Текст книги "Я – Элтон Джон. Вечеринка длиной в жизнь"

Empty Sky обеспечил меня материалом, то есть теперь я мог выступать вживую. Поначалу было тяжеловато – я выступал на небольших стихийно возникающих шоу и играл с теми музыкантами, которых на тот момент мог найти, – обычно с Калебом и его новой группой Hookfoot. Я нервничал: в последний раз я стоял на сцене, когда Долговязый Джон пел под фанеру, а я в дурацком кафтане мечтал провалиться сквозь землю. Но чем свободнее и спокойнее я себя чувствовал, тем лучше проходили концерты, и окончательно все наладилось, когда я собрал собственную группу. С Найджелом Олссоном и Ди Мюрреем мы познакомились в DJM. Найджел играл в группе Plastic Penny, выпустившей в 1968 году громкий хит, – и, кстати, именно эта группа купила одну из тех песен, которые в прошлом году мы с Берни пытались продать. В некотором смысле это символизировало наше тогдашнее везение, потому что альбом с этой песней вышел как раз в тот момент, когда удача оставила Plastic Penny’s и ее карьера покатилась под откос. Ди тем временем работал в The Mirage, психоделической команде, которая годами выпускала синглы без всякого намека на признание. А между тем оба были прекрасные музыканты, и мы сразу ухватились за Ди – фантастического басиста. Найджел работал в стиле Кита Муна[88]88
  Кит Джон Мун (англ. Keith John Moon) – британский барабанщик, наибольшую известность получивший как участник рок-группы The Who – благодаря необычному стилю игры на ударных, а также дикому, необузданному образу жизни.


[Закрыть] и Джинджера Бейкера[89]89
  Джинджер Бейкер (англ. Ginger Baker) – британский музыкант и автор песен. Наиболее известен как барабанщик группы Cream.


[Закрыть] и был настоящим шоуменом – его аппаратура занимала почти все нашу репетиционную комнату, а на двух басовых барабанах красовалось его имя. И Найджел, и Ди к тому же умели петь. Гитарист нам не требовался, мы и втроем добивались достаточно мощного и наполненного звучания.

К тому же, играя втроем, ты получаешь полную свободу для экспромта. Не имело значения, что мы не могли повторить сложные студийные аранжировки – зато мы импровизировали, удлиняли композиции, исполняли сольные партии, делали попурри из разных песен, позволяли себе сыграть кавер какой-нибудь из песен Элвиса или вариант Give Peace a Chance[90]90
  Give Peace a Chance – песня Джона Леннона (по некоторым источникам – в соавторстве с Йоко Оно), написанная им во время знаменитой постельной акции протеста.


[Закрыть].

Я начал задумываться о том, как выгляжу на сцене. Безусловно, я хотел быть фронтменом – но я же сидел за фортепиано, а значит, не мог разгуливать туда-сюда, как Мик Джаггер, или картинно разбивать инструмент, как Джими Хендрикс или Пит Таунсенд. Горький опыт научил меня: в попытке залихватски расколошматить рояль, а именно столкнуть его со сцены, артист скорее напоминает уставшего грузчика, чем рокера-небожителя, которому все дозволено. Поэтому я начал думать о пианистах, которыми восхищался в детстве: им ведь удавалось зажигать публику, будучи прикованными к старому трехметровому гробу, как ласково я его называл. Я вспомнил, как Джерри Ли Льюис пинал свой стул и вспрыгивал на клавиатуру, как Литл Ричард вставал или наклонялся назад во время игры, даже как Уинифред Атвелл поворачивалась лицом к зрителям и улыбалась. Все они сильно повлияли на мою манеру выступления. Оказалось, играть стоя, как Литл Ричард, – чертовски тяжело физически, особенно если руки короткие, как у меня, но я не оставлял стараний. Наша музыка отличалась от всех, теперь и на сцене мы выглядели абсолютно оригинально. Что бы ни происходило на границе шестидесятых и семидесятых, я точно знал: нет больше такого трио, где фронтмен-клавишник пытается соединить агрессивный напор раннего рок-н-ролла с приветливым благодушием Уинифред Атвелл.

