Текст книги "Книга песен Бенни Ламента"

– Я готова.

Но готовности в голосе девушки я не услышал. В нем сквозил ужас.

– Что ж, так и пойдете босиком?

– Да, пойду босиком.

– Дойдите в ботинках хотя бы до дверей. Все-таки холодно, и на тротуаре грязь.

Эстер кивнула, но, когда я обошел машину, чтобы открыть ей дверцу, она рассматривала пальцы своих стоп. Все еще босых! Но очень красивых…

– Люди меня засмеют, – пробормотала Эстер.

– Нет, не засмеют. Я поведу вас под руку.

– И как это поможет?

– Люди будут смотреть на другое.

Эстер поморщила в сомнении нос, но все же обула уродливые черные ботинки, надела поверх желто-солнечного платья пальто и сунула свою руку в мою.

– Пойдемте, Бенни Ламент!

* * *

Когда мы зашли в «Атлантик Рекордз», девушка за стойкой поприветствовала меня и помахала рукой:

– Мистер Эртегюн сказал, чтобы вы проходили к нему, мистер Ламент. Он готовится к сессии звукозаписи с мистером Чарльзом, но вы дорогу знаете.

Она даже не взглянула на ноги Эстер, а целиком сосредоточилась на изучении наших сцепленных рук. Такова человеческая натура. Люди концентрируют внимание на том, что им кажется наиболее занимательным.

В студии, как всегда, царило оживление. Ахмета я застал в аппаратной – с наушниками на шее, он энергично жестикулировал. Заметив меня, Ахмет помахал рукой, снял наушники и двинулся в мою сторону с широченной улыбкой на лице и распахнутыми объятиями.

– Бенни! Рад тебя видеть. – Эртегюн похлопал меня по плечу, но его глаза за круглыми очками в черной оправе были прикованы к Эстер.

Ахмету еще не исполнилось сорока, но его макушка была уже совершенно лысой. От его прежней пышной шевелюры осталась только тонкая полоса черных волос, обрамлявшая уши и гладкий купол. Ахмет походил на сотрудника научной лаборатории или даже НАСА. Одни зубы да глаза. Но его переполняла кипучая энергия. И стоило ему улыбнуться Эстер, как глубокие ямочки на щеках мгновенно смягчили его суровое лицо.

– Ахмет Эртегюн, а это Эстер Майн. Она поет с группой под названием «Майнфилд».

– Хорошо. Хорошо. Привет, Эстер! Можно мне называть вас просто по имени?

Эстер кивнула. Она сбросила свои черные ботинки еще в приемной, но по-прежнему не выпускала мою руку.

– А где остальные ребята из группы? – спросил Ахмет.

Эстер нахмурилась так, как будто меня только что уличили во вранье.

– Ты сказал, что у нас будет всего полчаса, – напомнил я Ахмету. – Я не думал, что нам хватит времени для полноценного прослушивания. Но сама Эстер – это группа… Если она тебе понравится, то остальные ребята – дополнительный бонус.

– Рэй скоро прибудет, Бенни. У него запись сегодня вечером. Так что можешь нам помочь с аккомпанементом на фортепиано. А Эстер споет. И мы убьем сразу двух зайцев.

– Рэй? – прошептала Эстер.

– Ахмет сотрудничает с Рэем Чарльзом, – сказал я. – Может, вы еще и с ним познакомитесь. Он удивительный.

Эстер покачнулась, и я крепче сжал ее руку.

– Мне сейчас станет дурно, – еле шевеля губами и стиснув зубы, пробормотала девушка.

– Давайте начнем, – поторопил нас Ахмет, устремившись к огромному «Стейнвею»[12]12
  Фортепиано фирмы «Steinway & Sons» – ведущего производителя фортепиано в мире с 1853 года.


[Закрыть]: инструмент уже был готов – крышка открыта, а банкетка повернута к окну так, чтобы аккомпаниатор и певец могли смотреть друг на друга. Вдоль стен стояли перфорированные древесно-волокнистые плиты: отверстия в них способствовали поглощению звука, так что он не отражался от твердых монолитных поверхностей.

– Бенни, тебе этот станок знаком. Фортепиано уже с микрофоном, – сказал Ахмет. – Эстер, встаньте вот здесь. – Он прошел к микрофону, закрепленному на стойке, и опустил его ниже, велев технику подтянуть шнур. – В будке Том Дауд. Джерри Векслер тоже. Ты знаешь Джерри, Бенни. Я тоже там буду. Давай послушаем, что вы можете.

