Текст книги "Версальская история"

– А вы видели, как танцуют бретонские крестьяне? – не то удивилась, не то заинтересовалась Лоретта.

– Да. Мой дом в Бретани.

Вот, значит, откуда он и вот почему так не похож на местных. Бретань, край свободных людей, которые любят море, – так, во всяком случае, высказывался о бретонцах Арсен. Брату всегда нравилось море. Лоретте тоже – но не настолько, чтобы влюбиться в него. Она отдавала предпочтение большим открытым пространствам, по которым можно пройти ногами, а не плыть на ненадежном корабле.

– Ваш дом у моря? – спросила она.

– Не все владения в Бретани находятся у моря, – улыбнулся Дориан. – Мое затеряно в лесах, и там вполне можно одичать, как утверждает Седрик.

Лоретта подняла глаза на виконта – и ей показалось, что у него взгляд не закоснелого землевладельца, а хищника.

Глава 6

Дориан давно не танцевал, однако страх осрамиться прошел с первыми тактами музыки: оказывается, за миновавшие годы он абсолютно ничего не забыл. Придворная жизнь оставила в нем более значительный след, чем он полагал. Все сложные фигуры танца он выполнял, абсолютно не задумываясь, не сбиваясь с ритма и не путаясь. Многие кавалеры не были способны на такой подвиг, несмотря на оживленную светскую жизнь. Когда нужно было обменяться партнершами, сосед, молодящийся щеголь с сильно нарумяненными щеками, шагнул не в ту сторону, запнулся и едва не упал. Устоял лишь благодаря тому, что ухватился за юбку своей дамы. Дориан попытался не слишком уж веселиться по этому поводу. Не хватало еще нарваться на дуэль в первый же день в Версале. Партнерша его не была скована такими условностями, ей никакая дуэль не грозила, и она улыбалась.

«Какая милая девушка, – рассеянно думал Дориан, выполняя фигуры. – Лоретта… Само имя – как музыка. И до чего чудесна: хрупкая, невысокая, с густыми каштановыми волосами и карими глазами, с красивым лицом и тонкими пальчиками». Дориан ощутил волнение, которого давно не испытывал. Этого он и страшился, когда ехал сюда: что придворная жизнь захватит его, он окунется в нее, как в темную воду торфяного озера; церемонии и увеселения, словно водоросли, оплетут ему ноги, и он никогда не вынырнет, никогда. Превратится во второго Жан-Люка. Дориан вздрогнул и чуть не сбился, но тут же выровнял гладкий танцевальный шаг. Он не допустит того, чтобы стать таким, как Жан-Люк. Для чего еще существует самодисциплина?

Лоретта де Мелиньи волновала его вне зависимости от этих опасений. Хотя засматриваться на девушку опасно: Дориан ведь ничего не ведал о ней, возможно, она уже с кем-то обручена, или ее родители подыскивают более достойного жениха, чем разорившийся виконт из Бретани. Наследство дядюшки де Франсиллона – это еще бабушка надвое сказала, а пока Дориану приходится надеяться на успех у женщин исключительно за счет личного обаяния. Рискуя, опять же, нарваться на вызов. Впрочем, дать сатисфакцию он всегда готов.

Так почему бы не попробовать обворожить мадемуазель де Мелиньи?

Воистину, версальский двор кружит голову легкомыслием. Всего незначительный кусочек вечера – и уже такие исполинские планы. Однако бесенок внутри, который долго дремал, придавленный грузом проблем и ответственности, теперь кружился и щекотал: почему бы нет? Почему бы не поухаживать за красивой девушкой с чарующей улыбкой?

Дориан бросил взгляд на Лоретту: та раскраснелась, глаза ее сияли. Бланш не покривила душой – мадемуазель де Мелиньи любит танцы. Что же она любит еще? Галантных кавалеров – наверняка. Дориану вдруг стало интересно: если его умение танцевать вернулось столь легко, вспомнится ли и все остальное, что составляло значительную часть его беспечной юности? Мадемуазель де Мелиньи, безусловно, ни в чем не повинна, и вряд ли ей будет неприятно, если за ней поухаживают. Женщины любят внимание.