Мы разъезжали по колледжам, выступали на площадках, где собирались хиппи, наши концерты становились все интереснее, а музыка – все лучше. Особенно когда мы начали исполнять свои новые песни. Должен признаться, я не всегда лучший судья собственного творчества. В конце концов, это я во всеуслышание объявил, что Don’t Let the Sun Go Down on Me – чудовищная песня, и я никогда ее не выпущу (об этом позже). Но тогда даже я мог сказать, что наш новый материал – уже другая лига. Это было лучше, чем все, что мы делали раньше. Новые песни писались легко – Берни сочинил текст Your Song однажды утром за завтраком в Фроум Корт, отдал мне, и я буквально за пятнадцать минут придумал музыку. И все это потому, что самая тяжелая работа уже была позади: новая музыка вобрала в себя все те часы, в которые мы с Берни пытались писать вместе, и наши выступления с Найджелом и Ди, подарившие мне уверенность в себе, и время, которое я против своей воли провел в Королевской академии, и ночную клубную круговерть эпохи «Блюзологии». Border Song или Take Me to the Pilot соединяли в себе элементы фанка и соула, подхваченные мною у Патти Лабелль и Мэйджора Лэнса, но в них прослеживалось и влияние классической музыки – той, что я впитывал субботними утрами в академии, штудируя Шопена и Бартока.

И, конечно, на нас повлияло то, что мы слушали в спальне в Фроум Корт. Пока мы писали новые песни, в наушниках стереопроигрывателя звучали две группы. Первая – американский рок-соул-дуэт «Делани и Бонни». Меня бесконечно восхищал их клавишник Леон Рассел, он как будто волшебным образом залез мне в голову и играл именно то, о чем я мечтал. Ему удалось создать синтез всех стилей, которые я любил, – рок-н-ролл, блюз, госпел, кантри. И все это звучало естественно и гармонично.

И вторая группа – The Band. Их первые два альбома мы слушали постоянно. Как и клавишные Леона Рассела, их песни прокладывали нам новый путь – как будто кто-то с факелом шел впереди и показывал, что мы в действительности хотим делать. Chest Fever, Tears of Rage, The Weight: вот что мы мечтали писать. Берни обожал их тексты. Еще ребенком он влюбился в приключенческие истории о старой Америке, а ведь именно об этом и пели The Band: «Верджил Кейн – имя мое, на денвилском поезде я служил, но прискакала конница Стоунмэна и взорвала пути»[91]91
  Песня, написанная канадским рок-музыкантом Робби Робертсоном, гитаристом и основным автором группы The Band. Записанная в 1969 году, она не стала хитом в авторском исполнении, но считается центральной вещью второго альбома группы наряду с The Weight – наиболее характерной песней для музыкального стиля The Band.


[Закрыть]. Эти музыканты пели собственный соул, не каверы In the Midnight Hour, их музыка не звучала, как блеклое подражание чернокожим артистам. Это было как откровение.

Мы дали Дику послушать демозаписи новых песен. Он был потрясен и, несмотря на слабые продажи Empty Sky, решил выпустить еще один наш альбом. Более того – он собирался выдать нам шесть тысяч фунтов за предстоящую работу. Это был серьезный шаг с его стороны, а сумма для того времени просто огромная, учитывая, что он собирался вложиться в артиста, чьи предыдущие диски не продавались. Без сомнения, Дик верил в нас, но, думаю, его немного подтолкнуло вмешательство третьей стороны. Однажды в поезде по дороге в Пиннер мы столкнулись с Маффом Уинвудом, братом Стиви Уинвуда. Мафф работал в «Айлэнд Рекордз» и жил неподалеку от Фроум Корт. Пару вечеров в неделю мы обычно проводили у него в гостях, приносили бутылку «Матеуш Розе» и коробку шоколада для его жены Зены, очень тонкой и умной женщины, играли в настольный футбол или в «Монополию» и вытягивали из Маффа информацию о музыкальной индустрии. Наши новые песни ему очень понравились, он вдохновился и завел разговор о контракте с «Айлэнд» – компанией куда более крупной и известной, чем DJM. Слухи о намерениях конкурента, скорее всего, дошли до Дика, и тот потянулся за чековой книжкой.

