Текст книги "Колыбельная Кассандры"

Глава 3

– Где, вы говорите, сбили Дженни? – нарушил егерь молчание.

«Ничего я не говорила», – для формы возмутилась про себя Кассандра, но, осмотревшись, ответила:

– Дальше, – она стихла. Бурдэлен говорил ничуть не осуждающе, буднично. Все равно не скрыть, от него тем более.

Ну и в чем фокус? Она покосилась на спутника из-под ресниц. В здоровенных ручищах руль выглядел игрушечным. Крепкие, смуглые пальцы с короткими круглыми ногтями бережно, будто песочный кренделек, обхватывали ребристый обруч. Может, в этом дело. По сравнению с ним она иначе видит себя. Маленькой, хрупкой, как все остальное на его фоне. Н-да, деревня не для средних. Здесь вечно чувствуешь себя то карликом, то гигантом. Выбивает, когда привычная система координат теряет пригодность.

С самого прибытия сюда она погрузилась в какой-то туманный хаос, липкую серую жижу, турбулентные потоки которой упраздняли ориентиры. Верх, низ, хорошо, плохо. В этом и подвох? Еще позавчера была твердая уверенность в том, кто она такая и чем занимается, что для нее важно и зачем живет. Сегодня ощущения – как в точках разрыва, исключительно малых моментах, отделявших одну жизнь Кассандры от другой. В неизмеримо огромные мгновения смерти.

Кассандра избегала задумываться о прошлом. Как-то сестра Сара в приюте Святой Терезы упоминала о Блаженном Августине. Монахиня-урсулинка в крахмальном клобуке и огромных очках с роговой оправой любила заняться просвещением воспитанниц после ужина в общей трапезной. Говорила о разных вещах. О математике, например, или небесной гармонии Коперника. В прежней светской жизни она была физиком-астрономом и преподавала в гимназии небольшого итальянского городка. «Августин, – говорила она, – считал, что нет никаких трех времен. Нет прошлого, настоящего или будущего. Есть настоящее прошлого, настоящее настоящего и настоящее будущего. То есть память, реальность и мечты».

В те времена Кассандра еще пыталась понять, что означают ее смерти. Есть ли они? Были, собственно? Если все, то есть вообще все, что было, есть и будет, происходит в ее голове сейчас, то что же она такое? И что же такое ее настоящее?

Вот этот странный егерь, он есть сейчас? Каким он был прежде, до Кассандры, да и был ли вообще? Почва становилась все более зыбкой. Дно превращалось в потолок. Песочные часы переворачивались. Девушка погружалась в сон. Из неверной, опасно раскачивающейся лодки полусна она выбросила лот, чтобы проверить глубину трясины:

– Чертова скотина выскочила на дорогу.

От лесничего шел особенный дух. Хвойный, сырой, немного горьковатый. Отчетливо слышалась знакомая кисловато-острая нота пороха.

Бурдэлен заполнил собой салон автомобиля полностью. Со всех сторон Кассандру окружило его присутствие. Так вата обкладывает хрупкое стекло в коробке для перевозки на дальние расстояния.

– Искала помощи, – кивнул егерь. – Все равно погибла бы. В последнее время зверье совсем рехнулось. Бросаются под машины, многие больны или ранены. Ученые говорят: эпидемия. Синдром чего-то там латинского. Отродясь такой напасти не было…

– Вот. Где-то здесь, – неуверенно огляделась она, потом откинулась на спинку и закрыла глаза.

Бурдэлен вышел, оставив ее в благословенном одиночестве. Видимо, она забылась, потому что, открыв глаза на резкий звук, с трудом подавила возглас ужаса. Сквозь лобовое стекло на нее уставились мертвые глаза.

– Какого черта, – кубарем выкатилась Кассандра из машины. Впрочем, разгневаться по-настоящему сил не хватило.

– Надо отвезти ко мне в сторожку. – Джейкоб на миг оглянулся, продолжая заниматься делом. Лесничий привязывал тушу на капот. Четкие, ладные движения, никакой суеты, ни намека на обвинение. – Иначе шкуру совсем повредят.

– Кто? – Она осеклась, заметив рваную рану на горле.

