Текст книги "Предчувствие чуда"

3

Едва попав под затхлый ветерок тропического кондиционера, Марина поняла, что воняет шерстью. Она стянула с плеч легкое весеннее пальто, расстегнула молнию на кофте. Пока доктор Сингх безуспешно пыталась запихать теплую одежду в сумку, амазонские насекомые дружно оторвались от листьев, которые пожирали, и направили чуткие усики в сторону восхитительного лакомства – женщины, приехавшей из миннесотской весны.

На пропускном пункте Марина предъявила паспорт мужчине в рубашке, усеянной значками и нашивками. Он строго посмотрел на ее фото, потом на лицо. На вопрос о цели поездки Марина ответила: «По работе». На вопрос о сроке пребывания собиралась сказать: «Две недели», но, едва открыв рот, передумала.

– Три недели, – сообщила она, и офицер поставил штемпель на пустой листок паспорта. Прочие листки для пометок пограничных служб в нем были такими же пустыми.

Марина протиснулась сквозь толпу к ленточному транспортеру и стала смотреть на текущую мимо реку людских пожитков. Гигантские сумки громоздились друг на друга, точно мешки с песком, призванные остановить подступающее наводнение. Марина терпеливо ждала, высматривая свой скромный чемодан. Отвлеклась лишь на пару секунд, когда помогала соседке стащить на пол тяжелый сундук.

Ей вспомнилась Калькутта – и безумие, царившее в аэропорту, бывшее, в свою очередь, лишь бледной тенью безумия, царившего на улицах. Людское море бушевало вокруг них; отец только и успевал следить, чтобы Марина и ее мать не оказались на пути у какого-нибудь ретивого юноши с тележкой. Закутанные в сари бабушки – стражи семейного багажа – восседали на перетянутых множеством ремней, так и норовивших раскрыться сумках. Марина прогнала это воспоминание и сосредоточилась на транспортере. Она старалась не терять надежды, но багажа оставалось все меньше, толпа постепенно редела, и наконец на ленте остались лишь детские очки для плавания. Словно завороженная, Марина наблюдала, как они проплывают мимо нее, и мысленно составляла перечень предметов, которые человек поумнее положил бы в ручную кладь: разговорник, телефон в чехле, лариам, оставшийся в мусорном бачке в аэропорту Миннеаполис – Сент-Пол.

Пассажиры-горемыки, набившиеся в офис с табличкой «Розыск багажа», толпились возле штабелей невостребованных чемоданов. Жара в тесной комнате, полной разгоряченных тел, была куда хуже, чем в огромном, как пещера, зале выдачи багажа. Маленький металлический вентилятор на столе беспомощно месил воздух – хватало его на два фута. Один за другим пассажиры подходили к девушке за стойкой и быстро говорили ей что-то по-португальски. Когда подошла очередь Марины, та молча протянула свой билет и адрес отеля. Девушка, которой было явно не впервой разбираться с иностранцами, сунула ей под нос заламинированный листок со снимками разных чемоданов. Марина ткнула пальцем в тот, что больше всего походил на ее багаж. Принтер выплюнул бумажку, и девушка отдала ее Марине, обведя кружком номер телефона и номер заявки.

Миновав охрану и таможенников, Марина вышла в зал, где толпились встречающие. Девушки махали кому-то, стоя на цыпочках, таксисты торговались с клиентами, сотрудники турфирм и экскурсоводы собирали в стайки своих подопечных. Сверкали иллюминацией дешевые магазинчики и обменники – один другого ярче. А посреди всего этого балагана стоял мужчина в темном костюме и держал табличку с двумя аккуратно написанными словами: «Марина Сингх».

Марина уже настолько прониклась ощущением абсолютной потерянности в этом экзотическом мире, что при виде собственного имени, выведенного ярким черным маркером, да еще правильно (люди крайне редко ухитрялись не забыть про «г» перед «х»), застыла на месте. Мужчина с табличкой, похоже, был волшебником – почти мгновенно высмотрел Марину в толпе из пяти сотен человек.

– Доктор Сингх?

Из-за расстояния и шума она не расслышала своего имени, а скорее угадала по его губам – и кивнула. Он направился к Марине, рассекая толпу, как корабль морские волны.

