Текст книги "Полет дракона"

14
Заблудились

Ночь опустилась на Лес очень быстро – как только зашло солнце.

Септимус и Нико уныло сидели на упавшем дереве. Септимус держал в руках компас, пытаясь разглядеть, в какую сторону показывает стрелка. Тьма была почти кромешная, и кольцо дракона засветилось, хотя мало помогло, потому что у Септимуса дрожала рука. В сердце закрадывалось знакомое чувство опасности, которое появлялось с наступлением ночи в Лесу.

– Ник, это лесные сумерки, – прошептал Септимус. – Надо посидеть тихо-тихо. Лучше совсем не двигаться, особенно пока существа превращаются.

А далеко-далеко в Замке Сайлас и Сара наблюдали закат с крыши Дворца и наконец поняли, что Саймон уже не привезет Дженну домой. В приступе паники они бросились в Башню Волшебников к Марсии и встретили волшебницу по дороге – она как раз шла к Уизелу Ван Клампфу.

В самой чаще Леса Септимус и Нико сидели не шевелясь. Септимус сразу почувствовал, как солнце закатилось за холмы: из воздуха исчезло тепло, и день сменился ночью. Лес тоже претерпевал метаморфозы: он превращался в ночное чудовище. Тьма подступала все ближе, и, охваченный дурным предчувствием, Септимус ощутил, будто даже воздух сгустился с приходом ночи.

– Мне правда очень жаль, Сеп, – с чувством безысходности проговорил Нико.

– Тсс, – прошипел Септимус. – Не говори без надобности.

Нико замолчал, стараясь побороть страх. Ему даже днем Лес не внушал доверия. Еще бы, это неприятное чувство, что ты не сможешь быстро убежать, что обязательно попадешь в капкан, в один из бесчисленных, сплетенных намертво кустарников. Пока он шел и мог видеть, куда идет, с этими мыслями удавалось справиться. Но не теперь. Мальчиков окутывало плотное одеяло мрака, и в груди начинала подниматься паника, от которой хотелось закричать во все горло. Такой страх Нико испытал лишь однажды в жизни, когда Хипы оказались в мусоропроводе. Но тогда с ними была Марсия, и она сразу их освободила. На этот раз они могут надеяться только на себя.

– Когда ты здесь бывал по ночам, чему ты учился? В смысле, что нужно было делать? – прошептал Нико.

– Ну… Один раз надо было выполнить упражнение «Одолей зверя голыми руками»: вырыть нору, как росомаха, и просидеть ночь в ожидании, пока туда не упадет какой-нибудь зверь. Но росомаха так и не упала, по крайней мере к нам. А мы потеряли троих ребят из соседней норы. Они храбро сражались, но росомаха их одолела. Звуки были жуткие. Иногда на занятиях по ориентированию какого-нибудь мальчика привязывали к дереву, и мы должны были его найти, пока его никто не съел… Не всегда успевали…

– Ничего себе, – вздрогнул Нико. – Зря я спросил. Я думал, вас просто учили правилам выживания.

– Ну да, – ответил Септимус. – Держись подальше от того, кто бегает быстрее тебя и у кого больше зубов. Остерегайся плотоядных деревьев, потому что, пока догадаешься, что это они, будет уже поздно. Да, и самое главное…

– Что?

– Никогда не оставайся в Лесу после наступления темноты.

– Ужас как смешно, – пробубнил Нико.

– По-моему, – прошептал Септимус, – мы должны попробовать найти безопасное место и переждать там ночь. Лучше всего на дереве…

– На плотоядном?

– Нико, просто сиди тихо, понял?

– Извини, Сеп.

– Я же говорю, надо залезть на дерево, а плотоядное оно или нет – тут уж как повезет…

– А сразу нельзя понять?

– Ночью – нет. Придется довериться судьбе. Тем-то и опасен ночной Лес. Короче, если заберемся наверх, то нас не найдут росомахи. Но тогда придется следить, чтобы не достали кровожадные древесные крысы.

– Утешил.

– Да, и некоторые деревья заражены листовыми пиявками. Я как-то просидел ночь на дереве с нашим старшим кадетом, а когда проснулся утром, сначала подумал: «Как здорово он замаскировался». А на самом деле его облепили листовые пиявки. – Септимус хихикнул. – Поделом ему.

