Текст книги "Небесная канцелярия"

Спите, люди…

Когда вы проснётесь, всё беспокойство уйдёт.

Спите, люди…

Наутро всё станет так, как должно быть. Так, как надо…

Два ангела бесшумно спускаются с неба на крышу и подходят к фее. У них за спинами рюкзаки, полные игрушек и книжек с картинками, сладких, как сахарная вата, небесных фруктов и удивительных рассказов о драконах, принцессах и звёздах. Их рюкзаки полны улыбок и тёплых объятий, в меру строгих наставлений и прикосновений, успокаивающих грусть… Чего только там нет. Фея указывает им на нужные окна, хоть они и так всё знают, ведь они лучшие из лучших.

Она перелетает от одного дома к другому и горсть за горстью разбрасывает снежную пыль. Спокойствие и тишина укутывают спящий город, жители которого сегодня будут видеть только самые сладкие сны. А те, кому не спится по ночам, смотрят в небо, ловят падающие снежинки и загадывают желания. Фея записывает их в специальный блокнот, ведь завтра начнётся новый рабочий день, а план никто не отменял.

Снег, невозможный апрельский снег укрывает мостовые, деревья, клумбы. Свет фонарей пробивается сквозь снегопад, и сами фонари в полусне надевают снежные шапки.

Спите, люди.

Завтра снег растает, завтра расцветут первые одуванчики, заснуют по бордюрам муравьи, и разве что самые ранние дворники успеют удивиться остаткам волшебства, что творилось этой ночью.

Завтра всё будет правильно. Всё будет так, как надо.

Я легла спать в комнате Кэт, которая пустовала во время её отсутствия. Сама Кэт ещё оставалась здесь, сидела на подоконнике, скрестив ноги в полосатых гольфах, готовая в любой момент спрыгнуть и унестись в мир людей. Хозяин её земного тела спал, а она поглядывала на изящные часики на цепочке.

– Прости, Кэт, – сказала я. – Подставила я вас.

– Не переживай, Тиночка, всё нормально. Папа позлится и перестанет, как будто я его не знаю. Ты располагайся, отдыхай.

Я забралась под меховое одеяло. Над кроватью висели постеры с изображением популярных в мире людей рок-групп.

Кэт спрыгнула на пол, пошарила в ящике обклеенной стикерами тумбочки. Достала фляжку и протянула мне.

– Держи. Тебе понадобятся силы.

Я с опаской приняла фляжку.

– Это что, опять, как её… контрабанда?

– Ага, слушай их больше. Половину контрабанды Мишка с Аврелием гонят в подсобке. Ты только папе ни-ни. Он их убьёт на месте. А это обыкновенный нектар, никакого алкоголя, чистый небесный напиток. Я на нём выросла. Тебе надо поесть здешней еды, иначе станет плохо.

Я с благодарностью сделала глоток нектара, и от сладкого питья, усталости, тёплого меха меня сразу же начало клонить в сон.

– Кэт, – сонно пробормотала я, – спасительница ты моя. А ещё… на всякий случай… у тебя тут прокладок нет?

Она хихикнула, подмигнула мне и указала на нижний ящик тумбочки. Уже сквозь сонную пелену я видела, как она забирается на подоконник, выпрямляется в полный рост, раскидывает руки и исчезает в море облаков.

По ощущениям, я проспала несколько часов. Проснулась в наступающих сумерках с чувством потерянного времени. Ведь для меня каждый час, проведённый в Небесной канцелярии, мог стать последним, а ведь так важно…

Вдруг зазвонил мой рабочий телефон. На экране отобразился номер Кафе остановившихся часов.

Свидание-вне-времени

Бармен с кошачьими глазами натирает бокалы до блеска. Затем приносит посетителю кофе, щедро разбавленный ромом. И вишнёвую сигариллу к нему.

Его часы появились здесь относительно недавно. Песочные часы с чёрными кристаллами – банально, но факт. Что ещё ждать от Ведомства смерти, самого консервативного и традиционного?

