Текст книги "Куриный бульон для души. Прощение исцеляет. 101 теплая история о том, как оставить прошлое и начать двигаться вперед"

Чудо, сотворенное верой

Самые красивые люди, которых я знал, – это те, кто прошел через испытания, борьбу и потери и нашел свой путь к свету.

– Элизабет Кюблер-Росс

Дрожа от холода я дожидалась, когда мой ученик откроет мне дверь, и я смогу войти в подъезд. Сегодня было очень холодно – для начала ноября погода была необычайно ветреная и морозная. Наконец Джозеф впустил меня, и мы направились через вестибюль к лифту.

– Пожалуйста, называйте меня Джо или Джозеф, – серьезным тоном сказал мне мой новый ученик, пока мы поднимались с ним в лифте к его квартире. – Когда меня называют Джоуи… я дискомфортно себя чувствую. И обычно не откликаюсь на это имя. Думаю, мне оно не очень подходит.

– Хорошо, пусть будет Джозеф, – ответила я мягко, а сама подумала: «Странный он какой-то…»

Одарив меня обаятельной улыбкой, Джозеф пояснил:

– Чаще меня, конечно, называют Джо. Но имя Джозеф мне нравится больше.

Его улыбка согрела меня, мы оба расслабились и почувствовали себя комфортно в обществе друг друга.

– Кто-то из родителей дома? – спросила я.

– У меня нет родителей. Я живу один, – ответил Джо.

Такого ответа я не ожидала. Обычно, когда я занималась с учеником, кто-то из родителей обязательно присутствовал дома. И хотя Джозефу было уже двадцать и он не нуждался в присмотре родителей, я все равно была удивлена: почему социальные службы запросили репетитора для взрослого человека, живущего самостоятельно?

Джозеф жил очень скромно, но в целом в его квартире было тепло и уютно, и он имел все необходимое. И еще меня поразила безукоризненная чистота.

Перед началом занятий мягко и очень тактично Джозеф рассказал, что бы он хотел получить от занятий и в каком ключе желал бы, чтобы они проходили. Я не возражала. Мы сели за стол (который, вероятно, служил и рабочим, и обеденным столом) и разложили учебники.

– Думаю, для начала мне нужно взглянуть на твои последние домашние работы, – сказала я. – Покажешь мне? Мне нужно понимать, какую тему ты сейчас проходишь.

– Да, конечно, – кивнул Джозеф. – Только сначала я хотел спросить, вы хорошо разбираетесь в цифровых фотоаппаратах?

– Ну… – заколебалась я. – В принципе знаю, как там все устроено. А в чем дело?

– Через две недели я еду в Белый дом, меня пригласили на премьеру одного фильма… Потом будет встреча с вице-президентом Байденом и с несколькими актерами, которые снимались в фильме. Я бы хотел пофотографировать все это. Специально купил фотоаппарат. Но настроить у меня не получается. Вы смогли бы мне помочь?

– Конечно! – согласилась я. – А как так получилось, что тебя пригласили в Белый дом? – спросила я, не сдержав любопытства.

– О, это долгая история, – улыбнулся Джозеф смущенно и немного печально. – Долгая и… грустная, – пояснил он.

– Расскажешь? – спросила я.

– Хорошо, – кивнул Джозеф и поведал мне историю своей жизни: – Когда мне было восемь, у меня умерла мама. Через два года отец женился на другой женщине, но я ей чем-то не понравился. Мы с ней не поладили. Мы очень много ссорились, а отец всегда принимал ее сторону. Говорил мне, чтобы я помалкивал и не перечил ей ни в чем, слушался бы ее. Я пытался. Но это не помогало – мы все равно постоянно воевали. И вот однажды… Тогда мне было уже двенадцать… после очередной ссоры с ней отец как-то пригласил меня покататься по городу. Это было довольно неожиданное приглашение. Я очень обрадовался, потому что мы с отцом мало времени проводили вместе. Мне его не хватало. И вот мы поехали с ним. Он увез меня на противоположный конец города. Знаете, в тот район, где школа Кеннеди? Вам приходилось бывать в тех местах?

– Конечно! – ответила я. – Это недалеко от моего дома.

