Текст книги "Ирландская принцесса"

– Скажи, что не дает тебе покоя? Я ведь обещала хранить твои тайны!

Он долго колебался, и в глазах его промелькнула боль.

– Я чувствую, как эта земля горит у нас под ногами!

– Но теперь ты сам будешь нас защищать! Он ответил ей недоверчивым взглядом.

– Я никогда не подвергала сомнениям ни твою силу, ни воинское искусство, Пендрагон! – задиристо воскликнула она. – Меня волновало лишь то, насколько ты предан моим ирландцам!

– Тебя до сих пор это волнует? – Он машинально погладил ее по бедру, ласково проведя ладонью по нежной коже. Сиобейн долго всматривалась в его беспокойные глаза, как будто молившие ее о поддержке и дружеском слове.

– Теперь уже нет, милорд! Я вижу твою искреннюю заботу о нашей безопасности!

Гэлан раздвинул губы в улыбке, и Сиобейн поняла: он что-то скрывает.

– Я никогда не смогу победить, если не узнаю, кто мой враг, – устало сказал он.

– Ты все еще считаешь, что несчастный случай с Конналом кто-то подстроил?

– Если я прав – значит, преступник укрывается в этих стенах!

– И он же учиняет резню в деревнях? – нахмурилась Сиобейн.

Гэлан нерешительно посмотрел на нее, а затем все же показал ей золотую шпору.

– Вот это я нашел на месте первого набега. Ее чуть не втоптали в грязь… – И он бросил шпору ей на ладонь.

Сиобейн побледнела. Шпора английского рыцаря!

– Может, ее обронили уже давно?

– Может, да, а может, и нет! – Он растерянно покачал головой. – Если бы я понял, чего они добиваются, я бы смог их найти!

– Ты о чем-то умалчиваешь?

– Сэр Оуэн дважды опаздывал на дежурство в эти дни. И оба раза отказался объяснить причину!

– Но ведь ты не станешь обвинять его в убийстве пленников, милорд! Это было явное самоубийство! Вдруг их кто-то вынудил к этому?

– Нет, я не могу в это поверить. – Сиобейн замотала головой. – Кто угодно, только не Оуэн! Он, конечно, недолюбливает ирландцев, но никогда не пойдет на подлость.

– Теперь я не уверен даже в нем!

Гэлан помрачнел. Получалось, что верить нельзя никому. Шайки разбойников, враждебные кланы… Ни Йэн Магуайр, ни О'Нил не вызывают доверия. И все-таки Гэлан был уверен – есть кто-то еще, и этот кто-то живет в старом замке. Ведь золотая шпора явно указывала на англичанина. А возле Донегола нет и не было никакой другой армии, кроме той, которую привел он сам.

Неведомые негодяи разили в самое уязвимое место, и каждый их выпад подрывал доверие к новому лорду и сеял новую волну паники. Неужели им невдомек, что эта резня больше вредит ирландцам, чем англичанам? И кто, кроме Магуайра, безответно влюбленного в принцессу, мог бы решиться на такой риск, лишь бы подставить Пендрагона? И на кого направлено острие этой вражды: на него, на Сиобейн? Или это отголоски старой ссоры, затеянной еще Тайгераном?

В памяти снова всплыла мрачная картина поединка, так круто изменившего его жизнь… Тайгеран был чрезвычайно опасным противником. Однако Гэлан положился на свой опыт и постарался разозлить ирландца, пообещав сжечь дотла его вонючий замок, но прежде на славу позабавиться с его молодой женой. На злобной физиономии Тайгерана вначале проступило недоумение, а потом такая неистовая ярость, что Гэлан едва сумел отбить самый первый, отчаянный выпад. Теперь-то он понимал, за какое сокровище бился с ним ирландский король.

Гэлан любовался ее милым лицом. Он знал – принцесса по-прежнему что-то утаивает от него и до сих пор он приручил только ее тело, но не упрямое, беспокойное сердце.

Как не добился пока ее полного доверия.

Это настолько лишало Гэлана самообладания, что он готов был покаяться перед женой в собственных грехах, пока она не узнала правду от кого-то другого. Но всякий раз в последний миг сдерживал себя из страха потерять ее ради никому не нужной правды. Нет, только не сейчас! При одной мысли о том, что он снова может остаться один и вернуться к прежней жизни, Гэлану хотелось умереть.

