Текст книги "Палач из Гайд-парка"

– Кажется, все связано с парком, – уверенно заметил Телман. – Иначе зачем надо было доставлять тело Йитса в коляске поближе к парку? Безопаснее было бы оставить его на Шепердс-буш. Стоило ли загружать его в коляску и все такое прочее? Зачем?

– Возможно, убийца не хотел оставлять его там, где убил, – предположил Питт, отошел от окна и сел на край стола. – Возможно, он доставил его в парк потому, что где-то здесь живет наш маньяк.

Телман открыл было рот, чтобы возразить, но передумал.

– Возможно. Или же любовница Арледжа и ее муж, я полагаю. Например, женщина не очень высоких нравственных правил, к тому же еще и любовница Уинтропа, а? Но только не толстого коротышки кондуктора. – Длинное костлявое лицо Телмана прорезала жесткая ухмылка. – Интересно было бы познакомиться с этой дамой.

Питт встал.

– Придется поискать ее завтра. А вы узнайте наконец, где были убиты Арледж и Йитс.

– Слушаюсь, сэр. – Все еще ухмыляясь, Телман поднялся со стула и покинул кабинет начальства.

Понадобилось еще два долгих дня кропотливой работы, обсуждения всех, даже малосущественных деталей, встреч и бесед, обрывков чьих-то воспоминаний, знакомств, которые предстояло запомнить, пока Питту наконец удалось определить примерный круг знакомств Арледжа. После этого он занялся трудным делом постепенного отсеивания тех, кто не вызывал подозрений. Порой его охватывало отчаяние. У всех находилось неопровержимое алиби, и все связи были вне подозрений.

Усталый, не чувствуя ног под собой, Питт наконец очутился перед дверью весьма уважаемого бизнесмена, щедро поддерживающего маленькие оркестры, которыми часто дирижировал Эйдан Арледж. Возможно, у мистера Карвела жена красавица?

Дверь открыл высокий дворецкий с длинным с горбинкой носом и надменно поджатыми губами.

– Добрый вечер, сэр. – Он окинул вопросительным взглядом непрошеного гостя и, кажется, остался не очень доволен тем, что увидел. Уверенность на лице Питта как-то не вязалась с его мятой одеждой и пыльной обувью.

– Добрый вечер, – ответил Томас и, пошарив в карманах, протянул визитную карточку. – Прошу извинить за столь поздний визит без всякого предупреждения, но дело не терпит отлагательств. Могу я поговорить с мистером и миссис Карвел?

– Я справлюсь у мистера Карвела, сможет ли он принять вас, сэр.

– Я также хотел бы поговорить с миссис Карвел, – настаивал Питт.

– Это невозможно, сэр.

– Это очень важно.

Дворецкий удивленно вскинул брови.

– Миссис Карвел не существует.

– О!

Как ни странно, Питт почувствовал разочарование. Он понимал, что даже если Карвел – близкий друг Арледжа, как свидетельствуют полученные им сведения, и хорошо осведомлен о личной жизни погибшего, он едва ли что-нибудь скажет полицейскому.

– Так вы хотите видеть мистера Карвела, сэр? – раздраженно переспросил дворецкий.

– Да, пожалуйста, – ответил Питт, скорее с досадой, чем с надеждой.

– Тогда прошу следовать за мной, я сейчас доложу о вас.

Повернувшись, дворецкий проследовал в небольшой, со вкусом обставленный кабинет, обшитый деревянными панелями. Стены были уставлены шкафами, книги в которых, судя по кожаным корешкам, были читаны не раз. Они стояли, аккуратно подобранные по тематике, а не по цвету переплетов.

Томас ждал не более пяти минут. За это время он успел прочитать названия некоторых книг и был поражен диапазоном знаний, заключенных в этих томах: история театра, энтомология, средневековая архитектура и, наконец, руководство по выращиванию роз. Дверь открылась, и Питт увидел перед собой мужчину лет сорока пяти. Его светлые волосы уже были тронуты сединой на висках, лицо свидетельствовало о ярко выраженной индивидуальности и уме. Пожалуй, его никто не назвал бы красивым, поскольку кожу испортили оспины, да и зубы были неровны, но в глазах его были заметны юмор и проницательность. Он сразу понравился Питту.

