Текст книги "Баллада о мошенниках"

Глава третья,
в которой рассказывается о красоте парка, о регби, троянском коне и появляется человек, рассуждающий об обмане, царящем во всем мире

Этот воскресный день на редкость тихий.

Небо в своей серой, необычайно светлой форменной одежде брызгает иногда легчайшим, едва ощутимым дождичком вроде того, что орошает руки, когда играешь с апельсиновой кожурой.

Кристина идет вместе с тобой и Мило по центральной аллее парка Валентино[10]10
  В туринском парке Валентино собрана грандиозная коллекция роз со всех уголков Европы. Здесь растут также китайские платаны, испанские и калифорнийские пинии и разнообразные магнолии. Сады и парки Турина занимают 1300 гектаров.


[Закрыть].

Ее каштановые волосы собраны в низкий мягкий шиньон, но кое-какие прядки выбились и обрамляют лицо. Не смотреть на нее стоит немалых усилий.

Вы минуете длинный ряд мопедов, оставленных возле киоска с торрони[11]11
  Жареный миндаль в сахаре и меду.


[Закрыть], – у пересечения проспектов Виктора Эммануила II[12]12
  Виктор Эммануил II (1820–1878) – первый король объединенной Италии (с 1861 года). Провел целый ряд важнейших реформ, выступал за независимость страны. Похоронен в римском Пантеоне.


[Закрыть] и Массимо д’Адзельо[13]13
  Массимо Тапарелли д’Адзельо (1798–1866) – итальянский писатель, один из лидеров либерального крыла Рисорджименто. В 1849–1852 годах – премьер-министр и министр иностранных дел Сардинского королевства. Автор исторических романов «Этторе Фьерамоска» (1833) и «Николо Лапи» (1841), а также «Воспоминаний» (1858).


[Закрыть] входите в большой парк и располагаетесь на чуть влажной траве.

Вдали, возле деревьев, какие-то парни, сидя кружком, играют на бонгах[14]14
  Бонги – два небольших барабана, скрепленных между собой.


[Закрыть] и бубнах и что-то передают друг другу – судя по облачку дыма, трубку или большой косяк.

На просторной лужайке там и тут целуются влюбленные, другие парочки без умолку о чем-то стрекочут, третьи катят по траве огромные детские коляски.

Степенно прохаживаются пожилые люди, весело резвится детвора – никого не пугает этот неощутимый дождичек.

Кристина пытается уговорить вас пойти в ботанический сад, что на холме у Туринской выставки[15]15
  Всемирная выставка проходила в Турине в 1911 году.


[Закрыть].

Такой ухоженный сад, поясняет она, будто японский, там удивительные растения и небольшие водопады.

Отвечаешь, что тебе неохота никуда идти, а Мило добавляет, что у него встреча с дядей Гриссино у арки на проспекте Виктора Эммануила II, поэтому лучше далеко не уходить.

Кристина еще немного настаивает, но в конце концов тоже опускается рядом с вами на траву.

Мальчишки – человек тридцать – играют на лужайке в регби, носятся, толкаются, налетают друг на друга и вопят как сумасшедшие.

В борьбе за овальный мяч они неожиданно образуют немыслимую свалку сплетенных, с трудом дышащих тел, но вот мяч летит к игроку, стоящему в стороне.

Тот бросается на защиту невидимой линии, но тут же падает под натиском десятка одержимых из команды противника.

Снова все весело наваливаются в одну куча-мала.

Это, похоже, и составляет главный смысл игры без всяких правил, без цели и без судей.

Вы с Мило забавляетесь, комментируя ее: нет никакой агрессии, все очень весело.

Понять со стороны, где какая команда, довольно сложно, так как все игроки одеты примерно одинаково: кроссовки, просторные штаны и трикотажные майки.

В вихре этих мальчишеских тел носится и веселый пес – боксер средней стати, – как сумасшедший, преследуя мяч и неумолчно лая.

Во всем этом столько чистейшей радости, что невольно задаешься вопросом: разве не поразительно, как искриста и чудесна жизнь, что тикает секунда за секундой?

Мило ведет шутливый репортаж с игрового поля, сходу придумывая игрокам уйму прозвищ, а Кристина начинает скручивать косячок с анашой.

Смотришь ей в глаза, потом невольно на губы, снова в глаза, и тут несколько секунд ваши взгляды не могут, словно склеенные, оторваться друг от друга.

Резко отворачиваешься и видишь человека, играющего на траве с маленькой дочкой: девочка смеется, медленно проводя пальчиками, словно ножницами, по его щеке.

Пальчики движутся ласково, отец берет ее на руки, и его счастливой улыбке можно только позавидовать.

Между тем удары в бонги вновь гремят в воздухе, смешиваясь с криками юных регбистов.

