Текст книги "Принцесса, которая любила дождь"

Она подошла к машине. Некоторое время Анджелла стояла и наблюдала за манипуляциями Фергюссона.

– А где хозяин машины? – спросила она наконец.

В ответ Фергюссон оторвался от своего занятия, глянул на Анджеллу снизу вверх и молча потрогал рукой торчащую из-под джипа ногу. Анджелла понимающе кивнула.

– Ему машина уже не нужна. В морг его и так отвезут, – заверил Фергюссон, сцеживая бензин из шланга в канистру.

Подошедший Веймар принялся ругаться вполголоса и стряхивать с себя клочья налипшего перегнившего сена.

– Люк, ты что, на войне побывал? – удивился Фергюссон.

– Sex – ist ein Schlacht, Liebe – ist Krieg[3]3
  Секс это битва, любовь это война (нем.), Rammstein, «Wollt ihr das bett in flammen sehen».


[Закрыть], – с наслаждением прошипела Анджелла.

Стоящий возле сарая Крозье пытался сдержать смех, зажав рот ладонью, но в конце концов взорвался хохотом.

– Абсолютно не смешно, – сказал Веймар. – И потом, ты ещё Джилл не видел.

Фергюссон обернулся и посмотрел на Бернски. Она пыталась достать клочок сгнившего сена из-за шиворота.

– Люк, ну ты гигант, – уважительно-насмешливо сказал Фергюссон и многозначительно цокнул языком.

Анджелла развернулась, обошла джип и направилась к дому.

– Я там уже всё проверил! – крикнул ей вслед Фергюссон.

– Я вижу! – крикнула Анджелла в ответ, переступая через труп террориста с автоматом в руках, лежащий в паре метров от проломленной стены.

Внезапно грохнул выстрел, пуля со звоном пробила бок «Тойоты». Фергюссон отпрыгнул в сторону, упал на землю и отполз за машину. Веймар пригнулся и отбежал за угол сарая. Грохнул второй выстрел, пуля пробила навылет боковые двери джипа. Присевший за «Тойотой» Фергюссон медленно пополз вдоль машины. Анджелла вышла из дома, тотчас трассирующая пуля взбила огромный фонтан снега возле её ноги. Она бросилась на землю, подползла к джипу и села, опираясь спиной на левое переднее крыло автомобиля, пытаясь спрятаться за двигателем. Грохнул ещё один выстрел, пуля со звоном пробила крышку моторного отсека и вылетела через левое переднее крыло. Анджелла коротко вскрикнула от боли. Тотчас ещё один ярко-белый трассер перечеркнул воздух. Сидящий у заднего левого колеса джипа Фергюссон увидел брызнувший из груди Анджеллы фонтанчик крови.

– С крыши стреляют! – заорал он благим матом. – Ну, чего вы застыли?

Снова прогремела винтовка. Пуля прошила правую ключицу Анджеллы.

Веймар вскинул винтовку, вбежал в сарай. Сквозь щели между досками он разглядел темный силуэт, сидящий на крыше с винтовкой в руках. Веймар вскинул «Эмку».

Снова раздался выстрел. Анджелла стала медленно оседать на снег. В сарае длинной очередью закричала винтовка. Террорист спрыгнул с крыши и встретился лицом к лицу с Виктором Крозье. Тот вскинул руку и практически в упор разрядил всю обойму 20-ти зарядного пистолета в лицо Винсенту. Тот рухнул на землю, рядом с ним упала винтовка 338-ого калибра.

Веймар, Крозье и Бернски подбежали к джипу. Фергюссон осторожно поднял Анджеллу на руки и стянул с неё плащ. На том месте, где она лежала, расплывалась по снегу огромная лужа крови. Анджелла была без сознания.

– Джилл, беги вперед, заводи «Лексус»! – сказал он. – Крозье, прикроешь нас. – С этими словами он подстелил плащ под Анджеллу. – Веймар, хватай за концы, понесём её до машины.

Люк ухватился за край плаща и понял, отчего на складе Анджелла жаловалась на вес своей обновки – плащ был на кевларовой основе и по твердости материала не уступал армейскому бронежилету. Вдвоём с Фергюссоном они осторожно подняли своего командира на импровизированных носилках и рысью побежали через поле.