– Мистер Карвел?

– Да? – Вид у того был встревоженный. – Суперинтендант Питт? Я сделал что-нибудь не так? Но я ни о чем таком и не подозреваю.

– Сомневаюсь, что есть что подозревать, сэр, – честно ответил Томас. – Я зашел на тот случай, если вы хоть что-нибудь знаете и можете помочь.

– О господи, да чем же? – Карвел приблизился и рассеянно махнул рукой, приглашая Питта сесть. Сам он уселся на другой стул. – Нет, не думаю, что могу сообщить хоть что-нибудь полезное для полиции. Я деловой человек и ничего не знаю о преступлениях. А что, кто-то выманил у кого-то некую сумму?

У него был такой невинный вид, что Питт почти сразу решил отказаться от дознания. И только из-за необходимости как-то оправдать свой приход он продолжил расспросы.

– Насколько я знаю, нет, мистер Карвел. Это все из-за смерти мистера Эйдана Арледжа. Полагаю…

Он запнулся. Лицо Карвела смертельно побледнело. Тот был, по-видимому, настолько сильно и горестно поражен, что Питт даже испугался за него. Казалось, Карвел задыхается. Томас до этого собирался сказать: «Наверное, вы были с ним знакомы», но сейчас подобное замечание было бы просто нелепым.

– Не принести вам стакан воды? – предложил он, вставая. – Или бренди? – И оглянулся вокруг в поисках графина или еще какого-нибудь сосуда со спиртным.

– Нет, не надо, извините, – пробормотал, запинаясь, Карвел, – я… я… – и замолчал, не зная, что сказать. Он не мог произнести ни слова и просто моргал.

Наконец Питт усмотрел графин – наверное, с мадерой, но это все же лучше, чем ничего. Стакана он не нашел, так что просто-напросто поднес графин ко рту Карвела.

– Да – я, – пробормотал, по-прежнему заикаясь, хозяин дома, затем отпил большой глоток и откинулся назад, тяжело дыша. Его лицо несколько порозовело, и Питт, поставив графин на стол рядом с собой, опять сел. – Спасибо, – сказал несчастным голосом Карвел, – и пожалуйста, извините. Не представляю, что это на меня нашло. – Но горестное выражение его лица не позволяло заблуждаться относительно того, что именно столь драматически лишило его самообладания.

– Извинения не требуются, – ответил Питт, чувствуя к нему странную, щемящую жалость. – Это мне следовало бы просить у вас извинения. Очень неуклюже с моей стороны вот так, без обиняков, заговорить о деле. Могу предположить, что вы были чрезвычайно привязаны к мистеру Арледжу.

– Да-да, мы были друзьями долгие-долгие годы. По сути дела, с юности. И это такая страшная смерть… – Голос у него охрип от переполнявших его чувств.

– Да, это так, – согласился Питт, – но, думаю, вы можете быть уверены, что он не успел ничего осознать. Один быстрый удар, и он потерял способность чувствовать. Это страшно только для тех из нас, кто знает все подробности.

– Вы очень внимательны. Я хочу… – Карвел внезапно оборвал себя на полуслове. – Не знаю, не имею понятия, суперинтендант, о чем бы я мог вам рассказать. – Он честными глазами взглянул на Питта. – Я абсолютно ничего об этом не знаю. Я, естественно, спрашивал себя, силился понять, не мог ли я каким-нибудь образом предотвратить или предвидеть такое… такое отвратительное деяние, но я был не в состоянии. Это как гром среди ясного неба! Ведь на горизонте не было, – губы его исказила пародия на улыбку, – почти ни облачка. Все было как обычно. Удовольствия, которые воспринимаются как нечто само собой разумеющееся, – солнце, земля, полная вновь пробуждающейся жизни, молодые люди, преисполненные надежд и честолюбивых мечтаний, старики со своими воспоминаниями, хорошая еда, хорошее вино, хорошая компания, прекрасные книги, утонченная музыка… – Он вздохнул. – Одним словом – обычный упорядоченный мир. И вдруг… – Глаза его наполнились слезами, и он отвернулся, стыдясь их и пытаясь скрыть неловкость.

Питт очень ему сочувствовал.

