Текст книги "Безжалостные боги"

14
Надежда
Лаптева

«Не все сказки имеют счастливый конец. Когда-то жила клирик Златека, Анастасия Шелепова, которая заинтересовалась магией крови. Когда об этом узнали, Златек лишил ее своего благословения и голоса, сотворенные ею чудеса посчитали неубедительными, все упоминания о ней вычеркнули из текстов, а ее саму сожгли на костре как еретичку».

Записки Влодзимежа

Надя не помнила, как покинула Соляные пещеры. Видимо, у нее просто не отложилось, как она поднималась по сотням ступенек. Но как иначе она могла выбраться оттуда и плестись сейчас обратно в лагерь, замерзая до костей и еле передвигая ногами от потери крови?

Увидев ее, Париджахан тут же вскочила на ноги, чтобы не дать упасть.

– Как долго мне придется ждать, чтобы сказать «Я же говорила»? – поинтересовалась она, внимательно осмотрев ее.

– Не меньше недели, – ответила Надя.

Аколийка вздохнула, но ее лицо быстро побледнело, стоило ей разглядеть окровавленный наряд Нади.

– Это твоя кровь.

– Моя? Да. По большей части. Но не вся. Честно говоря, я не знаю, откуда она взялась, потому что там очень много крови. Она… она повсюду, и я…

– Кажется, у тебя шок.

– Да, в последнее время для меня это частое явление, – задумчиво кивнув, ответила она.

А через секунду просто свалилась в обморок.

В те редкие мгновения, когда Надя приходила в сознание, ей не удавалось до конца вырваться из забытья, но каждый раз, вновь погружаясь в беспамятство, она надеялась, что все наконец закончится. Она уже не понимала, ради чего боролась. И смерть не казалась таким уж поражением. Транавийцы больше не имели значения. Ничего не имело значения.

Когда Надя наконец очнулась, то поняла, что находится в теплом помещении, напоминающем комнату в крестьянском доме. В углу топилась печь, а с балок свисали засушенные пучки цветов и трав. Ее бока стягивали тугие бинты, а тело прикрывала чистая рубашка.

На деревянном стуле, свернувшись калачиком и явно испытывая неудобство, спал Костя.

У Нади сжалось сердце. На мгновение в ее голове мелькнула мысль, что она спасла не того парня, о которой тут же пожалела. Ведь это звучало несправедливо по отношению к Косте. К лучшему другу, которого она считала потерянным навсегда.

Но возможно, именно поэтому она никак не могла осознать, что Костя рядом. Надя оплакала его и продолжила жить дальше, стала совершенно другим человеком и теперь сама не знала, как это повлияет на их дружбу.

Стоило ей шевельнуться, как Костя тут же открыл глаза и несколько раз моргнул, прогоняя сон. Но через мгновение его взгляд прояснился, и он подскочил к Наде.

Он замер, пока они рассматривали друг друга в давящей тишине.

– Здравствуй, Костя, – наконец выдавила Надя.

На его лице появилась усмешка. Он выглядел так, будто собирался обнять ее, поэтому Надя уперлась рукой ему в грудь.

– Думаю, это причинит мне лишь боль, – сказала она.

Он тихо рассмеялся.

– Прости. – По его лицу скользнула тень, и он произнес с беспощадной серьезностью: – Я убью его. За то, что сотворил с нашим народом. И с тобой.

«Ох, неужели нельзя повременить с серьезными разговорами?» Ведь сейчас она вряд ли смогла бы его поддержать. У нее почти получилось. На какую-то долю секунды ей удалось достучаться до Малахии, но она потеряла его. «У меня не очень-то хорошо выходит спасать дорогих мне людей», – подумала Надя. Хотя ей удалось спасти Костю.

Ну, если не учитывать, что она спасла его в ущерб планам Серефина. Человека, который мог помочь ей остановить войну, унесшую жизни множества людей. И она не знала, как справиться с вдобавок возникшим чувством вины.

Шикнув на Костю, она позволила ему взять себя за руку, хотя прекрасно помнила, как он смотрел на нее перед нападением на монастырь, и теперь лучше понимала, что означали те взгляды.

