Текст книги "Небесная канцелярия"

Эльвира Суздальцева
Небесная канцелярия

© Эльвира Суздальцева, 2024

© aconitte, иллюстрация на обложке

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Часть I
Перерождение

Договор

Аврелий и случайная клиентка

– Заколебали вы меня, вот что…

Я вскрикнула от неожиданности и едва удержала равновесие на табуретке, что в моей ситуации было верхом абсурда. Но должна же я понять, откуда раздался голос в запертой на замок квартире!

У распахнутого окна стоял ангел смерти и с видом закоренелого меланхолика протирал меч замшевой тряпочкой. Медленно, от рукояти к острию. Шур-р. Шур-р… Чёрный плащ, чёрные крылья – фактически классика жанра.

Я прочистила горло и автоматически поправила петлю на шее.

– Хорошо закрепила? – кивнул он на крюк в потолке, на котором раньше висела люстра.

– Ага…

– Ну-ну. А чего такой способ примитивный выбрала? Прикинь только: язык до груди, глаза вылезут, зелёная вся, в рвоте и… других неприятностях. Хочешь, чтоб тебя такой запомнили? Хоть бы вены вскрыла, что ли, всё утончённее, чем вот это.

– Спасти могут! – принялась я защищаться. – И от таблеток откачать можно, а стреляться мне не из чего! Из окна броситься не могу, я высоты боюсь. Извини уж, что есть, зато с гарантией.

– А-а, ну да.

Он умолк и снова прошёлся по мечу. Тряпочкой. Я тоже молчала. Не кофе же ему предлагать, в самом деле!

– И на себя посмотри, – продолжил ангел, окинув меня таким презрительным взглядом, что мне немедленно захотелось дать ему по морде. – Кто ж вешается в розовых тапочках и пижаме, а? Хоть бы платье симпатичное надела, бельё там кружевное, причёска-помада. Маникюр бы сделала. Кстати, когда ты его делала в последний раз?

Я стыдливо спрятала руки с обгрызенными ногтями за спину.

– Три месяца назад… Да какое тебе дело вообще?!

– А надо раз в две недели! – Он положил меч на подоконник и посмотрел на меня в упор. – Выкладывай. Что случилось-то?

Я порывалась послать его подальше, но… кому ещё расскажешь?! Быть может, это мой последний шанс излить душу. Хотелось разразиться слезливой речью, но в голову пришло только несколько слов:

– Я люблю одного человека. Безнадёжно.

Ангел понимающе покивал и спросил:

– А он об этом знает?

Я опешила.

– Он?.. Ну… нет… то есть… просто я… в смысле, он… там сложно всё.

– Сложно – это интегралы на уроках математики брать. А для того, чтобы пойти и поговорить с человеком, у тебя всё есть: и голос, и ноги. Заметь, этим тоже, увы, не каждый наделён.

– Как это – поговорить?! Нет-нет-нет!!! Лучше смерть!

– Да я уже понял. В мире людей трусов и лентяев на квадратный метр больше, чем тараканов.

– Что-о?

– Что слышала. Конечно, повеситься – это раз плюнуть! Прыг – и готово. А поговорить, признаться, в глаза посмотреть – тут смелость нужна, уверенность.

– Ты хочешь сказать, что я трусливая и неуверенная?

– Я-то ничего не хочу, ты сама уже всё сказала.

Мы помолчали. Я теребила верёвку, он разглядывал свои руки в чёрных перчатках. Потом поинтересовался:

– А у тебя мечта есть? Страсть, увлечения? Музыку пишешь, сарафаны шьёшь, игуан разводишь?

– Да… у меня было много мечт… мечтаний.

– Сбываются?

– Ну… через раз. Да какая разница, говорю же, я люблю…

– Что ты заладила: «Люблю, люблю»! Я вот жареные хвосты саламандр люблю, а их знаешь, как достать сложно? Только контрабандой. Короче, слушай.

Ангел простучал сапогами по линолеуму, оставив следы грязи. Вот зараза, я ведь только сегодня утром полы вымыла! Отодвинул от стола стул, сел, переложил в сторону стопку книг и сделал приглашающий жест:

– Может, присядешь?

