Текст книги "Предательство по любви"

Но смог ли он помочь той женщине? Или ее все-таки повесили за убийство, которого она не совершала? А может, как раз совершала?..

Но сейчас необходимо было разобраться с делом Александры Карлайон. Несомненно, была какая-то страшная причина, заставившая ее столкнуть генерала с лестницы, а затем прикончить алебардой.

Деньги такой причиной, как выяснилось, быть не могли. В социальном плане Александра тоже проигрывала, обрекая себя на вдовство: год траура, потом еще несколько лет носить темные платья, скромность в общении, никаких званых обедов и прочее.

Он должен изучить ее жизнь, ее привычки и склонности, расспросить друзей и знакомых. Вероятно, в этом ему поможет Эдит Собелл – ведь это она обратилась к Эстер, уверенная в невиновности Александры…

И Эдит действительно помогла – свела его с друзьями и знакомыми своей невестки. Монк потратил на разговоры с ними два дня. Мнения, которые он услышал, оказались весьма схожи. Александра была доброй, общительной, но не навязчивой, веселой, но не вульгарной. Особых недостатков у нее тоже не имелось, разве что она обожала подшучивать над знакомыми, была остра на язык и подчас интересовалась не тем, чем подобает интересоваться светской даме, да и просто женщине. Так, миссис Карлайон просматривала политические газеты, пряча их, впрочем, если кто-нибудь заставал ее за этим занятием. Она не терпела тугодумов и могла быть излишне резкой в суждениях. Обожала клубнику и духовые оркестры, любила бродить в одиночестве, иногда вступала в разговор с самыми неожиданными незнакомцами… Ах да, еще ее видели однажды при входе в католическую церковь! Весьма странно. Была ли она католичкой? Разумеется, нет!

Была ли она экстравагантна?

Только если речь шла о нарядах – она предпочитала яркие цвета.

Была ли она азартной, любила ли новые экипажи, хороших коней, столовое серебро, роскошную мебель?

Нет, такого за ней не замечали. И азартной она, вне всякого сомнения, не была.

Кокетлива?

Не больше, чем другие.

Одалживала ли она деньги?

Определенно нет.

Исчезала ли на некоторое время из поля зрения окружающих?

Да, это правда. Она любила побыть одна, последнее время – даже чаще, чем обычно.

Куда она удалялась?

В парк.

Совсем одна?

Очевидно. Во всяком случае, с ней никого не замечали.

Простые и бесхитростные ответы. Опрашиваемые детективом дамы были смущены, печальны, встревожены, но честны. И никто из них не сообщил ничего полезного.

Пока Монк ходил от одного дома к другому, его неотвязно преследовали все те же отголоски воспоминаний. Но стоило ему сосредоточиться, и они таяли и пропадали бесследно. Не исчезало лишь ощущение страха, боли, любви и надвигающегося несчастья.

Не искала ли Александра Карлайон совета и утешения у католического священника? Возможно. Но идти к нему не имело смысла – он обязан хранить тайны исповеди. Однако должна была возникнуть весьма серьезная причина – обратиться к служителю чужой веры, чтобы раскрыть душу хотя бы перед ним.

Оставалось проверить еще два предположения. Первое: Александра ревновала отнюдь не к Луизе Фэрнивел, а к какой-то другой женщине. Однако насколько Уильям изучил характер генерала, это был человек, не склонный к любовным похождениям, весьма дороживший своей карьерой и репутацией, не говоря уже о единственном сыне, совсем еще ребенке. Если же миссис Карлайон и впрямь любила мужа до такой степени, что предпочла видеть его мертвым, но не в объятиях счастливой соперницы, то она была великой актрисой! Гибель мужа она восприняла почти спокойно. Была подавлена – да, но не убита горем! И она чего-то боялась. Ее тревожило что-то еще – помимо страха за собственную жизнь.

И почему она не назвала в таком случае свою истинную соперницу? Почему утверждает, что ревновала именно к Луизе? Бессмыслица…

Тем не менее Монк обязан был проверить и это. Не следует отмахиваться от любой, даже самой бессмысленной версии.