Он прижал жену к себе, и казалось, никакая сила не сможет вырвать ее из его объятий.

– Ты моя, Сиобейн! – шептал он, щекоча языком розовое ушко и лаская ее пышные груди. – Моя!

Сиобейн удивило отчаяние, прозвучавшее в его хриплом голосе, однако слишком велика была страсть, слишком откровенны ласки.

Он делался то ласковым и чутким, то жадным и нетерпеливым, и ее экстаз захватил Гэлана в свой волшебный вихрь, проникая в самые сокровенные уголки его темной, порочной души. В эти минуты он был готов на все ради жены, ради их любви.

Но когда страсть была утолена, Гэлан снова почувствовал, как зашевелился в нем прежний демон недоверия и подозрений.

Стоя во внутреннем дворе, Гэлан нежно поцеловал принцессу и невольно вспомнил их любовные игры прошлой ночью.

Внезапно что-то кольнуло его в плечо. Оказывается, это Коннал выстрелил в него из засады между амбарами. Мальчишка вполне успел бы скрыться вовремя, но его выдал бестолковый ягненок, не сразу последовавший за хозяином. Чего добивается этот глупыш своими ежедневными нападками на английского рыцаря? Коннал позволял себе подобные выходки только тогда, когда рядом находилась мать, всегда готовая его защитить.

– Прости его, милорд! Это просто детская шалость!

Принцесса кинулась, было к сыну, но Пендрагон удержал ее и не спеша, направился к амбару. Открыв дверь, он сразу заметил, как что-то шевелится под грудой сена в углу, и мигом вытащил озорника на свет. Ягненок испуганно заблеял, стряхнув с головы сенную труху.

Гэлан молча протянул руку.

Коннал с угрюмой гримасой швырнул ему на ладонь свою рогатку.

Он выволок Коннала из амбара – прямо к ногам его матери.

Сиобейн чуть не рассмеялась при виде паники на лице у малыша, когда Гэлан одним движением ломал его рогатку. Коннал ударился в рев.

– Молчать!

Мальчик затих, обиженно всхлипывая, и беспомощно оглянулся на мать. Но Сиобейн молча смотрела на него, скрестив руки на груди.

– Когда ты, наконец, поймешь, что я тебе не враг, можешь сделать себе новую. – Гэлан оглянулся и подозвал служанку: – Сегодня Коннал назначается к тебе в помощники. Вечером доложишь мне, как он себя вел!

Девушка растерянно захлопала ресницами, переводя взгляд с лорда на леди и ее сыночка. Наконец опомнилась, присела в реверансе и кивнула Конналу, показывая взглядом на коровник. Коннал покорно поплелся следом, стараясь не выдать торжествующей улыбки. Ведь у него в кармане была припасена еще одна рогатка!

Гэлан подозрительно всматривался в очень высокого мужчину, стоявшего возле строительных лесов. Хотя в замке по-прежнему царила невообразимая суета, и было множество рабочих, он уже знал большинство из них в лицо – так же как и жителей ближних деревень. Однако этот человек явно не был крестьянином. Гэлан никогда не был трусом и привык встречать опасность лицом к лицу – так же поступил он и теперь. Верзила выпрямился и с вызовом посмотрел на лорда Пендрагона.

– Кто ты таков и что делаешь у меня в замке?

– Я пришел по твою душу, Пендрагон! – последовал дерзкий ответ.

Гэлан взялся за рукоять меча.

– Я вижу тебя впервые в жизни!

– Я тот, кому удалось выжить!

На Гэлана снизошло мрачное озарение, и сердце тревожно екнуло в груди.

Оруженосец Тайгерана! Он был на том поединке, где погиб ирландский король! Одно присутствие этого человека уже было вызовом, и Гэлан почувствовал, как разгорается в груди мрачная, черная ярость.

– Ты должен был умереть вместе со своим вероломным владыкой!

Ирландец, сильно исхудавший за месяцы скитаний, гордо выпрямился.

– Готовься к смерти, лорд Донегол! – рявкнул он и выхватил меч.

Гэлан успел перехватить его руку и вывернул запястье – клинок упал на плиты двора. Железные пальцы англичанина безжалостно раздробили хрупкие кости, однако на надменной физиономии ирландца не промелькнуло и тени боли. К ним уже сбегались солдаты, Гэлан жестом остановил их, не сводя глаз с ненавистного лица.