Мне даже в голову не пришло возмутиться тем, что меня в собственном доме за собственный стол приглашают присесть. А вы как поступили бы, если бы к вам за секунду до самоубийства заявился ангел смерти с мечом в руках и принялся читать нотации?! Вот и я сняла петлю с шеи, закинула её на крюк, слезла с табуретки, придвинула её к столу так, чтобы оказаться точно напротив неожиданного собеседника, и села.

Он щёлкнул пальцами. На столе вспыхнуло пламя, и появились два жёлтых, старых на вид свитка. Поморщившись, ангел смахнул огонь и сдул на пол пепел.

– Как же у нас любят эту мишуру… – буркнул он и продолжил уже деловым тоном: – Есть предложение. Если ты его примешь, выиграем оба. Объясняю. Вы своими самоубийствами рубите нам месячные и годовые планы под корень. Одна душа самоубийцы автоматически снижает показатели на пять обычных душ, но забирать вас всё равно надо, деваться некуда. Плюс вы не внесены в план, и работать нам приходится внеурочно. Запарка нереальная. В результате под конец года попадают все. Отчёты горят, зарплату режут, об отпуске и подумать нельзя.

Я невольно прониклась сочувствием. И правда, выглядел он ужасно замордованным, особенно вблизи.

– Может, кофе хочешь? – спросила я, вспомнив, наконец, кто в доме хозяйка.

– Не откажусь, – вздохнул ангел.

Пока я возилась с кофеваркой, искала печенье в шкафу и накрывала на стол, мой гость тщательно сверял записи в обоих свитках.

– Теперь ты, – произнёс он после того, как чашка опустела. – Молодая, красивая и, в принципе, ещё можешь жить и жить. Но дело твоё, открыто вмешиваться не имею права. Реальный отведённый тебе срок кончится… – он слегка прищурил глаза, – нет, не скажу когда, но точно не скоро. Забирать твою душу сейчас я не хочу, на мне и без того три выговора висят. Поэтому предлагаю сделать так.

Ангел щелчком отправил один из свитков на мой конец стола. Я развернула бумагу. Вверху красивым ровным почерком было написано: «Договор». Потом шло несколько пунктов почерком помельче, в самом низу стояла сегодняшняя дата и прочерчены два места для подписи.

– Один год. Триста шестьдесят пять дней, – комментировал ангел, пока я читала условия. – В течение этих дней ты делаешь всё, чего боялась раньше. Совершаешь всё, что хотела бы совершить перед смертью. Всё, что взбредёт в голову, без оглядки. В частности, в обязательном порядке разбираешься со своей любовью. И вписываешь это на обратную сторону. По пункту на день.

Я перевернула лист. Там стояли номера от одного до трёхсот шестидесяти пяти.

– Места мало, но можно коротко, аббревиатурами, в общем, чтоб потом расшифровать смогла. Ровно через год я к тебе приду и, если вся обратная сторона будет заполнена, заберу твою душу без вопросов. Только не халтурить, нечестные записи увижу сразу. Один день – одно действие. Тебе нечего бояться и нечего терять. Какая разница, умрёшь ты сейчас или через год? Но могу пообещать: этот год получится очень интересным. Если же в списке будут пропуски или – ну мало ли! – ты просто передумаешь, то ещё раз угостишь меня кофе, и мирно разойдёмся до лучших времён.

Я снова посмотрела на лицевую сторону. Пункт «В случае невыполнения условий настоящего договора исполнителем последний обязуется предоставить заказчику 250 мл готового кофе» значился под номером 3.1.

– Смерть или кофе? – улыбнулась я. Предложение хоть и отдавало сумасшедшим домом, но звучало заманчиво. И правда, много ли мне терять?

– Типа того. Итак, что скажешь?

– Подписывать кровью? – поинтересовалась я.

– Откуда эти средневековые зверства? – Ангел закатил глаза. – Держи.

Он протянул мне элегантную чёрную ручку.

В торжественном молчании мы подписали оба экземпляра и обменялись рукопожатием.

