Текст книги "Мои дорогие девочки"

Глава 7

В тот же день

Обычно в понедельник в магазине было мало покупателей, и Кэт украдкой достала ручку и блокнот, в котором недавно начала писать новый рассказ, и принялась строчить одно предложение за другим.

– Чем ты занята?

Кэт почувствовала раздражение – Джарвис тихо подошел к ней сзади и заглядывал ей через плечо.

– Что ты сочиняешь?

– Не твое дело! – Кэт закрыла страницу ладонью, и он обиженно попятился. – Извини, – сказала она. Какой же он чувствительный! – Как всегда, очередную глупую историю. – Она захлопнула блокнот и быстро убрала его.

– Уверен, что она совсем не глупая, – возразил Джарвис. – Я бы с удовольствием почитал. Мне очень интересно!

Кэт скорчила гримасу:

– Нет. Мне просто нравится сочинять, но получается не так уж хорошо.

Она вдруг заметила, что Джарвис сегодня какой-то другой.

– Что ты сделал с волосами? – поинтересовалась она, пытаясь перевести разговор на другую тему.

Он похлопал себя по голове:

– Подстригся сам вчера вечером. Мне показалось, они слишком отросли. Тебе нравится? – Джарвис покрутился в разные стороны, как девчонка, чтобы Кэт могла рассмотреть стрижку со спины и по бокам.

Она не знала, как реагировать: его густые темные волосы теперь напоминали грелку на заварочном чайнике. Джарвис полностью сбрил бакенбарды, но это не исправило ситуацию.

– По-моему, тебе нужен хороший парикмахер.

– Кто бы говорил! – Джарвис схватил Кэт за волосы и потянул. Сегодня «гнездо» у нее на голове было больше обычного. – Боб Марли умер бы от зависти, – пошутил он. – Кто у тебя там живет? Хорьки?

– Заткнись! – Кэт ткнула его локтем под ребра. – Есть новости по поводу роли Наполеона?

– Я не получил ее.

– Жаль.

Джарвис был в длинном вязаном джемпере с синими и оранжевыми полосами. Казалось, он получил его в подарок от бабушки в детстве, год за годом джемпер растягивался и сейчас доставал почти до колен.

– Есть еще предложения? – поинтересовалась Кэт.

– Я могу получить роль в новой пьесе одного модного автора. Прослушивание на следующей неделе.

– Отлично! – Очень важно, чтобы он не падал духом! – Что за роль?

Джарвис почесал небритый подбородок.

– Я буду играть парня из Америки, он поступает в университет в Великобритании и вовлекается в студенческую политику.

Кэт подняла брови:

– Значит, тебе придется имитировать американский акцент? – Пока что его способности говорить с разными акцентами ее не впечатляли.

– Еврейско-американский, если быть точным. Я буду играть еврея из Нью-Йорка, из очень религиозной семьи.

Кэт почесала голову.

– Это проблема!

Джарвис зевнул и вытянул длинные ноги.

– Мне просто нужно немного практики. Я собирался зайти в видеопрокат после работы и взять несколько фильмов.

– Я могу посмотреть их с тобой, если хочешь, – предложила Кэт и сразу пожалела об этом, но ненадолго – Джарвису требуется поддержка.

– Правда? – Он широко улыбнулся.

В зал вышла Рэйчел – крупная женщина лет тридцати пяти с прямыми тонкими русыми волосами до плеч, бледным лицом и самой большой задницей, которую Кэт когда-либо видела.

– Ты можешь сейчас выйти на ленч, если хочешь, – обратилась она к Джарвису. – Кэт, ты следующая, а я пойду в три часа.

Ей всегда нравилось устанавливать очередность перерыва на ленч.

Кэт взяла книгу с полки новых поступлений – она давно собиралась прочитать ее.

– Отлично, иди первый. Я не голодна.

Джарвис прищурился и как-то странно посмотрел на нее.

– Все в порядке? Ты очень бледная!