– Я никогда раньше не записывалась, – простонала Эстер, почти не дыша.

– Просто спойте, Эстер. Это все, что от вас требуется, – пробормотал я, отпустив руку девушки и подтолкнув ее к микрофону. Но Эстер выглядела так, будто ее толкали к обрыву, и я снова попытался ее приободрить. – Вы умеете петь. Вы отлично это делаете. Просто покажите им это.

Ахмет уже скрылся в будке; надев наушники, он проговорил в микрофон:

– Начинайте, как будете готовы.

Я подошел к фортепиано и проверил, как оно настроено.

– Инструмент в порядке. Для них главное – его звучание. Раз придет Рэй, все их внимание будет сосредоточено на пианино, – заверил я Эстер.

Мне нужно было, чтобы она абстрагировалась, но советовать ей это было бесполезно. Эстер вытащила смятый листок бумаги и разгладила его.

– Что это?

– Это слова новых песен. Я побоялась, что забуду их. Я пела с вами только раз, Бенни Ламент. У меня не было возможности как следует порепетировать, – выпалила Эстер, натянув на себя гнев, как защитный покров.

– Может, вы хотите спеть что-то другое? Мы сделаем, как вы пожелаете, – сказал я.

Эстер потрясла головой:

– Мы пытаемся продать «Майнфилд». Я не смогу продать «Майнфилд», если спою песню другого автора, – заявила она, закусив удила. – Я спою «Ни одного парня».

Я пробежал пальцами по клавишам, наблюдая за тем, как Ахмет и Том настраивают резонатор по другую сторону стекла. Эстер уставилась на листок в руках.

– Мы просто пытаемся подкорректировать звук, – раздался из динамиков голос Ахмета. – Спойте что-нибудь, чтобы я мог подобрать тембр. Я прерву вас, если возникнет необходимость.

Я заиграл «Мне не нужен ни один парень», и Эстер запела. Ахмет сразу же ее остановил. Подлетевший к нам техник повернул микрофон задней стороной ко мне и фортепиано.

– Теперь подойдите чуть ближе к микрофону, Эстер, а то Бенни вас заглушает. И бросьте бумагу. Я слышу, как она шуршит.

Кинув хмурый взгляд на людей за стеклом, Эстер все-таки приблизилась на шаг к микрофону. Она вдруг сделалась такой прямой и напряженной – чудо, что у нее вообще получалось издавать хоть какие-то звуки. Эстер походила на маленького оловянного солдатика – ярко раскрашенного, но совершенно невыразительного и неподвижного. Единственное, на что она была способна, – это теребить пальцами бумажный листок. Но, послушавшись Ахмета, Эстер разжала пальцы, и листок выскользнул из ее руки, полетев на пол. Я сыграл первый куплет, но Эстер не пропела ни строчки.

– Звучит хорошо, Бенни. Давай подключим Эстер, – предложил Ахмет, как будто ее молчание было просто результатом нашей невнимательности.

Эстер все так же стояла у микрофона – как статуя, без движения.

– С самого начала, Бейби Рут, – призвал я ее.

И снова заиграл вступление, но девушка не вступила.

– Просто спойте несколько строчек, Эстер. Чтобы мы были уверены, что все правильно настроили под вас, – сказал Ахмет.

В его голосе не слышалось нетерпения, но я сознавал: наше время и его интерес убывают. Эстер даже не кивнула. Она запела, но… не те слова, а путаную версию первого куплета. Я начал ей аккомпанировать, пока не остановился перед припевом.

– Как звук, Ахмет? – попытался я выгородить девушку. – Достаточно громко?

– Э-э-э. Наклонитесь немного к микрофону, Эстер, – сказал Ахмет.

Она не шевельнулась.

– Может, я сначала сыграю всю песню до конца? Только фортепианную партию? – предложил я.

– Угу, давай, – ответил Ахмет. – Послушаем мелодию с самого начала и до конца. Только пианино. И запишем трек.

Я сыграл «Ни одного парня», как человек, умоляющий об освобождении. Я выжал из мелодии все что мог, слыша в голове голос Эстер и стараясь выдержать ее темп исполнения. Я надеялся, что Эстер тоже пропевает про себя песню, но, когда закончил и пришла пора ей добавить свой голос к аккомпанементу, Эстер запела так, словно уже сдалась. Мы исполнили всю песню до конца, она больше не путала слова… Но это была не Эстер! И ее пение нельзя было назвать даже приличным.