– Спасибо за кофе. – Спрятав свой свиток за пазуху, ангел встал, взял меч и накинул перевязь. Эффектным жестом пригладил длинные волосы и расправил крылья. – Я рад, что мы пришли к соглашению. Кстати, милые тапочки. И если позволишь, маленький совет, – он уже стоял на подоконнике, готовый взлететь, – на твоём месте я всё-таки начал бы с белья и маникюра.

Я ахнула от такого хамства, но в проёме окна уже виднелись лишь бегущие по вечернему небу облака.

Ангел смерти сидел на берегу озера и разговаривал по разбитому мобильному телефону:

– Лана, привет. Как там у тебя? Что? Из петли вытащила? А скажи-ка, где ты его нашла, проверить кое-что хочу. Так. Ого… стой, дай угадаю. Безнадёжно влюблён, да? И признаться боится? Вот так совпадение. Договор подписал? Что? Долго упирался, но подписал? Класс. Если они друг другу признаются, мы с тобой ещё и показатель массовой доли счастья поднимем. Я же говорил, у проекта огромный потенциал. Ладно, у меня сегодня ещё трое. Кофе? Конечно, буду, что за вопросы!

Перерождение

Кэт

– Вот что мне с тобой делать? – в который раз с отчаянием спросил папа.

Я неопределённо дёрнула плечами, разглядывая узорчатый потолок.

– Это же какой-то кошмар, – продолжал он. – В первый раз повесилась. Второй – отравилась. Третий – застрелилась. Это ж надо было пистолет где-то найти!

– У меня муж в органах служил, – меланхолично сообщила я и выдула огромный розовый пузырь.

– Ну а теперь что?

Гарик, папин секретарь, откашлялся и, поправив очки на носу, прогнусавил:

– Спрыгнула с крыши девятиэтажного дома. Предварительно оставила записку: «Никого в моей смерти не винить. Жизнь бессмысленна. Я устала. Прощайте». Ещё цветочек внизу подрисован.

– Какой пафос! – Папа воздел руки к потолку. – Какая безвкусица! Дочь, мне стыдно коллегам в глаза смотреть! От кого ты этого набралась?!

Я опять пожала плечами. Симпатичный чертёнок, который проходил у нас практику, нахально подмигнул мне из-за папиного плеча. Решив разобраться с хамом позже, я пошла в атаку:

– А может, хватит меня запихивать в одно и то же место и время?! – заголосила я, упирая руки в бока. – Никакого разнообразия: машины, стройки, куры, алкоголики! Никаких стимулов к жизни, никаких надежд! А ещё очкастого этого куратором приставил!

Гарик с осуждением покачал головой и аккуратно вложил в личное дело мою предсмертную записку.

– Не хочу в двадцатый век! Не хо-чу! Вон Анька с эльфами уже третье перерождение тусуется! А Сашка в прошлый раз крестовый поход возглавил! Тинку в позапрошлый на костре сожгли за великое открытие! А мне что? Деревня Кукушкино, муж-алкоголик и смерть от саркомы?! Это нечестно! Ну папа!

Я топнула каблучком. Полосатый гольф опять сполз на щиколотку. Я наклонилась и вызывающе подтянула его.

– Что за манеры, – вздохнул папа. – Доченька, не могу я тебя в другое время отправить. Это расписано, понимаешь? Теперь не имею права баланс нарушать, мне босс голову оторвёт.

– У твоего босса уже давно маразм в прогрессирующей форме! – дерзко заявила я, на всякий случай оглядевшись по сторонам. Гарик стоял как истукан, старательно делая вид, что ничего не слышал.

– Слов-то каких нахваталась, – покачал папа головой. – Доченька, послушай, проживи нормально хоть одно воплощение. Только одно, от начала до конца – и, обещаю, следующее ты выберешь сама, какое только пожелаешь.

– Да?! – И пусть я давала себе слово не реветь, но нос сам собой предательски захлюпал. – Легко сказать, когда сидишь в своём кабинете и все миры перед глазами. И ты точно знаешь, что они есть, и что жизнь после смерти есть! А там… а там…

– Никому не легче, – назидательно заметил папа. – Ты же сама этого захотела. Теперь терпи, никуда не денешься.

