Текст книги "Полночные наслаждения"

– А что, правительство решило реквизировать наши корабли? – спросил Патрик Фоукс, пожалуй, немного резковато. Он владел тремя клиперами и ни с одним не собирался расставаться.

– О нет, нет и еще раз нет, – запротестовал лорд Брексби. – Как говорится, ваш дом – ваша крепость. Единственное, что нам хотелось бы знать, – не пожелает ли один из вас в ближайшем будущем поплавать примерно месяц вдоль побережья Уэльса. Правительство заказало в Уэльсе строительство береговых укреплений, но вам же известно, западные территории очень трудно поддаются управлению. – Брексби нахмурился. – Там просто не выполняют наших распоряжений.

Пятеро приглашенных выжидающе смотрели на министра.

– Вот, собственно, и все, джентльмены, – произнес он. – Нами получена информация, что Наполеон может предпринять попытку вторжения в Англию с тыла. Его корабли выйдут из Булони, обогнут полуостров и высадятся в Уэльсе. Вероятность этого события не очень велика, но все равно с ней следует считаться.

Брэддон нахмурился:

– Зачем ему это? Много быстрее было бы просто пересечь пролив. Лично я бы это сделал за шесть часов.

«Да, – подумал Брексби, – когда он был ребенком, мать, наверное, с ним намаялась. Этот болван даже не ведает, что пролив Ла-Манш заблокирован».

– Боюсь, что в данный момент это невозможно, – произнес он в высшей степени любезно. – Наполеон сам же и инициировал блокаду пролива. Именно с учетом этого фактора, джентльмены, я хотел бы просить одного из вас взять на себя эту миссию. Естественно, инспектировать строительство береговых укреплений я мог бы поручить нашим морским силам, но для этого пришлось бы задействовать один из боевых кораблей как раз в такое время, когда месье Наполеон вынудил нас бросить все силы на блокаду пролива. Короче, мы были бы очень благодарны, если бы один из вас согласился выполнить эту задачу.

– До окончания сезона я этим заняться не могу, – поспешно проговорил Брэддон. – Сегодня утром я сделал одной леди предложение руки и сердца, которое было принято, и теперь моя мать настаивает, чтобы я появлялся на всех светских приемах. А потом, – добавил он после небольшой паузы, – как водится, предстоит свадьба.

– Могу я поинтересоваться, – вежливо спросил лорд Брексби, который старался не пропускать ни одной светской новости, – это леди Софи Йорк приняла ваше предложение выйти замуж?

– Она, – просиял Брэддон.

Братья Фоукс встали поздравить жениха. Встретившись взглядом с Патриком, Алекс заметил в черных глазах брата веселые искры. Его губы слегка подергивались, он едва сдерживал смех.

Затем Патрик резко повернулся к лорду Брексби и холодно произнес:

– Этим займусь я.

Лицо лорда Брексби озарилось лучезарной улыбкой. Он тоже встал и слегка наклонился вперед, опершись на стол растопыренными пальцами.

– Превосходно, превосходно. В таком случае я прошу вас уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени, чтобы показать дислокацию этих укреплений. – В голосе Брексби чувствовалась едва скрываемая ирония. Дело в том, что жители Уэльса – народ трудный и упрямый, не очень-то склонный подчиняться английским порядкам. И потому на существование этих укреплений надежды было очень мало.

Патрик кивнул.

Остальные приглашенные, кроме Алекса, поспешно удалились. По лицам джентльменов нетрудно было угадать, что у них отлегло от сердца. В кабинете остались трое.

Брексби кратко рассказал о ситуации, возникшей в Оттоманской империи, задачах миссии Патрика Фоукса и проблеме титула.

– Никакой титул мне не нужен, – быстро произнес Патрик. Его тон не допускал возражений.

Алекс про себя усмехнулся. Он собирался, но не успел сказать лорду Брексби, что не стоит уговаривать парламент жаловать Патрику герцогство, потому что тот его не примет.