– Да не тряси так, Люк! – взмолился Фергюссон, перешагивая через занесенные снегом кочки. – Только бы донести, только бы донести…

Впереди мелькнула пара огней. По грунтовой дороге, протянувшейся вдоль поля, навстречу солдатам выехал белый «Лексус RX300». Джип остановился поперек колеи, из машины выскочила Джиллиан Бернски и распахнула правую заднюю боковую дверь. Фергюссон и Веймар подняли плащ и плавно положили Анджеллу на сиденье, Крозье сел за руль. Веймар залез в кабину, а Джиллиан и Фергюссон запрыгнули в багажник. Пол перегнулся через спинку и осторожно прижал тело Анджеллы к сиденью.

– Всё, можно ехать! – крикнул он. – Эх, блядь, канистру с бензином у «Лэнд-Крузера» забыли…

День 4-ый

22:15

Небольшая деревушка, раскинувшаяся между двух сопок, уже засыпала. Постепенно, один за другим, гасли окна в домах. В это время спустившийся с одной из сопок «Лексус» остановился у первого попавшегося дома. Водитель выскочил из машины и подбежав к крыльцу, забарабанил кулаком в дверь. Через некоторое время дверь открылась и на пороге дома появился мужчина лет 50-ти, небритый, в каких-то вылинявших рваных штанах.

– Ты доктор? – с ходу спросил Крозье.

– Нет, – ответил мужчина, обмозговав вопрос.

– А где доктор? – спросил Крозье. И, немного подумав, добавил. – Отведешь – на бутылку дам, здоровье поправить…

Глаза мужчины вспыхнули огнём энтузиазма, он исчез в доме и через пару минут выскочил на улице в сапогах, шапке, натягивая на себя какой-то рваный полушубок.

– За мной! – коротко приказал он, и повел Крозье через деревню. «Лексус» тронулся с места и медленно покатил вслед за ними.

«Проводник» остановился, наконец, возле дома, стоящего на отшибе, и принялся бить ногой в дверь.

– Гельмут! – заорал он на всю деревню. – Я к тебе гостей привел!

Сказав это, он повернулся и протянул пятерню. Крозье матернулся и порывшись в карманах, протянул ему две мятых сотенных банкноты.

«Проводник» довольно кивнул, схватил деньги и побежал к себе домой. В это время дверь открылась, и на пороге появился достаточно тучный лысый субъект в пижаме и тапочках.

– Ты доктор? – сходу выпалил Крозье.

– Я, а в чем, собственно, дело? – спросил субъект.

– Заносите! – крикнул Крозье сидящим в джипе. Затем, повернувшись к врачу, сунул ему в руку ворох банкнот. – Пациент у нас. Тяжёлый.

Мимо них, оттеснив врача из дверного проёма, Веймар и Фергюссон пронесли на плаще истекающую кровью Анджеллу.

– Куда можно положить? – спросил Фергюссон, зайдя в дом.

– В гостиной диван есть, – сказал доктор. – Подождите, я хоть скатерть подстелю, чтобы кровью не залить…

Крозье прошёл вслед за врачом в дом. Бернски осталась сидеть в машине. Через некоторое время Крозье и Веймар вышли на крыльцо. Виктор сел на корточки, закурил. Джиллиан вылезла из машины и подошла к ним.

– А где Фергюссон? – спросила она.

– Ассистирует, – коротко ответил Веймар. – Виктор, поделись сигареткой.

Крозье без слов протянул ему всю пачку. Веймар сунул сигарету в зубы, и некоторое время сидел и смотрел невидящим взглядом перед собой. В конце концов, Крозье не вытерпел и поднес к кончику его сигареты огонёк зажигалки.

– Неужели всё? – спросила, наконец, Бернски.

– Ничего с этой дохлятиной не случится. Оклемается к утру, – процедил сквозь зубы Виктор.

Дверь открылась, и на пороге появился Фергюссон с окровавленными руками.

– Виктор, там, в машине, виски был, принеси – я хоть руки ополосну, – сказал он, и посмотрев на Веймара, добавил. – А тебя, козла, я и просить не стану.

Крозье встал и пошел к машине.

– А что я сделал? – спросил Веймар.