– Отец высадил меня на стоянке возле этой школы и велел убираться на все четыре стороны, – продолжил свой рассказ Джозеф. – Он мне сказал, что они с женой больше не хотят, чтобы я с ними жил. Я умолял его отвезти меня домой, но он наотрез отказался. В конце концов он уехал, а я остался один. Тогда было лето… Я был легко одет. Денег у меня не было. Я не мог купить ни еды, ни одежды. Я не знал, куда идти и что делать. Сначала я думал, отец хочет меня припугнуть, проучить. Я очень надеялся, что он успокоится, перестанет злиться и вернется за мной. Я решил его подождать в парке, расположенном напротив школы, и жил там в течение трех дней. Ночевал тоже там же – три дня подряд. И все это время ждал отца. Но он не появился. Я был ужасно напуган.

Сказать, что я была шокирована, – значит, ничего не сказать.

– Я каждый день выгуливаю свою собаку в этом парке, – медленно произнесла я, стараясь припомнить, могла ли я встретить во время прогулки Джозефа. Сейчас, конечно, это уже не имело значения, но сам факт того, что я могла его видеть, меня поразил. В этом парке всегда много людей и детей, поэтому, даже если бы я его увидела, я не заподозрила бы, какая беда с ним произошла.

«Как мог отец бросить собственного сына?! – думала я с возмущением. – Это какой-то нечеловеческий поступок!»

Мне никогда ничего подобного за всю жизнь не приходилось слышать. Но передо мной сидел парнишка, с которым все это случилось в реальной жизни! Внутри у меня все заклокотало от гнева. Как такое может происходить в наше время на глазах у людей! Как родной отец мог так поступать с собственным сыном?!

В течение пяти лет Джозеф жил на улице. Он ел из мусорных баков и спал везде, где мог найти безопасное место, чтобы спрятаться; он никогда не ночевал в одном и том же месте дважды и был вынужден постоянно перемещаться.

– Почему же ты никого не попросил о помощи?!

– Я не знал, к кому обратиться. Пару раз кто-то из прохожих вызывал полицию. Но я так боялся, что меня арестуют, что убегал. Помните, несколько лет назад были зимы с сильными снежными бурями? Тогда мне повезло – меня ненадолго приютил мой приятель. Правда, я смог только несколько раз переночевать у него.

– Его родители не пытались тебе помочь?

– Они бы хотели, но не знали как.

– Думаешь, они считали, что им не грозят неприятности?

– Не знаю. Может быть. К тому времени я уже привык жить на улице. Первая зима была самая ужасная. У меня не было теплого пальто. И в особенно холодные ночи я ночевал в незапертых подъездах жилых домов – найти такие подъезды было трудно. Но мне везло. Поэтому я и не замерз до смерти.

– Не представляю, как тебе удалось так долго выживать на улицах?!

– Бог помогал, – ответил Джозеф спокойно и уверенно. – Я постоянно молился о помощи. И верил, что меня защитят. Я верил, что мне не дадут умереть. И я знал, что, даже живя на улице, смогу окончить школу, а потом найду работу.

Джозеф завершил рассказ, и между нами повисла пауза. Мы оба в молчании сидели друг перед другом, размышляя об этой истории. Я думала о вере в Бога. О том, какие чудеса вера может сотворить, если человек убежден, что находится под защитой. Я спрашивала себя: крепка ли моя вера настолько же, как у Джозефа? Смогла бы я положиться целиком на Бога и Его милосердие, если бы попала в такую ситуацию? Смогла бы пройти такое испытание или оно сломило бы меня? Жить на улице несколько лет, в вечной тревоге, в страхе за жизнь, испытывая лишения каждый день! Ох, я сомневалась, что сумела бы выдержать такое.

– Не могу поверить, что все это время ты продолжал учиться – и никто ничего не заподозрил! – сказала я. – Но я так рада, что все закончилось. Ты очень сильный духом человек!

– Я знал, что единственный способ уйти с улицы – это получить хорошее образование. Это был мой ключ к выживанию. И еще прощение.

– Почему прощение?