Но какой бы ни была причина, получение этих денег означало переезд из DJM в большую хорошо оборудованную студию «Тридент» в Сохо. Стив Браун посоветовал взять внешнего продюсера, Гаса Даджина. Гас продюсировал Space Oddity Дэвида Боуи, хитовый сингл, который всем нам очень нравился. Мы смогли добавить в группу струнные инструменты и нанять аранжировщика – Пола Бакмастера, который тоже работал на подготовке Space Oddity. Пол выглядел прямо как Д’Артаньян – длинные волосы, расчесанные на прямой пробор, козлиная бородка, широкополая шляпа – и показался мне малость эксцентричным, но, как выяснилось позже, первое впечатление обманчиво: он был не малость, а очень эксцентричен, вплоть до сумасшествия. Часто Пол становился перед оркестром и ртом изображал звуки, которые они должны сыграть. «Не знаю, как объяснить, но звучать это должно вот так», – говорил он, и все с точностью выполняли его указания. Пол был настоящий гений.

Все происходило как по волшебству. Мы с Гасом, Стивом и Полом распланировали все наперед – песни, звук, аранжировку, – и внезапно весь материал четко сложился в общую картину. Для композиции I Need You To Turn To мы арендовали клавесин; к этому инструменту я прежде почти не прикасался, техника игры там сложная, но у меня получилось. Сильно волновало живое исполнение с оркестром, но я постарался правильно настроиться и все время повторял себе: вот наконец мечта сбывается. И все, к чему я так долго шел, начало воплощаться в жизнь. Все жалкие клубы, где я выступал, «фанера» Джона Болдри, тяжелая работа сессионным музыкантом, Дерф с пивной кружкой для чаевых в Нортвуд Хиллз, наш с Берни побег с Ферлонг Роуд, старания Линды превратить меня в Бадди Греко – все это было не зря. Мотивация сработала. Альбом мы записали за четыре дня.

Мы сами чувствовали, что сделали нечто важное, способное вывести нас на новый уровень. И оказались правы. Альбом Elton John вышел в апреле 1970 года, и пресса разразилась восторженными отзывами. Джон Пил[92]92
  Джон Пил (англ. John Peel) – британский радиоведущий (радио Би-би-си) и диск-жокей, кавалер Ордена Британской Империи (OBE), один из самых авторитетных экспертов в области современной музыки, оказавший огромное влияние на сам ход ее развития.


[Закрыть] постоянно включал наши песни в своей радиопрограмме, и альбом попал в нижние строчки чартов. На нас посыпались приглашения выступать в Европе – правда, каждый раз во время таких поездок случались недоразумения. Например, в Париже какой-то умник забукировал нас в качестве поддержки для Серджио Мендеса[93]93
  Серджио Мендес – бразильский пианист, в творчестве которого босанова тесно переплетается с джазом и фанком.


[Закрыть] и его сингла Brasil’66. Зрители, пришедшие послушать босанову, выразили восторг открытия новых музыкальных горизонтов весьма недвусмысленно: нас освистали. В Бельгии, в Кнокке, мы обнаружили, что никакого концерта не запланировано – как выяснилось, нас ждало участие в телеконкурсе. В Нидерланды мы отправились как раз затем, чтобы записываться на ТВ, но голландские телевизионщики настояли на том, чтобы снять меня в парке: я прогуливаюсь с микрофоном, якобы исполняя Your Song, а на деле просто раскрывая рот, и вокруг меня бегают актеры, изображающие папарацци. Кстати, этот клип иногда и сейчас крутят по телевизору. Выгляжу я там обозленным, как будто вот-вот наброшусь на кого-нибудь с кулаками, – это точно отражало мое состояние, но никак не гармонировало с нежной балладой о расцветающей любви.

Дома тем временем вокруг нас началось движение. В августе предстояло выступить на фестивале Крамлин в Йоркшире, что сулило печальные перспективы. Фестиваль проходил на площадке, окруженной болотами, холодно было неимоверно, лил дождь, и организация мероприятия – хуже некуда.