– Мы все этим потрясены, – сказал он тихо. – И очень напуганы. Вот почему я обязан действовать так бесцеремонно. И все, чем вы нам в состоянии помочь, что бы то ни было, хоть самая малость, может оказаться полезным в розыске и поимке того, кто это сделал. Вы были знакомы с капитаном Уинтропом? Мистер Арледж когда-нибудь упоминал о нем? – Он опять действовал обиняком и знал это, но хотел дать Карвелу время успокоиться. Однако, поступая так, знал, что совершает тактическую ошибку. Телман бы действовал напролом.

– Капитан Уинтроп? – Вид у Карвела был совершенно потерянный. – О да, его… убили первым. Нет. Нет, я не могу сказать, что слышал о нем до его смерти. О… погодите! Да, я слышал, это имя упоминал мистер Бартоломью Митчелл, у меня с ним были некоторые, не очень существенные дела. Но мне теперь кажется, что упоминалась миссис Уинтроп. Миссис Уинтроп – его сестра как будто.

– А могу я спросить, что это было за дело?

– Он купил для нее несколько акций. Не думаю, что это может иметь какое-то отношение к тому, что вас интересует.

– Я тоже так не думаю. А когда вы виделись с мистером Арледжем в последний раз?

И опять Карвел побледнел.

– Вечером накануне того дня, когда он погиб, суперинтендант. Мы вместе обедали после спектакля. Было поздно, и он знал, что дома у него уже все легли спать.

– Понимаю. – Питт вытащил связку ключей из кармана. Он хотел спросить, не знает ли Карвел, что это за ключи, но снова выражение его лица показало, что вопрос напрасен.

– Где?.. – начал Карвел и замолчал, беспомощно глядя на Питта.

– Они подходят к дверям этого дома, мистер Карвел?

Тот с трудом вздохнул и хрипло ответил:

– Да.

Питт вынул из связки самый большой ключ.

– Это от входной двери?

– От черного хода, – поправил Карвел.

– Разумеется. А эти? – Томас показал два других.

Карвел промолчал.

– Пожалуйста, сэр. Было бы неуважительно по отношению к вам получить ордер, чтобы обыскивать все шкафы и комоды и опробовать все двери в доме.

Карвел побледнел еще больше. Он был просто в отчаянии.

– Вы… вам нужно… осмотреть… осмотреть его… его вещи? – промямлил он.

– Что он здесь держал? – спросил Питт с чувством острого отвращения. Такое вмешательство было чрезвычайно неприятно, но он не мог от него уклониться.

– Свои личные вещи, – прерывисто ответил Карвел, словно с трудом припоминая, какие же именно. – Немного чистого белья, вечерний костюм, несколько пар запонок и косточек для стоячих воротничков. Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать и быть полезным, суперинтендант.

– А серебряную головную щетку?

– Да, наверное.

– Понятно.

– Вам понятно? Я же любил его, суперинтендант. Не знаю, понимаете ли вы, что это значит. Всю мою взрослую жизнь… – Он склонил голову и закрыл лицо руками. – Но что пользы рассказывать? Я думаю, что если с кем-нибудь поделюсь, то мне станет легче. По крайней мере, мне поверят, что я скорблю. – Голос его прерывался от боли. – Я должен был хранить это в тайне, притворяться, что я просто его друг, не более того. Вы можете понять, что это значит, когда теряешь самого любимого человека на свете, но делаешь при этом вид, что он не более чем знакомый? Вы это понимаете? – Он внезапно взглянул на Питта. Лицо его было залито слезами, он не скрывал своих чувств.

– Нет, – честно ответил Томас, – с моей стороны было бы наглостью заявлять, что я знаю, насколько вам тяжело. Но я могу вообразить, что это невыносимо больно. Я выражаю вам свое сочувствие, которое, как я понимаю, ничего для вас не значит.

– Не совсем так, суперинтендант. Уже утешение – знать, что хотя бы один-единственный человек вас понимает.

– А миссис Арледж знала о вашем к нему отношении?

Карвел побледнел, словно полотно.

– Святое небо, нет, конечно!

– Вы уверены?

Карвел яростно замотал головой.

– В этом был уверен Эйдан. Я никогда не встречался с ней иначе как на концертах и совершенно случайно. Я не хотел… Вы понимаете?