– Пока я ненавидел отца, ненависть создавала мне препятствия в жизни. Мне намного труднее приходилось. Но однажды я понял, что пока ненавижу его, я ничем не лучше. А я не хотел быть, как он. Я думал о том, что никогда не допущу подобного со своими детьми… Я хотел бы быть лучшим отцом для них – поэтому решил начать с прощения. Я постарался простить отца. Было нелегко, сами понимаете. Но постепенно я перестал злиться на него. Переключил свое внимание с него на свои цели. Вместо того чтобы ненавидеть его и постоянно думать, сколько бед он мне принес, я стал думать о том, что могу сделать для себя, чтобы уйти с улицы и перестать вести бездомную жизнь. Я начал стремиться к лучшей жизни.

Я обвела взглядом квартирку Джозефа: она являлась материальным ответом его внутренних стремлений и его веры в добро и прощение. Джозеф простил отца – отказался наследовать его гнев и ненависть и пошел по пути знаний, самосовершенствования, добра и созидания и получил защиту, дом, спокойствие и мир в сердце.

Незадолго до того как Джозеф перешел в выпускной класс, его учитель узнал о бедственном положении и обратился в социальные службы. На тот момент Джозефу почти исполнилось восемнадцать. По всем общепринятым законам было поздно что-либо предпринимать, но социальные службы это не остановило. Джозефу предоставили жилье, он смог уйти с улицы. Специальное пособие дало ему возможность покрывать расходы на проживание и питание. После окончания школы он смог поступить в общественный колледж и заранее получил возможность после получения диплома работать в Службе защиты детей. А поскольку дела у него шли хорошо, его послали в Вашингтон на специальное мероприятие с участием вице-президента.

– Ты необыкновенный человек, Джозеф! Ты так молод, но в тебе столько силы! Ты мужественный и зрелый человек. Я не уверена, что смогла бы повторить твой путь и прожить ту жизнь, которую прожил ты. То, что произошло с тобой – настоящее чудо! И это чудо сотворила твоя вера.

Позже я узнала, что Джозеф окончил колледж с отличием. Когда моя работа с ним была завершена, в последнюю нашу встречу Джозеф сказал, сияя от гордости:

– Сегодня я встречаюсь с отцом. Это будет первый раз с тех пор, как я стал бездомным.

 Л. М. Луш

Как прошел твой день?

Не позволяйте вашему прошлому держать в заложниках будущее.

– ЭлЭл Кул Джей

Моя дорога из школы домой много лет проходила по одному и тому же маршруту: я шла по широкому тротуару, мимо ровного ряда красивых высоких домов, любуясь свежевыкрашенными, аккуратными фасадами. По мере того как я удалялась от школы к дому, жилые строения становились ниже, менее нарядными и презентабельными. Тротуары заметно сужались, и уже по ним можно было понять разницу между тем районом, в котором я жила, и тем, в котором располагалась моя школа. И хотя улица, на которой находился мой дом, была достаточно широкая и чистая, вид у нее все равно был немного удручающий: деревья, выглядели так, будто боролись за выживание – они были куцые и кривые, с пыльной листвой и представляли собой жалкое зрелище; здания старые, давно не ремонтированные, с облупившимися фасадами не радовали глаз. Наш дом, когда-то выкрашенный в розово-бежевый цвет, со временем приобрел грязноватый оттенок, краска на рамах и дверях облупилась, трава во дворике росла кое-как. Припаркованные машины у тротуаров были чистыми, но выглядели обшарпанно, как и дома, в которых жили их владельцы.

Прежде чем подойти к своему крыльцу, я всегда мысленно готовилась и настраивалась, задаваясь вопросом: как меня встретит сегодня мама? В каком состоянии она будет? И в какой степени опьянения я увижу ее на этот раз? Степень маминого опьянения я определяла по тому, в чем она была – в очках или в линзах. Если в линзах, значит, руки ее не сильно дрожали, и у нее хватило сил привести себя более-менее в опрятный вид, значит, она была трезва. Если же мама была в очках, то это говорило о том, что она уже успела превысить дневную норму алкоголя.