К началу фестиваля сцена еще строилась, что дало возможность группам, которые уже должны были играть, устроить большую ссору из-за того, кто за кем выступает. Меня такие проблемы мало волновали, поэтому мы просто прогуливались, угощали народ бренди и ругали проклятую площадку на чем свет стоит, пока Atomic Rooster[94]94
  Atomic Rooster – британская рок-группа, образовавшаяся в 1969 году в Лондоне, Англия, и исполнявшая прогрессивный рок.


[Закрыть] и The Pretty Things[95]95
  Британская рок-группа, основанная в Лондоне в 1963 году.


[Закрыть] спорили, в ком больше звездности и крутизны. На наших концертах в Лондоне среди зрителей я стал все чаще замечать знаменитостей – то есть в музыкальном мире прошел уже слух, что наше выступление стоит посмотреть. За пару недель до Крамлинского фестиваля на концерт в клубе Speakeasy, который стал флагманом музыкальной индустрии, вместо «Кромвелиан» и Bag O’Nails пришли Пит Таунсенд из The Who и Джефф Бек[96]96
  Джефф Бек (англ. Jeff Beck) – британский гитарист-виртуоз, композитор. Семикратный обладатель «Грэмми».


[Закрыть]. Нас пригласили в Top of the Pops сыграть Border Song: это не особо увеличило продажи сингла, зато в гримерной к нам подошла познакомиться Дасти Спрингфилд[97]97
  Мэри Изобел Кэтрин Бернадетт О’Брайен, более известная как Дасти Спрингфилд (англ. Dusty Springfield) – британская певица, чья карьера охватила четыре десятилетия, достигнув наибольшей популярности в 1960-е и в конце 1980-х годов.


[Закрыть]. А потом предложила поработать у нас на подпевках. Я смотрел на нее, разинув рот. Школьником я ездил в Харроу, специально чтобы увидеть ее выступление с The Springfields, а после концерта слонялся возле артистического выхода – лишь бы еще раз взглянуть на нее: она проходила мимо в сиреневой блузе и темно-лиловой юбке и выглядела шикарно. В начале шестидесятых я вступил в ее фан-клуб и обклеивал стены спальни плакатами с ее изображением.

Единственным препятствием нашему прогрессу был Дик, который вбил себе в голову, что мы должны полететь в Америку и выступить за океаном. Ему удалось продать наш альбом американскому лейблу «Уни», входящему в состав MCA, и он постоянно повторял, как они воодушевлены и как хотят, чтобы мы приняли участие в нескольких тамошних шоу. Я не видел в этом смысла, о чем прямо сказал Дику. Я считал, что мы должны оставаться в Британии, где наши позиции укреплялись. Концерты проходили прекрасно, альбом хорошо продавался… и я понравился Дасти Спрингфилд! Мы с Берни сочиняли песню за песней и уже начали работать над демозаписями для следующего альбома. Зачем упускать момент и уезжать в Америку, где никто знать меня не знает?

Чем больше доводов против я находил, тем упорнее Дик стоял на своем. Но затем судьба подкинула новый поворот. После концерта в клубе Speakeasy Джефф Бек пригласил меня на джем-сейшен в свой репетиционный зал в «Чалк Фарм». Через некоторое время его агент назначил встречу в DJM. Джефф предложил нам с Найжелом и Ди сопровождать его во время тура по Штатам в качестве бэк-группы, при этом он собирался поставить в расписание сета мое сольное выступление с нашими песнями. Предложение было невероятное: Джефф Бек – один из величайших гитаристов из тех, кого я знал, его свежий альбом Beck-Ola стал абсолютным хитом. Правда, нам бы платили всего десять процентов от общих ежевечерних сборов, но десять процентов от Джеффа Бека – это значительно больше, чем мы зарабатывали тогда. И, что очень важно, нас бы услышало множество людей. Огромные зрительские аудитории, перед которыми я играл бы свои песни – не как никому не известный артист, но как участник группы Джеффа Бека, и не на разогреве, которому обычно никто не придает значения, а в середине основного сета.

Я уже собирался спросить, где ставить подпись, но тут выступил Дик. Он заявил агенту Джеффа, что их десять процентов – это просто смешно. «Что он делает?» – думал я, пытаясь поймать его взгляд и мысленно внушая ему, что сейчас лучше всего заткнуться. Но он не смотрел в мою сторону. Агент сказал, что условия контракта окончательные и не обсуждаются. Дик пожал плечами.

