Текст книги "Уголок рая"

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мишель охватило ликование, когда Питер Оуэн опустил руку на плечо ее партнера по танцу.

– Мой золотой, прости, но сейчас моя очередь. Старая дружба дороже всего.

Мишель не смогла удержаться от смеха. Скорей уж не старая, а интимная дружба.

– Спасибо за танец, Крис, – обратилась она к парню, которого оставляла.

– Да о чем вы! Это я благодарен вам.

Вот такие слова Алекс, должно быть, нашептывает сейчас своей певичке, с которой только что обжимался под музыку. Ничего, милый Питер вполне заменит тебя! Питер – самый сексуальный танцор из всех, кого она знала – в постели и вне таковой.

– Жених драгоценный забросил, моя сладенькая? – пропел он.

– Ты не перестарался с дуэтом? Девица непонятно откуда! – проворчала Мишель.

– Не скажи, может получиться многообещающий проект. Но подозреваю, что тут роман возник на горизонте. Так что держи ухо востро, дорогая. Сдается мне, Алекс к ней неровно задышал.

– Питер, все козыри у меня.

Оуэн вздохнул и окинул Мишель сальным взглядом.

– Ты опрометчиво понтируешь. Ты же знаешь, я ценю тебя больше, чем он. Как насчет того, чтобы в кустиках по быстрому?

Она рассмеялась.

– Риск слишком велик. Игра не стоит свеч, Питер.

Но Питер попробовал зайти с другой стороны:

– Но он ведь только что вывел отсюда соблазнительную Джину. Баш на баш, а?

– Сомневаюсь, что они уже добрались до кустов.

– А если до спальни? – игриво предположил он.

– О, Алекс – человек слишком строгих правил.

– Как это скучно! Но они могли-таки пойти в спальню. Джина собиралась проведать сына. Судя по всему, Изабелла пригласила их остаться на ночь.

Мишель не сдержала возмущения:

– Старая грымза! Хочет вбить клин между мной и Алексом.

А Питер гнул свою линию:

– Вот склонится он над детской кроваткой, умилится, подумает: а как будет с моим первым ребенком?..

– Питер, заткнись!

Дьявольская ухмылка. А потом Питер увлек Мишель в замысловатый танец. Двигался он легко и ловко, так весело было идти за ним, что Мишель подумала: конечно, с Питером ничего нельзя принимать всерьез, зато чистое удовольствие, без всякой нагрузки.

А Питер увлекал ее к боковому выходу и нашептывал на ухо:

– Давай урвем капельку наслаждения, пока семейка Кингов не накинула на тебя удавку.

Удаляться с ним – неразумно. А впрочем, ну и пусть!

Алекс понимал, что нужно возвращаться в зал, хотя бы ради соблюдения приличий. Мишель вырвет на себе все волосы, если он задержится. И ему не нужны ядовитые пересуды. К тому же бросать тень на репутацию Джины несправедливо.

Но он был не в силах заставить себя присоединиться к гостям, поддерживать праздные разговоры. Объяснить свое отсутствие будет нетрудно, но каково это – упоминать вскользь имя Джины… Говорить о том, как она ему понравилась…

Совершенное им насилие над собой все еще отзывалось физической болью в теле. Лучше всего прогуляться. Побыть одному и подумать.

* * *

– Похоже, под этим платьем ничего нет, – тягуче промурлыкал Питер, ощупывая талию Мишель.

– Прекрати, – огрызнулась она, но не сделала ничего, чтобы остановить движение его руки, которая как раз добралась до ягодиц.

Вот уж точно, эти маленькие вольности с женщинами в духе Питера. А его сексуальное возбуждение приятно. К тому же во дворе никого нет. Кто захотел покурить или подышать свежим воздухом, выходили на террасу, расположенную с другой стороны дома.

– А ты голая, – подвел итоги своих исследований Питер. – Прислонись-ка к спинке скамейки. Кусты закрывают нас до пояса. И следи через мое плечо, не подходит ли кто.

– Питер, ты неисправим. – Впрочем, нарисованная Питером сцена понравилась Мишель. – Для секса ты мне не нужен. Алекс с этим делом справляется отлично.

Однако Питер уже разминал ее затвердевшие от ночной прохлады соски.