– Я Милтон. – Мужчина протянул руку.

– Милтон, – повторила она.

Ей пришлось напомнить себе, что обниматься тут неуместно.

– Вы что-то задержались. Я уж стал волноваться.

Он и впрямь волновался – глаза так и впились в Марину, выискивая признаки возможной дорожной беды.

– Мой багаж потеряли. Пришлось идти оформлять пропажу. Честно говоря, я и не знала, что меня кто-то встретит.

– У вас нет ничего с собой?

– Вот, есть пальто. – Она похлопала по нему и затолкала в сумку едва не волочившийся по полу рукав.

Вид у Милтона сделался скорбно-ответственный.

– Пойдемте со мной. – Он взял сумку из ее рук, подхватил Марину под локоть и повел назад, в толпу.

– Я уже заполнила все, что требуется, – сообщила она.

Милтон покачал головой:

– Надо вернуться.

– Но нас туда уже не пустят.

Вернуться в зал выдачи багажа через дверь, на которой было ясно написано, что входа нет, только выход, для Марины было равнозначно перемещению назад во времени. Но Милтон подошел к вооруженному охраннику, положил руку ему на плечо, шепнул что-то на ухо – и вооруженный мужчина, подняв руку, остановил людской поток и пропустил Милтона с Мариной. Двигаясь против заведенного порядка вещей, они прошли через таможню. Увидев Милтона, сотрудник в форме вытащил одну руку из женской сумочки, в которой старательно рылся, и протянул для рукопожатия.

– Мне понадобится ваша бумага, – сказал Мил-тон, и Марина отдала ее.

Они прошли мимо транспортера. У стойки «Розыск багажа» толпились и толкались уже другие люди, потерявшие свои вещи на более поздних рейсах – злые, расстроенные, искренне полагающие, что они одни такие неудачники.

Девушка за стойкой увидела или почуяла Милтона с Мариной, как только они вошли в дверь, и подняла голову.

– Милтон, – пропела она, расплывшись в улыбке, жестом подозвала их к стойке и затараторила по-португальски. Марина разобрала лишь «Isso é um sonho!»[1]1
  Я, наверное, сплю! (порт.)


[Закрыть].

Между Милтоном и девушкой завязалась оживленная беседа. Когда один из пассажиров, уже больше часа пытавшийся добиться от сотрудницы «Розыска багажа» какого-нибудь знака внимания, начал возмущаться, та строго цокнула на него языком. Милтон протянул девушке компьютерную распечатку. Взглянув на бумагу, которую сама же и составила, как на таинственный свиток на неизвестном языке, она тяжко вздохнула. Милтон извлек из бумажника визитную карточку и, не переставая что-то болтать, быстро завернул ее в купюру. Девушка взяла карточку, и Милтон поцеловал кончики ее пальцев. Она засмеялась и что-то сказала Марине – что-то, что могло таить, а могло и не таить в себе угрозу. Но доктор Сингх лишь посмотрела на собеседницу, как баран на новые ворота.

Воздух на улице был таким плотным, что хоть откусывай и жуй. Никогда еще легкие Марины не получали столько кислорода и влаги. С каждым вдохом она ощущала, как в ее тело проникают незримые растительные частицы, микроскопические споры, как они устраиваются в ее эпителии, готовятся пустить корни. Какое-то насекомое зажужжало над самым ухом – до того пронзительно, что Марина отпрянула, словно от удара. Стоило поднять руку, чтобы прогнать незваного гостя, как другое насекомое укусило ее в щеку. И ведь они были не в джунглях, а на городской автостоянке. На миг яркая молния осветила далеко на юге зловещую тучу – и погасла. Снова воцарилась темнота.

– У вас в ручной клади есть самое необходимое? – с надеждой спросил Милтон.

Марина покачала головой:

– Только книги. И пальто.

В сумке лежали инструкция от потерянного телефона, дорожная надувная подушка, «Крылья голубки» Генри Джеймса – чтобы было что почитать в самолете, а также медицинский журнал с главой из статьи доктора Свенсон «Особенности репродуктивной эндокринологии у племени лакаши».

– Тогда вам нужно кое-что купить, – заявил Милтон.