– Обещаю вам, – сказал он, – через полгода Элтон Джон будет зарабатывать в два раза больше, чем Джефф Бек.

Что? Дик, чертов дурак, что ты мелешь? Зачем? Его слова прозвучали как приговор, и я боялся, что теперь они будут преследовать меня всю жизнь. Я так и видел себя через пять лет – вот я играю по зачуханным клубам, и люди тыкают в меня пальцами: «Этот парень собирался зарабатывать вдвое больше, чем Джефф Бек!» Агент быстро испарился – видимо, спешил раструбить на весь музыкальный мир о том, что Дик Джеймс внезапно спятил. Что касается Дика, то он не выказал ни малейшего сожаления. Ты должен ехать в Америку сам по себе, сказал он мне. Песни альбома Elton John превосходны. Группа великолепно играет вживую. Американская звукозаписывающая компания все для нас сделает. Использует все свое влияние для нашего продвижения. Наступит день, когда я скажу ему спасибо за то, что он сейчас сделал.

Дома я пересказал все Берни. И он предложил отнестись к этой поездке как к развлекательному туру. Мы побываем в местах, которые видели только по телевизору или в кино – в сериале «Сансет Стрип, 77», в «Деревенщине из Беверли-Хиллс». Мы можем съездить в Дисней-ленд и прогуляться по музыкальным магазинам!

К тому же американская звукозаписывающая компания все для нас сделает. Наверное, в аэропорту нас встретит лимузин. Может быть, даже «Кадиллак»! Господи, «Кадиллак»!

Мы стояли у аэропорта, щурясь от яркого лос-анджелесского солнца. Небольшая группа: мы с Берни, Ди и Найджел, Стив Браун и Рэй Уильямс, которого DJM назначила нашим менеджером, гастрольный администратор Боб и Дэвид Лэркхэм, дизайнер обложек альбомов Empty Sky и Elton John. Сонные от перемены времени, мы пытались понять, почему возле аэропорта громоздится ярко-красный двухэтажный лондонский автобус. Причем на боку у него выведено огромными буквами: К НАМ ПРИЕХАЛ ЭЛТОН ДЖОН. И как раз в этот автобус нас активно зазывает Норман Уинтер, наш восторженный американский пресс-атташе. Мы с Берни обменялись ошарашенными взглядами: неужели это, черт возьми, и есть наш лимузин?

Думаете, в Лондоне красные автобусы ездят медленно? Вы еще не путешествовали на таком от лос-анджелесского аэропорта до бульвара Сансет. Мы добирались туда два с половиной часа – во-первых, махина развивала скорость максимум шестьдесят километров час; во-вторых, ехать пришлось живописным, но запутанным маршрутом: на автостраде движение двухэтажных автобусов было запрещено. Краем глаза я заметил, что Берни тихонько сползает вниз на своем сиденье так, чтобы его не увидели из окна. Наверное, опасался, что мимо поедет Боб Дилан или кто-то из The Band и начнет смеяться.

Да уж, совсем не таким я представлял себе наше прибытие в Америку. Если бы не пальмы за окном и толпа американцев, сотрудников «Уни Рекордз», в автобусе, можно было подумать, будто я еду тридцать восьмым маршрутом до Клэптон Понд.

Зато я впервые ощутил разницу между британскими и американскими звукозаписывающими компаниями. В Англии, как бы ни обожал тебя твой лейбл, с какой бы страстью ни работали его сотрудники над твоим альбомом, все ведут себя с пресловутой национальной сдержанностью, со склонностью к преуменьшению твоих, да и своих заслуг. Да еще и приправляют все специфическим английским юмором. В Америке, как оказалось, все иначе: окружающие излучали абсолютный восторг и жизнерадостный энтузиазм. У американцев иная энергетика. Никто на моей памяти не говорил так, как Норман Уинтер: «Это будет бомба, мы сделали то, мы сделали это, на концерт придет Одетта, и Бред, и Бич бойз, будет что-то невероятное!» И никто не говорил так много: насколько я помню, рот у Нормана не закрывался с того самого момента, как он представился нам в зале прилета. Это было очень необычно, но почему-то приятно.