– Как эта песня называется, Бенни? – поинтересовался из вежливости Ахмет. – Мне понравилось. В ней есть немного от Джерри Ли Льюиса. Рэю точно понравится такое звучание.

– Она называется «Мне не нужен ни один парень». Давайте добавим в нее перчинки, а, Бейби Рут? Спойте ее еще раз, от начала до конца. Только спойте с тем смыслом, который вы в нее вкладываете.

– Перестаньте называть меня Бейби Рут, – прошипела Эстер, и меня осенило.

Я отвел в сторону микрофон и встал.

– Дайте мне секунду, – сказал я Эстер. – Я сейчас вернусь.

Ахмет вышел из будки и последовал за мной в коридор.

– Девочка красивая, Бенни, – заговорил он прежде, чем я успел произнести хотя бы слово. – И я слышу, что голос у нее есть, хоть она вся на нервах. Но меня от нее с души воротит.

– Что?

– Не по нутру она мне, – вздохнул Ахмет. – Я ее не знаю. И моя первая реакция на нее… нет!

– Почему?

– Она яркая, даже великолепная.

– Это ты сказал…

Ахмет снова вздохнул:

– Но чертовски колкая. Шиповник. Не роза. Мне она… не нравится. И она не готова. Эта простота…

– Она придает ей шарм, – перебил я.

Ахмет рассмеялся:

– Каждому свое, но я не стану покупать ее товар.

Теперь вздохнул я:

– А как тебе песня?

– Песня мне понравилась, хотя я не расслышал большинства слов, – оживился Ахмет. – Песню я хочу.

– Но я ее тебе не дам. Это ее песня. И я покажу тебе почему. Дай мне попробовать одну штуку.

– Рэй тут будет с минуты на минуту, – запротестовал Ахмет.

– Я хочу посадить ее рядом с собой за пианино.

– Звук будет хуже, наши уши истекут кровью, – возразил Ахмет.

– Для этой песни нужно немного крови, – сказал я, и Ахмет снова рассмеялся.

– Ладно, валяй, – пожал он плечами. – Но я не думаю, что изменю свое мнение.

Я вернулся в комнату, подхватил микрофон Эстер и поставил его над скамейкой для пианино, справа от себя. Затем сел и пропел несколько тактов, аккомпанируя самому себе, пока Том – в знак одобрения – не показал мне большой палец вверх. Эстер наблюдала, все еще стоя там, куда ее поставили три четверти часа назад. Судя по выражению ее лица, она успела решить, что все кончено, – у нее забрали микрофон. Я встал, взял ее за руку и снова опустился на банкетку, притягивая Эстер к себе. Я уселся поудобнее, намеренно оставив для нее лишь самый краешек сиденья. Ее юбки вздыбились волнами вокруг моей правой ноги, и Эстер слегка толкнула меня бедром.

– Вы заняли почти всю скамейку, Бенни. Мне тесно! – прошептала она.

– Скажите это в микрофон, – сказал я. – Четко и громко.

– Вы заняли всю скамейку, мне тесно, Бенни Ламент, – повторила она прямо в микрофон.

– Вам не нужно много места, – парировал я, приблизив свое лицо к лицу Эстер, как будто мы пели вместе.

– Подвиньтесь.

– Подвинусь, но только после того, как мы еще раз исполним песню. Спойте ее так, как вы пели в четверг, когда злились на меня.

– Я до сих пор на вас злюсь.

– Вот и хорошо. Эту песню нужно петь с огоньком. Но сейчас вы напуганы, а не сердиты. Так не пойдет.

– Мы будем петь так? Сидя? – спросила Эстер.

– Я всегда пою сидя, – сказал я.

– Дайте мне хотя бы пространство дышать!

– Нет.

– Эй, вы двое, готовы? – послышался голос Ахмета. Его глаза за большими очками были широко распахнуты, а остатки черных волос вокруг ушей спутались из-за того, что он то снимал, то надевал наушники. Он ухмылялся.

– Готовы, – сказал я.

Эстер ткнула меня в бок своим маленьким острым локотком, но я не шевельнулся. Я сидел так близко к ней, что мое дыхание шевелило ее волосы всякий раз, когда я поворачивал к Эстер голову. Потеснив девушку еще больше, я заиграл. Эстер больно ущипнула меня за плечо.

– Ай! Вы собираетесь петь? Или будете только щипаться?