Я не выдержала и разревелась, за неимением носового платка утирая слезы концом косички.

Вдруг распахнулась дверь. В кабинет влетел Мишка в неизменной чёрной бандане.

– Шеф! – зачастил он с порога. – Там у Врат опять беспорядки. Сотня душ внеочередных ломится. Говорят, перевели. Что делать?

Я быстро смахнула слёзы и кокетливо улыбнулась. Мишка зарделся и одёрнул потёртую кожаную косуху.

– Как же мне всё это надоело! – Папа закрыл глаза ладонью, и мне на миг стало его жалко. – Сколько раз говорил боссу: не садитесь с рогатым в карты играть, обставит. Вот куда их девать, своих селить негде… Да что уж поделаешь, запускай. Только по одной и строго с документами. И приведи себя в порядок, Михаил! Хоть голову вымой и черепа из ушей вынь. Души пугаются, думают, дверьми ошиблись.

Мишка выбежал, одарив меня на прощание влюблённым взглядом. Папа сел за стол и задумался, почёсывая лысеющий лоб.

– Пап? – робко напомнила я о себе.

– Что «пап», ну вот что «пап»?! – взорвался он. – Думаешь, папе легко на этой собачьей работе? Папе на пенсию давно пора и на курорты! Девочка моя, тебе там отведено всего пятьдесят четыре года! Неужели так сложно?

Я угрюмо кивнула.

– Сил моих больше нет…

Папа принялся разбирать разбросанные по столу документы, а я решила предпринять ещё одну попытку.

– А можно, чтобы я помнила, кто я? И чтобы точно знала, что есть жизнь после смерти?

– Не положено! – не поднимая глаз, отрезал он.

– А ты не мог бы хоть иногда мне сниться?

– Не положено.

– Пап… хотя бы… дай мне хоть вот столечко веры, а? Ну что тебе стоит?

– Не положено! – буркнул папа, перелистывая объёмистый журнал. – Сколько народу без веры живет – и ничего… Разбаловалась!

Я покорно молчала и умоляюще хлопала ресницами. Чёртик-практикант передразнивал меня и корчил рожицы.

– Ладно! – Папа несильно хлопнул ладонью по столу. – Гарольд, выдайте этому наказанию порцию веры!

Гарик засеменил к сейфам.

– И учти, – папа погрозил мне гусиным пером, – если вернёшься раньше срока, выпорю, как соплячку. И Мишку твоего заодно!

– А за что…

– А за то, что будто я не знаю, как вы под Вратами целуетесь! Маленькая ещё.

Гарик вручил мне ещё тёплый оранжевый квадратик, на котором завитушками лимонного джема было выведено «ВЕРА».

– И это всё? – Я недоверчиво наморщила лоб.

– А что ещё?! – окончательно вышел из себя папа. – Всё! Иди отсюда, не мешай работать! И чтоб глаза мои тебя ближайшие пятьдесят четыре года не видели!

– Тридцать пять! – попробовала я поторговаться.

– Вон!!!

– Я люблю тебя, папочка! – пискнула я уже от двери.

У Врат я уселась на облако, свесив ноги. «В-Е-Р-А», – ещё раз задумчиво прочитала, вздохнула и с аппетитом съела вкусную печенюшку. Мишка подбирал на гитаре какой-то противный скрипучий мотив. Обложка контрабандного самоучителя была украшена аляповатой пентаграммой. Огненный меч пылился, прислонённый к дереву.

– Не уговорила? – сочувственно поинтересовался он, созерцая мой унылый вид.

Я только руками развела.

– Марь Ванна! Марь Ванна! Мальчишка у вас! Да хорошенький какой!

– Подспорье будет! Сестрёнкам защитник!

«Ну хоть на этом спасибо, папа», – обречённо подумала я, готовясь к потере памяти и первому в своей очередной жизни вдоху.