А главное, все, что он сказал, оказалось чистой правдой. Норман Винтер и его пиар-команда действительно сделали все: в магазины города доставили наши диски, вывесили там наши постеры, подготовили интервью, пригласили на наш концерт множество знаменитостей. Уговорили Нила Даймонда[98]98
  Нил Даймонд (англ. Neil Lesley Diamond) – американский певец, автор песен и актер. По данным 2002 года, занимал третье место (после Элтона Джона и Барбры Стрейзанд) в списке самых успешных исполнителей категории Adult contemporary (AC) в истории журнала «Биллборд».


[Закрыть], тоже работавшего с «Уни», выйти на сцену и представить меня публике. И еще хедлайнером предстояло быть мне, а не Дэвиду Эклзу[99]99
  Дэвид Эклз (англ. David Ackles) – американский певец, автор песен, пианист.


[Закрыть], – безумие какое-то!

– Но Дэвид Эклз ведь работает с «Электрой», – пытался слабо возражать организаторам Берни. Он вспоминал то время, когда в Фроум Корт мы слушали дебютный альбом Дэвида и обсуждали неподражаемый современный стиль его лейбла: компания «Электра» под руководством великого Джека Холмана занималась раскруткой таких замечательных артистов, как Тим Бакли[100]100
  Тим Бакли (англ. Tim Buckley) – американский исполнитель и автор песен.


[Закрыть], Делани и Бонни, The Doors и Love[101]101
  Love – американская рок-группа конца 60-х и начала 70-х годов.


[Закрыть].

И вот теперь я увидел фантастическую работу влюбленной в свое дело команды, которая вложила весь свой опыт в создание ажиотажа вокруг меня. Волшебным образом они превратили в грандиозное событие выступление никому не известного артиста в клубе на триста мест. И, конечно, все это на меня очень сильно подействовало. Раньше идея поездки в Америку казалась мне сомнительной. Теперь я просто впал в ужас. Все отправились на целый день в Палм Спрингс на экскурсию, организованную Рэем, но я мудро решил остаться в отеле в одиночестве, чтобы всецело отдаться предконцертной панике. И чем больше я паниковал, тем сильнее злился. Да как они смеют развлекаться в Палм Спрингс! Они должны быть здесь и трястись от ужаса, как я! Поскольку кричать вживую было не на кого, я позвонил в Лондон Дику Джеймсу и наорал на него. Я немедленно возвращаюсь в Англию! Пусть засунут в задницу свой концерт вместе с приглашенным звездами и Нилом Даймондом в роли конферансье! Потребовалась вся присущая Дику сила убеждения, чтобы уговорить меня не паковать чемодан. Оставшееся до концерта время я или бродил по музыкальным магазинам, или дулся на каждого, кто заговаривал про Палм Спрингс.

Первое выступление в «Трубадуре» запомнилось мне двумя деталями. Для начала, мой выход на сцену встретили странными аплодисментами: их сопровождал изумленный гул, как будто зрители ожидали увидеть кого-то другого. И я, кажется, понимал почему. Обложка альбома Elton John – темная и сумрачная; музыканты на заднем плане одеты небрежно, немного в стиле хиппи, а я сам в черной футболке и вязаном жилете. Вот такого парня они и ждали: задумчивого, погруженного в себя певца и автора песен. Но за пару недель до вылета в Штаты я решил обновить гардероб и заглянул в Челси в магазин одежды под названием «Мистер Фридом», который в последнее время привлекал все больше внимания. Модельер Томми Робертс давал полную волю своей необузданной фантазии и создавал одежду, которую как будто нарисовал художник-мультипликатор. Вещи, выставленные в витрине, выглядели так необычно, что, проходя мимо, я зависал у входа надолго и набирался храбрости, чтобы войти. И вот наконец вошел. Томми Робертс оказался на редкость дружелюбным человеком, он загорелся помочь и проводил меня в отдел с одеждой, носить которую на улице не решился бы даже Тони Кинг. Я примерил кое-что и почувствовал себя другим человеком – во мне словно проявились те черты моей личности, которые я долго скрывал: желание быть в центре внимания, впереди всех. Думаю, они и раньше давали о себе знать – когда я был еще ребенком, в пиннерской парикмахерской я увидел фото Элвиса в журнале. Мне чертовски нравилось это ощущение шока: ты видишь звезду и застываешь в ошеломлении, спрашивая себя: что это вообще такое?