Поэтому, когда танец завершился, Дориан с поклоном произнес:

– Дорогая мадемуазель де Мелиньи, не окажете ли мне честь выпить лимонаду в моем обществе?

– Охотно, – взволнованно согласилась Лоретта, и Дориан, улыбнувшись, повел ее в Салон Марса, где сегодня не танцевали, но подавали напитки и кушанья, приготовленные королевскими поварами. А плохих поваров Людовик не держал.

На столиках вдоль стен стояли подносы с горами закусок, прислуга разносила вино и лимонад. Виконт усадил Лоретту на обитую красным бархатом банкетку, позвал слугу, и через некоторое время расторопный малый, облаченный в расшитую золотом ливрею, принес им по бокалу лимонада и две тарелки с крошечными пирожными. Дориан поморщился: раньше кондитерские изделия были крупнее. Кажется, Кольбер все же экономит на содержании двора его величества. Лоретта с удовольствием надкусила одно из пирожных, украшенное горкой взбитых сливок и нескромной вишенкой. Виконт наблюдал за девушкой со странным чувством.

– Отчего вы так на меня смотрите? – спросила она, обворожительно слизнув крем с розовых губ.

– Вы с таким наслаждением кушаете, – объяснил Дориан. – С такой детской непосредственностью.

Девушка оскорбилась – она-то считала себя взрослой! Виконт заметил это.

– Прошу помиловать меня, мадемуазель, – торопливо извинился он, – я ни в коей мере не желал обидеть вас. Но, – уголок его рта дернулся, – в детской непосредственности и нет ничего постыдного. Наоборот, я радуюсь, когда встречаю людей, ее сохраняющих. А сейчас я просто нескладно выразился. Годы, проведенные вдалеке от Парижа, не проходят даром.

– А вы давно не появлялись при дворе? – спросила Лоретта заинтересованно. Промах виконта она, конечно, сразу же позабыла.

– Несколько лет, – туманно отозвался Дориан. – Знаете ли, семейные обстоятельства… Впрочем, не скажу, что я был от этого несчастлив.

– О! Вам не нравится двор? – изумилась Лоретта.

– Он чрезмерно утомляет меня. Я отдаю предпочтение другому времяпрепровождению, – все так же уклончиво отвечал Дориан. Ему не хотелось посвящать юную особу в сложные финансовые и личные проблемы.

– Вы хотите сказать, время вдали от двора проходит с большей пользой? – Лоретта наклонила голову набок, словно любопытная синица.

– Для меня – несомненно. Я предпочитаю провинциальную тишь.

Девушка кивнула – по нему было видно. Она не промахнулась в своей первоначальной оценке, решив, что для виконта де Бланко непривычна придворная одежда.

– Поэтому я многое пропустил. – Дориан обвел взглядом Салон Марса. – Когда я уезжал, строительство этого зала только начиналось. А теперь… – Он разглядывал плафонную роспись. – Теперь это просто триумф псевдогреческой мифологии.

– Я не очень-то сильна в мифологии, – с сожалением призналась Лоретта. Хотя Арсен и приносил ей книги, у нее абсолютно не оставалось времени на чтение. А ее величество предпочитала испанские романы. Лоретта читала по-испански, на этом языке хорошо говорил отец. – А почему «псевдо»?

– Возможно, мне стоит устроить для вас лекцию по росписи? – серьезно предложил виконт и, не дожидаясь согласия дамы, указал на плафон. – Смотрите, это Марс на колеснице, запряженной волками.

– Марса я знаю! – рассмеялась Лоретта.

– Это прекрасно, – без тени улыбки ответил Дориан. – А вон там – Геркулес, поддерживающий Победу.

– И Геркулес мне знаком, – скромно призналась Лоретта.

– Так вы меня разыграли! – делано возмутился Дориан. – Вам и так все известно!

– Может быть, я хотела послушать вас. И вы так и не сказали мне, почему «псевдо»? – напомнила Лоретта.

Виконт хмыкнул.

– Приглядитесь, все героические персонажи и олимпийские боги имеют определенное портретное сходство, – заговорщицким тоном прошептал Дориан, склоняясь к ее нежному ушку.