Прямолинейное чудо

«Уволят-уволят-уволят!.. А-а-а-амброзией мне подавиться, если шеф ещё не подписал приказ! А, чёрт, тьфу, в смысле, неловко-то как вышло! Первое нормальное дело – и вот как так, провал, катастрофа, выпускайте всадников апокалипсиса, всё кончено! И в самом конце года, когда отчёты сдавать! Всё же продумал, всё устроил, ну что им, татуировки на лбах выбить: «это Он» и «это Она»?! Что им ещё надо?! Всё, прощай, карьера, пойду в дворники, звёзды отмывать…»

Ангел-стажёр в отчаянии ходил туда-сюда по кабинету, мял в руках документы и пытался придумать, как исправить ситуацию. Через час шеф ждал его с отчётом. Но задание было безнадёжно провалено.

Парень и девушка сидели в кафе и старались не смотреть друг на друга. Оконные стёкла переливались морозными узорами. На столах горели свечи в стаканах. Блестели новогодние украшения, из динамиков звучала музыка, а официанты щеголяли в красных колпаках. Предпраздничное настроение было заметно в каждой мелочи.

Молодой человек машинально протирал очки, которые и без того уже сверкали. Девушка, спрятавшись за светлыми волосами, складывала из салфетки журавлика.

– Что же, Дим, – произнесла она, когда молчание затянулось до невозможности, – это твоё решение. Счастья тебе тогда.

Смяла и отшвырнула журавлика, над которым столько трудилась. Не поднимая головы, нащупала за спиной сумку.

– Лена, постой, – всполошился Дима. – Но ведь мы останемся друзьями? Друзьями в любом случае, да?

Она украдкой вытерла щёки.

– Друзьями? Да. Да, конечно… прости… мне пора…

Она встала и, не оборачиваясь, направилась к двери. Он не провожал её взглядом, смотрел в чашку с нетронутым кофе.

Перед аудиенцией юный ангел три раза пробежал по потолку, забраковал три оправдательных монолога, побился для приличия о стену и, героически вздохнув, скрылся в наводящем мурашки кабинете. По приёмной летали нарядные свечки, а на диване дожидались своей очереди ещё два сотрудника с папками в руках. Беловолосого ангела в элегантном светлом костюме звали Пафнутий. Второй, Леонард, щеголял жёлтыми очками, фиолетовым ирокезом на голове и мощными кожаными ботинками.

Ангелы швырялись дротиками в украшенную гирляндой мишень, чтобы скоротать время.

– Опять молодняк прокололся, – заметил Пафнутий, когда дверь за новичком закрылась. – Интересно, что там у него?

– Что-что, – усмехнулся Леонард и послал дротик точно в десятку. – Это из нашего отдела стажёр. Всё как всегда: двое друг друга любят, но решают остаться друзьями. И никак ты от них не добьёшься, почему. Если хочешь засыпать кого-то – вернейшее задание, таких ничем не проймёшь. Проще маньяка перевоспитать и волонтёром в благотворительность отправить, чем людям доказать, что им нужно быть вместе.

– Да уж, знаю таких. Может, глянем, заодно развлечёмся? Есть же парочка средств, если там не совсем безнадёжно.

– Хм… можно.

Ангелы дружно метнули дротики в воздух, сбив две свечки, и вышли из приёмной.

Девушка брела по предновогоднему городу мимо уличных музыкантов и подмигивающих из каждой витрины огнями ёлок. Она не обращала внимания на снежные хлопья, которые украсили плечи, иначе заметила бы, что, кроме снега, в бахроме шарфа путаются лёгкие белые перья.

– Лена! – услышала она за спиной, но не обернулась, только прибавила шагу. – Лена! Да стой же! Телефон! Ты телефон забыла!..

Она остановилась. Дима подбежал и, пытаясь отдышаться, протянул мобильный.