Если честно, Кэт отвратительно себя чувствовала. Видимо, это нервы. Джарвис и Рэйчел ушли, а она в задумчивости принялась грызть ногти. Что ж, после всех договоренностей Кэт должна выполнить обещание. С учетом денег, которые оставил Лео, у Виктории наверняка нет проблем с финансами. Она вполне может расстаться с несколькими сотнями фунтов, чтобы Кэт и Трейси съездили на отдых. В конце концов, она ведь первая затронула данную тему.

Каникулы! Кэт представила голубое небо и теплое море. Может, даже пальму: одну или две. Она не ездила к морю уже много лет, с тех пор как мама и отец… Кэт тряхнула головой – не надо сейчас думать об этом. И так все плохо, не хватало только вспомнить об отце…

Кэт быстро вышла из магазина и, доехав на метро до станции «Уимблдон», начала медленно подниматься вверх по улице. Путь оказался неблизким, но ей нравилось дышать свежим воздухом, и она не торопилась. На улице стемнело, было очень холодно. Кэт тяжело дышала. Этот район выглядел привлекательно: ярко освещенные витрины магазинов и смеющиеся и мило беседующие люди в ресторанах и кафе. Ощущение достатка присутствовало везде: названия бутиков одежды, мимо которых она шла, подтверждали это.

Повернув налево в парк, потом еще раз налево, Кэт оказалась на улице, где жила Виктория, – широкой и обсаженной деревьями, с большими домами по обе стороны. Этот район не был похож на Бетнал-Грин. Подойдя к дому Виктории, Кэт остановилась и принялась разглядывать его. Он был построен примерно в тридцатые годы прошлого века – отдельно стоящее здание с остроконечной крышей и черными деревянными балками в тюдоровском стиле. Небольшая дорожка, усыпанная гравием, из-под темно-зеленой входной двери пробивается яркий желтый свет. Это был не самый роскошный дом на улице, но выглядел удобным и дорогим. Красивая белая береза в саду, опущенные шторы на окнах. Во всем этом Кэт видела признаки респектабельности и ценности среднего класса. У нее внутри все сжалось. Зависть? Вряд ли. Она не представляла, что может жить где-то кроме Ист-Энда.

Нет, Кэт не ревновала, просто от одного вида дома почувствовала себя маленькой. Незначительной. Если этот дом символизировал отношения Лео и Виктории, то они были очень крепкими. И это пугало Кэт.

Сердце Кэт затрепетало от воспоминаний о прикосновениях Лео. А его взгляд, когда он смотрел на нее, думая, что она не видит. То, как он шептал ей на ухо, когда они занимались любовью: «Ты такая красивая!» Его интерес к ее глупой писанине и то, как он всегда поддерживал ее желание отправить рассказы в журналы и литературным агентам. Лео ведь по-настоящему верил в нее, и она была ему небезразлична.

Кэт расправила плечи и, оглядываясь по сторонам, смело направилась к входной двери. На крыльце чуть не споткнулась о маленький розовый резиновый сапог. Второй такой же, а также три пары зеленых сапог большего размера были аккуратно составлены на крыльце в углу. Неожиданно Кэт подумала, что ее замысел – сумасшествие, и уже готова была отступить и отправиться домой. Ей нечего делать в этом доме, на шикарной улице. Она не просто вторглась сюда, она была здесь чужой.

Кэт все это время убеждала себя, что им лучше, как и предлагала Виктория, поговорить при личной встрече, но кто знает? Вдруг она обманывает себя? Может, для нее это просто повод посмотреть, где живут жена и дети Лео, и прикоснуться к его жизни: пройти по улице, по которой он ходил, и подышать воздухом, каким он дышал.

Конечно, вначале ее привлекла именно его непохожесть на других, талант и потрясающее знание мира, но позднее, как ни странно, Кэт не чувствовала, что это их разделяет. Теперь, когда его больше нет рядом, она ощущала, что другая жизнь Лео все больше притягивает ее, проникает в скрытые уголки души, как яркая краска, капающая на чистый холст. И скоро от нее, прежней, уже ничего не останется.