– Могу поклясться, у тебя уже горячо там, где надо.

– Думаю, я не должна этого делать.

– Тогда просто стой так и болтай со мной. – Его ладонь скользнула между обнаженных бедер Мишель. – Не пойму, зачем тебе понадобилось захомутать Алекса Кинга. Такой скучный, солидный мужчина…

Чтобы ответить, Мишель пришлось перевести дыхание.

– Зато о тебе этого не скажешь. Я не могу рассчитывать, что ты меня поддержишь, когда мне понадобится опора.

– Намекаешь на деньги?

– А почему нет? У Алекса немалое состояние. А к тому же его семья имеет вес в обществе, и это поднимет мой статус как модели. Существуют кредиты, которые ты, дорогой, для меня открыть не сможешь.

– Зато я могу дать тебе вот это…

Алекс не знал, как ему удалось продержаться до конца торжества. Ему пришлось пройти через долгую пытку, пока не удалились молодожены. Необходимость изображать сердечность, подыгрывать пребывающей в приподнятом настроении Мишель истощили последние запасы его самообладания. Когда молодожены покинули Кинг-Касл, он почти силой повел свою невесту к машине.

– Но праздник еще не кончился, – попыталась она протестовать.

– Мы уезжаем, – лаконично заявил Алекс.

– Алекс, да что с тобой? Ты проскучал весь вечер. Чувствуешь себя плохо или еще что?

– Да, неважно себя чувствую.

– Но ты мог бы мне сказать!

– Вот сейчас и говорю.

Мишель надулась. И всю дорогу, до тех пор, пока он не остановил свой «ягуар» у дверей дома, где жила Мишель, они оба молчали.

– Раз тебе нехорошо, ты, надо полагать, не останешься на ночь? – съязвила Мишель.

– Да, не останусь. И не только на эту ночь.

– Как я должна это понимать?

– Так, что я разрываю нашу помолвку. – Он выключил двигатель, и она встретила взгляд его очень ясных, холодных глаз. – Мишель, мы с тобой не подходим друг другу.

– И что же заставило тебя прийти к такому заключению?

Мишель была до глубины души возмущена столь прямым отказом.

– Есть несколько причин. А последней каплей моего терпения стала ваша сегодняшняя интимная встреча с Питером Оуэном. Теперь я знаю, как ты представляешь себе свою будущую семейную жизнь.

Мишель быстро оправилась от удара, хотя голос, когда она заговорила, то и дело срывался.

– Алекс, да это же глупая болтовня! Питер – пустой человек, ни о каких взаимных чувствах не может быть и речи. – Она сжала рукой колено Алекса – Ты же знаешь, как я люблю тебя.

Он спокойно убрал с колена ее руку.

– Я гулял вокруг дома. А ночью голоса далеко разносятся. И другие звуки тоже. Устраивать сцену я не захотел и вернулся в дом.

Мишель поняла, что отрицать бесполезно.

– Послушай, Алекс, это вовсе не то, что ты подумал. Мы с Питером были любовниками до того, как я встретила тебя. С тех пор между нами ничего не было и никогда не будет. Мы просто…

– Вспоминали старые времена? И нежно прощались?

– Это ничего не значит! – закричала Мишель.

– Как и любая измена, которая совершается тогда, когда у тебя в одном месте зачешется. – Он покачал головой. – У меня о браке другие представления. Лучше пойдем каждый своей дорогой.

– Понятно, путь себе расчищаешь. Чтобы можно было с чистой совестью волочиться за Джиной Терлицци?

Как ни смешно, но она была не далека от истины.

Мрачное молчание, последовавшее за ее репликой, придало ей сил для новой атаки:

– Не будь дураком, Алекс. Если она тебе так понравилась, трахни ее разок-другой, и дело с концом.

– Ты получишь индульгенцию за свой грешок, и мы обо всем забудем, так?

В это мгновение Алекс всей душой ненавидел Мишель за присущее ей презрение к понятиям чести и чистоты.

– Не надо, ради бога, капать мне на мозг! Это как со сластями. Соблазнился – откусил – пошел дальше.

– Спасибо за то, что познакомила меня со своими взглядами на жизнь. Вот только я не имею желания разделять их.

