Текст книги "Плохие мальчики не влюбляются"

Минута… Еще минута, и я бы попала. Хотела свободы – вот тебе, пожалуйста!

Разворачиваюсь и бегом срываюсь с места. Останавливаюсь только на мосту. Присаживаюсь на корточки у перил, слепо оглядывая масштабную тусовку.

Ладно, пронесло. Часы жалко… И с едой облом. Зато – погуляю!

Медленно бреду обратно. Останавливаюсь у экрана, смотрю пару короткометражек. Замираю у мимов. Смотрю как двигается одна из девочек. Тоже гимнастка! Сто процентов. Наших видно сразу.

После представления, она обходит народ со шляпкой. Ко мне подходит последней. Я с сожалением понимаю плечами.

– У меня нет денег. Но было классно! Особенно Chestroll!

– Ты гимнастка?

Киваю.

– Бывшая, – поспешно добавляю я зачем-то.

– И я – бывшая! – смеется она. – Катя…

– Дина, – пожимаю протянутую руку.

– Держи вот… – протягивает мне пластиковый квадратик. – Это наш любительский театр. Приходи. По субботам мы здесь. А в воскресенье – на малой сцене ТЮЗа.

– Обязательно… – рассматриваю визитку.

Иду дальше до конца моста. Останавливаюсь возле прозрачной стены клуба. Мне кажется, среди толпы я вижу там длинные белые косички Яны.

Вернуться на такси, как планировала – не выйдет. Ввожу на телефоне карту с геолокацией. Восемнадцать километров до дома.

Офигеть, нагуляюсь…

***

Рафаэль

Все дороги ведут в "Рим"! Байк Паши стоит возле клуба. Паркуюсь на другой стороне улицы. Это клуб дядьки Макса Шагалова. И "Швейцарские" здесь "vip", на наше несовершеннолетие закрывают глаза.

Не то, чтобы в другие клубы нельзя попасть без паспорта. Можно! Но "Рим" – это уровень и "селебрити". Здесь кайфово. Здесь "вкусно". И охрана здесь заточена на то, чтобы не обламывать гостей. Особенно тех, кто хорошо платит.

И я хочу туда. Но…

Перевожу взгляд на байк Воронина. Кузнечик очень выбесила. И я даже хочу, чтобы она влипла. Самую малость! Что мозги встали на место. Но мозгов там нет. Просто – красивая. Ну, ладно… Немного-таки есть. Ровно столько, чтобы с выдумкой стебать публику.

Снова перевожу взгляд на яркую вывеску клуба. Набираю Макса.

– Дагер, ну ты где? Мы через час хотим свалить, покататься.

– Здесь я. Макс, а Воронин в клубе?

– Нет, не видел. В вип-зоне точно нет его.

– Как поедете, маякни мне. Я прогуляюсь пока.

Медленно бреду в направлении моста. Ловлю себя на том, что рассматриваю десерты и всякие сладости. И том, что хочется засунуть их в одну не очень приятную особу.

Зачем я еë ищу?

Да не ищу я еë…

Да, нет… Ищу.

Бесит!

Впереди вижу Воронина. Он о чем-то эмоционально спорит с мужчиной в дорогом костюме и золотых очках. Динки в периметре нет. Аха…

Набираю.

– Да.

– Привет, Дина.

– Что тебе нужно? – не так бодро и агрессивно, как обычно.

Делаю вдох поглубже, отыскивая дзен.

– У тебя всë в порядке?

Молчание. Значит, не в порядке.

– Все нормально, – добавляет неуверенно после паузы.

Переламываю попранное чувство достоинства. В конце концов, что еще можно было ожидать от Царëвой в свете наших отношений? Сам дурак. И, предлагаю ей, так и быть…:

– Если нужно, я могу отвезти тебя домой.

– Да ладно… – усмешка. – Сама дойду.

Скидывает вызов.

В смысле – дойду? Это откуда она дойдёт?

Набираю её еще раз, разворачиваясь обратно, к машине.

– Ты где?

– Какой твой интерес, Дагер, я что-то не пойму?

– Я обещал Агнии, побыть твоим ангелом.

– Тебе нравится Ася?

– Да. Мне нравится Ася.

– Мм.

– Подыграй мне немного, окей.

Мне кажется, Динка скорее согласится на это, чем на мою прямую помощь. Гордячка… Но и это не прокатывает.

– Увы, я в команде Семёна.

Мне становится уже просто азартно! Она сядет сегодня в мою тачку. Любой ценой!

– А, черт… Мать твою… Оо… – болезненно бормочу и шиплю я в трубку. – Дин? Ооо… боже!

– Что происходит? – настороженно.