– Думаю, волки. Яйцеголовые… хм-хм, ученые их тут разводят. Н-н-ну, хищникам помешали. Хорошо, что мы успели, хотя шкура все равно подпорчена, вряд ли можно будет сделать чучело. – Бурдэлен говорил, будто беседовал сам с собой. Будто не было рядом детектива. Будто только ночь была свидетелем. А, ладно… все равно. Кассандра снова попыталась уснуть, как только машина двинулась в ночной лес.

Джейкоб вел молча, вглядываясь во тьму за стеклом. Люди… Звери куда лучше. Он провел целую жизнь в лесу, наблюдая природу. Опыт, острый глаз и животная интуиция говорили, что, приглядевшись к следам в траве и на коре деревьев, можно прозреть истину.

Среди людей его опыт оказался малопригоден. Страх. Мучительные вопросы без ответов. Новые категории – время, смерть – раньше он о них и не знал. Оттолкнувшись от одного берега, к другому Джейкоб так и не пристал. Волшебный дар тайного языка животных и растений исчез. Но при этом не стал он больше понимать и деревенских. Тогда он начал избегать их осознанно. От прежнего мира ему остались мертвые чучела. Эта же городская дамочка не принадлежала ни к миру прежнему, ни к привычному теперь, хотя и не ставшему своим. Чужая. Новый начальник полиции, странная, хрупкая, еле живая, сухая и такая далекая от всего одушевленного, отныне решала его участь.

Она была таким судьей, который не смилостивится и не остановится, чтобы совершить то, что она считала правосудием. Еще одно понятие из прежде незнакомых. Во время оно не было для него ничего неправильного. Все было хорошо. Жизнь ли, смерть ли. Лето, зима. День или ночь. Все было хорошо, все было прекрасно и нужно. Старые добрые времена. Раньше он увидел бы в этой изможденной женщине привычную усталость, меткие свинцовые глаза, одиночество. Сейчас же он видел опасность. Почти неминуемую гибель для себя и нее.

– Думала, что сбила человека, – тихо произнесла Кассандра, не открывая глаз. Глубже нырнув в кресло и выше натянув воротник куртки, она почувствовала себя как в коконе. Безопасно, тепло, уютно. Странный он тип все-таки… – Женщину, если точнее.

– В белом?

– Что? – Она окаменела.

– Здешнее привидение. Дама в белом. Очень плохой знак. – Он покачал головой, обдумывая слова и оценивая, насколько безопасно говорить правду. – Послушайте, а что, если вам укатить отсюда?

– Уехать? – остолбенела Кассандра.

– Да, именно. Как можно дальше. На другой конец света. Я же вижу болезнь, она вас ест.

– Да что вы себе… – тут Кассандра вздохнула. – Больна я или нет, никого не касается. Мне надо делать свое дело, вот и всё.

– Что вам сейчас нужно, так это берег теплого океана, например Индийского. Езжайте и никогда сюда не возвращайтесь.

– В бюро путешествий подрабатываете? – Трудно было поверить, что Бурдэлен шутил с такой серьезной миной.

– Такая встреча к неминуемой смерти. – Он снова обратился к белому куску дороги, высвечиваемой фарами. Помолчав, вздохнул и едва не усмехнулся своей наивной надежде избежать катастрофы. – Хотя, кто знает, наверняка уже поздно…

– Да что за сказки такие, что за Дама?

– Неужели не слышали? Это первое, что рассказывают о наших местах.

– Выкладывайте.

– Говорят, это призрак Эмили Барт. Умерла века полтора тому назад. – Оглянувшись на девушку, он пояснил: – Та самая знаменитая поэтесса. Местные думают, что она бродит здесь. В центре парка стоит дом ее семьи. Моя сторожка была частью усадьбы Бартов.

– Ах, ну да, были какие-то распроклятые стихи. – Вспоминать бессмысленные байки, которые рассказал ее предшественник, не было никакой охоты. Кассандра уже качалась на волнах прерванного сна. Блаженство, головная боль прошла. Все ясно, она попала в рай.

– Эй, вы что, засыпаете? – Лесничий потряс ее за локоть.

Задремавшая было Кассандра машинально чуть не врезала ему. На удивление ловко схватив ее за кулак, он успокаивающе забормотал на неведомом языке, каким говорят с раненым животным. Ну и здоровенная же у него лапа, почти всю ее руку прикрыла от запястья до локтя.