– Да ладно тебе! Я, по крайней мере, говорю честно, – не сдавалась Мишель. – То, что было у меня с Питером, закончено. Даже если мы и поцеловались с ним, что тут такого? Разве нельзя поцеловать друга? Ты лучше на себя посмотри! Увидел смазливую певичку и распустил слюни. Тьфу! Кое-что ударило тебе в голову, а кровь – в другую часть твоего тела. Мне-то понятно, почему ты вдруг отправился гулять. Обзавидовался и разозлился, что я получила то, чего тебе самому хотелось.

В ее глазах горит убежденность.

Но она ошибалась.

Он никогда не использовал бы Джину Терлицци таким образом.

Никогда!

Алекс молча выбрался из машины, обошел ее и открыл дверцу пассажирского сиденья.

– Я не выйду, пока мы не объяснимся, – окончательно разъярившись, воскликнула Мишель.

– Объяснение закончено. Мне больше нечего сказать тебе, Мишель.

С тяжелым вздохом она отстегнула ремень, вылезла из машины и встала перед ним.

– Подумай как следует, Алекс. Я не верну тебе обручальное кольцо.

– Оставь себе, – равнодушно отозвался он. – Назовем это издержками производства. Но только пусть тебе никогда не приходит в голову, что наши отношения могут возобновиться.

Он захлопнул дверцу машины, как бы ставя точку после последней фразы.

– Скучно в постели с одной гордостью, Алекс.

– Лучше так, чем быть женщиной-однодневкой из списка Питера Оуэна. – Он кивнул в сторону дома. – Тебя проводить до двери?

Она насмешливо улыбнулась.

– Нет. Лучше я тебя провожу. Возможно, ты еще не доедешь до дома, как передумаешь.

– Даже не надейся!

– Сволочь!

Что ж, она предпочитает отбросить любезности. Он не станет возражать.

Алекс холодно поклонился и вернулся за руль, окончательно отсекая Мишель Бэнкс от своей жизни.

И даже ни разу не оглянулся.

Он не собирался ехать к Джине Терлицци.

Просто случилось так, что она осталась на ночь в Кинг-Касле.

А он просто возвращался домой.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Джина проснулась от плача Марко. Только через несколько секунд бледный свет ночника напомнил ей: она находится в Кинг-Касле, в детском крыле, и Марко спит в смежной спальне.

Она сделала шаг и замерла, сообразив, что теперь за дверью тихо. Наверное, Марко заплакал во сне и быстро успокоился. Может быть, плохой сон. Как бы то ни было, Джина решила заглянуть к сыну.

Ее остановил тихий шепот. Кто-то уже пришел к Марко? Может быть, он плакал уже долго, прежде чем она проснулась? Комната Розиты недалеко. Неужели ее сын разбудил добрую домоправительницу? Джина поспешно накинула халат. Нужно скорее отпустить Розиту спать, а самой какое-то время посидеть с Марко.

Взглянув на себя, она поморщилась. Этот халат кофейного цвета и шелковая ночная рубашка, отороченная кружевами, прежде составляли часть ее приданого. Она не прикасалась к этим вещам уже несколько лет. Но приглашение в Кинг-Касл показалось ей достаточно весомым поводом для того, чтобы их надеть.

А Алекс Кинг… Да, ей понравилось снова почувствовать себя женщиной, а не только матерью. А именно это случилось, когда он ее целовал. И жаль, что это случилось. Лучше не иметь желаний, которым никогда не сбыться.

Алекс Кинг не предназначен ей.

Она ничего собой не представляет в свои двадцать шесть, у нее ребенок от другого мужчины, а он помолвлен с шикарной моделью, которая привыкла вращаться в высших кругах света. И этого никак не изменить, даже надев дорогое шелковое белье.

Входя в смежную комнату, она уже готова была поприветствовать Розиту, как вдруг увидела: над ее сыном склонился тот самый мужчина, чья близость отзывалась такой болью в ее сердце. Она не видела его лица, но сомневаться в том, что это он, не приходилось. Кудрявая голова Марко лежала на его локте, и было видно, что ее сын уже успокоился и засыпает.