Лоретта, затаив дыхание, рассматривала росписи. Виконт терпеливо дожидался, пока она додумается. Конечно же, она догадается. Пусть прототип стал старше и полнее, но сходство все еще бросалось в глаза.

– Так это же… – ахнула Лоретта несколько мгновений спустя. – Это же…

– Именно. Марс, Геракл и все остальные персонажи – это его величество, – подтвердил ее мысль Дориан.

Мсье де Бланко нравился Лоретте. Он казался необычным, а после одинаковых лиц, на которые этот дворец накладывал некий общий отпечаток, смотреть на Дориана было приятно. И с ним так же увлекательно говорить, как с Гаспаром.

Лоретта немного сникла при воспоминании о вероятном супруге. Она разрешила себе увлечься беседой и позабыть о бароне д’Оллери – а между тем ему обещан еще один танец. Какая жалость, что придется прервать беседу.

– Не хотите ли еще лимонаду? – Виконт де Бланко был сама учтивость.

– Благодарю. – Лоретта поставила бокал и встала. – Мне пора идти.

– Надеюсь, я ничем не обидел вас? – забеспокоился Дориан.

– Отнюдь, виконт, ваше общество доставило мне удовольствие. Но меня, наверное, ждут.

Шевалье де Бланко взял ее руку, поцеловал и задержал в своих пальцах на миг дольше, чем надлежало.

– Что ж, надеюсь еще встретиться с вами, прекрасная мадемуазель де Мелиньи, – глядя ей прямо в глаза, проговорил он.

…Шагая по бальному залу в поисках Арсена или Гаспара, который тоже мог оскорбиться невниманием с ее стороны, Лоретта не могла понять, почему так стучит сердце и горят щеки…

Случайный знакомый не покидал мыслей мадемуазель де Мелиньи на протяжении всего вечера и последующего утра. Почему-то припоминался взгляд медовых глаз виконта де Бланко и его неспешный разговор, свежие и неизбитые темы для беседы. Лоретта и сама не подозревала, насколько истосковалась по людям из провинции, глядящим на многие вещи непредубежденно. И хотя Дориан не сказал ничего такого, что могло бы потрясти воображение, исключая эпизод с росписями, он произвел на девушку сильное впечатление. Она не могла понять, почему.

Поутру, когда несколько фрейлин пребывали в апартаментах королевы, в так называемом Полуденном кабинете, и Лоретта читала, она даже сделала несколько ошибок в произношении и пару раз потеряла строку, что не укрылось от внимания Марии-Терезии.

– Дитя мое, что вас тревожит? – осведомилась королева, поглаживая обожаемую собачку. Та спокойно дремала на коленях коронованной особы, разомлев от жары.

– О, ничего, ваше величество! – сокрушенно произнесла Лоретта, опечаленная своими ошибками. – Сегодня утром я невнимательна.

– Без причины такого не бывает, – кротко улыбнулась Мария-Терезия. – Надеюсь, у вас нет неприятностей, дитя мое?

– Никаких, – покачала головой девушка.

– Вероятно, вы влюблены, детка, и скрываете это от нас? – высокомерно промолвила одна из фрейлин, маркиза де Шардо. Эта дама была без ума от сплетен, но мало что смыслила в любви.

– Ну что вы, – возразила Лоретта. – Если бы я была влюблена, я бы так и сказала.

Маркиза де Шардо ей не нравилась – сухая старая дева с вечно поджатыми губами и блеклыми, лишенными всяких украшений волосами. В эпоху вычурных причесок и торжества пышности это казалось более чем странным. Маркиза, возможно, хотела показать, что она не такая, как окружающие. Она сыпала цитатами из Евангелия и все время говорила гадости, выдаваемые за бесценные советы.

– А как же барон д’Оллери, с которым вы танцевали вчера почти весь вечер? – не отставала старая дева. Лоретта дернулась: неужели внимание барона к ее персоне так заметно? Или это маркиза такая наблюдательная? Наверняка шпионила.

– Отчего мне было не станцевать с ним? Барон – милый человек и учтивый кавалер, – Лоретта постаралась свернуть данную тему.