В любое время года – шел дождь, снег или светило солнце – мне всегда нужна была минута, прежде чем переступить порог собственного дома. Открыв дверь, я сразу звала маму или любого, кто был дома. Если откликалась мама, у меня все сжималось внутри – я готовилась к трудному дню, потому что поведение пьяной матери могло оказаться непредсказуемым.

Когда она была трезва (и это значит, она была в линзах), увидев меня, она спрашивала:

– Как прошел день? Отвести тебя в библиотеку?

Книги были моим единственным спасением. Читая, я погружалась в мир вымышленных героев, прячась от своей собственной безрадужной реальности. На страницах книг, которые выбирала я, все были счастливы, персонажи жили интересно, путешествовали по разным странам и даже за пределами нашего мира и за пределами нашего скучного городка в Монтане. В книгах, которые выбирала я, никому не приходилось сталкиваться каждый день с матерью-алкоголичкой, зависимой от своей ежедневной порции спиртного.

Если мать напивалась, то в библиотеку она меня не отводила, даже если накануне обещала это. Она сидела, как правило, перед окном, нацепив на нос очки, и смотрела с унылым видом на пустую дорогу. На лице ее были печаль и разочарование. Я никогда не могла понять – почему она была несчастна. Что ее не устраивало? Семья, муж и дети не приносили ей радости. Что было не так? Когда я видела ее такой, то чувствовала тревогу, вину и стыд. А иногда я вообще ничего не чувствовала. Когда она была такой, я не была уверена в том, что день пройдет гладко: на всякий случай я проверяла, не оставлены ли включенными в кухне духовка или все конфорки на плите. Мать всегда могла учудить что-нибудь новенькое! Она словно не видела никого и ничего вокруг – и даже очки ей не помогали, весь мир, окружавший ее, она воспринимала нечетко.

– Привет, – говорила она равнодушно, даже не взглянув на меня.

Она не спрашивала, как прошел день, и не предлагала накормить меня обедом. Какая уж тут библиотека! Я наскоро что-нибудь ела всухомятку и уходила в свою комнату, где могла взять книгу и погрузиться в свой мир, только бы не находиться в реальной действительности.

Однажды, когда мы с моей младшей сестрой остались дома одни (отец был в отъезде), и присматривала за нами только мама, мне довелось узнать, насколько ненадежна ее забота. Мать вернулась домой очень поздно, почти за полночь, и когда появилась в дверях, я сначала ничего плохого не заподозрила, поскольку она была не в очках. Но вскоре я поняла, что она пьяна: лицо ее было в слезах, она еле держалась на ногах и даже не смогла пройти дальше порога, села тут же возле входной двери и была настолько не в себе, что не могла говорить.

– Мам, мам, что случилось?! – испуганно воскликнула я. В таком состоянии я ее никогда не видела.

Моя младшая сестренка тоже разволновалась и начала плакать.

Мы совершенно не понимали, что делать – мать вскоре отключилась совсем, и мы с сестрой еще больше запаниковали.

Я попыталась сварить кофе (где-то я слышала, что кофе может подействовать на людей отрезвляюще), но я никогда его не варила и потому не справилась – только пролила все на плиту, да еще сама обожглась.

В отчаянии я стала звонить другу нашей семьи, который жил по соседству (с его двумя дочерьми, нашими одногодками, мы дружили).

– Я не знаю, что делать! – плача, кричала я в трубку. – Я пыталась сварить кофе. Но у меня ничего не получилось!

Выслушав меня, друг семьи тут же примчался к нам и кое-как помог справиться с этой ситуацией. Позже я узнала, что он и сам был напуган и встревожен не меньше нас (главным образом он переживал за нас с сестренкой, представляя, какой стресс мы испытали, оказавшись один на один с матерью, которая была в полной отключке).

Тот случай стал переломным для меня, я словно повзрослела за один вечер. Я перестала доверять матери и полагаться на нее. Я взяла свою жизнь под собственный контроль, окончательно закрывшись от матери и перестав ждать от нее проявления заботы, любви и нежности. Может, я и не пряталась от нее все свое детство, но мне часто казалось, будто нахожусь одна-одинешенька в полной темноте.