– Мне не нужна еще одна юбка, – выпалила она звонким и резким голосом без малейшего колебания.

И спела первый куплет так, словно хотела показать: с меня хватит! Как будто ее достали все мужчины. Включая меня, естественно. А потом пригвоздила всех припевом. Когда Эстер его провыла, я прикусил губу, чтобы не засмеяться. И даже сам пропел рефрен: «Ей не нужен! Не нужен!» Хотя и понимал, что его придется перезаписывать. Но речь не шла об идеальной записи за один прием. Главным для меня было – показать Ахмету Эртегюну всю широту таланта Эстер Майн. Когда она закончила, тот весь сиял, потрясая кулаками.

– Силы небесные! Это было невероятно! Огонь! Вот это да! – воскликнул Ахмет, и его смех разнесся эхом из крошечного динамика. – Эта словесная баталия получилась идеальной. Твой голос, Бенни, отлично сочетался с голосом Эстер. Особенно когда вы боролись.

– Мы не боролись, – сказал я в микрофон.

– Боролись, и еще как! – подала голос Эстер, и все мужчины в аппаратной прыснули со смеху.

Эстер не засмеялась, но ее напряжение улетучилось. На какую-то долю секунды она полностью расслабилась, но уже в следующий миг ее локоть снова вонзился в мой бок, причем довольно сильно.

– Подвиньтесь хотя бы сейчас. Вы же обещали! – потребовала Эстер.

– Будь по-вашему, Бейби Рут, – сказал я и поднялся, освобождая ей место.

Ток-шоу Барри Грея

Радио WMCA

Гость: Бенни Ламент

30 декабря 1969 года

– Итак, вы запели с Эстер Майн только для того, чтобы она перестала нервничать и успокоилась? – недоверчиво спрашивает Барри Грей Бенни Ламента.

– Я знал, на что она способна, и до смерти испугался, что другого шанса в «Атлантике» у нее уже не будет, – отвечает Бенни. – Я действительно не думал ни о чем другом, хотя Мани, старший брат Эстер, решил, что с моей стороны это был тонко просчитанный ход с целью захватить руководство группой.

– Нам, пожалуй, следует перечислить всех участников группы. Мани Майн играл на гитаре, Элвин Майн – на бас-гитаре, а Ли Отис – на ударных.

– Совершенно верно. Ли Отису было всего шестнадцать, когда я с ним познакомился. Он еще учился в школе, отчаянно стараясь ее окончить, но из-за вечерних выступлений в клубе парнишке приходилось тяжело. Всем ребятам было тяжело. Им необходим был прорыв, и я попытался им его обеспечить. Но когда ребята узнали, что мы с Эстер записали «Ни одного парня» без них, Мани захотел меня убить.

– Встреча в тот вечер с Рэем Чарльзом обернулась реальным прорывом для «Майнфилд». Для всех вас. Он пригласил вас дать с ним несколько представлений. И вы были с ним в Огасте в Джорджии в марте 1961 года, когда Рэй отменил концерт в знак протеста против расовой сегрегации.

– Большинство музыкантов хотят просто играть. Они не хотят проблем и неприятностей. И они вовсе не привередливые. Просто стремятся работать. И Рэй Чарльз не мог видеть свою публику. Для него не имело значения, как эта толпа сегрегирована. Но все очень быстро меняется, стоит только кому-то оказать сопротивление существующему порядку. Чем больше людей протестует, тем легче другим последовать за ними. Волна стала нарастать, и Рэй Чарльз оказался на гребне этой волны. На том концерте нам предстояло разогревать публику, на игру было отведено полчаса. Но когда Рэй отказался выступать, организаторы пригрозили ему иском за нарушение условий контракта. И тогда он сказал, что концерт продолжим мы. И мы играли полтора часа. Белые ребята – на танцплощадке, цветные – на балконе…

– …это был первый черно-белый дуэт на сегрегированной сцене, – договаривает за Бенни Ламента Барри Грей. – Об этом трубили все новостные программы страны.

– Да. Но это было не в первый раз.

– Мы обсудим эту тему чуть позже. А сначала… Вам это понравится, ребята, – заверяет слушателей Барри Грей. – В нашем распоряжении имеется копия того самого первого трека. Проба Бенни Ламента и Эстер Майн в «Атлантик Рекордз» в ноябре 1960-го. Только послушайте ее: «Дайте мне хотя бы пространство дышать!» – «Нет». – «Эй, вы двое, готовы?» – «Готовы…»

Глава 8
Бейби Рут

– Я хочу заключить контракт с вами обоими, – без какого бы то ни было вступления заявил Ахмет.