Сцена, представшая перед глазами Джины, показалась ей совершенно абсурдной. Алекс Кинг все еще в смокинге. Одеяльце Марко отброшено, хотя Джина помнила, как аккуратно подоткнула его. Что произошло? Почему Алекс здесь, а не с невестой? И сколько сейчас времени? Половина второго. Прием должен был окончиться в двенадцать. Должно быть, Алекс отвез Мишель домой и вернулся, а потом, поднимаясь к себе, услышал, что Марко плачет.

Но разве она не закрыла дверь, ведущую в коридор?

Тем временем Алекс подтянул одеяло к плечам мальчика, наклонился ниже и поцеловал его в лоб.

Сердце Джины перевернулось. Именно так поцеловал бы Марко отец. Это жестоко. Жестоко устанавливать близкие отношения, у которых нет будущего.

Когда Алекс выпрямился, его лицо было серьезным и задумчивым. Заметил ли он Джину или же каким-то образом почувствовал ее присутствие, но он застыл на месте.

Джина задрожала; хорошо еще, что она успела ухватиться за дверной косяк. Пол стал уходить из-под ее ног. Она только успела заметить, что узел на галстуке Алекса ослаблен, а верхние пуговицы рубашки расстегнуты.

Наконец он шагнул к ней, но напоследок обернулся, чтобы убедиться, что Марко спит. Джина не шевельнулась. Она, как мать Марко, имеет полное право находиться в этой комнате. А вот присутствие здесь Алекса Кинга требует объяснений.

По всей видимости, он придерживался того же мнения.

– Простите, – зашептал он, – я не хотел вас будить.

– Что с ним? – таким же шепотом спросила Джина; материнская забота взяла верх над бурей эмоций, вызванной близостью Алекса.

Алекс виновато улыбнулся.

– Когда я заглянул, то увидел, что малыш собрал одеяло в ком и зарылся в него. Вот я и подумал: не дай бог, задохнется.

– Да, конечно. У него бывает такое время от времени. Он, как опоссум, зарывается в норку.

Алекс беспомощно развел руками.

– Я решил на всякий случай проверить, все ли в порядке, поэтому приподнял его с подушки. Никак не думал, что он проснется, испугается и расплачется. Во всяком случае, он не протестовал, когда я взял его на руки. Может быть, он запомнил меня при прошлой встрече.

Дело не только в этом, подумала Джина. На каком-то бессознательном уровне Марко потянулся к Алексу, как и она сама.

– Почему вы здесь? – воскликнула она чуть громче, чем следовало.

– Тсс…

Джина, растерянная, ошеломленная, позволила Алексу увести себя обратно в нянину спальню. Он прикрыл за собой дверь так, чтобы оградить ребенка от каких бы то ни было звуков. А Джина вжалась в стену напротив двери, когда руки Алекса жестко сжали ее плечи и обожгли кожу сквозь тонкий шелк.

Она не отрывала взгляда от его шеи, боясь, что он разглядит безнадежное желание в ее глазах.

– Может быть, тебе это покажется странным, но мне просто захотелось взглянуть на него, – выговорил Алекс, словно умоляя о прощении.

– Но… какое тебе до него дело?

– Мне захотелось понять… как это… иметь сына.

Любопытство? Или тоска? Джина подняла голову, чтобы прочитать ответ на его лице, и он погладил ее по щеке.

– Он прекрасен… Как и его мама.

Джине так хотелось поверить Алексу, что она не посмела возразить.

И все-таки она спросила, превозмогая себя:

– А как же Мишель?

– Забудь про Мишель. Я тебя хочу.

Я тебя хочу… Я тебя хочу… Эти слова ударили в сердце Джины, и она тотчас потеряла над собой контроль. Желание в глазах мужчины требовало немедленного удовлетворения.

Так пусть это случится… Пусть случится…

Возможно, ее мысли передались ему. А может быть, эти слова рефреном звучали и в его мозгу, призывая к действию. Он завладел ее губами, и плотина рухнула, бросая их в объятия друг друга. Настала пора глубоких и страстных поцелуев, когда рвутся наружу чувства, когда страх отступает и уже не думаешь о том, что будет завтра.

Наконец они замерли вдвоем, замерли в изнеможении, бездыханные, уплывая в парализующую тишину, и долго лежали рядом, все еще не разжимая объятий. Но время самозабвенного единения ушло в прошлое.