– Ничего ты не сделал! – заорал на него Фергюссон. – Ничего! И в этом вся проблема! Надо было крышу проверить, а ты вместо этого Джилл трахать взялся! И ты тоже хороша! – Он посмотрел в глаза отшатнувшейся Бернски. – Вам лишь бы поебаться, а на работу вы плевать хотели с огромной колокольни! Понимаю, работа грязная, но кто-то же должен её делать. А еще Анджеллу осуждаете. Да она одна сегодня сделала больше, чем мы все, вместе взятые.

Подошел Крозье, отвинтил пробку с горлышка бутылки. Фергюссон подставил ладони. Зажурчала струйка виски.

– Врач говорит, много крови потеряла, – сказал Фергюссон, умывая руки.

– Это и так ясно, – хмыкнул Крозье.

– Говорит, всё безнадежно – до рассвета она не дотянет, – сказал Фергюссон.

– Пиздит, как дышит, – он вытер руки о штаны. – Ладно, пойду в дом. Завтра с утра пораньше надо будет свалить отсюда. Приготовьте машину и можете отдыхать.

Гельмут Райерсон когда-то давно служил и по профессии был военным хирургом. Он знал, какое оружие способно оставить такие раны, и также твердо знал, что этой молодой, красивой женщине, лежащей на диване в его гостиной, уже не суждено увидеть рассвет. Но он был врачом и не мог оставить даже безнадежного пациента наедине со своим горем. Райерсон встал, прошел на кухню, вынул из холодильника бутылку пива, вернулся в гостиную и сел на кушетку у окна. Его несколько насторожил тот факт, что один из товарищей этой женщины, помогавший вынимать из ее тела пули и зашивать раны, завернул что-то в её плащ, перед тем как уйти спать.

Наконец любопытство взяло верх, и Гельмут встал с кушетки, подошел к дивану. Плащ лежал свернутый на стоящей у подлокотника тумбочке. Врач откинул рукав плаща и увидел лежащую под ним початую бутылку виски. Пожав плечами, Райерсон вернулся и лег на кушетку несколько разочарованным. В конце концов, его сморил сон.

День 5-ый

07:00

За окном медленно загорался рассвет. Гельмут Райерсон привык вставать рано – эту привычку он принес с собой из армии на гражданку. И в это утро он не изменил ей. С наслаждением потянувшись, он приподнялся на локтях и оглядел гостиную. Первое, что бросилось ему в глаза – на диване лежала скомканная окровавленная скатерть, раненой женщины нигде не было.

– А что, труп уже вынесли? – спросил Райерсон, услышав шорох позади себя.

– Вот суки, такую вещь испортили… – раздался нежный женский голос.

Гельмут Райерсон почувствовал, как у него холодеет внутри. Он медленно повернулся на бок и застыл словно статуя.

Женщина, которая должна была умереть этой ночью – как ни в чем ни бывало, стояла у окна и разглядывала, держа на вытянутых руках, свой простреленный плащ.

Доктор сел на кровать и удивленно уставился на женщину. Анджелла, не обратив на него ни малейшего внимания, бросила плащ на пол, взяла с тумбочки пояс с парой кофров и подсумками для магазинов, застегнула его на талии, проверила свой арсенал, подобрала с пола простреленное полотнище, и перекинув его через руку, вышла из дому. Гельмут проводил её всё тем же обалдевшим взглядом. Поначалу ему казалось, что ночной визит странных гостей и тяжело раненная пациентка ему приснились, но он отмел это предположение, когда скользнул взглядом по спине девушки и увидел прошитый пулями свитер с пятнами засохшей крови. Доктор перевел взгляд с хлопнувшей в проеме двери на стоящую на тумбочке бутылку виски. Некоторое время он сидел на кушетке, потом вскочил, схватил бутылку, сорвал пробку, и присосался к горлышку.

Широкими шагами Анджелла вышла из дому, сошла с крыльца и привычным движением накинула на плечи плащ. Из-за угла вышел заспанный зевающий Крозье. Увидев Анджеллу, он остановился на месте, слегка опешив.

– Привет, Виктор, – сказала Анджелла. – Ну, что там у нас нового?

– Машина готова, – ответил Крозье. – Фергюссон пошел… ну, в общем,… удобства искать. Джилл и Люк в джипе спят.

– Тьфу, черт бы их побрал, прямо как кролики, – сказала Анджелла, рассердившись. – Им что, вчерашнего мало было?