– Зайдете выпить чаю?

– Да… э-э-э, спасибо. – Медленно выплывая из омута дремы, Сент-Джонс размяла затекшую шею. Начинало светать. Какого черта, мать его, он позволяет себе прикасаться к ней? И какого она ему это позволяет?

Выйдя из машины, она огляделась. Острый воздух холодного утра пронзил смятые сном легкие и туго забитую песком недосыпания голову. Плотная стена тумана стояла позади каменного строения с белыми ставнями и хрестоматийной шпалерой чайных роз у входной двери.

– Добро пожаловать, – тепло улыбнулся лесничий, широко распахивая тяжелую дубовую дверь с позеленевшим кольцом.

– Никогда не запираете? – хмуро заметила детектив, проходя мимо него в дом. Хозяин оказался даже выше, чем она оценила вначале. Верно все семь футов, ну и великан!

– Здесь редко кто ходит. Вам крепкий, – он, прищурившись, оглядел ее с ног до головы, будто снимая на глазок мерку, – без молока, без сахара?

– Точно. Спасибо.

– Всегда угадываю, – простодушно похвалился он. Огонь в печи загорелся сразу. Комната была одна, очень просторная, чистая, обставлена простой мебелью. – Вы пейте, а я пока сниму Дженни с капота.

Отпивая крепкий черный чай, почти идеальный, она присела к добротному столу и продолжила осматривать комнату. В одном углу за ширмой стояла железная кровать невероятной длины, в другом верстак с инструментами. Над ним висели какие-то старые снимки и вырезки из газет. На стенах развешены чучела животных.

– Занимаюсь таксидермией. По-любительски, – пояснил он, когда вернулся. – Иной раз попадаются такие красивые звери.

– Настолько красивые, что их так и хочется убить? – звякнув чашкой, встала Кассандра.

– Смерть странная штука. – Он вздохнул, вытирая кровь с рук так просто, как хозяйка, затеявшая пироги, вытирает муку. – Для людей одна, для животных другая.

– Смерть всегда смерть. Из деревни ни на шаг. – У самых дверей она перешла на официальный тон: – Вы проходите по делу убийства Дика Логана как свидетель. Пока.

Джейкоб никак не отреагировал на ее слова.

– Езжайте прямо до развилки. – Выйдя на крыльцо, он махнул рукой, в которой все еще держал окровавленную ветошь. – Там поверните направо. Слышите, направо, а не то заедете прямо в трясину.

– В трясину, мать твою растак, – бормотала она сквозь зубы, – как будто я и так не увязла в этом проклятом болоте по уши!

Глава 4

Вот тебе и тихая деревня. Если у них на второй день для нового детектива такое припасено, что же будет дальше? Судя по тому, как они обращаются с трупами, здесь обитают затейники с большой фантазией. Жизнь в этой глуши обещает быть насыщенной. И будь она проклята, если еще и долгой. Закрою это дело и прочь отсюда, твердо решила Кассандра.

Показались первые домики уютной, как чашка утреннего какао, деревушки. С виду это было райское местечко. Не подумаешь, что здесь живут люди с достаточно крепкими нервами, чтобы разделывать своих соседей, как ягнят. Ну да, несколько патриархальный дизайн домов. Немного меньше машин, чем обычно даже для сельской местности. А так, на первый взгляд, совершенно обыкновенная дыра.

По случаю воскресной службы в церкви оглушительно звонили колокола. Прихожане расходились небольшими группами, оглядывая машину Кассандры и кивая друг другу, прежде чем, приторно улыбаясь, поздороваться с ней. От чего такое ощущение, что все уже в курсе, кто она такая?

Благолепная атмосфера воскресного утра растворила осадок от мрачных картин предыдущей ночи. Тень креста с хоругвью трупа на нем растаяла без следа. Но Кассандра знала, что кто-то из тех, кто сейчас чинно прогуливается по этой милой деревне с добротными домиками и цветущими палисадниками, способен на редкое по жестокости убийство.

Она ехала очень медленно, чтобы рассмотреть все в деталях. У одной из лавок ошивались несколько верзил. Ага, это как раз мясник. Гигант с косматой бородой стоял на пороге магазинчика, сложив мощные руки на груди. Закатанные по локоть рукава обнажали окорокоподобные руки и кулаки-гири. Он снисходительно наблюдал, как двое его отпрысков флиртуют с проплывавшими мимо девицами.