Но лорд Брексби редко предпринимал что-либо, не изучив предварительно предмет со всей доскональностью. Он знал, что Патрик Фоукс чуть ли не самый богатый аристократ в Лондоне. Денег у него столько же, если не больше, чем у брата. Ему также было хорошо известно, что Фоукс весьма пренебрежительно относится к дворянским титулам и никогда не обнаруживал сожаления по поводу отсутствия у себя такового. Информаторы сообщили Брексби, что Фоуксу всегда было безразлично то, что его брат граф, а он нет.

Однако Патрик Фоукс был также умным человеком и достаточно поездил по Востоку. Как и все прочие, он был прекрасно осведомлен о страсти Селима Третьего к всевозможнейшей западной мишуре, включая и титулы.

– Ради Бога, – сказал Брексби с деланным безразличием, – здесь этот титул можете не использовать. По возвращении из Турции вы имеете право даже от него отказаться. Нам это в любом случае безразлично. Тем не менее мы бы предпочли, чтобы вы не подвергали риску свою посольскую миссию. Причем в любой форме, в том числе и отказом принять титул.

Патрик глубоко задумался.

Брексби наблюдал за братьями, скрестив на груди руки. Они являли собой весьма живописную картину, эти близнецы Фоукс. Оба длинноногие, с необыкновенно похожими лицами, у обоих непослушные черные волосы с небольшой серебряной проседью и изогнутые брови, придающие лицу дьявольское выражение. Небрежно устроившись в креслах, расслабив крепкие мускулы, они напоминали прикорнувших на теплом солнышке крупных котов. Пожалуй, нет, поправил себя Брексби, точнее было бы сравнить их с тиграми, совершенно одинаковыми опасными хищниками. И пусть непринужденная расслабленность никого не вводит в заблуждение – они в любой момент могут вскочить и выпустить когти.

Наконец Патрик пожал плечами и объявил, что лорд Брексби может подавать ходатайство в парламент о пожаловании ему титула. Министр иностранных дел понял, что дело сделано.

– На утверждение титула уйдет примерно шесть месяцев, – радушно произнес он. – Если вы отправитесь в поездку в конце следующего лета или осенью, то прибудете в Константинополь как раз вовремя, чтобы присутствовать на коронации. Изготовление скипетра с рубинами ювелиры закончат к апрелю. Здесь я никаких трудностей не предвижу.

– Мне бы только не хотелось большой огласки. Я имею в виду титул, – коротко произнес Патрик, хотя не хуже лорда Брексби знал, что, как только он станет герцогом Гизлом, лондонское высшее общество будет говорить об этом самое меньшее несколько месяцев.

Брексби благоразумно промолчал. Он поднялся с кресла и обогнул стол. Алекс и Патрик были уже на ногах. У двери Брексби широко улыбнулся:

– Надеюсь, что мне удастся первым назвать вас ваша светлость. – Он отвесил поклон.

Как только братья вышли из здания, Патрик взорвался смехом:

– Как тебе этот напыщенный осел? Похоже, маскарад доставляет ему удовольствие. Почему бы ему не послать в Турцию кого-нибудь из герцогов королевской крови?

Алекс усмехнулся:

– Патрик, перестань морочить мне голову. Ты же мечтал поехать в Оттоманскую империю на эту чертову коронацию. А тут представляется такая возможность.

– Ты прав, как всегда. – Патрик улыбнулся, и его лицо просветлело. – Во время путешествия по Тибету, Индии и Персии мне довелось довольно много слышать о Селиме. В том числе даже и в Лхасе.

– Да? И какой же он?

Патрик снова улыбнулся:

– Селим самый настоящий позер и больше никто. Проехавшись по европейским столицам, он решил импортировать в Константинополь все европейские нравы, включая женскую одежду, чем буквально свел своего отца с ума.

– Ты думаешь, он действительно может двинуть свою армию на поддержку Наполеона?

– Считаю это вполне вероятным.

Они подошли к своим каретам.

– А знаешь, – насмешливо произнес Алекс, – ты ведь теперь выше меня.

Патрик удивленно вскинул брови, а затем его лицо расплылось в улыбке.

– Ты прав, черт возьми! Ведь я стану герцогом, а ты как был графом, так им и останешься!

