Текст книги "Безумная погоня"

Глава 10
ВЫСОТЫ УДОВОЛЬСТВИЯ

К окончанию обеда Эсме свыклась с тем фактом, что ее дом постепенно наполняется друзьями тетки, ни один из которых не отличался респектабельностью. Все это, безусловно, шокировало членов дамского кружка шитья, поскольку новые гости заменили аристократические манеры циничным остроумием и теперь дом сотрясался от взрывов безудержного смеха.

– Я объявила горничным, что мы хотим, чтобы дом сиял чистотой сверху донизу, – сообщила леди Арабелла Эсме. – Это то, что сделала бы на моем месте любая мать.

К тому моменту, когда появится ребенок, все должно быть в идеальном порядке. Я отправила кое-кого на крышу поправить шифер. Не терплю, когда садовники сидят сложа руки и в саду им абсолютно нечем заняться.

Это заявление заставило Эсме встрепенуться.

– Ты отправила садовников на крышу? Арабелла довольно потерла руки.

– Разве ты не слышишь стук молотков? Они с самого утра там трудятся. Без сомнения, работа займет несколько недель, а то и месяц, но без этого не обойтись.

– Разве это не опасно? – Эсме вдруг ощутила легкое головокружение.

– Опасно? Нет, конечно, – успокоила ее Арабелла. – Большая часть работ осуществляется на задней части дома.

– Я имела в виду, опасно для садовников, – уточнила Эсме, пытаясь успокоиться.

– Садовники? Да они даже обрадовались возможности залезть на крышу, – возразила Арабелла. – Это куда интереснее, чем, копаясь в земле, выдергивать сорняки, поверь мне.

Когда она ушла, Эсме заторопилась вниз. Стук молотков разносился по всей округе, и, обогнув дом, она увидела Себастьяна – прислонившись спиной к трубе, он жевал краюху хлеба, словно не имел никаких других забот.

Сейчас Эсме с трудом верилось, что Себастьян – маркиз. Этот большой, мускулистый мужчина в грубой белой рубахе с закатанными рукавами, из-под которых виднелись сильные руки, просто не мог быть маркизом.

– Эй ты! – крикнула она.

Ее голос растаял в небе без всяких последствий. Тогда Эсме подобрала камень и со всей силой, на которую только была способна, метнула в крышу.

Издав слабый звук, камень, отскочив, упал в канаву.

– Проклятие! – Эсме оглянулась на приставленную к стене лестницу, но воспользоваться ею не успела.

– Чем могу вам помочь, мадам? – услышала она чей-то голос у самого уха, и от неожиданности Эсме чуть не подпрыгнула.

– Слоуп! – вырвалось у нее. Дворецкий поклонился.

– Я видел, как вы вышли из Розовой гостиной, миледи, и последовал за вами в надежде оказать какую-нибудь услугу.

Щеки Эсме зарделись. Что могла она сказать? И вообще, что она здесь делает?

Однако Слоуп и сам обо всем догадался.

– Баринг! – рявкнул он, задрав голову. – Ее милость желает говорить с тобой. Спускайся, да поживее, любезный!

Баринг, он же маркиз Боннингтон, посмотрел вниз с такой милой улыбкой, что у Эсме внутри все перевернулось, а затем, нахлобучив шапку, стал спускаться по лестнице. Секунду Эсме следила за ним взглядом, но, поняв, что это неприлично, повернулась к дворецкому:

– Я просто хотела убедиться… Этот садовник… Слоуп предостерегающе поднял палец:

– Если вы и маркиз удалитесь в Розовую беседку, миледи, то вряд ли кто-то из гостей сможет вас заметить.

Сделав это удивительное заявление, он поклонился и был таков.

Эсме ошеломленно посмотрела ему вслед. Вот и храни после этого свои тайны!

К этому времени садовник уже спустился на землю и, сняв шляпу, молча мял ее, словно в самом деле был ее работником и собирался отчитаться перед хозяйкой.

– Как ты посмел залезть на крышу? – выпалила она в сердцах и, повернувшись к нему спиной, зашагала к увитой розами беседке, решетчатые ограждения которой столь густо поросли побегами розовых кустов, что сквозь них ничего не было видно.

– И вообще, какого черта ты там делаешь? – Она обернулась к нему сразу, как только они вошли в беседку.

Себастьян улыбнулся той особой снисходительной улыбкой, которая неизменно вызывала у нее чувство ненасытности.