– Давай отложим это сражение на другой день, – предложила Надя.

Он кивнул, но на его лице явно отразилось недовольство. Неужели он не видит, какой она стала? Девушкой, настолько уставшей от войны, что в ней не осталось и капли праведного негодования и ненависти к транавийцам, основанных только на их происхождении и на чужих ожиданиях.

Раньше Надя тут же согласилась бы с ним. И, не обращая внимания на перебинтованные бока, вновь помчалась бы сломя голову в пещеры, чтобы самой убить Черного Стервятника.

Но тогда она еще общалась с богами и могла попросить у них благословения, хотя это не помешало ей влюбиться в чудовище. И остаться ни с чем.

Протянув руку, Надя убрала темные волосы со лба Кости.

– Я никогда не видела тебя с такими длинными волосами.

Он всегда коротко подстригал их, а на боку выбривал священный символ Вецеслава.

– В Соляных пещерах не так много возможностей следить за собой, – с сожалением отозвался он.

Взгляд его темных глаз казался затравленным, а время, проведенное в плену, отпечаталось на его изможденном лице. Невольно потянувшись к четкам, Надя вспомнила про кулон. Он все еще хранился в ее вещах. Ожерелье, в котором оказался заперт Велес и, судя по словам Пелагеи, благодаря которому началось это безумие.

– Надя, что произошло?

Она покачала головой, потому что не знала, с чего начать. Не рассказывать же о Малахии? Или Серефине. Но все же Надя попыталась пересказать события, произошедшие после падения монастыря. Стоит ли говорить, сколько дыр появилось в ее повествовании, когда она убрала из него всякое упоминание о Малахии? Она не могла объяснить, как ей удалось так хорошо овладеть транавийским. Как удалось добраться до Соляных пещер. Почему она так спокойно себя вела рядом с одним из врагов Калязина.

«Враг моего народа – долговязый восемнадцатилетний парень», – в очередной раз подумала Надя.

Костя, конечно же, понимал, что она что-то от него утаивала. Да и рассказ получился не очень-то связным.

– Но король мертв? – спросил он, выслушав рассказанную в общих чертах и, откровенно говоря, практически полностью выдуманную версию о том, что произошло в соборе.

Надя кивнула.

– А принц?

– Серефин? – не подумав, ляпнула она.

Костя тут же сузил глаза.

Но если он находился здесь с ней и не встретил Серефина… где же тогда тот?

– Серефин жив, – тихо ответила Надя.

– Но…

– Я знаю, Костя, – дрожащим голосом перебила она друга. – Знаю.

Именно из-за Серефина погибли все, кого Надя когда-либо знала. Боги, сколько же чудовищных ошибок она совершила.

К счастью для Нади, их прервало появление Париджахан.

– Святая Мать, – с облегчением пробормотала она. – Я уже сомневалась, что ты выживешь. Как ты оттуда выбралась?

Надя медленно покачала головой.

– Он не… – Она покосилась на Костю.

Париджахан тоже выразительно посмотрела на него. Видимо, он вел себя не очень дружелюбно.

Нахмурившись, Надя попыталась вспомнить последние секунды пребывания в пещерах, но удалось ухватить лишь какие-то обрывки. Как чья-то рука нежно касается ее лица. Как магия наполняет ее тело.

И хотя она помнила, как Малахия забрал у нее свои силы, она все еще чувствовала его магию внутри.

Перевернув ладонь, Надя увидела почерневшие вены, выступающие из-под кожи. Костя потянулся, словно хотел взять ее за руку, но она тут же отдернула ее.

– У меня ничего не вышло, – призналась она Париджахан. – Но на какое-то мгновение, короткий миг, мне удалось достучаться до него.

Аколийка нахмурилась, а затем кивнула.

– Мы потеряли еще одного.

– Что?

– Проснулись однажды утром, а он… просто исчез.

– А Кацпер? А Остия?

Надя заметила, как дернулся Костя, когда услышал транавийские имена. И как напряглись его широкие плечи.

