Текст книги "Колыбельная Кассандры"

Часть II

Глава 1

Нашел ее Гейбриэл вместе с Бурдэленом. Так ей сказал доктор Элден, в доме которого она лежала – в гостевой спальне. Его жена делала специально для Кассандры «лечебный» пудинг.

Ничего более жуткого, неестественного и неправильного, чем бездействие и хуже того – неизвестность, она не знала. До тех пор пока не встретила себя собственной персоной в дремучем лесу, полном болотных испарений и недружелюбных призраков.

Теперь она лежит на куче накрахмаленных подушек с кружевной оторочкой, под рыхлой периной и терпит ежедневные осмотры доктора Элдена, бережно берущего ее за ручку, чтобы пощупать пульс. А его монструозная жена задалась целью прикончить Сент-Джонс полезной стряпней. В обычном-то режиме доброта лезла из этой страшной женщины с неудержимостью подошедшего теста, но теперь она перешла все грани разумного.

Кассандра чувствовала, будто лежит на волнах, которые мерно покачиваются. Время от времени «болтанка», выражаясь морским бабушкиным языком, усиливалась. Тогда вслед за привычной уже тошнотой наплывали какие-то мутные облака, и Кассандра погружалась в вязкие волны, в которых звуки распространялись с большими помехами и явным опозданием.

Эти вынужденные отлучки от действительности пугали настолько, что она не решалась признаться в них даже доктору. Только еще сильнее раздражалась, когда окружающие напоминали события вчерашнего дня или позавчерашнего вечера.

Гейбриэл, похоже, догадывался о ее страхах и время от времени снова повторял сказанное в двухсотый, по ее подозрениям, раз. При этом он не делал ни удивленного лица, ни вида, что ему это уже давно наскучило.

Лесничий навещал пару раз. Как ни странно, с Гейбриэлом они сдружились очень быстро. Причем на теме любви к деревьям: агент, как оказалось, написал одну монографию, посвященную упадку леса в связи с развитием промышленности и кораблестроения времен великих завоеваний империи.

Доктор же души не чаял в «превосходном молодом человеке», с тех пор как выяснил, что это тот самый Г. М. Хиндерсом, который является самым большим специалистом по фольклорным обрядам и оригинальным суевериям жителей графства. Плюс к тому же большой знаток жизни и творчества великой поэтессы, жившей некогда в Полпути.

Как-то Кассандра раздраженно поинтересовалась, автором скольких еще монографий на редкие темы числится агент. Услышав ответ, она честно решила, что над ней потешаются, и отослала его из комнаты, лишив права навещать ее как минимум неделю. А лучше месяц или вообще год, кричала она ему вслед, хотя, разумеется, даже в страшном сне не могла себе представить, что задержится в гостеприимном доме доктора еще хоть на пару дней.

На следующий день она облегченно вздохнула, услышав шаги на лестнице, ведущей в ее узилище. Это был первый день, события которого она могла восстановить с самого пробуждения без посторонней помощи.

– Добрый день! – жизнерадостно поприветствовал ее агент. – Ну, как наша пациентка?

– Сколько раз повторять, в какой форме вы должны обращаться к начальнику, агент Хиндерсом? Потрудитесь уже напрячь свои скромные силы и запомнить, а не величать меня ни «болящей», ни «пациенткой», ни уж тем более ни в одном месте и ни разу «милой барышней»! – отчеканила она слабым еще голосом, который с трудом пробирался до ее собственного слуха сквозь шум и грохот в голове.

– Ну, я оставлю голубков поворковать. – Доктор Элден поспешно поднял ладони в жесте сдающегося перед лицом превосходящих сил неприятеля. – Кстати, милый мой юноша, я уже нашел продолжение монографии о нашей дорогой Эмили, автором которой вы являетесь, спешу ознакомиться. Также я узнал, что вы еще и секретарь столичного клуба ее поклонников. Мне страшно импонируют признаки скромности в современной молодежи, но, право, я просто обязан буду вас пригласить на ближайшее заседание местного литературного клуба. Надеюсь, вы сможете сделать маленький доклад, скажем, о том, как вы работали в главном архиве с ее документами? Ну а теперь я удаляюсь, удаляюсь.