Но вот замечаешь, что какой-то мужчина лет пятидесяти – белоснежная сорочка, галстук и безупречный серый костюм в мелкую белую полоску – движется по лужайке среди игроков, не обращая внимания на их бушующие страсти.

Он несет под мышкой небольшую складную стремянку и вскоре останавливается метрах в десяти от вас, раскрывает лестницу, непринужденно поднимается по ней на четыре ступеньки и, водрузившись на эту импровизированную кафедру, провозглашает:

– СЛУШАЙТЕ, НИКЧЕМНЫЕ ЛЮДИШКИ, СЛУШАЙТЕ, ЧТО Я ВАМ СКАЖУ!

Мальчишки, играющие в регби, оборачиваются все сразу, какую-то тысячную долю секунды смотрят на него и снова кидаются вдогонку друг за другом.

Но вы-то совсем рядом с человеком на стремянке, не обращать внимания не получится.

Пока несколько прохожих останавливаются из любопытства, он снова кричит:

– СЕГОДНЯ, ДАМЫ И ГОСПОДА, Я БУДУ ГОВОРИТЬ О ДВУХ ВЕЛИКИХ ЗАКОНАХ, ВЛАСТВУЮЩИХ В ЭТОМ МИРЕ!

Он выдерживает паузу и повторяет:

– Два великих закона властвуют в этом мире, господа. Первый: все обманывают. Второй: все этого заслуживают.

Тотчас взрываешься, обращаясь к Мило:

– Потрясающе! Шекспир, «Король Лир», действие четвертое, сцена первая.

Мило лицемерно улыбается и тихо произносит:

– Ну вот, представляю тебе моего дядю Гриссино.

На мгновение теряешься. Смотришь на человека на стремянке. Потом на Мило:

– Шутишь?

Он смотрит на тебя совершенно серьезно:

– Нисколько. Знакомьтесь: мой дядя Гриссино.

Снова смотришь на человека на стремянке. Ты потрясен.

Кристина говорит:

– Но… Надо же… И часто он так?.. В том смысле, что… Он всегда так или только в нашу честь?

Мило как-то странно улыбается:

– Угадай…

Между тем мужчина продолжает, повысив свой и без того могучий голос:

– Начнем с первого закона: обманывают все! Посмотрите на наш мир – разве это не глобальный обман? Такой же как и вся наша жизнь? А Господь Бог – разве не великий обманщик?

Какой-то старичок орет что было мочи:

– ВЕРНО, ЭТО ВЕРНО, СОВЕРШЕ-Е-ЕННО ВЕРНО! ЭТО ВЕРНО!

– А вы, сударь, помолчали бы! – затыкает ему рот оратор на стремянке. – Так вот, господа, задумайтесь прежде всего о том, что обманщиков никогда не осуждают достаточно сурово.

Он опять умолкает, явно довольный, что вокруг собралось несколько любопытных.

Потом продолжает:

– Хотите пример? Пожалуйста. Возьмите троянского коня. Это самая что ни на есть древнейшая великая афера. Черт побери, а как нам ее преподносят? Как гениальную хитрость! Никогда не забывайте про это, господа. Гениальная хитрость!

Старичок снова орет изо всех сил, какие только нашлись в его тщедушном теле:

– ВЕРНО, СОВЕРШЕ-Е-ЕННО ВЕРНО!

– Спасибо, господа, спасибо, – с легким поклоном продолжает человек на стремянке. – Но пойдем дальше. Начнем с главных общественных институтов… Да ведь это, господа, знают даже дети: политики – обманщики, купленные мафией, страховые компании – мошенники, которые договариваются друг с другом, чтобы заставить нас платить больше положенного, банки – центры мирового ростовщичества, фармацевтические фирмы – криминальные структуры, которые обманом наживаются на здоровье людей…

Он опять умолкает, не спеша обводит взглядом присутствующих и с пылом продолжает:

– Все обманщики, господа, все определенно обманщики.

О боже, думаешь ты, неужели нам придется работать с этим типом?

С человеком, который ходит по паркам, читая подобные демагогические проповеди.

Неужели придется разделить с ним самую блестящую идею, какая только приходила вам в голову?

Кристина смотрит на тебя с таким же смущением в глазах.

А человек между тем продолжает:

– Подумайте как следует: все эти политики, которые используют рекламу, чтобы добиться признания, разве не обманщики? Все эти политики, которые еще в средней школе начинают… промывать мозги детям!.. И просвещать их… черт возьми, разве это не обманщики?

Старичок снова орет изо всех сил:

– ВЕРНО, СОВЕРШЕ-Е-ЕННО ВЕРНО!