Оглядываясь назад, я не могу вспомнить, с какого возраста я начала замечать, что с матерью творится что-то неладное. Помню лишь как вспышки некоторые яркие события из детства: как впервые обнаружила несколько бутылок алкоголя, спрятанных в нашей с сестрой комнате, в ящике с мягкими игрушками. Может, мне было тогда четырнадцать? Обнаружив эти бутылки, я молила лишь об одном, чтобы сестра о них никогда не узнала.

Так же я точно не скажу, сколько мне было, когда мать, совершенно пьяная, приехала за мной на машине в школу, чтобы забрать меня после тренировки. Она была настолько не в себе, что не понимала, куда едет – ее занесло в какую-то неизвестную местность, причем мы чудом не попали в аварию, так как автомобиль мотало по дороге от обочины к обочине, и я уже успела проститься с жизнью. В тот день отец объездил всю округу, разыскивая нас.

Не помню точно, сколько мне было лет, когда у нас с ней случился конфликт из-за моей успеваемости в колледже. Какими только словами она меня не обзывала! А под конец заявила, что я ее страшно разочаровала и она не чувствует со мной никакой родственной связи.

Почему я так плохо помню себя в эти моменты? Потому что я словно проваливалась в темноту, переставая понимать, кто я, где я, зачем живу и есть ли смысл в том, чтобы сопротивляться происходящему. Я была словно маленькая девочка, спрятавшаяся в темноте под столом от страшного монстра, который пришел ее убить.

Ситуация с матерью предельно обострилась, когда я стала учиться в колледже. Даже сейчас я не совсем понимаю, что случилось. Я в то время сознательно не желала разбираться в этом. Помню, с матерью произошел очередной несчастный случай: она разбила нашу новую, недавно купленную машину. Я не желала знать, что послужило причиной этого события, – меня даже мало волновало, что мать после аварии попала в реанимацию. Я так устала от всего, что мне не было жаль ни ее, ни машины.

Это произошло в разгар лета, меня не было в городе – я работала в соседнем городке и тяжело переживала расставание с моим парнем, моей первой любовью. Это событие растревожило меня больше всего остального! Моя личная драма воспринималось мной на фоне наших семейных неурядиц как настоящая трагедия.

Позже, когда мать поправилась и ее перевели в реабилитационный стационар для людей с зависимостями, я не стремилась навещать ее. Мне было тяжело. И я даже не хотела разговаривать с ней по телефону.

Отец очень огорчался из-за этого. Всегда, когда говорил с матерью по телефону, он звал меня к трубке.

– Хочешь сказать пару слов маме? – спрашивал он. – Расскажи ей о себе.

Но я не хотела делиться с ней своими переживаниями и болью и тем более не хотела интересоваться ее самочувствием. Мне нужно было самой восстановить свое душевное здоровье.

Я стала посещать психотерапевта. И это мне очень помогло.

– Ты сильная, – сказала мне мой психотерапевт на первой же сессии, чем подбодрила меня. – Ты справишься.

Эту женщину я обожала! Она мне очень помогла. Ее кабинет казался мне убежищем – в кои-то веки я нашла место, в котором чувствовала себя в безопасности и где меня слушали и понимали.

У моего врача тоже был непростой жизненный опыт – ее сын ранее страдал от алкоголизма, а потом был осужден за нападение при отягчающих обстоятельствах – так что она знала, как тяжело мне было.

– Стань матерью своему внутреннему ребенку, – говорила мне психотерапевт. – Полюби его, дай ему заботу и тепло, которых ты не получила. Ты можешь сделать это сама для себя – у тебя достаточно сил, просто поговори с той маленькой девочкой, которая всегда живет в тебе. Вымани ее из темноты, из-под стола, под которым она прячется, – вымани на свет и покажи, что жизнь может быть прекрасна.

Конечно, я могла бы посмеяться над ее советами. Но ее слова попали мне в сердце. Зерно мудрости стало прорастать во мне – и я подумала: если никто не позаботится о той маленькой девочке, что напугана и прячется в темноте под столом, то она никогда не увидит света. Мне нужно это сделать, пока она не погибла совсем!

– У тебя впереди большая жизнь, – говорила психотерапевт. – Подумай о своем будущем.