Зажмурившись, Кэт быстро, чтобы не передумать, нажала кнопку звонка.

Виктория быстро открыла дверь. Увидев на пороге Кэт, она удивилась, словно забыла об их договоренности, но тут же молча впустила ее. Кэт начала бормотать, что зашла всего на минутку, но Виктория сказала:

– Хорошо, что ты пришла. – Взяв Кэт за руку, она провела ее в дом. – Садись! Я вернусь через минуту.

Пока Виктория отсутствовала, Кэт огляделась. Она оказалась в широкой квадратной комнате в передней части здания. Кэт обратила внимание на то, как тепло в доме, наполненном гостеприимным ароматом домашней выпечки. А обстановка в комнате оказалась не такой роскошной, как она представляла, совсем не похожей на квартиру Лео. В камине горел огонь, от которого комната казалась еще уютнее, но на одном из желтых диванов темнело пятно, и антикварный кофейный столик был немного поцарапан.

Кэт примостилась на краешке дивана, нервно покусывая ладонь, и посмотрела на большую фотографию в серебряной рамке на столике рядом. Наверное, снимок с крестин Саломеи, потому что в руках у Виктории была крошечная малышка в длинном белом кружевном платье. Рядом с Викторией стоял гордый Лео – он обнимал за плечи Ральфа, тогда еще маленького мальчика в красивой рубашке с галстуком и с короткой стрижкой. Они улыбались в лучах солнца и казались чудесной семьей. Кэт ощутила комок в горле. По этому снимку нельзя было предположить, что люди на нем несчастны и у них сложности в семейной жизни, но он ведь был сделан давно, почти восемь лет назад. Многое может случиться за такой срок.

Виктория вернулась и села в кресло напротив Кэт. Она была в коричневом джемпере, черной юбке до лодыжек и нелепых больших пушистых тапочках розового цвета. Заметив, что Кэт рассматривает их, Виктория смущенно кашлянула.

– Их подарила мне на Рождество Саломея. Ужасные, да?

Встретившись глазами с Кэт, она глуповато улыбнулась, и Кэт улыбнулась в ответ. Непослушные кудри Виктории были собраны на макушке под заколкой из черепахового панциря. Сегодня длинных серег на ней не было, и лицо без макияжа было чистым. Кэт подумала, что она выглядит уставшей из-за темных кругов под глазами и глубоких морщин вокруг рта.

Набрав полную грудь воздуха, Кэт принялась рассказывать о Трейси и их планах на отдых. Она понимала, что постоянно запинается, повторяя «то есть» и «знаете ли», говорит неразборчиво, и ее идеи звучат глупо. Вскоре Виктория перебила ее:

– Прошу прошения, но денег нет. Я выяснила это сегодня утром. – Она уставилась на свои руки, сложенные на коленях.

Кэт прищурилась. Неужели Виктория решила дать задний ход и лжет? А приглашение прийти сюда – коварный расчет, чтобы ее унизить? Но, судя по виду, Виктория говорит правду. И Кэт решила все-таки послушать, что она скажет.

Виктория сообщила о завещании и пустом банковском счете.

– Мне следовало позвонить тебе, но я была в шоке. А потом я подумала, что лучше мы пообщаемся лично.

Кэт почувствовала, что у нее по спине побежали мурашки. В голове не укладывается, что Лео мог оставить свою семью без средств к существованию!

– Но как ты справишься? – наконец спросила Кэт, позабыв о своих планах на отпуск. – То есть я хотела сказать, ты и дети…

Виктория вздохнула:

– Будет непросто. Мне придется сократить расходы и больше работать, и нам нужно привыкать к другому образу жизни. Но мы справимся. Обязаны справиться.

Кэт нахмурилась, обескураженная этой новостью. За то время, что она знала Лео, у Кэт сложилось определенное представление о Виктории. Она считала, что эта женщина живет в комфорте, ни о чем не думая, и наслаждается материальными благами, которые обеспечивает Лео. А теперь получается, что Кэт ошибалась.