– Ты не имеешь права рисковать жизнью на моей крыше, и я больше не хочу, чтобы ты оставался в моем имении. Уезжай! Сегодня же!

Он не спеша подошел к ней; промокшая от дождя рубашка липла к его плечам, подчеркивая выступающие бугры мышц.

– Послушай, – его голос словно гипнотизировал ее, – сначала я скажу «здравствуй» твоему ребенку, здесь. – Себастьян обошел ее и положил ей на живот свою большую ладонь. – Здравствуй, – прошептал он, глядя в глаза Эсме.

Словно услышав его, ребенок под рукой шевельнулся, и Себастьян рассмеялся.

– Должно быть, ему там уже тесно. – Опустившись на колени, он обеими руками обнял ее живот. – Привет, малыш, тебе пора выбираться на свет божий. – Он поднял глаза на Эсме. – О Боже, я так соскучился по тебе!

Его язык был шершавым и теплым, когда Эсме – женщина на сносях, уважаемая и достойная вдова – вся отдалась поцелую. Он имел вкус деревенского хлеба и запах дождя. Его руки замерли, оставаясь неподвижными на ее спине, огромные и сильные, отчего она чувствовала себя в его объятиях хрупкой, как птичка.

Волна томления заставила Эсме перенести руки ему на плечи. Теперь она испытывала сладостное облегчение – ведь он, слава Богу, не только не свалился с крыши, но был здесь, с ней. Сама эта мысль вернула ей долю здравого смысла.

Себастьян мгновенно почувствовал, что она вернулась к реальности, – как будто в воздухе, которым они дышали, что-то неуловимо изменилось.

– Нет, – сказала Эсме, и прозвучавшая в ее голосе боль поразила его в самое сердце. – Я этого не хочу! Мы должны остановиться, пока не поздно.

– Я знаю. – Он успокаивающе провел пальцем по изящному изгибу ее шеи. – Я знаю, что не хочешь.

– И все равно тебя не заботят мои желания – в противном случае ты бы уже вернулся на континент. Что, если кто-нибудь из моих гостей пожелает освежиться и придет сюда? Игра окончена. Слоуп, мой дворецкий, знает, кто ты. На самом деле он знал это с того момента, как ты явился наниматься на работу. Конечно, он не из тех, кто треплет языком, но рано или поздно… В доме полно людей, которые с тобой знакомы. К тому же я не хочу, чтобы ты свалился с моей крыши! Если с тобой что-нибудь случится, я этого просто не перенесу.

– Ты хочешь, чтобы я уехал? – Себастьян старался говорить спокойно, чтобы она не распознала нарастающее ликование.

Она яростно закивала.

– С Барингом, садовником, покончено. Ты должен уйти.

– Тогда тебе придется исполнить одно мое желание.

– Желание?

– Одну ночь, – дрожащим от возбуждения голосом произнес он. – Я хочу одну ночь. Всего одна ночь, и я уйду с должности садовника и покину пределы твоего поместья.

Сердце Эсме колотилось так сильно, что она не могла говорить.

– Сегодня. – Он посмотрел ей в глаза. – И потом я отбуду во Францию… потому что ты этого хочешь.

В этот момент она даже не могла вспомнить, чего на самом деле хочет, кроме одной вещи, разумеется. Про эту вещь просто невозможно было забыть, потому что, пока они говорили, она упиралась в ее ягодицы.

Глава 11
РАДОСТИ ПОЭЗИИ

Вечером Хелен собиралась соблазнить Стивена Фэрфакса-Лейси, и Беата полностью смирилась с этим фактом: как-никак именно она являлась инициатором этого и даже сама выбрала изысканно эротичный поэтический отрывок, который Хелен должна была прочитать вслух. Вместе с Эсме они обучили Хелен правильно пользоваться веером и подсказали несколько других кокетливых уловок.

Беате стало грустно. Если бы Арабелла пригласила на домашний раут достаточное число джентльменов, ей не понадобился бы этот Пуританин, этот самоуверенный Фэрфакс-Лейси.

Первым выступил лорд Уиннамор: стоя перед камином, он заунывно бубнил «Вторую эклогу» Вергилия. Все это время Беата отчаянно скучала.

– Дорогой Уиннамор, – наконец вмешалась Арабелла, – вы, безусловно, подняли наш образовательный уровень, а заодно умудрились нагнать сон на мою племянницу.

Вздрогнув, Эсме выпрямилась.