Благодаря терапии я стала больше интересоваться психологией и зависимостями и глубже заглянула в себя. Я даже выучилась на психотерапевта, и это помогло мне со временем лучше понять маму и докопаться до причин ее состояния. И в конце концов я поняла любая зависимость – это серьезный кризис психического здоровья, а не слабость. Это тяжелое бремя, а не попытка уйти от проблем.

В течение многих лет я изучала тему зависимостей и разбалансированного эмоционального состояния и узнала об этом все, что мне было доступно. Я стала лучше понимать, что́ депрессия и тревога могут сделать с мозгом, если не контролировать эмоциональное состояние.

Со временем я поняла, что очень трудно убедить сердце в том, что зависимость – это не вина человека, а его беда. И чтобы справиться с этой бедой, нужна большая работа по перенастройке собственного мозга. Нужно учиться воспринимать жизнь по-другому, нужно перестать фиксировать взгляд на негативе и отрицательных эмоциях – на чувствах вины, тревоги, страха, зависти и гнева. Я поняла, что, если позволять себе жить в низких вибрациях разрушительных эмоций, то ты никогда не поднимешься к свету, не увидишь солнца, а значит, и не познаешь радости.

Недавно я сама стала мамой. Мое путешествие в мир материнства проходило негладко – я столкнулась со многими проблемами, в том числе и с послеродовой депрессией.

С появлением у меня своего собственного ребенка я стала лучше понимать, что родителем быть не просто – мы не всегда можем знать, в чем нуждаются наши дети и что для них хорошо, а что плохо. Мы узнаем это в течение жизни, а жизнь показывает нам, на что мы способны. Осознать мне это помог один случай с моей дочерью, который произошел сразу, как только я привезла ее из роддома.

– Думаю, нам надо оставлять малышку на ночь в своей детской – пусть привыкает к самостоятельности, – заявила я своему мужу, прислушиваясь к рекомендациям модных педиатров, которые призывали родителей приучать детей с пеленок обходиться без родителей и проводить время в одиночестве, в их уютных спаленках.

Я совсем не слушала свое сердце, свой материнский инстинкт (а может, этот инстинкт у меня тогда еще не включился из-за депрессии.)

Мой муж оказался намного мудрее. В первый же день, после того как наша малышка около часа спала одна в своей детской и я ни разу о ней не вспомнила, он сказал:

– Пойду посмотрю, как там наша дочурка. Вдруг ей что-нибудь нужно.

С этими его словами я словно прозрела! Я осознала, что далеко не идеальная мать, какой себя вообразила. И поняла, что никогда раньше не задумывалась о том, что родители не всегда сразу становятся мудрыми, а растут вместе с детьми. Только время, ошибки и прощение делают нас более совершенными.

Прощение помогает нам взглянуть на своих отцов и матерей с других позиций. И, повзрослев, мы начинаем понимать, что они тоже проходят в течение жизни свои уроки, а мы помогаем им эти уроки усваивать.

К тому времени, как родилась моя дочь, моя мама уже вылечилась от алкоголизма, и мы с ней успели сблизиться. Она была первым человеком, с которым я поделилась своим неудачным опытом материнства.

– Я совсем забыла про дочку! – пожаловалась я ей, рыдая в трубку. – Я худшая мать в мире!

– Со временем ты будешь лучше понимать, что хорошо, а что плохо. Ты будешь очень хорошей матерью, – сказала мне на это мама.

Она успокоила меня, как никто другой, и сняла все мои тревоги, без колебаний поддержав меня и подобрав нужные слова, чтобы убедить меня в том, что одно недоразумение – это еще не приговор, а лишь показатель моей неопытности.

Недавно я встречалась с мамой за кофе. Несмотря на то, что на ней были очки, мое сердце не забилось в тревоге, как это бывало в детстве. Оно забилось от радости. Мама улыбнулась мне, поставив на стол чашку со свежесваренным ароматным кофе (теперь кофе – был ее единственным допингом, от алкоголя она навсегда отказалась), и произнесла:

– Привет, милая.

Мы обе были рады нашей встрече. Забрав из моих рук мою дочку, мама ласково спросила у нее:

– Ну, как прошел твой день?

 Эми Мак