– Откажись от мести – и я сохраню тебе жизнь. Но ты был его вассалом и должен заплатить возмещение за вред, причиненный твоим коварным господином!

– А чем расплатишься ты, Пендрагон, за те бедствия, на которые обрек мою Ирландию?

– Сейчас я воюю за Донегол. За мою жену и мой народ! Ты волен, остаться здесь или отправиться на все четыре стороны, но предупреждаю: если вздумаешь болтать лишнее – не сносить тебе головы! – Он презрительно посмотрел на него.

Боже, что скажет Сиобейн, если до нее дойдут эти злобные сплетни!

– Милорд!

Он чуть не подскочил на месте: рядом с ним стояла его жена!

Сиобейн посмотрела вслед рослому ирландцу и спросила:

– Кто это был? Кажется, я его знаю!

Он тяжко вздохнул, поникнув под грузом своей вины. Нет, он больше не в силах таиться!

– Он… он один из оруженосцев Тайгерана.

Сиобейн рванулась вслед за ирландцем, но муж удержал ее за руку. Она удивленно оглянулась.

– Нет, жена моя! Не надо с ним говорить!

– Почему? – подозрительно нахмурилась она. – Я хочу знать, что же случилось на самом деле. Он может рассказать все подробности!

Гэлан через силу произнес:

– Я сам тебе их расскажу!

– Но… но откуда ты можешь знать их? – опешила Сиобейн.

– Потому что, любовь моя… – он громко сглотнул, борясь с судорогой в горле, – потому что Тайгеран погиб от моей руки!

Сиобейн уставилась на него, не веря своим ушам. По мере того как до нее доходила ужасная правда, она все больше бледнела.

– Скажи, что я ослышалась! – взмолилась она. – Скажи, что это не твой клинок пронзил его грудь и что ты пришел сюда не ради того, чтобы получить награду за победу в поединке!

– Но это действительно так.

– Ох, Гэлан! – сдавленно вскрикнула она. – Как ты смел, молчать после всего, что между нами было?!

Ну почему, почему именно в эту роковую минуту она впервые назвала его по имени?!

– Разве не ты превратила наши отношения в постоянную войну? Разве ты уступила бы мне, стала бы спать со мной, если бы знала все с самого начала? – «…Разве ты отдалась бы мне по доброй воле?»

– Но это мое право – знать правду! – Ее отчужденный взгляд ранил его в самое сердце.

Вокруг них уже собиралась толпа, и Гэлан взял ее за руку, чтобы отвести от людей, но она вырвалась.

– Поверь мне: я сам не рад этой правде! Но Тайгеран действительно пытался убить короля и принял за это смерть!

– Нет! – Сиобейн побледнела. – Только не это!

– Я сказал тебе все как было! – выпалил Гэлан, едва сдерживая бессильный гнев. Однако принцесса замотала головой.

– Он ни за что не решился бы пойти против Генриха! Он отправился ко двору, чтобы принести присягу, чтобы выпросить себе армию и победить Дермотта!

– Да. Но Генрих принял его присягу, отказав в армии. Владения Дермотта Макмюрроу гораздо обширнее ваших, и король не собирался портить с ним отношения. Тайгеран неожиданно вернулся поздно вечером и вымолил себе аудиенцию. Десять его оруженосцев обезоружили королевских часовых, а сам он начал угрожать Генриху. Но поднялась тревога, его приспешников поймали и казнили, а я едва успел ворваться в королевский шатер, чтобы предотвратить коварное убийство! – Гэлан остановился, чтобы перевести дыхание: он видел, какую боль причиняет ей каждое его слово. – Из уважения к титулу Тайгерана ему была дарована возможность сразиться на поединке, и он принял вызов. Его величество доверил мне биться от его лица.

Такой поединок больше напоминал откровенное убийство!

– Но ведь это было не по правилам! Тайгеран никогда не был искусным бойцом! А ты, Пендрагон, ты самый настоящий королевский убий….

– Не смей так говорить! – Он схватил ее за руки. – Пойми – он поднял руку на короля Англии! Так или иначе это преступление карается смертью – если не от моей руки, то от руки палача! И даже если бы О’Турк выиграл поединок, его бы это не спасло! Если бы я не выиграл и не получил право на награду, твой Донегол просто сровняли бы с землей, а людей вырезали и их трупы протащили бы по улицам Лондона в назидание простому народу! Вся Англия потешалась бы над вами, и никому и в голову не пришло бы вас оплакивать! – И он добавил, машинально сжимая ей руки: – Даже тебя!

