Текст книги "Присутствие [духа]. Как направить силы своей личности на достижение успеха"

2
Как поверить в историю собственной жизни и стать ее хозяином

Присутствие – это наше внутреннее «я», просвечивающее наружу.

Пади, Испания

По-видимому, желание чувствовать искренне и не выглядеть фальшивкой в чужих глазах – одна из базовых потребностей человека. Может быть, именно поэтому термин «подлинное “я”» сейчас так популярен. Правду сказать, иногда мне кажется, что его разбрасывают горстями, как конфетти на Новый год.

Но вот вопрос: что такое «подлинное “я”»? То, что имеют в виду ваши друзья, когда говорят: «Просто будь собой»? Может быть, это ощущение, которое мы переживаем, когда «заземлены в реальности»? Возможно ли быть одним и тем же человеком в любых обстоятельствах, в любой момент? Сколько у нас «я» и как определить, какое именно из них нами сейчас управляет?

Прежде чем ответить на этот вопрос, давайте сначала рассмотрим его в более широкой перспективе: что такое вообще «я»?

Этим вопросом занимались десятки психологов, набрав в общей сложности больше ста лет исследований и построения теорий. Прибавьте сюда философов, которые ищут ответ на него уже тысячи лет. Я не смогу в нескольких словах подытожить все их труды, но вот три, по моему мнению, наиболее важные вещи, которые нужно знать о понятии «я», особенно в аспекте присутствия[41]41
  Если вас интересует психология личности, я очень рекомендую прочитать книгу Deci E. L. (совместно с Flaste R.) (1995). Why we do what we do: The dynamics of personal autonomy. New York: Putnam.


[Закрыть].

Наше «я»:

1. Не едино, а многогранно.

2. Выражается и отражается через наши мысли, чувства, систему ценностей и поведение.

3. Динамично и гибко, а не статично и ригидно. Оно приспосабливается и реагирует на ситуацию – не как хамелеон, но таким образом, что мы способны откликаться на происходящее и в то же время открыты для роста. Это не значит, что меняются наши базовые ценности, но иногда наше подлинное «я» приспосабливается к ситуации или роли, в которой мы находимся, проявляя лишь определенные базовые ценности и черты и скрывая другие.

Но если наше «я» многогранно и динамично, есть ли у нас вообще определенное, стабильное, настоящее «я»? В былые времена ученые держались романтического мнения – да, есть. Но большинство современных психологов и философов согласны, что мы не обладаем полностью интегрированным, постоянным и подлинным «я»[42]42
  Далее о научных теориях подлинного «я» и аутентичной личности: Кернис и Голдман утверждают, что аутентичная личность характеризуется следующими качествами: знание и желание знать собственные цели, чувства и убеждения, даже если они друг другу противоречат; беспристрастное рассмотрение собственных качеств, чувств, опыта и знания; поведение, согласованное с личными целями, желаниями и ценностями; в отношениях с другими – честность и открытость. Согласно Вуд, для аутентичности действия человека должны согласоваться с его осознанными личными ценностями, предпочтениями, убеждениями и мотивациями. Maslow A. H. (1965). Some basic propositions of a growth and self-actualization psychology. In G. Lindzey and L. Hall (Eds.), Theories of personality: Primary sources and research (p. 307–316). New York: John Wiley; Rogers C. R. (1963). The concept of the fully functioning person. Psychotherapy: Theory, Research & Practice, 1, 17–23; Kernis M. H. & Goldman B. M. (2006). A multicomponent conceptualization of authenticity: Theory and research. В сборнике под ред. M. P. Zanna, Advances in experimental social psychology, Vol. 38 (p. 283–357). Waltham, MA: Academic Press; Wood A. M., Linley P. A., Maltby J., Baliousis M. & Joseph S. (2008). The authentic personality: A theoretical and empirical conceptualization and the development of the Authenticity Scale. Journal of Counseling Psychology, 55, 385–399. Cable D. M., Gino F. & Staats B. R. (2013). Breaking them in or eliciting their best? Reframing socialization around newcomers’ authentic self-expression. Administrative Science Quarterly, 58, 1–36.