Алекс засмеялся. Братья всегда иронически относились к титулам.

Глаза Патрика неожиданно сузились.

– Если бы я был герцогом месяц назад, она бы мне не отказала.

Алекс покачал головой. Он, конечно, понимал, о ком идет речь.

– Патрик, леди Софи не из таких.

Софи Йорк была близкой подругой его жены. Он не знал, почему она отказалась выйти за брата, но не сомневался, что отказ этот никак не связан с отсутствием у Патрика титула.

– В таком случае почему она приняла предложение Брэддона? – С горечью проговорил Патрик. – Представляешь, Брэддона!

Алекс внимательно посмотрел на брата:

– Не думал, что это так тебя взволнует.

– Брэддон толстый и глупый, – продолжал Патрик, будто не слыша замечания Алекса. – К тому же у него нет и трети моих денег. Но зато он граф, Алекс. Вот что для нее важно.

– А тебе не приходило в голову, что она могла просто его полюбить?

– Полюбить! – усмехнулся Патрик. – Вряд ли в светском обществе найдется хотя бы одна молодая леди, которая бы верила в такие глупости, как любовь. Конечно, кроме Шарлотты, – добавил он поспешно.

При упоминании имени жены Алекс улыбнулся:

– Я не думал, что Софи так тебя интересует, Патрик.

– Она меня нисколько не интересует. – Патрик пожал плечами. – И может делать что хочет. – Он грустно посмотрел на брата. – Но я потерпел сокрушительное поражение, Алекс. И ты понимаешь это лучше, чем кто-либо. Меня гнетет, что всему виной титул Брэддона, которого у меня нет.

Несколько секунд Алекс молчал, не находя причин настаивать на том, что Софи Йорк выбрала Брэддона по каким-то другим мотивам. Кто знает, может быть, она действительно захотела стать графиней.

– Ты собираешься сегодня вечером на бал к Дьюлэндам?

– Как-то еще об этом не думал, – ответил Патрик. – Сегодня мы договорились с Брэддоном вместе поужинать, а потом он скорее всего захочет отправиться на бал. – Он снова встретился взглядом с Алексом. – Не сомневаюсь, что он станет просить меня быть его шабером. – Губы Патрика чуть подергивались от сдерживаемого смеха.

– Я тоже постараюсь прийти, – сказал Алекс, обнимая брата за плечи. – Будем вместе наблюдать сенсацию, какую вызовет в свете сообщение о помолвке.

Патрик пожал плечами:

– Еще одна причина, чтобы немедленно отправиться ко всем чертям в Уэльс.

Глава 3

Как только дворецкий объявил о прибытии Софи Йорк, собравшиеся в танцевальном зале особняка Дьюлэндов гости заметно оживились.

– Софи? Эта сумасбродка? Да это едва ли не самая худшая представительница молодого поколения, – бормотали старые девы, обосновавшиеся в углах зала.

У мужской же половины высшего общества относительно Софи разногласий не было. Все без исключения считали ее самой красивой девушкой в Лондоне.

Миниатюрная, полногрудая, соблазнительная красавица, кокетка, дочь маркиза Бранденбурга, одного из самых заметных лондонских аристократов, она была совершенно не похожа на свою мать, Элоизу, язвительную француженку, ярую поборницу строгости нравов, за кем оставалось последнее слово, если речь шла об оценке репутации той или иной светской дамы. На фоне матери дерзкое, вызывающее поведение дочери, естественно, выглядело весьма пикантным и еще больше привлекало к себе внимание.

Софи задержалась на верхних ступенях лестницы, ведущей в танцевальный зал, в то время как папаша сразу же ринулся в гущу гостей на поиски (в этом не было сомнений) восхитительной Далинды. Элоиза решительно последовала за ним, ее неестественно прямая спина выражала крайнюю степень возмущения, которое едва ли притупится с годами. Софи оглядывала собравшихся, выискивая графа Слэслоу. По крайней мере в этом она пыталась себя убедить.