– К тому времени они уже пропали. Эта троица поссорилась. И даже кричали друг на друга. Так что не думаю, что Серефин в порядке.

Костя заерзал от нетерпения.

– Что значит «они пропали»?

– Надя? – выпалил он.

Проигнорировав его, она умоляюще посмотрела на Париджахан.

– Даже не знаю, что на это ответить. Состояние Серефина очень быстро ухудшилось, и я не подумала, что кому-то нужно следить за ним. Вернее, я думала, что это сделают его люди.

Надя опустила голову. Что мучило Серефина, дар или проклятие?

– И что нам делать?

– К сожалению, как бы невыносимо ни вели себя эти транавийцы, они нам очень помогали. Так что я пока не знаю, что делать дальше. А сейчас тебе нужно отдохнуть. – Она пристально посмотрела на Костю и, дождавшись его ответного взгляда, добавила: – Вставай, калязинец, и на выход.

Заметив, что Костя проигнорировал ее, Надя ткнула его локтем.

– Я все объясню позже. Обещаю. Просто… – Она подавила готовившийся сорваться с губ вздох. – Будь готов к тому, что тебе это не понравится.

Скорее озадаченно, чем расстроенно Костя кивнул и молча вышел из комнаты. Париджахан понимающе посмотрела на Надю.

– Лучше молчи.

– А я-то тебя считала фанатичкой…

– Я хочу спать, Пардж.

Аколийка рассмеялась и присела на край кровати, а затем прилегла рядом с Надей.

Надя тут же положила голову ей на плечо.

– Мне жаль, что ничего не вышло.

– У меня почти получилось, – смаргивая слезы, ответила Надя. – Он все еще там, но его окутывает слишком плотная тьма.

Несколько минут они провели в молчании.

– Нам придется задержаться здесь, – наконец сказала Париджахан. – Рашид все еще удивляется, как тебе удалось выжить. Ты потеряла очень много крови. Тебе нужно залечить раны.

– Где мы?

– В деревне в паре дней пути от Кьетри. Крестьянин любезно разрешил нам пожить в этом пустующем доме всего за десять лоутеков за ночь.

– Боже.

Париджахан пожала плечами.

– Я могу себе это позволить, хотя у меня уже заканчиваются деньги. Он сказал, что дом принадлежит его сыну, но тот сейчас на фронте, а торговли тут практически нет.

– Ничего не изменилось, – тихо сказала Надя. – И наверное, стало только хуже.

– Может быть, – ответила аколийка. – А может, это лишь первый шаг в долгой дороге, ведущей к перемирию.

– Вот только я не уверена, сколько еще смогу выдержать. – Она запуталась и чувствовала себя измученной, а перед глазами то и дело вспыхивало потрясенное лицо Малахии.

Париджахан подняла поврежденную руку Нади.

– Думаю, это должно волновать тебя больше всего.

Надя пошевелила пальцами.

– И с этим я тоже не знаю, что делать.

– Отдыхай, – сказала Париджахан. – Сейчас это все, что ты можешь.

Очнувшись, Надя поняла, что уже находится не в крестьянском доме.

– Как ты это делаешь?

Пелагея оторвалась от связки куриных ножек, которые держала в руке, и посмотрела на нее.

– Что именно?

Надя обвела рукой комнату. Они сидели в гостиной Пелагеи, освещаемой тусклым светом, который пробивался сквозь грязные окна. В комнате появились пучки трав, которые висели на стенах рядом с черепами и выглядывали из пустых глазниц. Сама Надя вновь сидела в кресле, обхватив руками теплую кружку с чаем. Ее бока болели, но боль оказалась терпимой.

– Ты провалила свое доблестное задание, верно? – не дожидаясь ответа, продолжила ведьма.

– Понятно, отправь меня назад, – пробурчала Надя и с трудом поднялась с кресла.

– Какая неженка, – прищелкнув языком, сказала Пелагея. – Если желаешь себе лучшего, то останешься здесь.

– Мы уже определили, что я мало думаю о себе.

Ведьма громко захохотала.

