кровь?

– Нет, по-моему, она уже остановилась.

– Вы к нему не прикасались?

– Нет, не прикасался.

– Тогда как же вы могли видеть его лицо – вы сказали, что он вам незнаком?

– Я увидел сквозные раны на спине, – сказал Чили, – поднял за волосы его голову и посмотрел.

Единственное, до чего я дотронулся, были волосы. Грязные.

– Ну а пушка?

Пистолет лежал на письменном столе рукоятью к застреленному.

– Я ее понюхал, но не прикасался к ней. Что это, «вальтер»?

– Ага. ППК, три восемьдесят, судя по виду.

– По-моему, из нее не стреляли, – сказал Чили. Он смотрел, как Даррил, наклонившись, понюхал ствол.

– По-моему, тоже, – сказал Даррил, выпрямляясь.

– Наклонитесь и понюхайте его самого.

– Ни к чему, от него и на расстоянии чесноком несет.

Вытащив из кармана пиджака латексные перчатки, Даррил натянул их, после чего ухватил жертву за волосы и поднял над столом его голову.

– Поглядите на него еще раз. Это он стрелял в Томми Афена?

Чили покачал головой.

– Сложения примерно такого же, но этот помоложе будет лет на двадцать и, уж конечно, ростом повыше.

Чили подумал, что мужик этот похож на дорожного рабочего – такие железяки прилаживают или бетон мешают.

– Вы уверены, что видите его впервые?

– Совершенно уверен.

– А мертвеца с открытыми глазами случалось видеть?

С глазами скорее полуоткрытыми, так что даже не поймешь, какого они цвета.

– Что-то не припомню.

Он смотрел, как Даррил поднял со стола руку убитого и щупает пальцы, сгибая и разгибая их.

– Еще не окоченели. Прошло, наверное, не больше часа, ну, может, полтора. Вы сразу же позвонили мне?

– Нет, сначала я обыскал дом. Он вскрыл окно в спальне, чтобы войти.

– У вас нет сигнальной системы?

– Нет. Взломщик может рискнуть.

– Вы хотите сказать, рискнуть вынести все, что ему приглянется. А как попал в дом тот, кто убил его?

– Этого я еще не уяснил себе. Даррил опять взглянул на убитого.

– В него выпущено две пули. Оба выстрела – сквозные, и обе пули прошли через спинку кресла, – заметил Даррил и показал Чили два отверстия в коричневой кожаной обивке кресла. – А теперь подойдите сюда и взгляните на стенку.

Подойдя, Чили увидел, что и в белой штукатурке тоже были две дыры, большие – как в ту, так и в другую можно было сунуть пальцы. Пули таких больших дырок не оставляют. Он посмотрел на Даррила.

– Убийца вытащил пули из стены.

– Человек основательный, да? – сказал Даррил. – Знал, что делал.

– Только застрелил не того.

– Вы так считаете?

– А как же иначе? Первый входит и сидит здесь в темноте, поджидая меня. Возможно, он слышит, как входит второй, а возможно, и нет. Он мог вздремнуть, устав ждать. Второй появляется и, не откладывая дела в долгий ящик, сразу направляется к столу и пришивает первого двумя пулями в грудь… Потом он включает свет, чтобы посмотреть результат.

– И замечает, – сказал Даррил, – что это не вы.

– Если он видел мою фотографию в газете, то да. Ну а если он никогда меня не видел?

– Возможно, – сказал Даррил, – он решил, что это вы. Единственное, что ему посчитали нужным передать, был адрес и приказ разделаться с человеком, живущим по этому адресу. Убитому тоже могли сообщить ровно столько же. Оба они могли видеть вашу фотографию в газете, а могли и не видеть ее. Но случилось это сразу же после публикации в газете, и похоже, что это помогло им вас найти. Но теперь стрелявший, если раньше он вас никогда и не видел, вскоре непременно обнаружит, что застрелил не того. И начнет соображать: кто же был тот, сидевший за столом?

– Вы хотите сказать, – заметил Чили, – что новость эту подхватят газеты, а может быть, даже и телевидение?

– Вполне вероятно как то, так и другое. Человек был убит у вас дома, а не просто на улице. Первый вопрос, которым задастся каждый, – чей это дом?

– Знаете, Даррил, я его не убивал, у меня и пистолета-то нет.

– Я знаю лишь то, что вы мне рассказали.

– Но разве стал бы я вам звонить? Застрелить человека в собственном доме и кинуться звонить полицейскому?