– Я кажется голеностоп сломал… Наступить не могу! Ты далеко от "Арбата"?

– Да нет…

– Ааа… Черт! Больно… Можешь подойти? – едва сдерживая смех, постанываю я.

– Окей. Куда?

Ну что ж вы все – гордячки – такие дурëхи самоотверженные?! Развести, нефиг делать!

– У входа в "Рим".

– Клуб с прозрачной стеной?

– Да.

Ухожу в тень. Минут через пятнадцать появляется Царëва. Оглядывается.

– Попалась, наивная чукотская девочка? – шепчу ей самодовольно в ушко сзади.

– Аааах ты… Лживый гад! – разворачивается, упирая руки в бока.

– А не надо верить мужчинам, мы все врëм! – развожу руками.

– Ну и к чему был цирк?

– Чтобы причинить тебе счастье, Царева, и нанести тебе радость.

– Так, причини-ка, мне тогда простую физиологическую радость, раз уж подписался. Где здесь туалет?

– Внутри! – показываю приглашающе на клуб.

Дина скептически оглядывает себя, потом охрану на входе.

– Да, – киваю я. – Напомни, я не говорил разве, что нужен "коктейль"?

– Ой, всë равно у меня нет денег на вход, может здесь есть что попроще.

– Я тебя умоляю, Царева, – закатываю я глаза. – Пойдём…

Открываю с брелока машину. Стягиваю с неё на ходу безрукавку. Снимаю своё пальто.

– Давай… – раскрываю его, помогая надеть.

Кроссы у неё приличные, белые. Стилек сомнительный, но все дорогое брендовое. Пропустят!

– Волосы распусти.

Взъерошивает свою светлую гриву. Обнимая за талию веду в клуб.

– Сколько сложностей, чтобы пописать! – ворчит сварливо Динка. – Здесь что нет другого туалета?

Провожу её внутрь. Расплачиваюсь за вход. Она заглядывает в выезжающий чек.

– Дагер! – шокированно шепчет, – скажи, что у меня нули в глазах задвоились, а?

– Нет, не задвоились. Это "Рим", тут бывает только дороже.

– Десять штук, чтобы…

– Ты пописала, да. Видишь, как я ценю твой комфорт.

– Там что унитазы золотые?

– Мраморные… – смеюсь я ее возмущению. – Иди, я подожду.

Подталкиваю ее в сторону женского туалета. Выходит, запахивая пальто. Оглядывает антураж, как ребенок новогоднюю ёлку. Пальцем давлю ей на подбородок, заставляя захлопнуть приоткрытый от удивления рот.

– Тебе нравится?

Мне хочется, чтобы нравилось. Это тоже своеобразный "десерт", который я сейчас ей скармливаю.

– Я пойду, пожалуй.

Опять упрямо "сжимает губы", зараза! И не желает "пробовать".

– Я же обещал отвезти. Пойдём, поздороваемся с кикерами?

– Не уверенна, что хочу.

– Тебя приглашали, вообще-то. Невежливо… – давлю ей на психику.

Если уж повелась на сломанную ногу, это тоже сработает.

– Окей. Пять минут. Потом я ухожу.

Да-а-а! Я нашел пульт от Царевой! Главное теперь не сломать его. Аккуратненько…

Веду ее наверх в вип-зону. Проходим через небольшой танц-пол. На потолке прожекторы, выхватывающие светом пары на танцполе. Они начинают мигать, меняя цвета. Та-а-ак… мне в голову приходит одна шальная мысль.

Дина, как загипнотизированная, заторможенно следит за огнями и стробоскопом. Басы бьют в грудь. Зрачки ее замирают. Притормаживаю, притягивая к себе.

– Что ты делаешь, Дагер? – хлопает на меня глазами.

– У тебя в кармане мой телефон, – придумываю на ходу, засовывая руку в карман пальто.

И… смещаю её в сторону, навстречу единственному среди белых красному прожектору в форме сердца. Он замирает на нас, вместе с музыкой.

– Ой… – смотрю ей в глаза, прикусывая нижнюю губу. – Мы попали.

Все расходятся, с улыбками глядя на нас.

Ди-джей вещает со сцены:

– И по нашей традиции, дорогие друзья, пара, попавшая в красный прожектор, показывает всем мастер-класс по поцелуям!

– Что им надо? – подозрительно шепчет Дина.

Да не им… Дурочка. Мне.

На меня накатывает пьянящая горячая волна, ускоряя сердце. Публика улюлюкает и скандирует "целуй!"

Глаза Дины начинают шокированно увеличиваться. Не давая ей опомниться, облизываю губы и… Ловя её наивный сейчас, испуганный взгляд, подхватываю за затылок. Прижимаюсь своими к её приоткрытым губам.