– Прекрати! – прошипел Нико. – Прекрати сейчас же! Не рассказывай больше ничего, ладно? Давай найдем дерево и скрестим пальцы.

Септимус водрузил свой рюкзак на плечи, и они отправились в путь. На этот раз Нико шел за Септимусом. Кольцо дракона ярко светилось в темноте, и мальчик сунул руку в карман, чтобы приглушить свечение. Свет мог бы привлечь внимание даже тех, кто обитал за несколько миль от них, особенно лесных духов. Септимус медленно и бесшумно ступал между деревьями, и Нико как можно осторожнее шел следом. Но Нико был не таким проворным, как Септимус, и то и дело у него под ногой хрустел сучок или шуршал лист. Септимус знал, что рано или поздно зверь или тварь услышат их. Им надо было как можно скорее забраться на безопасное дерево. Он отчаянно высматривал ствол с низкими ветками, чтобы на них подтянуться. Но таких деревьев не было. Ребята забрели в самую глушь, где росли очень древние высокие исполины.

И вдруг Септимус почувствовал, будто в его руку вцепилась клешня.

– Ай!

– Тсс!

Септимус обернулся и увидел, что Нико, все еще сжимая его руку, с ужасом таращится в темноту.

– Сеп, что это… вон там… Я что-то видел, желтое и блестящее…

Септимус огляделся, не поворачивая головы: в армии их научили такому фокусу, чтобы уловить предметы вне поля зрения.

Именно этого он и боялся: их окружало море желтых глаз.

– Черт, – пробормотал Септимус.

– Черт? – прошептал Нико. – Чертей не бывает! Я уж было решил – росомахи.

– Это и есть росомахи. Их тут десятки.

– Но ты же сказал «черт», – возмутился Нико.

– Замолчи, Нико! Я думаю. Можешь достать из моего рюкзака чары быстрой заморозки? – одними губами произнес Септимус. – Скорее…

– А ты без чар не научился делать быструю заморозку?

– Нет! Поторопись!

Нико попытался открыть рюкзак Септимуса, но у него так тряслись руки, что в темноте он даже не нашел застежку. Септимус злился сам на себя. Надо было держать чары наготове. Но он боялся ночного Леса не меньше, чем Нико, и от страха голова у него работала плохо.

– Никак не расстегну твою дурацкую сумку! – прошипел Нико, и в его голосе уже слышалась паника. – Ты не можешь пригвоздить их к месту, как лошадь?

– Интересно как? Выстроить в линеечку и каждую по очереди?

– А сразу всех нельзя?

– Нет!

Септимус обвел взглядом все пары желтых глаз. Они подбирались ближе и одновременно рассредоточивались. Излюбленный прием росомах – окружить жертву. Если они с Нико дотянут до последнего, то окажутся в середине круга.

– Бежим! – прошипел Септимус. – Живо!

Повторять дважды не пришлось. Септимус сиганул через деревья, и Нико не отставал. Они бежали, уворачиваясь от массивных стволов, перепрыгивали через упавшие ветки, поскальзывались на гладкой листве каждый раз, когда Септимус делал крутой зигзагообразный поворот. Но стоило Нико оглянуться, как он видел все те же желтые глаза, которые неустанно следовали за ними. Росомахи гнали жертву и одновременно нагуливали аппетит.

Неожиданно Септимус угодил ногой в крысиную нору и рухнул на землю.

– Вставай, Сеп! – задыхаясь, прошептал Нико, помогая ему подняться.

– Ой! Моя ступня!.. – простонал Септимус.

Нико был безжалостен.

– Давай, Сеп! Вперед, не останавливайся! За нами гонится стая росомах, если ты забыл.

Септимус заковылял дальше, но бежать уже не мог: нога подкашивалась. Он остановился возле дерева и снял рюкзак.

– Что ты делаешь? – спросил перепуганный Нико.

– Не паникуй, Ник. Я не пойду дальше. Ты беги. Постараюсь найти чары быстрой заморозки, пока меня не окружили.

