Текст книги "Принцесса, которая любила дождь"

– Не подходи, слышишь! – прокричал он. – Не подходи! Я буду стрелять!

– Если хочешь стрелять – стреляй, не разговаривай, – произнесла Анджелла, направляя на него оружие.

Раздался сухой хлопок, который перекрыла лязгнувшая пулеметная очередь. Крозье вбежал в магазин и закрыл рот ладонью. По бетонному полу расплывалась грязно-кровавая лужа того, что когда-то было содержимым кишечника бандита. Анджелла спрятала пулеметы за спину, и небрежным жестом одернув полу плаща, вышла из магазина, достала сигару и закурила. Где-то вдалеке раздался вой сирен.

– Я так полагаю – сваливать нам отсюда надо, – сказал подошедший к ней Крозье.

– Надо, – кивнула Анджелла, с наслаждением затянулась, выпустила колечко сизого дыма. – Только в разные стороны.

– Это что, намек? – спросил Крозье.

Она не ответила, затянулась еще раз и пошла прочь.

– Анджелла! – окликнул ее Крозье.

Она не оглянулась.

Через двенадцать минут старший следователь Международной Полицейской организации Эмма Ричардс вылезла из остановившейся неподалеку от центральной площади полицейской машины и направилась к подземному переходу. Там уже было выставлено двойное кольцо оцепления. У входа в переход стоял следователь Интерпола Отто ван Риберг и разговаривал по мобильнику. Закончив разговор, он повернулся к своей начальнице и сунул в зубы сигарету.

– И что на этот раз? – спросила Эмма.

– Там, внизу, как на бойне, – сказал Отто, прикуривая. – Шесть трупов. Всех скосили из автоматического оружия. Такое впечатление, будто кто-то устроил там маленькую победоносную войнушку.

– Пойду, гляну, – сказала Эмма.

– Я бы не советовал, – сказал Отто. – Ничего хорошего ты там не увидишь.

Эмма внимательно посмотрела на своего подчиненного. В свое время Отто, будучи рядовым призывником бундесвера, оказался в Косово. Чего он там насмотрелся, он никогда не рассказывал, но в глубине следа, оставленного в его душе войной – никто не сомневался.

Эмма спустилась по ступенькам и замерла. Стены были испещрены пулевыми отверстиями, повсюду валялись куски кафельной плитки и гипсовая крошка. Посреди бетонного пола лежали два трупа в неестественных позах. Вокруг них в радиусе полутора метров все было забрызгано кровью и вырванными из тел клочьями плоти. Мерцала фотовспышка, о чем-то рассуждали эксперты. Чуть поодаль, прислонившись спиной к стене, сидел в луже крови еще один труп. Из его вспоротого живота торчали пластиковые осколки деталей ударно-спускового механизма помпового карабина с повисшими на них кровоточащими внутренними органами. Стена была залита алой артериальной кровью. Эмма осторожно заглянула в магазин. Там на полу она увидела еще одного покойника – он лежал в луже из крови и клочьев собственных внутренностей.

– Да…. – задумчиво произнесла Эмма. – Тут и вправду, словно войнушку устроили…

– Всех положили из какого-то пистолета-пулемета крупного калибра.

Эмма обернулась и увидела стоящего позади Курта Вагнера. Это был парень тридцати лет, с длинными светлыми волосами, большим носом и маленькими бегающими глазами, за которые Отто ван Риберг называл его фашистом. Он проработал в следственной группе Эммы всего три года и, хотя не имел большого профессионального опыта, не раз натыкался на верные решения благодаря своей смекалке и интуиции.

– Звонили из лаборатории, – сказал Вагнер. – Установили, что стреляли патронами калибра 440 Кор-Бон, оружие – предположительно «Орел Пустыни». Точно установить не удалось – слишком специфичные следы оставил ударно-спусковой механизм на гильзах. Аналогии нет – уже проверили наши архивы. Возможно, это «Дезерт Игл» с переделанным затвором. Скорострельность… – Вагнер чуть прищурился, прикидывая что-то в уме. – Порядка 12 выстрелов в секунду. А патроны – это отдельный разговор. Гильза 50-ого калибра диаметром 12,7 мм, заряд пороха рассчитан на оболочечную пулю UniCor с головной пустотой весом 22 грамма, но в 440-ом Кор-Боне этот заряд разгоняет пулю диаметром 10,9 мм и весом 15 грамм. Представляешь, как эта разница в весе скажется на дульной энергии и скорости пули?