Она поморщилась от боли, и Гэлан отпустил ее.

Принцесса не сводила с англичанина потрясенного взгляда, захваченная бурей гнева, вины и раскаяния. Его слова были полны горькой, ядовитой правды! Господи, да разве она сама не удивлялась все эти годы, отчего англичане обходят Донегол стороной? Но все, на что ей хватило ума, – заткнуть себе уши первой попавшейся ложью! И все потому, что уж очень она хотела заполучить вот этого типа к себе в постель, чтобы распахнуть перед ним измученную одиночеством душу, тогда как он с самого начала скрывал правду, проложив дорогу к ее сердцу с помощью убийства!

– Посмотри на меня, Пендрагон! – воскликнула она, стукнув себя кулаком в грудь. – Ты видишь перед собой женщину, которая шла на поводу у страсти и впустила к себе в постель убийцу собственного мужа!

– Отныне я твой муж! – вскинулся он.

– А я – одураченная тобой баба!

Гэлан снова схватил ее за руки и привлек к себе.

– Не так давно ты клялась, что будешь хранить мои тайны! Так вот – это одна из моих тайн! – Сиобейн вовсе так не считала, и он угрожающе прорычал: – Смотри, жена моя, ты рискуешь гораздо большим, чем наш союз!

– Еще бы! – прошипела она, как разъяренная кошка, вырвавшись из его рук. – Ты надежно сумел сковать меня своими баснями и христианскими обрядами! – Лицо Гэлана исказила такая мука, что она сама чуть не разрыдалась от прости и боли. – Я верила тебе, Гэлан. – Ее губы беспомощно дрожали, а голос прерывался от рыданий. – И я так хотела тебя полюбить! – Зажав руками рот, она метнулась прочь и скрылась в глубине двора.

Гэлан словно постарел на десять лет. Он не находил себе места от боли утраты, усугублявшей чувство вины, и долго стоял один во дворе, спрятав лицо в ладонях.

Господи, что же теперь будет?!

Она рыдала, как осиротевшее дитя. Скорчившись на грязном полу в сушильне, она оплакивала не мужа, чья смерть стала скорее избавлением для нее, нежели горем. Она оплакивала раны, оставленные ложью Гэлана у нее в душе, и свою обреченность таить эту ложь, поступая против велений сердца. Его неверный шаг означал горе для нее одной. Ее ошибка могла принести гибель всему Донеголу.

– Стало быть, ты наконец узнала правду! Сиобейн обернулась.

– На что ты намекаешь, сестрица? – сердито спросила она.

– Ах, Сиобейн! – Рианнон прижала Сиобейн к груди, желая утешить. – Ты не можешь винить его за то, что он пытался скрыть эту опасную тайну!

– Я виню его за то, что он мне лгал! – рыдая, возразила Сиобейн.

Рианнон подумала, что каждому из них приходится таить в душе ту или иную ложь.

– Пендрагон оградил тебя от унижения и позорной казни! Неужели даже сейчас, после всего, что случилось, ты позволила бы погубить всех нас ради верности Тайгерану? Это был жестокий и несправедливый правитель – и ты это знаешь лучше всех!

– Неправда, просто он видел во мне врага…

– Боже, – вздохнула Рианнон, – позволь тебе напомнить, какому надругательству подвергалось каждую ночь твое тело – вместе с телами половины женщин в этом замке – и как ты тряслась над ним и кормила его с ложечки, как будто ты не принцесса крови, а он был всего лишь беспомощным младенцем!

– Знаю, знаю, Ри, но ведь… Ох, я сама проклинала его и желала его смерти! – В эту минуту Сиобейн ненавидела себя за эти слова, за то, как смотрела на короля, покидавшего замок, и молила Бога, чтобы он не вернулся сюда никогда…

– Как и большинство обитателей этого замка, – язвительно подхватила Рианнон. – Похоже, чувство долга совсем испортило твою память! Ведь только алчность погнала его в Англию, и ему еще повезло – он сразился с Пендрагоном и принял скорую и почетную смерть на поле боя!