Надя вздрогнула, но все же откинулась на спинку кресла, беспокоясь, что повредила швы.

– Ты должна была умереть, – посмотрев на нее, заявила Пелагея.

– Как и множество раз до этого, – иронично заметила Надя.

Она не боялась огрызаться, особенно в те моменты, когда Пелагея выглядела как ее ровесница.

– Когти Стервятников покрыты ядом. И не сомневаюсь, что у твоего мальчишки они опаснее, чем у любого из его сородичей.

Надя нахмурилась и невольно дотронулась до бока. Но как тогда ей удалось выжить?

– А ты выжила и продолжаешь упрямиться. Я не могу дать тебе ответы, только совет.

– Я никогда не просила совета, – сказала Надя, игнорируя намеки ведьмы, что у нее есть ответы, которыми та не собирается делиться.

– Что ты собираешь делать? Кажется, у тебя нет на поводке чудовища, которое ты сможешь утянуть в страну его врагов…

– Я лишилась магии, – призналась Надя.

– А ты никогда не задумывалась о смысле своего существования? – поинтересовалась Пелагея.

«Как неприятно звучит», – подумала Надя. Она вновь уткнулась взглядом в кружку с чаем, от которого исходил теплый пар.

– Клиричка, которая умеет общаться со всем пантеоном богов – вот это невидаль, – появилась во время войны, когда все другие клирики исчезли. Так что же делает тебя такой особенной?

Надя проигнорировала вопросы, ведь не ведьме их задавать.

– Я думала, ты такая же, как и другие клирики: обладаешь собственной магией, которую боги используют и увеличивают, чтобы показать, что без них ты ни на что не способна. Но я ошибалась.

– Ошибалась, потому что сейчас я не обладаю вообще никакой магией?

– Ошибалась, потому что ты черпаешь силы совершенно из другого места, – поправила Пелагея.

Поднявшись на ноги, она положила куриные ножки на стол и взяла Надю за руку – черные завитки змеились по ее безымянному и указательному пальцам.

– Как думаешь, что это такое, а?

– Я использовала Велеса, чтобы украсть силу у Малахии, – объяснила Надя.

– И это делает тебя кем-то вроде магического Кашивхесе? Нет, дитя, это то, что долго таилось в тебе, а сейчас пробудилось и пытается забрать то, что ему причитается.

Мурашки от страха поползли по спине Нади.

– Я не привыкла ошибаться, – задумчиво произнесла ведьма. – Но насчет тебя ошиблась.

Почему Надя не могла оказаться глупым клириком, сделавшим неверный выбор? Как все было бы просто. Но нет, все считали ее клириком, способным остановить войну. И она потерпела неудачу. Может, поэтому ей и не хотелось знать, что в ней изменилось.

– Я не представляю, что мне делать, – прошептала Надя.

Пелагея присела на подлокотник кресла, стоящего напротив Нади.

– Я думала… – Надя замолчала. – Думала, что если сорву завесу, то все изменится. Даже если не получится убить короля. Но я сделала и то и другое, но все осталось, как и прежде.

– Разве ты не видишь вызванной тобой божественной кары?

– Видимо, нет.

– Просто ты недостаточно абстрактно мыслишь, дитя мое. Ты думала, что гнев богов обрушится в виде сжигающего все на своем пути пламени и бесчисленных разрушений? Боги так не поступают. Ты видишь это возмездие, просто оно падает и на Калязин.

Кровь отхлынула от лица Нади. Зима. Нескончаемая зима. Она заморозит их всех, уморит голодом. Конечно, это станет отличным возмездием для транавийцев, но как они поймут, чьих это рук дело?

– Думаешь, это все? Лишь какая-то противная погода? Надежда, ты же гораздо умнее.

Так ли это? Она оказалась недостаточно умна, чтобы разгадать ложь Малахии. Или вернуть его обратно. Это явно говорило о недостаточном уме.

Ведьма вздохнула.

– Думаешь, молодой, только вступивший на престол король сражается за свой трон из-за собственной бездарности? Он так же безжалостен и кровожаден, как и подобает транавийскому королю… если не больше.

