Текст книги "Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти (сборник)"

– Боже милосердный! – воскликнул Росс и стал задыхаться. Я прижал ко рту носовой платок. Окно было закрыто, как я его и оставил, в воздухе стояла ядовитая вонь.

– Это колонка! – вскричал Росс. – Говорил же: надо сменить водонагреватель!

Я склонился над телом, которое безжизненно лежало в ванне. Вода почти остыла, а бедняга совсем посинел.

– Угарный газ, – сказал я. – Немедленно вызовите врача. Мы с Россом вынесем его отсюда. И поставьте кипятить воду. Хотя, как это ни печально, сдается мне, уже поздно.

– Господи, – пробормотал Росс мне в ухо, – какой кошмар. Повезло вам, что это не вы.

– Думаете? – уронил я.

Мы принялись вытаскивать тело из ванны. Кто бы подумал, каким неподъемным может быть человек, когда он в бессознательном состоянии. Вытащив, наконец, укрыли полотенцами и понесли довольно неловко в его комнату, где миссис Джаджес уже укладывала грелки в постель.

– И еще у меня кирпич греется в духовке. Кирпич лучше любой грелки. А доктор приедет через минуту. Что мы пока можем предпринять?

Мы попытались сделать несчастному искусственное дыхание.

– Я пойду вниз, – сказал Росс, но миссис Джаджес загородила ему дорогу.

– Побудьте здесь, прошу вас.

– Ну что, есть пульс? – в отчаянии спросил Росс.

– Пульса нет.

– Господи милосердный, – простонал Росс, – ну кто мог это предвидеть…

– Да перестаньте вы божиться, право слово, – рассердился я, – богохульство какое… А, вот и доктор.

Длинный, сутулый, с пенсне на костистом носу, он смотрел на Филдинга.

– Что произошло?

– Водонагреватель. Наверное, угарный газ. Такого никогда еще не случалось.

– Такое случается на каждом шагу, – огрызнулся врач. – Эти старые водонагревательные колонки! Ну, коронер найдет что сказать.

– Ванная была в порядке, когда я из нее вышел, – возразил Росс.

– Может, и была, но что-то могло попасть в трубу, и газ пошел в комнату. Знаю я, как это бывает!

Наконец, мы разошлись, доктор сказал, что ничего поделать нельзя. Росс отправился в свою комнату. Я подумал, не позвонить ли Банти, но потом мне явилась другая мысль. Я, крадучись, вернулся к ванной. Услышав там тяжелое дыхание, я понял, что кто-то меня опередил. Неслышно я встал в дверном проеме. В ванной был Росс, с чем-то возился.

– Нашли что-нибудь? – осведомился я.

Он вздрогнул от неожиданности.

– Подумал, что надо проверить бак, – пробормотал он.

– На мой взгляд, полицейские предпочли бы сделать это сами.

– Тут какая-то затычка в трубе… Доктор прав. Господи! Газу выхода не было, и он шел сюда, а окно закрыто…

– Это вы его закрыли?

– Нет, оно было закрыто, когда я пришел, и я его не открывал.

– А могли бы открыть перед следующим посетителем, чтобы проветрить.

– Мне это как-то в голову не пришло.

– Отложите-ка эту штуку, – сказал я, глядя на затычку из грязной тряпки. – Полицейским потребуется взглянуть на нее.

– Ума не приложу, как она туда попала.

– Полицейские разберутся.

– Да, наверное. Покажу-ка я ее доктору. – Он направился в комнату Филдинга, и через минуту я услышал голос миссис Джаджес.

– Да, это моя тряпка. Нет, как она туда попала, не знаю… Ох, это меня разорит! Двадцать лет сдаю комнаты, и ничего хуже парочек без брачных лицензий не бывало, а тут такое…

Я дождался, когда доктор спустится в холл, чтобы узнать, понадобится ли мое присутствие на дознании. Меня не оставляла мысль, что в Марстоне для меня сейчас климат благоприятней, чем в Лондоне.

– Мне осталось только вызвать полицию, я как раз поеду сейчас мимо участка, так что туда загляну. Один в этом деле плюс, возможно, власти обратят, наконец, внимание на необходимость замены безнадежно устарелого оборудования. Люди задыхаются то и дело. Конечно, старик улегся в ванну, задремал и не заметил, как отравился.

– Он что, так и не понял, что происходит?

– Думаю, что нет. Скажу вам, что жизнь у него была не сладкая. Меня несколько раз к нему вызывали. Будь он помоложе летами и настороже, мог бы осознать опасность. Ну, что теперь говорить… Знаете, этот обычай отмокать в ванне сам по себе нездоров.