– Нормально… – сказала Эмма, слегка опешив.

– Учитывая, что «Орел пустыни» в базовой версии устроен по принципу большинства винтовок и автоматов и использует отработанные пороховые газы для самозарядки – переделать его под стрельбу очередями для специалиста большого труда не составит, я так думаю, – сказал Вагнер. – Кстати, “Israel Military Industries” достаточно продолжительное время имели лицензию от “Magnum Research” на производство «Орлов Пустыни».

– Отлично, – с энтузиазмом сказал подошедший к ним ван Риберг. – Берем свору собак и начинаем отлавливать всех сумасшедших евреев с пулеметами 440-ого калибра.

– И вправду, интересно, у кого может быть такой пистолет-пулемет? – задумчиво спросила Эмма.

– Ни у кого, – ответил Вагнер с уверенностью. – Сейчас он уже на дне залива. На тридцатиметровой глубине. Во всяком случае, я бы поступил именно так. Кстати, а что со свидетелями?

– Пока никого найти не удалось, – ответил ван Риберг. – Форсберг взялся помочь разыскать хоть кого-нибудь, кто присутствовал при этом сражении.

Кстати, есть информация – хотя пока неподтвержденная, что здесь поработала наша «знакомая»…

– Откуда такая информация? – Эмма подозрительно посмотрела на ван Риберга.

– Я своих источников не раскрываю, – ответил тот.

– Что это значит? – спросила Эмма.

Громко запиликал мобильник.

– Ван Риберг, я задала вопрос! – повысила голос Эмма.

Ван Риберг вяло отмахнулся от своей начальницы и взял трубку.

– Да… – громко сказал он невидимому собеседнику. – Когда? Хорошо… ладно… да-да, я понял. Ладно, договоримся.

Он спрятал трубку и направился к припаркованному неподалеку полицейскому автомобилю.

День 6-ой

00:05

Анджелла и не думала возвращаться домой. Она шла быстрым шагом, гордо подняв голову и расправив плечи, вдоль неоновых вывесок и витрин круглосуточных магазинов и ресторанов. Полы ее плаща развевались на ветру словно крылья. Ее терзала жажда, утолить которую можно было, только пролив чью-то кровь. Ныл простреленный бок. Девушка повернула в ближайший проулок, села у мусорного контейнера и принялась ногтями осторожно выковыривать из затягивающейся раны свинцовые дробинки.

Вскоре в переулке появился молодой человек лет двадцати трех, в короткой спортивной куртке и потертых рваных джинсах. Он прошел мимо вжавшейся в стену Анджеллы, не заметив в темноте, на фоне грязного мусорного контейнера и почерневшей от времени кирпичной стены, ни темных волос, ни черного кожаного плаща. Насвистывая себе под нос какую-то мелодию, он остановился посреди переулка и посмотрел на часы. Через некоторое время на другом конце улицы появился другой парень, одетый в какие-то засаленные лохмотья, которые когда-то, возможно, принадлежали весьма преуспевшему в жизни человеку. Они сошлись на середине проулка. Первый достал небольшой пакетик с белым порошком, его визави протянул ему мятые купюры и застыл, испуганно поглядев через плечо торговца. Тот обернулся и увидел в метре от себя Анджеллу. Ее мертвенно-бледное лицо натолкнуло торговца на мысль о том, что это – потенциальная покупательница.

– Что, тоже жизнь достала? – спросил он. – Есть у меня одно средство, помогает расслабиться, но не бесплатно, хотя для первого раза…

Он сунул руку в карман и в этот момент Анджелла одним рывком преодолела расстояние, отделявшее ее от него. Через долю секунды парень закричал от боли – девушка впилась парой изящных клыков в его горло. По гортани наркодилера потекла тоненькой струйкой кровь. Его клиент с воплями бросился бежать. Анджеллу это не волновало. Она с наслаждением всасывала губами горячую вязкую жидкость, чувствуя, как кровь растекается по горлу, доставляя ни с чем несравнимое удовольствие.