– Спасибо, господа, спасибо. Но позвольте мне продолжить. Вы не имеете и малейшего представления о масштабах этих обманов, о том, насколько всеобъемлюще это жульничество. Вы думаете, что человек побывал на Луне? Да бросьте, это же враки. Человек не только на Луне не был, он вообще никогда не был и в космосе!

Публика отвечает громким гулом. Оборачиваешься к Мило – тот весь внимание.

– Но какой смысл во всем этом? – удивляешься ты.

Он подносит палец к губам:

– Тсс, Витторио, наберись терпения.

Ищешь взглядом поддержки у Кристины, но она смотрит на мальчишек, играющих в регби за спиной у оратора.

Между тем вокруг уже собирается небольшая толпа: кто-то, послушав несколько секунд, уходит, а кто-то остается и усаживается на траву.

Человек на стремянке продолжает:

– О банках я даже не говорю! Если бы я попросил вас сейчас одолжить мне деньги под одну десятую процента, а потом занять их у меня же под тринадцать, то, скорее всего, я не ушел бы отсюда живым. И правильно, черт возьми! Ведь я вынуждал бы вас дать мне в сто шестьдесят раз больше, чем готов дать сам… Так вот, как вы поняли, я всего лишь обозначил существующие дебетовые и кредитные ставки… Именно так действуют наши банки, и это не только обман, это позор!

В публике раздаются громкие аплодисменты.

Происходящее начинает забавлять тебя.

Оратор поклоном благодарит и продолжает:

– Теперь рассмотрим самый большой источник лжи – рекламу.

Огромная орущая куча-мала возникает всего метрах в трех от стремянки.

Человек не обращает внимания и только повышает голос:

– Реклама! Реклама, которая заставляет покупать изделия лишь в самой красивой упаковке! Разве это не обман? Реклама – великий фальсификатор! И все эти прекрасные женщины, черт возьми, великолепные женщины на телеэкране и обложках журналов – все это подделки, все они побывали у хирургов. Разве это не обман? Но самое главное – мы покупаем бесконечное множество ненужных вещей, которые реклама впаривает нам как совершенно необходимые! Это ли не жульничество?

Кристина шепчет Мило:

– Очнись, чем ты так восхищаешься? Ведь этот твой дядя лишь повторяет то, что давно жевано-пережевано!

А ты, подражая интонации ведущего теленовостей, с иронией произносишь:

– В этом научном перечне неприятно удивляет неожиданное отсутствие транснациональных корпораций…

Мило пожимает плечами:

– Вам легко говорить. Вы учились в университете, умеете критически отнестись…

Вы с Кристиной вопросительно переглядываетесь, но в ту же секунду отвлекаетесь на регбистов, которые ликующими воплями отмечают попадание в цель.

А оратор между тем уже вовсю разносит сектантов, астрологов и прочих шарлатанов.

Потом переходит к спорту:

– Господа, здесь все подделка, все фальшивка, все сплошной обман. Даже футбол липовый! Все эти спортсмены, напичканные стероидами или какими-нибудь другими препаратами, прежде всего обманщики. Чемпионы – наркоманы, у приглашенных иностранных игроков фальшивые паспорта… И уже нет такого чемпионата, какой не завершился бы скандалом и обвинениями в подкупе судей или сговоре игроков.

Публика снова взрывается аплодисментами.

Человек на стремянке кратко проходится по звукозаписывающим компаниям, добирается до пресловутых транснациональных корпораций и как раз в тот момент, когда регбисты за его спиной готовятся под оглушительный собачий лай нанести решающий удар, переходит к моде:

– А мода? Это ведь тоже настоящее жульничество! Одна из самых тонких хитростей, заставляющая людей думать, будто если у них нет такой-то одежды или если они не видели такой-то фильм, то уже стали отбросами общества.

Потом вдруг кричит:

– ИЛИ КЛАУДИЯ ШИФФЕР[16]16
  Клаудия Шиффер (р. 1970) – немецкая киноактриса и посол доброй воли ЮНИСЕФ от Великобритании, самая знаменитая модель конца ХХ века, ее состояние оценивается в 90 миллионов долларов. Жертвует огромные средства на борьбу со СПИДом и раком.


[Закрыть]? КЛАУДИЯ ШИФФЕР – ЭТО ВЕДЬ ТОЖЕ АФЕРА!

Кристина смотрит на тебя в растерянности:

– Откуда только взялся этот сумасшедший?

– Клаудия Шиффер, – продолжает дядя Гриссино. – Пора наконец сказать об этом прямо. Конечно же, она не самая красивая женщина на свете, нет – это всего лишь манекенщица с самым лучшим в мире пиаром!

Публика снова разражается бурными аплодисментами, старичок вопит свое:

– ВЕРНО! ЭТО СОВЕРШЕ-Е-ЕННО ВЕРНО!