Эстер осталась сидеть на банкетке в студии, держа руки на коленях и поджимая пальцы босых ног. Эртегюн захотел переговорить со мной с глазу на глаз, и я приготовился к легкому разочарованию. А ведь я уже планировал выклянчить у него для себя скидку на студийное время в будущем. Группа могла записать песни, которые я сочинил, да и у самих ребят было что продать другим звукозаписывающим студиям или местным радиостанциям.

– Что? – ахнул я.

– Я собираюсь заключить контракт с вами обоими, – повторил, сияя, Ахмет. – Мне еще не доводилось видеть такого дуэта, как вы. Это работает. И не только работает… но получается просто здорово! Как только вы начали пререкаться, в моей голове будто что-то щелкнуло. Ты прав, Бенни, у нее чертовски роскошный голос. Но главное – контраст: большой – маленькая, белый – черная, энергичность – легкость…

– Ты считаешь меня легким, Ахмет? – улыбнулся я, но кровь в моих жилах застыла.

– Нет, я неверно выразился, но ты понимаешь, что я имею в виду. Ты мягкий, вкрадчивый, она резкая, она горячая, ты холодный. Или, может, ты горячий, а она холодная, – пожал плечами Ахмет. – Да и внешне со стороны вы смотритесь вместе классно. Но дело не только в этом. Это шипение и пикировка… – Ахмет волновался, даже рассуждая об этом.

– Эстер – голос, – попытался возразить я.

– А ты музыка, Бенни. Поверь мне.

Я был настолько ошеломлен, что просто молча уставился на него.

– Это практически готовое шоу. Комедия. Флирт. Музыка. Это здорово. Это на самом деле здорово. И ты даже не притворяешься. Пожалуй, именно поэтому все так здорово. Ты не прикидываешься. Все по-настоящему.

– Нет-нет, Ахмет! Я не ведущий вокалист. Я не могу петь.

– Можешь. Я твердил тебе это много лет.

– Я не желаю петь.

– Ты не желаешь петь, потому что у тебя голос не такой, как у Нэта Кинг Коула. Но у тебя свой, особый голос. У тебя голос Бенни Ламента. А вместе с Эстер… вообще нечто!

– Я даже и не пел толком, – запротестовал я. – Я лишь поддразнивал ее.

– И это сработало. Эта песня – хит! Я могу выпустить ее прямо сейчас, и успех будет колоссальный. Напряжение динамическое! Бенни и Эстер… Вы станете новыми… – Ахмет щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить какой-нибудь дуэт. – Боги[13]13
  Боги – прозвище американского актера Хамфри Богарта (1899–1957). Богарт и Лорен Бэколл (1924–2014) снялись вместе в девяти фильмах. В 1945 году пара поженилась.


[Закрыть] и Бэколл. Или Рики и Люси[14]14
  Персонажи ситкома «Я люблю Люси», выходившего на американском телевидении с 1951 по 1957 год.


[Закрыть].

– У Эстер своя группа.

– И что с того? – пожал плечами Ахмет. – Они хоть прилично играют?

– Да. Эстер – звезда. Но ребята тоже хорошо играют.

– Значит, будут создавать вам фон. Назовем их «Ламентами». – Ахмет хлопнул в ладоши, как будто уже все решил. – «Эстер и Ламенты».

«Нет! Нет! Нет! Только не это!» – раздался у меня в ушах голос Мани. Он бы точно так вскричал. Элвин бы засмеялся. А я бы обременил себя работой, которой не жаждал, и вниманием, в котором не нуждался.

– Нет, Ахмет, – помотал я головой. – Нет. Я сюда не за этим пришел. И не этого хочет каждый из нас.

– Послушай, Бенни. Я не знаю, сможет ли Эстер обойтись без тебя. Она не готова. Так что или вы оба… или никто. Я подпишу контракт прямо сейчас. Но с вами обоими! Обоими! Тут и думать нечего.

– Проведи нам еще одно прослушивание. Посмотри на группу. У нас есть три песни. Я оплачу сессию, – взмолился я. – Эта песня звучит еще лучше вместе с группой. И подожди, пока не услышишь, как Эстер поет «Берегись».