В глубине же души Софи понимала, что подобное притворство лишь подчеркивает ее слабость, то есть отсутствие сил сопротивляться всюду преследующей напасти. Можно себе представить, сколько уничижительных слов произнесла бы по этому поводу мама. Все дело в том, что на самом деле ее глаза искали высокого широкоплечего мужчину в изящном сюртуке из тонкого сукна с шелковой отделкой. Они искали взъерошенные черные волосы, но с серебряной проседью.

Софи не видела Патрика с того дня, как он сделал ей предложение, которое она отвергла. Не видно было его и сейчас.

Мать раздраженно оглянулась. Она была уже в самом низу лестницы.

– Софи!

Когда дочь послушно сошла по ступеням вниз, Элоиза железными пальцами схватила ее запястье:

– Перестань себя демонстрировать!

Но джентльмены-обожатели уже окружили Софи. Они протягивали танцевальные карты, умоляя подарить танец. Элоиза удовлетворилась тем, что бросила на дочь предостерегающий взгляд, прежде чем направиться в угол, где собирались дамы, сопровождающие незамужних дочерей и родственниц. Здесь позволялось сидеть только тем матронам, чье положение в обществе соответствовало свирепости их нрава.

Софи весело смеялась. Уделяя равное внимание каждому из поклонников, она понимала, что это, наверное, в последний раз. Завтра или через два дня в «Тайме» появится короткое объявление:

«Граф Слэслоу объявляет о своей помолвке с леди Софи Йорк, дочерью маркиза Бранденбурга. Церемония бракосочетания состоится в церкви Святого Георгия, а официальное представление на собрании кавалеров ордена Подвязки – во дворце Сент-Джеймс».

Но эта весть разнесется повсюду уже сегодня, и скоро весь Лондон будет знать, что знаменитая Софи Йорк наконец-то определилась с мужем. К февралю она выйдет замуж за Брэддона Четвина, «любезного симпатичного графа». Так, она слышала, его называли. Брэддон действительно был любезным. И он будет любезным мужем. Правда, говорят, что он помешан на лошадях, но в игре на скачках до крайности не доходит.

И вообще Софи казалось, что она вполне может рассчитывать на умеренную привязанность Брэддона. А что еще может дать замужество, она не представляла. У них появятся замечательные дети, что весьма важно, а своих любовниц Брэддон будет держать незаметно, где-нибудь на заднем плане. «Называть его чересчур добродетельным было бы слишком, – подумала Софи, начиная свой первый танец. – Насколько мне известно, Брэддон добрый и без больших грехов, и потому ничто не может помешать нашему счастью».

Бал постепенно набирал силу, но ни жених, ни какой-либо еще интересный мужчина рядом с Софи не появлялся. Она танцевала, как всегда, с элегантной грацией, и только самый внимательный наблюдатель мог бы заметить, что сегодня ее замечательное чувство юмора почему-то притупилось. В частности, молодой поклонник обнаружил, что его беззаботная болтовня о любви была встречена довольно холодно, а не с веселым пониманием, как обычно.

Софи чувствовала себя, как будто двигается на цыпочках среди толпы, от присутствия которой у нее начинает кружиться голова. Толпу эту составляли молодые люди, чьи глупые замечания и потные ладони осложняли задачу. А задача состояла в том, чтобы отыскать среди гостей того единственного, с волосами, тронутыми сединой. Она резко остановила себя: «Зачем все это? Ведь я собираюсь стать графиней, а вовсе не женой Патрика Фоукса». От этой мысли на душе стало еще противнее.

К ужину она направилась под руку с Питером Дьюлэндом, сыном хозяйки. Питер был элегантный джентльмен с приятной наружностью. Софи знала его много лет. С ним было легко и спокойно, потому что он не обнаруживал ни малейших признаков ожидания, когда же первая лондонская красавица упадет в его объятия. «А ведь правда, – подумала Софи с одобрением, – Питер ни разу не пытался за мной ухаживать».

– Как ваш брат? – спросила Софи. Три года назад старший брат Питера неудачно упал с лошади и сильно покалечился. Кажется, с тех пор он прикован к постели.