Ты обращаешься к Мило:

– Шекспир, «Король Лир», действие четвертое, сцена первая.

Толпа любопытных растет, мальчишки-регбисты прерывают игру и в изнеможении валятся на траву, кое-кто из парней, игравших на бонгах, подходит посмотреть, что же тут происходит.

Оратор возносит руки к небу и кричит:

– Весь мир – сплошной обман, это – единственная истина! И все мы, господа, находимся внутри гигантской машины по производству обмана, поймите же! Все вокруг обманщики! Обманщики! Обманщики! Обманщики! Обманщики!

На этот раз старичок вопит как резаный:

– ВЕРНО, ЭТО ВЕРНО, СОВЕРШЕ-Е-ЕННО ВЕРНО!

На секунду отвлекаешься, чтобы взглянуть в сторону музыкантов.

Оттягиваешь воротничок рубашки и пытаешься краем глаза рассмотреть красное пятнышко на плече возле ключицы.

Между тем человек переходит в своем обзоре к журналистам, проходится асфальтоукладчиком по миру кино и возвращается к фармацевтическим фирмам («Они ставят небольшой срок годности на упаковку в сорок таблеток, вы используете четыре штуки, и если через год вам понадобятся другие четыре, то придется покупать еще сорок штук. Разве это не мошенничество?»).

Тут с площадки собираются уходить парни, игравшие на бонгах.

– Но куда же вы, господа? – обижается человек на стремянке. – Не уходите, прошу вас. Я ведь раскрыл вам только первый пункт. А теперь должен объяснить, почему все заслуживают, чтобы их обманывали.

Парни, игравшие на бонгах, останавливаются, некоторые о чем-то спорят, видимо, все-таки желая уйти.

Человек на минуту умолкает, достает из нагрудного кармана платок и вытирает лоб, усеянный капельками пота.

И продолжает:

– Вот подлинное завершение моей сегодняшней лекции, дамы и господа, – люди сами позволяют себя обманывать! Они сами покупают красивые упаковки с залежалым товаром, сами позволяют обманывать себя банкам и страховым компаниям, продолжают голосовать за глупых политиков, влюбляются в посредственных артистов, смотрят никудышные фильмы, читают бездарные книги… Люди сами позволяют пиарщикам управлять собою.

Один из барабанщиков вдруг прерывает его:

– А не слишком ли ты загибаешь, приятель? Если все так, как ты рассказываешь, чего торчишь тут и вкручиваешь нам, а не отстреливаешь направо и налево всех этих типов, о которых говоришь с таким презрением?

Человек на стремянке секунду молчит и отвечает совсем другим, более примирительным тоном:

– Но я никого не презираю. Я отношусь ко всем с глубоким уважением. Это единственный способ выживания в нашем мире. Я лишь хочу верить, что человечество изменится. Во всяком случае, благодарю тебя, сопляк, за выступление…

– Да пошел ты нах! – взрывается парень. – О каком уважении ты говоришь, если только что назвал меня сопляком…

– Но я глубоко уважаю тебя, сопляк… – улыбается Гриссино под недовольные реплики, после чего парень с приятелями, сыпя ругательствами, возвращаются на другой конец лужайки.

Оратор завершает свою речь на удивление торопливо:

– Благодарю всех за внимание и повторяю вам главные тезисы моей сегодняшней лекции: миром правят два основных закона, господа. Первый: все обманывают. Второй: все этого заслуживают. А сейчас меня ждут в другом месте. До свидания всем и еще раз спасибо за внимание.

Сказав это, он соскакивает со стремянки и складывает ее.

Кто-то аплодирует, кто-то свистит.

Небольшая толпа расходится, а Мило встает и восклицает:

– ГРАНДИОЗНО, ДЯДЯ, ТЫ БЫЛ ВЕЛИКОЛЕПЕН!

Человек жестом приветствует его и поспешно удаляется со стремянкой под мышкой, оставляя вас троих с открытыми от изумления ртами.

Глава четвертая,
в которой идет речь об отчаянии, охватывающем человека, когда в «поисках другого» он сталкивается с бесчисленными сложностями бытия, обнаруживаются следы кокаина, появляются красные пятна, звучат горестные телефонные звонки, вспоминаются времена появления рока и уточняется, где были тогда Витторио и Мило

Берешься за кран, запрокидываешь голову и рассматриваешь крохотные отверстия душа – только что совершенно черные, они заполняются серебристыми каплями, и тебя окатывает теплая струя.

