Текст книги "Мои дорогие девочки"

Кэт чувствовала себя по-идиотски в красном джемпере из шерсти с добавлением кашемира, на покупке которого в «Либерти» настоял Лео, но все же пару раз надевала его, когда выходила с ним в оперу.

Он также дал Кэт три тысячи фунтов на настенный проигрыватель компакт-дисков от «Бэнг энд Олуфсен». Она впервые держала в руках так много денег, когда шла в магазин, и этот проигрыватель стал ее гордостью и радостью – самой дорогой вещью, которая у нее когда-то была.

«Как было бы хорошо уехать прямо сейчас, пусть даже всего на несколько дней», – подумала Кэт. Она найдет кого-нибудь, кто позаботится о матери. Например, попросит соседей приглядывать за ней. И Трейси права – Лео не хотел бы видеть, как она грустит.

– Наверное, можно позвонить, – с сомнением произнесла Кэт.

Глаза Трейси заблестели в полумраке комнаты.

– Давай!

Пятница, 11 декабря

На следующее утро, выходя из дома, Мэдди подняла с придверного коврика пачку писем и засунула их в черный кожаный портфель. Затем она посмотрелась в овальное зеркало с белой рамой, висевшее на стене слева, и сжала губы, чтобы ее любимая розовая помада легла равномерно.

Черный «мерседес» не так давно побывал на мойке и блестел. Мэдди решила поехать на машине, а не на электричке, потому что позднее у нее должна была состояться встреча за городом. Удобно устроившись на кожаном сиденье, она открыла портфель и достала выписку из банка, которую прислали вместе с письмами. Ее задолженность выросла, и она нахмурилась, пытаясь вспомнить, на что потратила деньги. В прошлом месяце Мэдди навещала Лео в Мюнхене и уговорила его съездить на пару дней между репетициями в горы, покататься на лыжах. Они останавливались в роскошном отеле, и она настояла, что сама заплатит за все, но тогда воспользовалась другой картой.

Изучая колонку расходов, Мэдди обнаружила, что несколько крупных сумм потратила в одном и том же магазине дизайнерской одежды – ее нельзя было назвать прижимистой. Еще купила новую мебель, шторы, ковер и вещи для комнаты Фиби. Она с трудом вспомнила, что передала чек на круглую сумму декоратору почти сразу после смерти Лео. У нее тогда возникло ощущение, будто изначально они оговаривали меньшую сумму, но ей хотелось поскорее избавиться от него, и не было настроения спорить.

Мэдди убрала выписку в конверт и завела автомобиль. Скоро ей придется перейти в режим экономии, но не сейчас, пока она не оправилась от потери. Мэдди надеялась, что на дорогах еще мало машин, ведь было раннее утро – шесть часов.

Ее офис в Сохо располагался между итальянским кафе и ночным клубом. Когда-то это был обычный дом, построенный, вероятно, в конце семнадцатого века. Потом у него появились пристройки. В тот момент, когда Блейк приобрел его, в нем находилась кондитерская. Несмотря на современное окно-витрину и стеклянную дверь, офис все еще напоминал какой-то маленький магазинчик. Над окном была объемная вывеска, выполненная модным шрифтом, деревянные части здания выкрашены в бледно-сиреневый цвет, который выбрала жена Блейка – в стиле «потертый шик», как она говорила. Внутри стены были грязно-белыми, деревянный крашеный пол намеренно состарили. В приемной стояли потертые коричневые кожаные кресла, современная лестница из стекла и дерева вела на второй этаж, где находилось открытое пространство, в котором работало большинство сотрудников.

Джулс, секретарша в приемной, еще не пришла, а пальто Блейка уже висело на вешалке у входной двери. Мэдди посмотрела на большую ель, со вкусом украшенную к Рождеству: на ней развесили белые лампочки и стеклянные шары. Из пачки писем она выбрала несколько, которые были адресованы ей. Затем поднялась в свой офис на втором этаже, отметив, что дверь в кабинет Блейка плотно прикрыта, и включила компьютер.

Как обычно ее ждало много входящих писем, среди них Мэдди заметила новое от Луизы, возглавляющей отдел по связям с общественностью в компании, с которой они сотрудничали. Она открыла его и прочитала: «Желаю тебе счастливого Рождества… Уезжаю на каникулы…» Мэдди читала дальше, и тут ее сердце сжалось: «С сожалением сообщаю…» Она глубоко вздохнула. Что ж, это все-таки случилось. Они отдали контракт кому-то другому. Мэдди знала Луизу уже много лет и приложила максимум усилий, когда готовила проект.