Та самая волна внезапно обрушивается и смывает напрочь мои мозги. Меня кружит от чистых эмоций. Я забываю про всë! Это так неожиданно, тонко и уязвимо… Как звучание скрипки. Это даже ярче, чем мой первый поцелуй!

Вау…

***

Дина

– Целуй! – кричит толпа.

В смысле? Растерянно оглядываюсь. Это они мне?! Дагера целовать?? Ну сейчас, ага…

Но мой приоткрытый от возмущения рот неожиданно оказывается пленëн.

От ужаса замираю.

От ужаса, да.

Ну, во-первых, я не умею… И категорически против, чтобы это гад знал об этом и стебался потом.

Во-вторых, ненавижу ощущение уязвимости и открытости, а оно обрушивается на меня внезапно, бьёт под колени, сковывает тело, не позволяя, сопротивляться.

В-третьих – адски неловко… Все смотрят!

В-четвертых – это же Дагер! Дагер!!! Чертов ублюдок Дагер!

В-пятых – самое ужасное: ублюдок нежен… Очень! Моë тело тает от мурашек. Сердце заходится от того, как его пальцы, словно по грифу скрипки ласково скользят по моему затылку. И пахнет ублюдок также, как и играет на скрипке – божественно! Время замирает.

Я не могу остановить этот кошмар и, одновременно, хочу испариться от этого позорного позора – поцелуй с Дагером, которому я позволяю сейчас происходить.

Его губы замирают, музыка снова играет. Что-то медленное. Мы стоим, уткнувшись лбами друг в друга. Я чувствую, как быстро и неровно он дышит. Его глаза закрыты. Густые ресницы подрагивают. Не отпускает меня.

Мне так обидно!!! Так обидно, что на глаза наворачиваются слезы. Поджимая губы, шмыгаю носом, чувствуя, как по щекам катятся горячие капли.

Он медленно распахивает глаза. Лицо тревожно вздрагивает. С недоумением разглядывает меня.

– Дин? – подозрительно.

Медленно отталкиваю его руки. Молча разворачиваюсь, и иду в сторону лестницы.

– Царëва! – вслед.

Иди к чëрту!

Сердце колотится в горле, душит, лицо полыхает. Держась за перила, слетаю с лестницы. И выбегаю на улицу. Поднимаю в темное небо глаза, стирая с лица ладонями слëзы.

Всë испортил…

Рассерженно иду по улице в сторону дома. Холодно. Кутаюсь в его дурацкое пальто. Прячу руки в карманы. Там… Вытаскиваю… Деньги. И можно вызвать такси. Но это не мои деньги. А взять его – не позволяет гордость, поэтому, засовываю обратно, и иду дальше. Прохожу мимо какой-то закусочной.

Психую на себя, что опять думаю о еде, когда у меня только что украли такую важную вещь, как первый поцелуй! И теперь его не случится.

Подпрыгиваю от сигнала клаксона за спиной. Оглядываюсь. Дагер… Нагоняет меня, опускает стекло.

– Дина, сядь в машину.

Отвали!

Сворачиваю на какую-то поперечную улочку. Он паркуется и догоняет.

Черт, здесь тупик!

– Ты чего исполняешь, Царëва? – резко разворачивает меня за плечи. – Обычный поцелуй! – закатывает глаза. – Устроила истерику…

Отбиваю его руки.

– Это у тебя, Дагер, все "обычные"! – шиплю ему в лицо. – А у меня был первый. И я хотела, чтобы он случился не с тобой!

– Ну извини! – дергается в агрессивном оскале его верхняя губа.

Зло усмехается.

– Не извиню!

Обхожу его и решительно пытаюсь свалить. Но он дергает меня за локоть, разворачивая снова.

– Так и… с кем же? – издевательски улыбается, глаза ледяные. – Мечтала поцеловаться Дина?

– Дина мечтала поцеловаться с нормальным парнем! Нормальным, понимаешь? Чтобы потом за этот поцелуй не было стрëмно!

Ухмылка стекает с его лица.

– То есть, тебе стрëмно за поцелуй со мной?! – падает его челюсть.

– Конечно! – в эмоциях вскрикиваю я, взмахивая руками. – Кому нужны эти дешевые "обычные" поцелуи?! Пустые! Беспонтовые! Особенно в первый раз! Дешёвок своих ими целуй!

Демонстративно вытираю губы тыльной стороной ладони.

С каменным лицом сжимает челюсти.

– Или ты думал, ты – мой предел мечтаний, Дагер? Так нет, прикинь! Другие у меня мечты! – рявкаю я ему в лицо. – А ты всë испортил!