– Понимаю. – Питт только мог догадываться о ревности, чувстве вины и страха, которые боролись в душе Карвела.

– Действительно понимаете? – переспросил тот с едва заметной горечью.

Вид у него был крайне несчастный. Томас почувствовал весь ужас одиночества этого человека. Никого не было, кто утешил бы его в горе, ведь никто не должен был даже подозревать об этом.

Карвел опять взглянул на него.

– Кто совершил такое страшное преступление, суперинтендант? Действительно ли существует в Лондоне такая больная, пропащая душа, человек с неестественной жаждой крови? И почему он должен был убить именно Эйдана? Тот же никому не причинил зла.

– Не знаю, мистер Карвел, – признался Питт. – Чем больше фактов я узнаю́, тем меньше понимаю, в чем их суть.

Больше ему было нечего сказать; никакие вопросы, которые он мог придумать, не имели смысла, даже если бы он получил на них честный ответ. Томас пришел сюда, чтобы найти любовницу – причину ревности, какую-то связь с убийством Уинтропа. А вместо этого нашел деликатного, утонченного человека, сломленного очень личным, своеобразным горем.

Он извинился и вышел в весенний вечер. Небо было спокойное, но уже всходила, еще до заката солнца, ранняя луна.

– Вы ее нашли? – спросил на следующее утро Фарнсуорт, сидя прямо, словно аршин проглотил, на стуле в кабинете Питта. – А что вы скажете о ее муже? Какой он? Что сказал? Он признал знакомство с Уинтропом? Ну да ладно, вы все это еще узнаете. Вы еще не арестовали его? Когда мы сможем сообщить что-нибудь широкой публике?

– Его зовут Джером Карвел, и это тихий, почтенный, деловой человек… – начал Томас.

– Ради бога, Питт! – взорвался Фарнсуорт, сильно покраснев. – Мне безразлично это, пусть он будет хоть архидьяконом! У его жены была связь с Арледжем, он это узнал и отомстил. И если вы будете искать подтверждения этому, вы их найдете.

– Но миссис Карвел не существует.

Лицо Фарнсуорта вытянулось.

– Тогда зачем вы мне обо всем этом рассказываете? Вы ведь вроде говорили, что нашли дом, к дверям подходят дубликаты ключей? Если у Арледжа не было интрижки, тогда зачем ему понадобились ключи?

– У него была интрижка, – медленно ответствовал Питт, ему ужасно не хотелось все объяснять помощнику комиссара.

– Говорите ясней, Питт, – процедил Фарнсуорт. – Была у него связь с женой Карвела, или с его сестрой, или еще с какой-нибудь особой женского пола или нет? Вы слишком испытываете мое терпение.

– У него была любовная интрижка с самим Карвелом, – тихо ответил Питт. – Если слово «интрижка» здесь подходит. Сдается мне, они любили друг друга лет тридцать.

От неожиданности Фарнсуорт потерял дар речи, и только когда до него наконец дошло, что имеет в виду Питт, он вспыхнул от гнева и отвращения.

– Господи милостивый, дружище, вы говорите об этом так, словно это…

Питт ничего не ответил, только холодно и пристально поглядел на Фарнсуорта; однако мысленным взглядом он видел сейчас искаженное мукой лицо Джерома Карвела.

Фарнсуорт осекся, сам не понимая почему.

– Ладно, вам лучше арестовать его, – сказал он, вставая. – Не знаю, по какой причине вы здесь рассиживаетесь.

– Я не могу его арестовать, – ответил Томас. – Нет никаких доказательств того, что это он убил Арледжа, и абсолютно никаких, что он был знаком с Уинтропом.

– Ради бога, суперинтендант, у него были наказуемые законом отношения с Арледжем! – Он подался вперед, яростно глядя на Питта. – Чего вам еще надо? Они поссорились, и этот человек, как его там, убил Арледжа. Мне незачем вам напоминать, как много убийств совершается на семейной почве или является следствием любовной ссоры. Вы уличили его. Вы должны арестовать его, прежде чем он еще кого-нибудь убьет. – Он выпрямился, словно собираясь уйти, покончив с этим делом.

– Я не могу, – повторил Питт. – Нет доказательств.