Она дочитала письмо до конца. Все просто: с финансами проблема, а смета расходов другой компании оказалась меньше. Но Мэдди и так заложила минимальные суммы, она не представляла, как можно удовлетворить их запрос за меньшие деньги. Тогда конечный результат будет неудовлетворительным.

Мэдди не знала, как преподнесет Блейку эту новость. Дела компании шли не очень хорошо, и она уверяла его, что уж этот контракт они обязательно получат. Мэдди продолжала просматривать список входящих писем и обнаружила одно с приятной новостью – производителю слабоалкогольных газированных напитков «Текила Тиз» понравилось ее предложение, и они собираются связаться с ней в ближайшее время.

«Что ж, – подумала Мэдди. – Сначала я сообщу ему плохую новость, а потом сразу хорошую». Она решила выйти и купить Блейку макиато, чтобы порадовать его перед непростым разговором.

Мэдди надевала пальто, когда Блейк выглянул из своего офиса. Нездоровый цвет лица и усталые зелено-карие глаза свидетельствовали о том, что ему не мешало бы отдохнуть. Он слишком добросовестно относился к работе, но компания от этого только теряла, ведь босс постепенно профессионально выгорал.

– Как твои дела? – негромко поинтересовался Блейк, оглядываясь по сторонам. Он был в обычной рабочей одежде: джинсы, грубые коричневые ботинки, яркая сорочка и джемпер с круглым воротом, рукава которого, как всегда, были подтянуты до локтей. – Не возражаешь, если я сяду?

Блейк выдвинул стул и начал рассказывать о жене и детях, и о том, что младший ребенок пообещал съесть брюссельскую капусту в Рождество. Мэдди вежливо засмеялась – зачем ей знать об этом?

Нужно сообщить ему про письма, иначе она не успокоится.

– У меня есть хорошие новости… и плохие.

У него дернулся левый глаз.

– Какую хочешь услышать первой? – рассмеялась Мэдди, чтобы снять напряжение.

На лице Блейка было написано сильное беспокойство. Ему явно требовались успокоительные таблетки.

– Все не так плохо, – заверила она. – Компания Луизы отвергла наше предложение…

– О боже! – воскликнул он и обхватил голову руками.

– Но я получила хорошие новости из «Текила Тиз». Им понравилось…

Блейк застонал, и Мэдди подумала, что никогда еще не видела его в таком плохом настроении. Может, поругался с женой? Но при чем тут она?

– Хочешь кофе или чего-нибудь еще? – весело спросила она, но, казалось, он не услышал вопроса.

– Дело в том, – произнес Блейк, крутя в руках часы, – что я уже сделал, все, что мог: изучал ситуацию под разными углами зрения, жонглировал цифрами. Не знаю, что еще предпринять. Я понимаю, что у тебя сейчас очень тяжелое время…

Мэдди не любила, когда босс говорил таким тоном, – он действовал ей на нервы. Судя по всему, Блейк действительно в плохом настроении. Мэдди заметила, что в его огненно-рыжей шевелюре появилось много седых волос.

– О чем ты? – промолвила она.

– Мне придется урезать расходы.

– Что ты имеешь в виду?

Блейк облизал губы:

– Я вынужден сократить твои часы. И с остальными я тоже поговорю. Мне очень жаль, Мэдди. Мы так давно дружим!

Мэдди пыталась понять смысл сказанного. Своим заявлением он застал ее врасплох.

– О каком сокращении ты говоришь?

Блейк провел рукой по волосам, и она заметила капельки пота у него на лбу и на верхней губе.

– Я хочу попросить тебя на время перейти на трехдневную рабочую неделю.

Мэдди ахнула:

– Но я не могу…

Он посмотрел ей в лицо:

– Выбора нет.

Мэдди принялась разглядывать свои ногти, покрытые бледно-розовым лаком, и заметила небольшой скол на одном ноготке. Она думала о выплатах по закладной и о ссуде на перестройку дома, а еще ведь нужно платить зарплату няне, за школу Фиби и дополнительные занятия.

– Это невозможно, – тихо сказала она.

– Все не так плохо, как ты думаешь, – ответил Блейк, выпрямляя спину. – Я предлагаю тебе три дня работать в офисе, а в остальное время за процент. Ты заключаешь сделку, и мы тебе платим.