Внезапно он словно взрывается, глаза темнеют, прищуриваются. Тирада застревает у меня в горле. И через мгновение я вжата в стену. Только из лёгких вырывается обратно застывший там вдох.

– Ну, не судьба, Царева, значит! – шепчет мне в губы яростно. – Вот такие у тебя первые поцелуи.

И снова впивается мне в губы! Мычу, пытаясь вырваться. Опять умирая в его руках от всех этих: во-первых, во-вторых, в-десятых!

Вцепляюсь в его губу зубами.

– Мм! – вскрикнув, замирает, но не отстраняется.

А мне жалко еë прокусить, дуре. Ведь губы – это не совсем Дагер. Они очень ласковые. И не виноваты, что хозяин – скотина.

Отпускаю его, толкая в грудь. Съезжаю по кирпичной стене на корточки.

Молча смотрит на меня сверху вниз. Губы сжаты.

– Ты пачкаешь моë пальто, – высокомерно.

Да пошел ты…

Снимаю, протягиваю ему, глядя в сторону. Надевает на себя обратно.

– В машину, – режет ледяным голосом.

Мне становится всë равно. Я поднимаюсь и иду к его машине. Там моя безрукавка. С брелока открывает мне дверь, не торопясь подходить сам.

Я чувствую, как его бомбит.

Открываю заднюю дверь, вытаскиваю безрукавку. Надеваю ее.

– Садись, – тихо.

А, ладно… Десять минут унижений, и я дома. Что-то подсказывает мне, что он больше не тронет меня.

Дагер захлопывает за мной дверцу. Блокирует еë с брелока. Садится за руль, не моргая смотрит в лобовое. Вижу, как подрагивают его пальцы…

***

Рафаэль

Рассеянно выстукиваю пальцами по рулю, вдруг забыв, как заводить тачку. Лицо полыхает, будто мне дали несколько пощечин. Мне и дали! Неожиданно болезненным способом. Поэтому и башню сорвало.

Стрëмно, значит, тебе за поцелуй со мной, да? Ты же влюблена была, нет? По уши!

Но накрыло меня еще и от того, что поцелуй был не "пустой" для меня. Крышесносный был поцелуй. На эмоциях. И я его хотел!

Да у меня вообще таких поцелуев не было…

А какие были?

Сижу, пялясь в лобовое.

"Ситуация обязывает" были. Когда понятно зачем эта встреча и чем закончится. Как ритуал перед основным действом. Иногда, как по мне, лишний.

А еще – срежиссированные. Много. На чувстве азарта, не больше. И этот начинался также. Но что-то пошло не так.

Но, вот еще первый, пожалуй, был особенный. Девочка мне очень нравилась. А ей нравился мой статус и подарки. А парень нравился другой. Поэтому, все равно в зачёт не идет. Было в итоге противно.

В зачëт идет только этот. Увы. Я всë забыл, как только прикоснулся к еë губам. И я, конечно же, хочу еще.

Но, иди к черту, дурное создание! Я не готов терять голову из-за какого-то поцелуя.

Зачем я поцеловал еë насильно сейчас, вот  в чем вопрос? Грубости говорил… Не могу вспомнить логики. И мне стыдно за свой срыв. Противно за этот вечер.

А противнее всего, что я искренне хотел сделать его приятным для Динки. А оказывается – "все испортил".

Первый…

Сглатываю, облизывая губы. Мне кажется, на них остался её вкус. И ощущение трепетных мягких губ. И внутри меня поднимается чувственная температура от этого воспоминания. Не просто поднимается, она шкалит!

Сжимаю челюсти. Бросаю взгляд в зеркало заднего вида.

– Дина, – цежу я. – Извини за грубость.

Равнодушно смотрит в окно.

Да и плевать… Это я извинился больше для себя. Я – не грубый. Я никогда не делаю ничего насильно. Это не мой путь. Мне нравятся другие игры. То, что было сейчас…

Царëва опять стала свидетелем моих падений. Бесит зараза!

Нажимаю на кнопку зажигания, поворачиваю ключ. Выезжаю на дорогу. Молча едем домой. Телефон звонит, я даже не смотрю кто это. Вечер испорчен. Не хочу его продолжать.

Пытаюсь дышать ровно. Не получается. Почему стрëмно-то, вдруг?! Меня цепляет до чертей, что ей не зашло!

С внятным решением отвезти этот неадекват домой, и забыть как страшный сон, я за каким-то чертом, поворачиваю в сторону от нужного пути. Притормаживаю у хорошей кофейни.

Заставляю себя разжать челюсти.