– А как же ты? – произнесла Виктория. – Знаешь, я надеялась…

Кэт пожала плечами:

– Со мной все будет хорошо. Как всегда.

Виктория помолчала, забавно шевеля губами.

– Как ты с ним познакомилась? Мне очень хотелось бы знать.

Данный вопрос вел на опасную территорию. И все-таки Виктория имеет право выяснить, если ей действительно интересно. Наверняка она отчаянно ищет ответы на многие вопросы.

И Кэт рассказала Виктории о визите Лео в книжный магазин и о том, как он попросил у нее номер телефона. Она тщательно подбирала слова и делала паузы, чтобы посмотреть на реакцию Виктории, ожидая, что та вот-вот сорвется, но этого не случилось.

Кэт поведала, как Лео позвонил ей на следующий день после их встречи в магазине, и они встретились в американском баре в лондонском отеле «Савой». Прежде она не бывала в подобных местах. Он попросил ее красиво одеться, поэтому она побежала в «Топ шоп» и купила маленькое черное платье и балетки, вынула кольцо из носа и вымыла и расчесала волосы.

В тот вечер Лео говорил с ней о музыке, своей неординарной жизни дирижера и путешествиях по всему миру, о тех местах, где бывал, и о людях, с которыми встречался. Позднее он пригласил на оперу в Берлин.

– Я сказала, что никогда не была в опере, и Лео пришел в ужас, – с улыбкой вспоминала Кэт. – Он заплатил за мой билет и номер в отеле. Отдельный номер в другом отеле, – быстро добавила она и, снова взглянув на Викторию, заметила, что у той дернулся левый глаз.

– Так когда же вы начали спать вместе?

Кэт глубоко вздохнула:

– Примерно через три месяца Лео снова зашел в магазин. Он вернулся в Лондон и пригласил меня на рок-концерт.

Виктория вздрогнула.

– Рок-концерт? Но он терпеть не мог тяжелую музыку!

Кэт удивленно посмотрела на нее.

– Он любил Лили Аллен и разные группы, например, «Иглз», «Стоунз», «Грин Дэй» и особенно «Колд плэй».

– Со мной он никогда их не слушал.

Они переглянулись.

– Продолжай, – попросила Виктория.

– Потом мы отправились в бар. Я помню, что Лео выглядел уставшим и положил голову мне на плечо. Сказал, что вызовет для меня такси, но я не двигалась. И тогда он поинтересовался, не хочу ли я поехать к нему.

Кэт стало жарко, и она почувствовала себя некомфортно. Ей не хотелось обсуждать свои отношения с Лео, и она уже собиралась встать, но у Виктории был такой отчаянный вид, словно ей необходимо было знать все подробности. Будто от этого зависела ее жизнь.

– Мы отправились к нему в квартиру недалеко от «Альберт-холла» – ту, где он, по его словам, жил, когда работал в Лондоне. Лео закрыл шторы в гостиной, мы пили кофе и беседовали. Именно тогда он рассказал мне о тебе, о детях… и о Мэдди.

– Тебя это не шокировало? – Лицо Виктории приобрело какой-то странный, неживой оттенок. – Тебе не показалось, что нехорошо путаться с женатым мужчиной?

Кэт знала, что ее ответ в любом случае будет неверным.

– Да, я была в шоке, и мне хотелось бы, чтобы со мной подобного не случалось. Однако после этого рассказа я почувствовала к нему уважение. Лео поинтересовался, не хочу ли я поехать домой, но я отказалась. Понимаешь, никогда в жизни я не встречала такого человека, как он. Лео был выдающимся. И меня не удивило, что его личная жизнь тоже была необычной.

Виктория тяжело вздохнула:

– Но он ведь был со мной!

– Он объяснил, что ваша любовь умерла много лет назад, – мягко продолжила Кэт. – А с Мэдди продолжал видеться только из-за ребенка.

– Лео обманул тебя. Наши чувства были живы! Еще как живы!

– Но для чего ему тогда встречаться со мной? Это же бессмысленно!