Мэдди постучала авторучкой по краю стола.

– Но ты ведь знаешь, сколько усилий требуется только для того, чтобы разработать предложение! А потом, если они отказываются…

– Это единственный возможный вариант! Если бы я мог придумать что-либо еще, то обязательно сказал бы тебе. И ты, конечно же, можешь подрабатывать в другом месте за дополнительные деньги.

– Ты допускаешь, чтобы я работала на наших конкурентов?

– Это не совсем то, что меня обрадует. Ты отличный специалист в своем деле. И не хочешь жить, считая последние деньги. Надеюсь, нам потребуется всего несколько месяцев, чтобы поправить финансовое положение. – Он опустил голову. – Я понимаю, что прошу слишком много.

Мэдди пожала плечами:

– Разумеется, я могу подрабатывать, почему нет. Но эти новости – шок для меня. Я и не подозревала, что дела в компании настолько плохи.

Блейк скривился:

– Поверь мне, все действительно очень плохо.

Мэдди подумала о своих коллегах: Джед, Стеф, Лола и особенно Бен, и нахмурилась. У всех есть семьи. У троих точно. Сотрудников в компании было немного, и они были хорошо осведомлены о жизни друг друга.

– Что думаешь, как остальные воспримут эту новость?

Интересно, кто первый решит уволиться? Проблема в том, что все они в крепкой ловушке.

Сейчас на рынке практически нет предложений работы. Блейк тяжело вздохнул:

– Не знаю. Как я уже сказал, выхода нет… – Он покачал головой. – Я ужасно себя чувствую. Мы с тобой столько лет знакомы, и сейчас, сразу после похорон…

Мэдди выпрямилась и выдавила улыбку:

– Не беспокойся, со мной все будет в порядке. Ты ведь меня знаешь! Крепка, как сталь!

Он слабо улыбнулся:

– Спасибо, Мэдди, ты великолепна! Не сомневаюсь, что с тобой все будет в порядке.

Глава 6

В один из дней

Мэдди спускалась вниз по лестнице, чтобы встретить сына Лео, и сердце готово было выскочить у нее из груди. Он стоял рядом с украшенной елью – долговязый, ссутулившийся и слишком легко одетый для декабря. Руки в карманах серой толстовки с капюшоном, джинсы растянуты на коленях.

– Ральф?

Он поднял голову – бледный, большие карие глаза в обрамлении густых черных ресниц казались слишком крупными для его лица – и кивнул. Мэдди остро ощутила… Что это было? Неужели материнская жалость? Этому парню семнадцать лет, но в чем-то он еще мальчик, неуверенный в себе подросток. Она подумала, что если Ральф распрямит спину и расправит плечи, то будет настоящим красавцем. А пока он выглядел как самый обычный недружелюбно настроенный подросток.

Мэдди чувствовала, что Джулс, секретарша, пристально смотрит на них обоих, пытаясь сообразить, что их связывает. Что ж, пусть гадает дальше.

– Ты любишь пиццу? – Мэдди наконец застегнула свое бежевое пальто и поняла, что не имеет представления о вкусовых предпочтениях подростков. Они для нее были как пришельцы с другой планеты. Повернувшись к Джулс, она сообщила: – Я вернусь через час.

Так она намекнула Ральфу, сколько у него времени на разговор.

В тишине они медленно поднимались по Фрит-стрит, потом свернули на Олд-Комптон-стрит. В итальянском кафе посетителей было больше, чем обычно, но им удалось найти столик на двоих в конце зала. Это была небольшая пиццерия с длинным залом и низкими потолками, стены снаружи обиты тонкими планками темного дерева, на стенах – изображения знаменитых сооружений Рима, Флоренции и Венеции, выполненные яркими масляными красками. Весь персонал здесь состоял из иностранцев, и они очень громко общались между собой. Кухня была открытой, и при желании можно было наблюдать процесс приготовления пиццы за стойкой и как ее потом отправляют в гигантскую печь.

Мэдди передала Ральфу меню. Он просмотрел его, а затем взглянул на нее и, широко улыбнувшись, поинтересовался:

– Что ты посоветуешь?

Она была ошарашена столь резким изменением в его поведении. Внезапно Ральф показался ей старше и увереннее в себе, человеком, который полностью контролирует ситуацию. Мэдди подняла руку и поправила прическу.

– Обычно я заказываю салат, но слышала, что сицилийская пицца здесь отличная.