– Однако он из круга его высочества принца Орлеанского, – со значением продолжила мадемуазель де Шардо.

– И что в этом такого? – разозлилась Лоретта.

– Из окружения Месье, вот как? – вмешалась Мария-Терезия, не упустившая ни слова. Собачка на ее коленях зевнула во всю розовую пасть и снова уснула. – Будьте осторожнее, дитя мое.

– Вы зря клевещете на барона, маркиза, – вмешалась молчавшая до сих пор Бланш де Лавуйе. – Я немного знаю его, он достойный шевалье и не дозволяет себе вольностей в отношении дам.

– А вы, как всегда, чересчур добры к людям, – отрезала маркиза, ужасно недовольная тем, что ее не поддерживают.

– Действительно, иначе вы не сидели бы тут, – пробурчала Бланш.

– Дамы, прошу вас! – промолвила королева. – Не стоит устраивать ссору в такой славный день.

Судя по великолепному настроению Марии-Терезии, очередное посещение королем ее спальни прошло незабываемо. Лоретта только диву давалась, как Людовик, при всей его любвеобильности, умудряется сохранять неплохие отношения со всеми женщинами. Они ревновали друг к другу, но не делали пакостей королю. Правда, мадам де Монтеспан была замешана в заговоре отравителей, однако король простил ей это, несмотря на то что подозрения в отношении ее имели вполне реальную почву.

Маркиза поджала губы, и тему на время отложили. Лоретта не сомневалась, что в отсутствие королевы мадемуазель де Шардо продолжит задавать вопросы. Если бы еще знать на них ответы…

За ужином, который проходил в комнатах де Мелиньи, дед почтил внуков своим присутствием. Когда он возник на пороге, Арсен и Лоретта были немало удивлены. Обычно Жером де Мелиньи ужинал вместе с приятелями, такими же желчными стариками, как и он сам. Однако нынче он предпочел общество родных.

– Дедушка, неужели это вы? – с улыбкой приветствовала его Лоретта. – А мы вас не ожидали.

– Я и сам не ждал, что сменяю дружеские посиделки на трапезу в кругу родни, – пробормотал граф де Мелиньи, устраиваясь в любимом кресле. – И что вместо голубей в вине я буду есть салат.

– О, это печально слышать. Что же подвигло вас на такие жертвы? – иронично поинтересовался Арсен.

– Чувство долга, мой мальчик, – раздраженно отозвался дед. – Мне нужно побеседовать с вами обоими, а лучше всего сделать это за ужином – особенно если Лоретта сегодня не трапезничает вместе с фрейлинами, а ты, Арсен, не в карауле.

Брат и сестра обменялись выразительными взглядами и выжидательно уставились на деда. Однако граф не спешил пояснить внукам свои слова. Он интенсивно и не без удовольствия налегал на салат, который только что обругал.

Жерому де Мелиньи было шестьдесят пять лет, что само по себе являлось неким достижением – немногие офицеры действующей армии доживали до такого возраста в эпоху постоянных войн и маневров, замаскированных под войны. Некоторое время назад граф, сочтя свой долг перед родиной исполненным, вышел в отставку, чтобы иметь возможность прожигать жизнь, как захочется. Крупное состояние и большой опыт придворной жизни позволяли ему получать удовольствие от тех тонкостей, которых непосвященные не замечали. Лоретта сначала даже удивлялась, как дедушка с его тягой к интригам мог прослужить столько времени в чине офицера. Лишь потом Арсен объяснил ей, что ничего простого не бывает и что плести интриги в армии ничуть не менее почетно, чем делать это в окружении особ королевской крови.

Сейчас дед бывал при дворе каждый день – если двор находился в Лувре, Жером ночами, после балов возвращался оттуда пешком, так как парижский дом де Мелиньи располагался в соседнем переулке; если двор, как вот сейчас, проводил лето в Версале (старый летний замок Сен-Жермен теперь был почти забыт), дед не оставлял его ни на минуту, предусмотрительно заполучив комнаты в строящемся дворце. Весьма верный ход, как показало время. Личные комнаты в Версале, на приемы в который приглашалось нынче до ста тысяч человек, означали высокий статус и даже являлись знаком принадлежности к элите.