– Ох, – выдохнула Надя. – Божидарка?

– Или Вецеслав. Любой из богов, а не исключено, что и несколько сразу, могут использовать короля в своих планах, пока он действительно не падет.

Надя уставилась на потемневший деревянный потолок, испытывая какое-то нездоровое удовлетворение. Она ожидала апокалипсиса, а получила именно то, что хотела для Транавии: хаос.

– Ты действительно хочешь, чтобы Транавия пала? – спросила Пелагея. – Страна находится на краю пропасти, и хватит легкого толчка, чтобы они свалились в нее.

– И как это сделать? – спросила Надя.

Ведь это был единственный способ остановить войну, единственный способ искупить свою вину.

Легкая улыбка тронула губы ведьмы.

– Это случится скоро, – пробормотала она. – Очень скоро.

Только спустя несколько дней Надя смогла встать с кровати. Каждое движение – даже вздох – причиняло сильную боль, но она просто не вынесла бы еще одного дня в постели.

Костя постоянно кружил вокруг нее, и напряжение между ними нарастало сильнее с каждым днем, которым она держала его в неведении.

Честно говоря, Надя все еще надеялась избежать разговора. Ей не хотелось видеть разочарование на его лице.

Усевшись за стол, он пододвинул к ней кружку с чаем. Синяки на его лице почти сошли, став скорее желтыми, чем черными.

– Надя, ты должна поговорить со мной, – негромко сказал он.

«Ну, на самом деле я ничего ему не должна», – угрюмо подумала Надя. Дождь барабанил по грязным окнам, пока она ковыряла носком ботинка утоптанный земляной пол.

– Я просто хочу знать, что произошло. Вот и все. Почему ты ехала с принцем?

– Подожди, – подняв руку, перебила Надя. – Подожди. Ты тоже должен мне кое-что рассказать.

Костя озадаченно посмотрел на нее.

– Предлагаю не устраивать допросов, а обменяться информацией.

– Я думал, мы просто поговорим, – заметил он.

– Может, так и было бы, вот только ты слишком категорично воспримешь все, что я тебе скажу.

– Нет…

– Все гораздо хуже, чем ты думаешь, Костя. Наверно, даже хуже, чем ты можешь себе представить. Так что твой допрос ничего не даст. Но я готова все рассказать, если ты согласишься меня выслушать.

– Конечно, соглашусь, – без колебаний выпалил он.

– Но ты тоже должен будешь ответить на мои вопросы.

Костя кивнул, явно не понимая, что она хотела от него услышать. А потом с мрачным видом слушал, пока Надя объясняла, почему отправилась в поездку с Серефином. Правда, она не стала упоминать вторую причину, по которой отправилась в Соляные пещеры. Но, как только она собралась спросить о подвеске и Велесе, кто-то осторожно и тихо постучал в двери. Они с Костей удивленно переглянулись, а Париджахан направилась открывать.

Через мгновение раздался удивленный вздох и звук падения. Надя вскочила на ноги, чтобы посмотреть, что происходит, невольно стиснув в руке кружку чая, но тут же замерла, когда узнала голос, что-то быстро говоривший на транавийском.

15
Серефин
Мелески

«Никто не знает, с каким пренебрежением Лев Милехин относился к богам. Никто не знает, что случилось, когда он отправился к Болагвое. Но все знают, что он вернулся оттуда, получив благословение от другого бога, а не того, что покинул его. И что он больше никогда не произносил и слова».

Книги Иннокентия

Серефин резко проснулся от мучившего его кошмара, но тут же понял, что тот продолжался и наяву. А он сам все еще находился в проклятом лесу.

Но хотя бы радовало, что ночь закончилась. Вокруг еще царила темнота, и сквозь густые кроны пробивались редкие проблески света, а между деревьями порхали и пели птицы, что приносило невыразимое словами облегчение.