– Анджелла! – раздался знакомый голос.

От неожиданности Анджелла вздрогнула и выпустила парня. Тот бросился бежать.

– Какого дьявола ты делаешь? – спросил Крозье и спрыгнул с пожарной лестницы.

– Не твое дело! – огрызнулась девушка.

– По-моему, это все зашло слишком далеко, – сказал Крозье.

– Мне плевать, – Анджелла развернулась и пошла по переулку, вглядываясь в крохотные кроваво-красные капельки на асфальте.

Через пару кварталов следы крови сворачивали к небольшой католической церквушке. Анджелла без малейших колебаний распахнула дверь и вошла в дом Божий.

– …говорю вам, святой отец, вампир! Женщина! Она укусила меня! – наркодилер показывал стоящему у алтаря священнику свою истекающую кровью шею.

Хлопнула дверь. Торговец и святой отец обернулись на звук и…

Священник внезапно понял, что парень не лгал. В церковь вошла одетая во все черное женщина. Кровь тонкой алой капелькой засохла в уголке ее рта.

– Изыди, Сатана! – священник поднял распятие и пошел на Анджеллу.

Та попятилась. Хлопнула дверь, и на пороге церкви появился Виктор Крозье.

– Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, как на небеси и на земли. Хлеб нам насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наши, как же и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого! – распалялся священник, размахивая крестом.

Анджелла пятилась назад, пока не споткнулась о скамью и не упала на пол.

– Изыди, бес! – кричал священник, подходя к ней все ближе и ближе. Анджелла застонала, ее тело выгнулось, словно сведенное судорогой.

– Может, осиновый кол принести? – спросил наркоторговец.

В этот момент Анджелла перестала стонать, как ни в чем ни бывало поднялась с пола, расправила плащ, и взяв из рук священника распятие, согнула его буквой “U”. Святой отец понял, что в жизни каждого из нас бывают моменты, когда сбываются все мечты – но сегодня явно не такой день.

– Извините, святой отец, я в Бога не верю, – сказала Анджелла виновато, протянула погнутый крест священнику. – Просто устала притворяться…

Священник медленно сполз на пол, лишившись чувств.

– Фи, – сказала Анджелла презрительно. – Ну и какой же это священник? Его вера должна служить примером для прихожан, а он – увидел вампира и в бессознанку…

Она достала из-за спины пистолет и медленно пошла к алтарю, за которым сидел обессилевший от страха и потери огромного количества крови бедный наркодилер. Поняв, что даже убив этого несчастного, Анджелла может не успокоиться, Крозье подошел к ней, и захватив кисть руки, с силой надавил на тыльную сторону ладони. Анджелла коротко вскрикнула от боли, оружие выпало из ее руки и с громким металлическим звоном упало на бетонный пол. Крозье осторожно подхватил потерявшую сознание от болевого шока девушку, сунул ее пистолет за ремень брюк, и подняв начальницу на руки, вынес ее из церкви.

02:00

Анджелла лежала на кушетке и спала крепким сном. Рядом в кресле возле камина сидел Пол Фергюссон с бокалом «Отарда». Чуть поодаль, у стены, стоял Виктор Крозье. Префект Бернар Фон Штернгольдт прохаживался по гостиной из угла в угол. Крозье только что поведал ему о вечерних похождениях Анджеллы, и теперь в воздухе повисла тишина – все ждали реакции князя.

– Блядство. С каждым разом ее прогулки становятся все масштабнее и масштабнее. Приобретают размах. Она становится неконтролируемой психопаткой. Правильно сделал, что не дал ей в церкви резню устроить, – префект, наконец, остановился, достал сигару, закурил. – В переходе еще ладно, у меня в полиции есть связи, там мы все уладим. А вот в церкви… тут бы общественность озверела. Такую шумиху бы раздули, потребовали бы публичного расследования, и так далее. То, что вас священник видел – не беда, его мы в психбольничку оформим, не проблема. А вот с этим парнем, которого она покусала, все будет гораздо сложнее.

– Думаете, он уже мертв? – спросил Крозье.

– Конечно, – сказал префект. – И будем надеяться, что он помер подальше от церкви. А иначе все резко осложнится.