– А вы что хотите – иметь непосредственного свидетеля этого убийства? – Лицо Фарнсуорта потемнело от гнева. – Очевидно, он убил его у себя дома, вот почему вы не могли с самого начала установить место преступления. Вы обыскали дом, Питт?

– Нет.

– Вы чертовски некомпетентны! – взорвался Фарнсуорт. – Что с вами, старина? Вы больны? Боюсь, что вы незаслуженно получили повышение по службе, хотя такое предположение просто абсурдно. Пусть Телман немедленно устроит тщательный обыск и затем арестует этого человека.

Томас почувствовал, как лицо у него вспыхнуло – и от гнева, и от чувства неловкости из-за того, что Фарнсуорт настолько невежественен и самоуверен. В то же время ему опять стало жалко Карвела с его тайной, уродливой любовью.

– Да, Арледж иногда там ночевал. Но это не преступление. И нет никаких данных, чтобы усматривать связь между Карвелом, Уинтропом и кондуктором омнибуса.

Фарнсуорт насмешливо вздернул верхнюю губу.

– Но если человек страдает содомским пороком, то он, очевидно, мог строить глазки Уинтропу, и когда тот ему отказал, он впал в ярость и убил его, – отрубил он убежденно. – А что касается Йитса, то он, возможно, что-то знал. Он, возможно, был тогда в парке и наблюдал ссору. Попытался шантажировать Карвела и был убит за эти попытки. Вы можете быть уверены, что это так, и спать спокойно. Грязное преступление, шантаж – и дело с концом.

– Но нет никаких доказательств всего этого, – возразил Питт, глядя, как Фарнсуорт идет к двери. – Мы ведь не знаем, где был Карвел в тот вечер, когда убили Уинтропа. Может быть, он обедал с приходским священником.

– А мы это узнаем, Питт. – Фарнсуорт сплюнул сквозь зубы, но в голосе послышалось некое опасение. – Все это – ваш долг. И я жду рапорта об аресте в течение ближайших сорока восьми часов. Я доложу министру внутренних дел, что мы его поймали и что это результат неопровержимых доказательств.

– Для этого надо получить хоть какие-то доказательства, – отрезал Питт. – А пока нам известно только то, что Карвел любил Арледжа. Ради бога, если бы такое чувство могло служить доказательством убийства, мы должны были бы арестовать всех мужей или жен, у которых их половина стала жертвой такого же преступления…

– Нет, это вряд ли то же самое, – злорадно ответил Фарнсуорт. – Мы говорим сейчас о противоестественных отношениях, а не о нормальном браке между мужчиной и женщиной.

– Но ведь вы как будто сказали, что большинство преступлений совершаются на семейной почве? – спросил с явным сарказмом Питт.

– Займитесь своим делом, – ткнув пальцем в его сторону, ответил Фарнсуорт. – И немедленно. – И, не ожидая конца дискуссии, вышел, оставив дверь широко открытой.

Питт вышел за ним на лестницу.

– Телман! – крикнул он сердитее, чем хотелось бы.

Внизу лестницы в коридоре, как раз когда Фарнсуорт выходил на улицу, показался Легранж.

– Да, сэр? Вы хотите видеть мистера Телмана, сэр? – спросил он с напускной наивностью.

– Конечно, хочу! Какого же черта иначе бы я его звал? – отрезал Питт.

– Да, сэр. Он работает с документами, кажется. Я попрошу его подняться к вам, сэр.

– Не проси его, Легранж, а скажи, чтобы поднялся!

Легранж мгновенно исчез, но Питт еще минут десять мерил шагами кабинет, прежде чем в дверях показался Телман. С видом величайшего удовлетворения он вошел и плотно затворил дверь. Он, несомненно, слышал, как резко Фарнсуорт разговаривал с Питтом, и уже разболтал об этом по всему участку.

– Да, сэр? – спросил он, и Томас сразу понял, что тот прекрасно знает, зачем его вызвали.

– Идите и получите разрешение на обыск дома и окрестностей, номер двенадцать, Грин-стрит. Неподалеку от Парк-лейн, к югу от Оксфорд-стрит. Это особняк мистера Джерома Карвела.

– Да, сэр. Что я должен искать, сэр?

– Доказательства, что в этом доме был убит Эйдан Арледж или что владелец дома, Джером Карвел, был знаком с Уинтропом или кондуктором омнибуса по имени Йитс.