[Закрыть].

Я же придерживаюсь прагматического взгляда на этот вопрос: подлинное «я» – это состояние, а не черта личности. Это временное явление, описанное психологом Элисон Лентон[43]43
  Lenton A. P., Bruder M., Slabu L. & Sedikides C. (2013). How does «being real» feel? The experience of state authenticity. Journal of Personality, 81, 276–289.


[Закрыть] как «субъективное чувство, что человек является подлинно собой» или «преходящее ощущение, что человек живет и действует в соответствии со своим подлинным “я”»[44]44
  Lenton, A. (n.d.) Social Psychology Network profile. Взято по адресу: http:// lenton.socialpsychology.org.


[Закрыть]. Я считаю, что это – ощущение, когда человек знает и чувствует, что сейчас он наиболее искренен и отважен. Это момент, когда мы независимо и честно выражаем свою систему ценностей в своих действиях. Это состояние приходит и уходит, но мы его узнаем, потому что в нем чувствуем себя «правильно». Практически любой припомнит моменты, когда был верен себе и знал это, но мало кто может сказать, что всегда действует и чувствует себя подобным образом. Наше восприятие себя тоже меняется в зависимости от роли, которую мы играем в тот или иной момент, и от контекста, в котором мы находимся (родитель, супруг, учитель)[45]45
  Sherman D. K. & Cohen G. L. (2006). The psychology of self-defense: Selfaffirmation theory. In M. P. Zanna (Ed.), Advances in experimental social psychology, Vol. 38 (p. 183–242). Waltham, MA: Academic Press.


[Закрыть]. Так что, даже когда мы чувствуем, что верны себе, конкретные проявления этого «себя» – те части его, которые в данный момент активированы, – меняются от одной ситуации к другой.

А наше подлинное лучшее «я» и наше подлинное истинное «я» – это одно и то же или нет? Конечно, у каждого человека есть черты, которыми он не слишком доволен (и окружающие – тоже); кое-какие из них можно даже назвать деструктивными. Многие работают над собой, чтобы избавиться от нежелательных черт – иррациональных страхов или вспыльчивости. Кроме этого, у каждого человека есть глубоко личные аспекты, которые он не демонстрирует всему миру.

А еще бывают черты личности, которые безвредны для окружающих, но которые мы все же пытаемся изменить или спрятать, поскольку стыдимся их. Как, например, в этом письме:

«Я студент-медик, живу в Турции. Я хорошо учусь, мне очень нравится изучать медицину, обдумывать научные вопросы, искать новые идеи. Я сознаю свои способности и знаю, что во мне таится большой потенциал. Но вот в чем беда:

…я заикаюсь…

Из-за этого я не могу участвовать в дискуссии на занятиях, не могу обсуждать материал и, что еще хуже, не могу задавать вопросы… Уже четыре года я вынужден молчать».

Я получаю много писем от людей, борющихся с препятствиями, которые мешают им полностью поверить в себя и отважиться жить в соответствии со своим подлинным «я». У каждого из нас есть черты, которые, как нам кажется, нужно уничтожить или спрятать, – мы считаем, что эти черты не могут принадлежать человеку, которым мы хотим быть.

Эти препятствия вполне реальны. Они причиняют боль. Действительно ли нам лучше было бы жить без них? Зачастую ответ – «да». Но вот что я хочу сказать: возможно, представляя себе свое идеальное «я», мы не включили бы в него эти качества. Но тем не менее они – важная часть нашего подлинного лучшего «я»: они осложняют нам жизнь, но, несомненно, являются неотъемлемым компонентом личности. Мозговая травма, которую я пережила в студенческие годы, сегодня не слишком мешает мне жить, но она всегда будет важной составляющей моей личности – не только потому, что физически подействовала на мой мозг и нервную систему, но и потому, что ее последствия разбежались по моей жизни, как волны в пруду, влияя на все, что я пережила потом: мои отношения с людьми; мои решения; то, как я думаю, учусь, чувствую; мой взгляд на мир. Очень долго я стыдилась этой части своей личности. Очень долго она держала меня в плену.