Он в который раз невольно задумывается, верно ли выбран этот момент? Сколько в его жизни было событий, которые можно считать переломными? День, когда Тина впервые отправилась на воплощение? Или когда он стал проводником первой души? Или когда… Нет, это всё не то.

Бармен протягивает визитную карточку.

– Запрос одобрен.

От визитки пахнет мокрым асфальтом и немного черёмухой.

Кафе остановившихся часов – граница между мирами. Место, перед которым пасуют время и пространство. Здесь можно назначить свидание-вне-времени. У них была вечность, множество перерождений, а осталось… осталось ли хоть что-то? Когда время неограниченно, кажется, что оно никогда не кончится, кажется, всё можно отложить на потом. А когда его не остаётся совсем, приходится выкраивать любые возможности, чтобы урвать лишнюю минуту.

Она садится напротив. Волосы до плеч, кожаная куртка, безмерная усталость во взгляде. Кофе перед ней такой же, как у него. В её глазах, в самой глубине, горят искры – отражение искры сердца, которой он коснулся однажды, в пору горячей юности.

Они смотрят друг на друга. На небе собираются тучи.

«А ты помнишь?..»

Чтобы понять, что происходит сейчас, надо вспомнить, с чего всё началось. Отмотать время назад и отыскать мгновения, после которых всё стало иначе…

– А ты помнишь, как шеф?..

– Да-да, а ещё…

– А помнишь, был такой практикант…

– А когда черти к нам ворвались внезапно, дверьми ошиблись, вот переполох был…

– Да какой внезапно, их Лео привёл.

– Помнишь, ты в первый раз приволокла из мира людей одноглазого кота, сказала, его там убить хотели.

– Да, точно, и мы его от Сергеича прятали, он ведь такой строгий был.

– А потом нашёл, отругал нас…

– …и кота себе забрал.

– Он долго у него прожил.

– А ты помнишь…

– Помнишь?..

– А ты?..

Небо затягивается серыми тучами, вот-вот прольётся дождём. Ангел и человек, мужчина и женщина, сидят за столиком старого кафе. Они перебивают друг друга и порой не могут сдержать смех, пусть всё ещё неловкий, а иногда повисает долгое молчание. Воспоминания накатывают одно за другим.

– Помнишь, как я тебя заколдовала, а шеф засёк? Я думала, меня выгонят сразу.

– Ещё бы. Разозлила ты меня тогда…

– Зато вы с Лео здорово мне отомстили.

– Да уж…

– Ты так и не извинился, между прочим. Лео вот извинился, даже шоколадку принёс, с ремонтом помог.

– Да. Сейчас можно?

– Валяй.

– Прости. Прости, правда. Я совсем не представлял, как себя вести с людьми. С девчонками тем более.

– Сейчас знаешь?

– Куда там.

– Хотя бы самокритично.

Я посылаю импульс едва заметным щелчком. Аврелий не успевает отреагировать и отразить и застывает статуей. Я вычитала этот приём из низкопробной макулатуры, которую Лео прячет под своей кроватью. Нет, это не то, о чём вы подумали. Леонард помешан на магии, которой ни нам, ни ангелам заниматься нельзя, и собирает всё, что имеет к ней отношение. В юности любой запрет только разжигает интерес.

– Если кто-то не согласен, немедленно верну всё как было, – невинно уточняю я.

Сокурсники дружно фыркают и мотают головами. И вот надо же, как назло, в эту минуту заходит учитель. Тогда ещё учитель, не шеф, с роскошной золотой шевелюрой, стройный, подтянутый, одним словом, загляденье. Ему хватает взгляда, чтобы оценить обстановку, и, прежде чем привести Аврелия в чувство, он говорит:

– Вечером я лично зайду проверить его самочувствие, и горе вам, Алевтина, если парень на что-то пожалуется. Объявляю выговор за баловство с запрещёнными сферами. Развели щенячью возню.