– А что будет с Анджеллой? – спросил Фергюссон.

– Ею я займусь сам, – сказал префект. – С этого дня придется чистить описания ее воспоминаний, а то все всплывет.

– А вы имеете доступ к аппаратной Службы Безопасности? – удивился Крозье.

– Я – нет, – коротко ответил префект.

– А кто тогда? – спросил Крозье.

– А это уже, друг мой Виктор, не твоего ума дело, – ответил префект.

– Добрый вечер, господа! – раздался бархатистый голос сверху.

Все рефлекторно подняли головы и увидели стоящего на самом верху лестницы инспектора Службы Собственной Безопасности Александра Шони.

– Что же подвигло вас в столь поздний час собраться здесь, в гостиной, и при тусклом свете камина созерцать эту прекрасную девушку, столь вульгарно разлегшуюся на кушетке? – спросил Шони, спускаясь по лестнице.

Префект открыл рот, чтобы что-то соврать, но Шони жестом остановил его.

– Не надрывайтесь, князь, я уже добрых двадцать минут стою наверху и слушаю ваши разговоры, – сказал он, подойдя к фон Штернгольдту, затем весьма неоднозначно посмотрел на спящую девушку и ее разорванное окровавленное платье. – Я думаю, мне необходимо задержаться у вас и более подробно понаблюдать за вашей префектурой. Особенно в свете всего того, что я здесь только что услышал.

Он развернулся, и пошел было вверх по лестнице, но остановился на полпути.

– Кстати, господин фон Штернгольдт, я прекрасно понимаю, что Вы – человек более чем занятой, а теперь… – он еле заметно кивнул в сторону Анджеллы – …хлопот у Вас только прибавится, но, тем не менее, не сочтите за труд выкроить завтра часик-другой. У нас с Вами состоится очень даже занимательная беседа в приватной обстановке.

Сказав это, инспектор удалился.

– Все, – сказал Фергюссон. – Вот теперь точно – пиздец.

2:32

Эмма Ричардс спала, устало уронив голову на руки и облокотившись на стол. Ночь выдалась еще та – массовое убийство, да еще практически в самом центре города. Буквально через час после того как было начато расследование, здание Дома Полиции оцепили журналисты. Они хотели во что бы то ни стало получить хоть какую-то информацию об этом происшествии, чтобы успеть втиснуть ее в свежий выпуск новостей или газеты.

Вспыхнул свет, и комната наполнилась шумом. Эмма нехотя приподнялась со стола, потерла глаза и оглядела происходящее. Полицейский на входе в кабинет пытался хоть как-то сдержать толпу репортеров, а Фредерик Форсберг разговаривал по телефону.

– Вижу, ты уже проснулась? – спросил он, увидев Эмму, и повесил трубку. Та кивнула.

– Отлично, – сказал Форсберг. – Тогда поехали со мной.

– Куда? – простонала Эмма, глянула на часы. – Ты хоть знаешь, который сейчас час?

– Знаю, к сожалению, – Форсберг вынул из сейфа свой служебный пистолет 38-ого калибра, проверил обойму и сунул оружие в кобуру на боку. – У нас опять убийство. В церкви.

– А я тут при чем? – спросила Эмма, сонно позевывая. – Я лучше посплю еще часок-другой.

– Я думаю, тебе будет полезно поговорить со свидетелем, – сказал Форсберг.

– Возможно, он слегка не в своем уме, но все же кое-что из него вытащить можно. Во всяком случае, вашу подругу, завалившую в ресторане добрую половину семейки Сальвадоре, он опознаёт уверенно.

Эмма тяжело поднялась, накинула на плечи жакет, посмотрела на часы. Ночь обещала быть долгой…

Через десять минут «Форд» Форсберга остановился у городской психиатрической клиники. У входа стоял и выжидающе курил Отто ван Риберг.

– А почему в психушку, а не в церковь? – спросила Эмма. Непроспавшийся мозг упорно отказывался соображать.

– Я же говорил, свидетель слегка того… не в себе, в общем. Сама увидишь, – пообещал Форсберг.

Они вылезли из машины.

– Так что случилось в церкви? – спросила Эмма.