– Кофе хочешь?

– Нет…

Закрываю глаза. Внутренности обваривает отвратительным ощущением. Словно моë головокружительно падение продолжается. Я снова делаю реверанс в еë сторону. И снова получаю по морде. Не так обидно, что по морде, как обидно, что сдержанно. Потому что меня кроет не по-детски!

Ну, хватит, Дагер! Пора на темную сторону… Там сильно проще жить.

Бью по газам, не рассчитав дистанцию шоркаюсь бортом тачки о монолитную урну.

Фак!

Дан меня сожрëт…

Динка, вскрикнув, пристёгивается ремнем.

– Водишь так же, как и целуешься, – фыркает тихо.

– Чего??

Ты бессмертная что ли, Царëва?!

– Тебе то откуда знать – хорошо ли я целуюсь? – зло ухмыляюсь я. – Никто другой же не позарился. Да и кто бы говорил, вообще… Твоя неуверенная попытка ответить тоже не впечатлила. Но была засчитана. Она была! Так что ты или штаны надень, или крестик сними, Царëва.

Но пикировки не случается. Дина отворачивается к окну.

Казалось бы, уже дно пробито. Но я начинаю чувствовать себя ещё ущербнее. Потому что этими словами, я обесцениваю то, что зашло мне.

А я не делаю так, вообще-то. Я ценю свои эмоции. И то, что их даёт мне. А еще ты насильно девочек не целуешь, Рафаэль. Туше!

И еще: я чувствую её сильнее себя в этой ситуации. Она открыто говорит о своих чувствах, я же как уязвленная малолетка отрицаю свои. Ненавижу слабости!

"Инфантильно", как бы сказал наш психолог. И "слабО", как облажали бы меня за это кикеры. Потому что им не слабо признавать свои.

"Какие, мать твою, еще чувства?!" – взрываюсь я.

Эмоции! Просто эмоции. Были бы чувства, я бы признал. Это надо разделять и не париться.

Все… Где мой долбанный дзен?!

Дзен не спешит возвращаться. Царёва снесла его к черту.

Снова едем молча. Подъезжаем к дому. Я гашу фары, чтобы меня не спалил дед. С брелока открываю штору гаража. Заезжаем внутрь. Паркуюсь по привычке практически наощупь, но как всегда – идеально. Идеально я вожу, Царева, ясно?! Впрочем, как и целуюсь!

В темноте открываю ей дверцу машины. Перехватываю из принципа еë руку, помогая выйти. Тяну к выходу. Сжимаю крепче тоненькие пальцы.

Бомбит нереально! Теперь из-за того, что наговорил ей. Зачем я грубил? Она же просто уязвленная девчонка. Наверное, потому что я и сам уязвленный мальчишка?

Господи…  Как я попал в это дерьмо? Какого… Ну какого ты вернулась сюда?! Было же просто отлично без тебя!

На улице чувствую, как пытается выдернуть руку из моей. Не отпускаю. Довожу до угла дома. Резко разворачиваюсь. По инерции она врезается в меня. В груди вспыхивает! Лёгкие не хотят дышать ровно. Едва гашу порыв – поцеловать еë ещё раз. Без всей этой лажи с провокациями. Просто – поцеловать.

Но меня так не устраивает, что "не предел мечтаний". Должен быть "предел"! Тогда – я подумаю.

И мы зло смотрим в темноте в глаза друг другу.

Ну, давай, Дагер! Либо ты финалишь это, либо реабилитируешь. Но что-то надо сказать. Иначе, ты эту жвачку будешь жевать бесконечно, с этой стремной незаконченной ситуацией.

– Дина… – начинаю я, ещё даже не представляя в какую сторону меня сейчас снесет. – Хочешь совет?

– От парня, который пытается привлечь внимание девочки, целуя другую у неё на глазах? Неа. Не хочу.

– В смысле?

Осаживаюсь, не понимая – о чем речь.

О, мать твою! Доходит! Я ж просил её подыграть с Устиновой!

Отобрав руку, идет к живой изгороди. А я обтекаю, увидев вдруг еë истерику немного под другим углом. Шлепаю себе удрученно ладонью по лбу.

Вот это дичь вышла!

– Дин! – окликаю в спину. – Не при чем здесь Устинова.

– Да мне всë равно.

А мне – нет.

И меня потряхивает от желания догнать, оправдаться как-то… объяснить, что её первый поцелуй "не испорчен". Едва сдерживаю себя. А когда она исчезает, психую, что не объяснился! А потом психую, что у меня вообще возникает такая потребность – объясняться с Царёвой!

Уснуть не могу до утра. Ситуация не отпускает. И это прискорбно. Это финиш! Это жесть.