– Не будь дураком! – огрызнулся Нико. – Я тебя здесь не оставлю!

– Оставишь! Я тебя догоню!

– Ну уж нет! Они же тебя съедят, глупый!

– Просто беги, Нико!

– Ни за что!

Пока они спорили, последняя росомаха замкнула круг. Мальчики оказались в ловушке. Нико и Септимус вжались в толстое шершавое дерево, а вокруг них медленно, исподволь начало сжиматься страшное кольцо. Ребята в ужасе смотрели на зверей, не в силах поверить, что все это происходит на самом деле. Всем в Замке хоть раз да снились кошмары вроде такого, но реальность оказалась гораздо страшнее снов. В этом была какая-то гипнотическая, завораживающая красота. Лес затаил дыхание, точно звери все, как по команде, замерли и наблюдали за этим представлением, которое дают сегодня один-единственный раз.

Нико разрушил этот морок. Он пнул ногой рюкзак. Пряжка отстегнулась, и все содержимое вывалилось на землю. Мальчики бросились лихорадочно перебирать походное снаряжение, отчаянно разыскивая чары.

– Сколько тут хлама! – прошипел Нико. – Как они хоть выглядят?

– Это не хлам. Она похожа на стеклянную сосульку.

– Но где она? Где, где, где же?

– У-у… Чую вонь.

В воздухе разнеслось смрадное дыхание росомах, в котором смешались запахи гнилого мяса и цинги: в Лесу у всех были проблемы с зубами. Содрогаясь от ужаса, Септимус и Нико подняли головы и оказались нос к носу с вожаком росомах – с тем, кто даст остальным хищникам сигнал к атаке.

Долгий, низкий рык поднялся из самого брюха вожака. И это был сигнал. Рой глаз вспыхнул, мышцы напряглись, слюна побежала. Зубная боль на минуту была забыта. Росомахи облизали свои морды и обнажили длинные, желтые, гнилые клыки.

Рык становился громче и громче, пока наконец вожак не запрокинул голову и не издал вой, от которого кровь стыла в жилах.

Стая бросилась вперед.

Дерево бросилось вперед.

И дерево успело первым.

15
Дерево

Нико и Септимус взмыли вверх. Их схватили две длинные скрюченные ветки, которые все это время дожидались подходящего момента у них над головами. На конце веток было по пять маленьких, еще более проворных веточек, напоминающих пальцы на руке. Каждая такая рука железной хваткой держала по мальчику, как плетеная клетка. Стремительно подхватив братьев с земли, дерево медленно поднимало их выше и выше сквозь листья и ветки, в самую гущу кроны.

Септимус крепко зажмурился, когда их уволокло в холодный воздух, а Нико перепуганно таращился по сторонам. Мальчики всё поднимались и поднимались и были уже высоко над лающей стаей росомах. Нико глянул вниз на кольцо желтых глаз, окруживших дерево. Эти глаза смотрели немигающим взглядом, ведь перед ними был их сегодняшний ужин, очень хороший ужин. И его увели у них прямо из-под носа.

Дерево, как и все деревья, двигалось неспешно и решительно. Да и куда торопиться, если тебе еще жить много сотен лет? Куда торопиться, когда в тебе девяносто метров роста и ты король Леса? Прошла, наверное, целая вечность, и Септимус с Нико оказались на развилке у самой кроны дерева. Ветки медленно выпустили своих пленников и распрямились вверх, как будто планируя следующий шаг.

– Оно нас съест, Сеп? – дрожащим голосом прошептал Нико.

– Не знаю, – пробормотал Септимус, который все еще не открыл глаза. Он чувствовал, что находится очень высоко над землей, но не осмеливался посмотреть вниз.

– Но оно нас отпустило, Сеп. Может, надо смываться, пока есть шанс…

Септимус обреченно мотнул головой. Высота его парализовала: оставалось только прыгнуть на луну. Нико бросил взгляд в темень. Сквозь листья он видел круг росомах, которые смотрели голодными глазами, еще надеясь, что еда как-то возникнет из-под земли – или свалится с неба к ним на ужин. И вдруг Нико пришла мысль, что такое уже могло случаться с росомахами прежде. Когда-то в прошлом какую-то бедную жертву перехватило у стаи какое-нибудь плотоядное дерево, потом жертва вырвалась из его цепких лап и оказалась снова посреди стаи хищников. Нико представил, какая судьба постигла этого несчастного. И только тут понял: это же происходит с ними! Мальчик громко застонал.