А вот и дом, где жил и принимал пациентов доктор Элден. Перед входом красовалась вывеска в виде черного цилиндра. «Хоть бы скальпель к шляпе пририсовал», – раздраженно подумала Кассандра, прежде чем дернуть веревку дверного звонка. Никто не ответил. Разумеется, дверь была не заперта. Гостья вошла, не дождавшись приглашения.

– Я надеялся, что вы отдохнете, инспектор. Впрочем, хорошо, что рано. Хотел осмотреть вас еще раз. Были новые приступы? – Приятно быть рыбой на крючке у чуткого рыболова.

Она, демонстративно не отвечая на вопросы, далекие от дела, стояла, сложив руки и терпеливо сжав губы.

– Тогда чаю. – Доктор только сел за стол и не терял надежды позавтракать.

– Нет. Ни кофе, ни какао, ни молока, – помедлив, она добавила: – Спасибо.

– Вот какие взрослые получаются из детей, которым никто не сказал, что сладкое – это вкусно. Поэтому вы не считаете вкусным вкусную еду?

– Да что там! Представьте, мне забыли сказать, что вкусное – это вообще хорошо, – усмехнулась Кассандра.

– Благословен пудинг! – В столовую каравеллой на полных парусах выплыла розовая и кругленькая жена доктора Элдена с пудингом на подносе. Это была забавная старушка с мелкозавитыми кудельками сиреневых волос и ветхозаветным кружевным передником. – Как говорится в поваренной книге, прийти в гости, когда к столу подают пудинг, – это все равно, что испытать самый счастливый момент в жизни.

– Спа-си-бо, – раздельно произнесла девушка.

Доктор, обреченно вздохнув, снял салфетку и повел ее в рабочую половину. Миссис Пудинг осуждающе вздыхала им вслед.

– Не знаю, как вам показалось, но я действительно очень рад, что вы приехали к нам. В последнее время над деревней повисло какое-то зло… И так остались почти одни старики, а тут еще поветрие злобы и недоверия. Все, прежде искренне любившие друг друга, стали нетерпимы, раздражительны, подозрительны. Просто чашка Петри, рассадник ненависти и пороков.

– Добро пожаловать в мой мир, – пробубнила Кассандра. На первый раз она решила простить доктора за лишние проволочки. – Что там за жалобы на Логана были?

– Братья Ходжесы задиры, но хорошие мальчики. Было несколько драк, так, ерунда. Пара синяков, ушиб ребра, сломанная щиколотка. – Доктор невольно осекся, вспомнив шрамы на боках и спине Кассандры.

– Часто они избивали Логана с такими последствиями? – не обратила внимания на заминку она.

– Вообще-то, травмы были у них. Впрочем, их отец дело замял. – Элден пожал плечами, не понимая, почему ее так заинтересовали добропорядочные, в высшей степени…

– Ну что же, удивите меня, доктор. – Она бросала отрывистые реплики, внимательно осматривая тело, которое лежало распростертым на металлическом столе в препараторской.

– Если вам так угодно, мадемуазель. – Надев физиономию фокусника, доктор Элден, картинно вышагивая, подошел к трупу. – Дело сделано профессионалом. Я имею в виду то, как снимали кожу. Вот взгляните, подкожно-жировой слой почти не поврежден…

– Это понял бы любой выпускник кадетской школы или начинающий мясник, – высокомерно-насмешливо остановила Элдена Сент-Джонс. – Что-нибудь пооригинальней.

– Н-ну хорошо. А как вам такое: причина смерти – пулевое ранение. Нашел пулю в правом предсердии. Стреляли в спину, – в тон ответил доктор.

– Оружие? – по достоинству оценила факт Кассандра.

– Не могу сказать. А вот пуля действительно занятная. – Он со звоном положил на лабораторный поднос рваную каплю металла.

– Калибр тридцать пятый, – пожала плечом мало впечатленная девушка. – Револьверная пуля, обычная, хотя постойте-ка…

– Вот именно. Пуля серебряная. Девяносто две и две десятых доли, если точнее. Остальное медь и никель, – щегольнул Элден.

– Занятно. Много тут у вас охотников на нечистую силу?