– Ты представляешь, – заговорил он, ничуть не обидевшись на её бесцветное «спасибо», – только ты ушла, ко мне за столик тип подсел такой… странный, в общем. Волосы белые до пояса, на шее цепь с перьями. Смотрит на меня в упор и говорит: «Если ты, Дмитрий Станиславович, сейчас же не догонишь свою любовь, знай, что это отразится на всём мировом устройстве, потому что из-за тебя уволят талантливого работника Небесной канцелярии, а ему ещё много чего улаживать, кроме ваших сердечных дел. А сам ты будешь всю жизнь жалеть о том, что натворил сегодня». И твой телефон на стол швыряет, а я же точно помню, как ты его забирала! Потом взял мой кофе, залпом выпил и в окно вышел, прямо сквозь стекло… Лен, не делай такие глаза, Лена, я не шучу и не сошёл с ума. Хотя, нет, наверное, сошёл, если наговорил тебе столько там, в кафе. Давай ещё погуляем, пообщаемся, смотри, какой снег! Новый год всё-таки на носу, отчего не может случиться чудо?..

Новогодний корпоратив был в самом разгаре: сияли огни, оглушительно гремела музыка.

– Тебе не кажется, что ты поступил чересчур прямолинейно? – Леонард привычным жестом взъерошил фиолетовый ирокез.

Пафнутий грустно улыбнулся догорающему бенгальскому огню.

– Возможно. Но ты ведь знаешь, как сложно что-то объяснить людям. Они не понимают намёков, не видят знаки и едва встретят счастье, бегут от него со всех ног. Бегут и кричат: «Не верю!» Я много таких повидал, но до сих пор каждая оборванная история любви ранит меня, словно неопытного стажёра. И так хочется, чтобы хотя бы раз в году, хотя бы для двоих всё стало предельно ясно. Один раз в год мы имеем право на прямолинейное чудо.

К ним подбежал юный ангел с празднично посеребрёнными крыльями.

– Представляете, меня повысили! Из-за этих влюблённых! Шеф говорит, давно не было, чтобы стажёр справился с таким заданием. А я ума не приложу, отчего так хорошо вышло, мне казалось, они расстанутся… наверное, правда, судьба. Ну, с наступающим!

Пафнутий и Леонард заговорщически переглянулись и подняли бокалы.

Репутация

В центре города, за столиком модного кафе, сидела девушка. Красивая, стройная, с идеальной кожей и удивительными волосами серебряного цвета. Глаза она старалась скрывать под длинными ресницами, но кому посчастливилось в них заглянуть, отмечал их необыкновенный сиреневый оттенок и безумную притягательность. Она была одета не по погоде: в лёгкое платье и босоножки. На спинке стула висела джинсовая куртка. Стояла осень, на улице шёл дождь. Перед девушкой лежал ежедневник, и она сверялась с записями. Было заметно, что она чем-то озадачена.

К столику подошла официантка.

– Готовы сделать заказ?

– Кофе, пожалуйста, – попросила девушка.

– Какой?

– Без разницы, любой принесите.

Официантка хмыкнула, развернулась и ушла, цокая каблуками. Через несколько минут она вернулась и поставила на столик простой чёрный кофе.

– Спасибо, – поблагодарила девушка. И, машинально посмотрев на официантку, замерла.

Официантка была худая, с пережжёнными краской волосами, лицом в резких морщинах и неприветливо поджатыми губами. Строгая укладка, чистая отглаженная форма, руки с коротко обстриженными ногтями. Девушка попыталась поймать взгляд официантки, и та не стала отводить глаз.

– Это линзы, – пояснила она, указывая на них тонким пальцем. – Народ пугался, пришлось купить.

– А какого цвета ваши глаза на самом деле? – тихо спросила девушка.

– Не помню, – отрезала официантка. – Я в зеркало только в линзах смотрюсь. Да, нечасто встретишь тут своих. Как зовут тебя?

– Лия.

– А я Шейла. Хочешь, поболтаем? Клиентов всё равно нет.

– Конечно… присаживайтесь.

Шейла устроилась напротив, сцепила руки и устремила на Лию пронзительный взгляд. Придирчиво осмотрев, прищурилась за её спину.

– Какие симпатичные крылышки.

– Спасибо.

– Только вон левое потускнело немного.

Лия испуганно оглянулась, пригладила крыло.

– Да… надо будет к косметологу сходить.

– Внешность для феи – самое главное. Ладно когда совсем девочка, а вот в твоём возрасте уже полагается тщательнее следить за собой.

Лия неуверенно улыбнулась.