Физические и психологические препятствия, которые мы преодолеваем, оставляют на нас след. Преодоление дает нам опыт и новые знания, которых нет ни у кого, кроме нас. Я не хочу изрекать пошло-многозначительную «мудрость», но мы должны не просто принимать все жизненные препятствия – мы должны радоваться им и видеть их преодоление как источник новой силы. Возможно, мы бы предпочли не включать свои слабости в свое идеальное «я», но они уже являются его частью. Что же нам остается делать? Только признать их существование и завладеть ими.

Мы еще не подобрались вплотную, но уже ближе подошли к ответу на вопрос: «Так кто же такой или что такое – наше подлинное лучшее “я” и как найти его, когда мы в нем нуждаемся?» Может быть, ответ есть у тех, кто исследует причины человеческого счастья и эффективной работы. Эти ученые пытаются найти ответ на вопрос: как сделать, чтобы наемные работники были как можно счастливее в рабочей обстановке и работали максимально эффективно?

Лора Морган Робертс, исследователь организационного поведения и признанный специалист по способам выработки позитивной, органичной идентичности на рабочем месте, объясняет: у каждого человека бывают моменты, когда он чувствует себя подлинно живым, верным себе и работает с полной отдачей. От таких моментов у нас остаются особенно выпуклые, яркие воспоминания. «Со временем, – пишет Робертс и ее коллеги, – эти воспоминания о пережитом собираются в портрет человека, которым мы являемся, когда оперируем на максимуме своих личных способностей и возможностей»[46]46
  Roberts L. M., Dutton J. E., Spreitzer G. M., Heaphy E. D. & Quinn R. E. (2005). Composing the reflected best-self portrait: Building pathways for becoming extraordinary in work organizations. Academy of Management Review, 30, 712–736.


[Закрыть].

Робертс помогает людям создать такой портрет, выявляя «помощники» и «блокаторы» – взгляды, убеждения и схемы поведения, которые помогают или мешают человеку вывести на поверхность свое лучшее «я»[47]47
  Roberts L. M. (2010, September 30). Your reflected best self. Взято по адресу: http://positiveorgs.bus.umich.edu/news/your-reflected-best-self/.


[Закрыть]. Например, в списке «помощников» я могу записать: «У меня хорошо получается выявлять общие мотивы в идеях из совершенно разных областей», а в списке «блокаторов»: «Я совсем не умею определять, сколько времени займет реализация проекта». Вот несколько вопросов, разработанных Робертс и другими исследователями организационного поведения, чтобы выявить лучшие части нашего «я». Советую вам прямо сейчас взять листок бумаги и карандаш и записать собственные ответы на эти вопросы. Причем имейте в виду, что не обязательно ограничиваться поведением на рабочем месте[48]48
  Roberts et. al., Composing the reflected best-self portrait.


[Закрыть].

• Какие три слова лучше всего описывают вас как личность?

• Какие уникальные качества в вас приводят к самым счастливым эпизодам вашей жизни и позволяют работать с самой высокой отдачей?

• Вспомните определенный момент своей жизни – на работе или дома, – когда ваши действия ощущались вами как «естественные» и «правильные». Как вы можете снова воспроизвести это поведение сегодня?

• Каковы ваши фирменные сильные стороны и как вы можете их задействовать?