– Их вчера ещё и Фергюссон трахал. Не в прямом, конечно, смысле, но тоже весьма поучительно, – сказал Крозье и протянул Анджелле её пистолет. – Возьми, всё равно обойма уже пустая.

Анджелла отрицательно покачала головой, сунула руку за спину и протянула ему полную обойму.

– Вот подберем тебе новую игрушку – тогда вернешь, – сказала она. – И куда, кстати, делся мой виски?

Крозье зарядил пистолет и заткнул его за ремень.

– В доме остался, наверное, – предположил он.

Анджелла резко развернулась, взбежала на крыльцо, рывком открыла дверь и вошла в дом. Виктор проследовал за ней.

На тумбочке в гостиной стояла уже пустая бутылка виски. Гельмут Райерсон стоял перед окном точно так же, как Анджелла с пятнадцать минут назад. Его глаза уже потихоньку начали заволакиваться хмельной пеленой. Обернувшись на скрип двери, он увидел вошедших Анджеллу и Виктора.

– А виски этот козёл уже выжрал… – догадался Крозье, увидев пустую бутылку.

Анджелла достала из кармана брюк портсигар красного дерева, откинула крышку, сунула в зубы тонкую длинную торпеду и задумчиво пожевала её кончик.

– Объясните мне, как такое возможно? – спросил заплетающимся языком Райерсон. – Ведь это противоестественно! Такие раны не могут заживать так быстро!

– Ты прав, – согласилась Анджелла и подошла к нему вплотную. – Знаешь, в чём тут дело? – спросила она вкрадчиво.

Райерсон хотел что-то сказать, но раздался громкий щелчок, за ним последовал какой-то хлюпающий звук. Доктор стал медленно оседать на пол. Анджелла с хрустом выдернула что-то торчащее между ребер врача и вытерла окровавленное лезвие об одежду упавшего на пол трупа. По полу стало медленно расплываться кровавое пятно. Крозье шокировано посмотрел на свою начальницу. Из торца портсигара торчало широкое 10-ти сантиметровое лезвие. Анджелла уперла его в стену и надавила обеими руками. Громко щелкнув, лезвие плавно вошло обратно в портсигар. Прикурив зажатую в зубах торпеду, Анджелла с наслаждением затянулась, любуясь результатом своей работы.

– «Французский портсигар», – пояснила она, убирая портсигар обратно в карман. – Просто приставляешь к телу клиента и нажимаешь на крышку – пружина усилием в 40 фунтов сделает всё остальное за тебя. Главное – попасть точно между ребер.

– С каждым днем ты меня поражаешь всё больше и больше, – сказал Крозье.

– Марко Сальвадоре ещё можно понять – бандит законченный, наркоторговец; впрочем, как и его племянник. Но это ведь – доктор! Представитель гуманной профессии! А ты ему – лезвие под ребра…

– Он – доктор, я – палач, каждому – своё, – отрешенно сказала Анджелла. – Ладно, надо убираться отсюда, пока по нашу душу не явились.

На улице у крыльца уже стоял, пританцовывая, Пол Фергюссон.

– А, вот вы где! – сказал он обрадовано, увидев Анджеллу и Виктора. – Всё готово, можно ехать.

– Нашел удобства? – спросила Анджелла.

– А? – не понял Фергюссон. – А-а! Да не, куда там. Единственные удобства – за домом – Веймар оккупировал, стоит, льёт на стену. Фашист проклятый.

– А ты что? – спросил Крозье.

– А я с ним после вчерашнего на одном гектаре не… короче, покурить не встану, – ответил Фергюссон. – Всю команду подставили, сучата…

Махнув рукой, он поднял с земли лежащую у крыльца картонную коробку. Звякнули стеклянные бутылки. Фергюссон развернулся и направился к стоящему за углом джипу.

– Ты что, опять что-то спиздил? – спросил Крозье с оттенком удивления в голосе.

– В армии нет слова «спиздил», есть слово «проебал»! – ехидным тоном поправил его весьма довольный собой Фергюссон, направившись к автомобилю. – У доктора-покойничка на кухне стояло добро – вот, будем считать, что он его проебал!

Фергюссон скрылся за углом.

– Интересно, нашу машину в розыск уже объявили? – спросила Анджелла.

– Не знаю, – сказал Крозье. – Разве что родные о пропаже заявили. А пропавшим считается человек, потерянный минимум на трое суток…

– Или кто-то наш «подснежник» сорвал… – заметила Анджелла.