Джина чувствовала себя оглушенной. Как женщина, она никогда прежде не испытывала ничего подобного. И с ней был Алекс Кинг. Алекс Кинг! Это он, обнаженный, лежит возле нее, скорее всего, как и она, а может быть, и больше пораженный случившимся. Да, желание было, взаимное желание, но ведь никто из них не предполагал, что состоится эта полуночная встреча, не предвидел, к какому урагану чувств она приведет.

Но что сделано, то сделано. Назад хода нет. Да что греха таить, будь сейчас у Джины выбор, она бы вновь ступила на тот же путь. Если окажется, что этот случай был единственным в ее жизни, все равно стоило бы его пережить. И нет места сожалениям. Даже любящий Анджело не дарил ей такого умопомрачительного удовольствия, такой всепоглощающей страсти.

Алекс Кинг…

Алекс…

Она снова и снова мысленно повторяла это имя, как будто в нем содержалось некое тайное чудо. Ей хотелось проговаривать его вслух, словно пробуя на вкус, как она только что попробовала эти воспаленные от поцелуев губы…

Испытывает ли он то же ощущение чуда?

Или вспоминает Мишель?

А она о ней и не вспомнила. В пламени их единения растаяли все мысли о другой женщине. И более того, Джина не чувствовала своей вины.

Алекс не женат на Мишель Бэнкс. Однако изменил ей, тут же напомнила себе Джина.

А жалеет ли он? Чувствует ли себя виноватым? Что означает эта близость для него? Вернется ли он к Мишель, утолив голод, толкнувший его на измену? Неужели это бурное соединение двоих, этот взлет на высоты, неведомые ей до сих пор, – неужели все это не будет иметь продолжения, когда закончится эта ночь? Такая развязка была бы… неправильной.

– Джина…

Звук ее имени, прозвучавший словно бархатное мурлыканье, пробудил в ней новый поток чувств и желаний. Рука Алекса коснулась ее ладони, их пальцы переплелись, пульс опять участился. Он не намерен с ней разлучаться! Пока что.

– Сразу скажу, я не жалею ни о чем. – Он приподнял Джине голову и посмотрел ей в глаза. – Скажи, что ты тоже не жалеешь, – прошептал он.

– Я не жалею, Алекс, – искренне ответила она, и надежда вихрем взвилась в ее сердце.

Алекс вздохнул, словно освободившись от тяжкого бремени.

– Значит, с этим все в порядке. Вот только… Я не предохранялся.

У Джины высохло во рту от волнения, как это она сама об этом не подумала. У нее просто давно уже не было оснований для того, чтобы пользоваться контрацептивными средствами. Даже тайное влечение к Алексу Кингу не побудило ее предпринять практические шаги. Она не верила, что ее влечение приведет к каким-то результатам. Тем более к таким… здесь… в эту ночь.

Она стала лихорадочно подсчитывать, какой сегодня день цикла. Подсчеты принесли ей безмерное облегчение.

– Все в порядке. Никакого риска. Но я не ожидала…

– И я тоже. – Он сжал ее руку, как бы подтверждая спонтанность поступка с обеих сторон. – Но, честно говоря, я думал о тебе… весь вечер.

– И я тоже, – призналась Джина.

Ответственность легла не на одного Алекса. На обоих. И нет смысла отрицать очевидное: она стремилась к тому, что сейчас между ними произошло. Алекс отпустил ее руку и повернулся на бок. Джина нашла в себе мужество встретить его взгляд. В темноте трудно было с уверенностью судить о выражении лица лежавшего рядом мужчины, но ей показалось, что его взгляд выражает не озабоченность, а скорее удовольствие и нежность.

– Вот мы и вместе, – пробормотал Алекс, как будто удивляясь причудам судьбы.

Как ни старалась Джина отдаться нахлынувшему на нее ощущению счастья и выбросить из головы все постороннее, слова Алекса отозвались в ее душе мучительным вопросом: а где Мишель?

Неужели он вообще не думал о своей невесте?

Соблазн отдаться бездумному наслаждению боролся в ней с потребностью задать вопрос.

Взгляд Алекса изучал ее наготу; затем в тот же путь пустилась его рука. Ощущение слишком сладостное, чтобы и дальше мучить себя мыслями о Мишель Бэнкс.