– Да, сэр. – Телман пошел было к двери, затем повернулся и простодушно взглянул на Питта. – А какое может быть свидетельство, что он знал кондуктора, сэр?

– Конверт с его именем на нем, записка с его адресом, любое упоминание, – ровным голосом ответил Питт.

– Да, сэр, иду за ордером.

И прежде чем Питт успел ответить что-либо – а замечание так и вертелось у него на языке, – инспектор исчез. Питт пошел за ним и окликнул с лестничной площадки:

– Телман!

Телман обернулся и, спускаясь, взглянул вверх:

– Да, мистер Питт?

– Тебе следует быть с ним повежливее. Мистер Карвел – почтенный деловой человек и, насколько нам известно, пока не совершил ничего предосудительного. Не забывай об этом.

– Нет, сэр, конечно, не забуду, сэр, – ответил Телман, улыбаясь, и сошел вниз.

А Питт отправился по следующему неотложному делу, которое вызывало у него беспокойство. Он провел десять минут перед зеркалом, заново завязал галстук, одернул сюртук, перебрал содержимое карманов, все пытаясь оттянуть момент. Наконец ждать стало уже невозможно, он взял шляпу со столика и спустился. Остановился у поста дежурного. Сержант оглядел его с удивлением и уважением: суперинтендант сегодня был очень опрятен.

– Я собираюсь навестить миссис Арледж, – пояснил, откашливаясь, Питт. – Если инспектор Телман придет раньше меня, пусть обязательно подождет. Я хочу знать, что ему удалось выяснить.

– Да, сэр. Извините…

– Да, сержант?

– Вы думаете, что это сделал мистер Карвел, да, мистер Питт, сэр?

– Нет-нет, я так не думаю, хотя полагаю, что это возможно.

– Да, сэр. Простите, сэр, но я должен был об этом вас спросить.

Томас улыбнулся, вышел и стал искать экипаж.

– Да, суперинтендант? – сказала Далси Арледж со свойственной ей любезностью и, по-видимому, не слишком удивившись его приходу. Она еще была одета во все черное, но, как всегда, превосходно пошитое. На этот раз пышные рукава на плечах были украшены черными бархатными бантами, но они были плоские, аккуратные и непритязательные. При виде Питта по лицу ее пробежала тень беспокойства. – Вы что-нибудь обнаружили?

Томасу очень не хотелось рассказывать ей об этом, но были такие вопросы, которые он обязан был задать, и вопросы эти таковы, что она сразу почувствует какой-то некрасивый или подозрительный подтекст. Тот факт, что Далси отчасти уже догадалась, делало его задачу легче. Они находились в комнате отдыха, и он подождал, когда она снова сядет, а затем сам сел на изящный, но чрезмерно мягкий диван напротив.

– Я нашел двери, которые открываются этими ключами, миссис Арледж, – начал он.

Она глубоко вздохнула и спросила, внезапно охрипнув:

– Да?

– Мне неприятно говорить об этом, но эти двери находятся не в вашем доме.

Вдова смотрела на него, не мигая. Взгляд ее был очень пристальный, а глаза – очень голубые. Она сцепила руки, лежавшие на коленях, так, что побелели суставы, и спросила очень тихо, почти шепотом:

– Женщина?

Томас хотел подтвердить ее сомнения. Это было бы лучше, чем то, о чем он собирался рассказать. Питт предпочел бы совсем ничего ей не рассказывать, но очень вероятно, что тайна обнаружится – и очень скоро, если Фарнсуорт поведет дело по-своему.

– Вы не думаете, что ваш муж мог любить кого-нибудь еще? – спросил он.

Миссис Арледж сильно побледнела, опустила глаза и стала разглядывать яркий узор ковра на полу.

– Это то самое, к чему женщина всегда должна быть готова и что следует принимать со смирением, мистер Питт. Пытаешься не верить в это, но… – Она вдруг храбро взглянула на него: – Да. Если честно, то мне это приходило на ум. Были какие-то мелочи… порой отсутствия, которые он не мог объяснить; подарки, вещи, которые я для него не покупала. Я удивлялась этому…

Не было нужды говорить ей, что это продолжалось тридцать лет. Он, по крайней мере, не скажет ей хоть этого.