– Да как ты смеешь так говорить! Ведь он был нашим правителем!

– Он был нашим кровным врагом! Скажи, разве хоть один из его оруженосцев вернулся, чтобы поддержать тебя в трудную минуту?

– Всех их казнили – кроме одного! – понурилась Сиобейн.

Рианнон гневно посмотрела на нее.

– Они решились на тяжкое преступление, Сиобейн, и получили по заслугам! Пендрагон или кто-то другой – Тайгерана все равно бы казнили.

Сиобейн стало тошно от того, что сестра говорила правду, и еще тошнее от того, что она слово в слово повторяла слова Гэлана.

– Поклянись, что об этом никто не узнает!

– Я никому ничего не сказала. – Спина Рианнон напряженно застыла. – Но ты напрасно надеешься, что рано или поздно не поползут слухи. Ведь вас слышали многие, и не я одна умею делать выводы!

– Только бы Коннал не узнал! – вырвалось у Сиобейн, без сил опустившейся на табурет.

В этом Рианнон была с ней полностью согласна. Спокойствие Коннала следовало охранять любой ценой.

– Сиобейн, Пендрагон всего лишь выполнял приказ своего короля! Пусть он наемник и бродяга, но он рыцарь, а для англичанина этим все сказано! Нам обеим отлично известно, что ему не нужен был ни замок, ни ответственность за наш клан – ему нужна только ты! – Сиобейн хотела, было возразить, но Рианнон жестом велела ей замолчать. – Он пощадил нас ради тебя! Он прислушался к твоим требованиям только из-за своих чувств к тебе!

Как ни странно, эта истина принесла Сиобейн горькое утешение.

– Да, у этого человека темное прошлое, его руки по локоть в крови, и он явился сюда с огнем и мечом, однако сменил гнев на милость и сострадание! Ты еще не забыла, как он спас Конналу жизнь? Как три недели назад ты возлегла с ним и впервые в жизни испытала наслаждение?

Эти слова смягчили Сиобейн, но по бледной щеке снова скользнула слеза.

– За это время Пендрагон успел десять раз проявить себя настоящим хозяином в отличие от Тайгерана, этой злобной, самовлюбленной скотины!

Сиобейн усмехнулась. Рианнон на дух не выносила Тайгерана, ведь ей слишком часто приходилось копаться в его грязных мыслях, чтобы подготовить сестру к новому издевательству или насилию в постели, от которых не было избавления. Единственной отдушиной был суеверный страх, питаемый Тайгераном к способностям ее сестры.

– Вот уж не думала, что ты встанешь на сторону Гэлана!

– Боже меня упаси! – горько улыбнулась Рианнон. – Но я не могу позволить тебе все испортить ради памяти о жестоком, ничтожном болване! Неудивительно, что первая жена не выдержала и сбежала от него!

– Дермотт не намного лучше!

– Наш дядя по крайней мере знает, что такое любовь и прощение! Советую тебе последовать его примеру! – Рианнон пытливо заглянула ей в лицо. – Сиобейн, смири наконец свою гордыню и сделай что-то ради себя, а не ради всего клана! Постарайся простить и залечить те раны, которые ты уже наверняка успела ему нанести!

– Я?! По-твоему, это я виновата…

– Сиобейн!

Женщины оглянулись: в дверях стоял Гэлан. Он смотрел на Сиобейн со смесью гнева и тревоги и лишь мельком покосился на Рианнон как на досадную помеху.

Судя по всему, он успел подслушать почти весь их разговор. Рианнон кинулась в ноги лорду Донегола, не давая ему войти в сушильню.

– Оставьте ее до завтра, милорд! – Гэлан сердито посмотрел на Рианнон. – Не стоит требовать от нее слишком многого за один день! – Рианнон потихоньку вытеснила его из сушильни и прикрыла за собой дверь.

– Я сам разберусь со своей женой, сестрица!

Он хотел было войти внутрь, но Рианнон схватила его за руку, и он вдруг почувствовал, что не может сдвинуться с места. Она опустила голову, чтобы скрыть торжествующий блеск глаз.

– Я знаю, что это ваше право, милорд, но… – Она умолкла, взгляд ее вдруг стал испуганным и растерянным. – Приготовьтесь, брат мой!.. Сюда идет большая тьма! – сбивчиво, горячо зашептала провидица. – Много горя для многих людей! И только вы можете нас спасти!