– Как многие мужчины, Лео не мог устоять перед соблазном. Ему нужно было много секса.

У Кэт защипало в глазах.

– Но между нами был не только секс! Дело совсем не в этом! – Ей захотелось стукнуть кулаком по столу. Почему ей никак не удается объяснить?

Кэт поднялась, покачиваясь, и внезапно начала задыхаться в этой странной жаркой комнате.

– Мне нужно идти.

– Подожди, – остановила ее Виктория. – Жаль, что я расстроила тебя. Позволь мне хотя бы угостить тебя чаем?

После паузы Кэт снова села. Виктория вернулась с двумя чашками с одной руке и с двумя большими кусками пирога в другой – она несла их, с трудом удерживая равновесие. Передав одну чашку и тарелку Кэт, она снова попыталась сесть на край кресла, но едва не промахнулась и пролила чай на ковер.

– Ох!

Сама того не желая, Кэт улыбнулась. Виктория действительно немного неуклюжа – теперь она это видела. Может, из-за слишком больших тапочек? Кэт не очень хотелось пирога, поэтому она поставила тарелку на пол, но отпила немного чая, чтобы не расстраивать Викторию. Жуя пирог, хозяйка дома рассказала Кэт о своей работе, о Ральфе и Саломее. Она болтала без остановки, но Кэт слушала ее с интересом, ведь она часто пыталась представить жизнь Виктории с Лео. Потом та поинтересовалась, как дела у Кэт, и она рассказала немного о книжном магазине, о своей квартире, которую снимает вместе с Трейси, о том, что ее отец умер, и она заботится о больной матери.

– Странно, – заметила Кэт. – Смерть Лео заставила меня снова много думать об отце. Такое впечатление, будто все вернулось назад.

Виктория доела свой кусок пирога и поставила тарелку на пол.

– Ты не съела ни кусочка, – произнесла она. – Это «лимонный дождь». Мы с Саломеей вместе испекли его. Он пойдет тебе на пользу.

Кэт покачала головой:

– Прости, я не очень люблю пироги.

Виктория откинулась на спинку кресла и вздохнула:

– Что случилось с твоим отцом?

Кэт уставилась в чашку – она не любила говорить об этом. Но, возможно, сегодня на нее повлияло ощущение тяжести в желудке, удобное кресло, теплая комната или запах выпечки. Или дело в ободряющем голосе Виктории, ее пушистых тапочках и мягком взгляде серых глаз? Что бы ни было причиной, Кэт вдруг осознала, что вспоминает свое детство так, словно ее семья была совершенно нормальной.

– Мой отец работал преподавателем, – начала рассказывать она. – Возглавлял кафедру иностранных языков в большой средней школе. А мама вела домашнее хозяйство. Она была очень предана отцу, они постоянно смеялись и подшучивали друг над другом. Мы жили в маленьком доме в районе Бетнал-Грин – из тех, что с двумя спальнями на втором этаже и с двумя гостиными внизу, но маме удалось сделать его очень уютным. На окнах висели ящики с цветами, было много растений в горшках.

Виктория внимательно слушала ее.

– Я была единственным ребенком, – продолжила Кэт. – Мама не могла больше иметь детей. Родители так заботились обо мне, что это переходило все границы. Ни один ребенок не должен получать столько внимания! У нас было немного денег, но мы все равно прекрасно проводили каникулы. Чаще всего ездили в кемпинг в Уэльсе на полуострове Гауэр. И занимались бодисерфингом – все, даже мама. Иногда Трейси тоже приезжала, чтобы составить мне компанию. Мы с ней дружили почти с младенчества. Став старше, я начала строить грандиозные планы. Хотела быть учителем английского, как отец, или даже писательницей! – Она усмехнулась. – Мне нравилось сочинять. – Кэт помолчала немного и поставила чашку на пол. – Все изменилось после его смерти.

– Продолжай, – хрипло попросила Виктория.

– Мне было пятнадцать лет, когда это случилось, и я ходила в ту же школу, где преподавал отец.