Питер просиял:

– Ему много лучше. Он прошел курс лечения у немецкого доктора, который появился при дворе несколько месяцев назад. Вы о нем не слышали? Фамилия доктора Транкельштайн. Я думал, это все россказни, но сеансы массажа Транкельштайна, кажется, действительно помогли. Представляете, Квилл – так у нас в семье зовут Эрскина – теперь уже сам может выходить из спальни. И боли уменьшились. В последнее время он весь день проводит в саду. Говорит, что, будь его воля, вообще никогда бы больше не заходил в дом.

Лицо Софи озарила искренняя улыбка, в первый раз за вечер.

– О, Питер, – произнесла она, даже не заметив, что нарушает этикет, называя его по имени, – как это чудесно!

– Леди Софи, – сказал Питер с некоторой робостью, – вы можете познакомиться с Квиллом… если пожелаете. Он сейчас в библиотеке. Мне известно, что Квилл хотел поблагодарить вас за фейерверк, который вы помогли организовать.

– А вот благодарностей никаких я принять не могу, – запротестовала Софи. – Фейерверк этот полностью заслуга графа и графини Шеффилд и Даунз. Просто так получилось, что я ездила с ними в Воксхолл.

Поездка в Воксхолл, а затем фейерверк в саду Дьюлэндов – все это было больше года назад. Необычно теплый лондонский летний вечер. Софи стояла, окруженная кавалерами, наблюдая в небе причудливый калейдоскоп фейерверка. На самом деле ее внимание больше привлекал не фейерверк, а близкая подруга Шарлотта, которая стояла рядом с графом Шеффилдом, братом-близнецом Патрика Фоукса. Софи видела, как Шарлотта прижалась спиной к груди Алекса и ее щеки порозовели. В бархатном небе вспыхивали огни фейерверка. Да, необыкновенный тогда выдался вечер!

На следующий день Софи дразнила Шарлотту. Какой кошмар, какое вопиющее нарушение этикета! Подумать только, девушка прилюдно прислонилась к молодому человеку, а он, представьте себе, обнял ее за талию. Хорошо еще, что было темно, а то бы светские сплетницы долго обсуждали это возмутительное нарушение приличий.

Теперь Софи понимала, что в те мгновения чувствовала Шарлотта. Другого Фоукса, брата мужа Шарлотты, в танцевальном зале не было, и это действовало раздражающе. Собственное тело стало для нее сейчас как будто чужим. Оно жаждало опьяняющей близости, какую испытало месяц назад. Мысли тоже выходили из подчинения, отказываясь сосредоточиться на будущем супруге, а именно Брэддоне. Они то и дело ускользали куда-то в сторону, где, как в тумане, маячили ироническая улыбка и насмешливые черные глаза.

Все это было омерзительно, унизительно! Доведя самобичевание до апогея, Софи поднялась из-за стола.

– Может быть, теперь мы навестим вашего брата?

Питер быстро встал, покосившись на тарелку, куда только что положил порцию фазана.

– С большим удовольствием. Я попрошу матушку сопровождать нас.

Софи кивнула. Ее испугала собственная забывчивость. Она даже не подумала, что не имеет права сейчас исчезать из обеденного зала с мужчиной. Такого испытания ее бедная репутация уже не выдержит.

Выслушав Питера, виконтесса Дьюлэнд ласково улыбнулась и с готовностью покинула уютный кружок дам, с которыми вела беседу. «И почему Софи Йорк всех так раздражает? – думала она, следуя с молодыми людьми в библиотеку. – Подумаешь, ведет себя как-то не так. Не пора ли попытаться отыскать в себе хотя бы малую толику снисходительности? Ведь у девушки такое доброе сердце!»

От проницательного материнского глаза Китти Дьюлэнд не укрылось то обстоятельство, что ее любимый Питер к числу воздыхателей леди Софи не принадлежит. Похоже, леди Софи влюблена в графа Слэслоу. Так считала Китти, а ошибалась она крайне редко. Ее наблюдения вроде бы подтверждали слухи о помолвке, которая должна быть скоро объявлена.