Рианнон замигала и улыбнулась, приходя в себя.

– Вам следует дать ей время, чтобы она смогла убедиться в том, что ваши поступки пойдут на пользу всем нам!

– Так ты и правда…

– Слишком часто мне приходится видеть больше, чем хочется, – призналась она с грустной улыбкой.

Гэлану тут же захотелось спросить, какую судьбу она разглядела для них с Сиобейн, но он отбросил эту мысль. Он сроду не верил во всю эту чепуху и не собирался подвергать опасности свое будущее из-за какой-то помешанной колдуньи.

– Нет, я не колдунья, – возразила она его мыслям, – хотя иногда мне хотелось бы уметь колдовать!

Гэлан разозлился не на шутку. Ну что за приставучая баба!

– А твой нынешний гнев вовсе не к лицу настоящему мужчине!

Гэлан ошеломленно вытаращился на нее и вдруг увидел жену, напряженно застывшую в дверях. Никогда в жизни он не видел ее такой потерянной, и его снова пронзило острое чувство вины.

– Я буду ждать тебя сегодня в нашей спальне! – И он вышел из сушильни.

Усталый, покрытый потом и пылью, Гэлан шел через двор в замок и по пути остановился у бочки с водой, чтобы утолить жажду. Люди тревожно поглядывали в его сторону – слухи об их ссоре уже поползли по всему замку. Гэлан в сотый раз подумал, что пора наконец объясниться с Сиобейн начистоту, и решительно направился в замок.

Когда он проходил мимо сыроварни, его слуха достигли странные выкрики и пыхтение. Англичанин завернул за угол, ожидая застать слишком ретивую парочку в самый интересный момент, но вместо них увидел Коннала, петушком налетавшего на мальчишку гораздо выше его самого.

Гэлан растащил малышей, и они захлопали глазенками, все еще пыхтя и отдуваясь. Конная торопливо провел рукавом под носом, и Гэлан увидел, что лицо его залито слезами. Второй мальчишка был года на три старше и на две головы выше, однако под глазом его уже набухал здоровенный синяк. Пендрагон взял драчунов за шиворот, чтобы они не удрали.

– Я слушаю! – грозно сказал он.

Коннал с ненавистью посмотрел на своего противника и прошипел сквозь стиснутые зубы:

– Огги врет!

– Лучше заткнись, малявка!

– Врешь, врешь! – И Коннал ринулся в атаку, молотя кулаками Огги в живот.

Гэлан вздохнул, снова растащил драчунов в стороны и спросил:

– Что он сказал, малыш?

– Он назвал мою маму шлюхой!

Пендрагон посмотрел на второго драчуна. Огги уставился на свои босые ноги, готовый провалиться от стыда сквозь землю.

– Коннал, тебе известно, что означает это слово?

– Нет, – признался тот, шмыгая носом, – но он говорит, что это значит вот что! – И мальчик неумело воспроизвел неприличный жест.

Гэлан подтащил Огги к себе и прошипел:

– Если ты еще раз посмеешь сказать такое о любой женщине – пеняй на себя! – Огги затрясся от страха. – Мне придется поговорить с твоим отцом! – Он отпустил драчунов и выпрямился. – А теперь ступай домой!

Забияку как ветром сдуло.

Гэлан встал на колени и вытер замурзанную мордашку принца.

– Я тебя ненавижу и хочу, чтобы ты оставил нас в покое!

– Но я женат на твоей маме и не собираюсь ее бросать.

– Ты ей не нужен! «Но она мне нужна!»

– Наверное, ты собрался ненавидеть меня всю жизнь?

– Да! А когда я вырасту, то убью всех англичан, пока не найду того, кто убил моего папу!

Боже милостивый! Гэлан побледнел.

– Давай-ка присядем и поговорим. – Он опустился прямо на землю. Коннал с несчастным видом хлопнулся рядом с ним. Так они сидели, не зная, с чего начать.

– Это слово, из-за которого ты дрался…

– Шлюха?

– Оно обозначает… так называют женщину, которая предлагает свое тело за деньги любому мужчине. Разве это похоже на твою маму?

– Нет!

– Теперь ты сам понимаешь, что Огги просто ошибся.

– Но это слово плохое, а он назвал так мою маму! – От обиды у Коннала задрожали губы, а глаза наполнились слезами.