– Нам позвонил священник, сказал, что один человек просил в храме убежища – его якобы укусил вампир. Священник впустил его в храм, а потом… потом наш клиент начинает нести какую-то хуйню, так что нам ничего не осталось, как вколоть ему успокоительное и привезти сюда, – проговорил Форсберг, пока они с Эммой шли к входу в клинику. – В церкви мы нашли труп. Эксперты им уже занялись, говорят – умер от какой-то редкой формы гемофилии, истек кровью. Просто в один прекрасный момент кровь отказалась сворачиваться, легкий порез – и все, финита ля комедия. И что примечательно – нашли у него на шее два аккуратных маленьких надреза, каждый буквально по два-три миллиметра. Сделаны они чем-то острым, как будто бритвой – но бритвой так ювелирно не получится…

– А как это соотносится с нашим делом? – спросила Эмма. – Привет, Отто.

– Привет, – стоящий на крыльце Отто ван Риберг щелчком выкинул бычок, и любезно открыл перед своей начальницей дверь.

– А вот ты с этим священником поговори про его вампира… – предложил Форсберг. – Я уверен, тебе будет очень интересно…

День 6-ой

6:00

Она открыла глаза и с некоторым удивлением оглядела окружающую обстановку. Анджелла лежала на стоящей возле камина кушетке в большой просторной гостиной. Это была явно не ее квартира. Чуть приподнявшись на локтях, девушка заметила лестницу на второй этаж, опоясывающую стену полуовалом. Это был особняк префекта.

Анджелла осторожно села. Тотчас голова налилась тяжестью. Страшно хотелось пить, кровь тяжелым кузнечным молотом била в виски. Ужасно болело распухшее запястье. Девушка встала и держась здоровой рукой за стену, медленно двинулась на кухню. Войдя туда, она схватила стоящий на столе литровый хрустальный графин с водой и залпом осушила его, отдышалась, потом принялась рыться в кухонных шкафах в поисках кофе.

– Привет.

От неожиданности она чуть не подпрыгнула, резко обернулась, и увидела вошедшего Виктора Крозье.

– Тебя не было в гостиной, и я решил, что ты здесь, – сказал он и внимательно оглядел свою начальницу. – Пить хочется?

Виктор кивнул на пустой графин.

– Кофе хочу, – произнесла дрожащим голосом Анджелла.

– Тебе не кофе, тебе пива холодного надо, – заметил Виктор.

– Ты что, доктор? – презрительно спросила Анджелла и продолжила свой поиск.

Наконец она трясущимися руками достала банку растворимого кофе, открыла ее и быстрыми движениями насыпала в кружку пять чайных ложек, с горкой. Крозье присвистнул.

– А не много ли ты пьешь кофе? – поинтересовался он.

– Я не нервная! – воскликнула Анджелла, тотчас села на стул и обхватила руками голову. – Ой, мамочки…

– А сейчас у тебя голова заболит еще больше, – пообещал Крозье. – Дело в том, что вчера о твоей маленькой прогулке стало известно инспектору Шони. И, надо полагать, он будет принимать какие-то меры.

– Меня это не волнует, – сказала Анджелла.

– На то тебе наплевать, это тебя не волнует – есть хоть что-то, что имеет для тебя какое-то значение? – спросил Крозье.

– Масштаб личности определяется кругом проблем, на которые эта самая личность наложила, – сказала Анджелла и пригубила кофе. – А я вообще эгоцентрик, других людей вокруг себя очень редко замечаю.

– А потом посмотришь на человека сквозь призму своего восприятия, проклассифицируешь «дерьмо; собачье, ни на что не годное; по Ницше – дерьмо, и по Шпенглеру – тоже дерьмо». И относиться к нему начинаешь соответственно. Исходя из этой своей классификации, – сказал Крозье.

– Господи, Виктор, чем я тебя так обидела? – спросила Анджелла с притворным испугом в голосе.

– Не меня, – ответил Крозье. – Люка, Веймара. Парень из кожи вон лезет чтобы доказать, что он к тебе попал не случайно. А ты им словно холуйчиком помыкаешь. Принеси то, принеси это…

– А то, что этот холуйчик с элементарной задачей не справился – это не в счет? – спросила Анджелла, сжав кружку. Ее ногти громко скрипнули о фарфор.