– Тебе сложно было учиться в этой школе?

Кэт покачала головой.

– Он был хорошим человеком, его очень любили. Это не значит, что из него веревки вили. Он мог быть строгим, когда требовалось. Но мог и посмеяться с учениками. У него было прозвище Хоб Ноб.

– Хоб Ноб?

– Из-за его любви к печенью. И в портфеле у него всегда имелся запас. Когда кто-нибудь из детей оставался после уроков для личного разговора с ним или еще по какой-либо причине, отец угощал его печеньем. Конечно же, они шутили у него за спиной, но это были дружеские шутки.

Зачем она рассказывает все это? Но, начав излагать свою историю, Кэт уже не могла остановиться.

– Я знала, что отец очень устает от дополнительной бумажной работы. Он сильно уставал и, похоже, растерял обаяние, если ты понимаешь, что я имею в виду. Но я была занята своей жизнью: поездками на выходные, развлечениями и не задумывалась над этим. Дети ведь эгоисты, правда?

Виктория кивнула.

– В любом случае, отец уставал все сильнее и сильнее, а потом эта девица Кейли – мерзавка, которая училась вместе со мной, заявила о том, что он изнасиловал ее.

– Что? – Виктория всплеснула руками и наклонилась к Кэт.

– Кейли заявила, будто отец изнасиловал ее в классе в пятницу днем, когда ученики разошлись по домам. – Кэт почувствовала, что сердце начинает биться все сильнее. Эти воспоминания всегда так действовали на нее. – Но он просто помогал ей с чем-то, чего она не понимала. Никто не поверил Кейли, поскольку она была воровкой и лгуньей и постоянно попадала в какие-нибудь неприятные истории. Но, естественно, администрации пришлось вызвать полицию, и отца отстранили от работы, пока велось расследование. Все самое страшное, что могло случиться, случилось.

Виктория сочувственно вздохнула.

– А что произошло потом?

– Отец остался без работы. Кейли больше не появилась в школе, объяснив это глубокой эмоциональной травмой, иначе я расквиталась бы с ней! – Кэт сжала кулаки.

Виктория скривилась, но промолчала.

– Мама старалась, чтобы все шло, как раньше, поддерживала отца, но он проводил дни, сидя в своем кресле и глядя в пустоту. Однажды я вернулась домой из школы… и обнаружила, что он повесился.

Она посмотрела на Викторию, которая качала головой.

– Я нашла его в своей комнате. Мамы не было дома. Отец повесился на одном из стропил под крышей. В потолке была дверца люка, которая вела на чердак. Он встал на стул, стоявший у моего письменного стола. – Кэт поморщилась. – Я пыталась вынуть его из петли, но не сумела. Отец был слишком тяжелым. Тогда я вызвала «Скорую помощь», но уже было слишком поздно.

Виктория наклонилась и дотронулась до колена Кэт.

– Мне очень жаль!

Кэт отстранилась.

– Все хорошо. Я давно это пережила.

– Но ты, наверное…

– Я жалею лишь о том, что отец не выпил таблетки.

– Он оставил записку?

– Да! Мол, как ему жаль, что он подвел нас, и все в таком духе. Полная чушь! Отец нас не подводил, потому что мы знали, что он этого не совершал.

– А что произошло с той девушкой? Чем закончилось расследование?

Кэт пожала плечами:

– Она созналась, что все это выдумала!

– Зачем?

– Понятия не имею. Хотя нет, есть одна идея. – Кэт наклонилась вперед и, обхватив колени руками, сжалась. – Самое ужасное, что это моя вина. Понимаешь, она меня ненавидела. Не только меня, но и Трейси. Мы были прилежными ученицами, пользовались популярностью. Учителя нас любили, потому что мы очень старались. А Кейли постоянно воровала вещи других девочек, и я поймала ее на этом – в раздевалке она вытаскивала деньги из чьей-то сумки. Я сказала, что она должна положить их обратно, и мы поссорились. Кейли кричала, обзывала меня, и я дала ей серьезный отпор. После того случая мы стали заклятыми врагами! – Кэт принялась покусывать ладонь. – Лучше бы я тогда промолчала…

Виктория нахмурилась:

– Неужели она выдумала такую ужасную историю из-за того, что ты поймала ее на воровстве?