– Суперинтендант…

– Да, мэм?

Она испытующе взглянула на него.

– Она замужем?

Томас понимал, почему Далси задала этот вопрос. У нее мелькнула мысль, которая руководила теперь поступками Фарнсуорта.

– Почему вы не отвечаете, почему колеблетесь? – спросила она уже с тревогой в голосе. – Она молода? – И запнулась на этом слове. – Может быть, у нее есть отец? Или брат? – Голос ее замер.

– Этот дом принадлежит мужчине, миссис Арледж.

Вдова нахмурилась.

– Не понимаю. Я полагала, что вы имели в виду… – И она внезапно умолкла.

Томас больше не мог увиливать.

– Человек, которого любил ваш муж, – мужчина.

Она была совершенно ошеломлена.

– Э… э… мужчина?

– Извините. – Питт чувствовал себя грубияном, вторгающимся в самую запретную область.

– Но это… невозможно! – Ее лицо вдруг вспыхнуло, глаза широко раскрылись, она словно оцепенела. – Но этого не может быть. Вы ошиблись. Это – нет. Нет…

– Я хотел бы ошибиться, мэм, но не ошибаюсь.

– Нет, вы определенно ошибаетесь, – повторила она упрямо, – этого просто не может быть…

– Но он с готовностью признался в этом, и в туалетной в его доме найдены вещи, принадлежавшие вашему мужу, в том числе и серебряная головная щетка, точь-в-точь как та, что у вас наверху.

– Это ужасно, – сказала она и несколько раз гневно покачала головой. – Зачем вы мне все это рассказываете – такие чудовищные вещи?

– Я бы с радостью умолчал об этом, миссис Арледж, – прочувствованно сказал Томас. – Если бы от меня зависело, чтобы его тайна умерла вместе с ним, я обязательно бы так и поступил. Но мне необходимо было задать вам очень много вопросов, и по их характеру вы все равно догадались бы, что тут кроется нечто. – Он открыто взглянул на нее в надежде, что она ему верит. – И вы жили бы, обуреваемая страхами и ужасом, пока, возможно, не прочли обо всем этом в газетах.

Миссис Арледж беспомощно глядела на него, и на ее лице по-прежнему были написаны нежелание верить и стремление все отрицать.

– Какие вопросы? – спросила она наконец. Голос у нее был сдавленный, словно что-то мешало ей говорить, но наконец она, по-видимому, снова обрела возможность судить разумно и здраво, несмотря на весь ужас того, что случилось, на эту новую, прежде незнакомую боль.

– Например, были у вашего мужа еще какие-нибудь близкие друзья? – мягко спросил он. – Может быть, вы покажете мне подарки, которые он получил не от вас, или, возможно, вы знаете, кто их подарил… Не припомните ли случая, когда в последние три-четыре недели он был чем-нибудь сильно огорчен? Вы могли бы предположить, что он с кем-то поссорился или переживает очень трудную и тревожную в эмоциональном отношении ситуацию?

– Вы имеете в виду… вы хотите сказать, не поссорился ли он с этим человеком… еще из-за кого-нибудь? – Она быстро уловила суть вопроса и то, что он подразумевал.

– Да, это возможно, миссис Арледж.

Далси сильно побледнела.

– Да-да, полагаю, что так. И когда я оглядываюсь назад, все наполняется новым ужасным смыслом. – Она закрыла лицо руками и сидела, не шелохнувшись. Томас видел, как поднимаются и опадают ее плечи, как она тяжело дышит, пытаясь овладеть собой.

Питт встал и подошел к шкафу, взглянуть, нет ли там графина с шерри или мадерой. Он сразу увидел графин и снова подошел к ней со стаканом в руке. Подождал, пока миссис Арледж не взглянула на него.

– Спасибо, – тихо сказала она, принимая стакан дрожащими руками. – Вы очень добры и внимательны, суперинтендант. Мне очень жаль, что я так плохо собой владею. Я получила такой удар, какой мне и пригрезиться не мог в самых бредовых снах. И потребуется немало времени, чтобы поверить во все это. – Она взглянула на стакан в руках и отпила немного шерри. – А я, очевидно, должна этому верить?