При дворе графа де Мелиньи считали эксцентриком. Одни его ночные пешие прогулки чего стоили! Поэтому даже его собственные внуки не могли предсказать, что дедушка выкинет в следующий раз.

Сейчас Лоретта почти потеряла аппетит от любопытства и сидела как на иголках, ожидая, что скажет граф.

– Я слышал, ты имеешь успех, – наконец обратился к ней дед.

– Успех? – приподняла брови Лоретта. Она вовсе не считала наличие нескольких воздыхателей большим успехом. Конечно, многие оказывали ей знаки внимания, однако так и принято при галантном дворе.

– Настолько большой, что тебя уже сватают, – усмехнулся Жером.

Лоретта ощутила, что краснеет. Неужели барон д’Оллери отважился? Она вообразила, как он объясняется с ее дедом, – высокий, исполненный достоинства. Или… ой! Или это виконт де Бланко? Неимоверною глупостью было бы думать, что после вечера знакомства виконт устремился прямо к ее деду и потребовал руки Лоретты, однако… Эта мысль была запретной, притягательной и очень приятной. Девушка живо представила себе виконта, и ей стало слегка не по себе. Не так, как бывало, когда она думала о Гаспаре, но все равно очень и очень необычно.

– Я вижу, ты догадываешься, кто бы это мог быть, – сказал дед, отмечая смену выражений на лице внучки.

– Лоретта? – озадаченно произнес Арсен, тоже глядя на сестру.

– Нет, – пробормотала она, – не догадываюсь.

– Думаю, что ты лукавишь. – Жером допил вино и поставил пустой бокал на стол. – Сознаюсь, я был удивлен, когда этот молодой человек изъявил желание поговорить со мной, а после в изысканных оборотах, которые, очевидно, обдумывал всю ночь, попросил твоей руки. Я пока не дал ему однозначного ответа, вдруг тебе он по нраву и ты возжаждешь презреть условности и выбрать в мужья не слишком типичного представителя версальского двора.

Лоретте стало жарко. Дед не мог так говорить о Гаспаре! Вот уж кто абсолютно типичный представитель, придворный до мозга костей. Значит, виконт де Бланко? О господи! Лоретта вспомнила его тигриный взгляд, замаскированный под прищур ленивого домашнего кота, и подумала, что если это виконт, она… она не знает, что делать. Соглашаться неосмотрительно. Разве можно узнать человека всего за один вечер знакомства…

– Ну, не буду тебя мучить, – протянул дед. – Как насчет того, чтобы ответить согласием шевалье де Вилмарту, а, Лоретта?

Арсен громко захохотал, а девушка ощутила, что сейчас вместе со стулом провалится сквозь пол. Никто не знал о ее тайных мыслях, и тем не менее ей стало очень совестно. Как она могла!.. Злость на себя обратилась в злость на шевалье де Вилмарта, который ни в чем, кроме неразделенной любви, не был повинен. Но сейчас Лоретте требовалось куда-то деть скопившееся напряжение.

– Вилмарт, вот как! – пропела она, с вызовом глядя на деда. – Конечно, я обвенчалась бы с ним, будь на то ваша воля, однако раз уж вы спросили моего мнения… Шевалье де Вилмарт – один из самых омерзительных людей, с которыми мне доводилось сталкиваться! Он навязчив и неуважителен. Он пишет ужасающие стихи, которые не стыдится читать дамам при каждом благоприятном и неблагоприятном случае, а значит, он еще и неприличен. Он неуклюж, всегда скверно выглядит и забыл, что следует хоть иногда заходить к портному. Три его камзола уже намозолили мне глаза. А шляпа у него вообще одна-единственная. Если вы мне велите, дедушка, конечно, я выйду за шевалье де Вилмарта, однако в первый же день после свадьбы я либо сама его убью, либо наложу на себя руки. – Лоретта остановилась и перевела дух. – Хотя он не стоит того, чтобы я шла на такие жертвы, поэтому лучше убью его. И даже богатой вдовой не останусь – какая жалость, ведь у него совсем нет денег.

Дед и Арсен переглянулись и громко рассмеялись, брат даже зааплодировал.