Китти романтически вздохнула: «Что за чудесный вечер был, когда объявили мою помолвку с милым Терлоу. До сих пор помню трепет восхитительного торжества (возможно, где-то и низменного), какое я испытывала тогда перед остальными незамужними девушками, находящимися в зале». Китти стряхнула воспоминания и вошла в библиотеку, чтобы представить Квилла леди Софи.

Квилл (он же Эрскин) был не совсем таким, каким его представляла Софи. Она смутно помнила худое бледное лицо в окне во время запуска фейерверка. Сейчас же худощавое лицо сидящего в кресле джентльмена было загорелым и выглядело более здоровым, чем у многих лондонских щеголей, которые большую часть времени проводили, развлекаясь в помещениях, и ездили в закрытых каретах.

Он быстро поднялся. Холодные губы легко коснулись тыльной стороны ее ладони. Софи показалось, что встает Квилл довольно легко, и, только когда он снова опустился в кресло, она поняла, каких усилий ему это стоило. Она быстро присела на первый попавшийся на глаза небольшой табурет у камина. Ей не хотелось, чтобы Квилл испытывал неловкость, сидя в присутствии дамы.

Питер не пожелал придвинуть поближе тяжелое кожаное кресло и просто уселся на ковер, а его мать тут же завела беседу с достопочтенным Сильвестром Бредбеком, который удалился в библиотеку, чтобы дать отдых своей подагрической ноге.

Квилл разглядывал Софи. Глаза внимательно смотрели из-под тяжелых век, лицо невозмутимо. Похоже, смущение ему вообще было неведомо.

– Вы наслаждаетесь балом, леди Софи? – проговорил он, растягивая слова.

Софи слегка порозовела. В тоне Квилла она ощутила иронию, а ее находчивость сегодня, как назло, куда-то улетучилась. Остроумный ответ был важным условием любой светской беседы между мужчиной и женщиной, но сейчас все остроумие ее покинуло. Хотелось бы верить, что временно.

– Не совсем, – ответила она искренне.

– Хм-м, – пробормотал Квилл, заметив, как опустились углы ее рта. – В таком случае, может быть, вы предпочтете оторваться от этого бурного веселья? Мы могли бы сыграть партию в трик-трак. Не желаете?

Софи размышляла. С одной стороны, во время бала дамы обычно не удаляются в библиотеку поиграть в настольные игры, но другой, ведь она под присмотром не кого-нибудь, а самой хозяйк дома, и совсем неплохо было бы дать натянутым нервам немног расслабиться. Ни Брэддон, ни Патрик библиотеку скорее всего не посетят, так что можно будет успокоиться, а затем вернуться танцевальный зал.

Она посмотрела в зеленые глаза Квилла:

– Мне было бы очень приятно.

Квилл едва заметно кивнул. Питер проворно вскочил, притащил небольшой столик, крышка которого являлась доской для игры в триктрак, и молча расставил фишки.

Отблески огня в камине легко перескакивали с одной ореховой панели на другую – ими были обиты стены библиотеки, – задерживались на черных и белых фишках, изящных кольцах Софи, окрашивали волосы Квилла в бордовый цвет.

Играли молча, пока у Софи не выпал второй дубль.

Квилл поднял глаза и бросил на брата веселый взгляд:

– Питер, кого ты привел сюда скрасить мое одиночество? Фокусницу? – Он обратил смеющиеся глаза на Софи. – Хорошо еще, что я по-джентльменски не предложил играть на деньги.

Софи скромно улыбнулась. Правда, скромность эта была притворной. С самого детства ей неизменно везло на дубли. Своего дедушку она этим всегда приводила в замешательства. Чувствуя, что настроение поднимается, Софи глотнула вина из стоящего рядом бокала. Охватившее тело томление, которое она тщетно пыталась обуздать, в этом тихом оазисе постепенно стихало.

В ответ на шутливое жалобное бормотание Квилла свой следующий дубль она сопроводила радостным ликованием, а две шестерки, выпавшие в конце игры, – это вообще был восторг.

Именно в этот момент в библиотеку вошли Брэддон Четвин, граф Слэслоу, и его приятель Патрик Фоукс. Именно от этих двоих она и надеялась здесь отдохнуть. Брэддон тут же направился к своей невесте, которой только что похвалялся перед школьным приятелем.