– Боюсь, что так, миссис Арледж. Но ведь это не отменяет всего того хорошего, что в нем было, его щедрость, его любовь и почтительное отношение к прекрасному, его юмор…

– Как вы смеете… – начала она, но заставила себя замолчать. – Бедный Эйдан, – и подняла глаза. – Суперинтендант, неужели это нужно подвергать широкой огласке? Неужели нельзя позволить ему покоиться с миром? Он же не виноват, что его убили. Если бы он умер ночью во сне, никто никогда не узнал бы об этой стороне его жизни.

– Хотел бы я вам обещать, что никто ничего не узнает, – откровенно ответил Питт. – Но если тот человек замешан в смерти мистера Арледжа, тогда все будет известно сразу же, как его арестуют. И уж конечно, во время суда все выйдет наружу.

У Далси был такой вид, словно сообщение поразило ее как громом. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла сосредоточиться и задать следующий вопрос, а он беспомощно стоял рядом, от всей души желая хоть как-нибудь облегчить ее бремя.

– Вы верите, что этот… этот человек убил Эйдана, суперинтендант? – спросила она наконец, и голос ее выдавал то неимоверное усилие, с которым вдова держала себя в руках.

– Не знаю, – искренне ответил Томас. – Я склонен думать, что это не он. Нет никаких доказательств, что именно он убийца, но очень вероятно, что убийство Арледжа как-то связано с их дружбой.

Она нахмурилась, стараясь понять что-то непонятное и неуловимое.

– Не понимаю. Какое к этому отношение имел капитан Уинтроп? Или тот, другой – кондуктор омнибуса?

– Не знаю, – признался Питт. – Наверное, тут есть кто-то еще, чье имя нам пока неизвестно.

Миссис Арледж отвернулась и взглянула через окно в сад, залитый солнечным светом.

– Как это все отвратительно. Боюсь, я не в состоянии всего этого понять. – Она невольно содрогнулась. – Однако я, разумеется, окажу вам всю возможную помощь. Сейчас я думаю, что не знала Эйдана так хорошо, как воображала… Но вам только достаточно пожелать узнать все, что мне известно, и я расскажу.

– Благодарю. Я ценю вашу искренность, мэм, и ваше мужество.

Она взглянула на него со слабой улыбкой.

– Спрашивайте, суперинтендант, все, о чем вы хотите знать.

Томас провел у нее еще три часа, деликатно, но подробно расспрашивая о жизни Арледжа, задавал все вопросы, какие только мог придумать. Он опять осмотрел все принадлежавшие покойному вещи и взял с собой несколько мелочей личного обихода, которые она ему не дарила и которые, насколько ей было известно, он купил себе сам.

Вдова показала Питту все, о чем он просил, и ответила на все его вопросы с безыскусной искренностью, словно была слишком потрясена страшным открытием, чтобы оставить при себе даже те воспоминания, которые обычно бывают самыми дорогими и личными.

– Мы были женаты двадцать лет, – сказала она, задумчиво глядя на старую театральную программку. – Не знала, что он ее берег. Это был первый концерт, на который он меня пригласил. Я только что приехала из сельской местности, где выросла, и была очень наивна и необразованна. – Она все вертела в руках пожелтевшую от времени программку. – Вы бы тогда приняли меня за простушку, суперинтендант.

– Сомневаюсь, мэм, – с улыбкой ответил Томас, – я ведь тоже вырос в деревне.

Она быстро взглянула на него, и лицо ее впервые за все время потеплело.

– Неужели? Где? О, извините, это…

– Нет-нет. В Хертфордшире. В большом поместье. Мой отец был егерем. – Зачем он об этом рассказывает? Томас никогда и нигде об этом не упоминал; эта часть его прошлого вызывала болезненные воспоминания о потере, которая все еще язвила сердце; о несправедливости, которая никогда не могла быть позабыта.

– Да? – Ее ясные темно-голубые глаза смотрели на него с интересом, в котором не было ни тени неудовольствия. – Ну, значит, вы тоже любите землю, вы понимаете ее красоту, а иногда и то, что она бывает жестока? Ну, конечно, понимаете. – Она отвернулась и снова стала смотреть в окно, на крыши домов и небо. – Там кажется все настолько… чище… не правда ли? И честнее?