Радио забивает твой мозг информацией:

взятки в больнице;

арестованы два румына при попытке вымогательства;

инвестиции и льготы для юга Италии;

падение акций, ВВП развивающихся стран;

опасность смога;

дорожно-транспортное происшествие на окружной дороге;

наркодилеры;

критика правительственной оппозиции;

нищие пенсии – лучше умереть, чем жить на них;

незаконные финансирования;

бесконечные ожидания в аэропортах;

водитель, сбежавший с места происшествия…

Душевая кабина превращается в камеру-изолятор, где подвергаешься опытам с воздействием на мозг массированной информационной атаки.

Ученые утверждают, что ты обладаешь поразительным умением приспосабливаться.

Любишь принимать душ, более того, полагаешь, что возможность принимать его каждый день – немалый повод радоваться тому, что ты родился в двадцатом веке.

Думайте, что хотите, великодушные читатели, но Александру Великому не очень-то повезло в жизни, потому что он не мог каждое утро принимать душ.

Любишь порядок, какой поддерживаешь в своей ванной, особенно в отсутствие твоих соседей по квартире – двух студентов из Палермо, приезжающих время от времени в Турин сдавать экзамены.

Тебе нравится прямоугольное зеркало, в котором вот уже несколько дней рассматриваешь пятно на левом плече возле ключицы.

Тебе не нравится то, что видишь.

За неделю пятно увеличилось от небольшого зернышка до монетки в пятьдесят лир.

Оно красного, как мясо, цвета: похоже на матовый глазок, позволяющий рассмотреть внутренние ткани, и тебе становится страшно.

Что это еще за чертовщина такая?

Ты как-то видел по телевидению передачу об убийственных кожных болезнях, и тебя до сих пор пугает воспоминание о саркоме Капоши[17]17
  Рак кожи.


[Закрыть].

Поэтому выходишь из ванной и ищешь среди книг медицинский словарь, листаешь его и пытаешься что-то понять.

Твои волшебно-одухотворенные сущности вновь оживают.

Потом звонишь своей матери, чтобы узнать телефон вашего врача.

– Добрый день, мама, – церемонно приветствуешь ее.

– Я бы сказала «добрый вечер», поскольку уже семь часов, – отвечает женщина, которая однажды закатала рукава твоей рубашки, чтобы посмотреть, нет ли у тебя на руках следов от шприцев.

– В самом деле?

– Как поживаешь?

– Хорошо, мама. Я только что обнаружил, что представляю собой некий поразительный механизм. Возьми, к примеру, хотя бы мою кожу: она покрывает четыре квадратных метра поверхности моего тела, она эластична, регенерируется, если надрезать, затягивается и заживает… не пропускает воду и все прочие жидкости – герметичнее любых водонепроницаемых часов… кроме того, автоматически регулирует теплообмен. Короче, она просто необыкновенна, эта моя кожа!

– Как у всех, – отвечает твоя мать, возводя очи горе. (Предполагаешь ты. Ты ее обожаешь.)

– Да, мама, но не все это знают и помнят. А я знаю, что я – совершенный механизм. Кстати, мне нужен телефон доктора…

* * *

Часом позже, возвращаясь домой из табачной лавки, включаешь мобильник в надежде найти в нем какое-нибудь послание —

от Кристины, желающей поговорить с тобой;

от Мило, сообщающего, что Гриссино хочет встретиться с вами;

от какого-нибудь приятеля, предлагающего как-то провести вечер, –

и останавливаешься в толпе у светофора на виа Россини.

Мимо проезжает автобус, унося прочь уйму лиц, которые кажутся тебе злющими и усталыми, и ты предполагаешь, что и вы, стоящие у светофора, тоже должны казаться тем, кто в автобусе, скопищем злых и усталых физиономий.

Тут вдруг звонит мобильник, подносишь его к уху и слышишь сообщение автоответчика о том, что «поступили новые сообщения».

Это всегда чудеснейшая новость, она заставляет почувствовать себя живым – и в то же время обманывает, вынуждая поверить, будто кто-то ищет нас, кому-то мы нужны, а может статься, это и на самом деле так, и ты со странной тревогой немедленно набираешь номер автоответчика, представляя сначала голос Кристины, потом Мило, затем – непонятно почему, ведь это невозможно, – Гриссино…

И слышишь озабоченный женский голос, который медленно произносит:

– Antonio… estoy en Roma y el teléfono del hotel es… cero-seis-tres-cinco-dos-tres-tres… llámame pronto. Te quiero[18]18
  Антонио… я в Риме, телефон гостиницы… ноль-шесть-три-пять-два-три-три… Срочно позвони. Люблю тебя (исп.).


[Закрыть].

В голосе этом сквозит что-то невосполнимое и щемящее: «Срочно позвони. Люблю тебя».

И отчаяние это особенно мучительно, потому что поражает тебя не как человека, которому предназначены эти слова, а как постороннего.