Одежда из «Мистер Фридом» бросалась в глаза не потому, что была эпатажной или чересчур сексуальной. Просто она несла в себе заряд яркости, радости, которых не так уж много в окружающей нас повседневной жизни. Мне она очень понравилась. И на концерт в «Трубадуре» я с головы до ног оделся в творения Томми Роббинса. Так что вместо задумчивого хиппи-композитора публику приветствовал парень в ярко-желтом комбинезоне, лонгсливе с узором из звезд и тяжелых «рабочих» ботинках, тоже желтых, но с большими синими крылышками.

Нет, не так выглядели чувствительные, много думающие авторы песен в Америке семидесятых годов. И вообще нормальные люди в Америке семидесятых так не выглядели.

И второе очень четкое воспоминание о том концерте. Вглядываясь со сцены в зрителей, я вдруг с ужасом осознал, что во втором ряду сидит Леон Рассел. Никаких других звезд я не заметил, но его не узнать было нельзя. Вид впечатляющий: серебряная грива волос и длинная борода обрамляют мрачное, ничего не выражающее лицо. Я все время возвращался взглядом к Леону, хотя внутри у меня все переворачивалось от страха. До этого момента выступление проходило хорошо – Ди и Найджел совсем освоились, мы могли расслабиться, немного поимпровизировать, порастягивать песни. Но, обнаружив Леона, я начал нервничать так же сильно, как в отеле, когда все уехали в Палм Спрингс. Вспомнился детский кошмарный сон – ты сдаешь экзамен и вдруг обнаруживаешь, что на тебе нет не только штанов, но и нижнего белья. Так и здесь: ты играешь на самом важном в твоей жизни концерте и видишь в зале своего кумира, который смотрит на тебя с каменным лицом.

Надо было успокоиться. Сделать что-то, чтобы выкинуть Леона Рассела из головы. Я вскочил на ноги и пинком отбросил табуретку. Стоя на полусогнутых, начал бить по клавишам в стиле Литл Ричарда. Потом опустился на пол, балансируя на одной руке и играя другой, а голова при этом у меня находилась под роялем. Потом я поднялся и рывком встал в стойку на руках прямо на клавишах. Судя по шуму в зале, к такому зрители тоже не были готовы.

После концерта я в смятении стоял в битком набитой шумной гримерке. Шоу прошло на удивление хорошо. Все из Британии были довольны. Норман Винтер говорил с такой скоростью и с таким бешеным воодушевлением, что его речь по дороге из аэропорта показалась мне примером лаконизма. Сотрудники «Уни Рекордз» все время приводили каких-то людей знакомиться. Журналистов. Знаменитостей. Куинси Джонса[102]102
  Куинси Дилайт Джонс-младший (англ. Quincy Delight Jones, Jr.) – американский композитор, аранжировщик, музыкальный продюсер и трубач. Лауреат 27 премий «Грэмми» (79 номинаций), включая награду Grammy Legend Award, продюсер самого продаваемого альбома в истории.


[Закрыть]. Жену Куинси Джонса. Детей Куинси Джонса. Кажется, он взял с собой всю семью – в тот момент я плохо соображал.

И вдруг я застыл. Где-то за плечами бесконечной родни Куинси Джонса, у входа в гримерку, я увидел Леона Рассела. Проталкиваясь в толпе, он шел прямиком ко мне с тем же непроницаемым лицом: человек, который получил удовольствие от концерта, так не выглядит. Черт. Я пропал. Сейчас он объявит всем, что я – пустое место. И что я вообще не умею играть на клавишных.

Он подошел, пожал мне руку, спросил, как дела, – негромко, с мягким оклахомским выговором. Потом сказал, что я играл великолепно, и предложил поехать вместе с ним в тур.