10:45

Отто ван Риберг проработал в Интерполе 12 лет. За эти годы он набрал более чем достаточно профессионального опыта. Он знал, что существует два способа ведения слежки – скрытый и явный. Явный способ заключался в том, чтобы дать жертве увидеть, что она под колпаком, и просто ждать, когда у нее со временем сдадут нервы. Ну а скрытое наблюдение велось тайно от жертвы, соответственно.

Выйдя из здания Управления Уголовной полиции, Отто ван Риберг направился вдоль по улице. Не пройдя и сотни метров, он понял – за ним следят. Два человека шли позади метрах в пяти. Недолго думая, ван Риберг завернул в ближайший магазин. Им оказалась лавка скобяных изделий. Минут двадцать Отто изучал содержимое прилавков. Наконец в магазин зашёл один из тех, что следили за ним. Второй остался на улице. Через стеклянную витрину Отто увидел, как тот прошел мимо магазина, купил с лотка свежую газету, и сев на лавке, принялся читать её.

Ван Риберг вышел из магазина и направился к станции метро. Про себя он отметил, что следом за ним пошел лишь тот, кто сидел на лавке. Спустившись в подземку, Отто первым делом направился в мужской туалет. Он занял одну из кабинок, но дверь запирать не стал, а оставил чуть приоткрытой. Через небольшую щель он увидел, как его «эскорт» вошел в туалет и присел на корточки, определяя, в какой кабинке находится ван Риберг. Когда ему это удалось, он сунул руку в карман плаща и вынул небольшой девятимиллиметровый «Вальтер ППК» с глушителем. И в этот момент ван Риберг выскочил из кабинки и ударом ноги в голову сбил на пол убийцу. Затем вынул платок, обернул им рукоятку пистолета, ухватился поудобнее, прицелился и выстрелил в висок преследователя. Пистолет чуть слышно щелкнул, звякнула стреляная гильза, и на пол брызнула кровь. Вложив «Вальтер» в руку покойника, Отто ван Риберг убрал платок в карман и со спокойной душой вышел из туалета.

Покинув подземку, через некоторое время он свернул в глухой захламленный переулок. Там уже стоял черный восьмиметровый лимузин «Линкольн». Едва Отто приблизился к машине на пару метров, как из салона вылез солидной комплекции высокий лысый субъект в узких черных очках и кожаном плаще. Он быстро и бесцеремонно обыскал ван Риберга, извлек из внутреннего кармана его куртки девятимиллиметровую итальянскую «Беретту» и сунув её себе за пазуху, приглашающим жестом показал на лимузин. Отто залез в машину.

– Как наши дела? – спросил бархатистым звучным тенором сидящий в полумраке салона князь-префект фон Штернгольдт.

– Плохо, – сказал ван Риберг, достав из-за пазухи картонную папку и протянув князю. – Помните «висяк» ван Вейдена? Отсюда пришла пленка из ресторана, дело снова открыли. И теперь они крутят Марко Сальвадоре, хотят подшить и его туда же. А вчера нашли труп Дике, сравнили пули. Поэтому я и связался с вами.

– Скверно. Очень скверно, – коротко сказал фон Штернгольдт. – С нашей свободолюбивой Анджеллой стало в последнее время очень хлопотно работать, я бы даже сказал – накладно, ты не находишь?

Ван Риберг отрицательно покачал головой.

– Такие вопросы не в моей компетенции, – сказал он. – Я боюсь, что будет, если всё это дойдет до сведения Собственной Безопасности…

– Службу Собственной Безопасности я беру на себя, – сказал фон Штернгольдт резко. – Занимайся своими обязанностями. Информируй меня обо всем. Я хочу каждый час иметь оперативные данные о ходе следствия.

Фон Штернгольдт вяло махнул рукой. Отто ван Риберг вылез из машины.

– Скажите, префект, это вы подослали ко мне двух ребят с пистолетами? – спросил он, резко обернувшись.

– Каких ребят? – спросил фон Штернгольдт с неподдельным удивлением.

– Два человека вели меня от самого Управления. Одного пришлось убрать, – ответил ван Риберг. – Другого я больше не видел, но не исключено, что он просто-напросто сдал меня с рук на руки.

Князь тяжело вздохнул.