– Командир, ты сердишься – значит, ты не прав, – быстро проговорил Крозье.

– Его Бернски попутала.

– Знаешь, мне эта их маленькая шалость в сарайчике слишком дорого обошлась, – сказала Анджелла. – Получить в спину пулю 338-ого калибра – удовольствие не из приятных.

– А теперь Бернски, – сказал Крозье. – Что это за перепалка случилась между вами у процедурной?

– Не твое дело, – огрызнулась Анджелла. – Это касается только меня и ее, но никак не тебя. Захочет – сама все тебе расскажет.

Она залпом допила кофе, встала, и отправилась в свою комнату.

– Доброе утро, – префект, стоящий в коридоре у двери ее комнаты, выглядел мрачнее тучи.

– Привет, – небрежно бросила ему Анджелла.

– Нам нужно поговорить, – сказал фон Штернгольдт.

– Когда это я и ты успели превратиться в «нас»? – удивилась Анджелла.

– Не придирайся к моим словам, – префект начинал сердиться. – Прекрасно знаешь, что ты натворила, и что теперь может с тобой произойти.

– А ты решил сыграть в князя на белом коне и спасти бедную девочку от злой и страшной Собственной Безопасности? – спросила Анджелла с усмешкой.

– Да, но только потому, что ты меня здорово подставила, и если дело получит дальнейший ход – под суд пойдем оба, – сказал префект.

– Вот жути нагнал, – покачала головой Анджелла. – Ты, очевидно, забыл, кто я, – добавила она с усмешкой. – Под суд пойдешь ты один, меня они пальцем не тронут. А теперь, после того, как я, наконец, добралась до Алька – они вообще будут носиться со мной как с писаной торбой.

– Какая же ты… – проскрипел сквозь зубы фон Штернгольдт. – Ну почему ты всегда отвергаешь мою помощь? Я ведь хочу как лучше!

– Ты хочешь, как надо тебе, – ответила Анджелла. – А я хочу, чтобы меня оставили в покое. Ты, Собственная Безопасность и все остальные. Я так устала, я хочу побыть одна. Ты не против? – кокетливо выгнув тонкие изящные бровки, спросила она, открывая дверь в комнату.

– Против, – фон Штернгольдт решительно поставил ногу между дверью и косяком. – Я хочу быть вместе с тобой.

– Ты мне не нужен. И никто не нужен, – сказала Анджелла, заходя в комнату.

– Я прекрасно обхожусь одна – отчеканила она через плечо и с размаху захлопнула дверь.

Громкий вопль разорвал утреннюю тишину, повисшую в особняке. Князь-префект Бернар фон Штернгольдт прыгал на одной ноге, схватившись обеими руками за другую, и стонал от боли.

– А ведь я предупреждал, – заметил подошедший Альфан и принялся деловито расхаживать из стороны в сторону, заложив руки за спину, словно читая лекцию по этике в каком-нибудь университете. – Это бесполезно, Бернар. Ей сам черт не страшен, а ты решил ее Собственной Безопасностью припугнуть. Ну, как? Припугнул? Упала она к тебе в объятья?

– Альфан, не надо, – простонал фон Штернгольдт, потирая отбитую ногу. – Пожалуйста, не продолжай!

8:45

Фон Штернгольдт и Анджелла сидели за столом друг напротив друга. Анджелла уже приняла ванну и сменила простреленное платье на кожаные брюки и алый джемпер с высоким горлом, в общем – на фоне не проспавшегося и злого префекта девушка выглядела прекрасно отдохнувшей и посвежевшей. Оба смотрели друг на друга зверем и оба нехотя ковырялись вилками в тарелках. Бернски и Веймар молча созерцали эту картину, испуганно поглядывая то на префекта, то на свою начальницу. Крозье попивал красное вино и гадал – кто же из них не выдержит первым. Их линия отношений стала для Виктора весьма полезным подспорьем в попытке проникнуть в ментальность своей начальницы.

– Всем привет. Кого хороним? – жизнерадостно спросил появившийся в гостиной Фергюссон.

На его шутку никто не отреагировал.