Ты тронут, взволнован, думаешь об этой женщине, которая сразу же представляется тебе почему-то латиноамериканкой, а не испанкой, она в затруднении, ищет какого-то Антонио, и вдруг этот неверный номер – твой номер! – единственный якорь спасения?

Возможно, у нее нет денег, чтобы позвонить еще раз.

А может, неверный номер был дан ей намеренно или это случайная ошибка.

Но, так или иначе, они, судя по всему, никогда больше не встретятся, она и Антонио…

Короче, оказываешься вдруг в самом центре драмы, о которой почти ничего не знаешь, и хотел бы помочь, хотел бы узнать побольше, и снова слушаешь сообщение автоответчика:

– Антонио… я в Риме, телефон гостиницы… ноль-шесть-три-пять-два-три-три… Срочно позвони. Люблю тебя.

Тебя одолевает искушение позвонить в римский отель и сказать этой женщине, что номер, который она набрала, неверный и поэтому Антонио не знает, что она в Риме, а ты рад был бы помочь ей и все такое, и, теряясь, в нерешительности вновь слушаешь запись:

«Антонио… я в Риме, телефон гостиницы… Срочно позвони. Люблю тебя».

И опять улавливаешь в ее голосе что-то действительно отчаянное, какое-то мучительное чувство, буквально выбивающее тебя из колеи.

Оно тревожит в глубине твоей души нечто давно уснувшее, чего ты коснулся, но пробуждать не хочешь, и теперь тебе страшно – ты ведь думал, что все позабыл…

И потому реакция твоя неожиданна: весь дрожа, опускаешь мобильник в карман.

Минут через десять идешь по виа Катания, представляя очертания губ Кристины и любуясь ими, как вдруг какой-то синьор, маячащий у телефонной кабины, останавливает тебя:

– Простите, могу я попросить вас об одном одолжении?

– Слушаю вас, – неуверенно отвечаешь ему, слегка отступив.

– Видите ли… не могли бы вы сделать один телефонный звонок вместо меня?

Внимательно оглядываешь его.

Ему лет пятьдесят, костюм наихудшего покроя, незнакомец явно очень взволнован, в глазах испуг.

– Хорошо, – говоришь ты.

Он благодарит тебя, пытаясь натянуть улыбку на грустное лицо.

Потом поворачивается, вставляет в аппарат телефонную карту, снимает трубку, набирает номер и протягивает ее тебе.

– Попросите Барбару, – говорит он.

– Хорошо. И что сказать, когда она ответит? – спрашиваешь ты, поднося трубку к уху.

– Ничего. Скажите, что ошиблись.

В трубке раздаются гудки.

Смотришь человеку в глаза, а в голове у тебя звучит: «Антонио… я в Риме», и неожиданно прерываешь звонок.

Человек вопросительно смотрит на тебя.

– Простите, – говоришь ты, – но какой же в этом смысл?

– То есть как?

– Это же ясно: наберу этот номер и попрошу Барбару, так ведь?

– Так.

– А потом, если кто-то ответит, я должен сказать, что ошибся номером, верно?

– Верно.

– Ну а если тот, кто снимет трубку, скажет: «Это Барбара…» – я ведь не смогу ей ответить, что ошибся номером. Какой же смысл в этом звонке?

Человек размышляет несколько секунд и говорит:

– Верно. Тогда сделаем так: если тот, кто ответит, скажет: «Это я», просто повесьте трубку.

Он снова набирает номер.

Берешь трубку.

Телефон звонит раз, другой, третий.

Потом раздается щелчок, и включается автоответчик.

– Автоответчик, – объясняешь ты.

– Повесьте трубку, и поскорее, – просит он.

Смотришь на него с огорчением.

Он извлекает из аппарата телефонную карту и стоит возле кабины с убитым видом, а потом берет обе твои руки и крепко пожимает их:

– Спасибо. Сердечное спасибо.

Глаза его исполнены печали.

Ты видишь в них космическую тоску и в ту же секунду понимаешь неразделенную любовь – близкие ищут человека, который не желает, чтоб его нашли.

Понимаешь, что такое любовь-страсть.

Понимаешь и тех, кому она не нравится, – при чересчур напряженных отношениях недостает согласия.

Понимаешь, что такое спокойная любовь, и тех, кого она не устраивает, – когда не хватает накала чувств…

Понимаешь, что такое безответная любовь, и тех, кто ошибается, полагая, будто любит.

Понимаешь, что такое разбитая любовь, и тех, кто обманывает любимых, отказывающихся верить, что обмануты.

Разве не поразительно, сколь ужасна и безжалостна жизнь, что тикает секунда за секундой?