– Не понимаю, что вы имеете в виду. – Игра ему разонравилась.

– Начинаю привыкать к непониманию. Кровопотери значительные?

– Крови почти не осталось. Позвольте поинтересоваться… Вы осмотрели место преступления?

– Осмотреть осмотрели, да. Но всего лишь место, где нашли труп, а не точку убийства. Надо прочесать всю округу. Найти место преступления, лучше всего орудие убийства или хотя бы нож, хромой на одну пятку.

– Душенька, э-э-э-э… Детектив-инспектор Сент-Джонс, – окликнул ее уже на пороге доктор, – надеюсь, вы носите с собой ингалятор.

– Само собой, док, – кинула она через плечо и про себя добавила: – «Сдался он мне, как запасной гроб».

Глава 5

Летнее деревенское утро сияло так, будто из последних сил притворялось, что ничего страшного не произошло. Притворялось, надо признать, успешно. Кассандра, щурясь от яркого света, опустила солнцезащитные очки со лба на коротковатый, усыпанный золотой корицей веснушек нос.

– Вот здесь жил Дик Логан. – Мофли указал на дом, к которому вела дорожка с запущенными кустами вездесущих роз.

– Один? – Кассандра неприязненно оглянулась на мелкорослого констебля. Он был почти так же румян и свеж, как этот цветущий летний день. Мофли был из тех деревенщин, что выглядят так, будто с самого рождения каждое утро съедают десяток яиц и выпивают пинту молока. Они так и пышут здоровьем, только успевай отворачиваться. Но вроде бы парень толковый.

– Отца у него не было. – Полицейский заметно смутился. – То есть никто его не знал… ну понимаете, как это бывает… – Он окончательно сбился и замолчал. Да, похоже, она погорячилась, приняв его за «толкового».

– Мать?

– Камилла. Уехала, когда Дику еще пятнадцати не было, – четко ответил он, но тут же отвлекся на лирику: – Настоящая трагедия.

– Драма, – поправила Кассандра.

– Что?

– Трагедия, это когда все умирают. – Она уже с некоторым любопытством оглядывала констебля. И что, неужели теперь таких вот берут в полицейскую академию?

Встретив ее поощрительный взгляд, он с радостной поспешностью продолжил:

– Вообще, она не из тех, кто живет в обычной деревне.

– Да, из каких же она?

«Надеюсь, этот, вслед за доктором, не будет петь сказочки о врожденном дружелюбии и неслыханной добропорядочности здешних жителей».

– Ну как сказать. Это знаете, как мы в школе проходили историю Древней Греции. Так вот, ей надо было там жить. То есть не в большом городе даже, а в те времена, когда жили герои всякие.

– Хотите сказать, она гречанка по национальности? – Холодная волна глухого раздражения начала подниматься в Кассандре.

– Да нет же, нет, – поспешил Мофли, тут же начав путаться: – То есть я точно не знаю, кто она по национальности…

Он всерьез уже было задумался над этим. Кассандра вернула его в колею разговора:

– Так что там с ее ориентировкой?

– Ну я и говорю. Там были типы, в Древней Греции, которые могли запросто выбросить своих детей в… не помню. Яму или пропасть. Если считали, что они не потянут на супергероев. Суровая женщина, одним словом. А еще там одна была, так она своих детей убила, сварила и скормила… кому-то.

– Медея. Знаете, доктор несколько иначе отзывался о ваших местных нравах и обычаях. Вы утверждаете, что некто в вашей деревне сварил из кого-то обед?

– Нет, что вы! Я хотел сказать, что она не похожа на остальных. На нормальных. Но сам Дики был отличный малый, – горячо заверил констебль.

Кассандра тяжко вздохнула. «Нормальные» люди, ага. Похоже, с нормальностью в этом убогом местечке дефицит. Она с тоской отвела взгляд от яркого образца этой самой «нормы».

– Мы учились вместе, – продолжал заливаться констебль. – Он был капитаном команды по гандболу. Такого классного форварда в жизни не видел! Ему вроде предложили играть за команду графства, мог бы стать профессионалом. Но…

– Какая трогательная привязанность к родным местам.

– Да, – согласился констебль, – в этой глуши живут только старики да те, кто не может отсюда уехать.

– Значит, он уехать не мог. Почему? – упорно продолжала копать Кассандра. Хоть что-то полезное как абориген он должен ведь сказать.