– Не могу поверить, что он решился, – буркнула Лоретта и с силой вонзила вилку в куриную ножку.

– Почему? – возразил Арсен. – Напротив, этого следовало ожидать. Он так давно увивался вокруг тебя. Я недоумевал, отчего он не просит твоей руки, но Вилмарт, видимо, просто набирался отваги.

– Надеюсь, вы не рассчитывали, что я соглашусь? – с ужасом спросила Лоретта, переводя взгляд с деда на брата.

– Ну что ты, Лоретта, деточка моя! – проговорил Жером, вытирая выступившие от смеха слезы. – Разве я могу испортить репутацию де Мелиньи, дозволив тебе выйти за придворного шута, с которым не потягаются даже любимые карлики их величеств! За кого ты меня принимаешь, скажи на милость?

Лоретта вздохнула с облегчением. Зная об эксцентричности Жерома, ожидать можно было всякого.

И все же ей не давал покоя один факт: отчего, стоило дедушке заговорить о сватовстве, в ее голове так легко возник образ виконта де Бланко? Пусть и в мыслях, но это была измена Гаспару… Гаспару, который был так внимателен к ней и – что уж тут! – привлекал ее.

Глава 7

На четвертый день пребывания в гостях у маркиза де Франсиллона Дориан осознал, чем ему не нравится Версаль. Для него здесь не находилось дела.

В Бретани он всегда находил, чем заняться. Поместье, где Дориан, по мнению Седрика, вел партизанскую войну, было громадным и требовало неизменного внимания и больших средств. Старый замок, возведенный еще в четырнадцатом веке, когда абсолютно не задумывались об удобствах и о стоимости содержания, за долгие десятилетия, конечно же, обветшал. Отец затеял постройку нового крыла, но не дожил до окончания этого проекта, а Дориан остановил работы, как только смог. Он не был уверен, хватит ли ему средств возвести хотя бы сарай для скота вместо полностью сгнившего прежнего.

Кроме того, приходилось заботиться о людях, обитающих на землях де Бланко. Крестьяне и мелкие вассалы тоже требовали внимания и, разумеется, средств. Предполагалось, что это они должны платить сеньору, но прежде, чем состричь шерсть с овцы, ее надо как следует накормить. Жаль, что Жан-Люк этого не осознавал. Да и отец, по большому счету, тоже. Дориан рассчитывал, что к концу лета, выдавшегося урожайным, дела пойдут в гору, однако пережить зиму все равно будет нелегко. Ему требовалось просчитывать каждый шаг, чтобы вновь привести поместье к процветанию. Ах, Жан-Люк, Жан-Люк…

Все эти заботы занимали виконта де Бланко ежечасно, и в Бретани он ни минуты не скучал. Однако теперь, когда основным смыслом его жизни стало ожидание, он не знал, как укрыться от уныния.

Маркиз де Франсиллон не понимал его проблем.

– Дорогой Дориан, ты, право слово, удивительный человек, – разглагольствовал он, развалившись в монументальном кресле в гостиной своего замка и отщипывая ягоды с грозди спелого винограда, привезенного с юга. – Чего тебе не хватает? Наслаждайся моментом, двор сам по себе – немалое развлечение! Ведь ты не можешь считать, будто здесь найдутся еще какие-либо дела?

Дориан только пожимал плечами. Ему действовала на нервы эта дядюшкина черта: тот всегда все знал лучше других и не стеснялся говорить об этом. Однажды виконт все же изменил своей привычке отмалчиваться и попытался объясниться с дядей:

– Я привык к абсолютно другой жизни. Королевский двор мне пока чужд, хотя я и провел при нем какое-то время. Мне просто необходимо заняться чем-либо, чтобы не ощущать себя бездельником. Поручите мне любую ерунду, дорогой Базиль, и я с радостью буду сопровождать вас на приемы, а оставшееся свободным время займу не досужими прогулками по парковым дорожкам и тщетными раздумьями о вечном, а делами земными и полезными.

– Складно говоришь, – усмехнулся дядя. – Что ж, завтра отправишься в Париж, отвезешь одно немаловажное письмо моему другу. Он нездоров и не покидает свой фамильный особнячок, даже не может ездить ко двору на праздники, бедняга. А вверять столь важное послание слугам или почте я не желаю. Переночуешь в городе, если тебе захочется. Ответа дождись всенепременно.