Я только и успеваю состроить возмущённую физиономию – мол, а что это сразу я?! – но учитель уже смотрит в другую сторону. Импульс, волна по воздуху, и юный ангел с прищуром оглядывает нас. Разумеется, не одним из тех фирменных взглядов старших ангелов, под которыми мы все вытягиваемся в струнку, но видно, что с огромным желанием их скопировать. Все хранят невозмутимые выражения лиц, но демонстративно косятся на меня. «Предатели!» – думаю я беззлобно. Конечно, ни на что Аврелий не пожалуется, просто на пару с Лео они устроят мне весёлую жизнь в ближайшие дни.

А потом мы с ним целовались за уходящими ввысь строгими колоннами небесного замка, созданными из материала, которого не отыскать ни на одной планете, архитекторами, имён которых никто никогда не знал. Неумелые подростковые поцелуи, объятия, напоминавшие не то страсть, не то схватку; слова, наполовину искренние, наполовину вычитанные откуда-то, которые я старалась не запоминать – ведь зачем, зачем?.. – и которые никогда не забывала. А после мы стеснялись смотреть друг на друга, встречаясь в коридорах замка, на занятиях и редких дружеских посиделках.

Мы были почти детьми, неуклюжими подростками на подготовке к серьёзной работе, не знающими, как себя вести. Мы должны были помогать людям, рассказывать им о мире, о любви… Но какой любви мы могли научить, сами толком не зная, что всё это значит?! Не из контрабандной же порнографии информацию черпать, в самом деле!

Были освещённые закатным солнцем крыши, первые выкуренные тайком сигареты, первые аккорды на убитой в хлам гитаре. Мы были юными, и весь мир был юным вместе с нами. Были пролетающие совсем близко кометы, заваленные экзамены, ведь вместо того, чтобы учить, мы сбегали встречать рассвет куда-то на край мира, как нам казалось. Выговоры, наставления, поучения от Христиана Сергеевича и других учителей. Первые победы, первые провалы. Созвездия, которых не знают в мире людей, сменяли ход по небосклону, и шесть особенно ярких звёзд сияли бриллиантовыми брызгами. «В ту ночь в небесах взошли шесть новых звёзд, по числу погибших ангелов. Назвали это созвездие – Венец Рафаила», – рассказывал учитель, и мы слушали завороженно, затаив дыхание, мечтая совершить что-то столь же великое, чтобы и в нашу честь однажды зажглись звёзды.

Мы взрослели. Вместе с нами учились и другие люди-творцы. И чем старше мы становились, тем ощутимее становилась и граница между людьми и ангелами. Особенно это бросалось в глаза после возвращения из воплощений, после того, как мы долго не виделись. В детстве это не так заметно, но с возрастом граница сначала даёт трещину между мирами, потом становится глубже, превращается в провал, а затем в бездну, которую нельзя перешагнуть. На работе это почти не сказывалось. У каждого имелись собственные обязанности, инструкции, планы. Когда требовалось сотрудничество, через бездну перекидывали мосты – мосты из вежливых слов, канцелярских оборотов, бесконечных бумаг и подписей.

А потом творцы начали уходить. У одного за другим постепенно заканчивался лимит перерождений. Набирали и обучали новых. Приходили новые ангелы. Жизнь шла своим чередом. И я прекрасно понимала, что однажды это ждёт и меня. Хуже всего было то, что я не знала, когда это произойдёт, в какой жизни, в какое время. Но это было неизбежно.

Жизнь первая. Костёр и перекур

– Ведьма! Гори, ведьма!

Толпа изменчива, толпа ликует. Огонь подбирается выше, лижет подол платья.

Больно… как же больно. Сначала, в первый миг, пламя кажется даже приятным, но быстро входит во вкус, поедает кожу, вгрызается в плоть.

До самого конца я надеялась, что ты придёшь за мной. Что всё это блеф, и ты найдёшь способ вырвать меня из их лап. Что мы сможем стать счастливыми. Огонь выжигает всё лишнее, и только сейчас я понимаю, что нет, тебе это было не нужно. Действительно, мы слишком разные, из разных сословий, из разных миров. Тебе проще избавиться от меня, как от надоевшей куклы, и неважно, сколько я сделала для тебя и для этого проклятого мира.