– Ты не знаешь Кейли.

– Интересно, как она чувствует себя сейчас? Я бы не хотела иметь на совести подобный груз. Но это ни в коем случае не твоя вина. Ты правильно поступила тогда в раздевалке. И не могла предположить, что отец пойдет на такой крайний шаг.

– Да, но он разрушил не только свою жизнь.

Виктория как-то странно посмотрела на Кэт, а потом внезапно наклонилась вперед и взяла с пола ее тарелку с лимонным пирогом.

– Ты точно не будешь его?

Кэт покачала головой. Ей совершенно не хотелось есть.

– Мне не нравится, что он стоит нетронутым! – Виктория откусила кусок и серьезно посмотрела на Кэт. – Почему ты не окончила школу и не стала поступать в университет? Я же вижу, что у тебя есть способности.

– Жизнь моей матери была разрушена, и у нее случился нервный срыв. Я не могла позволить себе наслаждаться учебой в университете и оставить ее в таком состоянии. Потеряв отца, я не хотела потерять и ее тоже. Кроме того… – Кэт подняла подбородок повыше. – Мой отец считал, что образование решает все. Всегда говорил, что, если у тебя хорошее образование, ты можешь делать все. И что с ним случилось? Не знаю, зачем я тебе все это рассказываю, – добавила она. – История старая.

– Я рада, что ты это сделала, – тихо промолвила Виктория. – Теперь я лучше тебя понимаю. Ты много страдала, а теперь еще и Лео тебя оставил. Как и меня. Нам многое предстоит пережить.

Некоторое время они сидели молча, размышляя над тем, насколько верны слова Виктории.

– Я знаю, кто виноват в том, что нет денег, – вдруг сказала Виктория.

– Кто же? – воскликнула Кэт.

– Мэдди! – бросила Виктория, и выражение сочувствия на ее мягком лице сменилось злостью. Кэт даже испугалась.

– Она живет в каком-то очень дорогом доме в Лондоне, – пробормотала она. – И ее дочь ходит в частную школу. Это все на его деньги. Она хитростью выманила их у него, чтобы свить себе гнездышко.

Кэт почти не думала о Мэдди, но сейчас вспомнила ее дорогую одежду на похоронах и безупречный макияж. Ей было непросто прийти сюда и еще тяжелее рассказывать об отце. И сейчас она не хотела обсуждать Мэдди, сидя напротив Виктории. Кэт не нуждалась ни в понимании, ни в сочувствии.

Она схватила куртку и уже собралась уйти, не прощаясь, но сообразила, что это будет выглядеть глупо. Виктория не просила ее изливать душу, и она сама виновата, что не смогла вовремя остановиться.

– Тебя подвезти до станции? – спросила Виктория, доедая пирог и смахивая крошки с груди.

– Нет!

Кэт быстро шла по темной улице, проклиная себя за то, что совершила такую серьезную ошибку. Ей не следовало приезжать сюда! Зачем только она послушала Трейси!

Проходя мимо особо красивого дома, она с силой несколько раз ударила ногой по забору. Доски затрещали, и Кэт с удовлетворением подумала, что сломала его.

– Эй! Ты!

Она не стала останавливаться и смотреть, кто кричит, а побежала к Уиблдон-Виллидж и затерялась среди хорошо одетых людей, курсирующих между ресторанами и барами. Кэт сожалела о том, что не нагрубила Виктории, ведь эта женщина так долго была с Лео и, очевидно, даже не понимала своего счастья. И Мэдди знала его целых восемь лет, а Кэт всего лишь год. Несправедливо.

Она с ненавистью посмотрела на пассажиров в вагоне поезда и показала неприличный жест парню в костюме в тонкую полоску, который оглядел ее с головы до ног. От этого Кэт почувствовала себя немного лучше.