– Ты чего, Ник? – пробормотал Септимус.

– Да ничего. Нас сейчас съест или хищное дерево, или стая росомах. Вот мучаюсь, не могу выбрать.

Септимус через силу открыл глаза. Не все так страшно, как он думал. Он вообще мало что разглядел: темная безлунная ночь и плотная листва скрывали вид на долгое падение с дерева.

– Ну, пока мы целы, – сказал он.

– Вот именно, пока.

Но не успел Нико произнести эти слова, как ветви начали опускаться к ним. Нико вцепился в рукав Септимуса.

– Давай, Сеп, – зашептал Нико. – Сейчас или никогда! Надо выбираться отсюда! Думаю, мы можем убежать! Это дерево – копуша. Оно нас сцапало только потому, что нас отвлекли росомахи и мы его не заметили. Если быстро спустимся, оно не успеет нас поймать.

– Но тогда нас схватят росомахи, – прошептал Септимус, который был уверен, что дерево все слышит.

– Может, они передумают. Кто их знает! Давай, это наш единственный шанс!

Нико пополз по ветке.

Меньше всего Септимусу хотелось куда-то двигаться с места: все-таки высота как минимум девяносто метров. Но выбора не было, и, прищурив глаза, чтобы случайно не посмотреть вниз, мальчик начал дюйм за дюймом ползти по ветке следом за братом. Нико уже сидел на развилке ветви, с которой собирался лезть вниз. Он повернулся и протянул Септимусу руку.

– Давай, Сеп. Ты возишься еще дольше, чем это дерево. Ну же, это просто!

Септимус не ответил. От страха у него вспотели ладони, и его даже подташнивало.

– Не смотри вниз! – подбадривал Нико. – Смотри только на меня. Ну же, ты почти дополз…

Септимус взглянул на брата, и вдруг у него закружилась голова, в ушах как-то странно зазвенело, и липкие руки выпустили гладкую ветку.

Он свалился.

Мальчик упал так быстро, что Нико не успел ничего сделать. В одну секунду он сидел на ветке и смотрел, как Септимус ползет ему навстречу, а в другую – он сидел и смотрел на пустое место. Он услышал хруст веток и то, как росомахи взвыли в предвкушении.

И – тишина. Больше никаких звуков, кроме шелеста листьев и неподвижности Леса.

Нико, будто ватный, сидел на дереве, не в силах пошевелиться. Надо лезть вниз, попытаться спасти Септимуса. Но он боялся увидеть то, что найдет там. И медленно, с неохотой Нико начал спускаться на землю, но пока он полз вниз, какая-то длинная тонкая ветка вдруг свилась в петлю и крепко обхватила его за пояс. Нико боролся, вырывался, но ветка держалась крепко, все равно что железное кольцо.

Он сердито пнул дерево и закричал:

– Отпусти! Мне надо спасти брата!

Нико в ярости начал срывать листья и ломать попавшиеся под руку сучья.

– Ох! – простонал низкий неторопливый голос, но Нико ничего не услышал.

– Ненавижу тебя, ах ты, чертова коряга! – завопил он, пихаясь и сгибая ветки. – Только попробуй меня съесть! Или Сепа! Только попробуй!

Словно в припадке, Нико молотил ногами, кричал и осыпал дерево ругательствами, вспоминая все плохие слова, которым недавно научился в Порту и у Руперта Гринджа. Нико даже удивился, как много он, оказывается, их знает. Дерево тоже удивилось, потому что никогда не слышало столько бранных слов.

Оно невозмутимо игнорировало его вспышку гнева и просто держало Нико, а внизу так и продолжало делать то, что делало с той минуты, как Септимус упал. Нико все еще кричал на дерево, когда сучья рядом с ним раздвинулись и появился Септимус, обмотанный ветками и листьями, как в коконе. Нико заткнулся и побелел. Вот так, подумал он, поступают с жертвами пауки. Всего неделю назад он сидел в лодке и смотрел, как паук обматывает бьющуюся муху в шелковый кокон, а потом высасывает все соки из еще живой жертвы.