– Если это был грабитель, вломившийся в дом, то стали бы.

– Ну предположим, это так, но зачем мне оставлять его сидеть за моим столом? И пистолет бы я тогда не бросил, а гордо продолжал бы держать его в руках, так как скрывать мне было бы нечего.

– Знаете, вам придется ответить на множество вопросов, – сказал Даррил, – но на этот раз не мне. Делом этим буду заниматься не я. Живете вы не в Городе ангелов, а значит, дело это в юрисдикции округа. Тело найдено у них, стало быть, и дело это будет расследовать округ. Я позвоню в окружной отдел убийств, в административный центр и введу их в курс дела.

– И опять начнется вся эта волынка, – устало вздохнул Чили, – мое прошлое, в котором будут искать ключ.

– Могу рассказать им о вас и тем сэкономить время. – Даррил огляделся: – У вас есть другой аппарат? Тем, что на письменном столе, я пользоваться не хочу.

– Есть в кухне. Но, Даррил, неужели вам не интересно узнать, что это за мужик? Мне – прямо-таки не терпится!

– Вскоре узнаем.

– Глядите, Даррил, видите, у него задний карман оттопыривается. Наверное, там бумажник.

Даррил внимательнее оглядел спину незнакомца – спина была в крови, на пиджаке дырки от пуль – и кивнул.

– Да, вполне вероятно, что там бумажник.

– На вас резиновые перчатки. Вы можете залезть к нему в карман, вытащить бумажник и заглянуть в его водительские права. Все, что нам надо знать, это его фамилию. Ну и адрес заодно. Только и всего. И положить права обратно. Кто узнает?

Даррил все глядел на задний карман жертвы, разглядывал, прикидывал.

– Он на нем сидит.

– Я приподниму его, – сказал Чили, – а вы засунете руку в карман и вытащите бумажник. Ничего страшного.

– Меня могут привлечь к расследованию. Есть шансы. Но так как это не мой участок, сам начать расследование я не могу и рыться в одежде тоже – строго говоря, это называлось бы порчей улик.

– Даррил, если мы выясним, кто он такой, возможно, это наведет нас на след тех, кто его послал.

– Если только мужик этот не действовал по собственной инициативе.

– Но если бы за этим крылись личные мотивы, я знал бы его, разве не так? Я подозреваю: уж не со смертью ли Томми это связано?

Даррил так и вскинулся.

– Так, значит, тут может существовать связь? Ну а еще, по вашему мнению, по какой причине вас могли заказать?

Размышления на эту тему, даже самые общие, привели Чили к мысли о Раджи как о возможном подозреваемом. В то же время он понимал, что, называя Раджи, он уходит в сторону, отвлекаясь от магистральной линии. К чему развивать эту тему, если он даже не уверен, представляет ли Раджи действительную угрозу или нет? Все, что ему надо знать в настоящий момент, это кто такой убитый. Он сказал Даррилу:

– Это все неопределенность, «серая зона», которую вы, копы, так любите, когда можно забросить правила и пособия и руководствоваться чутьем, нюхом. Стоит это сделать – и вы увидите связь между этим мужиком и Томми.

– Некая цепочка, да.

– Вот и взгляните на его права.

– Только трону бумажник, – сказал Даррил, – и тут же положу на место. Ладно. Давайте сделаем это, да побыстрее. Приподнимите его!

Подойдя к креслу с другой стороны, Чили подсунул одну руку под локоть жертвы, а другой, уцепившись за лацкан пиджака, поднял мужчину и держал его, пока Даррил, шаря у того в заднем кармане, не сказал: «Вот он. В руках», и вытащил бумажник – коричневый, потертый, со вмятиной от долгого ношения на заднице.

– Две двадцатки и несколько долларовых бумажек, – произнес Даррил. – И стоило ради этого огород городить?

– Ну а права там есть?

– Ищу, – сказал Даррил, руками в перчатках ощупывая каждую складочку и каждый кармашек бумажника. – Негусто, – сказал он затем, но все-таки вытащил какую-то карточку.

– Это не права, – заметил Чили.

– Это грин-карта, – сказал Даррил. – Мужик этот – иммигрант. Сюда прибыл прошлым маем. Ручаюсь, что он по-английски и трех слов не свяжет.

– Хватит. Как фамилия?

– Иван Суванжиев. – И Даррил протянул карточку Чили, чтобы тот сам мог прочесть фамилию. – Убитый – русский.