– И вовсе я не сплю, – возразила она, изображая несуществующий восторг. – Эклога просто потрясающая.

Арабелла фыркнула:

– Ну, если никто другой не спал, то я-то уж точно дремала.

Лорд Уиннамор вежливо улыбнулся.

– Никогда нелишне прослушать отрывок из классики, – сказал он назидательно.

– Правильно ли я поняла, что вся вещь посвящена восхвалению мертвого человека?

Когда лорд Уиннамор кивнул, Арабелла картинно закатила глаза:

– Лучше мы оставим изучение этого печального опыта кому-нибудь другому.

Эсме бросила на Хелен многозначительный взгляд, но та продолжала сидеть на стуле, прямая как палка, и, казалось, выглядела чрезвычайно взволнованной.

Наконец Беата протянула Хелен небольшую книжечку в кожаном переплете, уже открытую посредине.

Хелен побледнела еще больше.

– Дорогая, – окликнула ее с другого конца комнаты Эсме, – не прочитаешь ли ты нам эти стихи? Или, может, лучше отложить твое выступление до завтра?

И тут в глазах Хелен появилась какая-то яростная решимость.

– Я готова, – ответила она почти без дрожи в голосе, затем, поднявшись, прошла к камину, на то самое место, где до нее стоял лорд Уиннамор, и, повернувшись, послала Стивену Фэрфаксу-Лейси обольстительную улыбку. Эсме чуть не захлопала в ладоши, настолько сердечной была эта улыбка.

– Я прочитаю стихотворение под названием «Жалобы пастушки», – кротко произнесла Хелен и снова взглянула на Фэрфакса-Лейси, словно давая понять, что выступление предназначено именно ему.

О, если это грех – любить юнца с прелестным ликом,

Чьи Кудри цвета янтаря завиты в золоченый невод

И вьются не таясь вокруг румяных щек…

– Невод? – перебила Арабелла. – При чем здесь невод? О чем толкует этот поэт?

– Просто на волосы человека, о котором идет речь, надета сетка, – начал объяснение Уиннамор, но, заметив предостерегающий взгляд, как-то сразу стушевался.

– Я продолжу, – объявила Хелен.

О, если это грех – любить прелестного красавца,

По ком моя душа томится неизменно,

Тогда я не сдержусь и согрешу.

Ну вот, все просто идеально! Хелен посмотрела на Беату и с благодарностью улыбнулась, но Беата едва заметно качнула головой в сторону Стивена. Весь этот разговор о грехе должен был ясно дать ему понять, что у Хелен на уме.

О, если бы Господь, чтоб мне воздать награду,

Вдруг обратил мои уста в цветок,

а рот твой сделал бы пчелой игривой,

Тогда бы ты испил мой сладкий мед и… и мой…

Хелен запнулась, чувствуя, как краска заливает шею. Она не могла прочитать это… эти строчки!

– Этот кусочек особенно хорош! – воскликнула Арабелла. – Леди Годуин, на этот раз вы продемонстрировали настоящую глубину чувств!

Эсме бросилась в комнату, чтобы поскорее забрать книжку из рук Хелен.

– Боюсь, это слишком глубоко даже для меня. – Она легонько подтолкнула подругу в направлении ее стула. – В конце концов, я уважаемая вдова, не так ли? – Она бросила умоляющий взгляд на Беату. – Думаю, что сегодня у нас есть время еще для одного стихотворения. – На этот раз она не спешила удалиться к себе в комнату… Ведь теперь ее не ждет там Себастьян.

– Мистер Фэрфакс-Лейси, полагаю, вы нашли в моей библиотеке стихотворение, которое пришлось вам по вкусу?

– Нашел и был бы рад его прочитать. – Стивен встал. – Но так уж случилось, что и выбранное мной стихотворение написано от лица пастуха.

– Кто бы подумал, – язвительно ввернула Арабелла, – что эти пастухи были столь богаты поэтическими талантами!

Сердце Хелен забилось сильнее. Как могла она произнести эти слова вслух? Почему не прочитала стихотворение до того, как принять его от Беаты? Ей следовало предвидеть последствия.

Сделав глубокий вдох, она нерешительно посмотрела на Стивена, а когда он улыбнулся ей, она даже почувствовала себя чуточку лучше.

– Боюсь, что мое стихотворение куда менее интересное, чем продекламированное леди Годуин, так что заранее прошу меня простить…

Это комплимент, подумала Хелен и тут же отметила, что граф Фэрфакс-Лейси обладает красивым голосом, который звучит так, словно его слушает парламент.