– Тогда я буду пиццу.

Мэдди сделала заказ. Ральф выбрал пиво «Перони», для себя она попросила газированную воду. Ральф болтал ногой под столом, и Мэдди она начала нервничать. Потом он сделал глоток прямо из бутылки и нахмурился.

– Я хотел встретиться с тобой и понять, что ты за человек.

Его голос оказался удивительно низким, и она впервые отметила, что Ральф говорит то с одним акцентом, то с другим, словно не определился в своей национальной принадлежности.

– Я знаю, что ты и твоя дочь были очень важны для моего отца, и хотел пообщаться с тобой и понять, почему. Получить ответы на вопросы.

Мэдди поморщилась – она не собиралась ни в чем отчитываться перед этим парнем. Нужно держаться от него подальше! Особенно после того, как Блейк сообщил неприятные новости!

– Лео рассказывал тебе обо мне? – поинтересовалась Мэдди, меняя тему разговора. – Судя по твоим словам, должен был.

Ральф покачал головой.

– Я спрашивал, но он всячески уходил от этой темы. Жаль, что он так и не сказал правду! Было бы намного легче.

– Легче? Не понимаю… – Мэдди снова сделала глоток воды.

Если бы разговор состоялся на несколько месяцев позднее, она бы восстановила силы и подобные вопросы не смущали бы ее.

Ральф по-прежнему смотрел вниз, и она отметила, что у него красивые скулы, выдающаяся вперед линия челюсти и полные чувственные губы. Он действительно был очень похож на отца – только выше, крупнее и волосы чуть светлее. Боль от потери вдруг вернулась, и такая сильная, что у Мэдди перехватило дыхание.

Ральф откашлялся, судя по всему, не заметив, что Мэдди его разглядывает, но она ничего не могла с собой поделать.

– Видишь ли, все детство, сколько себя помню, я всегда знал о присутствии другой женщины в жизни моего отца. Мать делала вид, будто все в порядке и она не возражает, но я прекрасно понимал, что это не так.

Пытаясь подобрать слова, Мэдди огляделась по сторонам и отметила, что крутит на пальце правой руки кольцо с сапфиром – то самое, которое подарил ей Лео. Ральф тоже переживает потерю Лео, она не должна об этом забывать.

– Твой отец очень тебя любил, – тихо промолвила Мэдди.

Но он, казалось, не слышал ее.

– Я терпеть не мог секретов, – продолжил Ральф. Его руки лежали на столе, и она разглядывала его длинные чувственные пальцы, костяшки казались слишком большими. – Мы все знали, что происходит в его жизни. Но почему он не был с нами честным и не рассказал обо всем?

Мэдди почувствовала, что ее пульс постепенно приходит в норму. Ральф пришел не для того, чтобы ссориться с ней.

– А если отец пытался защитить тебя от каких-то ситуаций, которые, как он думал, ты не мог понять из-за своего юного возраста? – осторожно предположила она. – Может, если бы он рассказал о нас, ты решил бы, что он не любит тебя. Или твою маму, – добавила она, закашлявшись.

Ральф уставился на нее.

– Моя мать дура!

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу сказать, что всю свою жизнь, вернее, все то время, что она провела с Лео, она жила во лжи. И, самое ужасное, пыталась заставить нас жить так же. Делала вид, будто мы – идеальная маленькая ячейка общества! И должны быть счастливы, что этот выдающийся дирижер, черт его побери, – наш отец, хотя мы почти не видели его дома!

Мэдди принялась ломать хлеб. Она скатывала крошки между пальцами и роняла их на клетчатую красно-белую скатерть.

– Она готова была целовать землю, по которой он ходил, – заявил Ральф. – И не хотела слышать ни слова критики в его адрес. А все это время у него была другая жизнь с тобой. И еще один ребенок, только представь! Она была наивной, ограниченной! – Ральф с грохотом отодвинулся на стуле. – В нашей семье все шло наперекосяк. Отец почти никогда не присутствовал на моих спортивных соревнованиях, на родительских собраниях и других подобных мероприятиях. Его нельзя назвать нормальным отцом ни по сути, ни по поведению, но моя мама пыталась изо всех сил делать вид, будто это не так. Порой мне кажется, что я ненавижу ее.

Мэдди потребовалось время, чтобы осознать услышанное. Она ждала от него совсем других речей. Мэдди никогда не думала о том, рассказывает ли Виктория своим детям о другой жизни Лео.