Ахмет вздохнул и всплеснул руками:

– Ты ополоумел, Бенни! Я тебя вообще не понимаю. Ну да ладно. Будь по-твоему. Согласуй дату визита с группой. Я ее прослушаю. Но поверь мне, Ламент. Ты впрягаешься не в ту телегу…

Мы все еще вели переговоры, когда в здание вошел Рэй Чарльз со свитой. Нам пришлось отложить разговор и вернуться в студию, едва не помешавшуюся от прибытия большого гостя. Ахмет нас познакомил, а я, пожимая Рэю руку, поманил кивком Эстер.

– Мистер Чарльз, позвольте вам представить Эстер Майн! – Толпа расступилась, и я, не выпуская руки певца, притянул к себе девушку. – Вскоре вы наверняка запомните ее имя. А сегодня вечером… может быть, вы уделите нам немного времени? Послушаете, как она поет?

– Ух ты! Мне по душе такая решимость. – Бросив мою руку, Рэй вытянул пятерню, явно ожидая, что Эстер протянет свою руку и пожмет ее, как это сделал я. Когда Эстер так и поступила, Рэй обнял ее ладонь обеими руками.

– 3-здравствуйте, мистер Чарльз. Я Эстер Майн. Оч-чень рад-да знак-комству с вами, – произнесла Эстер и тут же скосила глаза на меня, как будто именно я был повинен в том, что она снова разнервничалась и начала заикаться.

Рэй Чарльз вскинул голову, вслушиваясь в голос Эстер и не выпуская из рук ее крошечное запястье.

– Такая маленькая леди, и такой мощный красивый голос, – пробормотал он.

Эстер просияла, Рэй попросил нас остаться, и мы провели два часа, подпирая стенку аппаратной и наблюдая за его работой. Это того стоило! В перерыве между дублями Ахмет устроил нам сессию, и я сыграл «Берегись» для Эстер, которая снова уселась рядом со мной и спела эту песню со всей страстью и силой современной Кармен. Когда мы закончили, Чарльз заявил Эртегюну:

– Если они не будут петь эту песню, ее исполню я.

Ахмет снова оттащил меня в сторону, и я опять отверг его предложение, напомнив об обещанном прослушивании для «Майнфилда». Ахмет согласился на восьмичасовую сессию в конце недели.

Когда мы с Эстер покинули студию, было уже начало десятого. И я купил нам у уличного торговца хот-доги. Быстро проглотив их, мы вернулись за новой порцией. Аппетит у Эстер был под стать моему, и это кое о чем говорило! Она больше не переживала по поводу своих черных ботинок, которые обула, едва мы вышли из «Атлантика». И она больше не нуждалась в том, чтобы я держал ее за руку или вторгался в ее пространство. Мы прошли к моей машине – бок о бок, с руками в карманах и урчащими животами. И, когда я распахнул перед Эстер пассажирскую дверцу, девушка скользнула на переднее сиденье с многозначительным вздохом. Я не стал ей пересказывать свой разговор с Ахметом. И естественно, умолчал о его готовности заключить контракт с нами обоими. Я сказал только, что Ахмету понравилась наша песня, понравился ее голос и мы вернемся к нему уже со всей группой в субботу. Эстер аж затрепетала от волнения.

– Наше время с восьми до четырех, – сказал я. – Конечно, тяжело петь так рано, особенно проработав всю ночь, но будем довольствоваться тем, что есть. Вы позаботьтесь о том, чтобы все ваши братья пришли, а я позабочусь о счете… если нам его выставят. Если Ахмет решит записать наши песни, то сессию, скорее всего, покроет контракт. А я оговорю с ним свои проценты за композиции, – наплел я зачем-то Эстер.

Ничего подобного Ахмет не говорил, но пришло бы время, и мы бы все обсудили. И если бы потребовалось, то я бы сам оплатил сессию. Я, собственно, так и планировал. Это уменьшило бы мое чувство вины после бегства от ребят.

– Не могу поверить в то, что я познакомилась с мистером Чарльзом… и пела для него… а ведь на мне не было даже обуви! – засмеялась Эстер.

– Рэй ничего не видит, Бейби Рут. Он даже не заметил, что вы пели босой.

Я застиг Эстер врасплох. Эти слова на миг потрясли ее. А потом она засмеялась еще сильнее:

– Боже! Как же мне хотелось залепить вам оплеуху, Бенни Ламент!

– Знаю…

Меня тоже начал разбирать смех.