Но выявить базовые ценности, черты характера и сильные стороны, характерные для вашего подлинного лучшего «я», – недостаточно. Вслед за этим вы должны опереться на полученные ответы и довериться им. Вы должны верить в их истинность. Они рассказывают важную часть вашей личной истории – а если вы сами не верите в свою историю, как другие в нее поверят?

Мы интерпретируем самые тяжелые жизненные проблемы как угрозу нашей личной истории – а точнее, считаем, что они ставят под сомнение адекватность человека, которого эта история описывает. Моменты, опасные для нашего «я», часто связаны с тем, что общество нас не одобряет или отвергает: провал на экзаменах в университет, увольнение с работы, разрыв отношений с любимым человеком, ошибка при публичном выступлении, лишняя откровенность в разговоре с человеком, который пользуется этим, чтобы нас осудить. Когда мы попадаем в опасное положение, то первым делом инстинктивно сосредоточиваемся на угрозе, бросая все психологические ресурсы на самозащиту. Психологи Джеффри Коэн и Дэвид Шерман описывают нашу реакцию на такую опасность, как «внутренний сигнал тревоги, пробуждающий нашу бдительность и стимулирующий нас к повторному утверждению своего “я”»[49]49
  Cohen G. L. & Sherman D. K. (2014). The psychology of change: Self-affirmation and social psychological intervention. Annual Review of Psychology, 65, 333–371. For support they cite Steele C. M. (1988). The psychology of self-affirmation: Sustaining the integrity of the self. Advances in Experimental Social Psychology, 21, 261–302.


[Закрыть].

Профессор Клод Стил, известный социопсихолог из Стэнфордского университета и автор книг, описал процесс, по которому мы пытаемся нейтрализовать угрозу еще до того, как она возникает: мы заново утверждаемся в системе наиболее дорогих нам ценностей – лучшей части нашего «я» – перед тем, как войти в потенциально опасную ситуацию. Он называет это «теорией самоаффирмации».

Важное замечание: возможно, слово «самоаффирмация» напомнит вам сатирическую сценку, в которой показана пародия на телепередачу из области популярной психологии, «Ежедневные аффирмации со Стюартом Смолли». Смолли (его играет Эл Фрэнкен), глядя в зеркало, произносит фразы вроде: «Я достаточно хорош, я достаточно умен, и, черт побери, я нравлюсь людям», «Я – достойный человек». Конечно, чем больше Смолли повторяет эти аффирмации, тем хуже себя чувствует, и в конце концов начинает кричать: «Я падаю в бездонную пропасть позора!», «Я сам не знаю, что делаю. Мою передачу отменят. Я умру бездомным, нищим, жирным. Меня никто никогда не полюбит!». Зрители смеются, так как знают – по опыту или интуитивно, – что подобные аффирмации обычно выходят боком тому, кто их использует.

Но самоаффирмации, о которых говорю я, – те, что исследовал Стил и другие ученые, – не имеют ничего общего с заученными расхожими фразами, которые положено твердить перед зеркалом. Они не имеют отношения к похвальбе или преувеличению собственных достоинств. Напротив, они напоминают нам о том, что для нас важнее всего, а следовательно – о том, кто мы есть на самом деле. В сущности, это способ вернуться на твердую почву истины, выраженной в истории нашей собственной жизни. В результате мы меньше зависим от чужого одобрения и, даже если окружающие нас не одобряют, спокойно переносим это.

Были проведены сотни исследований для изучения действенности самоаффирмаций. В их числе – эксперименты, участники которых выполняли простые упражнения. Например, смотрели на список универсальных ценностей: семья, друзья, здоровье и хорошая физическая форма, творчество, упорная работа, успех в выбранной профессии, религия, доброта, служение другим и т.д. Затем выбирали одну или две главные для себя – наиболее близкие к собственным базовым ценностям. И писали короткое сочинение o том, почему для них важны именно эти вещи и в каком эпизоде или периоде жизни проявилась их важность[50]50
  Cohen & Sherman, The psychology of change. This article provides a thorough and very accessible review of this vast literature. I highly recommend it to anyone who’s interested in learning more about this method and its applications.