– Сеп! – прохрипел Нико. – Ты как?

Септимус не ответил. Глаза его были закрыты, а лицо побелело, как простыня. В голову Нико пришла страшная мысль.

– Сеп, – прошептал он, – Сеп, оно начало тебя есть?

Он изо всех сил пытался дотянуться до брата, но ветка держала его крепко.

– Нико, – раздался низкий голос.

– Сеп? – позвал Нико, не понимая, почему брат говорит таким басом.

– Нико, прошу тебя, перестань дергаться. Ты же упадешь. До земли высоко, и росомахи все еще поджидают тебя. Сиди спокойно!

Нико уставился на Септимуса: как это у него получается говорить, не шевеля губами?

– Нико, не глупи, ладно? Послушай меня. Это говорит не Септимус. Септимус ушибся головой. Ему нужно отдохнуть.

В груди у Нико похолодело, и впервые за все время их нахождения в Лесу ему стало по-настоящему страшно. Он знал, чего ожидать от росомах, и знал, чего ожидать от плотоядного дерева, – они хотели их съесть. Не очень приятно и совсем невежливо, но хотя бы объяснимо. Но этот низкий загробный голос – другое дело. Нико понятия не имел, кому он принадлежит. Голос как будто окружал его. И самое жуткое – голос знал его имя.

– Ты кто? – прошептал Нико.

– А ты не знаешь? Я думал, вы пришли ко мне в гости, – голос прозвучал разочарованно. – Я так редко кого-то вижу. Никто меня не навещает. Может, мой сын и хотел, но его – увы! – как всегда, наверное, нельзя беспокоить. Так что когда я увидел своих младших внуков, я, естественно, подумал…

– Внуков? – ошеломленно спросил Нико.

– Да, тебя и Септимуса, – произнес голос. – Я бы узнал вас из тысячи, вы так похожи на Сайласа, когда он был мальчишкой.

И тут чувство огромного облегчения охватило Нико. Он даже боялся поверить в свою удачу.

– Вы что… правда дедушка Бенджи? – спросил он у дерева.

– Конечно это я. А ты думал кто?

– Плотоядное дерево, – ответил Нико.

– Это я-то? Плотоядное дерево? Я похож на плотоядное дерево?

– Ну не знаю. Я их не видел.

– Тогда позволь сказать, что они не похожи на меня. Они грязные, запущенные, неопрятные. От них воняет гнилым мясом. У них жуткие черные листья, они поросли плесенью. Портят Лесу репутацию.

– Вот это чудеса! Поверить не могу! Дедушка Бенджи…

От облегчения Нико обмяк, и дедушка ослабил ветку, которая не давала внуку пошевелиться.

– Ты ведь больше не полезешь вниз? – спросило дерево. – Эти росомахи еще немного подождут. Сиди тихо, а я постелю тебе постель. Не двигайся.

– Ладно, деда, – слабым голосом ответил Нико.

Он уселся на ветку, чувствуя себя маленьким комком желе. И впервые с тех пор, как они ступили в Лес, немного успокоился.

Дерево принялось сплетать ветки, чтобы получилась мягкая колыбель из листьев. Закончив, оно гордо сказало:

– Вот. Видишь, сделать постель совсем не трудно. Так что можете всегда приходить и оставаться на ночь. И папа ваш тоже пусть приходит. И ваша дорогая матушка. В любое время.

Дерево осторожно переложило на подстилку Септимуса, все еще обмотанного в кокон, который не давал ему упасть.

– Подхватил его как раз вовремя, – сказало дерево. – Еще секунда – и росомахи накинулись бы на него. Одна даже прыгнула и цапнула парня. Чуть не опоздал.

Нико заполз на подстилку рядом с братом и начал распутывать кокон. Он увидел большой синяк на голове у Септимуса, там, где мальчик ударился о ветку при падении.

– Ой! – пискнул Септимус. – Не трожь, Нико.

Нико был рад слышать его голос.