– Кто же это нам так жизнь решил осложнить? – спросил он сам себя. – Ладно, я поговорю с Альфаном, может, он что-нибудь придумает.

Ван Риберг захлопнул дверцу лимузина и собирался было идти, но дорогу ему преградил Симон Альфан.

– Вы кое-что забыли, господин ван Риберг, – напомнил он и протянул Отто его полицейскую «Беретту».

Отто взял пистолет, тихо поблагодарил Альфана, спрятал оружие за пазуху и пошел прочь. Симон залез в салон лимузина.

– Ну, что скажешь? – спросил князь, открывая мини-бар.

– Не нравится он мне. Темная лошадка. Может быть, я не прав, но… в любом случае, надо бы его прощупать, – сказал Альфан.

– Ну, так давай, действуй, – сказал фон Штернгольдт, наливая себе полный пивной стакан коньяку. – Для того я тебя и держу.

Альфан кивнул.

– Надо что-то делать с Анджеллой, – сказал, тяжело вздыхая, фон Штернгольдт. – У нее в последнее время не получается держать себя в руках. Конечно, меня предупреждали об этой их маленькой особенности, но с другой стороны, взгляни на Фергюссона – абсолютная противоположность. Спокоен, сдержан, исполнителен, педантичен. А она…

– Сегодня приезжает инспектор, из Собственной Безопасности, со своей сворой, – сказал полным презрения тоном Альфан, чтобы скорее отвлечь своего начальника от грустных мыслей, и добавил, усмехнувшись. –

«Инкогнито, да ещё и с секретным предписанием».

– Мне только этого для полного счастья не хватало. Они умеют выбирать подходящее время для инспекций, – сказал фон Штернгольдт сокрушенно. – От Анджеллы всё так же, никаких вестей?

Альфан отрицательно покачал головой.

– Блядство, – коротко сказал фон Штернгольдт. – Не хватало мне ещё одно подразделение потерять. Ладно, поехали домой…

Лимузин медленно тронулся с места и выехал из переулка.

11:56

В гостиной было необычайно шумно. «Свора», как соизволил выразиться Симон Альфан, оккупировала кресла и диваны. Полтора десятка человек – мужчины и женщины, эксперты, аналитики, секретари, дознаватели – в строгих деловых костюмах ожидали окончания аудиенции у князя. Коротали время выпивкой, сигарами, периодически забавы ради отпускали пошлые шутки в адрес прислуги. Здесь же присутствовал Герман – пока князь беседовал с инспектором, дворецкий всем своим видом старался показать гостям, что они не брошены, не забыты хозяином. Это была не самая приятная компания, с которой ему довелось общаться. Вернее, самая неприятная.

От гостей за версту веяло гипертрофированным снобизмом. В сущности, эти люди ничего особенного собой не представляли, они были всего лишь рядовыми клерками в Службе Безопасности, однако служебный статус заставлял относиться к ним уважительно. Что было весьма неприятно для дворецкого, привыкшего к капиталистам, финансистам, владельцам СМИ – в общем, к игрокам почти мирового уровня.

Гости неспешно беседовали, обсуждая убранство особняка, когда двери распахнулись и, совершенно не обращая внимания на присутствующих, в гостиную вошли пять человек – две женщины и трое мужчин. Тотчас все разговоры смолкли, гости с нескрываемым любопытством принялись разглядывать вновь прибывших. Эти пятеро тем временем медленно прошли через всю гостиную и принялись подниматься по лестнице наверх – к княжеским апартаментам.

Про себя Крозье отметил, как смотрят гости префекта на Анджеллу – мужчины с восхищением, женщины – сгорая от зависти.

– Неужели это та самая? – чуть слышно спросил кто-то за спиной Виктора. Этот вопрос так и остался без ответа.

«Так значит, наша Анджелла в какой-то степени легенда…» – отметил про себя Крозье. В принципе, этого и следовало ожидать – руководить таким подразделением в такой сложной ситуации первого подвернувшегося под руку не поставили бы.

Анджелла бесцеремонно распахнула дверь в кабинет фон Штернгольдта. Князь и инспектор сидели за рабочим столом префекта и пили из высоких стаканов какую-то явно алкоголь содержащую жидкость.

– Князь, я уполномочена передать Вам привет от Густава Петера Алька, – сказала она с порога.