Дориан склонил голову. Хотя дело и не казалось сложным, оно все же было делом – и виконт сразу почувствовал себя гораздо лучше.

Выехал он ранним утром, когда обитатели дядиного поместья в большинстве своем спокойно спали, даже слуги еще досматривали сладкие сновидения, поэтому пришлось собственноручно открывать парадную дверь и седлать лошадь. Конь Дориана был счастлив оттого, что представилась возможность галопом промчаться по дорогам. Дориан ездил верхом каждый день, однако гораздо меньше, чем в Бретани.

Голова слегка кружилась от дурманящего запаха июльских цветов. Молодой человек ехал по широкому королевскому тракту, обгоняя повозки и неторопливых всадников, телеги и пеших крестьян. Он чувствовал себя превосходно: вчера, кроме дядюшки, ему удалось взять в оборот и портного, согласившегося в конце концов сшить виконту несколько простых камзолов.

В Париж Дориан въехал через три часа и, спросив на заставе дорогу, без труда нашел нужную улицу. Окруженный кованой оградой особняк дядюшкиного приятеля находился поблизости от Лувра. Дориан вручил послание дворецкому и сел дожидаться в скромной приемной. Через четверть часа к нему вышел вышколенный слуга и сообщил, что ответ будет завтра утром. Великолепно. Есть повод пропустить хотя бы один день придворных забав.

Виконт вышел на улицу, где другой слуга держал под уздцы коня, и сел верхом. Он хотел добраться до парижского особняка Франсиллонов и позавтракать и собирался уже уезжать, когда заметил нечто любопытное. У крыльца соседнего дома остановилась богатая карета, запряженная четверкой белых лошадей. К экипажу тотчас подбежало несколько отлично вышколенных слуг, дверца распахнулась, и на мостовую шагнул роскошно одетый немолодой мужчина. Остряки непременно заметили бы, что он был разукрашен, словно майское дерево, – сверх любой меры. Не каждый человек в преклонных летах отважно втиснется в богато расшитый камзол с неимоверно модными свободными разрезами на рукавах и в штаны из гроденапля цвета лепестков суданской розы, а сверху набросит не менее щегольской плащ из итальянской парчи. Выбивавшиеся из-под полей шляпы волосы мужчины были не только тщательнейшим образом завиты, но и обесцвечены, будто у какой-нибудь придворной кокетки. А когда он небрежно махнул одному из слуг, на белых пальцах блеснули многоцветными искрами несколько перстней. Ухоженные руки господина указывали на высокое происхождение и праздную жизнь, жест непроизвольно выдавал суетливость и мелочность характера.

На эту унизанную кольцами холеную руку, простертую к дверце кареты, легла другая – узенькая, изящная, в голубой перчатке. Через мгновение со ступеньки кареты на парижскую мостовую ступили две остроносые сафьяновые туфельки на высоких, модно изогнутых каблуках, тотчас скрытые шуршащим ворохом длинных юбок. Элегантное платье из светло-золотистого шелка и украшение из жемчуга разительно контрастировали своей мнимой скромностью с одеянием пожилого господина…

Дориан узнал Лоретту раньше, чем она обернулась к нему, – но девушка то ли не разглядела, то ли не заметила виконта де Бланко. Мало ли на улице Парижа одиноких всадников, пусть и замерших при виде нее, как истуканы. Не останавливаясь, Лоретта прошла в широкие двери особняка. За ней проследовал пожилой щеголь. Любопытно, кто он ей? Жених или отец? Юных девушек часто выдавали за стариков. Любовь в высшем свете была разменной монетой, а ведущую роль играли богатство и знатность.

Дориан не знал, отчего ему стало досадно при виде Лоретты и ее престарелого кавалера. Вероятно, потому, что подобных людей он не любил. Повернув коня, виконт поехал прочь.