– Да что вы все такие смурные? – спросил Пол. – Что, мент родился? Префект и Анджелла все также смотрели друг на друга, остальные смотрели на них; Бернски и Веймар – с опаской, Крозье – с интересом.

– Анджелла, я выражаю искреннюю надежду, что после завтрака ты соизволишь выкроить время, чтобы зайти ко мне в кабинет и обсудить дальнейшую деятельность группы Джи-2, – официальным тоном произнес фон Штернгольдт.

– Хорошо, – сказала Анджелла холодным спокойным голосом. – Но если ты снова понесешь ахинею про нас с тобой – я тебе всыплю. Даже ангельское терпение имеет свой предел – а ведь я далеко не ангел.

Она поднялась из-за стола, взяла апельсин и вышла из комнаты.

– О чем речь вообще? – недоуменно спросил Фергюссон, притворяясь, что не понимает в чем дело.

В дверь робко постучали.

– Войдите! – Анджелла стояла у окна и чистила кинжалом апельсин.

Дверь щелкнула замком. Девушка чуть повернула лезвие ножа, посмотрела на расплывчатое отражение на стальной поверхности клинка, резко развернулась и метнула его. Со свистом кинжал пролетел мимо уха фон Штернгольдта и вонзился в стену.

– Я не люблю, когда ко мне подкрадываются, – сказала Анджелла, села на подоконник и принялась поедать апельсин.

– Я по поводу работы, – сказал префект, слегка оторопев от такого приема. – На этой неделе к нам пожалуют весьма важные гости из самых разных уголков Европы. Планируется своего рода форум высокого уровня. Естественно, с балом, фуршетом, танцами и выпивкой, как обычно это и делается. Соответственно, и вопросы будут подниматься очень скользкие и острые, кое-что уже сейчас горит, а к началу форума может превратиться в неконтролируемый пожар. Так что на этот раз придется поработать сверхурочно – гости отягощены статусами и обязательствами перед кланом, все должно пройти без малейшей помарки. Нужно будет их встретить, обеспечить безопасность и доставить в мой особняк. Справитесь?

Он подошел к окну, на котором сидела девушка.

– Справлюсь, – сказала Анджелла высокомерно.

– А на подчиненных уже и не рассчитываешь? – спросил фон Штернгольдт, присаживаясь на пол у ее ног.

– А на кого мне рассчитывать? – горько усмехнулась Анджелла. – Только на Крозье, и тот на меня уже косо поглядывает. Про Бернски вообще молчу, у меня к ней никакого доверия нет. Она всю операцию нам чуть не провалила, да и не особо надежна она – сам знаешь. Сейчас еще Фергюссон на повышение улетит – и все, закончится подразделение Джи-2. Одна я не вытяну.

– Не переживай, будет тебе подкрепление, – сказал князь.

– Кто? – спросила Анджелла безразлично.

– Сюрприз, – ответил префект.

– Ну и пошел ты… – плюнула словами Анджелла.

Фон Штернгольдт поднялся с пола, поправил пиджак, с укоризной посмотрел на девушку.

– Зачем ты так? – спросил он растерянно. – В этот раз я чем провинился?

– Лакомство мне портишь, – ответила Анджелла стальным тоном, отламывая апельсиновую дольку.

Фон Штернгольдт плюнул и вышел вон.

11:00

По телевизору шел какой-то тупой американский боевик – о темнокожем герое, истребляющем вампиров. Герой без особого труда картонным мечом методично побивал своих врагов, не блистал интеллектом, его противники и союзники – тоже, изредка звучали клишированные диалоги о неизбежной победе добра над злом и непоколебимой вере героев в собственные силы; и поэтому весь фильм состоял из бесконечных перестрелок, драк, а смерть каждого вампира в обязательном порядке венчало ритуальное знакомство с серебряными кольями, серебряными же пулями и изящным серебряным тесаком японского производства.

Но для собравшихся на кушетке фильм большого интереса не представлял. Куда более притягательным выглядел небольшой журнальный столик, который поставили рядом с кушеткой – украшенный бутылками с вином, пивом, виски и всевозможными морскими деликатесами.

– Не, фильм, конечно, говно полное – унылое и невкусное, ни в коем случае не отрицаю, – сказал Веймар, бережно прижимая к себе Джиллиан. – Но все-таки истребитель вампиров выглядит очень стильно. Чернокожий негр в черных кожаных одеждах; и обязательно с такой обворожительной белозубой улыбкой. Я теперь хоть буду знать, как они выглядят.