– Ведьма!

Это последнее, что я слышу. Больше нечем дышать. Всё застилает дым. Крик жертвы – мой крик, рёв толпы, треск костра, запах палёных волос, горелой кожи. Они утверждали, что я в сговоре с дьяволом, но любой дьявол может конспектировать людские казни в качестве новых приёмов для использования в аду.

Боль, боль, боль… Последним в огне умирает мозг, последние мысли превращаются в пепел… умирает память, стирается всё, остаётся только одно.

Я тебя люблю… Я всегда буду тебя любить, несмотря ни на что. Даже если я не буду помнить, как тебя зовут. Всегда…

– Аврелий…

Тина открыла глаза. Она стояла перед огромными Вратами, покрытыми наложенными друг на друга орнаментами, рунами, символами. Виднелась здесь и современная затейливая резьба, и древние, выбитые камнями-отбойниками простые изображения, и футуристические блоки. Всё это сливалось в переплетение сюжетов, где сцена охоты на мамонта соседствовала с неприличным словом на ещё не изобретённом языке. Тина дрожащей рукой вытерла испарину со лба. Во рту ещё сохранялся вкус пепла, глаза щипало от дыма. На ней была рабочая куртка и джинсы, в кармане привычный плеер и несколько засушенных раскрошившихся четырёхлистников, волосы собраны в короткий хвост, сумка через плечо. Обутые в кроссовки ноги утопали в облачной пене. Тину окружало бескрайнее голубое небо. Дул тихий приятный ветер. Всё в точности, как когда она уходила отсюда, словно и не случилось этих двадцати четырёх лет.

Она подошла к Вратам, стукнула кольцом. Одновременно нашарила в сумке пропуск. Врата со скрипом отворились. Седобородый привратник, опираясь на посох, внимательно сверил пропуск с записью в толстенной прошитой книге. Кивнул и начал крутить ручку, поднимая ржавый шлагбаум.

– Тинка!!!

– Тина…

Два ангела быстро шли, почти бежали к ней по зеркально-гладкой дороге, окружённой облаками. Один черноволосый, красивый, похожий на молодого демона, и второй – разгильдяйского вида, с крестом на груди и яркими волосами. Привратник укоризненно посмотрел на них и поцокал языком, мол, сколько можно у Врат ошиваться, гонять замучился.

– Лео! Аврелий…

Тина, пригнувшись, проскользнула под шлагбаумом, который всё ещё поднимался, и помчалась им навстречу, влетела в объятия Аврелия, прижалась к нему, замерла на миг, на другой, на вечность, и он обнял её, закрыл крыльями от мира людей, мира ангелов, любого другого мира. Наконец она отпустила его и бросилась обнимать Лео, уже легко, походя. Внезапно обнаружив, что её трясёт так, что зуб на зуб не попадает, села прямо на дорогу и от всей души разрыдалась.

– Меня сожгли за то, что я всего лишь старалась принести немного счастья! Заживо! Вы знаете, что это такое – гореть на костре?! О, чёрт, зола во рту и палёные волосы, я никогда от этого не избавлюсь!

Они сидели неподалёку от Врат в развалинах старой пристройки, которая когда-то была частью исторического корпуса Небесной канцелярии. Тина жадно глотала нектар из глиняной бутылки.

– Тина, тебе положена компенсация! – горячо сказал Лео. – Иди к шефу и требуй. Такое должно оплачиваться сверх нормы.

– Да пошли они со своей компенсацией. Что Сергеич мне даст? Пару порций веры? Потребую, разумеется, но толку с этого… Сигареты есть?

– Конечно, держи!

– Ох, нет, не могу. Наверное, в жизни к огню больше не прикоснусь.

– А как насчёт вишнёвой сигариллы? – предложил Аврелий.

Тина впервые слабо улыбнулась.

– Если так, то давай.

Она понемногу успокаивалась, иногда всхлипывала и вытирала глаза. Ароматный дым уходил в небо, которое оставалось таким же, как в начале времён. В мире людей это не так заметно, все слишком погружены в свои заботы. Зато в мире ангелов можно было любоваться небом сколько угодно и ощущать разницу между вечным и преходящим.