Следующие несколько дней промелькнули как лихорадочный сон. Мы отработали еще несколько концертов в «Трубадуре», всегда с полным аншлагом, и играли прекрасно. Приходили знаменитости. Каждый вечер я залезал в сумку с одеждой из «Мистер Фридом» и надевал все более и более фантастические наряды, пока не обнаружил, что стою перед звездами рока и законодателями мод в серебряных велосипедках, с голыми ногами и в футболке с сияющей блестками надписью ROCK AND ROLL. Леон Рассел снова зашел ко мне в гримерку и поделился домашним рецептом лечения сорванных связок – как будто мы уже были старыми друзьями. «Уни Рекордз» свозила нас в Диснейленд, я купил целую охапку дисков в магазине «Тауэр Рекордз» на бульваре Сансет. Музыкальный обозреватель газеты «Лос-Анджелес Таймс» Роберт Хилберн написал о нас статью. «Возрадуйтесь! – так она начиналась. – На небосклоне рок-музыки, переживающей в последнее время довольно унылый период, зажглась новая звезда! Это Элтон Джон, англичанин двадцати трех лет, чей дебют во вторник вечером в «Трубадуре» прошел блистательно – во всех смыслах». Черт возьми! Слова Боба Хилберна значили очень много. Я знал, что он собирается на концерт, но понятия не имел, что он собирается о нем писать. Сразу после выхода статьи на Рэя Уильямса посыпались предложения от американских промоутеров. Было решено продлить наше пребывание в Штатах и отыграть еще несколько концертов в Сан-Франциско и Нью-Йорке. Я постоянно давал интервью. Альбом Elton John звучал на всех FM-радиостанциях. Одна из них, KPPC из Пасадены, разместила в «Лос-Анджелес Фри Пресс» рекламу, где в буквальном смысле благодарила меня за приезд в Америку.

Всем известно, что слава, особенно внезапная, – это нечто пустое, преходящее и вместе с тем опасное. Ее темная дурманящая власть неспособна заменить истинную любовь или настоящую дружбу. Но если ты страшно стеснителен и отчаянно нуждаешься в одобрении и если все детство ты старался быть невидимкой, чтобы не спровоцировать истерику матери или гнев отца… Вот тогда, должен признаться, провозглашение тебя «будущим рока» в «Лос-Анджелес Таймс» и дифирамбы твоих кумиров явно идут на пользу – и многое меняют. В качестве доказательства представляю вам Элтона Джона, девственника двадцати трех лет, парня, который ни разу никого еще не «склеил».

31 августа 1970 года, Сан-Франциско, где в ближайшие дни мне предстоит отыграть еще один концерт. Я в концертном зале «Филлмор» слушаю фолк-рок-команду Fairport Convention – друзей по несчастью, а именно, по фестивалю в Крамлине, и общаюсь с владельцем заведения – легендарным Биллом Грэмом, который хочет, чтобы я выступил в его нью-йоркском концертном зале «Филлмор Ист». Но я не могу сосредоточиться ни на Fairport Convention, ни на Билле Грэме. Потому что решил, что сегодня – та самая ночь. Я должен кого-то соблазнить. Ну или пусть меня соблазнят. Не важно, то или другое – оба варианта подходят.

Немногим раньше я узнал, что Джон Рид находится здесь же, в Сан-Франциско, – он прилетел на празднование десятой годовщины основания «Мотаун Рекордз». Мы встречались в основном в компании Тони Кинга, но пару раз я заходил к нему в EMI. И какие бы флюиды я ему ни посылал – или надеялся, что посылаю, – он никак не реагировал. Наверное, думал, что я заглядываю к нему в кабинет за синглами в стиле соул или чтобы передать мои собственные записи.

Но это было тогда.

Воодушевленный событиями прошедшей недели, я набрался смелости, узнал, где остановился Джон, и позвонил ему. Затаив дыхание, рассказал про все, что произошло в Лос-Анджелесе, а потом, как можно более небрежно, предложил встретиться: «Я живу в «Мияко», небольшом симпатичном отеле в японском стиле неподалеку от зала «Филлмор». Может, выпьем по бокалу как-нибудь вечером?»

Концерт в «Филлморе» закончился, и я пошел за кулисы, чтобы поздороваться с Fairport. Мы немного выпили и поболтали, я откланялся и в одиночестве отправился в свой отель. Не успел я войти в номер, как зазвонил телефон: «Сэр, мистер Рид ожидает вас у стойки консьержа».

О господи. Вот и оно.