– Эй, Сеп, ты в порядке? Какое облегчение!

Септимус сел и сквозь пелену на глазах посмотрел на Нико. Синяк над бровью пульсировал, но теперь это был такой пустяк! Главное – они в безопасности. Падая с дерева, Септимус ударился головой и на какое-то время потерял сознание. Но пока его поднимали вверх, гулкий голос дерева привел его в чувство, и Септимус услышал разговор Нико с дедушкой. Сначала мальчику показалось, что он спит, но, открыв глаза, Септимус увидел успокоившегося Нико и понял: все это правда.

– М-м-р-р, – промямлил Септимус и еле-еле улыбнулся.

– Это дедушка Бенджи. Мы спасены! – восторженно сказал Нико. – А теперь спи, – добавил он, видя, какой брат бледный. – Утром будешь как новенький.

Нико улегся на подстилку рядом с Септимусом и крепко его обнял – на всякий случай, чтобы тот опять не свалился.

Сквозь листья пробивалась луна, дедушка Бенджи покачивался на ветерке, усыпляя мальчиков. Только они задремали, как среди деревьев разнесся вой.

– У-у-у-а-а-а-а!

И вслед за ним – хриплый кашель и какая-то суматоха.

– Аф-аф-аф!

Нико понял, что это росомахи.

– Они ведь не смогут залезть на дерево, а, Сеп? – спросил он.

Септимус помотал головой, и у него зазвенело в ушах.

С некоторым трепетом мальчики посмотрели вниз на желтоглазых хищников. Вся стая словно взбесилась. Росомахи носились вокруг дерева кругами, лаяли, подвывали и отчаянно терли свои носы.

– Что они делают? – пробормотал Нико.

И тут Септимус прыснул со смеху:

– Гляди! Они съели мои припасы…

– Неужели все было настолько невкусным?

– Да нет, это они нашли «Мятную взрывчатку»! – рассмеялся Септимус.

16
Дурные Земли

Пока Септимус и Нико блуждали в Лесу, Саймон Хип увозил Дженну все дальше в Дурные Земли.

Гром, спотыкаясь, медленно тащился по узкой тропке, которая вилась среди бесконечных Сланцевых карьеров: одни старые и заброшенные, в других заметны признаки недавней работы, хотя и там было как-то жутко и пусто. Развороченная земля и разбросанные камни выглядели угнетающе, и Дженна упала духом. Высоко над головой от одного до другого одинокого холма плыл скорбный вой – это дул восточный ветер, и плотные тучи сгущались на небе. Солнце потускнело, и в воздухе чувствовался холод. Саймон закутался в свой длинный черный плащ, а Дженна дрожала – на ней была только легкая летняя туника.

– Прекрати трястись, – проворчал Саймон.

– У меня, в отличие от тебя, нет плаща, – огрызнулась Дженна.

– Тебе не понравится такой плащ, – презрительно усмехнулся Саймон. – Слишком много черной магики для такой маленькой госпожи Совершенство, как ты.

– Не шути о таких вещах, Саймон, – возразила девочка.

– А кто шутит?

Дженна замолчала, продолжая дрожать.

– Вот, возьми и перестань суетиться, – рассерженно сказал Саймон, выудил из седельной сумки какой-то сверток и грубо сунул Дженне.

Она думала, что это теплая попона для лошади, но удивлению ее не было предела. Никогда еще Дженна не видела такого красивого плаща – роскошный, цвета ночного неба, изящно сотканный из нежнейшей шерсти, состриженной с брюха горного козла; и на золотой подкладке. Вообще-то, Саймон собирался подарить этот плащ Люси Гриндж: хотел оставить его возле сторожки, спрятав за подкладкой записку, чтобы ее нашла только Люси. Но когда утром Саймон приехал к Северным воротам, завернувшись по глаза в черный плащ, чтобы его не узнал Гриндж, то увидел, как Сайлас беспечно идет по улице с коробкой шустрых шашек под мышкой. Меньше всего на свете Саймон хотел видеть своего отца, поэтому резко свернул в другую сторону и короткой дорогой поехал к Пути Волшебника. Сайлас его даже не заметил – был слишком занят обдумыванием стратегии для сегодняшней игры. Так что теперь красивую и очень дорогую вещь, предназначенную для Люси Гриндж, пришлось надеть на маленькую принцессу-совершенство.