Тина посмотрела на Аврелия внимательнее. Он изменился за это время. И дело не только в шевроне Ведомства смерти на рукаве. Она запомнила его совсем юным ангелом, почти подростком, по меркам людей. Сейчас в нём чувствовалось больше уверенности – в выражении глаз, в тоне голоса. Он иначе держался, что-то неуловимо чуждое появилось в его облике, чуждое и одновременно завораживающее. Тина как будто впервые осознала, что они действительно из разных миров.

– Ты шикарно выглядишь, – тихо заметила она.

– Да что там… – смутился ангел. – Это пока только практика. Не знаю ещё, возьмут ли. Столько ступеней отбора…

– Всё равно молодец. Желаю удачи.

– Спасибо. Времени совсем нет. Вот, едва вырвался, чтобы тебя встретить. Ты совсем не меняешься. Всё такая же классная.

– Да… спасибо.

– Тина… – Аврелий коснулся её руки.

Неожиданно для себя она отстранилась.

– В чём дело? – спросил он.

– Я… не знаю.

– Тинусь? – осторожно позвал Лео.

Тина смотрела на них, не отвечая, собираясь с мыслями, механически перетирая в пальцах сухую траву, что росла в трещинах развалин. Аврелий с удивлением смотрел в ответ, не понимая, что происходит. Лео, казалось, понял чуть больше, но молчал, глядя в сторону. Эти два крылатых ангела не знали жизни среди людей, изучали её по книгам. Даже если и общались с людьми, даже если изредка спускались на землю, даже в рамках обмена опытом с творцами, они всё равно никогда не сумели бы прочувствовать этого изнутри. Не смогли бы понять, как невыразимо тяжело там бывает и как страшно возвращаться назад, не зная, с чем столкнёшься в следующий раз.

– Тина, мы не виноваты, – осторожно начал Лео. – Поверь, нам здесь не легче.

– Верю. Ребята, мне, правда, очень тяжело пришлось… не обращайте внимания.

На небе повзрослевшего мира зажигались звёзды. Всё те же, которые они видели в самом начале. Старый ангел-привратник задремал, уронив голову на стол. Отсчитывали время капли водяных часов. Тина собиралась с духом перед завтрашней аудиенцией у шефа. За ней была закреплена служебная комната, где можно отдохнуть и выспаться, но ей не хотелось туда идти. Хотелось побыть рядом с друзьями, подышать чистым небесным воздухом, вспомнить о том, что на самом деле важно, о том, что так легко забывается в мире людей.

Леонард собрал в ладони звёздную пыль и играючи создал из неё подобие костра. Его пламя было прохладным, фиолетовых оттенков, пронизанным жёлтыми всполохами, походило на цветы ириса и почти не напоминало настоящий костёр.

– Не хочешь рассказать, что там случилось? – предложил Аврелий. – Поделись, легче станет.

– Нет, не могу пока. Давайте просто посидим вместе.

Совсем стемнело. На небесную охоту вышли звёздные коты, принялись носиться за кометами. Мягко светил волшебный огонь, было тепло. Время от времени они заводили разговор о мелочах, иногда смеялись, чаще молчали. Наконец, Леонард поднялся и потянулся.

– Пойду я. Ещё увидимся завтра, Тинусь. Огонь погасить только не забудьте.

– Лео, останься, – попросила Тина.

Ангелы переглянулись, и Лео нерешительно сел обратно.

– Ладно, лучше я пойду. Нет, всё нормально, – быстро проговорил Аврелий, видя, как они порываются протестовать. – Завтра на работу с рассветом. Мне действительно пора. Удачи в новом перерождении, Тина.

– Спасибо. Счастливо тебе.

Аврелий кивнул, развернулся и пошёл прочь, мгновенно растворившись в темноте за пределами огня. Послышался резкий шорох крыльев, и наступила тишина.