[Закрыть].

Например, человек, для которого очень важно служение другим, мог бы написать: «Самое важное для меня – служить другим людям. Я самоотверженно служу другим и считаю, что все человечество выиграло бы, если бы каждый из нас стал в первую очередь заботиться о другом человеке. От служения другим я получаю глубокое удовлетворение и новый прилив душевных сил. Еще в школе я часто ходил в местный дом престарелых, обитатели которого были одиноки, поскольку потеряли мужа или жену. Я сидел с ними, слушал их рассказы, иногда держал их за руку. В те дни я чувствовал, что исполняю свое предназначение, поскольку делаю то, во что глубоко верю».

Чтобы понять, как работают самоаффирмации, давайте посмотрим на исследование, проведенное Дэвидом Кресвеллом и Дэвидом Шерманом вместе с другими учеными. В этом эксперименте участников просили произнести импровизированную речь перед жюри[51]51
  Creswell J. D., Welch W. T., Taylor S. E., Sherman D. K., Gruenewald T. L. & Mann T. (2005). Affirmation of personal values buffers neuroendocrine and psychological stress responses. Psychological Science, 16, 846–851.


[Закрыть]. Чтобы усугубить стресс от публичного выступления, экспериментаторы попросили членов жюри напустить на себя чрезвычайно суровый и неприступный вид. После произнесения речи участникам эксперимента приказывали в течение следующих пяти минут вести обратный отсчет по 13 от 2083, причем судьи время от времени рявкали: «Быстрее!»

Если вы хоть сколько-нибудь похожи на меня, от одной мысли о том, чтобы оказаться в таком положении, у вас участится пульс. В этом и состояла цель эксперимента. Задание, известное как TSST (тест Триера на социальный стресс)[52]52
  Kirschbaum C., Pirke K. M. & Hellhammer D. H. (1993). The Trier Social Stress Test – a tool for investigating psychobiological stress responses in a laboratory setting. Neuropsychobiology, 28, 76–81.


[Закрыть], было разработано для намеренного введения участников в состояние максимального стресса, чтобы изучить реакцию людей в таких условиях. Это такой специальный кошмар для тех, кто боится выступать на публике.

Но при чем тут самоаффирмации? Дело в том, что перед произнесением речи участникам эксперимента случайным образом назначали одно из двух заданий: написать сочинение об одной из своих личных ценностей (это упражнение описано у меня чуть выше) или написать о ценности, не особенно важной лично для этого участника – ничего не прибавляющей к тому, как он сам себя видит.

После речей и мучительного обратного отсчета по 13 экспериментаторы оценивали эмоциональное состояние участников эксперимента. Для этого у них брали анализ слюны на кортизол – гормон, выделяемый организмом в состоянии стресса, особенно когда нам грозит общественное осуждение[53]53
  Обзор исследований влияния острых стрессовых факторов на выделение кортизола и его значение для психологического благосостояния см. в Dickerson S. S. & Kemeny M. E. (2004). Acute stressors and cortisol responses: a theoretical integration and synthesis of laboratory research. Psychological Bulletin, 130, 355–391.


[Закрыть]. У всех проходивших TSST во всех экспериментах происходил выброс кортизола. Но в эксперименте Кресвелла и Шермана люди, писавшие о важных для них ценностях, показали гораздо более низкий уровень кортизола, чем у другой группы. Более того, у группы, выполнившей самоаффирмацию, уровень кортизола не повысился вообще! Участники из этой группы утвердились в том, что можно назвать их подлинным лучшим «я», – вспомнили о самых важных для себя вещах и связанных с этим сильных сторонах своей личности – и это защитило их от стресса.