Прекрасная сирена, пленительная чаровница, Сладчайшее молчание красноречивых глаз…

Сделав паузу, Стивен посмотрел на Хелен, и она ощутила безошибочную боль триумфа. Он понял ее! На секунду она задумалась о том, какую ночную сорочку ей лучше надеть. Конечно, она не обладала таким богатым выбором соблазнительного французского белья, какое предположительно надевала Эсме, готовясь к ночному приключению, и все же…

Постепенно она снова начала воспринимать голос Стивена и еще раз убедилась, что он был по-настоящему красив. Каждое произнесенное слово Стивен наполнял каким-то особым, восхитительным смыслом.

И я была такой, блистая красотой,

Без пудры и румян, к которым прибегают

Несчастные, надежду потеряв…

– Я не уверена, что это стихотворение мне нравится больше, чем предыдущее, – ворчливо сказала Арабелла лорду Уиннамору. – У меня такое ощущение, будто меня осуждают. Румяна им не понравились, надо же!

– Здесь нет и намека на вас, леди Арабелла, – заверил Стивен, незаметно бросая взгляд на Беату, размер лифа которой почти не превышал величины его носового платка.

Обманчивая красота фальшивых щек, Что наше угасанье отмечает, Стремясь изъяном прикрывать изъян…

– Довольно! – резко прервала чтеца Арабелла. – Меньше всего я желаю слушать о том, что творит время с моим лицом. Вам еще крупно повезло, уважаемый Фэр-факс-Лейси, что я не сочла оскорбительными ваши намеки на угасание в моем присутствии!

– Прошу меня простить, – поспешно извинился Стивен. – Разумеется, я не считаю, что эти стихи могут касаться кого-либо из присутствующих. – Он наклонился и поцеловал Арабелле руку. – И уж конечно, я не вижу признаков угасания в вашей красоте, миледи.

Недоверчиво посмотрев на него, Арабелла хмыкнула, и Стивен понял, что достиг своей цели; к тому же он был уверен, что видел огонь ярости в глазах леди Беатрикс. Теперь пришла пора бросить все силы на достижение наиболее важной цели этого вечера.

– Позвольте мне показать вам томик стихов, который я обнаружил, пока искал подходящие строчки для вечера. – Он указал Хелен на дальний конец комнаты, и она легко встала со стула.

– Буду несказанно рада. – Она с трепетом вложила ладонь в его руку, и они двинулись через комнату к тому краю, который был уставлен книжными полками. Но когда Хелен подняла на Стивена вопросительный взгляд, он не сделал попытки взять с полки какую-нибудь книгу.

– Это был всего лишь предлог, чтобы поговорить с вами, – произнес он и тепло улыбнулся. – Вас, похоже, испугало содержание прочитанного вами стихотворения, и я подумал, что вы, вероятно, пожелаете на какое-то время покинуть столь почтенное собрание.

Хелен ощутила предательский румянец на своих щеках.

– Да кто не испугался бы?

– Что вы скажете о леди Беатрикс Леннокс? – Насмешливая нотка, прозвучавшая в его голосе, мгновенно избавила Хелен от чувства неловкости.

– Это она выбрала для меня стихотворение, – призналась Хелен.

– Я так и подумал. – Стивен снова взял ее за руку. – У вас красивые пальцы, леди Годуин…

Ее кисти в его больших ладонях выглядели совсем хрупкими, и Хелен это понравилось. Прежде она никогда не чувствовала себя хрупкой.

– Еще я считаю ваш вальс исключительно изысканным. – Он погладил большим пальцем ее пальчики. – Вы поразительно талантливы. Впрочем, вы наверняка и без меня это знаете.

Сердце Хелен растаяло. Никто никогда не хвалил ее музыку; правда, она редко позволяла себе исполнять свои произведения публично, так что ни у кого и не было такой возможности.

– Это довольно смелая пьеса, – пробормотала она, не отрывая глаз от его пальцев.

– В самом деле?

– Но это же вальс! – Он, похоже, и впрямь не понял, так что ей пришлось прибегнуть к дополнительному объяснению: – Вальс считается непростительно быстрым, мистер Фэрфакс-Лейси, и его еще официально не приняли в «Олмаке».

Стивен пожал плечами:

– Я не бывал в «Олмаке v целую вечность и поэтому считаю себя счастливым человеком.