– Да вы знаете, мне сейчас не до этого. Я на работу пытаюсь устроиться.

– На работу? – Шейла подняла брови. – Так иди к нам. Вакансии есть, ты как раз подходишь.

– Спасибо. У вас чудесное кафе, но у меня другая цель. Я хочу работать в Небесной канцелярии.

Брови Шейлы поползли ещё выше.

– В кан-це-ля-ри-и? – повторила она по слогам. – Ты с ума, что ли, сошла?

– А в чём дело?

– Ха! – Шейла скрестила на груди руки и откинулась на спинку стула. – Ты что! Замахнулась! Подумай о своей репутации. Ты же фея, что о тебе скажут? Да и куда тебе с самими ангелами тягаться! Максимум в бухгалтерию возьмут. И не в том возрасте ты уже, милочка, чтобы всё с начала начинать. Надо было раньше определяться.

– Что вы заладили, Шейла, возраст, возраст… не так уж мне и много лет, да и в современном мире возраст ничего не значит.

– Сама-то веришь в то, что говоришь? Возраст, милочка, – дело серьёзное. Это ты пока молодая, но ещё совсем чуть-чуть, и всё – неликвид. Вот глянь-ка на себя, – официантка указала на зеркальную салфетницу. – Вот это что? Думаешь, раз волосы серебряные, то седого волоса заметно не будет?

– Он всего один. – Лия заправила прядь за ухо.

– Это пока, – со значением произнесла Шейла.

– Какая разница. В любом случае для будущей карьеры это непринципиально.

– Какая карьера, милочка? Твоё дело – крылышки полировать. Мой тебе совет: пока ещё красивая, найди себе хорошего мужа. К людям присмотрись. Вон мне один бизнесмен каждую неделю букеты таскает. Только когда знакомиться будешь, крылышки-то прячь свои, напугаешь ещё. Тут с умом надо подходить…

Лия захлопнула ежедневник.

– Спасибо за разговор, Шейла. Мне пора.

Она отставила нетронутый кофе. Поднялась, надела куртку.

– Ты что это, – усмехнулась Шейла, – никак обиделась? Зря, старших нужно слушать. Я же тебе добра желаю. Нам, феям, лучше держаться вместе.

– До свидания. Всего хорошего.

Лия вышла из кафе. Шёл дождь, наступали сумерки – время фонарей и фей. Сигналили машины в пробке. Люди бежали под плащами, под зонтами, по домам, по делам. Если бы кто-то ненадолго остановился, он бы в это волшебное сумеречное время заметил, как за спиной у феи подрагивают, сливаясь со стеной дождя, мерцающие переливчатые крылья.

Она укрылась под аркой. Достала мобильный телефон и сложенный в несколько раз лист желтоватой бумаги. Сверяясь с записями, набрала номер. Три гудка спустя послышался ответ:

– Небесная канцелярия, приёмная. Гарольд слушает.

Лия миг помедлила, глубоко вдохнула и произнесла:

– Добрый вечер. Я звоню по поводу вакансии. Меня интересует должность мечты. Подскажите, пожалуйста, адрес, на который я могу прислать резюме.

У служебного выхода из кафе стояла официантка, прямая и строгая.

– Ишь какая, – цедила она сквозь зубы, – канцелярию ей подавай. Ладно, посмотрим, как тебе крылышки-то там подрежут. Тоже мне, распустились.

Сквозь стену дождя сверкнули фары, рядом с мусорными баками припарковалась машина. Из неё выскочил кругленький лысоватый мужчина в дорогом костюме. Голову от дождя он прикрыл зажатой в одной руке папкой из-под документов, а в другой держал роскошный, неумолимо мокнущий букет алых роз.

– Шейлочка! – воскликнул он и, перепрыгивая через лужи, подбежал к официантке. – Свет моих очей! Вы подумали? Пойдёмте в ресторан? Сегодня в меню изумительные омары с белыми грибочками, и я заказал лучший столик!

Шейла свысока глянула на него.

– Хорошо, Рудольф Семёнович, уговорили. Но вам придётся подождать, пока я закончу работу. Мне, знаете ли, дорога моя репутация.