– Наверное, из-за своей девчонки.

– Угу. Мисс Ходжес, братья которой писали жалобу, – кивнула она.

– Никто не принимал эти жалобы всерьез с самого начала, – горячо заступился Мофли, не подозревая, что неуклюже пытается разрушить стройную систему косвенных улик. – Они тоже классные спортсмены, но не настолько. Вот и взъелись на него из-за сестры.

– Так за что они души не чаяли в Логане, в чем именно его обвиняли? – Похоже, теперь с Древней Греции констебль с печальной склонностью к романтизму переключился на Шекспира.

– В совращении, – констебль поморщился, произнося слово, гадкое на вкус. – Но сейчас Лили Мэй уже совершеннолетняя, в любом случае…

– Ясно. – Сент-Джонс постучала пальцами по рулю и посмотрела на часы. – Криминалиста пришлете в дом, если через час ничего не найдете на Монастырской Пустоши. Сейчас можете ехать дальше на прочесывание. В случае чего немедленно сообщайте.

Он, кивнув, вышел из машины и пересел в автомобиль, следовавший за ними. По-хорошему, туда бы сейчас отделение спецов с поисковыми собаками, а не одного жалкого провинциального криминалиста и дурака констебля без опыта и мозгов… Махнув рукой, Кассандра взглянула на резиденцию Логана.

С виду строение было совершенно нежилым. К нему вела тропинка с разбуянившимися сорняками – редкое явление среди вылизанных и выстриженных газонов этой игрушечной деревушки. Давно уж не беленные стены с потемневшими от времени балками крест-накрест свидетельствовали о запустении и солидном возрасте постройки.

Немного постояв у калитки, Сент-Джонс толкнула дверцу и пошла к дому. Сначала обошла его кругом. Никаких следов взлома или нежданного проникновения. Но зато в стороне, так, чтобы не привлекать чужие взгляды, стоял накрытый брезентом фургон. Заглянув под брезент, детектив увидела аккуратненький трейлер, который мог бы заменить небольшой семье уютный дом, скажем, в дальнем путешествии на случай попытки скрыться от правосудия. Здесь он смотрелся так же неуместно, как новенький фарфоровый зуб в беззубой челюсти столетнего старца.

Сент-Джонс вернулась к осмотру дома. Окна были тщательно занавешены изнутри. Снаружи рассмотреть хоть что-то не было никакой возможности – даже со стороны, противоположной дороге. Там, где должна располагаться кухня, плотные жалюзи настолько заржавели, что было очевидно – их не открывали уже несколько лет. В этой заброшенной развалюхе обитал человек, который зарабатывал на жизнь строительством и ремонтом? Ну-ну, посмотрим, как там внутри. Кто знает, возможно, именно здесь его пристрелили.

Тому, что дверь не заперта, она нисколько не удивилась. Видимо, в этой местности не знают о существовании воров-домушников. Зато где-то в округе точно обитает убийца. Хладнокровный, жестокий. С крепкими нервами и желудком. Положим, выстрелить в спину мальчика может всякий ублюдок. Почти всякий. А вот снять с мертвого человека кожу…

Дверь открылась, страшно заскрипев, поцарапав при этом напряженные нервы детектива. Черт, какое место неприятное. Еще раз вздохнув, Кассандра ступила в слепую тьму.

Столб жирного утреннего света, густо смешанного с ароматами столетних трав и птичьим щебетом, отважно разрубил темноту, обнажив коридор со старой мебелью и плетеной циновкой на полу. Фрагмент помещения, безжалостно выхваченный светом, был словно вырезан из утробы пустого дома.

Сент-Джонс достала карманный фонарик и закрыла дверь. Немного переждав, пока глаза привыкнут к внутренней полутьме, она включила осмелевший свет фонарика и начала осмотр.

Обстановка была старомодной. Где-то сорокалетней давности. Видимо, мать, пока жила с сыном, не особенно следила за уютом. Чего же ожидать от подростка, который жил сам по себе. Брошенные дети меньше всего заботятся о порядке и чистоте, это Сент-Джонс знала точно. Когда она ребенком оказалась на улицах большого и страшного города, совершенно одна на подавляюще людных улицах, то очень быстро отрезвела от опьяняющей радости свободы.