– Приличные женщины редко танцуют вальсы и, уж конечно, не сочиняют их.

– В таком случае тот факт, что я танцевал вальс, делает мне величайшую в жизни честь. – Он элегантно поклонился.

– Возможно… Но… вы не хотели бы, – внезапно осмелела Хелен, – навестить меня сегодня вечером в моей комнате?

На какой-то миг Хелен ощутила холод ужаса от совершенной ошибки, по ее спине поползли противные мурашки. Однако Фэрфакс-Лейси по-прежнему смотрел на нее с улыбкой, а потом с поклоном ответил:

– Вы опередили мой вопрос. – С этими словами он поцеловал кончики ее пальцев. – Можно ли мне навестить вас сегодня?

– О да, я буду очень рада, – с трудом выдавила Хелен.

Его улыбка стала еще шире. «Он и вправду очень хорош собой», – отметила она про себя.

– Боюсь, нам пора вернуться, леди Годуин. Наша хозяйка, похоже, собралась удалиться.

– Да, разумеется, – выдохнула Хелен еле слышно. Вот, оказывается, как это делается! Она пригласила —

он принял приглашение. Опираясь на руку графа, Хелен горделивой походкой пересекла комнату.

Заметив, что молодые люди возвращаются, Арабелла слегка нахмурилась; вероятно, в этот миг она поняла, что ее план просватать Эсме за Фэрфакса-Лейси находится в опасности. Зато Хелен ощутила прилив ликования. Она только что пригласила к себе самого достойного из мужчин в этом доме; а значит, вовсе она не фригидная и не холодная, как утверждал ее муж.

Она завела любовника!

Глава 12
КРОВАТИ, ВАННЫ И НОЧНЫЕ СОРОЧКИ

Когда Эсме открыла дверь, его не оказалось в ее комнате. Само собой разумеется, она этому только обрадовалась. Что подумала бы ее горничная, обнаружив в спальне садовника? Все это сильно смахивало на пикантную сплетню: «Вдовушка, не имея мужа, пользуется снисходительностью прислуги». Нет уж, спасибо. Завтра у нее начнется новая жизнь, как и положено благопристойной матери, а с рождением ребенка она уж точно не будет больше заводить любовников, хотя бы из опасения вновь забеременеть, не будучи замужем.

И все же Эсме никак не могла сосредоточиться на своей будущей добропорядочности. Все ее тело пело в предвкушении грядущей ночи. Она чувствовала странное опьянение. Прежде они с Себастьяном никогда не назначали тайных встреч. Правда, прошлым летом они занимались любовью в гостиной, а потом она навестила его несколько раз в домике садовника, но всегда это случалось как-то спонтанно. К ней он, разумеется, никогда не приходил. Да и как он мог?

До этого момента Эсме не могла представить, что Себастьян навестит ее ночью в спальне и она сможет смотреть, как он раздевается, а потом склоняется над ее постелью, обжигая взглядом. От этой мысли у нее мурашки побежали по коже.

– Что-то я устала. – Эсме кивнула горничной: – Пожалуйста, сделай мне ванну с абрикосовым маслом, да побыстрее.

Вскоре Дженни весело сообщала ей последние новости, а Эсме думала о том, что простое обмывание тела создает у нее ощущение готовности… ожидания…

Внезапно краем глаза она уловила какое-то мимолетное движение. На ее окнах висели длинные шторы насыщенного желтого цвета, и из-под одной из них высунулся носок черного сапога. Это явно был сапог не аристократа, скорее, садовника.

Так он, оказывается, наблюдал за ней! Под взглядом его невидимых глаз все ее тело зазвенело от предвкушения. Когда Дженни собрала ее волосы на макушке, чтобы они не намокли, Эсме вскинула руку, словно хотела проверить, все ли шпильки на месте. При этом ее грудь приподнялась над поверхностью воды, и с гладкой кожи стали скатываться капли.

Штора снова чуть-чуть шевельнулась, и Эсме откинулась на край ванны.

– Последнее время у меня очень сухая кожа, – сказала она Дженни, желая лишь, чтобы горничная не заметила, что ее голос приобрел новую глубину. – Пожалуйста, подай мне масло. – Она снова искушающим жестом воздела руки к голове.

Занавеска качнулась. Кажется, он ничего не пропустил.

– Что за странность, – обронила Дженни, направляясь к окну. – Могу поклясться, что я закрыла окно, но оттуда все равно…

– Ничего не дует! – проворчала Эсме.