Когда принесли еду, она вздохнула с облегчением – это дало ей возможность немного подумать. Мэдди приготовила нож и вилку, а Ральф взял кусок пиццы с тарелки рукой. Она с удивлением осознала, что чувствует жалость к Виктории. Возможно, как говорил Ральф, эта женщина была наивной и даже глупой, но, судя по всему, неплохим человеком.

– А ты когда-нибудь говорил об этом с мамой? – наконец решилась спросить она.

– Она не стала бы слушать. Мать считает, что я ничего не понимаю, ведь отношения между людьми строятся по-разному, и утверждает, будто они с отцом были счастливы вместе. И при этом она работает семейным консультантом. Невероятно, правда? – Ральф усмехнулся.

Мэдди прикусила губу: ей было тяжело слышать о другой стороне жизни Лео, и она задумалась, какое мнение об отце будет через несколько лет у Фиби? Можно не сомневаться, что скоро она начнет задавать вопросы. Мэдди постаралась выбросить эту мысль из головы.

– Это правда, – мягко промолвила она. – Все отношения действительно очень разные. Вероятно, твои родители были по-своему счастливы.

Она понимала, что произносит избитые фразы, и, более того, сама не верила своим словам. Но ничего лучше не получалось. Ральф покраснел:

– Какую ерунду ты несешь!

– Прости. Я не хотела…

Его лицо смягчилось, и он наклонился к Мэдди через стол.

– Я хотел бы увидеть мою сестру, твою дочь, – требовательно произнес он. – Что ты об этом думаешь?

Мэдди наморщила лоб. Ральф очень старался быть сильным и делал вид, будто может контролировать ситуацию. В его смущенной настойчивости было нечто трогательное. И все же в первую очередь ей нужно думать о Фиби.

– Вряд ли это хорошая идея. Фиби обожала своего отца и ничего не знает ни о тебе, ни о Саломее. Ей только семь лет.

Его плечи опустились. Пицца осталась на тарелке практически нетронутая, и Мэдди хотела сказать ему, что нужно поесть. Ведь подростки постоянно голодные. Но нет, она ведь не его мать.

– Но ты хотя бы подумаешь об этом, ладно? Необязательно говорить ей о том, кто я. Мне просто хочется познакомиться с ней.

Ральф встретился взглядом с Мэдди. У него были красивые глаза: яркие белки и темно-коричневые зрачки, похожие на маленькие зеркала.

– Вряд ли это хорошая идея, – ответила она, неожиданно ощутив грусть.

Фиби – ее единственный ребенок, и у нее уже никогда не будет брата или сестры. А если однажды она все-таки познакомится с Ральфом и Саломеей?

– Мне стало бы легче, – произнес Ральф.

– Почему я должна помогать тебе?

– Потому что я сын Лео.

Да, этот бедный, растерянный парень – сын Лео. Мэдди сделала знак официанту, чтобы он принес счет.

– Хорошо, – кивнула она, доставая сумку из-под стула и надевая пальто.

Ее сердце внезапно с такой силой забилось в груди, что ей казалось, этот звук может поднять мертвых. Она надеялась, что Ральф не слышит его.

Понедельник, 14 декабря

Это был тяжелый уик-энд. Саломея много плакала, и Виктории приходилось постоянно успокаивать ее. Все утро они пекли и готовили пудинги, пытаясь немного поднять себе настроение. Мать и дочь всегда любили печь, и теперь дом был заполнен капкейками, овсяным печеньем, десертами для заморозки и липкими шоколадными брауни, но даже это не добавило им радости.

Они также совершили долгие прогулки в Уимблдон-парке и в Ричмонд-парке. Закутавшись в теплую одежду, гуляли неторопливо, взявшись за руки, между деревьев, вокруг прудов и по холмам. Наблюдали, как собаки ныряют в мутную воду за палками, а потом промокшие выходят на берег. Видели оленей далеко в зарослях и подманивали голодных белок, спускавшихся с деревьев за кусочками хлеба, который они принесли с собой в пакете.

– Тебе одиноко без папы? – постоянно спрашивала Саломея. Ей требовалось подтверждение, что оставшаяся с ней мама никуда не денется.

– Как мне может быть одиноко, когда у меня есть ты? – отвечала Виктория, крепко обнимая дочь. – Все будет в порядке. Вот увидишь.