Оказалось, у его шурина в городе есть магазин. Милтон достал мобильный и заверил, что, несмотря на поздний час, шурин охотно откроет им торговый зал, без проблем. Марина, мечтавшая о зубной щетке, согласилась.

Милтон тщательно объезжал те выбоины, которые можно было объехать, а те, что объезду не поддавались, осторожно преодолевал. На углах оживленных улиц толпились люди, ожидая, когда загорится зеленый свет, но светофор давал добро – а они не двигались с места. Девушки, одетые словно на танцы, толкали детские коляски вдоль стен, густо оклеенных рекламными афишами. На середине перекрестка старуха мела метелкой мусор. Марина глядела на все это и думала об Андерсе – видел ли он тех же самых людей в тот вечер, когда прилетел сюда. Ей не верилось, что здесь хоть что-то могло измениться за пару месяцев.

– Вы и доктора Экмана встречали? – спросила она.

– Экмана? – переспросил Милтон, словно речь шла о каком-то неизвестном ему природном явлении.

– Андерса Экмана. Он прилетел сюда сразу после Рождества. Мы работаем в одной фирме.

Милтон покачал головой:

– А что, много ваших сотрудников приезжает в Бразилию?

«Всего трое приехали», – подумала Марина, а вслух сказала:

– Нет.

Разумеется, никто и не подумал прислать за Андерсом машину с водителем. Он дождался своего багажа, пошел на стоянку такси, раскрыл португальский разговорник и прочел вслух: «Сколько стоит доехать до отеля?»

Сейчас она совсем близко от него – вдруг подумалось Марине. Вот так же Андерс шел через аэропорт, ступал по этому самому асфальту. Их разделяют лишь несколько месяцев, только она входит в Амазонию через главные ворота, а он выскользнул через боковую дверь.

И тут Марине пришла в голову неожиданная мысль: – А некая доктор Свенсон вам, случайно, не знакома?

– Доктор Свенсон? Как же, знакома. Она очень хороший клиент. Так вы работаете и с доктором Свен-сон?

Марина выпрямилась и почувствовала, как защелкнулся ремень безопасности. Если для Андерса «Фогель» не позаботился нанять водителя, то уж для доктора Свенсон наверняка все организовали по высшему разряду. Или доктор Свенсон сама отправилась на поиски водителя – и, конечно же, нашла самого квалифицированного, на самой чистой машине.

– Вы знаете, где она живет?

– Где она живет в Манаусе – да, знаю. Недалеко от вашего отеля. Но в Манаусе доктор Свенсон редко бывает. Она работает в джунглях. – Милтон замолчал, и Марина увидела, что он глядит на нее в зеркало заднего вида.

– Вы с ней знакомы, да?

Не стоило ему распространяться о людях, которых возит. Не стоило распространяться о докторе Свен-сон.

– Она была моим преподавателем в медицинской школе, – сообщила Марина, почувствовав себя лгуньей от того, как легко поделилась своим прошлым. – Много лет назад. Теперь мы работаем в одной фирме. Я приехала сюда, чтобы ее отыскать. Начальство послало меня поговорить о проекте, над которым она работает.

– Значит, знакомы, – с облегчением пробормотал Милтон.

– У меня тоже есть ее городской адрес, но с ней невозможно связаться. Доктор Свенсон не пользуется мобильным.

– Она звонит мне из таксофона в доке, когда приезжает в город.

– …и ее не волнует, если вы в это время везете другого клиента. – Марина помнила стиль общения доктора Свенсон.

Милтон кивнул, не отрывая глаз от дороги.

– Она никогда не предупреждает о своем прибытии или отъезде. Иногда месяцами не вылезает из джунглей. Я сам местный, вырос в Манаусе, но ни за что не стал бы жить там так долго.

– Доктора Свенсон ничем не проймешь, – сказала Марина.

– Да, точно, – подтвердил Милтон, но, подумав, добавил: – Если только не опоздать к ней в док.

Поколесив еще какое-то время по лабиринту улиц, Милтон привез Марину в другую часть города, где, несмотря на поздний вечер, люди вовсю расхаживали по тротуарам, кто – споря о чем-то, кто – держась за руки. Милтон затормозил рядом с сидящим на бетонной ступеньке высоким худым мужчиной в розовой хлопковой рубахе размера на два больше, чем надо бы. Тот вскочил, поздоровался на отрывистом португальском и открыл перед Мариной дверцу. Было совершенно ясно, что, вопреки заверениям Милтона, шурин отнюдь не рад их позднему визиту.

– Negócio é negócio[2]2
  Здесь: покупатель есть покупатель (порт.)


[Закрыть], – проговорил Милтон и заглушил мотор.

Родриго – так звали шурина – подал Марине руку и помог вылезти из машины. Отпирая дверь универмага, он что-то сказал Милтону. Тот зажег свет и тщательно запер дверь. Внутри пахло опилками. Родриго погасил свет, а Милтон снова его зажег. Что-то быстро затараторив, Родриго загородил глаза ладонью, словно пытаясь хотя бы так вернуть темноту. Марина молчала и только моргала. Ее привыкшие к полумраку глаза ослепило электричество.

Магазин представлял собой квадратную комнату с дощатым полом и высокими стеллажами, на которых теснились всевозможные товары: консервы, одежда, лекарства, почтовые открытки, темные очки, пакетики с семенами, хозяйственное мыло. От изобилия разноцветных ящиков и бутылок у Марины закружилась голова. Хоть она и не понимала португальского, суть разногласий между Милтоном и Родриго была вполне ясна. Мужчины все щелкали и щелкали выключателем, и, дождавшись вспышки света, Марина быстро хватала с полок необходимое – красную зубную щетку, дезодорант, зубную пасту, шампунь, средство от насекомых, солнцезащитный крем, две хлопковые рубашки, майки, соломенную шляпу. Приложив к талии легкие брюки, она бросила на прилавок и их. Может, чемодан вернут утром, а может, не вернут никогда. Марина взяла упаковку трусиков и связку резинок для волос.

– Когда же вы в последний раз видели доктора Свенсон? – поинтересовалась она у Милтона.

– Doctora Singh conhece a Doctora Swenson[3]3
  Доктор Сингх знает доктора Свенсон (порт.)


[Закрыть], – сообщил тот шурину.

К немалому удивлению Марины, Родриго сложил ладони перед губами и слегка склонил голову – совершенно индийским жестом.

– Она превосходный клиент, – сказал Милтон. – Закупает у Родриго все продукты для своей экспедиции. Это надо видеть. Она стоит посреди магазина, как раз вот тут, где вы сейчас, и показывает пальцем на товары, а Родриго их складывает к ее ногам. И все без какого-либо списка. Потрясающе.

– Muito decisivo, – сказал Родриго. – Muito rápido[4]4
  Такая решительная, такая быстрая (порт.)


[Закрыть].

– Как-то за покупками приехал другой доктор. Доктор Свенсон тогда была очень занята и послала его вместо себя. Но через два дня явилась сама. Сказала, что тот доктор купил мало либо не то, что нужно. Еще сказала мне, что присылать кого-то вместо себя – пустая трата времени. Иногда она присылает сюда Пасху с запиской, если ей нужно что-то особенное, но это бывает редко. Большие закупки она ему не доверяет.

Родриго пытался что-то возразить, но Милтон не слушал.

– Родриго знает ее очень хорошо. Некоторые товары он заказывает специально для нее.

– Значит, есть и другие доктора? – спросила Марина.

Снаружи послышались голоса, задергалась дверная ручка, по стеклу зашлепали ладони. Толпа рвалась в магазин.

– Она была здесь меньше месяца назад. – Мил-тон повернулся к Родриго и спросил по-португальски: – Um mês?[5]5
  Месяц назад? (порт.)


[Закрыть]

Тот кивнул.

– Вероятно, вас это не обрадует, – продолжил Милтон. – Я слышал, что теперь она уехала на три месяца.

Марина представила себе, как будет жить три месяца в этом городе, который еще не видела при свете дня, носить купленную только что одежду, изучать инструкцию к утраченному телефону. Нет уж, лучше она наймет лодку и сама поплывет вниз по реке! Марина спросила, знает ли кто-нибудь в городе, как отыскать доктора Свенсон.

– Если кто-то и знает, то Бовендеры. Хотя я не особо уверен.

– Doctora Swenson não lhes diria nada[6]6
  Доктор Свенсон им бы не сказала (порт.)


[Закрыть], – сказал Родриго.

Он хоть и не говорил по-английски, но все понимал.

Взяв со стеллажа запакованный в пластик дождевик и маленький зонт, Родриго со строгим кивком – берите, пригодится! – вручил их Марине.

– Ну, а кто еще? – спросил у него по-английски Милтон.

– Кто такие Бовендеры? – поинтересовалась Марина.

– Молодая пара, живущая в ее квартире. Вы с ними непременно познакомитесь. Их трудно не заметить. Они… вроде как путешественники… – Милтон закрыл глаза. – Как это называется?

– Boêmio[7]7
  Богема (порт.)


[Закрыть], – неодобрительно буркнул Родриго.

Милтон открыл глаза.

– Они из богемы.

Родриго достал карандаш и принялся высчитывать, на сколько Марина отоварилась. Та примерила резиновые шлепанцы, отложила, посмотрела другие. Взяла телефонную карточку. Вероятно, Андерс без труда отыскал Бовендеров, раз они живут в квартире доктора Свенсон. В первую очередь он должен был отправиться по ее почтовому адресу.

Слух Марины уловил странное постукивание – будто железкой о прилавок. И исходило оно не от людей, ломившихся в дверь. Подняв глаза к потолку, Марина увидела покрытых жестким панцирем насекомых, с размаху бьющихся о трубку флуоресцентной лампы. Ей даже показалось, что они бескрылые.

– Estoque![8]8
  Учет! (порт.)


[Закрыть] – крикнул Милтон людям, прилипшим к витрине, и добавил что-то еще по-португальски.

Родриго снова выключил свет и в темноте сложил Маринины покупки в тонкие пластиковые пакеты.

– Что они хотят? – спросила Марина.

Милтон повернулся к ней.

– Да ничего они не хотят, – ответил он, махнув рукой. – Им просто скучно.

Родриго отпер дверь и выпустил Милтона с Мариной наружу. Толпа была не такая большая, какой казалась сквозь стекло, всего человек двадцать, причем были тут и дети. Они просто стояли на тротуаре, словно никогда и не рвались в магазин. Некоторые, правда, что-то разочарованно ворчали, но без особого энтузиазма.

Уже садясь в машину, Марина вдруг вспомнила, что не расплатилась. Она растерянно подняла руки со свисавшими с них невесомыми пакетами.

– Я забыла про деньги.

Кое-кто из поредевшей толпы подошел ближе, надеясь разглядеть, что купила Марина.

Милтон покачал головой:

– Все ведь идет на счет.

– На какой счет?

– На счет «Фогеля», – ответил Родриго.

Он сунул руку в одну из сумок и вынул чек с полным перечнем покупок.

Марина хотела было что-то сказать, но передумала. То, что универмаг в Манаусе напрямую связан с американской фармакологической компанией, казалось странным ей, но не Милтону с Родриго. Марина поблагодарила обоих и пожелала Родриго доброй ночи, а он, при посредничестве Милтона, пожелал ей благополучно получить багаж. Милтон распахнул перед Мариной заднюю дверцу, и пару километров до отеля она проехала, как важная особа.

Отель назывался «Индира». «Ну, нет, – подумала Марина, – не мог же сотрудник «Фогеля», бронировавший номер, подстроить такое специально, смеху ради». Вместе с Милтоном она вошла в вестибюль, уставленный пальмами в кадках и просевшими бурыми диванами, словно говорившими: «Мы держались сколько могли, но теперь силы покинули нас». Милтон сходил к стойке администратора и вернулся с ключом. Потом любезно пожелал доброй ночи, обвел кружком свой номер мобильного на визитке и откланялся. Марина вдруг поняла, что, не встреть ее Милтон, провела бы ночь в кресле зала ожидания, а наутро купила бы билет на первый же рейс до Майами. Мысль об этом рейсе не покидала доктора Сингх, даже когда она вошла в номер и повесила пальто на грубо привинченную прямо к стене металлическую штангу. Присев на край кровати, Марина нашарила в сумке очки для чтения, чтобы разглядеть длиннющий ряд крохотных цифр на купленной у Родриго телефонной карточке. Разница между Иден-Прери и Манаусом была один час. Удивительно – преодолев такое расстояние в пространстве, по времени Марина отдалилась от дома всего на шестьдесят минут. Мистер Фокс ответил со второго гудка.

– Я прилетела, – сообщила она.

– Хорошо… хорошо.

Он прокашлялся и чем-то зашуршал. Не разбудила ли Марина его?

– Я давно жду твоего звонка. Ты ужинала?

Марина задумалась. Кажется, она что-то ела в самолете, но точно не помнила.

– Мой багаж потерялся. Впрочем, завтра мне его наверняка привезут. Просто хочу, чтобы ты знал – я сейчас без телефона.

– Ты сунула мобильник в чемодан?

– Да, я сунула его в чемодан.

Мистер Фокс с минуту молчал.

– Теперь багаж отыскивают почти всегда. Обычно его привозят в отель среди ночи. Утром, когда проснешься, позвони администратору. Скорее всего, твой чемодан уже будет тебя ждать.

– Таксист помог мне купить самое необходимое. Сейчас у меня хотя бы есть зубная щетка. Да, кстати, спасибо тебе за это.

– За зубную щетку?

– За Милтона. – Она прикрыла ладонью трубку и зевнула.

– Я рад, что он тебе помог. Как жаль, что сам я больше ничем не могу тебе быть полезен.

Она вздохнула. Разговор получался какой-то неутешительный. Может, лучше было подождать со звонком до утра? Занавески были раздвинуты, и Марина посмотрела на Манаус. На месте далекого бескрайнего моря крошечных огоньков можно было представить себе любой город Земли. Она закрыла глаза.

– Марина?

– Извини. Кажется, я задремала.

– Ложись спать. Завтра поговорим.

– Но вдруг я буду по-прежнему без телефона? – сказала она, но тут же спохватилась: – Ах да, ты можешь позвонить мне в отель.

– Я так и сделаю. Ложись.

– Я напишу тебе письмо, – пообещала Марина.

И уже не помнила, как положила трубку.

Заблудиться в Манаусе было почти невозможно. Этот услужливый город, где не взимались пошлины на импорт, жил на потребу туристам, разъездным торговым агентам и грузоотправителям. Казалось, люди здесь только тем и заняты, что сходят с палуб речных судов или взбираются на них. Улицы были проложены так, что пешеход всегда шел либо к воде, либо от воды. На третий день Марина уже прекрасно ориентировалась в Манаусе. Все встало на свои места, как только она уяснила расположение реки. На крытый рынок она отправилась в шесть часов утра вместе с другими горожанами, спешившими сделать все, что в человеческих силах, прежде чем на город обрушится изнурительная жара. Висевший в неподвижном воздухе запах гниющей рыбы, кур и кусков говядины, находящихся на грани разложения, вынуждал прикрывать футболкой нос и рот, но Марина все-таки остановилась перед столиком местного знахаря – рассмотреть травы, кору и змеиные головы, плавающие в какой-то жидкости (она искренне надеялась, что в спирте). Черный гриф величиной с индюка бродил по проходам вместе с покупателями, высматривая под прилавками рыбные потроха. Свою работу он делал исправно, и кровавых обрезков на полу почти не было. У женщины, накрывавшей свой товар листками вощеной бумаги, Марина купила пару бананов, похожих по вкусу на яблоки, и сладкую булочку. Потом прогулялась вдоль реки, поглазела на речные суда и лодки, на воду цвета чая с молоком, а в порту – и вовсе бурую. Марина снова и снова садилась на корточки и пыталась разглядеть в реке хоть что-то – безуспешно. Так она ждала доктора Свенсон.

Конечно, она не стала бы тратить время на ожидание доктора Свенсон, если бы могла заняться чем-то более плодотворным. Ожидание потерянного багажа сложно было назвать полноценным занятием, хотя Томо, молодой человек, сидевший за стойкой администрации в отеле, дважды в день звонил в аэропорт и осведомлялся, как продвигаются поиски. Еще Марина ждала Бовендеров. Каждый день она оставляла для доктора Свенсон письмо, на конверте писала «Бовендер» и «Свенсон», а в конверт вкладывала листок с адресом и телефоном отеля и просьбой связаться. Дом, в котором находилась квартира доктора Свенсон, явно был одним из лучших в городе. Об этом свидетельствовали и его вид, и расположение, и отлично обставленный вестибюль, где Марина оставляла консьержу свои письма. «Интересно, – думала она, – во сколько «Фогелю» обходится содержание в Манаусе роскошных апартаментов, в которых к тому же вместо доктора Свенсон живут неведомые Бовендеры, да и то, кажется, не постоянно. Вполне возможно, что они уже отправились странствовать дальше, на то они и богема, а Манаус не тот город, где люди задерживаются надолго, если им есть куда поехать».

Она протянула консьержу очередное письмо. Тот, как всегда, принял его, улыбаясь во весь рот и усердно кивая.

– Бовендер, – четко и внятно произнесла Марина.

– Бовендер! – повторил он.

Она решила, что сочинит следующее послание на португальском и завтра вручит ему. Надо все же разъяснить консьержу, а также мифическим Бовендерам, что ей от них нужно.

Куда бы ни отправлялась Марина – гулять к реке, ждать у дома доктора Свенсон, бродить по городу в надежде на чудесное озарение, которое подскажет, как найти сумасбродную исследовательницу, – всюду ее рано или поздно настигал ливень. Яростный, слепящий, он возникал словно из ниоткуда и превращал улицы в бурные ручьи, вода в которых поднималась до щиколоток. Местные спокойно прятались от дождя, прижимались спиной к стенам домов, вставали под всевозможные козырьки и карнизы и ждали, когда стихия отбушует. Марина по нескольку раз на дню мысленно благодарила Родриго за то, что тот заставил ее купить дождевик.

Конечно, иногда не спасали ни дождевик, ни карнизы, и ливень вынуждал Марину, хлопая шлепанцами, мчаться к отелю, а капли жалили, как шершни. Защитный крем смешивался с жидкостью от насекомых, и, когда Марина вытирала мокрое лицо, глаза жгло так, что те едва не слепли. В номере она принимала душ, вытиралась, штудировала «Крылья голубки», а устав от Генри Джеймса, принималась читать об особенностях репродуктивной эндокринологии у племени лакаши.

Как когда-то объяснял ей Андерс (тогда она слушала вполуха), племя лакаши жило где-то в дебрях Амазонии и женщины до семидесяти лет производили там на свет здоровых детей. Конечно, их точный возраст никто не знал, но факт оставался фактом: старухи рожали. Детородный возраст у женщин лакаши был на тридцать лет дольше, чем в соседних племенах. Семьи, где живут пять поколений, считались обычным делом. Если не считать повышенной изношенности организма, здоровье у женщин лакаши оказалось не хуже, чем у их туземных ровесниц. За тридцать пять лет наблюдений родовые дефекты, умственная отсталость, проблемы с костями, зубами, ростом, зрением и весом отмечались у матерей и детей в среднем не чаще, чем в соседних племенах.

Марина перевернулась на спину и держала журнал на весу. «За тридцать пять лет наблюдений?» Значит ли это, что доктор Свенсон преподавала с полной нагрузкой в Университете Джонса Хопкинса и одновременно изучала в Бразилии племя лакаши? Конечно, кто знает, что она делала по выходным, в весенние каникулы или в День благодарения?! Возможно, все эти годы она летала в Манаус, нанимала лодку, плыла по Рио-Негро в какой-то из ее притоков. Будь статья подписана другим именем, Марина ни секунды не стала бы сомневаться, что перед ней – наглое вранье, но доктор Свенсон была человеком поистине неукротимым, ее энтузиазм превосходил человеческое понимание. Если доктор Свенсон запрыгивала на ночной рейс до Бразилии, когда Марина, еле держась на ногах от недосыпания, обходила палаты в Балтиморской больнице, – что ж, замечательно, но не удивительно. Ко всему прочему в статью были включены данные из докторской диссертации доктора Свенсон по этноботанике, защищенной в Гарварде. Похоже, Марина очень многого не знала о своей наставнице.

Когда ливень застигал ее далеко от отеля, Марина заходила в интернет-кафе, платила пять долларов и, стараясь, чтобы с волос не капало на клавиатуру, искала в сети информацию о докторе Свенсон и лакаши. Информации было на удивление мало. Гугл выдавал темы ее лекций, сведения о медицинских конференциях, где она выступала, научные работы (в основном по гинекологической хирургии) и нудные студенческие жалобы на то, что лекции доктора Свенсон – да и вообще все лекции в медицинской школе – слишком сложные, и нельзя так с людьми. Большинство упоминаний о лакаши относились к статье в «Медицинском журнале Новой Англии», хотя об этом племени писал и знаменитый гарвардский этноботаник Мартин Рапп, первым обнаруживший лакаши в 1960 году, во время экспедиции по сбору растений. Впрочем, его интерес к туземцам ограничивался видами грибов, которые те употребляли в пищу. Марина нашла в интернете лишь одну фотографию Раппа: невероятно тощий, загорелый, светловолосый мужчина с прямым английским носом, стоял в окружении индейцев, возвышаясь над ними на целую голову. Все они держали в руках грибы. Марина прочла все, что смогла найти о докторе Раппе и лакаши, надеясь обнаружить хоть какую-то подсказку относительно того, где искать загадочное племя, но не увидела ничего конкретнее «в среднем течении Амазонки». Похоже, доктор Свен-сон умела вести свои дела втайне от всемирной сети.

– Скажи, нашелся твой чемодан или нет? – было первое, о чем спросил ее мистер Фокс.

Проблемы с Марининым багажом интересовали его больше, чем ее успехи в поисках доктора Свенсон или таинственных Бовендеров.

– Я тут узнала, что код аэропорта в Манаусе – MAO, а в Мадриде – MAD. Подозреваю, усталый сортировщик перепутал «O» с «D», и чемодан улетел в Испанию.

– Я пришлю тебе другой телефон. Сегодня закажу, а завтра отправлю. И лариам у тебя наверняка скоро закончится. И вообще, составь список всего, что тебе нужно.

– Ничего мне не нужно, – ответила она, рассматривая искусанные насекомыми запястья и лодыжки. Твердые красные бугорки так и хотелось разодрать ногтями. – Ничего. Чемодан найдется в ту же секунду, как ты вышлешь мне телефон, и будет у меня два мобильника.

– Пускай будет два. Отдашь один доктору Свен-сон. Вдруг она кому-нибудь захочет позвонить.

По правде говоря, Марина наслаждалась жизнью без телефона. Приобщаться к беспроводной связи она начала в интернатуре – с пейджера. Потом завела себе еще и мобильный, потом поменяла мобильный на «блэкберри». А в Манаусе вдруг обрела невероятную свободу – недосягаемой ни для кого бродить по чужому и странному городу.

– Кстати, о докторе Свенсон – я читаю о племени лакаши.

– Молодец. Всегда полезно прочесть что-либо о людях, прежде чем встречаться с ними, – похвалил мистер Фокс.

– Интересная статья, вот только карт доктор Свен-сон не раскрывает.

– Доктор Свенсон умеет хранить секреты.

– А в чем секрет? Она сама знает? Лакаши-то не знают точно. Какими бы первобытными они ни были, если бы поняли, что заставляет их рожать до самой смерти, то давно избавились бы от этой радости.

Мистер Фокс долго молчал. Марина ждала.

– Ты все знаешь и не хочешь мне говорить? – засмеялась она.

Наверняка в кабинет вошла секретарша, суровая миссис Данавей, и мистер Фокс не хотел говорить при ней.

– Желание тут ни при чем, – наконец ответил шеф.

Разговаривая, Марина расслабилась и легла поперек кровати, но от удивления подскочила:

– Что?

– Я связан обязательством конфиденциальности.

– Я сижу в Бразилии. Сегодня утром обнаружила в ванне ящерицу величиной с котенка. Понятия не имею, где окопалась доктор Свенсон и где ее искать. И ты отказываешься рассказать мне, как женщины лакаши сохраняют способность рожать детей до старости? Что еще мне сделать, чтобы заслужить твое доверие?

– Марина, Марина, к тебе это не имеет отношения. Это вопрос контракта. Я не имею права говорить об этом.

– Не имеет ко мне отношения, да? Тогда зачем я здесь торчу? Если это не имеет ко мне отношения, можно я поеду домой?