* * *

Потом смотришь, как человек исчезает в толпе, и обнаруживаешь, что неожиданно оказался в одиночестве.

В течение нескольких минут две любовные истории вошли в твою собственную жизнь.

Достаточно было лишь соприкоснуться с ними, чтобы узнать и понять их.

Две любовные истории, исполненные печали, обрушились на тебя и твое воображение, и ты внезапно утрачиваешь уверенность в себе, ощущаешь щемящую тоску и срочную потребность соединить эти истории со своей собственной жизнью и решаешь, что необходимо услышать голос Кристины.

Достаешь мобильник и набираешь домашний номер Мило, но, как и следовало ожидать, ответил он, а не она.

Стремительно меняешь настрой.

– Ну, так что слышно о Гриссино? – радостным тоном вопрошаешь ты, почти изумляясь собственному лицемерию.

– Я говорил с ним вчера, он на пару дней уезжает, но как только вернется, встретимся…

Не знаешь, что сказать дальше.

Вера в свои актерские способности испаряется, в голову приходит классическое:

– Какие планы на вечер?

Судя по времени, какое потребовалось на ответ, Мило тоже теряется.

– Не знаю, – не очень уверенно произносит он, – кажется, сегодня где-то какой-то концерт…

* * *

…И вот вы с Мило проходите из бара в зал, где будет звучать музыка.

Кристина не пришла, у нее занятия в вечерней школе.

Сцена заполнена целой батареей инструментов, микрофонными стойками, множеством динамиков и разной электроаппаратурой.

Какой-то парень проверяет контакты, медленно переходя от одного прибора к другому.

Публика лениво стекается в зал.

В метре от тебя некто вроде Конана[19]19
  Конан – персонаж нескольких романов Роберта Говарда (1906–1936), а затем и его продолжателей. Некоторые его романы из «Саги о Конане» – «Конан-варвар» «Конан-разрушитель», «Рыжая Соня» – были экранизированы. В роли Конана снимался Арнольд Шварценеггер.


[Закрыть] в жилете из искусственной кожи на голое тело издает подобие ослиного рева: «Эй, как дела?» – обращаясь к другому Конану со свирепым взглядом и ушами размером с автомобильные зеркала заднего вида.

Вы возвращаетесь в бар, и Мило окидывает оценивающим взглядом пятерых девушек, находящихся там.

Одна из них садится за столик, словно пытаясь при этом выпрыгнуть из теснейшей одежды, в глазах девицы полнейшая пустота.

Вы подходите к стойке и заказываете выпивку.

Мило смотрит через твое плечо и негромко произносит:

– Внимание, появился Паоло. Как всегда, ищет, у кого бы занять…

Через мгновение приближается Паоло, от которого несет ромом, как от портовой проститутки.

– Эй, рад видеть вас! Как дела, ребятки? – интересуется он слишком церемонно.

Мило решительно осаживает его:

– Не трудись, Паоло. Ответ один – нет.

Паоло немного теряется и оборачивается к тебе:

– Эй, что это с ним? Обкурился, что ли?

Пожимаешь плечами, и он заказывает чистый ром.

Ожидание изнурительно.

Начало в половине десятого, но раньше одиннадцати ничего не происходит.

От скуки устраиваешь себе нечто вроде личного Октоберфеста[20]20
  Традиционный октябрьский праздник пива, проходит в Баварии и длится несколько дней.


[Закрыть].

Когда начинают играть, в зале едва ли человек сорок, среди которых выделяются двое молодых американских roadies[21]21
  Сокращение от road manager – турменеджер (англ.) – лицо, занимающееся организацией концертов, размещением музыкантов в гостинице и пр.


[Закрыть] в ковбойках, продающих майки и CD.

Смотришь вниз – больше всего амфибий[22]22
  Грубые ботинки на толстой подошве.


[Закрыть], пара жутких бежевых мокасин, несколько тексано[23]23
  Дословно – техасец. Здесь, видимо, речь идет о ковбойских сапогах.


[Закрыть] и две пары любопытных сапог: одни как у капитана Немо, другие как у королевских мушкетеров.

Паоло рассказывает вам о жизни и чудесах героя вечера: он действительно неплохо подготовлен и мог бы подойти на роль официального биографа.

Впечатляет, что человек, который терзает сейчас перед вами гитару, семь или восемь лет назад был лидером самой популярной (в американских кампусах) инструментальной группы[24]24
  Речь идет о музыкальном направлении, чрезвычайно популярном в США (так называемый колледж-рок). Один из наиболее ярких представителей – Morphine.


[Закрыть], получал по сорок тысяч за гастроли и жил с прекраснейшей из знаменитейших.

Как-то он чувствует себя сегодня здесь, в самом центре этого маскарада, где собралось не больше сотни людей?