Глава 6 – Бухенвальд, «Брак по любви» и Белый плащ

Рафаэль

Просыпаюсь от стука в дверь.

– Ммм… – мычу страдальчески в подушку. – Да.

– Уже восемь, Рафи.

– Оо… Спасибо, Серафима.

Воскресенье. Дед сегодня дома. И у нас семейный завтрак. Вставать поздно у нас непринято. "Еврейские мальчики" должны рационально распоряжаться своим временем. Дед не выносит праздность. Иногда закрывает на это глаза. Но сейчас точно не тот момент. Марк Давидович ждет от меня подвигов!

Мой первый подвиг – выглядеть бодряком, поспав от силы три часа.

Взъерошивая волосы, выползаю раздетым на балкон. По голой коже идут мурашки. Холодно. Зато бодрит!

Окно у Динки приоткрыто.

Не предел мечтаний, да? Мстительно смотрю в еë сторону. Это мы быстро отредактируем! И организуем тебе "мечтания". Просто из принципа!

Переставляю на балкон колонку, и снова беру скрипку. Это не единственный аргумент. Но действенный! Будем закреплять эффект. Ты каждый день у меня будешь слушать теперь свой «не предел»!

На пару минут зависаю, вспоминая, любимые мелодии. И примерно пытаясь почувствовать, что сильнее зацепит Царëву. Врубаю погромче усилитель. Размяв пальцы прохожусь по грифу. И, с ехидной улыбкой закрывая глаза, извлекаю смычком первые ноты весеннего нежного «Mariage D'amour»**.

Мелодия уносится ввысь, снова отключая меня от реальности. Полетели вместе, Динка? Я знаю, ты способна…

Но через пару минут она с грохотом закрывает окно. Дурочка… Это же демонстрация того, что цепляет! Улыбаясь, доигрываю мелодию до конца. Я знаю, что Серафима и дед тоже слушают. Ну и бросить мелодию как-то не айс. Хочу, чтобы она прозвучала до конца.

Доиграв, опускаю взгляд вниз. Там дед с кружкой чая.

– Это было хорошо, – кивает он.

Присаживается в плетеное кресло. Листает новости на планшете.

Одевшись, спускаюсь вниз. Из кухни доносится запах поджаренного хлеба. Я знаю, что на тосты Серафима положит клубнику и сверху йогуртовый сыр. Все это оплавится и будет очень вкусно! И обязательно крепкий чай со сливками. Никакого кофе на семейном завтраке. Серафима кофе не уважает.

Заглядываю на кухню. Тосты с оплавленным сыром уже на большой чаше. Стаскиваю один. Выхожу на улицу.

От моего Кузнечика тоже, судя по всему, требуют воскресных утренних подвигов.

Наблюдаю, как она плетется к турникам, рядом с которыми мягкое покрытие. Подмышкой перламутровый лиловый мяч.

Удерживая его в кисти, делает переворот. И сразу же следующий, но, подкидывает мяч и ловит его, уже встав на ноги. Непринужденно и легко! Глаз не отвести…

Встречаемся взглядами. Подхожу ближе к изгороди. Ты же хотел объясниться, Рафаэль? Давай…

– Доброе утро, – заставляю себя поздороваться.

– Кому как.

– Как тебе «Mariage d'Amour»?

Морщась, показывает пальцами "ни то, ни сë".

– Когда у повара грязные руки, даже вкусное блюдо есть неприятно.

Вот же токсичное чудовище!

С хрустом откусываю кусок тоста. Плавленый сыр тянется, аромат клубники наполняет слюной рот. Хлопая ресницами, Дина тяжело сглатывает.

– Угостить? – прищуриваюсь пытливо, взмахивая тостом.

Ну можешь ты оттаять немного? Не девочка, а сосулька!

Отрицательно качает головой. Отворачивается.

Несколько раз подбрасывает мяч, ловко ловит его, зажимая между бедром и икрой. Встает на руки… На это можно смотреть бесконечно!

Доедать при ней тост не могу. Чувствую – голодная. И в горло не лезет кусок. Кладу тост на блюдечко, оставшееся от чашки деда.

Серафима подходит и встает со мной рядом, разглядывая Дину.

Та так и стоит на руках, делая свои невозможные вращение ногами. Это как я со скрипкой полчаса назад! Сто процентов… Тоже хочешь меня впечатлить, Царёва? У тебя получается.

– Хорошая девочка.

– Да уж, – скептически поджимаю я губы. – Нимфа, просто!