Инспектор с некоторым удивлением посмотрел на неё. Анджелла сняла простреленный плащ и накинула его себе на плечо. Инспектор оглядел её с ног до головы и проглотил комок в горле. Девушка была явно в его вкусе.

– Он что, опять ушел? – спросил хмуро фон Штернгольдт, увидев рваные дыры в плаще Анджеллы.

– Нет, он лег, – чуть слышно произнесла Анджелла.

– И надо полагать, больше он уже не встанет? – не веря своим ушам, тихо спросил префект.

– Нет, он встанет, – сказала Анджелла насмешливо. Князь и инспектор впились в нее удивленными взглядами. – Он встанет, когда труба Мессии возвестит о начале Страшного Суда. Но ранее он не встанет, – поспешила заверить взволнованного князя Анджелла.

Фон Штернгольдт откинулся на спинку стула и достал из лежащей на столе коробки сигару.

– Надо уладить формальности… – сказал он, запаливая лучинку. – Сама знаешь, для отчетности…

Князь прикурил от лучины и затянулся. Анджелла кивнула и вышла.

– Интересные манеры у Ваших подчиненных, – заметил инспектор.

– Да, у нее не без этого… – сказал фон Штернгольдт. – Что поделаешь, приходится закрывать глаза на такие мелочи…

– Я бы хотел поближе познакомиться с этой Вашей Анджеллой, – сказал инспектор. – Меня в высшей степени впечатляют ее способности выполнять в принципе невыполнимые поручения. Вы не успели разгадать ее секрет? Как ей это удается?

– Она самая лучшая, – недоуменно развел руками фон Штернгольдт и с наслаждением затянулся сизым сигарным дымом.

– Надеюсь, что это действительно так, – вскользь заметил инспектор, поставив пустой стакан на стол. – Будьте любезны, ещё коньяку.

В лаборатории царил могильный холод. Лаборант оттянул поршень, наполняя шприц, набрал несколько кубиков багряной жидкости и резким движением выдернул иглу из вены Крозье. Виктор согнул руку в локте, осторожно встал и вышел из-за стола. Лаборант сцедил кровь из шприца в небольшую стеклянную колбу и заткнув горлышко пробкой, поместил ее в контейнер, где уже находились четыре аналогичных сосуда. Крозье встал из-за стола и прошел к широкому дивану у стены, на котором уже сидели Веймар, Фергюссон, Бернски и Анджелла.

– Попрошу очистить помещение, – сказал лаборант, опечатывая контейнер.

Штурмовики поднялись и вышли за дверь, оказавшись в небольшом коридоре.

– Ну и на кой им наша кровь? – спросила Бернски.

– Молодая ещё, отчитываться перед начальством ни разу не приходилось. Да и технология сама по себе все ещё достаточно новая, до сих пор не везде внедрили, – ухмыльнулся Фергюссон. – Любая биологическая жидкость содержит ДНК своего хозяина, а значит – информацию. Главное – эту информацию правильно считать. А кровь – вообще универсальный носитель, содержит не только архив, так сказать, но и самые свежие воспоминания.

– Кровь – сок особенного свойства… – с наслаждением произнесла Анджелла и оглядела своих подчиненных. – Откуда? Гёте, «Фауст». В общем, достоянием префекта и аналитиков Службы Собственной Безопасности станет все – даже та миленькая интимная сценка в сарае…

– А как насчет двух трупов – деревенского врача и хозяина «Лексуса»? – спросила, не выдержав, Джиллиан.

– А как насчет отчетности командира подразделения Эль-9? – спросила Анджелла тихо. – Или ты думаешь, что от меня можно что-то скрыть? Я ведь тебе не машина для чтения чужих досье, я предпочитаю вскрывать всю подноготную своих подчиненных. Сказать остальным? Или сама наберешься смелости?

Бернски побледнела и попятилась назад. Анджелла стальным взглядом окинула её с ног до головы, развернулась и рывком открыв дверь, покинула помещение.

– И что сие означало? – спросил Веймар.

Побледневшая Джиллиан вытерла пот со лба и вышла вслед за Анджеллой.

– Да-да, – протянул Фергюссон. – Наша Анджелла всегда умела рты затыкать. Могла бы и помягче намекнуть…

Веймар вопросительно глянул на Крозье. Тот лишь пожал плечами.