– Ты прекрасна… – пробормотал Алекс.

Джина понимала, что это неправда, но было безумно приятно слышать эти слова из его уст. К тому же его прикосновения придали ей храбрости в собственных исследованиях мужского тела, неизмеримо более чувственных теперь, когда отошла первая волна острого вожделения.

Дело не только в сексе, думала Джина. То, что между ними происходит, – это любовь, в которой нет ничего запретного; это путешествие в бесконечные глубины близости.

Они молчали. Разве нужны слова в такие мгновения? Джина могла лишь изумленно радоваться их сексуальной гармонии. Медленно подступало насыщение, сопровождаемое усыпляющей истомой.

Что это, конец или начало их отношений?

Ни одному из них такой вопрос не пришел в голову.

Только время сможет ответить на него.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Мама?

От шепота Марко Джина мгновенно проснулась. И увидела перед собой большеглазое удивление. Исключительно выразительный взгляд мальчика, устремленный не только на нее, заключал в себе безмолвный вопрос. Сердце Джины дрогнуло, когда к ней пришла обостренная ясность сознания.

С ней в постели – Алекс Кинг!

Она прижала палец к губам и торопливо зашептала:

– Иди к себе в комнату. Мама сейчас придет к тебе. Хорошо?

Мальчик нехотя кивнул; было видно, что он умирает от любопытства. Джина почувствовала благодарность к нему за то, что он послушался без лишних слов. Ей требуется время, чтобы обдумать ответы на его вопросы. А действовать нужно быстро, чтобы не вовлечь Марко в размышления, слишком сложные для его детского ума. Он ведь пока мыслит в самых простых категориях.

Мама лежала с посторонним дядей.

Можно надеяться, Марко не заметил, что оба они были без одежды. Достаточно трудно объяснить и то, что Марко успел увидеть. И ни в коем случае нельзя, чтобы Алекс проснулся и еще более осложнил ситуацию до того, как она успеет вмешаться! К тому же она не знает, как Алекс теперь посмотрит на свою помолвку с Мишель Бэнкс.

Одеваясь, она обернулась через плечо. Густые черные волосы Алекса спутались, щеки покрылись темной щетиной. Но ничто не ослабило его мужскую притягательность. Хотя его глаза были закрыты, Джина опять ощутила прилив горячего желания, переполнившего ее ночью. Ей захотелось напоследок еще раз прикоснуться к нему. Но разве он принадлежит ей? Имеет ли она право к нему прикасаться?

Она принялась собирать свои вещи, хотя при этом чувствовала себя едва ли не воровкой в чужом доме. Но ее пугали непредсказуемые последствия пробуждения Алекса.

Обстоятельства требуют, чтобы они с Марко как можно скорее оказались дома. Она не хотела оставаться здесь. Алекс должен сам разобраться в собственных чувствах. А если события прошедшей ночи имеют для него значение, он придет к ней. При желании он узнает у бабушки, где она живет и где работает. Если женщина нужна мужчине, он станет ее разыскивать. Очень скоро, когда он появится – или не появится – у ее порога, она будет знать свое истинное положение. А пока нужно думать о Марко.

Мальчик сидел на кровати в детской с поджатыми под себя ногами. Джина ласково улыбнулась ему и спросила:

– Ты уже умылся?

Марко кивнул.

– Тогда одевайся. – Она вынула из сумки чистый комплект одежды. – Я сейчас приму душ. Ты сам справишься?

– Конесно, мама. Но…

– Тсс! В доме все еще спят. Поговорим внизу.

Марко недовольно поморщился, но принялся стягивать с себя пижаму. Джина, обрадованная его послушанием, поспешила в ванную, отчетливо сознавая, насколько важно привести себя в порядок как можно скорее. Да, сегодня воскресенье, время очень раннее, но кто-нибудь в доме, несомненно, бодрствует, и невозможно уехать, не попрощавшись. Изабелла Кинг была так любезна, что без ответного изъявления вежливости не обойтись.

Но в то же время нельзя допустить и долгих разговоров. Нельзя оказаться в неловком положении.

Того, что Марко уже видел, более чем достаточно. Не хватало еще, чтобы он что-нибудь брякнул в присутствии Изабеллы Кинг. Только бы никто не узнал!..