Никогда в жизни Гэлан не чувствовал себя таким беспомощным. Этот мальчишка готов был воевать с целым светом за честь своей матери!

– Знаю, малыш! – Тяжелая рука замерла в нерешительности над тоненьким детским плечом – а вдруг оно сломается? – но все же опустилась на спину Конналу. То, что мальчик не отшатнулся, немного ободрило Гэлана. – Если мы позволим себе обижаться на каждое грубое слово, то только и будем, что драться на поединках!

– Ты же дерешься!

– Да, я дрался за деньги, но дрался не ради себя. Это помогло мне не поддаваться ярости и биться с большим искусством.

– А что такое ярость?

– То, что почувствовал ты, когда Огги сказал плохое о твоей маме.

– Ух! – Коннал вздрогнул и шумно вздохнул. – А тебе… нравится моя мама?

У Гэлана перехватило горло.

– Я бы не женился на ней, если бы это было не так, Коннал.

– Ты все время ее обнимаешь!

– Она же мне нравится! Люди всегда обнимают того, кто им нравится. – Гэлан улыбнулся. – Скажи, ты когда-нибудь хотел чего-то так сильно, что готов был сделать для этого все, что угодно?

– Да! Хотел! Чтобы ты ушел!

Черт побери, до чего же он похож на свою мать!

– Но я никогда отсюда не уйду! И тебе лучше не мечтать об этом и перестать мне пакостить! – Он строго посмотрел на малыша и добавил: – Это слишком расстраивает твою маму, а у меня скоро не хватит кожи, чтобы чинить подпруги на седле!

Коннал растерялся – он надеялся, что хоть эта проказа сойдет ему с рук!

– Она больше меня не любит – теперь у нее есть ты! При этих словах на Гэлана снизошло озарение… и сочувствие.

– Ты же знаешь, Коннал, что это не так, и она сама мне говорила, что очень любит тебя! – Коннал покраснел от стыда. – Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы украсть твою маму. Просто я тоже хочу быть вместе с ней. – И он добавил шепотом: – Но, прежде всего она была и останется твоей мамой.

Коннал ответил ему таким благодарным взглядом и так облегченно вздохнул, что в груди у Гэлана сладко защемило. Он прижал мальчика к себе, удивляясь тому, как переменчив детский характер.

– Между прочим, я даже не англичанин! Я корнуэллец.

– Это почти так же хорошо, как ирландец!

Гэлан улыбнулся, и Коннал ответил на его улыбку. Снова повисла неловкая тишина, прежде чем Гэлан нерешительно начал:

– Ты и я… у нас… гм… – Он громко сглотнул, все еще не уверенный, что следует касаться этих предметов. – В нашей жизни есть кое-что общее. – Коннал уставился на него, не скрывая своего недоверия. – Я тоже рос без отца!

– Но сэр Рэймонд сказал, что это отец посвятил тебя в рыцари!

Сэру Рэймонду давно следовало укоротить язык!

– Ну да, но ведь, тогда я уже был большим мальчиком!

– А он тебе обрадовался? Ты ему понравился? Он стал учить тебя всему, что должен знать мужчина?

Гэлана потрясло нетерпение, звенящее в тонком детском голоске, – когда-то он сам, оказавшись впервые в отцовском доме, испытал то же самое. Ему так хотелось завоевать признание, стать одним из своих – а может, даже и одним из первых среди близких отцу людей!

– Да, наверное, он мне обрадовался. – Гэлан неуверенно пожал плечами. – Нет, он не стал гладить мен» по головке – об этом не могло быть и речи. Но я помню, что, когда впервые попал копьем в мишень и сумел удержаться в седле, он улыбнулся. – Гэлан покосился на Коннала и добавил: – Один раз.

Коннал горестно вздохнул и пожаловался:

– А моя мама только и знает, что улыбается – даже когда я пью молоко! – Он снова принялся чертить что-то в пыли. Гэлан присмотрелся и различил грубое подобие лошади. – А твой отец… он разрешил тебе держать коня?

– Тогда я был намного старше тебя, малыш, и уже умел ездить верхом.

Мальчик снова вздохнул. Гэлан вдруг понял, что, несмотря на окружавшие его любовь и заботу, которым он так завидовал, Коннал ведет весьма замкнутую жизнь и из-за этого чувствует себя позабытым – если не отверженным – матерью ради нового мужа.