12:59

– …в общем, отличная работа. Я весьма доволен тем, как Вы прижились в подразделении. О таком и инспектору рассказать не стыдно. Поздравляю, – фон Штернгольдт пожал руку сидящему напротив Крозье. – Можете отдыхать, Вы это заслужили. Да, и позови ко мне Анджеллу, будь так любезен.

Виктор кивнул, встал из-за стола, и вышел из кабинета префекта.

– Ну что? – спросила ожидающая под дверью Анджелла.

– Похвалил, – сказал Крозье. – Тебя просил зайти.

– Ну, этого и следовало ожидать, – сказала она. – Ладно, собери здесь всех наших – после разговора с префектом на корпоративную вечеринку поедем.

Она вошла в кабинет князя.

– Ещё два трупа! – донесся из-за двери кабинета голос фон Штернгольдта.

Веймар, Крозье, Фергюссон, и Бернски стояли в коридоре и ждали свою начальницу. Мимо них прошел Симон Альфан с какой-то папкой в руках и скрылся за дверью, ведущей в княжеские покои.

– Да, можно еще две черточки на рукоятке Кольта поставить, – охотно согласилась Анджелла.

– Для тебя человеческая жизнь вообще хоть что-то значит? – спросил князь.

– Честно сказать? – спросила Анджелла.

Ее взгляд был красноречивее всех слов.

– Твоя жестокость не знает границ, – опешил префект.

– Ты это понял только сейчас? Перед этим проработав со мной неполных десять лет? – искренне удивилась Анджелла.

– Ты бездушна, – сказал префект. – Я не представляю, за что я мог полюбить такую холодную, самоуверенную, циничную самку.

– Давай о деле, – вежливо попросила Анджелла. Этот разговор ее уже начинал утомлять. – У нас с тобой ничего личного никогда и не было, только дело. Если, конечно, не брать во внимание твои робкие попытки ухаживать за мной.

– Ты сама все разрушила, – сказал фон Штернгольдт. – Если бы ты не отвергала меня… я ведь любил тебя.

– Так любил, что при каждой возможности доказывал мне, что я чудовище? – удивилась Анджелла. – Унижал меня, спасая свою самооценку. И после этого обвинял меня, что я разрушила наши отношения. Отношения, которых никогда не было! Которых и быть не могло!

Ее голос отозвался эхом в полупустом коридоре.

– Анджелла… – префект от неожиданности вздрогнул. – Ты… ты несправедлива. Я не виноват в том, что полюбил тебя.

Анджелла скрестила руки на груди, прищурилась, как-то странно посмотрела на префекта.

– Бернар, а на что ты рассчитывал? Что я упаду в твои объятья? – усмехнулась она небрежно. – Тебе и было всего тридцать шесть лет, ты был готов полюбить вообще все что движется, лишь бы оно имело грудь и влагалище. И потом, мне в высшей степени непонятно твое разочарование. Рассчитывать на мою взаимность… согласись, было бы странным, если бы ты стал испытывать высокие чувства ну, например… ну, например, к бифштексу… – сказала она осторожно.

– Значит я для тебя всего лишь бифштекс? – выдохнул фон Штернгольдт.

– В принципе, да, – ответила Анджелла. – Вот только не надо устраивать сцен и обвинять меня в жестокости и кровожадности – такова моя природа и изменить ее я не в силах. Однако ты со всеми попытками превратить меня в свою персональную подстилку выглядишь куда большим чудовищем.

Префект схватил бутылку коньяка, плеснул немного в бокал.

– Правильно, выпей, – одобрила Анджелла. – Успокой нервы. Вижу, разлука со мной положительного эффекта не дала. Посоветовать могу одно – задави все свои чувства и сосредоточься на работе.

Фон Штернгольдт залпом осушил бокал, сморщился.

– Ты права. Меня очень беспокоит твое поведение, – сказал префект, наливая себе второй бокал. – Ты стала оставлять слишком много следов. Каждый труп это след. Ты не боишься, что рано или поздно на тебя выйдут?

– Нет, – сказала Анджелла. – Я хорошо заметаю следы. А в случае чего – ты меня прикроешь, ты обязан. В конце концов, даже после трагической гибели дона Сальвадоре и его племянника – меня никто не преследует.

– Да, но ты положила десяток человек в его ресторане, – напомнил князь, пригубил бокал. – А это уже массовое убийство.