Серефин устал, проголодался и, конечно же, не хотел и дальше оставаться на этой поляне, так что поднялся на ноги и отправился в путь. Пробирающий до костей ужас исчез. Сейчас лес казался… обычным. И Серефин вполне наслаждался бы прогулкой, если бы не пугающая мысль, что он никогда не сможет вернуться к друзьям.

А еще его не покидало смутное сомнение, что существо не лгало, сказав, что он больше не в Транавии. Но ему с трудом в это верилось, даже когда он вышел из леса к калязинской деревне.

«Как далеко меня закинула эта тварь?» – в ужасе подумал он. Быстро стянув с себя военный мундир, Серефин поглубже запихнул его в рюкзак, а затем потянулся, чтобы снять перстень с печаткой, но, ощутив под пальцами прохладный металл, замер. Ему казалось неправильным снимать кольцо, хотя он понимал, что это смертельно опасно. Серефина вполне мог выдать и акцент. Конечно, он понимал, что стоило обойти жилье стороной, но у него не осталось сил сопротивляться усталости и голоду.

Зима сурово потрепала и причинила немало бед деревне. На полях уже должны были появиться первые всходы, но холода не отступали, не давая крестьянам приступить к земледелию. Здания, мимо которых он проходил, выглядели обветшалыми, а соломенные крыши – тонкими и прохудившимися. Это место напоминало обнищавшие деревни Транавии, но Серефин старался не поддаваться чувству сожаления.

Война не жалела никого.

Пока Серефин шел по деревне, то заметил несколько странных взглядов, брошенных в его сторону, поэтому едва не расплакался от облегчения, заметив на пути таверну. Это означало, что здесь часто бывали путешественники, и крестьяне уже привыкли к ним, даже если они им не нравились.

Он надвинул шапку пониже, чтобы посильнее скрыть шрам на лице, хотя и понимал, что его уловки бесполезны. Такие шапки шили только в Транавии, что само по себе привлекало внимание.

Войдя в здание, Серефин порадовался возможности скрыться с глаз крестьян, даже если и предстояло встретиться лицом к лицу с теми, кто находился внутри. Помещение наполняло тепло от горящего в центре очага. А в нос тут же ударил резкий землистый запах сушеных трав, развешанных на стене. Он никогда не понимал, зачем это делали, но сейчас почти не обратил на это внимания. Серефин устал и оказался посреди вражеской страны, так что любой встречный мог понять, что он транавиец, и тогда… Что? Его повесят? Отдадут войскам? Что ж, наверное, для него это стало бы лучшей участью.

Он сожалел, что рядом с ним не было Кацпера. Его друг и помощник мог бы оказаться полезным в тысячах мелочей, но главным образом потому, что прекрасно разбирался в бытовых вопросах. Они никогда раньше не попадали в подобную ситуацию, но Кацпер прекрасно умел находить подход к людям и заставлять их делать то, что ему необходимо. А еще вполне убедительно мог притвориться калязинцем.

«А вот меня этому не обучали», – с сожалением подумал Серефин. Он был солдатом, а не шпионом. И не учился притворству и дипломатии.

И сейчас ему предстояло рискнуть.

Серефин аккуратно пощупал подкладку кармана и вытащил тонкий мешок с горстью калязинских копеек. Их там лежало немного, но вполне хватит, чтобы оплатить горячую еду и теплую постель. А еще бутылку спиртного. Или две. Он надеялся, что хватит на две.

Компания, которая сидела вокруг длинного стола, не удостоила Серефина и мимолетным взглядом, поглощенная ожесточенным спором. Слова выкрикивались с такой скоростью, что у него не получалось уследить за ним. Ему удавалось лишь ловить отдельные обрывки: старик с длинной полуседой бородой спорил с парнем из-за политики, утверждая, что они находились в корчме и neznichi krovitz здесь не имели власти.

Серефин слегка нахмурился. Неужели деревня находилась рядом с крепостью одного из младших принцев? Вряд ли. И почему тогда тот не имел здесь никакой власти?