Через несколько лет Кресвелл и Шерман повторили эксперимент, но на этот раз взяли реальный источник стресса – промежуточные (проходящие в середине семестра) экзамены в университете. На этот раз экспериментаторы замеряли до и после экзамена уровень гормона эпинефрина (он же адреналин), стимулирующего симпатическую нервную систему (так называемая реакция «дерись или беги»)[54]54
  Sherman D. K., Bunyan D. P., Creswell J. D. & Jaremka L. M. (2009). Psychological vulnerability and stress: The effects of self-affirmation on sympathetic nervous system responses to naturalistic stressors. Health Psychology, 28, 554–562.


[Закрыть]. У студентов, выполнявших самоаффирмации за несколько недель до экзамена, уровень эпинефрина не изменился. Прочим студентам повезло меньше. У них за период длиной в несколько недель, предшествующий экзамену, уровень гормона сильно повысился.

Помимо всего прочего в начале эксперимента участников попросили заполнить анкету, чтобы узнать, насколько они страшатся неблагоприятного общественного мнения (они должны были указать степень своего согласия с высказываниями вроде «Я все время боюсь, что, если буду плохо учиться в университете, все подумают, что я глуп» или «Я часто беспокоюсь о том, что не буду нравиться людям»). Студенты, которые беспокоились сильнее других, больше всего выиграли от аффирмаций, утверждающих их базовые ценности.

Самоаффирмации были изучены в сотнях других экспериментов, как лабораторных, так и поставленных в реальной жизни. Выяснилось, что самоаффирмации помогают в числе прочего повысить успеваемость, бороться с травлей в школах, отказаться от курения, усвоить привычки здорового питания, снизить стресс, повысить результативность работы психолога с супружеской парой, улучшить умение вести переговоры, повысить производительность труда. По-видимому, самоаффирмации наиболее действенны в стрессовых ситуациях, когда от исхода зависит многое[55]55
  Cohen & Sherman, The psychology of change. Kang S.; Galinsky A.; Kray L.; and Shirako A. (2015). Power affects performance when the pressure is on: Evidence for low-power threat and high-power lift. Personality and Social Psychology Bulletin, 41, 726–735.


[Закрыть].

Суммарный результат этих экспериментов показывает нечто очень важное: прежде чем войти в сложную для себя ситуацию, мы можем снизить стресс, напомнив себе о наиболее ценных для нас частях нашего подлинного лучшего «я». Когда мы чувствуем себя в безопасности с самими собой, мы с меньшей вероятностью занимаем глухую оборону и более открыты обратной связи от других людей – а это, в свою очередь, помогает решать поставленные перед нами задачи[56]56
  Creswell J. D., Dutcher J. M., Klein W. M., Harris P. R. & Levine J. M. (2013). Selfaffirmation improves problem-solving under stress. PLoS ONE, 8, e62593.


[Закрыть].

В этих результатах есть нечто удивительное: аффирмации участников строились на их личных базовых ценностях, а не на ценностях или способностях, имеющих отношение к предстоящей сложной задаче. Чтобы набраться уверенности для публичного выступления, людям не обязательно было убеждать себя в том, что они выдающиеся ораторы, – им нужно было лишь вспомнить о какой-то важной части своей личности, например: «Я очень дорожу способностью к творчеству, к созданию произведений искусства». Знать, кто ты такой, полезно не только для укрепления веры в себя и хорошего выполнения конкретных заданий – это также повышает ощущение осмысленности жизни[57]57
  Schlegel R. J., Hicks J. A., Arndt J. & King L. A. (2009). Thine own self: True selfconcept accessibility and meaning in life. Journal of Personality and Social Psychology, 96, 473–490.


[Закрыть]. В одной серии экспериментов люди просматривали списки черт, которые перед тем выбрали как характеризующие их истинное «я» или ту личность, которую они показывают окружающему миру (например, остроумие, добродушие, самодисциплина, ум, терпение, готовность к риску). Затем участников эксперимента просили быстро указать, какие из этих черт свойственны им, а какие нет. Чем быстрее они помечали черты своего истинного «я» как свойственные им – то есть предположительно чем больше в этот момент ими руководило их подлинное «я», – тем выше они оценили осмысленность своей жизни и ее направленность к определенной цели.