Было без нескольких минут семь, когда Джина свела Марко вниз, оставила его в холле у вещей, а сама отправилась на поиски кого-нибудь из прислуги. Слава богу, на кухне она увидела Розиту. Но приветливая улыбка исчезла с лица экономки, как только Джина заговорила об отъезде.

– Но вас ждут к завтраку! – умоляюще запротестовала Розита. – Хотя бы к завтраку…

Джина рассыпалась в извинениях и выражениях признательности. Оказалось, что настоять на немедленном отъезде непросто, поскольку Розита твердо настаивала, что миссис Кинг будет очень расстроена, если не увидит за столом Джину и Марко. Более того, она устремилась за Джиной в холл. Тогда Джина прибегла к последнему объяснению, которое пришло ей на ум:

– Пожалуйста, скажите миссис Кинг, что я вынуждена уехать из-за неотложных домашних дел.

Только после этого ей удалось вывести Марко на крыльцо и направиться с ним к машине.

К счастью, расспросы мальчика начались уже тогда, когда никто не мог их услышать:

– Мама, а тот дядя, котолый был с тобой в постели, он кто?

– Что ты такое спрашиваешь? Разве не помнишь? Он же показывал тебе рыбок.

– Помню. Холосый дядя.

– Да. А это его дом.

– А у него что, нет длугой кловати?

– Есть, конечно. Но он решил проведать тебя и увидел, что ты запутался в одеяле. Тогда он подумал, что надо уложить тебя на подушку. Ты еще тогда проснулся, помнишь?

Марко отрицательно затряс головой.

– Ну, ты заплакал, и я услышала. Когда я пришла к тебе, Алекс – хороший дядя – как раз укладывал тебя и накрывал одеялом. А потом он захотел поговорить со мной, и мы пошли в мою комнату. Он предложил подождать, пока ты заснешь. Но мы оба очень устали и сами уснули.

Марко задумался на мгновение, потом кивнул.

– И ему тозе на твоей кловати хватило места?

– Ну да.

Удивительная вещь – детская логика! Джина очень надеялась, что полученное объяснение полностью удовлетворит ее сына.

– Мама, а он холосый, плавда?

– Да, – согласилась Джина от чистого сердца.

Слишком хороший для Мишель Бэнкс! Неужели он изменил ей и не пересмотрел своих планов на будущее?

Надежда быстро превращалась в ноющую тоску.

Прошедшая ночь – это серьезно.

Не сумев удержать Джину Терлицци и ее сына, Розита решила, что должна, по крайней мере, прибраться в их комнатах и отнести постельное белье в стирку. Изабелла накануне предупредила, что выйдет к завтраку не раньше восьми часов. Так бывает всякий раз после свадебных празднеств. И получается, что времени у Розиты в обрез.

Розита вошла в нянину спальню и – остановилась как вкопанная. На кровати кто-то лежал. Мужчина! И он похож… Розита перевела дыхание и приблизилась, чтобы случайно не ошибиться. Алессандро! С голой грудью! И его вечерний костюм валяется на полу!

Это могло означать только одно.

Теперь поспешный отъезд Джины Терлицци получил логичное объяснение. Розита на цыпочках вышла из комнаты. Получилось бы крайне неловко, если бы Алессандро проснулся. К тому же дело это касается Изабеллы. Хозяйка платит Розите жалованье, и она, безусловно, должна быть поставлена в известность о том, что ее внук провел ночь не в постели Мишель Бэнкс.

Проработав в Кинг-Касле не один год, Розита привыкла разделять тревоги Изабеллы, касающиеся ее родных и будущего семьи. Она гордилась своим статусом доверенного лица и знала, что Изабелла не видит в Мишель Бэнкс подходящую пару для ее старшего внука. План Изабеллы свести Алессандро с Джиной Терлицци сработал. Впрочем, насколько хорошо он сработал, если Джина покинула дом?

Розита сомневалась, насколько разумным с ее стороны было бы вмешательство в чужую частную жизнь. Но здесь дело касается семьи ее хозяйки. Изабелла сама решит, как следует поступить Ее необходимо известить. И немедленно!