– Ха, истребитель вампиров, – усмехнулся Фергюссон, пригубил бутылку пива. – Я таких истребителей вампиров на завтрак ем. А эти традиционные суеверья типа чеснока, серебра и солнечного света – меня в зеленую тоску вгоняют. Хочется съездить к авторам фильма и рассказать им, как они неправы в таких фундаментальных вопросах. Хотя справедливости ради надо отметить, однажды у Анджеллы была серьезная проблема с солнечным светом – когда она в горизонтальном солярии перележала. С тех пор она терпеть не может загорать.

– Бедняжка, – притворно всхлипнула Бернски.

– А тапочкой по попе? – спросил Фергюссон строго.

– А в чем дело? – спросила Джиллиан.

– А нечего командира обсуждать, – сказал Фергюссон. – И вообще, в душе она – не поверите – очень чувствительная, хрупкая, ранимая натура. Не драконьте ее – она и не будет драконом.

За окном появилась темная тень, ноготками постучала по стеклу. Фергюссон встал, открыл окошко. Анджелла, пригнувшись, пролезла внутрь и спрыгнула с подоконника. Когда-то давно у нее вошло в привычку гулять по карнизам и попадать в комнаты особняка таким экстравагантным способом.

– Ты чего это? – спросил Фергюссон, запирая окошко.

– Префект, сволочь, у моей комнаты дежурит, – пожаловалась Анджелла. – Я уже не знаю, куда мне бежать от него.

– Может, того? – спросил Фергюссон с намеком. – Я с ним поговорю? Все равно улетаю…

Он красноречиво хлопнул ладонью о сжатый кулак.

– Не надо, Пол, – сказала Анджелла. – Не подставляйся. Если придется – я этот момент сама обыграю.

Она села на кушетку, втиснувшись между Бернски и Крозье. Бернски поежилась.

– Значит, вы здесь бездельничаете? – спросила Анджелла.

– Ага, – покаялся Крозье.

– Без моего материнского присутствия, – уточнила Анджелла, и Крозье показалось, что в ее голосе звучит обида – еще бы, ведь все веселятся, а ее не позвали.

«Так значит, Анджелла все-таки умеет обижаться» – отметил для себя Крозье.

– А что нам еще делать? – спросил Фергюссон обреченно. – У нас заслуженный отгул, в честь ныне покойного Густава Алька. Не каждый день мы сбиваем с небосвода звезды такой величины.

– Через пару дней нам добавят хлопот. Так что не расслабляйтесь, – сказала Анджелла, взяла щупальце осьминога и принялась неторопливо его жевать.

– Что-то серьезное? – спросил Фергюссон, втиснулся среди остальных, взялся за бутылку с пивом.

– С виду нет, но дело достаточно тонкое, может обернуться неожиданностью. А я неожиданностей не люблю, – сказала Анджелла. – Черт, это не осьминог, а подошва армейского ботинка, честное слово.

Открылась дверь, и в комнату вошел князь фон Штернгольдт.

– Меня здесь нет, – отрезала Анджелла.

– Да? А кто тогда сидит на кушетке? – спросил префект озлобленно.

– Это не я, – ответила Анджелла. – Это моя астральная проекция.

– Ну, вот что, астральная проекция, – фон Штернгольдт подошел, бесцеремонно схватил Анджеллу за запястье. – Пойдем, мне нужно поговорить с тобой.

– Отстань, – Анджелла вырвалась.

– Ты что, не слышала, что я сказал? – Фон Штернгольдт замахнулся на нее.

– Эй! – одернул его криком Фергюссон.

Князь удивленно посмотрел на него.

– Еще раз на нее замахнешься – я обещаю, я накатаю на тебя такой шикарный рапорт в Собственную Безопасность, что им будут подпирать потолки. И посмотрим, что скажет Служба на все твои домогательства, – предупредил его Фергюссон.

Фон Штернгольдт опустил руку, стиснул зубы, но промолчал и вышел вон, хлопнув дверью. Фергюссон проводил его пристальным взглядом.