В экспериментах, посвященных тем же вопросам, на подсознание людей влияли, предъявляя им слова, описывающие их внутреннее «я» или ту личность, которую они демонстрируют окружающим (у большинства из нас первое несколько отличается от второго). Участники этого эксперимента тоже испытали ощущение большей осмысленности и целеустремленности жизни.

Результаты всех этих экспериментов наводят на мысль, что можно подключиться к самым глубинным чертам своего «я» – для этого нужно лишь поразмышлять (и, может быть, записать свои размышления) о том, что вы собой представляете как личность. Ключ эффективности самоаффирмаций – в том, что они ставят нас на твердую почву истины. Чтобы достичь своего подлинного лучшего «я» – своего самого смелого «я», – не нужно накручивать себя или твердить: «Я выполняю это задание лучше всех», «Я победитель». Ваше лучшее «я» проявится само, когда вы полностью включитесь в свою систему ценностей и в черты своей личности, зная, что сможете искренне и независимо от внешних факторов проявить эти черты в своих поступках и во взаимодействии с другими. Это и значит верить в собственную историю. Самоаффирмация – это, в сущности, прояснение истории своей жизни для самого себя. Она подкрепляет вашу веру в то, что ваше истинное «я» проявится естественным образом в том, что вы говорите и делаете.

И то, как именно вы рассказываете себе собственную историю, тоже важно. В недавних исследованиях в области нарративной идентичности – то есть того, как мы осмысливаем события собственной жизни, – ученые опрашивали людей в возрасте от пятидесяти до шестидесяти с лишним лет, то есть в возрасте, для которого характерны перемены в семейной жизни, на работе и в состоянии здоровья. Это время, когда человек начинает смотреть назад, на прожитые годы, и обдумывать свою жизнь. Исследователи не только опрашивали участников, но и следили за их психологическим и физическим состоянием на протяжении четырех лет после того.

В этих интервью – в том, как люди рассказывали о своей жизни, – проявились четыре нарративные темы: свобода действий (люди ощущали, что они сами контролируют свою жизнь), общность с другими (по описанию, данному человеком, его жизнь вращалась вокруг отношений с другими людьми), облагораживание страданием (люди чувствовали, что пережитые испытания улучшили их характер или наделили их жизненной мудростью) и отпадение от благодати (благоприятное начало жизни обернулось плохим концом).

У тех, чьи нарративы попадали в три позитивные категории – свобода действий, общность с другими и облагораживание страданием, – душевное здоровье в последующие годы менялось по положительной траектории. А вот у людей, которые описывали свою жизнь в терминах отпадения от благодати, душевное здоровье претерпело упадок. Связь между нарративом и результатами в плане здоровья была наиболее ярко выраженной у людей, которые переживали значительные проблемы, такие как тяжелая болезнь, распад семьи или смерть близкого человека[58]58
  Как и для любых корреляционных исследований, мы не знаем, в каком направлении действует причинно-следственная связь между переменными, – мы знаем только, что она есть. Но все же благодаря тому, что авторы детально проработали теоретическое основание и тщательно провели статистический анализ, можно с большой уверенностью сделать вывод, что нарративная идентичность действительно влияет на траекторию душевного здоровья, даже если сами траектории влияют на нарративную идентичность или если существуют иные факторы влияния. См. Adler J. M., Turner A. F., Brookshier K. M., Monahan C., Walder-Biesanz I., Harmeling L. H., Albaugh M., McAdams D. P. & Oltmans T. F. (2015). Variation in narrative identity is associated with trajectories of mental health over several years. Journal of Personality and Social Psychology, 108, 476–496.


[Закрыть].