* * *

Алекс просыпался медленно, не желая расставаться с ощущением глубокого удовлетворения. Он полусознательно стал шарить по кровати, и только тогда в его мозг проникло воспоминание о времени, проведенном с Джиной.

Джина…

Разве она не прижималась к нему, когда они засыпали? Внезапно он сообразил, что лежит в постели один. А где же она?

Ее нет. И ни единого следа ее пребывания в комнате. Часы показывали начало десятого. Ничего удивительного, что Джина ушла. Ее сын наверняка проснулся давным-давно. И то, что ночью казалось таким правильным, в утреннем свете могло ей представиться совсем иным. Если же еще вдобавок Марко увидел их вместе… А это весьма вероятно… Как она ему это объяснила?

Алексу стало не по себе при этой мысли. Ему хотелось бы, чтобы Джина не освобождала его от ответственности за произошедшее. Ведь он тоже виновен. И в большей степени, чем она; ведь это он проявил инициативу. Пусть непреднамеренно. После разрыва с Мишель он глубоко задумался над тем, какого рода брак ему нужен. Ему требуется жена, которая разделяла бы его ценности, любовь к детям…

А сказал ли он Джине, что его помолвке положен конец? Что он вообще говорил ей в самые жаркие минуты Он припомнил, как она слабо протестовала, спрашивала, почему он не с Мишель… Он не ответил…

Черт возьми! Одному богу известно, что подумала Джина, когда проснулась, но едва ли что-нибудь хорошее. Он настолько потерял разум, что не рассказал ей об изменении своего положения. Он настолько забылся в вожделении, что все остальное в мире перестало для него существовать.

А теперь все возвратилось.

Алекс выскочил из постели. Его гнала из комнаты надежда, что Джина завтракает с его бабушкой. Тогда у него есть шанс. Может быть, желание узнать его реакцию на прошедшую ночь пересилило обстоятельства, и она осталась в доме.

Алекс, освежившийся, чисто выбритый, спустился на первый этаж в половине десятого; к этому времени он успел прокрутить в мозгу несколько возможных сценариев развития событий, хотя и был готов к чему-то совершенно непредсказуемому.

У порога столовой он помедлил, стараясь справиться с волнением. Ему не хотелось, чтобы его бабушка оказалась в курсе сложившейся ситуации раньше, чем он найдет решение. Или хотя бы поймет, в каком положении он находится сейчас.

Лучше всего было бы в открытую объявить, что брак с Мишель не состоится. Так он успокоил бы совесть Джины и предотвратил бы наиболее щекотливые вопросы со стороны бабушки. Но прежде ему необходимо переговорить с Джиной. И Марко нельзя не принимать в расчет. Вдруг малыш видел их вдвоем в постели?

Разум Алекса как будто сошел с рельсов, когда он шагнул в столовую и увидел, что его бабушка сидит у стола в одиночестве. Он остановился, чтобы собраться с мыслями. К счастью, бабушка смотрела в окно, на поднимающееся над океаном солнце. На столе стояла только кофейная чашка. Судя по всему, посуду после завтрака уже убрали. Бабушка не стала его ждать, так как по субботам он, как правило, оставался у Мишель. Если Джина и Марко были здесь, то уже поели и ушли.

Когда его бабушка вышла из задумчивости и потянулась к звонку, чтобы позвать Розиту, он уже понял, что исчезнуть незаметно ему не удастся. У бабушки слишком острые глаза.

– Алессандро? Вот так сюрприз!

В ее голосе он услышал радость, на что никак не рассчитывал.

– Доброе утро, бабуль, – сказал он, сделал шаг к столу и спросил как можно более непринужденно: – Твои гости уже уехали?

– Ты имеешь в виду Джину Терлицци и ее сына?

По удивленному выражению лица Изабеллы Алекс решил, что Джина ничего ей не сказала.

– Джина вчера мне говорила, что ты предложила ей переночевать здесь, – торопливо пояснил он.

– Я надеялась, что они позавтракают со мной, но они уехали ни свет ни заря.

Значит, она разозлилась. Алексом овладело раскаяние. Джина так торопилась уехать, чтобы избежать еще большего унижения, что даже не побоялась обидеть хозяйку своим поспешным бегством. Это он, сам того не желая, поставил ее в двусмысленное положение. И теперь он обязан как-то поправить дело.