– Хочешь, я буду учить тебя ездить верхом? Коннал расцвел.

– Еще бы!

– Отлично. А сейчас мне пора идти. Если хочешь, можешь сделать себе новую рогатку.

Коннал захлопал глазами от неожиданности, а потом вскочил на ноги и отряхнулся.

– Судя по твоему проворству, малыш, – заметил Гэлан, . и Коннал тревожно уставился на него, – из тебя выйдет неплохой воин!

Мальчик отправился восвояси, буквально лопаясь от гордости.

– Коннал! Он обернулся.

– Посмей только еще раз расстроить свою маму – и я устрою тебе хорошую взбучку!

Вместо того чтобы испугаться, Коннал весело кивнул и вприпрыжку помчался дальше.

Гэлан прислонился к стене, задумчиво улыбаясь. Ах, если бы сердце его матери можно было завоевать такой же простой хитростью! Не успел он выйти во двор, как навстречу ему попалась Сиобейн с ведром молока. Ее глаза подозрительно блестели.

– Спасибо тебе, Гэлан! – шепнула она, с трудом шевеля дрожащими губами.

– Я собираюсь учить его верховой езде. Пусть привыкает иметь какие-то обязанности – тогда у него останется меньше времени для проказ.

– Но он еще малыш!

– Он принц крови, приемный сын лорда и в один прекрасный день станет хозяином Донегола, – решительно возразил Гэлан, чеканя каждое слово.

Сиобейн чуть не разрыдалась у всех на виду. А Гэлан подумал о том, что у принцессы, столь снисходительной к своему народу, не находится и капли снисходительности для него.

Сиобейн вошла в спальню к Конналу и тревожно нахмурилась. Мальчик крепко спал у себя в кроватке, однако Рианнон исчезла, и плаща ее на месте не было. Выругавшись себе под нос, Сиобейн спустилась по лестнице в главный зал, но интуиция подсказывала ей, что Рианнон нет в замке и она лишь попусту потратит время, обшаривая все его закоулки. Сиобейн вернулась к себе в комнату, отодвинула сундук и нажала замаскированный под сучок рычаг. Потайная дверь со скрипом подалась, открывая темный проход, и она быстро скользнула внутрь. Интересно, что на этот раз задумала ее сестрица?

Она закрыла за собой потайную дверь и решительно двинулась вперед. Гэлан, конечно, заметит, что сундук переставлен, и наверняка доберется до этой двери. Черт побери, почему она не открыла ему эту тайну раньше? Тайгеран в свое время ужасно гордился, что приказал устроить в замке два потайных туннеля, но только не смог додуматься до того, чтобы вывести их оба за стены замка. В итоге один проход вел в голубятню, а вот другой – в небольшую рощицу напротив замка. Бесшумной тенью проскользнув по двору, она внимательно осмотрелась. Все, кроме часовых, сидели за ужином в главном зале, и лишь гуси бродили по двору, шумно гогоча и поклевывая свежую травку. Караульный мирно дремал, держа в руке кружку. Она принюхалась. Так и есть – Рианнон подсыпала ему снотворного!

Сиобейн быстро прошла по второму туннелю, открыла дверцу, замаскированную под травянистую кочку, и увидела, как ее сестра скачет верхом на лошади по тропинке, ведущей в сторону гор.

Понимая, что дорог каждый миг, Сиобейн пробралась в лагерь английских солдат и кинулась к коновязи. Она быстро успокоила недоверчивых животных, нашла себе невысокую кобылку, с которой могла легко справиться, и вскочила в седло. Пришпоривая лошадь, она молилась, чтобы у сестры нашлось убедительное объяснение ее поступку. Ведь рано или поздно обо всем узнает Гэлан, и кто может сказать, во что выльется его гнев?

Гэлан так и не смог ее отыскать.

Он приказал ей ждать его нынче вечером в спальне, а когда ее там не оказалось, невольно вздрогнул от неясных предчувствий. Он же сам видел, как Сиобейн вошла внутрь, – так где она теперь? Первым делом он заглянул в спальню к Конналу, затем спустился в зал и выбежал во двор. Ее не было ни в сушильне, ни на огороде. В конце концов он решил, что пора поднимать тревогу, и вызвал сэра Рэймонда, собираясь отправить в горы дополнительные патрули.