Второе предположение (более правдоподобное): Александра сама состояла с кем-нибудь в любовной связи и, став вдовой, получала возможность со временем выйти замуж за любимого мужчину. Во всяком случае, это звучало не так абсурдно. Сразу становилось понятным, почему она это скрывает. Пока она пытается возложить всю вину на мужа, якобы имевшего любовницу, у нее еще остается дикая, невероятная надежда, что общество поймет ее и пощадит. Если же выяснится, что в любовной связи состояла она сама и убила мужа, чтобы обрести свободу, дело становится и вовсе безнадежным.

Чем дольше сыщик думал об этом, тем сильнее утверждался в мысли, что напал на верный след, сколь бы отвратительной ему ни казалась его версия.

Он решил начать с посещения дома миссис Карлайон, где она прожила вместе с мужем последние десять лет после возвращения генерала из-за границы.

Дом на Портленд-Плейс вид имел мрачный. Шторы в знак траура были опущены, на двери – черный креп. Поразмыслив, Монк направился к черному ходу.

Дверь открыл мальчишка-посыльный лет двенадцати, круглолицый и курносый.

– Да, сэр? – опасливо сказал он. Должно быть, дворецкий настрого запретил ему пускать незнакомцев, особенно если они имеют отношение к газете. Уильям на его месте поступил бы точно так же.

– Чего вам, сэр? – спросил мальчик, так и не получив ответа.

– Мне надо поговорить с вашим дворецким и, если он не будет против, то и с экономкой, – объяснил Монк. Он от души надеялся, что Александра была доброй хозяйкой и, следовательно, любимой слугами.

– Для чего? – Посыльного было не так просто сбить с толку. Он оглядел гостя с головы до ног, оценив его костюм, модный жилет, белоснежную рубашку и незапятнанную обувь. – Вы кто, мистер?

– Уильям Монк, меня послал к вам защитник миссис Карлайон.

Мальчишка нахмурился:

– Чего защитник?

– Адвокат. Тот, кто будет защищать ее в суде.

– О! Ну, тогда вы лучше пройдите. А я кликну мистера Хаггера.

Посыльный отворил дверь пошире, впустил детектива в кухню и побежал за мистером Хаггером, который, надо полагать, был здесь старшим в отсутствие хозяина и хозяйки.

Монк огляделся. Дверь в прачечную была приоткрыта. Там, в глубине помещения, виднелись лохань и деревянные вальки, приспособление для выжимания белья. На длинной полке теснились кувшины – наверняка со средствами для стирки и чистки одежды: вареные отруби для ситца, обрезки лошадиных копыт для шерстяных тканей, скипидар или мел – выводить жирные пятна, лимонный или луковый сок – верное средство от чернильных клякс, теплое молоко – против пятен от вина или уксуса, черствый хлеб, незаменимый в обращении с шелковой тканью… Ну и, разумеется, мыло, без которого здесь никак нельзя было обойтись.

Тут же на Уильяма нахлынули смутные воспоминания детства. Мыло, сваренное из жира и древесной золы, было роскошью. Для стирки мать, как и прочие бедные женщины, употребляла самодельный щелок. Для пущей эффективности в него иногда добавляли мочу и куриный помет. А налог на мыло отменили лишь в 1853 году, когда Монк уже давно покинул родительский кров.

Он переключил свое внимание на кухню, но успел разглядеть лишь полки с брюссельской капустой, спаржей и луком, а также ящики с картофелем, запасенным еще с осени. На пороге появился дворецкий – лысеющий коротышка средних лет с волосами песочного цвета и такими же усами и бакенбардами. Голос у него был ясным и четким:

– Слушаю, мистер… э-э-э… Монк? Чем могу служить? Конечно, если мы в чем-то можем помочь нашей хозяйке, мы поможем. Но сначала я должен удостовериться в ваших правах и намерениях. – Он оскалился. – Боюсь показаться невежливым, сэр, но вы должны понимать, что нам в последнее время приходится обороняться от разных шарлатанов, преследующих низменные цели.

– Конечно. – Детектив подал ему свою визитную карточку, письмо от Рэтбоуна и еще одно – от Певерелла Эрскина. – Весьма благоразумно с вашей стороны, мистер Хаггер. И весьма похвально.

Дворецкий прищурился, но, судя по легкому румянцу, комплимент он услышал и оценил.

– Итак, сэр, что мы можем для вас сделать? – спросил он, возвращая документы. – Может быть, пройдем в буфетную, где нам никто не будет мешать?

– Благодарю вас, это было бы замечательно, – сказал Монк и, проследовав за ним в маленькую комнатку, сел на предложенное место. Хаггер устроился напротив и вопросительно посмотрел на гостя.

Уильям был краток:

– Может, начнем с того, мистер Хаггер, что вы расскажете о вашем хозяйстве? Как много слуг у вас под началом? Расскажите, кто сколько времени уже служит и, если можно, кто где служил раньше. Ну и так далее.

– Как угодно, сэр. – Дворецкий поглядел на сыщика с сомнением. – Хотя не вижу, какую я этим окажу помощь.

– Я тоже… пока, – кивнул Монк. – И все же начнем с этого.

Хаггер покорно перечислил имена и должности слуг, охарактеризовав каждого из них. Затем, по просьбе Уильяма, он принялся описывать повседневную жизнь обитателей дома.

Детектив изредка перебивал его, уточняя подробности званых обедов, имена гостей, список блюд, склонности генерала, свойства характера миссис Карлайон…

– Мистер и миссис Поул часто у вас обедали? – задал он, казалось бы, очередной рутинный вопрос.

– Нет, сэр, весьма редко, – ответил Хаггер. – Миссис Поул появлялась здесь лишь в отсутствие генерала. – Лицо его омрачилось. – Боюсь, сэр, это связано с одним давним случаем, когда мисс Сабелла была еще не замужем.

– Да, я знаю. Миссис Карлайон мне рассказывала, – ответил сыщик. Это было не совсем правдой: Александра рассказала об этом Эдит Собелл, та – Эстер, а последняя – уже Уильяму. – Но миссис Карлайон и Сабелла оставались в хороших отношениях?

– О да, сэр. – Лицо дворецкого немного просветлело. – Миссис Карлайон всегда нежно любила всех своих детей, и отношения у них были прекрасные, но… – Он запнулся, нахмурился и быстро взглянул на Монка.

– Но что? – спросил тот.

Хаггер потряс головой:

– Ничего, сэр. Просто прекрасные отношения.

– Вы хотели что-то добавить.

– Лишь то, что она чуточку нежнее относилась к дочерям, но, я думаю, это в порядке вещей для женщины. Бедняжка Кассиан обожал своего отца. Жил в мире генерала, да. Что вполне естественно. Мистер Карлайон проводил с ним почти все свободное время. Редкий отец уделяет сыну столько внимания, тем более генерал – такой занятой и важный человек! Меня это в нем восхищало.

– Замечательная черта, – согласился детектив. – Кассиану могли бы позавидовать многие сыновья. Я заключаю из ваших слов, что миссис Карлайон при общении отца с сыном не присутствовала?

– Нет, сэр, я такого не припомню. Думаю, они говорили о чисто мужских делах, не интересных для леди. Армия, подвиги, битвы, приключения и прочее. – Хаггер слегка поерзал на месте. – Мальчик выходил от отца с горящими глазами, бедняжка, и с улыбкой на губах. – Он покачал головой. – Страшно подумать, каково ему сейчас. Потрясен и убит, я думаю.

Впервые после посещения тюрьмы Монк внезапно ощутил злость на Александру. Она на время вытеснила жалость к ней и позволила окончательно разделить два образа, доселе мешавшиеся в его сознании. У той женщины, что маячила на задворках его памяти и чью невиновность он некогда отчаянно доказывал, не было детей! Почему-то в этом Уильям не сомневался. И она была моложе миссис Карлайон. Да, моложе… Такая неизвестно откуда взявшаяся уверенность обычно приходит к людям во сне.

Он заставил себя вернуться к действительности. Дворецкий смотрел на него несколько встревоженно.

– Где Кассиан сейчас? – спросил сыщик.

– У бабушки с дедушкой, сэр, у полковника Карлайона и его жены. Они его взяли к себе сразу после ареста его матери.

– Ясно. А знаете ли вы миссис Фэрнивел?

– Видел, сэр. Они с мистером Фэрнивелом ужинали у нас от случая к случаю, но довольно редко.

– Полагаю, генерал дружил с этой семьей?

– Да, сэр, так оно и было. Но гораздо чаще он ездил к ним.

– Как часто?

Хаггер уже выглядел утомленным, но от вопросов не уклонялся.

– Ну, мне известно от Холмса – это его камердинер, – что раза два в неделю, – сказал он. – Но если вы подозреваете что-нибудь нехорошее, сэр, то уверяю вас, вы ошибаетесь. У генерала были дела с мистером Фэрнивелом, и, насколько я слышал, они всегда выручали друг друга как джентльмены.

Теперь Монк вплотную подошел к вопросу, от которого зависело многое и ответа на который он, честно говоря, страшился.

– С кем, кроме миссис Фэрнивел, дружила миссис Карлайон? Я полагаю, у нее были друзья, которых она нередко приглашала сюда и к которым сама часто ездила, с которыми бывала на балах, в театре?

– О да, сэр, конечно.

– Кто они?

Хаггер перечислил около дюжины имен. В большинстве своем это были семейные пары. За единственным исключением.

– Мистер Аундел? – переспросил детектив. – А миссис Аундел существует?

Честно говоря, у него оборвалось сердце.

– Нет, сэр, она давно умерла, – покачал головой дворецкий. – Бедняга был одинок. Вот он приезжал сюда часто.

– Понимаю. Миссис Карлайон была добра к нему?

– Да, сэр, полагаю, что так. Она жалела его, я бы сказал. Обычно они подолгу разговаривали в саду, бывало, что и дотемна. – Хаггер улыбнулся и взглянул на собеседника с неожиданной печалью в глазах. – Очень была к нему добра.

Монк совсем раскис, услышав это.

– Каков род занятий мистера Аундела? – спросил он. – Или это праздный джентльмен?

– Господь с вами, сэр, он в отставке! Ему сейчас, бедному старику, под восемьдесят.

– О! – Это было нелепо, но Уильям почувствовал, что у него камень с души свалился. Захотелось улыбнуться, сказать что-нибудь радостное, но Хаггер, чего доброго, мог заподозрить, что у гостя не все в порядке с головой или, по крайней мере, с манерами. – Да-да, понимаю. Большое вам спасибо. Вы очень помогли мне. А не мог бы я, с вашего позволения, поговорить с камеристкой леди Александры? Она в доме?

– О да, сэр, мы не собираемся никого увольнять, пока… Я имею в виду… – Хаггер запнулся.

– Конечно, – согласился сыщик. – Я понимаю. Будем надеяться, что вам и не придется этого делать. – Он поднялся.

Дворецкий тоже встал. Лицо его застыло.

– А есть надежда, сэр, что… – начал он неуверенно.

– Не знаю, – чистосердечно признался Монк. – Но мне необходимо выяснить, мистер Хаггер, почему миссис Карлайон предпочла видеть своего мужа мертвым.

– Ох, не могу себе представить! Да и вы, надеюсь, тоже…

– Нет, – решительно отрубил сыщик. – Надеяться на это не стоит. Вина ее доказана.

Лицо его собеседника стало совсем несчастным.

– Понимаю. Я имел в виду… может, она призналась, чтобы защитить…

– Мисс Сабеллу?

– Да, сэр… – Дворецкий покраснел и запнулся.

– Все в порядке, – успокоил его Уильям. – Мисс Сабелла вне подозрений. Ее невиновность установлена.

Хаггер с облегчением вздохнул.

– Я не знаю, что тут можно сделать, – беспомощно проговорил он. – Почему еще приличная женщина станет убивать мужа, если он не угрожает ее жизни?

– А генерал угрожал?

Дворецкий был поражен таким вопросом.

– О нет, сэр! Конечно, нет!

– А если бы такое случилось, вы бы знали?

– Думаю, что так, сэр. Но вы можете спросить Джинни – это камеристка миссис Карлайон. Она должна знать точно.

– Я так и сделаю, мистер Хаггер, если вы позволите мне подняться наверх и найти ее.

– Да я просто пришлю ее к вам!

– Нет, я бы предпочел поговорить с ней в привычной для нее обстановке, если можно. Иначе она начнет нервничать, вы понимаете?

На самом деле Монк просто хотел осмотреть заодно спальню и гардероб Александры. Особенно гардероб – лучший портрет женщины. До сих пор детектив видел эту даму лишь в тюремной одежде.

– Пожалуйста, – разрешил дворецкий. – Прошу вас, сэр.

Они миновали неожиданно людную кухню, где явно готовился сытный обед. Служанка уже почистила овощи, судомойка несла к раковине грязные кастрюли, а повар отбивал большие куски мяса. Монк вдруг сообразил, что господ в доме было всего трое, а слуг – добрая дюжина. Несмотря на гибель генерала и арест хозяйки, жизнь здесь шла своим чередом.

Выйдя в коридор, они с дворецким прошли кладовую, где один из слуг чистил ножи. Дверь экономки была плотно прикрыта. Миновав личную комнату дворецкого, они попали на господскую половину. Там тоже вовсю кипела работа. Обычно порядок положено наводить с утра, но теперь, пользуясь отсутствием хозяев, девушки позволяли себе поспать лишний часок, так что выбивание ковров и натирание полов начиналось несколько позже.

Вслед за Хаггером детектив поднялся по лестнице, оставив позади спальню и гардеробную генерала, и оказался наконец в просторной солнечной комнате, где прежде обитала миссис Карлайон. Дверь в гардеробную хозяйки была открыта, дверцы шкафов – тоже. Камеристка чистила щеткой серо-голубую накидку с капюшоном, предназначенную для выездов и, должно быть, прекрасно гармонировавшую с белокурыми волосами Александры.

Заметив вошедших мужчин, девушка встрепенулась. На вид ей было лет двадцать пять. Она была худой и смуглой, но черты ее лица оказались весьма приятными.

Дворецкий не стал терять времени:

– Джинни, это мистер Монк. Он работает на адвокатов хозяйки и пытается найти смягчающие обстоятельства. Он хочет задать тебе несколько вопросов – любых. Понятно?

– Да, мистер Хаггер. – Девушка выглядела смущенной.

– Хорошо. – Дворецкий посмотрел на своего спутника. – Когда закончите, сойдите вниз и дайте мне знать, не могу ли я еще чем-нибудь быть вам полезен.

– Я так и сделаю, спасибо, мистер Хаггер. Весьма вам обязан, – кивнул Уильям и повернулся к девушке. – Продолжайте заниматься своей работой, – разрешил он. – Одно другому не мешает.

– Право, и не знаю, что вам сказать. – Джинни послушно стала водить щеткой по накидке. – Хозяйка всегда была так добра ко мне…

– В чем именно?

Девушка удивилась:

– Ну… по-всякому. Она извинялась, если на одежде было слишком много грязи и если задавала мне лишнюю работу. Дарила вещи, которые ей разонравились, спрашивала меня о семье и все такое.

– Вы любили ее?

– Я ее обожала, мистер…

– Монк.

– Мистер Монк, вы в самом деле можете ей помочь? Я имею в виду, после того, как она сказала, будто сделала это? – Глаза камеристки были полны тревоги.

– Не знаю, – в который раз повторил Уильям. – Если найдется приемлемая для публики причина, то, возможно, да.

– Причина, из-за которой леди может убить своего мужа?

Джинни отложила в сторону накидку и вынула из шкафа наряд темно-багрового цвета. Она встряхнула его, и, как только аромат духов, сохранившийся в складках, распространился по комнате, сыщика вновь кольнуло воспоминание из утраченных, стершихся из его памяти прошлых лет. Какая-то женщина в розовом платье стояла, отвернувшись, и плакала. Он не помнил черт ее лица – знал лишь, что она прекрасна и что только он может избавить ее от страшной опасности.

Кто эта женщина? Наверняка к старому Уолбруку она отношения не имела. Когда Уолбрук потерпел крах, а вместе с ним потерпела крах и коммерческая карьера юного Монка, о полиции еще и речи не шло. В полицию Уильям поступил позже. В сущности, на эту мысль его натолкнуло именно осознание своей полной беспомощности, неспособности если не спасти супругов Уолбрук, то хотя бы отомстить их врагам.

Да, но женщина в розовом обратилась к нему именно как к полицейскому – это было несомненно.

Однако Монк так и не смог восстановить в памяти ни ее лица, ни подробностей того дела. Он помнил лишь то, что она обвинялась в убийстве мужа. Как и Александра Карлайон.

Спас ли он ее? Этого детектив не знал. Не помнил он даже, оказалась она виновной или нет. Откуда же взялась его столь глубокая личная заинтересованность? В каких они были отношениях?

– Сэр? – Джинни смотрела на него во все глаза. – С вами все в порядке, сэр?

– О… да, благодарю вас. Что вы сказали?

– Какая же должна быть причина, чтобы люди простили женщине убийство мужа? Я таких причин не знаю.

– Как вы думаете, почему она это сделала? – спросил сыщик. – Из ревности к миссис Фэрнивел?

– О нет, сэр! – Камеристка взмахнула рукой, точно отгоняя такую мысль. – Мне не хотелось бы злословить, но миссис Фэрнивел – это не та особа, чтобы… Сэр, право, я не знаю, как это выразить…

– Просто. – Уильям наконец всецело сосредоточился на разговоре. – Своими словами. Не беспокойтесь, если они окажутся излишне резкими, – вы всегда можете взять их обратно, если захотите.

– Благодарю вас, сэр, я в этом уверена.

– Итак, миссис Фэрнивел.

– Ну, таких, как она, моя бабушка называла вертихвостками, прошу прощения, сэр. Только и делает, что строит глазки. Любит всеми крутить и вертеть, а на самом деле никем не интересуется.

– А генерал мог ею заинтересоваться? Он вообще разбирался в женщинах?

– Господи, сэр, да он, если позволено будет сказать, одну от другой не всегда мог отличить. Вот уж кого не назовешь дамским угодником!

– Может быть, миссис Фэрнивел привлекла его внимание именно тем, что отличалась от других женщин?

– Нет, сэр, ничем она его особо не привлекла. Я видела, как он с ней говорил у нас на ужине. Просто по-дружески, а на ужимки ее даже и внимания не обращал. И миссис Карлайон, она все это знала, сэр. Не с чего ей было ревновать. Кроме того… – Девушка запнулась, кровь прилила к ее щекам.

– Что «кроме того», Джинни?

Она заколебалась.

– Джинни, речь идет о жизни миссис Карлайон. Если мы не найдем настоящую причину, вашу хозяйку повесят! Не предполагаете же вы, что она сделала это просто так?

– О нет, сэр! Ни в коем случае!

– Ну так что же?

– Хорошо, сэр. Миссис Карлайон не настолько обожала генерала, чтобы ужасаться, начни он искать радости на стороне, если вы меня понимаете.

– Да, я вас понимаю. Обычное дело, когда супруги живут вместе достаточно долго. А сама миссис Карлайон никем не увлекалась?

Сдужанка побледнела, но от ответа не уклонилась.

– Одно время, сэр, я думала, что ей нравится мистер Айвс, но, по-моему, она просто была рада его обществу. За ней ухаживал мистер Макларен, но, кажется, к нему она была и вовсе равнодушна. И, конечно, она всегда тепло относилась к мистеру Фэрнивелу, а когда-то… – Девушка потупилась. – Но это было четыре года назад. И если вы меня спросите, было ли между ними что-либо неподобающее, я вам отвечу: нет. Я – ее камеристка и обязательно узнала бы.

– Не сомневаюсь, – сказал Монк. Он ей верил, хотя девушка могла быть и пристрастной. – Ну, если генерал не увлекался миссис Фэрнивел, то, может, ему нравилась какая-нибудь другая леди?

– Если так, сэр, значит, он хорошо это скрывал! – с горячностью возразила Джинни. – Холмс, его камердинер, об этом не знал и в мыслях даже не держал. Нет, сэр, простите, но я тут ничем помочь не могу. Я в самом деле думаю, что генерал в смысле верности был образцовым мужчиной.

– А в других смыслах? – настаивал Уильям. Он окинул взглядом открытые шкафы. – Не похоже, чтобы он жалел для жены денег.

– О нет, сэр. Он не интересовался нарядами, но ни в чем ей не отказывал.

– Словом, идеальный супруг, – уныло промолвил детектив.

– Да, я полагаю, так… для леди, – подтвердила Джинни.

– А для вас? – спросил он.

– Для меня? Ну, сэр, я бы предпочла кого-нибудь… пусть не такого умного, но… такого, с кем бы и пошутить, и поговорить… – Она густо покраснела. – Чтобы давал мне хоть чуточку счастья, если вы меня понимаете, сэр.

– Да, понимаю. – Монк улыбнулся ей, сам не зная почему. Снова нахлынули теплые воспоминания детства: мать с засученными рукавами стоит у стола в кухне и ласково треплет маленького Уильяма за ухо. Она гордилась сыном. Позже он писал ей из Лондона, рассказывая о своей карьере, о своих надеждах на будущее. Мать отвечала – коротко, с ошибками, старательным округлым почерком. Когда мог, он посылал ей денег, и это случалось довольно часто. А потом, после краха Уолбрука, Монк и сам оказался без средств к существованию. Ему было неловко признаться в этом матери. Спесивый глупец, почему он не написал ей тогда?!

– Конечно, понимаю, – повторил сыщик. – Может, и миссис Карлайон чувствовала то же самое, как вы полагаете?

– Ах, не знаю, сэр… Она – леди. У них все по-другому…

– Они когда-нибудь жили вместе?

– В одной комнате? Нет, сэр, при мне – нет. А Люси рассказывала, что и раньше тоже. Но ведь они – господа. У них дом куда больше, чем у моих родителей!

– И у моих, – кивнул Уильям. – Она была счастлива?

Джинни нахмурилась и опасливо взглянула на сыщика:

– Нет, сэр, я так не думаю.

– В последнее время вы не замечали за миссис Карлайон каких-либо странностей?

– Да, она стала какой-то беспокойной. С полгода назад у них с генералом вышла страшная ссора. Из-за чего – не знаю, мне тогда приказали уйти. Хозяйка была ужасно бледной и все молчала. Точно смерти в лицо заглянула. Но это было шесть месяцев назад.

– Причинял ли муж когда-нибудь ей физический вред, Джинни?

– Боже правый, нет! – Камеристка затрясла головой, глядя на собеседника с ужасом. – Я не смогу помочь, сэр, ни вам, ни ей! Я правда не знаю, почему она его убила! Генерал был холоден, слишком важен, но денег для нее не жалел, доверял ей, не пил, не играл… И, хотя он жестоко поступил с мисс Сабеллой, не отпустив ее в монашки, для Кассиана он был хорошим отцом! Лучше не бывает! Если бы я ее не знала, я бы решила, что она дурная женщина, раз убила такого мужа…

– Да, – с несчастным видом буркнул Монк. – Боюсь, я бы тоже. Спасибо, Джинни. Пожалуй, мне пора.

Разговоры с другими слугами не добавили ничего нового к уже сказанному Хаггером и Джинни. Зато оказавшись на улице, Уильям вдруг осознал, как много из его собственного прошлого вернулось к нему в тот день: годы ученичества, письма домой, крах Уолбрука, смена профессии… но только не лицо этой странной женщины, чей образ его преследует… Что же с ней все-таки случилось?