– Тина, за что ты с ним так? – после долгого молчания спросил Лео. – Он только о тебе и думал в последнее время, дни считал. Конечно, напрямую не скажет, но от меня же не скроет, хоть и редко видимся.

Тина не сводила глаз с фиолетового огня.

– Мне страшно, Лео. Я больше никогда не хочу переживать ничего подобного. Меня сожгли из-за любви. Я… то есть женщина, которой я была, полюбила мужчину из другого сословия. Полюбила без памяти. Впервые в человеческом мире я испытала такое. Однажды я… она пришла в город за покупками и решила остаться там. В том городе случилась беда, люди умирали от неизвестной болезни. Эта женщина с детства жила в деревне, училась у травниц и сумела составить лекарство. Когда заболела племянница этого мужчины, она вылечила её, а потом и других людей. Вдохновлённая, она столько всего сделала, люди её очень полюбили. И он… она думала, он тоже её полюбил. Они даже решили пожениться, несмотря на то, что принадлежали к разным сословиям… В том месте и времени это, считай, то же самое, что к разным мирам. Местные священнослужители не одобрили готовящийся неравный брак, провозгласили грехом. И начали говорить, что она ведьма, которая околдовала молодого человека, что она в сговоре с дьяволом. Уничтожили всё лекарство, которое нашли. Хорошо, что я… что она успела передать его рецепт другим травницам. А он вместо того, чтобы меня защитить, поддержал служителей, обвинил в чёрном колдовстве, сказал, что не мог понять, что с ним происходит, а теперь всё стало ясно. Сказал, что не могут быть вместе мужчина и женщина из разных сословий, это временное умопомрачение… Меня отправили на костёр. Толпа, которая благодарила меня за спасённые жизни, теперь кричала: «Сжечь ведьму!» Мне как человеку стоило бы объяснить тебе, почему так происходит, но я не могу, я сама не понимаю… Я ведь просто хотела быть счастливой и принести немного счастья другим. Нет, я не плачу, Лео, всё прошло. Мне уже кажется, что это было где-то давно и не со мной. Но если так пойдёт дальше… Там невероятно сложно стать счастливой, и мне кажется, чем дальше, тем сложнее. Столько лишних законов, столько ограничений, столько придуманного… так страшно.

– Жесть, Тинка. Не знаю, что сказать, чем помочь.

– Чем тут поможешь? Работа такая. Всё равно не желаю отказываться. – В её глазах цвета апрельской зелени прорезался металлический блеск. – Справлюсь. Зря, что ли, училась? Там есть люди, ради которых можно всё это терпеть и идти дальше, мало, но они есть… У меня уже наброски проектов готовы на следующую жизнь, завтра с шефом поговорю. Но вот в любовь я больше вляпываться не хочу. Ни в какую. Хватит с меня, хорошо обожглась… в прямом смысле. Если и буду любить, то до определённой границы. Вокруг много других вещей, которыми можно заниматься и через которые дарить счастье… А что до Аврелия, ты сам всё прекрасно знаешь. Мы все повзрослели, Лео, хватит закрывать на это глаза. Мы слишком разные, и чем дальше, тем больше это заметно. Что было – быльём поросло.

Леонард несколько раз набирал в грудь воздуха, порывался возразить, но в итоге махнул рукой. Всё, что приходило на ум, он почерпнул из тех же книг, по которым все учились. Они обживались в своих мирах, с осторожностью смотрели на чужие и только набирались опыта и практики.

Они долго сидели у небесного огня. Уже к рассвету Тина отправилась в свою комнату, где ей удалось несколько часов отдохнуть перед встречей с шефом.

Наутро она покинула офис Небесной канцелярии. На полпути к Вратам её догнал Лео. Они попрощались у шлагбаума, где седой привратник непрестанно ворчал, что ему давно пора на пенсию, а на смену всё никого не могут найти. Тина вышла из Врат, не оглядываясь, закрыла глаза и уже привычно сделала шаг в никуда.

«Я всегда буду тебя любить, несмотря ни на что. Даже если я не буду помнить, как тебя зовут. Всегда…»