– А еще мне хотелось разбить очки на носу мистера Ахмета и швырнуть об стенку микрофон. Но больше всего мне хотелось оттуда удрать.

– Но вместо этого вы спели.

– Да. Спела. А еще познакомилась с мистером Рэем Чарльзом… пусть и босая. – Вздох, слетевший с губ Эстер, походил на счастливый.

Девушка закрыла глаза, словно желала пережить все это еще раз, помолчала несколько секунд, а потом тихо добавила:

– Спасибо вам.

Глаз Эстер при этом не открыла, и я подумал: «Неужели ей так легче высказывать благодарность?» А вслух уточнил:

– За что?

– Вы не обязаны были ничего делать. Я и вправду не понимаю, почему вы это делаете. Вы не нуждаетесь во мне. Это очевидно. У вас свои дела и заботы. – Эстер снова сделала паузу.

Готовилась к прыжку?

– Вы не нуждаетесь во мне, – продолжила она. – А я в вас нуждаюсь. Очень нуждаюсь! Вот поэтому спасибо!

– Пожалуйста, – ответил я.

Мой внутренний голос, жаждавший поспорить с Эстер и предостеречь ее, сказав, что я вовсе не собираюсь возиться ни с ней, ни тем более с ее группой, прозвучал так слабо, что я легко его проигнорировал.

Я твердо собирался выйти из игры, как только обеспечу этой девушке путевку в жизнь.

Я завел мотор и поехал по улицам, которые уже не были такими людными, как несколько часов назад. Эстер больше на меня не злилась. И даже не смеялась. Она притихла и стала внезапно задумчивой. И я не знал, как вести себя с такой – новой – Эстер. А еще через пять минут она начала клевать носом и заваливаться то на одну, то на другую сторону. Я сообразил, что она заснула. Вся ее жизненная энергия куда-то улетучилась; напряженный позвоночник и надменно вздернутый подбородок уступили под тяжестью усталости. При любом толчке девушка рисковала удариться о приборную панель лбом. И на светофоре, подцепив правой рукой ее ноги, я развернул тело Эстер к себе так, чтобы ее голова и колени упирались в сиденье. На вид моей пассажирке было лет 12. Я запомнил дорогу до ее дома и не стал будить, пока мы не подъехали к желтому зданию на Страйверс-Роу. На мой оклик она не отреагировала. Даже не шелохнулась. Я выключил мотор, вышел из машины, обошел ее и, открыв пассажирскую дверцу, собрал все вещи Эстер с заднего сиденья – и униформу, и порванные чулки, и отвергнутое красное платье – и сложил их в ее сумку. Она продолжала спать.

– Эстер? – осторожно потряс я девушку.

Добудиться до нее мне удалось только с третьей попытки, и, открыв глаза, она не сразу сообразила, где находится.

– Вы дома…

– Я что, уснула? – зевнула Эстер. – Такого со мной никогда не случалось.

– Пойдемте, – придержал я Эстер за руку, пока она вылезала из машины. – Вот ваша сумка. Я подожду для верности, пока вы не зайдете в дом.

– Такого со мной никогда не случалось, – повторила она, поправляя прическу.

Шнурки на ее черных ботинках развязались, и я, испугавшись, как бы она в таком состоянии не споткнулась и не упала, присел на корточки, чтобы их завязать.

– У вас есть свои ключи? – спросил я, встав.

Эстер посмотрела на меня как на сумасшедшего. Затем опустила глаза на ноги и снова подняла на меня. Неужели ей никто до этого не завязывал шнурки?

– Я не пьяная, Бенни. Я просто устала. И да, у меня есть ключи, – сказала Эстер, но в ее тоне не было ни колкости, ни ехидства.

По ступеням крыльца она поднималась так, будто покоряла Эверест. Но до двери дошла и сумела ее отпереть.

– Спокойной ночи, Бенни, – пожелала она мне.

– Спокойной ночи, Эстер.

Держась за дверную ручку, она выдержала паузу, а потом обернулась.

– Вы можете звать меня Бейби Рут, если хотите.

* * *

В субботу утром Эстер ждала меня у входа в «Атлантик Рекордз» вместе со всеми братьями, державшими в руках инструменты. На девушке были лакированные бальные туфли на высоком каблуке цвета лайма и платье в тон. На губах, как обычно, красная помада. Едва я вышел из машины и направился к ребятам, на их лицах заиграла улыбка. И я поймал себя на том, что улыбаюсь им в ответ, как дурак. Лишь Мани встретил меня таким взглядом, как будто в его чехле для гитары был спрятан пистолет-пулемет, грозивший меня изрешетить.