– Это сарказм, Рафи? Я не понимаю…

Динка встает на ноги, замирает, резко бледнеет. Мяч выскальзывает из пальцев и катится на траву. А потом, закатив глаза она неожиданно оседает и грохается на спину! Вместе с моим сердцем, которое стремительно обрушивается от страха куда-то вниз.

– Дина! – срываюсь я с места.

Продираюсь рывком через зеленую изгородь.

Что за?.. Падаю рядом с ней на колени. Сердце колотится.

– Дин? – шлепаю её по щеке. – Дина!

Ресницы медленно распахиваются. Расфокусированный неадекватный взгляд. Глаза закрываются снова. Растерянно смотрю на Серафиму.

– Подними! – взмахивает руками. – Почки…

Кофта Динки и правда задралась, она лежит голой спиной на ледяном настиле. Подхватываю на руки. Пушинка!

– Эй! – делаю несколько шагов в сторону их дверей. – Есть кто-нибудь??

Тишина.

– Сюда! – поправляет плед на кресле деда Серафима.

Динка открывает глаза.

– Снова ты… – мямлит невнятно обескровленными губами.

Едва гашу порыв прижаться к ним своими. Не поцеловать, нет. А… Не знаю! Согреть что ли, влить в них немного своей кипящей сейчас крови.

– Ну я ж ангел твой хранитель, – отшучиваюсь нервно.

Но выходит с сарказмом. Почему? Потому что пытаюсь скрыть эмоции. Напугала!

Кладу её на кресло. Присаживаюсь перед ней. Внимательно разглядываю.

– Ты чего падаешь-то, Царëва?

– Ч-ч-черт… – мутно оглядываясь вокруг, вздрагивает, пытаясь удержать ровно голову. Но не может, кладет её на подголовник.

– Ты заканчивай со своими голодовками.

Серафима торопится из дома к нам с кружкой чая.

– Держи-ка, – вкладывает в руки Дине. – Не горячий, пей.

– Спасибо, не нужно было, – смущается перед ней Динка.

– Пей-пей…

Пальцы у Динки подрагивают. Делает несколько глотков.

– Очень вкусно. Вы простите, неудобно вышло.

Ты чего такая вежливая вдруг?

Забираю из трясущихся рук кружку. Серафима пальцами ловит пульс на её запястье.

– Не позавтракала?

– Эм… – пожимает плечами Дина.

– Это сахар упал.

– Спасибо, я пойду.

– Да ты что?.. Рафи… – многозначительно смотрит на меня Серафима.

– Сиди, уж… Загремишь же опять, – не даю я ей встать. – Или тебе понравилось, что на руках носят?

Ослабленно фыркает.

– В следующий раз не трогай, сама встану.

– В смысле – в следующий? – нахмуриваюсь я.

Молчит.

– Дина?

Серафима уже несет блюдце с тостами.

– Немедленно! – требует она.

– Оу… – сводя брови домиком страдальчески смотрит на тосты Динка.

– Ешь! Иначе, скорую вызову, – угрожаю ей я. – Или вообще санитаров из психушки.

Немного давления от Серафимы вдогонку и Динка сдается, вгрызаясь в тост.

Оооо… Да! Это нереально доставляет мне! Таки хоть какое-то удовольствие я в неë всунул. И пусть даже не я, а Серафима.

Делая глоток чая, Дина поднимается с кресла, со стоном откусывая ещё кусок от тоста.

– Дина! – доносится резкий голос с их стороны.

– Wie kannst du es wagen… gibt es das? ! – чеканит еë тренер. – Ungelehrig! Gierige Kuh! (Как ты смеешь… есть это?! Тупица. Жадная корова!).

Мои глаза лезут на лоб от возмущения. Подавившись, Динка начинает кашлять.

– Sind Sie zufällig ein Mitarbeiter von Buchenwald? ( вы, случаем, не сотрудник Бухенвальда?) – зло выстреливаю я в ответ.

– Что? – разъярённо вздергивает она подбородок, лицо еë вспыхивает.

– Девочка в обморок упала! – встает  Серафима, загораживая нас.

– Да всë нормально, извините, – бормочет Динка, пытаясь смыться.

Стискиваю сзади резинку её штанов в кулак, удерживая на месте.

– Стоять, – шепчу негромко.

Неприятна мне эта фрау. Фрау поджимает губы, отыскивая взглядом Динкин мяч.

– Разве можно тренироваться ребенку без завтрака? – качает осуждающе головой Серафима.

– Дина завтракает, – ледяным тоном.

– Тогда, тем более, нужно отвезти её в больницу. У неё очевидно низкий сахар.

– А Вы что – врач?

– Педиатр.

Высокомерное выражение лица фрау чуть стекает.