Он осторожно прикрыл за собой дверь. Легкий шорох дерева, трущегося о толстый ковер, распилил ржавой пилой мозг девушки на четыре части. Несколько зубьев пыточного инструмента остались в расползающейся слякоти серого вещества.

– Вот интересно, сколько бумаги может измарать один человек за короткую жизнь? – Открыть глаза она пока не решалась. – Всегда сомневалась, что лабораторная крыса чем-то полезнее полевой мышки. Лучше бы управление прислало мне спеца по работе на местах преступления. Или кого-то с опытом хоть в какой-никакой завалящей перестрелке.

– Как вы себя чувствуете?

Медленно, едва ли не с механическим жужжанием, она приоткрыла глаза и сфокусировала зрение на посетителе. Виски были щегольски подстрижены. Он выглядел отглаженным, аккуратным и очень, очень правильным. Просто «лечебный пудинг» миссис Элден. Как такой мальчик оказался в полиции? И как ему удалось там остаться…

– Что у нас… с делами? – снова закрыв глаза, спросила девушка, не решаясь на конкретику, чтобы не попасть впросак. Все ее воспоминания странным образом смешались с прошлым, словами бабушки и непрочитанными покаянными письмами матери.

Реальность расползалась кусками, как лоскуты мокрой бумаги на водной глади. Только и успевай схватить края, чтобы соединить и увидеть полную картинку. Или прочитать текст со сводками о последних событиях из жизни Кассандры Сент-Джонс.

Вкратце Гейбриэл уже рассказал о ее приключениях после их последней встречи в лавке. Он дождался криминалиста («очень знающий человек, вам бы его поощрить, у него, кстати, юбилей – двадцать лет службы в этом отделении»). Зафиксировал место преступления. Записал повторные показания служащей, помощницы. Бурдэлен в ответ на его звонок сообщил, что Кассандра уже час как уехала от него.

Нашли ее потому, что агент приклеил датчик слежения к ножу, извлеченному из тела кукольницы (здесь агент изобразил некоторое академическое замешательство). Машина так и стояла на дороге. «Что любопытно, нож вы взяли с собой», – тоном энтомолога, который описывает удивительный поведенческий рисунок впервые исследуемого насекомого, повествовал агент.

В голове Кассандры звучал голос сестры Сары:

 
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
 
 
Каков он был, о как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
чей давний ужас в памяти несу[1]1
  Данте Алигьери. Божественная Комедия. Пер. М. Лозинского.


[Закрыть].
 

– Никаких свидетелей, соседи кукольницы опрошены. Есть список ее телефонных разговоров. Только с Уной и местным пастором. Таинственного продавца кукол нет и в помине. Или Уне послышалось, или…

– Ясно. Хм-хм, что вы там бормотали про цирк?

– Вы все-таки услышали, – улыбнулся он. – Да. Я уточнил эту информацию. Задолго до девятнадцатого века здесь стали селиться уличные актеры и артисты бродячих цирков. Прогуливаясь по местному некрополю, встречаешь красноречивейшие эпитафии, можно сказать перлы в своем жанре. В местном приходе было единственное кладбище, на котором разрешалось упокоение этих особенных людей, в других местах считавшихся париями, недостойными освященной земли.

– Да и я думала, что такие люди жили и умирали в цирке. Если не ошибаюсь, они, как и бродяги, не представляют жизни во внешнем мире.

– Да. Но владельцами этих мест было настоятельно рекомендовано жителям мирно сосуществовать с «отверженными», как тогда называли актеров, клоунов, ярмарочных балаганщиков и циркачей.

– Сдается, что вы первый нормальный человек в шизанутом Полпути.

– Не совсем, – скромно и печально улыбнулся Гейбриэл.

– Я имею в виду, вы тоже из внешнего мира, – понимающе улыбнувшись в ответ, поправилась Кассандра. – Вообще, они все здесь того… Нет, вы видели, какого цвета волосы у жены дока?

– Просто монстр! – серьезно согласился он.

– Ничего не понимаю, как весь этот цирк может быть связан с нашими убийствами.