Патрик остановился на пороге. Волосы Софи сияли. Свет огня в камине позади нее придавал им оттенок спелых персиков или абрикосового сока, налитого в стеклянную бутылку. Они были аккуратно уложены, но все равно некоторые локоны выбились, одни на спину, другие вперед. В ее волосах переплелось множество оттенков, от красного, золотистого до чистейшего солнечно-желтого. Больше всего его восхищали россыпи пушистых крошечных завитков, к которым так хотелось прикоснуться.

Он уже принял решение уйти, а Софи в это время смеялась, ее глаза сверкали. Все это продолжалось, пока она не встретилась с ним взглядом. В это мгновение улыбка с ее лица исчезла, затем края губ снова быстро приподнялись, но улыбки не получилось, потому что она не коснулась глаз.

«Наверное, боится, что я расскажу Брэддону, как она искусно целуется», – мрачно подумал Патрик.

Брэддон подошел к группе, поклонился, как объятый нетерпением юнец, и теперь стоял, лучезарно улыбаясь невесте. Патрик молча прошагал к камину.

«Будь я проклят, если позволю себе смутиться перед какой-то обольстительной девчонкой, имевшей наглость отказать мне, предпочтя более знатный титул. Она получила то, что хотела. В этом году на рынке женихов граф, кажется, был единственный. Вот его-то она и заполучила. Есть, правда, еще неженатый герцог, престарелый Сискайнд, плюс восемь детей в придачу. Он единственный, по крайней мере пока я не стану герцогом». – Глаза Патрика болезненно вспыхнули.

Софи скользнула глазами по его лицу и быстро отвернулась. Щеки окрасил румянец, такой же утонченный, как розовое шампанское, бокал с которым она держала в руке. Брэддон уселся на ковер и принялся деловито расставлять фишки триктрака. Известие о том, что будущая жена умеет играть в эту игру, привело его в восторг. Софи заставила себя улыбнуться жениху.

Откинув голову на высокую спинку кресла, Квилл с интересом наблюдал за очаровательной леди Софи. Вначале она как будто оцепенела, а затем снова повеселела. Правда, веселье это было какое-то слабое и неустойчивое. Он переместился, чтобы посмотреть, кто вынудил ее преобразиться из обаятельной девушки в глянцевитую светскую даму. После этого вскинул худую темную кисть и произнес насмешливым голосом, растягивая слова:

– Патрик, дружище, поди поздоровайся со мной.

– Квилл!

В мгновение ока длинные ноги перенесли Патрика к креслу, его черные глаза озарились радостью.

– Господи, дружище, я думал, ты прикован к постели!

– Так оно и было, не считая последних нескольких месяцев.

– Выглядишь великолепно.

– Как видишь, живу, – коротко произнес Квилл. Патрик присел перед креслом на корточки.

– Знаешь, в Индии, когда магараджа угрожал меня обезглавить, если я не преклоню колени перед каким-то его идолом, я вспоминал о тебе, Квилл. Уж очень он был похож на тебя, нашего школьного тирана.

Для Софи это было мучительно. Голова Патрика находилась как раз на уровне ее головы – он пристроился на корточках, она сидела на табурете. И совсем рядом. Ее глаза инстинктивно скользили по его фигуре вплоть до обтягивающих мускулистые бедра панталон. Софи нервно встряхнула головой, но это не помогло. Она с трудом сглотнула и слегка переместилась на своем низеньком табурете в другую сторону.

В свою очередь Патрик, обнаружив, что эта амбициозная глупая девчонка все еще волнует его, почувствовал себя неуютно. Справа он ощущал нежнейший аромат, сладостный и чистый, как цветок вишни. Этот аромат тревожил и воспламенял. Ему захотелось перекинуть Софи через плечо и унести в спальню.

Он резко поднялся на ноги и выпрямился. Выражение лица внезапно стало неприветливым и холодным. Но когда он бросил взгляд на табурет, в его глазах заблестели веселые искорки.