Но, честно говоря, она не была в этом уверена. Минуты складывались в часы, и все они казались Виктории пустыми. А мысли постоянно перескакивали с одного на другое. Проще всего было концентрироваться на практических вещах: заложить белье в стиральную машину, придумать, что приготовить на ужин, отвести Саломею на скрипку. Она была хорошей ученицей в отличие от Ральфа, который, как и его отец, в детстве учился играть на скрипке, но потом забросил музыку.

Ральф пребывал в мрачном настроении и отказывался общаться. Он поздно возвращался домой и все позже вставал утром. В понедельник, когда Ральф оделся и отправился в школу, Виктория вздохнула с облегчением – обошлось без крупной ссоры, к которой она себя готовила. Он пропустил неделю занятий после смерти Лео, и настало время серьезно взяться за учебу.

Наконец-то она снова осталась дома одна. Виктория смотрела на темно-синюю чековую книжку, которую держала в руке, а потом открыла ее. Под прямоугольником в правом нижнем углу стояло его имя: мистер Леопольд Себастьян Брук. Ей всегда нравилось имя Себастьян, и она хотела так же назвать сына, но Лео настаивал на Ральфе, в честь композитора Воан-Уильямса, которого он немного знал и любил. Так у них появился Ральф.

Виктория откусила кусочек оставшегося со вчерашнего дня пудинга, политого сиропом, и зажмурилась, наслаждаясь его липкой текстурой и сладостью. Конечно, ей не следовало вообще есть сладкое и пудинги, она и так не была худышкой. Лео предпочитал изысканные десерты, например, крем-брюле и тирамису, а Виктория успокаивалась, только когда ела бисквитное пирожное или пудинг с изюмом.

Она откусила еще немного, вздохнула и открыла лэптоп, который стоял на кухонном столе. Виктория предпочитала работать именно здесь, потому что из окна открывался хороший вид на сад позади дома – небольшое, но укромное место. Такой эффект создавала изгородь из бамбука, она посадила его по границе участка несколько лет назад.

Подруги предупреждали, что бамбук требует постоянного ухода, иначе разрастется по всему участку, но Виктория не имела ничего против частой подрезки и удаления лишних побегов. Она любила смотреть, как верхушки стеблей медленно раскачиваются на ветру, ее это успокаивало.

Виктория нашла в Интернете название и номер отделения банка и позвонила туда. Когда на другом конце провода раздался незнакомый голос, ее сердце забилось сильнее.

– Мой муж недавно скончался, и мне хотелось бы получить кое-какую информацию, – произнесла она, накручивая на палец выбившуюся из прически прядь волос.

– Мои соболезнования. Продиктуйте, пожалуйста, имя по буквам, и я свяжу вас с нужным отделом.

«Неужели существуют специально подготовленные люди для решения подобных вопросов?» – удивилась Виктория. Хотя почему нет: люди ведь постоянно умирают. Но получить информацию оказалось непросто – женщина на другом конце линии отказывалась сообщать ей что-либо, объясняя это тем, что Виктория не являлась женой Лео.

– Вам нужно приехать и официально уведомить нас, – говорила она. – Мы должны видеть свидетельство о смерти.

У Виктории оно имелось. К счастью, когда она, убитая горем, приехала в больницу, никто не помешал ей сделать заявление о смерти и заняться организацией похорон. Хотя, конечно, у Эльзы, матери Лео, было свое особое мнение о том, как должна проходить церемония.

Виктория содрогнулась, вспомнив, как одна ночью добиралась до Кардиффа на такси, – это был настоящий кошмар. Удивительно, как ей удалось сохранить рассудок! Дебс отговорила Викторию сесть за руль и вызвалась сама отвезти ее туда. Но с кем остались бы дети?

– Прошу прощения, но я все равно не смогу предоставить вам данную информацию, – сказала сотрудница банка, прервав ее размышления. – Только вашему сыну как ближайшему родственнику.

– Но он в школе, – замялась Виктория. – И он так тяжело переживает смерть отца. Мне не хотелось бы заставлять его снова испытывать боль.

– Да, вам сейчас приходится тяжело, – мягко промолвила женщина.

Ее приторная любезность начала действовать Виктории на нервы. И она решила надавить на жалость.

– Я не представляю, как вынесу все это. Конечно, я тоже работаю, но основной доход в семью всегда приносил Лео.

– Вопрос с завещанием вам придется решать в суде, – спокойно объясняла женщина. – У вас имелся общий счет, с которого вы можете сейчас снять деньги?