– Сейчас выясню…

– Нет!

Дженни остановилась в двух шагах от окна.

– Миледи?

– Думаю, тебе лучше спуститься вниз и… – Черт, она абсолютно ничего не могла придумать! – Почему бы тебе не помочь миссис Мертл?

Дженни совершенно растерялась, но от окна все же отошла.

– Миледи, миссис Мертл не нужна помощь – она слишком важная птица, чтобы просить меня помогать ей!

Это была правда; экономка Эсме выглядела как весьма дородная и величественная дама.

– Я хочу остаться одна, – наконец сказала Эсме без обиняков.

– Конечно, миледи! Тогда я вернусь через десять минут и…

– Нет! Сегодня я сама лягу в постель. Дженни захлопала ресницами:

– Но, миледи, как вы выберетесь из ванны? А что, если вы упадете? И потом…

Дженни имела все основания волноваться, но не могла же Эсме сказать, что у нее уже есть помощник…

– Хорошо, помоги мне встать, – попросила она, протягивая руку.

Ступив на теплый коврик рядом с ванной, Эсме выхватила из рук Дженни банное полотенце. Меньше всего ей хотелось показывать Себастьяну свой огромный живот. Вдруг он обратится в бегство? Наконец, махнув в сторону двери, она дала горничной понять, что отпускает ее.

Дженни по-прежнему недоумевала:

– Мне вернуться через…

– Я сама справлюсь, – поставила точку Эсме. – Доброй ночи.

Меддл, весьма опытная горничная, ухаживающая за Хелен, графиней Годуин, была в немалой степени озадачена. Ее госпожа внезапно велела приготовить ванну, после чего перемерила все четыре ночные сорочки, привезенные с собой, и в каждой нашла изъян: одна была плохо выглажена, у другой вылез шов… По всей видимости, госпожа назначила на вечер свидание, но с кем?

– Это же проще пареной репы, – заключил мистер Эндрюс, размахивая вилкой. – Она сговорилась о встрече с моим господином лордом Уиннамором. С леди Уидерс он не добился успеха, поэтому решил обработать пашню позеленее.

Эндрюс был шустрым лондонцем, служившим у Уин-намора без году неделя, поэтому никто ему не поверил.

– Не согласен, – возразил со знанием дела мистер Слоуп.

Будучи дворецким, он никогда не позволял слугам судачить об их госпоже, но всегда был готов поделиться своими познаниями и опытом в том, что касалось слабостей других представителей благородного сословия. А его опыт, надо сказать, не знал равных; поэтому никто с ним никогда не спорил. Служа на протяжении десятка лет дворецким у одной из самых скандально известных супружеских пар, Слоуп наблюдал не один десяток всякого рода безнравственных поступков, на которые способны аристократы.

Миссис Мертл подняла брови:

– Уж не намекаете ли вы, мой дорогой мистер Слоуп, на мистера Фэрфакса-Лейси? И будьте любезны, берите еще соленые гренки с сыром – сегодня кухарка превзошла самое себя.

Прежде чем ответить, мистер Слоуп тщательно прожевал кусок, находившийся у него во рту, и не спеша проглотил. Он никогда не забывал, что его манеры служат примером младшему персоналу.

– Я действительно имею в виду мистера Фэрфакса-Лейси.

– Чтобы мой господин принял участие в адюльтере? Никогда! – Камердинер Стивена относился к числу весьма наивных людей старшего поколения и к тому же никогда не забывал, что хозяин спас его от полной нищеты, когда ему всерьез грозил приют для бедняков.

– Вероятно, это будет акт сострадания, – предположила Меддл. – Что остается делать бедной леди Годуин? Муж бросил ее десять лет назад: если слухи не врут – а было это до меня, – он просто выкинул ее на улицу и ей пришлось брать извозчика, чтобы доехать до дома матери. Он даже не позволил ей взять карету, когда она уходила. Как же это все скверно!

– Мистер Фэрфакс-Лейси как будто член парламента, верно? – важно справился Эндрюс.

– Верно. – Мистер Слоуп кивнул. – И весьма уважаемый при этом. Леди Годуин не могла сделать выбор лучше. Я бы не отказался еще от одного куска пирога, миссис Мертл, если вы будете столь любезны, а после мы обсудим, как мне нужно правильно выходить из столовой во время обеда, потому что, как довелось заметить сегодня вечером, некоторые двигаются по комнате так, будто за ними гонится стадо слонов.