Дориан немного поплутал по кривым переулкам, прежде чем нашел нужное здание. Дом маркиза де Франсиллона в Париже располагался дальше от Лувра, чем тот, куда вошла Лоретта, – на улице Фран-Буржуа. Особняк оказался невелик, но весьма богат. Дориана встретила небольшая армия слуг, и через некоторое время в столовой, отделанной в зеленых тонах, был сервирован завтрак. Виконт завершал трапезу, когда вошедший слуга объявил, что явился гость.

– Гость? – Дориан удивился. – Но я никого не жду.

Кто мог располагать сведениями о его визите в Париж? Только дядюшка. Да и вряд ли кто-либо стал бы разыскивать его в доме Франсиллонов.

– Шевалье Николя де Навиль, – пояснил слуга.

– Ах, вот как! – протянул Дориан. – Ну, зовите.

Николя был троюродным братом Дориана, с которым тот не поддерживал знакомство вот уже несколько лет. В последний раз они виделись, когда виконт ездил в Париж по поручению отца. Тогда Николя являлся желторотым задирой вроде Жан-Люка – с ним они, кстати, были отлично знакомы. С Дорианом отношения складывались хуже: слишком мало общего. Занятно, каков брат сейчас?

Узнать ответ виконт смог буквально через минуту: гость вошел и, улыбаясь, направился к Дориану. Тот поднялся.

– Как же я счастлив видеть вас, драгоценный родственник! – провозгласил Николя. – Давненько вы не появлялись в наших краях.

Николя де Навиль оказался коренастым низеньким брюнетом; его глаза бутылочно-зеленого цвета радостно смотрели на Дориана. Виконт сдержанно улыбнулся в ответ и пригласил гостя сесть. Он не мог не заметить, что Николя обряжен по последней моде: элегантный камзол оттенка топленого молока, расшитый подобающего цвета кружевами, лилейные чулки и, конечно же, распроклятые узкие туфли на высоком каблуке. Тем не менее виконт был далек от того, чтобы осуждать подобную манеру одеваться. Многие знатные люди так живут, им это по нраву.

От плотного завтрака Николя отказался, но заявил, что с удовольствием выпьет шоколаду. Видимо, шоколад у дядюшки подавали, так как слуги засуетились, торопясь выполнить приказ господина.

– Я узнал, что вы должны приехать в наши края, любезный брат, – заметил Николя. – Мы с маркизом де Франсиллоном видимся каждую неделю. Если бы мой слуга не сообщил мне, что заметил вас, спешивающегося у этого особняка, мы всенепременно повстречались бы послезавтра в поместье дядюшки Базиля. Но если уж нам представилась возможность побеседовать сегодня, я подумал, грех ее упускать.

– И вы совершенно правы, – согласился Дориан. Николя всегда казался ему славным человеком.

– Как себя чувствует маркиз? – заботливо справился тот.

– Опасаюсь, не слишком хорошо, – поморщился Дориан. – Вчера, как сказал его лакей, он не сразу смог встать. Меня беспокоит здоровье маркиза.

– Ах, старость! – Николя сокрушенно покивал. – Все мы однажды станем ее жертвами. Как жаль, как жаль. Будем надеяться, что ему станет лучше… А вы ведь очень давно не посещали нас? – спросил он уже более живым тоном.

– Несколько лет.

– Что ж, Париж с тех пор не слишком изменился, а вот Версаль вы должны были найти неузнаваемым. Я прав? – де Навиль легким щелчком взбил кипенно-белые пышные манжеты.

– Во дворце много новых построек. – Дориан пытался понять, к чему все эти светские беседы.

– И новых людей, – засмеялся Николя. – Дворяне всей страны сбегаются туда, словно тараканы на грязную кухню к нерадивой кухарке. Боюсь, скоро дворец затрещит по швам.

Дориан смолчал. Он отчего-то вспомнил о Лоретте и будто воочию увидел, как ее нежная ручка опустилась на рукав богатого старика. Этот эпизод не давал виконту покоя.

– Вы многое пропустили, – продолжал Николя как ни в чем не бывало. – Несколько поразительных историй – все общество было в ужасе. Думаю, вы слыхали о деле отравителей?

– Мимолетно, – дипломатично отозвался Дориан. Он стремился не показать родственнику, что в последние месяцы ему было не до того.