– Леди Софи, позвольте засвидетельствовать мое глубочайшее почтение. – Он вежливо поклонился. – Должен принести извинения, я только что обнаружил, что вы в библиотеке.

Софи снова покраснела. «Конечно, он меня видел». Окаменев под его взглядом, она кивнула. Доверять голосу было опасно.

Он был таким же красивым, как и месяц назад, хотя теперь его глаза смотрели на нее не восторженно, а насмешливо. И до чего же у него замечательные волосы. Непокорные, даже будучи причесанными с небрежной элегантностью, что было модно среди лондонских джентльменов. Но она чувствовала – волос Патрика не касались ни помада, ни масло, их ворошило только свежее дыхание ветра во время верховых прогулок. Они были черными как смоль, с редкими серебристыми нитями, отчего казалось, что их освещал слабый лунный свет.

У Софи перехватило дыхание. С чем можно было бы сравнить ее теперешнее состояние? Ну разве что если бы она купалась и внезапно почувствовала насмешливый взгляд законченного повесы. Она была явно не в себе. Это подтверждалось тем, что на нее начала беспокойно поглядывать виконтесса Дьюлэнд, впрочем, не прерывая беседы с Сильвестром Бредбеком.

Софи выпрямилась и грациозно поднялась. Затем улыбнулась Квиллу настоящей улыбкой. Квилл тоже встал, слегка пошатываясь, опираясь руками о подлокотник кресла.

Софи присела в глубоком реверансе:

– Пожалуйста, сидите. Прошу вас.

Квилл чуть скривил рот от боли, но смотрел на нее с искренней симпатией.

– Леди Софи, для меня было бы огромной честью когда-нибудь вновь встретиться с вами. Может быть, вы дадите мне возможность отыграться и в следующий раз мне повезет больше?

– С большим удовольствием. – Софи ослепительно улыбнулась.

Продолжая улыбаться, она повернулась к Питеру, затем скользнула холодным взглядом по Патрику и остановила его на своем женихе:

– Милорд.

Брэддон протянул руку. Она ее взяла, и они двинулись по толстому персидскому ковру к двери. Серебристые носки туфель Софи мяли ярко-красные и малиновые цветы. Ее уход заметили двое. Квилл – он все еще был на ногах, улыбающийся симпатичной полуулыбкой, от которой ей хотелось заплакать, – и Патрик, чье насмешливое выражение лица вызывало желание швырнуть в него вазу.

«Я не оглянусь на этого… этого не заслуживающего доверия соблазнителя», – подумала она. И не оглянулась.

Патрик смотрел на Софи, как она направляется в зал, где через несколько минут объявят о ее помолвке с Брэддоном Четвином, и его охватывала слепая ярость, отчего по всему телу распространилась угрожающая теплая волна. Ему хотелось рвануться через комнату, догнать ее, оторвать от Брэддона и обнять, причем очень, очень крепко. Тогда, может быть, ее губы перестанут так высокомерно подергиваться.

И Патрик знал, знал: Софи можно снова мгновенно превратить в раскрасневшуюся, трепещущую девушку, которую он обнимал месяц назад. Девушку, чье смущение тогда выглядело таким подлинно трогательным, что если бы ему было неведомо, что она искушенная кокетка, раздающая поцелуи направо и налево всему лондонскому бомонду, то, возможно, он… Что? Что, возможно, он?..

Питер извинился и тоже направился в танцевальный зал, но Патрик за ним не последовал. Он уселся на табурет, который освободила Софи, и принялся длинными загорелыми пальцами аккуратно перебирать фишки триктрака. Затем через некоторое время поднял глаза и встретил холодный взгляд, который устремил на него старый друг.

Квилл всегда отличался железной сдержанностью, даже в школе, где они вместе страдали от несправедливостей пансионной жизни. Патрик мог легко взорваться лихорадочным гневом, например, наброситься на своего брата Алекса, а Квиллу достаточно было произнести всего несколько слов.

Теперь он откинул голову на обитую коричневой кожей спинку кресла и закрыл глаза. А затем заговорил, причем напрямик, без всяких косвенных намеков: