Текст книги "Прекрасное зло"

Мэдди

2001

Я никогда не видела Джоанну такой.

Я еще не успела отдышаться, когда она ворвалась ко мне в комнату, и от ее злобного взгляда мне становилось только хуже. Я была охвачена ужасом. Ощущая себя абсолютно беспомощной, я могла думать лишь о том, как бы получше использовать свое шоковое состояние, чтобы разрядить обстановку.

– Извини, – удалось прошептать мне. – Ты до смерти меня напугала.

Джоанна закатила глаза, и меня это чуть-чуть успокоило. Внезапно мне очень захотелось, чтобы она вновь оказалась той помешанной на мальчишках шестнадцатилетней девчонкой, с которой я вместе учила язык в Испании. Зубрилой и моей лучшей подругой на все времена.

– Нет, правда, – продолжала я, оттягивая время, чтобы собраться с мыслями. – Действительно напугала.

– Прости. Но серьезно, какого хрена ты делала в моей комнате?

Моим первым желанием было сказать ей правду. Я не сделала ничего плохого. Плохое я лишь обнаружила. Но если я скажу Джоанне правду, она немедленно предположит, что я открыла шкафчик и увидела окровавленное полотенце. С другой стороны, что с того? Разумеется, этому есть рациональное объяснение. Наверняка произошел сущий пустяк.

Однако внезапно я поняла, что дело было не только в полотенце, на котором было значительно больше крови, чем могло бы вылиться из обычной раны. Все дело было в том, как странно Джоанна вела себя в последнее время. То, как агрессивно она оправдывалась, когда речь заходила о ее темных делишках с коррумпированными полицейскими и уголовниками, говоря, что действует во имя высшего блага. Но более всего – ее растущая ненависть к Иэну из-за самого факта его существования. Плюс мне очень не нравилось то, как Джо на меня смотрела. Она все еще была бледной после болезни. Под ее прекрасными глазами полумесяцами залегли синяки. А сами эти глаза… Теперь они были холодными, неподвижными и обвиняющими.

– Я зашла к тебе, – произнесла я, – чтобы извиниться перед тобой. Я собиралась пожелать тебе спокойной ночи, но тебя там не было, так что я решила просто лечь спать.

Зайдя в комнату, Джоанна оперлась о комод и скрестила руки на груди. Внезапно я вновь начала дышать свободно. Страх отступил. Я поняла, что она мне поверила, значит, у нас все будет в порядке.

– Ладно, – небрежно сказала Джоанна, разглядывая свои ногти с совершенно нехарактерным для нее мещанским видом, – мы обе слишком много выпили.

Она явно хотела сменить тему.

– Да, – сказала я, энергично кивнув. – Слишком много выпили – и наговорили друг другу того, чего не следовало.

– Вот только…

– Вот только что?

Джо посмотрела в потолок, и на долю секунды мне показалось, что ее нижняя губа задрожала. Впрочем, она тут же пришла в себя.

– Я не хочу, чтобы ты думала, что я банально ревную. Поначалу Иэн мне понравился. Очень. Это правда. Но, Мэдди, он нехороший человек. Совсем не такой, как кажется. Он ненормальный, бессердечный придурок. Его бы я тебе не пожелала. Той, которую я по-настоящему ненавижу, – возможно. Но не тебе. Ясно?

– Ясно.

– Я серьезно. Он не такой, как мы. Он лишь причинит тебе боль.

– Не причинит, если я ему этого не позволю.

Вопросительно взглянув на меня, Джоанна слабо улыбнулась.

– Ладно, Мэдди. Спокойной ночи.

Выключив свет, она шагнула в дверь.

– Джо?

– Да?

– Мир? Я больше не хочу, чтобы мы друг на друга злились. Не думаю, что смогу заснуть, если не буду знать, что у нас все в порядке.

– Мэд, это же по-прежнему мы, ты и я, – сказала она.

Ее голос вновь звучал как у той Джоанны, которую я помнила, – тепло, преданно. В комнате было темно, так что я не могла видеть ее лица, когда она прошептала последние слова, перед тем как уйти:

– Только мы. Вместе против всего мира.

Мне показалось, что она плачет.

* * *

Мы с Джо помирились, однако что-то изменилось. Мы уже не смеялись так искренне, как раньше, и во время разговоров кто-то из нас обязательно отводил глаза. Иногда это делали мы обе. Эгоистичный голосок в моей голове подстрекал меня остаться, несмотря на возникшую после ссоры неловкость, просто остаться в надежде вновь встретиться с Иэном. И возможно, я прислушалась бы к этому голоску, если бы мне не было столь очевидно, что Джоанна не намерена пересекаться с британскими телохранителями нигде в Скопье. Через пару дней я сказала Джо, что мне нужно возвращаться в Софию работать.

Вернувшись, я полностью погрузилась в работу над справочником для издательства «Фодор». Две недели я ездила по Болгарии, собирая информацию о различных регионах страны, после чего вернулась в свою софийскую квартиру и засела за написание посвященных им глав. Сидя с ноутбуком на своем маленьком балкончике, я внезапно начала остро осознавать, насколько мне было одиноко. В оставшиеся две недели я постоянно думала о Джоанне и Иэне.

Когда мы с Джоанной впервые встретились, казалось, что в каждой из нас дремлет зернышко анархии, ожидая, когда другая его польет. Мы провели вместе десять замечательных лет. Это было время любовных приключений, успехов, преданности и хаоса. А затем это нечто внутри нас, то, что притягивало меня и Джоанну друг к дружке, сменило полярность. Мы превратились в два беспомощных, отскакивающих друг от друга магнита, а Иэн между нами был темным тяжелым железным блоком.

Я дважды начинала набирать Джо и дважды передумывала. Номера Иэна у меня не было. И в то самое мгновение, когда я уже решила, что не смогу выносить молчания Джо больше ни минуты, она мне позвонила.

– Привет, это я.

В ее голосе настолько явно ощущалось какое-то возбуждение, что я испугалась. Она что, звонит, чтобы поругаться?

– Привет, – ответила я.

– У Панды родились котята.

Джо пыталась говорить жизнерадостно, однако меня ей было не одурачить. Она определенно не была счастлива.

– Ура! Когда?

– Две недели назад. Они только начинают открывать глазки и ползать. Они такие милые. Ты должна приехать и увидеть их.

Котята. Когда нам нужно проглотить свою гордость, мы начинаем искать оправдания.

Полагаю, на то, чтобы обмыться под душем, собрать вещи, поймать такси, купить билеты и сесть в автобус, у меня ушло не больше часа. В этот раз пограничник, которого я прозвала Пузатым, не был удивлен моим видом. Улыбаясь похотливой улыбкой, он поставил штамп в моем паспорте и подмигнул – это, видимо, означало, что он желал мне множество умопомрачительных балканских оргазмов.

– Приятной поездки, мисс.

* * *

Как будто между нами ничего не произошло, Джо купила две бутылки красного вина, сыр, крекеры и накрыла стол на заднем дворе. Мы суетились вокруг Панды и шестерых ее маленьких детенышей, для которых Джоанна устроила специальный кошачий роддом из огромной картонной коробки и одеял. В конце концов гордая и довольная Панда начала нервничать, и мы перебрались из дворика на кухню.

– Как продвигается твоя работа? – спросила Джо, устремив взгляд в свой бокал с вином. Она выглядела настолько подавленной, что я задумалась, не начала ли она курить траву вместе с четверкой «Мстительных».

– Довольно неплохо, – ответила я. – Я укладываюсь в сроки.

Джо взболтала вино в своем бокале, все так же не поднимая глаз.

– А затем, полагаю, ты соберешь вещи и отправишься домой?

– Я никуда не спешу. Моя мама меня подгоняет, но сама я не тороплюсь.

– Хорошо, – сказала она.

Однако ее голос звучал как у робота. Я вдруг поняла, что с момента моего приезда Джо еще ни разу не улыбнулась, даже когда мы играли с кошкой и котятами.

– А что насчет тебя? Я знаю, как много ты работаешь и с какими сложностями тебе приходится сталкиваться. У тебя все в порядке?

Я никогда не забуду выражения ее лица в тот момент. Это было выражение лица человека, потерпевшего поражение, смесь безнадежности и замешательства.

– Нет. Совсем не в порядке. Я думаю, мы проигрываем, Мэдди.

Она сделала большой глоток вина.

– Прости. Я забыла кое-что проверить.

С этими словами Джо встала и вышла с кухни.

* * *

Оглядываясь назад, я думаю, что могу точно сказать, когда в последний раз Джоанна выглядела самой собой, той возмутительно прямолинейной девочкой-подростком, которую я встретила в Испании. Это был короткий проблеск того, кем она была когда-то и больше никогда не будет. Джо сказала мне, что ей нужно встретиться с кем-то важным в Греции. С кем-то, кто мог помочь ей достать большую партию аптечек первой помощи для семей, которые вскоре должны были покинуть македонские лагеря для беженцев и вернуться в апокалиптическую реальность своих родных боснийских деревень. На выходных она должна была поехать в Неос-Мармарас и сказала, что была бы счастлива, если бы я провела ночь в этом маленьком курортном городке вместе с ней.

Прихлебывая купленный на заправке холодный кофе, мы ехали в ее внедорожнике к греческой границе. Опустив окна, мы пели, перекрикивая друг друга и ветер.

Мы остановились у деревенской таверны на берегу Эгейского моря неподалеку от южного пригорода Салоник – Каламарьи – поужинать и сели на террасе за большой деревянный стол, предназначенный для пикников. Из установленной в саду колонки доносилась греческая музыка, и группа польских туристов водила хоровод вместе с местными жителями и персоналом заведения. На какое-то мгновение у меня возникло ощущение праздника.

Мы съели цацики с жаренным на углях осьминогом и нутом, заказав к ним одну бутылку на двоих розового вина. Джоанна смеялась тому, как я пародировала Пузатого, проверявшего на границе мой паспорт, и мы пересказывали друг другу истории об испанских мальчиках, с которыми проводили время, когда впервые встретились. Раздевавший нас взглядом длинноволосый греческий официант, носивший, как оказалось, английское имя Эрл, принес нам по порции узо за счет заведения, и, после того как мы его выпили, Джо, взглянув на меня с сочувствием, сказала:

– Я сожалею о том, что случилось в твой последний приезд.

– Я тоже. Правда.

– Он больше не встанет между нами.

– Иэн?

Фыркнув, Джоанна вновь опрокинула рюмку себе в рот, хотя та уже была пуста.

– Да, Иэн.

– Разумеется, не встанет, – ответила я. – Да и в любом случае мы его больше не увидим. Прошел уже почти месяц.

«Три недели и четыре дня».

Джо уже успела загореть. Скрестив руки, она положила подбородок на одно из своих красивых, тонких, украшенных браслетами запястий. Ее улыбка была таинственной.

– Я на днях кое-что слышала. Думаю, Иэна могут отправить домой в Англию.

– Что? Почему?

– Их главный узнал, что он позволил Фионе провести ночь с ним на работе. Мне Деревенщина Бак сказал. Это очень серьезно. Полагаю, им придется его выгнать.

Я молча кивнула.

– Мне надо в дамскую комнату, – сказала она, поднимаясь.

Я смотрела, как Джоанна шла через сад. Оказавшись рядом с танцующими, она присоединилась к их хороводу, взяв за руки двух польских туристов. С явным удовольствием описав в танце целый круг, Джо высвободилась и продолжила свой путь, исчезнув из виду.

Внизу волны разбивались о берег. Польские туристы начали садиться в свой автобус. Я глядела в воду, вспоминая, как она едва не прикончила меня много лет назад. У меня из головы все никак не шла мысль о том, кто бы мог рассказать начальнику Иэна о Фионе.

* * *

В тот вечер у Джо был ужин в отеле «Мирамаре» с тем самым человеком, ради встречи с которым она поехала в Грецию. Когда она вернулась, я лежала в кровати в маленькой квартирке, которую мы сняли, и читала книгу. Джо отправилась в ванную.

– Я так устала, – сказала она. – А ты?

Джо стала напускать воду в ванну, закрыв дверь. Через час я постучалась.

– Я в порядке, Мэдди, – донеслось из-за двери. – Иди спать.

Я пыталась. Дважды я начинала дремать и дважды просыпалась из-за кошмара, в котором Джоанна, появившись из ванной комнаты, подходила к моей кровати и клала мне на лицо окровавленное полотенце. Наконец мне удалось уснуть с включенным светом. Не знаю, ложилась ли Джо в ту ночь.

* * *

У меня не было причин возвращаться в Болгарию. Джоанна, похоже, была рада моему приезду, а я могла продолжать свою работу, сидя у нее на диване. Каждое утро она уходила в полдевятого и каждый вечер возвращалась в пять; и мы болтали, гуляли или смотрели до полуночи телевизор. В город мы выходили редко. Но иногда у меня в голове проскакивала мысль о том, что я не уеду, пока не увижусь с ним.

Даже несмотря на прекрасную летнюю погоду, Джо не проявляла, как раньше, такого интереса к развлечениям, которые предлагало Скопье. Я готовила макароны целыми кастрюлями. После ужина мы бродили по городским паркам. Днем, пока Джоанна была на работе, я иногда дремала; гудение кондиционера заглушало шум пролетавших в небе вертолетов.

Это было во вторую субботу после моего приезда. Я спала в своей комнате. Внезапно меня разбудил звук голосов, доносившихся с первого этажа. Кто-то кричал. Мужчина.

– Дерьмо, – прошептала я, хватая свою одежду.

Споткнувшись в попытках натянуть на себя джинсы, я еще раз выругалась, после чего медленно и тихо открыла дверь своей спальни. Прокравшись на балкон второго этажа, располагавшийся над гостиной, я увидела Джоанну и Иэна. Его челюсти были сжаты, а она выставила руку так, словно собиралась его вытолкать.

Я находилась прямо над ними и могла слышать каждое слово их перебранки.

– Я знаю, что это была ты, – говорил Иэн.

– Ничего подобного.

– Но мне также известно то, с чем тебе приходится иметь дело. И я тебе правда сочувствую.

– Бред. Прекрати это.

– Послушай. Но это не сработало. Я по-прежнему здесь. Руководитель моей команды ценит меня достаточно, чтобы понимать, что это не стоит моего увольнения.

Промчавшись по коридору, я сбежала на середину лестницы.

– Что происходит?

Джоанна оглянулась.

– Иди в свою комнату, Мэдди, – сказала она таким тоном, словно была моей матерью.

– Она пыталась добиться моего увольнения, – произнес Иэн, явно ошарашенный моим появлением. – Пыталась разрушить мою жизнь.

– О господи! – воскликнула Джоанна, схватив себя руками за бедра. – Разрушить твою жизнь? Я тебя умоляю!

– У меня нет образования! – рассвирепел Иэн. – Чем еще прикажешь мне заниматься? Все, что я по-настоящему умею, – быть отличным телохранителем, так что это для меня единственный способ достойно зарабатывать. Я плачу за мамин дом престарелых. Если бы ты добилась моего увольнения, это означало бы конец моей карьеры. Никаких больше заданий. Для меня и моей семидесятишестилетней мамы это стало бы концом всего!

Преодолев последние шесть ступеней, я вышла в прихожую и повернулась к Джоанне, которая стояла в дверях гостиной с мертвенно-бледным лицом и поникшими плечами.

– Это ведь неправда, да? – спросила я.

Мучительное выражение на ее лице сменилось яростью.

– Ну разумеется, ты бы поверила ему!

– Нет, я…

В следующую секунду в меня уже летела греческая ваза. Бросок был такой силы, что с руки Джоанны слетело несколько браслетов. Ваза разбилась о стену за моей спиной. Иэн схватил меня и, толкнув ко входной двери, загородил собой.

Теперь Джоанна рыдала по-настоящему. Сама ее поза говорила о том, что она сломлена.

– Как ты могла ему поверить? Ты же меня знаешь!

– Джо, – сказала я, пытаясь обойти Иэна.

Иэн загородил мне путь рукой.

– Убирайся отсюда, – сказала Джоанна, опустив в пол свои блестевшие от слез глаза со следами размазанной туши на веках. Ее голос дрожал: – Мне в любом случае осточертело видеть тебя дрыхнущей целыми днями, пока я кручусь как белка в колесе.

– Что? – Я так и стояла с вытянутыми руками, не в силах двинуться от ошеломления. – Я думала…

– Убирайся! – Она указала на дверь своим длинным фиолетовым ногтем. – Оба убирайтесь на хрен из моего хренова дома! Немедленно!

– Мне нужны мои…

Нагнувшись, Джоанна схватила мои сапоги и швырнула их в меня.

– Убирайтесь!

Мы ушли.

Мэдди

2001

Мы с Иэном вышли из дома Джоанны с видом наказанных детей. Опустив головы, прижав руки к бокам и глядя в землю. Моя нижняя губа тряслась, а Иэн, казалось, просто кипел от злости.

Не думаю, чтобы хоть один из нас осознанно принял решение отправиться в «Ирландский паб», наши ноги сами повели нас в том направлении. Пройдя через парк, мы достигли изрисованного граффити пешеходного мостика через реку Вардар. Не говоря ни слова, мы проследовали по переулку, который вел в центр. Центральная часть города была в основном запущенной и грязной, однако в ней иногда встречались чистые новые здания, где наиболее смелые из владельцев магазинов выставляли свои красочные товары в сверкающих витринах.

За торговым центром и рекой, между мечетью и горными вершинами, виднелась Скопско Кале, возвышавшаяся над городом римская крепость VI века. Вдоль вершины высокого холма змеилась подсвеченная десятками расставленных на склоне прожекторов каменная стена и заканчивалась средневековой башней с тремя черными бойницам, казавшимися замочными скважинами в переливавшемся янтарем и золотом камне.

Все так же погруженные в молчание, мы достигли центра. Иэн курил, а я разглядывала некрологи, приклеенные к телеграфным столбам и пробковым доскам объявлений. Их были десятки. Глаза умерших жителей Балкан глядели на меня отовсюду и непрестанно.

«Ирландский паб» был таким же, как и всегда, – залитым светом, шумным и полным иностранцев. Я почувствовала себя так, словно оказалась на рождественской вечеринке, которую закатили безо всякого повода. Нас с Иэном встретили приветственными возгласами и хлопками по спинам.

Заказав напитки, мы сели. Я еле сдерживала слезы.

– Все в порядке, – сказал Иэн.

Он мягко положил руку мне на затылок и притянул меня к себе так, чтобы я легла щекой ему на плечо. Он обнимал меня и гладил мои волосы. Через некоторое время Иэн выпрямился и улыбнулся мне. Его глаза сияли.

– Я сожалею о том, что только что произошло. Но не могу не признать, что я рад наконец оказаться с тобой наедине.

Возможно, та боль, которую я чувствовала из-за конфликта с Джо, и приведет к чему-то хорошему.

– Я тоже, – искренне ответила я.

– Давно хотел тебя кое о чем спросить. Та цитата, которую знаешь ты и которую знала Хелена? О том, что Бог умер?..

– Это Ницше, – тихо ответила я.

– Мне кажется странным совпадением, что два моих любимых человека читали одну и ту же мрачную книгу.

Секунду подумав, я сказала:

– Ну, Ницше совсем не такой уж мрачный. Особенно если твой папа – атеист, как мой.

Иэн был, как и следовало ожидать, просто шокирован.

– Правда?

– Да. Одной из любимых цитат моего отца было: «Человеческая этика должна базироваться на сочувствии и образованности, а также на социальных связях и потребностях; она не нуждается в религиозном обосновании. Человек был бы жалок, если бы им двигал страх перед посмертным воздаянием или желание получить посмертную награду».

– Значит, твой папа был таким же, как ты. Необычным.

– Но я не атеистка, – сказала я. – Я чуть не умерла, когда мне было десять. С тех пор я чувствую себя совсем по-другому. Защищенной. Так, словно была избрана. Молилась я всегда про себя и под одеялом, потому что не хотела, чтобы папа узнал. Боялась, что он посчитает меня лишь еще одной овечкой в стаде. Полагаю, это действительно так.

– А ты никогда не смогла бы быть «лишь еще одной овечкой в стаде», – сказал Иэн, наклоняясь и глядя мне в глаза. Он коснулся пальцем моих волос. – У тебя слишком темная шерсть.

Наконец-то. Он меня вот-вот поцелует. Не двигаясь, Иэн продолжал глядеть мне в глаза так, словно читал в них что-то, написанное маленькими буковками. Спустя несколько секунд он произнес:

– Хотел бы я знать, действительно ли ты такая настоящая, какой кажешься. Я никогда еще не встречал кого-то, кто столь бесстрашно следовал бы зову своего сердца.

– По-другому я просто не умею.

– А вот я по жизни недоверчив.

– Вижу. Возможно, я смогу тебе с этим помочь.

Иэн покачал головой.

Положив руку ему на предплечье, я тоже взглянула в его глаза. Мое дыхание было настолько громким, что я могла его слышать.

– Иэн. Давай же.

Он опустил взгляд.

– Я не хочу все испортить. Прости. Мне нужно время, чтобы во всем разобраться.

Его слова были подобны пощечине. Кивнув, я сказала «ладно». По-моему. Точно своих слов я вспомнить не могу. Поднявшись на ноги, я извинилась. Комната плыла перед глазами.

Я точно знаю, что мои ноги подкосились. Иэн подхватил меня. Вырвавшись из его рук, я кинулась прочь из паба.

* * *

Поздним вечером я тихо прошмыгнула в дом Джоанны, заперев за собой дверь. Близилась полночь, и я надеялась, что Джо уже заснула, и заснула, как обычно, в подвале. Я не была в настроении ни отвечать на вопросы, ни ссориться.

Проклятье!

Она не спала.

Джо сидела на кухне, наклонившись над умывальником и всхлипывая. Вновь и вновь она брызгала водой себе в лицо, и все ее тело тряслось. Она полностью утратила контроль над собой. От моего гнева не осталось и следа, и я подбежала к ней.

– Прости меня, Джо. Я не ушла бы с ним, если бы ты не начала бросаться вещами. Джо, прошу! Посмотри на меня.

Я попыталась обнять ее, но она, оттолкнув меня, указала пальцем во двор, на маленький кошачий дворец, который сделала для Панды и ее котят. Во дворе горел фонарь, и я увидела Панду на ее одеяле. Как обычно, она, лежа на боку, кормила своих котят. Повернувшись к Джо, я беспомощно на нее взглянула.

– Она умерла.

– Что?!

– Я пошла взглянуть на них, перед тем как лечь спать. Я открыла стеклянную дверь и увидела, что котята плачут. Они не знали, что происходит. Их мама умерла. Там… – Увидев, как она, не в силах подобрать слова, сжала ладони, чтобы унять дрожь, я поняла, что люблю ее еще сильнее. – Я нашла… Кто-то подсыпал яд в ее миску.

– Кто-то? Кто?

Джоанна вскинула руки так, словно это я была виновна в смерти Панды.

– Старата вештерка сосед, кой друг?! – заорала она.

«Старая ведьма, живущая по соседству, кто еще?»

В тот момент я осознала со странной, кристальной ясностью, что мне начали сниться сны на болгарском языке, а Джо кричала на меня по-македонски. Как говорят давно живущие за рубежом иностранцы, мы начинали становиться местными, так что нам, вероятно, давно пришло время возвращаться домой.

– Это могла быть и она, но мог быть кто угодно еще. Они нас ненавидят. Не хотят, чтобы мы здесь находились. Они ненавидят американцев, всех сотрудников гуманитарных миссий, выходцев из других западных стран и в особенности беженцев. Они нас ненавидят!

– Что нам делать с котятами? – спросила я.

Меня начинал охватывать ужас.

– А я, блин, откуда знаю?