– Возможно, не связан. Но в соответствии с логикой закона программирования детерминированных игр, это должно иметь общий знаменатель. – Гейбриэл определенно не умел угадывать ожидания собеседников. Зато у него прекрасно получалось их огорошивать в неожиданный момент: – Да, чуть не забыл, вам письмо.

– Вы принимали мою почту?! – из последних сил ужаснулась Кассандра.

– О нет, я попросил почтальона вашу почту доставлять сюда. Мы столкнулись в дверях.

Девушка взяла конверт и, не взглянув на штемпель, небрежно бросила письмо на застланный кружевной салфеткой столик у кровати.

– Даже не взглянете? – осмелился пожурить агент.

– Это вас не касается, – огрызнулась Кассандра. – Когда вернете мне телефон?

– Принес, вот он. – Агент достал телефон в пластиковом пакете из кармана. – Мы так и не выяснили, почему он отключился. Сейчас работает.

– Хорошо. Свободны, – махнула девушка рукой, вводя PIN-код и реанимируя аппарат.

Будто дождавшись, когда за посетителем закроется дверь, аппарат зазвонил. Взглянув на экран, девушка с мукой возвела глаза к небу и, вздохнув, для того чтобы собраться с силами, ответила:

– Слушаю.

Не выдержав и нескольких секунд молчания в ответ на поток слов из телефона, она зарычала:

– Ну и что? Какого черта! Я работаю и не могу отвечать на каждый твой звонок!.. А не надо было… Да ты сама выбрала этот путь!.. Только не надо лицемерить, ты всегда была за правду без прикрас и самообмана… Нет! И не собираюсь читать ее излияния! Пусть пишет, читать я не обязана. Это личное дело матери… а это уже мое личное дело! Нет! У вас там что, тюрьма или телефонная станция? Это же невозможно так часто разговаривать… Да у меня на свободе меньше времени трепаться по телефону о всякой ерунде, чем у вас там в тюрьме! Осколок? Ну и что?! В нашем участке у каждого была пуля на память – у кого в кармане, у кого в плече. Да какая разница! Плечо, позвоночник – один черт!

Она устало опустила руку с телефоном на живописное лоскутное одеяло. Благодаря этому шедевру миссис Элден заняла первое место в конкурсе лучших пэчворкистов[2]2
  Лоскутное шитье (также пэчворк, от англ. patchwork) – вид рукоделия, при котором по принципу мозаики сшивается цельное изделие из разноцветных и пестрых кусочков ткани (лоскутков) с определенным рисунком.


[Закрыть] графства. Через секунду телефон робко пискнул, извещая, что на параллельной линии кто-то еще добивается разговора. Детектив поспешила прервать текущий разговор:

– Не могу больше говорить, работа, работа! – Отключив эту линию, переключилась на другую. Уже спокойным голосом, холодным и вежливым, абсолютно лишенным эмоций, она ответила: – Детектив Сент-Джонс, слушаю. Да, мисс Ходжес. Где? Буду через полчаса.

Через пару минут, одевшись и кое-как пригладив волосы над бледным лбом, с трудом унимая головокружение, девушка уже спускалась по лестнице на первый этаж.

– Боже мой, бедная девочка! – всплеснув руками, воскликнула миссис Элден, с ужасом взирая на гостью, больше походившую на привидение, чем на человека. – Зачем же было вставать, надо было позвать нас, я оставила на столике колокольчик…

– Спасибо за гостеприимство, но мне пора приниматься за работу, – остановила ее тихим голосом Сент-Джонс. – Док, я возьму вашу колымагу, ничего?

– О да, разумеется, но, в самом деле, вы слишком рано поднялись…

– Чушь собачья, я чувствую себя вполне… сносно. – На долю секунды она прикрыла глаза, серьезно сомневаясь, что застанет мир на том же месте, когда откроет их. Почти не глядя, детектив взяла ключи от машины и нетвердым шагом вышла за двери.

Какого черта девчонка назначила встречу в доме Логанов? Голос у принцессы был слишком уж спокойным. Как бы она чего не выкинула – именно такие вот смирные и послушные с виду дети больше других склонны к неожиданным поступкам с огромными последствиями. В тихом омуте…

Глава 2

– Заходите, – презрительно оглядев детектива, отступила Камилла. От ее взгляда на стекле должны оставаться царапины. Ничего не скажешь, приятная особа. – Рада, что вы поправились. Отравление свежим воздухом?

– Откуда… Здесь что, издается газета с последними известиями из жизни полицейского участка?

– Птичка на хвосте принесла, – цинично усмехаясь, просветила та.

Бледное красивое лицо светилось в полумраке, как болотный огонь, заманивая неосторожных путников в трясину.

– Она ждет вас. – Хозяйка говорила торжественно, будто приглашала попрощаться с покойником в конторе ритуальных услуг. – Только учтите, у нее сейчас такое состояние – ножом кольнешь, кровь не пойдет. Так что аккуратнее.

Кардинальные изменения превратили заброшенную лачугу совершенно нежилого вида в уютное жилье с добропорядочной викторианской атмосферой. Отглаженные кружевные салфетки наброшены на спинки кресел. Вполне, как оказалось, приличный, а возможно, даже и старинный ковер, некогда заваленный чипсами, бумагой и грязными пластиковыми тарелками, а ныне очищенный от позора, вальяжно возлежал перед камином. На подоконниках толпились горшочки с кучерявыми фиалками замысловатых оттенков.

– Кажется, снова пойдет дождь, – светским тоном начала хозяйка.

– Где девчонка? – Гостья демонстративно отказалась болтать попусту.

– Приготовлю кофе. – Хозяйка милостиво соизволила снизойти до обязанностей перед гостями даже самого низкого толка, едва с лестницы послышались легчайшие шаги. – Не возражаете против музыки? Люблю классику. Могла бы стать оперной дивой, если бы не…

Угу, если бы не варила питательные похлебки из детей. Кассандра с нескрываемой неприязнью глянула вслед Камилле, когда та вышла на кухню. По пути Камилла действительно поставила арию из Доницетти. Присев в предложенное кресло, детектив окинула взглядом знакомое помещение. Знакомое и не знакомое одновременно.

Музыка вплывала в комнату медленно и торжественно. Тоскливая флейта, как одинокая лодка, качалась на мягких волнах неспокойного моря остального оркестра. Бельканто певицы парило над ними в предвечерних небесах.

– Добрый день, – прозвенел хрустальный колокольчик нежного голоска мисс Ходжес.

– Добрый де… – закончить фразу детектив забыла, так потрясли ее перемены в облике неземной принцессы Лили Мэй.

Увы, голос был единственной приметой, не изменившейся с последней встречи. Во всем же остальном эта редкостная девушка пережила метаморфозу настолько сильную, что детектив не узнала бы Лили Мэй, если бы та промолчала. Мисс Ходжес, мягко ступая в такт музыке, спустилась по лестнице.

Девушка отныне не была воплощением карамельно-сказочной красоты, грезой десятилетних мальчишек. Вряд ли ее теперь выбрали бы Королевой Роз на цветочной ярмарке даже в такой странной деревне, как эта. Золотые волосы, ранее рассыпанные длинными локонами по драгоценным плечам, были безжалостно отрезаны, причем очень коротко и неровно. Они напоминали теперь злой растрепанный репейник. К тому же выкрашены были в иссиня-черный цвет.

Один глаз, видимо тот самый, слезоточивый, был прикрыт пиратской черной повязкой, перечеркнувшей безобразной чернильной кляксой правильные черты белоснежного лица. Бледная кожа лишилась алых роз, так недавно цветших на щеках Лили Мэй.

По-детски тоненькая фигурка была укутана в чересчур просторное платье черного бархата. Мешковатость сделала бы девушку еще больше похожей на подростка, не будь цвет хламиды безнадежно черным. Насколько припоминала Кассандра, Лючия[3]3
  Героиня одноименной оперы Гаэтано Доницетти по сюжету романа Вальтера Скотта «Ламмермурская невеста». Влюбленная во врага своей семьи и выданная замуж за другого, Лучия в брачную ночь закалывает жениха, обезумев, является гостям свадьбы в окровавленном платье и падает замертво.


[Закрыть] должна быть в белой ночной рубашке. Окровавленной. Что же такая перфекционистка, как Камилла, недоглядела за столь важным театральным эффектом?

Нет, Лили Мэй не перестала казаться маленькой принцессой. Но теперь напоминала принцессу, похищенную и заколдованную злым волшебником. «Или волшебницей», – нахмурилась Сент-Джонс. Лючия ди Ламмермур продолжала медленно сходить с ума.

– Спасибо, что вы смогли приехать так скоро, – поблагодарила детектива девушка и чинно села в кресло напротив.

Мороз прошел по коже на фортиссимо. Отчего становится адски холодно в самые душераздирающие моменты таких арий? Сестра Сара заставляла воспитанниц внимать своим любимым местам из Пуччини и Доницетти. Камиллу придется убить. Никому не позволено так изощренно издеваться над простыми смертными. А Доницетти запретить. Нет. Лучше запретить оперу вообще. В целях сокращения количества убийств в состоянии аффекта.

– Слушаю, мисс Ходжес.

– Я говорила с братьями. – Она слегка вобрала воздух, замерла и вынула из кармана платья револьвер. – Стреляли Огастес и Сайрус, но, кто именно из них, вы, возможно, никогда не узнаете. Думаю, отец все знал. Без разрешения они бы вряд ли пошли на такое…

– Ясно, – понимающе кивнула Кассандра тоном, которым домохозяйка сверяет список с чеком кассирши. Насколько хорошо принцесса знает братьев? – Им что, было видение или голос свыше приказал убить? Хоть какая-то причина есть?

– Из ненависти и… любви. Они слишком любили меня и ненавидели Дика. – Абсолютно сухой глаз, не моргая, вперился в пространство за детективом. – Не подумайте, что мои братья плохие люди. Они пытались говорить со мной. Запирали дома. Несколько раз избивали Дика. Но он вставал. Не видеться дольше одного дня для нас было равно смерти. Смерти… – Она усмехнулась, если только феи могут усмехаться. – В ту ночь братья подкараулили Дика у его дома и выстрелили в спину. Целились в сердце. Поверьте, они не из тех, кто бьет в молоко.

– Почему пуля была серебряная? – Похоже, она говорила правду. Никому, кроме детектива и доктора Элдена, не была известна причина смерти Дика, тело которого посмертно подверглось поруганию.

– Расплавили мамино распятие, которое висело над моей кроватью. Думали, что только таким образом смогут убить оборотня.

– Кого?! – не сдержавшись, воскликнула Сент-Джонс.

– Они считали Дика оборотнем. – Девушка кивнула. Она хотела быть уверенной, что каждое слово услышано. – Вервольфом.

– А вот и кофе. – «Кстати» вошла с подносом в руках Камилла.

Будто не замечая выразительные испепеляющие взгляды детектива, она аккуратно расставила чашки с дрезденскими пастушками на столике и разлила в них из кофейника дымящийся глиняно-кипящий кофе.

Глава 3

Аромат был просто замечательным. Вот уж не ожидала Сент-Джонс, что Камилла такая умелая хозяйка.

– Миссис Логан, не оставите нас еще на несколько минут, мы не договорили, – крайне любезным тоном попросила детектив.

– Даже не подумаю. Если будете говорить о моем сыне, я должна слышать, – строптиво сложив руки на груди с видом герцогини-эмигрантки, откинулась на спинку своего кресла женщина. Платье на Лили Мэй было явно из ее гардероба.

– Отлично. Что вы думаете по поводу того, что Ходжесы считали вашего сына оборотнем? – сразу же пошла в наступление Сент-Джонс.

– Эти идиоты… прости меня, дорогая… – Камилла потрепала руки Лили Мэй, безвольно лежавшие на коленях. – Но они и впрямь болваны, каких свет не видывал. Хотя даже я не подозревала, на что они способны. Господи помилуй, убить человека на основании подозрений, что он оборотень!

– С чего вообще так бредить?

– Вот уж не знаю, что может твориться в головах этих остолопов. Все в папашу. Прости, дорогая, но и правда из всех вас только ты похожа на свою маму, мою незабвенную подругу. Смотрю на тебя сейчас и будто возвращаюсь на двадцать лет назад, к моей милой Луизе. Я ее тогда еще предупреждала, когда…

– Она ушла из цирка, чтобы выйти замуж за Ходжеса? – подсказала Сент-Джонс.

– А… вы откуда знаете? – уставилась на нее Камилла. Удар она держала, но неожиданная осведомленность собеседника любого могла выбить с ринга.

– Не от птички, уверяю вас. Наверное, что-нибудь такое красивое и воздушное, да? Наездница или эквилибристка? – продолжала Кассандра.

– Вы быстро осваиваетесь… Да, эквилибристка, – кивнула Лили Мэй и легким жестом призвала Камиллу к молчанию. Трюк сработал, и та умолкла. – Ни к чему скрывать, раз уже все известно. Да, родители жили в цирке. Папа был силовым акробатом.

– Луиза была бесподобна, – вступила Камилла. – Она была наделена особым даром владения публикой. Никто не умел так захватывающе делать апфль[4]4
  Апфль, или «штрабат» – эффектная концовка некоторых воздушных номеров, трюк, который представляет собой срыв одного из гимнастов, при котором он стремительно падает вниз, сорвавшись сам либо вылетев из рук партнера, и в последний момент повисает на закрепленной веревке.


[Закрыть]! Чтобы зрители прерывали дыхание, чтобы падали в обморок…

– Это была ошибка – уходить из цирка, – печально подтвердила Лили Мэй, – такие люди не должны жить как нормальные, как все остальные. Напрасно отец после смерти матери перевез нас в Полпути. Именно поэтому я решила вернуться туда.

– Куда? – насторожилась детектив.

– В цирк. Камилла берет меня ассистентом в свой номер.

– Нечего ей здесь киснуть. Терпеть общество этих грубых животных, – опять встряла Камилла. Она уже основательно надоела Сент-Джонс.

– Ну и кто же вы у нас, миссис Логан? – «Не думаю, что есть такая цирковая специальность – „злая ведьма“», – поспорила с собой Кассандра.

– Я жонглер высочайшего класса, – заносчиво откинув голову, просветила Камилла детектива. – Метательница ножей.

– Любопытно, – прищурившись, посмотрела на нее та.

– А что такое? – Зябко передернув плечами под пронзительным взглядом, Камилла встала и прошлась по комнате.

– Ножички будете метать? – обернулась к Лили Мэй Сент-Джонс.

– Нет. Я буду мишенью, – безучастно откликнулась девочка.

– Так, – постановила Сент-Джонс. – Никто никуда не поедет. Пока мы не закончим расследование.

– Но ведь вы знаете, кто убил моего сына. Осталось только вздернуть этих проклятых убийц. Я ничего не понима…

– В нашем королевстве, чтоб вы знали, – жестко прервала без всяких церемоний Кассандра, – смертная казнь давно отменена. Расследование продолжается. Произошло еще одно убийство, в котором вряд ли виновны ваши братья, Лили Мэй. А вот высокий, физически сильный человек, хорошо владеющий холодным оружием, – она бросила короткий взгляд на застывшую фигуру у окна, – вполне. До свидания.

В полной тишине Сент-Джонс прошла к дверям. На пороге, развернувшись, она спросила:

– Миссис Логан, где кукла?

– Какая? – изобразила крайнюю степень оторопелости Камилла.

– Лилиан. Мне что, арестовать вас за кражу улики с места преступления? Нам известно, что убитая Гвен Оуэн вела переговоры с таинственным продавцом по поводу покупки куклы. Старинной. Случайно не с вами?

– Не имею понятия, о чем вы. Со старой кошелкой я вообще никаких дел не имею, с тех пор как… С давних пор. Можете обыскать дом, вам не впервые. – Всем своим видом она показывала, что к ней придираются по поводу вопиюще малосущественному.

Вряд ли что-нибудь найдется, подумала Сент-Джонс. Уж больно уверенной выглядит Камилла. Ее тревожит не то, что могут найти куклу, а то, что знают о ней. Ну хорошо, обыскать дом никогда не поздно. Только лучше это сделать не по приглашению Камиллы, а в другое время, желательно неожиданно.