Серефин старался ограничиваться короткими фразами, пока разговаривал с трактирщиком, но тот просто махнул рукой в сторону двух длинных столов, стоящих поперек помещения. Стараясь избегать шумную компанию, Серефин занял место за вторым столом. Ему хотелось просто пережить все это, найти своих друзей… и не реагировать на странную тягу отправиться куда-то на запад. Существо хотело отомстить, но кому? Серефин тоже жаждал мести, хотя сам считал это воздаянием по заслугам, которое помогло бы лучше спать по ночам. Вот только убийство отца и брата могло окончательно сломить его. А он уже и так ходил по краю.

– Что за уродливая шапка.

Серефин оторвал взгляд от похлебки – ужасной на вкус, но зато теплой. По крайней мере, хлеб оказался съедобным, а алкоголь уже проник в кровь, делая реальность не такой ужасной. Фразу явно сказала женщина, которая сидела в метре от него и смотрела с таким выражением на лице, будто прекрасно знала, откуда взялась эта шапка.

– Уродливая шапка от уродливого солдата, – хрипло отозвался Серефин. – В такую погоду не до брезгливости.

Он сказал на шесть слов больше, чем хотел, зато женщина кивнула и отвернулась от него. Но только Серефин вздохнул с облегчением, как дверь в таверну открылась, впуская в комнату холодный воздух. Он среагировал молниеносно, тут же полоснув ножом по тыльной стороне ладони.

Раздались крики, а второй стол перевернулся, когда компания попыталась убраться подальше от Стервятника, вошедшего в зал. Серефин на мгновение прикрыл глаза. Сейчас он находился не в лучшей форме для сражения с одним из них.

А Стервятник явно пришел сюда по его душу. И теперь предстояло приложить много усилий, чтобы выбраться отсюда целым и невредимым.

Пригнувшись, Серефин увернулся от летящего в него клинка из магии. И голова тут же закружилась. Почему они всегда дожидались, когда он выпьет?

Хотя он сам виноват в том, что решил напиться, прекрасно понимая, что по его следу отправятся убийцы Руминского. А разве могло быть по-другому? Оставаться трезвым? Ну уж вряд ли.

Но почему появился Стервятник?

Может, его прислал Малахия, а не Руминский?

Вот только Серефин не мог воспользоваться магией. Потому что его тут же окрестят еретиком, ведь все знали: в Калязине жил лишь один клирик, и она находилась далеко отсюда. А Стервятник приближался. Под кожей Серефина бурлила сила, а вокруг головы и волос порхали мотыльки, так что вряд ли ему требовалось много усилий, чтобы обратиться к хаосу, подхватить звезды и бросить их в зазубренную железную маску. И тут же последовал ужасный, выворачивающий наизнанку крик, когда свет прожег не только маску, но и кожу Стервятника, оставляя на ней большие пузыри. Серефин отвернулся, чтобы не смотреть на это зрелище, но душераздирающие крики боли все так же резали уши.

«Ничего себе», – подумал он.

Серефин понадеялся, что не получит отдачи. Ведь он не задумываясь воспользовался силой, которую не понимал.

Стервятник вцепился когтями в бок Серефина, застигнув его врасплох. Его тело прикрывала лишь простая рубашка без всякой брони. Серефин зашипел сквозь зубы, чувствуя, как кровь потекла по боку. Но вслед за этим ощутил невольный всплеск силы, которую тут же попытался подавить, понимая, что даже если удастся выжить в этой схватке, попадет в другие неприятности.

Он увернулся от очередной атаки Стервятника и прижал руку к кровоточащему боку. Внезапно его зрение изменилось, став невероятно четким и ясным, и Серефин от неожиданности чуть не потерял равновесие. На одну прекрасную, ускользающую долю секунды он вновь мог видеть.

Так же внезапно все снова исчезло, сменившись ужасающей картиной. Те, кто пытался сбежать из таверны, стали трупами. Их плоть почернела и начала гнить. Выступающие части стерлись до костей, конечности оказались переломаны, а из глаз сочилась черная кровь. Вот только Серефин стоял посреди темного и гнетущего леса, который собирался поглотить его целиком, а затем выплюнуть, оставив лишь половину от человека, только существо, только мальчика, чей разум оказался разделен надвое, после того как боги бросили его и забыли о нем.