– Нет. – Виктория вдруг осознала, как странно это звучит. – Лео всегда давал мне наличные на расходы по дому и на детей. Мы жили в браке, только фамилия у меня другая. Понимаете, мы прожили вместе более двадцати лет. – Ей было очень неприятно рассказывать чужому человеку об их отношениях. Унижение!

– Прошу прощения, но на этом этапе мы не можем предоставить вам никакую информацию.

– Послушайте… – Виктория старалась справиться с отчаянием. – Я прекрасно понимаю, что не сумею получить деньги, и не пытаюсь это сделать. Мне всего лишь нужно узнать, какая сумма лежит на счете, чтобы я могла планировать расходы. Ради детей, понимаете? Вы могли бы сделать это для меня?

Сотрудница банка сомневалась. Главное, чтобы она захотела помочь. Виктория чувствовала, что вот-вот услышит сумму.

– Что ж, я не должна раскрывать данную информацию, но, думаю, нет ничего плохого в том, чтобы вы знали… Только не говорите никому, что я вам сказала.

– Обещаю.

Снова пауза. Виктория тихонько выстукивала пальцами дробь по кухонному столу.

– У него имелись счета в других банках? – наконец произнесла женщина.

Виктория бросила взгляд на серую чековую книжку строительного общества, которую нашла в столе Лео и тоже прихватила с собой, но пользы от нее было немного. Там не было практически ничего: двадцать пять фунтов два цента. Очевидно, Лео уже давно не использовал этот счет.

– Вряд ли, я проверила все ящики стола. Думаю, он держал все средства на текущем счете. Он не умел распоряжаться деньгами.

Женщина закашлялась. Виктория ждала.

– Похоже, здесь не так уж много. Я вижу, что в прошлом месяце на счет поступило несколько крупных сумм, но он снял их.

У Виктории перехватило дыхание.

– Какой же остаток?

– Сто девяносто пять фунтов и три пенса.

Это какая-то ошибка!

– Повторите, пожалуйста!

Женщина назвала ту же сумму.

– Вы уверены? – Виктория почувствовала спазмы в желудке. – Может, у него в вашем банке имеются еще счета, о которых я не знаю?

– Нет. А у вас есть хороший адвокат? – Голос женщины звучал дружелюбно, но отстраненно. Она старается казаться невозмутимой и привыкла иметь дело с неловкими ситуациями клиентов, которых даже не видит.

Виктория ответила утвердительно.

– Пусть он со мной свяжется, – добавила женщина. – Удачи вам!

Повесив трубку, Виктория посмотрела в окно на синевато-серое небо и легкие облака. Маленькая птичка опустилась на край купальни для птиц, специально сделанной на вымощенном плиткой дворе у заднего окна, и захлопала крыльями. Виктория не могла поверить в то, что сейчас услышала. Чушь! Лео зарабатывал огромные деньги! У него всегда был полный кошелек, и ни разу не возникало ситуации, когда он не мог бы заплатить за себя. Но где же тогда все сбережения?

Виктория вдруг начала понимать реальность происходящего. Она знала, что без завещания ей предстоит бороться за его деньги, но в глубине души не сомневалась, что в итоге получит все, что Лео когда-то обещал.

Что же теперь делать? Конечно, она может работать больше и урезать необязательные расходы, но ее жизнь уже никогда не будет прежней. Останется в прошлом отдых на каникулах вместе с детьми, будет меньше обновок, поездок с классом и занятий после школы у Саломеи. А в какую сумму обойдется обучение Ральфа в университете? Виктория никогда не задавала этого вопроса, потому что не сомневалась – Лео все оплатит.

А если у него имелись счета в зарубежных банках или он где-то прятал деньги? Она совсем не разбиралась в подобных вопросах. Скорее всего адвокату Лео удастся обнаружить его сбережения, но вряд ли это произойдет быстро! Кроме того, существует вероятность, что Лео действительно тратил все, что зарабатывал, и ничего ей не оставил. И теперь она не в состоянии помочь Кэт, этой бедной девочке. Виктория подумала, что это было двойным предательством со стороны Лео.

Покачиваясь, она поднялась и несколько минут стояла, чувствуя, что не может даже заплакать. Пудинг остался недоеденным. Зазвонил телефон, но Виктория не стала отвечать.

Лео не оставил завещания, и, оказывается, денег у него тоже не было.

Чего еще она не знает о нем?