– Эстер рассказала нам, что вы сделали, – процедил он обвиняющим тоном. – Хотелось бы мне знать, что за игру вы затеяли, мистер.

– Вы же хотите выпустить пластинку? «Атлантик» – лучшая студия звукозаписи. Моя цель – вам помочь. И ни в какие игры я не играю, – ответил я Мани, но его подозрения спустили меня с небес на землю, и я поспешно стер с лица дурацкую улыбку.

Ахмет то приходил, то уходил, а сессией руководили звукорежиссер Том Дауд и отцовский друг Джерри Векслер. Последний тепло поприветствовал меня и ни словом не обмолвился о разговоре с отцом. Но я знал, что он был. Мы прослушали уже спетую мной и Эстер «Ни одного парня» и в итоге решили не записывать ее заново со всей группой, а сделать только инструментовку. Мани, правда, не преминул посетовать на то, что мы записали ее одни, но Ли Отис покачал головой в полном восторге.

– Это классно! То что надо! – прошептал он.

Элвин с ним согласился, и мы добавили лишь простой джазовый ритм тарелок и малых барабанов, басовые акценты и приправили припев гитарой Мани. А затем перешли к «Берегись». Эта песня отличалась сложным вокалом. Том записал ту версию, которую мы с Эстер исполнили для Рэя Чарльза. Она получилась мощной, энергичной, разноплановой и эмоциональной, и, когда мы попытались эту песню улучшить, ее магия пропала. Мы подкорректировали некоторые фрагменты, добавили басов и тоже оставили ее в покое… К ужасу и разочарованию Мани.

– Это не «Майнфилд»! Это «Бенни и Эстер», – пробурчал он.

А потом мы записали «Крошку» с полной инструментовкой и минимальным привлечением фортепиано, но ей явно не хватало искрометности первых двух песен.

– Ей не хватает Бенни, – заметил Элвин. – Того лоска, который он придает.

– Зато это песня «Майнфилд», – проворчал Мани. – Это наша песня.

– У вас осталось тридцать минут. На что думаете их потратить? – спросил Ахмет, присоединившись к нам в конце сессии. – Насколько я знаю Бенни, у него всегда имеются какие-нибудь заготовки.

У меня были новые песни, но все они предназначались для других проектов и артистов. Единственной песней, которая могла бы подойти ребятам, была вариация «Бомбы Джонсона». Мне очень хотелось услышать ее в исполнении Эстер, но я не был уверен в ее положительной реакции на мое предложение. Я понятия не имел, какие чувства она испытывала к отцу… да и знала ли вообще, кто ее отец.

– Вам нужна песня, которая станет вашей визитной карточкой. Песня, которая рассказывает некую историю, – предложил Ахмет, и его лицо сморщилось в раздумье. – Что-нибудь в духе Билли Холидей…

– Типа ее «Странного плода», – закончил я за него.

Ахмет только кивнул, скрестив руки.

– Что-нибудь сногсшибательное.

– А вы когда-нибудь слышали, как она его поет? – спросил меня Мани ледяным тоном.

– Да. Слышал. Люди ходят в ночной клуб «Светская жизнь» только для того, чтобы послушать эту песню в исполнении Билли. Это не та песня, которая делает тебя звездой. И уж точно она не для радио. Никто не будет ставить ее в эфир. Но… – Я запнулся, подыскивая слова для более точного объяснения.

– Может, это и не та песня, которая делает тебя звездой. Но это песня, которая делает тебя легендой, – пришел мне па помощь Ахмет. – Это одна из тех песен, которые люди будут помнить всегда.

Я кивнул, соглашаясь. Сказать вернее было сложно.

– Не знаю, Бенни. Нам-то нужна песня как раз для радио. А такая песня… такая песня только ранит, – прошептал Элвин. – Это не наша песня.

– Согласен, – поддержал его Мани. – Такую песню надо еще заслужить.

– Может, вам нужно что-нибудь чуть менее художественное и чуть более рок-н-ролльное, – сказал Ахмет.

– А вы когда-нибудь слышали песню о Бо Джонсоне? – спросил я.

И, затаив дыхание и избегая взгляда Эстер, наиграл основную мелодию. Я решил: сейчас или никогда. Если песня не понравится ребятам – не беда. Но если ее петь кому-то, то только Эстер. С группой «Майнфилд».