Но через мгновение лес исчез, а разум Серефина прояснился. Магия хлынула в его руки, разрывая кожу на костяшках пальцев, и он тут же направил ее в лицо Стервятника. От силы удара тот рухнул как подкошенный.

Серефин открыл рот, хватая ртом воздух, и потер глаза. Это ничего не значит. Это не должно ничего значить. Ведь иной вариант пугал до дрожи.

Он присел рядом с ошеломленным, но живым Стервятником.

– Czijow, – дружелюбно сказал Серефин. Он больше не видел смысла скрывать свое транавийское происхождение, потому что сомневался, что выберется из этой деревни живым. – Полагаю, тебя прислал Руминский.

Он замолчал и сорвал со Стервятника маску.

Тот оказался ровесником Серефина. Светлые кудри падали ему на лоб. По лицу стекала кровь из ожогов, оставленных магией Серефина. А серо-голубые глаза полыхали от злости.

– Да? Нет? Может, тебя прислал Черный Стервятник?

Парень сплюнул, едва не попав в лицо Серефина.

– Ах, ты из тех, кто его ненавидит. Что ж, оказывается, у нас есть что-то общее. Значит, все-тки Руминский. Отлично. Он сказал тебе, что я слабак и пьяница, которого легко убить? У него возникли какие-то проблемы, и он не смог захватить мой трон? Неужели горстка славок не позволила ему это сделать без доказательств моей смерти?

Стервятник ничего не ответил, а вместо этого попытался что-то нащупать на поясе. Но Серефин схватил его за запястье, отобрал пузырек и потряс жидкостью внутри.

– Решил покончить с собой вместо того, чтобы поболтать со мной? Какие крайности. – Он бросил пузырек за плечо, и тут же послышался звон разбившегося стекла. – Нет, ты вернешься в Транавию и расскажешь Руминскому о нашей встрече. Надеюсь, он проводит много бессонных ночей, ворочаясь в кровати, потому что его планы никогда не сработают. Если он считает, что я, покинув город, уступил ему трон, то он еще больший дурак, чем кажется. Скажи ему, – Серефин склонился чуть ближе, – что его дочь действительно находится у Стервятников, и никакие попытки переговоров или угрозы мне не помогут вернуть ее. Он может направить их Черному Стервятнику. Но ты же и так это знал! Просто никогда не говорил ему об этом, верно? Так что пусть он наслаждается отсрочкой, которую я ему даю. Для начала мне надо разобраться с кое-какими делами, а потом я вернусь и стану наслаждаться каждой секундой.

Поймав в воздухе мотылька, Серефин попытался засунуть его в рот Стервятнику. Тот пытался сопротивляться с широко раскрытыми глазами, но у него ничего не получилось.

– Ах, замечательно, – с лукавой улыбкой сказал Серефин. – А сейчас возвращайся к Руминскому и передай мое сообщение. И если возникнет желание, не стесняйся добавить к нему ужасающих ноток.

Он отпустил Стервятника, и тот, словно загипнотизированный, ушел в ночь.

«Что я только что натворил?» – немного растерянно подумал Серефин. Наверняка уже кто-то отправился к ближайшему военному лагерю.

Но может, ему еще удастся выбраться из деревни до прихода калязинских войск.

Чувствуя странное оцепенение, он поднялся на ноги и сделал шаг вперед, но его колени тут же подогнулись.

Встав во второй раз, Серефин направился к двери, но тут же наткнулся на чей-то клинок.

«Кровь и кости», – выругался про себя он, поднимая руки и скользя взглядом по кинжалу. Затем по синему калязинскому мундиру, украшенному орденами и медалями. Черной косе, перекинутой через узкое плечо. И к проницательным зеленым глазам. Они оказались знакомыми, но Серефин бы с радостью избежал этой встречи.

– Кровь и кости, – выругался он в этот раз вслух.

Екатерина Водянова, царевна Калязина, радостно ему улыбнулась.

– Ох, – вздохнула она. – А не слишком ли далеко от дома забрался король Транавии?