– Мы сможем о них позаботиться, – сказала я, становясь прямо перед ней и заставляя ее посмотреть мне в лицо. – Когда я была ребенком, одна из наших кошек умерла, когда ее котята были еще совсем маленькими, и нам удалось спасти двух из них. Я посмотрю в Интернете. Узнаю, что делать. Я останусь и помогу тебе.

– О, ты хочешь остаться еще на пару недель? Как следует развлечься с Иэном? Круто. Должна признать, я завидую твоему графику. Виртуозно! Почему бы тебе не взять свой ноутбук и не отправиться писать свой маленький туристический справочник куда-нибудь еще? Найди себе другого спонсора.

– Джоанна, прекрати так себя вести. Мы можем со всем этим разобраться.

– Мы, – произнесла она, чеканя каждое слово и делая шаг назад, – не имеем с тобой ничего общего. Ты должна уехать утром. Если ты решила поверить Иэну, а не мне после всего, через что мы прошли, то я в тебе ошибалась.

– Я не говорила, что поверила ему. Ты швырнула в меня мои сапоги и велела убираться на хрен.

– Ты веришь ему. Просто скажи это.

Я вздохнула.

– Неделю назад ты сказала мне: «Его отправят домой в Англию». Ты знала. Такими были твои слова. В том ресторане в Греции.

Она расхохоталась.

– Да, я знала! И знала, что ты подумала, что это я его сдала. Это была не я, но теперь уже неважно. Знаешь что? Я считала тебя единственным настоящим человеком в своей жизни, Мэдди. Единственным. Но я ошибалась. Ты даже не представляешь, как мне больно. Но удачи тебе с Иэном. С его гнилыми английскими зубами, дрянными татуировками и отсутствием образования. О, и с его страдающей от биполярного расстройства лондонской подружкой. Удачи тебе со всем этим! Ты сама сделала свой выбор.

На следующее утро, еще до рассвета, я отправилась на автовокзал. Проходя по подъездной дорожке, я заметила полиэтиленовый пакет, в котором наверняка лежало тело Панды. Мысль о том, что станет с котятами, была невыносимой.

* * *

Я вернулась в Софию. Однако мой прекрасный город, мой милый дом внезапно стали казаться мне тусклыми. Некогда чудесные помидоры-сливки утратили всякий вкус. Цветы в парке стали пахнуть мылом. Деревья начали казаться кривыми, а смех детей под балконом – издевательским. Ему не быть твоим. Ты никогда не получишь того, чего хочешь.

Время тянулось медленно. Я начала искать в Интернете дешевые билеты на самолет домой. София больше не была моим раем. Цвета померкли. Я ходила не поднимая глаз.

После нескольких часов работы за ноутбуком в кофейне за углом я остановилась у маленького продуктового киоска рядом с моим домом. Вид обычно розовощекой продавщицы, у которой я покупала воду в бутылках, шоколад и вино, поразил меня. В тот день она была ошеломленной и испуганной. Она говорила с заиканием. Ее начинавшие седеть у корней ярко-рыжие завитые волосы выглядели так, словно она только что запустила в них пальцы и провела ими вперед и назад.

Как обычно, она смотрела свой древний черно-белый телевизор с антеннами-рожками. Она всегда была добра ко мне и любила поболтать с дружелюбной американкой, говорившей с забавным акцентом и преподававшей в университете. Но сейчас она выглядела так, словно чем-то подавилась. Ее пухлые пальцы вновь и вновь указывали в направлении телевизора.

– Какво става? – спросила я.

«Что случилось?»

Взглянув на экран телевизора, я увидела самолет, врезавшийся во Всемирный торговый центр. Женщина явно смотрела какой-то фантастический фильм. Я улыбнулась ей.

– Какво гледаш?

«Что смотришь?»

– Миличка, – дрожащим голосом сказала она. Она часто называла меня миленькой, однако сегодня ее взгляд был печальным и усталым, словно я и правда была ребенком. – Трябва да се качиш и да се обадиш на твойте родители. Веднага.

«Тебе нужно подняться наверх и позвонить своим родителям. Немедленно».