* * *

Ты понимаешь, когда фильм – просто класс.

Когда книга – не оторваться.

Когда концерт – что надо.

Понимаешь, что все вы, великодушные читатели, это знаете, ведь это же так просто: в какой-то момент вдруг чувствуешь, как мурашки бегут по спине, вот-вот, именно там – между лопатками и шеей, как случается, когда волосы попадают за воротник рубашки, ощущаешь эти сильные, жгучие мурашки, и ты счастлив, потому что чувствуешь, как хорошо скреплены друг с другом все частички тебя самого, чувствуешь, что ты жив, что все твои волшебно-одухотворенные сущности ведут, держась за руки, хоровод и жизнь – это нечто удивительное и блистательное.

И на мгновение тебе может даже показаться, будто есть что-то еще, помимо плоти и крови, под твоей кожей…

Так вот с этой точки зрения сегодняшний концерт – не бог весть что; самое интересное – ударник, которого представляют как Джонни Харта[25]25
  Речь, возможно, идет о группе Heart, основанной Нэнси и Энн Уилсон в 1973 году.


[Закрыть] или что-то вроде того: лицо как у настоящего стопроцентного американца WASP[26]26
  WASP – аббревиатура, обозначающая стопроцентного американца (white anglo-saxon protestant – белый, англосакс, протестант).


[Закрыть], лет двадцати или чуть больше, квадратный подбородок, черные очки, волосы, как у поклонника новой волны[27]27
  Новая волна (или нью-вейв) – направление популярной музыки в 1980-е годы. Пришло на смену диско и панку. К ярким представителям жанра относятся Spandau Ballet, а также ранние Depeche Mode, Duran Duran.


[Закрыть], обесцвечены и всклокочены.

Он стучит по какому-то странному гремящему барабану, создавая неописуемый грохот, время от времени выбрасывает руку вверх и замирает, словно колдун в ожидании божественного знака, – возможно, даже закрывает глаза за стеклами своих темных очков.

Вместе с гитаристом он берет какую-то странную коду, от которой хочется бежать без оглядки, а потом гитарист покидает сцену, и наш герой остается один.

Он встает, вешает на шею барабан и с грозным видом подходит к микрофону.

Первый ряд отступает на шаг, те же, что стоят у барабанов, отходят метра на два.

Джонни Харт начинает колотить по барабану так, будто избивает парня, которого ненавидел всю жизнь, а теперь наконец добрался до него, и выдает поистине пугающие залпы.

Публика вновь отступает перед его натиском, но барабанщик вдруг останавливается и затихает.

Затем наклоняется к микрофонной стойке, явно намереваясь что-то сказать, может, даже спеть, и действительно – он мог бы издать какой угодно звук, но то, что мы слышим, поражает.

Необычайно правильно интонируя, Джонни Харт взрывается фразой:

– Got a black magic woman, got a black magic woman. I’ve got a black magic woman, got me so blind I can’t see…[28]28
  «У меня есть колдунья, у меня есть колдунья. Она меня ослепила, и я больше не вижу» – строчка из композиции Black Magic Woman («Колдунья») из альбома Abraxas (1970) группы Santana.


[Закрыть]

И вот тут чувствуешь, как по спине пробегают мурашки.

Это невероятно.

Выходит, весь этот неистовый барабанный бой был всего лишь вступлением к кавер-версии знаменитого хита Сантаны[29]29
  Карлос Сантана (р. 1947) – легендарный гитарист, давший направление стилю латин-рок. Один из самых известных в мире гитаристов-экспериментаторов, член Rock & Roll Hall Of Fame. В 2000 году завоевал сразу шесть престижнейших премий Grammy, в том числе в номинации за лучшую песню года.


[Закрыть].

Великий, недосягаемый: как если бы кто-то, поиграв на бидонах, потом вдруг запел Volare ooh oh…[30]30
  Современным слушателям эта песня знакома в исполнении группы Gipsy Kings. В 1960-х годах одноименную песню исполнял популярнейший итальянский певец Клаудио Вилла.


[Закрыть]

Боже мой, если выстроить весь мир в одну цепочку, чтобы в самом начале стояли сумасшедшие, то он уж точно находился бы среди первых десяти тысяч.

Мило потерял дар речи.

Он качает головой и смеется.

Вот уже пятнадцать лет не пропускает он ни одного концерта по всему северу Италии, но ничего подобного никогда не слышал.

* * *

Пока люди шумной гурьбой покидают зал, вы возвращаетесь в бар.

Паоло исчез, а Мило уже весьма навеселе и хочет заказать еще пару пива.

У стойки он начинает заигрывать с одной из барменш, взглядом раздевая ее, потом представляется, представляет тебя, делает ей щедрые комплименты.