– Конечно, – холодная улыбка со скрытой ноткой презрения. – Обязательно вызовем нашего, – акцентирует она, – врача. Дина! Как ты себя чувствуешь?

– Нормально… – исподлобья смотрит на нее Дина.

– Ну а если нормально, иди в дом!

– Пусти, Дагер, – шипит Динка.

Притягиваю к себе, поднимая второй тост с блюдца. Подношу к её губам.

– Ешь.

– Я сыта уже! Всё! – дергает бровями.

– Сейчас будет гастрономический износ, Царëва, давай не будем шокировать Серафиму? – шепчу ей. – Открывай рот.

Не без удовольствия всовываю ей тост, заставляя откусить. С недовольным мычанием жует. Скармливаю ей тост до конца, облизывая губы.  Отпускаю. Пятится…

– Ничего не хочешь сказать своему ангелу? – поднимаю бровь.

– Ааа… Да. Агнии – спасибо за заботу. Передай.

Да чёрт возьми! Обескураженно смотрю ей в спину. Ну, как же с объяснениями, «ангел»? Что мне – на всю улицу орать? Момент упущен. Надо искать другой.

***

Дина

Белла в гостевой собирает вещи. Я жду еë внизу.

Дагер… Меня словно искупали в его запахе. И два раза за день принятый душ и другая одежда ничего не изменили. Веду носом по своему запястью. Запаха быть не может. Но я его чувствую и все! Тонкий, едва уловимый. Аристократичный хрусталь с тяжелой нотой горького дыма. Он заставляет мои глаза закрываться, а дыхание замирать. Дагер притягателен, отрицать глупо.

Но клинический мерзавец, к несчастью. И самое страшное – в "Белом плаще". Вот этот плащ сильно сбивает с толку. И сейчас опять сбивает.

Крамольная мыслишка, что он мог измениться закапывается мной заживо, с остервенелым энтузиазмом. Не мог!

А сейчас выслуживается перед Асей. Хотя Семен Решетов ему друг. Вот как так?!

На улице нас ждëт такси. Мы опять выезжаем с Дагером одновременно. Их машина едет перед нами. Белла говорит с мамой по телефону.

– Дина, мама задерживается еще на неделю.

– Хорошо.

Отлично! Прекрасно! Чудесно!

– У спортсмена бывают спады, – строго смотрит она мне в глаза. – Это нормально. Но если речь идет о выходе на финишную прямую, нужно бросить все усилия на результат. Рыдать, умирать, болеть,впадать в депрессию – это все потом. После того, как результат достигнут. А сейчас – напрягись. Забудь про всë, кроме цели. Sieg!

– У меня обмороки.

– У всех иногда бывают обмороки, – смотрит она мимо меня. – Не в первый раз.

– Спина болит очень. И ступни.

– Естественно. Ты выходишь за границы физиологии. Твоё тело не рассчитано на такие нагрузки. В этом и суть! – вдохновленно. – Гимнастика – это преодоление физиологии в угоду эстетике. Ты именно за эти достижения и получаешь награду. Этим восторгается публика!

– А если я сломаюсь?

– Я всë контролирую. После Олимпиады у тебя будет хорошая реабилитация. Ты юная, твоë тело быстро вернется в норму. Но сейчас все ресурсы должны быть брошены на победу. Мы нашли для тебя спонсоров. Они хотят посмотреть на тебя вживую.

Отворачиваюсь к окну.

– Отработай вольное выступление. Порази их! Пусть раскошелятся.

Протягивает мне таблетки, расфасованные в пластиковый контейнер.

– А что я пью?

– Витамины, минералы, хондроитин для гибкости…

– Фуросемид и кофеин! – выстреливаю я обиженно.

Я прочитала про что говорила мне Арина Ивановна. Запрещённые способы для сброса веса гимнасток.

– Да! – шипит на меня Белла. – Иначе ты просто не пробьешься, dummes Mädchen! Иногда приходится и так! Меньше засовывай в рот жирные сладости. Когда я взяла тебя, ты не соответствовала ни одному из критериев. Слишком высокая, слишком ширококостная для гимнастики. Ты априори проигрывала всем! Но ты так старалась и уперто работала, что мне показалось из тебя выйдет толк. Где это все сейчас?! И мы взяли бронзу! Серебро! И когда до золота остался только шаг, не осталось ничего, кроме твоих широких костей. И тяжёлой задницы! Соберись!

Я работала – да. Это заслуга Дагера, кстати. Мне так хотелось показать ему, что я лучшая! Что стою его внимания! И слушая его скрипку, я несколько лет ежедневно пахала как проклятая, чтобы в определённый момент показать ему это – "победу эстетики над физиологией". Глупый кузнечик…