Дженна укуталась в плащ. Ей стало тепло, но она очень утомилась и сидела перед Саймоном на усталой лошади. Темные Сланцевые карьеры тянулись бесконечно, и Гром еле волочил ноги по ровному склону. Дорога сужалась. С одной стороны подступал крутой сланцевый обрыв, уходящий в затянутое облаками небо, а с другой стороны – глубокое ущелье, на дне которого бурлила черная река, подтачивая острые камни. Дженна уже не знала, когда Саймон остановится: его как будто не волновали ни она, ни его конь. Гром быстро терял силы, раз или два он поскользнулся на падающем щебне, которым были усыпаны серые холмы. Седоки чуть не свалились прямо в реку.

И вдруг Саймон заговорил:

– Тпру! Гром, здесь, тпру!

Гром остановился и потряс головой, устало фыркая. Дженна огляделась вокруг и теперь, когда они уже не шли дальше, забеспокоилась.

Саймон быстро спешился и взял Грома под уздцы.

– Можешь слезть, – сказал он Дженне. – Мы приехали.

Почувствовав внезапную слабость, Дженна соскочила с коня и встала на месте, не зная, что же ей делать – может, попытаться сбежать? Беда в том, что бежать особо было некуда. И Саймон прочитал ее мысли.

– Даже не вздумай, глупая, – грубо сказал он. – Тебе здесь негде скрыться, если только не хочешь оказаться в норе пещерного вюрма.

– Не надо меня пугать, Саймон, – ответила Дженна. – Мы оба прекрасно знаем, что они выходят исключительно ночью.

– Да ты что! Как же я совсем забыл? Наша маленькая принцесса знает все на свете! Ладно, если хочешь, могу тебя тут оставить на ночь. Здесь превосходное разнообразие пещерных вюрмов, можешь посмотреть!

Но Дженне хватило ума не принимать вызов Саймона. Она не раз слыхала страшные истории о гигантских серых пещерных вюрмах, которые обитали в Сланцевых карьерах и ночью охотились на проходящих странников. Многие жители Замка думали, что это только байки старых рудокопов, сочиняющих небылицы, чтобы народ держался подальше от сланцевых разработок (ведь там иногда находили чистейшее золото), но Дженна верила в эти рассказы. И вот она стояла рядом с Громом в плаще для Люси, вперив взгляд в землю. Нет, Саймон никогда не увидит ее страха.

Саймон крепко схватился за узду.

– Иди за мной, – сказал он Дженне и повел коня по крутой извилистой тропке.

Дженна поплелась следом, опасливо озираясь на случай, если за ними увяжется пещерный вюрм. Ей почему-то казалось, что Саймон не бросится ее спасать.

Внезапно тропинка закончилась, а перед ними выросла гладкая скала.

– Дом, милый дом, – с угрюмой улыбкой произнес Саймон.

Дженна недоуменно посмотрела на него: может, он сошел с ума? Это бы многое объяснило.

– Открыться тебе приказывает Номйас, владыка твой, – прошептал Саймон.

Дженна прислушалась и вздрогнула от этих слов: ведь это же обратное заклинание! Она отпрянула, так как старалась держаться подальше от любой черной магики.

Часть скалы бесшумно превратилась в массивную железную заслонку, которая выдвинулась вперед и поднялась вверх, открывая перед своим господином ход. Дженна оглянулась: ей вдруг пришло в голову развернуться и убежать, но вид мрачной и пустынной долины и заунывный голос ветра над холмами не вселяли ей радужных надежд. Запрокинув голову, Дженна увидела то, от чего ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Девочке показалось, что из черной, идеально круглой норы в соседнем выступе на нее смотрит пара красных глаз пещерного вюрма.

– Ты где там застряла? – Саймон нетерпеливо дергал Грома за уздечку.

Пришлось выбирать: пещерный вюрм или Саймон. Победил Саймон, хотя и с крошечным отрывом. Дженна глубоко вздохнула и последовала за братом в пещеру.