– Запомню это на всю жизнь, – сказал я, и он удивленно поглядел на меня. – Видите ли, это я должен был лежать в этой ванне. Да только меня, едва я начал раздеваться, вызвали к телефону, и старик юркнул в ванную, стоило мне из нее выйти.

– Да, что для одного удача, для другого – похороны. Что ж, я вас поздравляю. Нет, на дознании вы не нужны. Оставьте только свой адрес, на всякий случай. Мне пора. У меня на руках разрыв аппендикса и сложные роды, один бог знает, чем это обернется.

Глава 9

Раз коронер во мне не нуждался, я вернулся в Марстон и сразу же позвонил Банти.

– Я соскучился, – сказал я. – А потом хотелось бы увидеть письмо.

Мы уговорились встретиться в местном кафе. Когда я сделал заказ, она достала из сумочки листок бумаги. По виду бумага была той же, на какой напечатаны предыдущие письма, однако водяной знак был немного другой.

– Это поможет? – спросила Банти.

– Я оставлю его у себя.

– Зачем?

– Есть надежда отыскать пишущую машинку. Если это удастся, дело сделано.

Вернувшись домой, я сравнил это письмо и тот листок, что напечатал в комнате Росса. И шрифт оказался идентичным, и водяные знаки! Далее я решил предпринять следующее. Нет, я не отправлюсь с двумя этими листками в полицию. Гораздо лучше будет, решил я, если я добуду письмо от Росса, подписанное им самим и напечатанное на этой машинке. Я не сомневался, что достать такую улику особой сложности не представит. Поводом может послужить дознание по поводу смерти Филдинга. Я составлю свое письмо таким образом, что он будет вынужден на него ответить. Тогда я передам письма в полицию, и пусть там сами решают, как быть дальше. Фишер насчет писем скептически кривил губы, приятно будет увидеть, как его скепсис развеивается.

Отчет о дознании был опубликован в вечерних газетах, которые в Марстон пришли вскоре после обеда. Я не сомневался, что газетчики не пройдут мимо, такого рода дела всегда освещаются, а участие в деле Росса добавило ему интереса, ведь процесс по поводу убийства его отца стал криминальной сенсацией года по всей стране.

Старый Филдинг сам по себе никого особо не занимал. Он жил на пенсию, которую выработал, занимая скромный чиновничий пост. Было ему под семьдесят, и около девяти лет он обитал под кровом миссис Джаджес. Холостяк, он, похоже, не имел никаких родственников. Причин полагать, что он хотел лишить себя жизни, на поверхности не было.

– Но ведь в равной мере нет и оснований считать, что ему хотелось продлить свое существование? – предположил коронер.

– Он никогда не заговаривал о самоубийстве, и ни малейших нет признаков того, что он думал о чем-то подобном. Жизнь его была не слишком сладка, но характер у него был жизнерадостный, и на существование свое не жаловался.

– Правильно ли я понял, что в трубе водонагревателя оказалась тряпка?

– Сам я эту тряпку в трубе не видел, – сообщил врач, который давал показания.

– А кто видел?

– Полагаю, кто-то из постояльцев вынул ее из трубы еще до моего приезда.

Тут вызвали Гарри Росса, который сказал, что пошел в ванную посмотреть, что там могло случиться, ведь за несколько минут до того, когда он сам принимал ванну, все было в полном порядке.

– Вы не думаете, что тряпку засунули в трубу нарочно?

Росс помедлил с ответом:

– Ну, я могу выразить только свое личное мнение.

– То есть вы хотите сказать, что такое возможно.

– Видите ли, труба была очень плотно забита. Мне пришлось применить силу, чтобы эту затычку вытащить.

– Вы были знакомы с мистером Филдингом?

– Очень поверхностно.

– Он никогда не делился с вами своими мыслями?

– У него не было случая сделать это.

– Имелись ли у него какие-то финансовые проблемы?

– Если да, то он мне об этом не говорил.

– Если бы вам сказали, что он покончил жизнь самоубийством, вас бы это удивило?

– Не могу на это ответить. В самом деле, я плохо его знал. Но когда я с ним заговаривал, он всегда был весел и добродушен. А потом, что за странный способ покончить с жизнью!

На этот счет, похоже, нашлись разногласия. Ведь и другие способы имеют свои недостатки: яд и огнестрельное оружие есть не у каждого; чтобы броситься под поезд или кинуться из окна, необходимо недюжинное присутствие духа; газовые духовки людям в положении Филдинга недоступны, тогда как отравление угарным газом – дело известное, и угарный газ от водонагревателя так же смертелен, как выхлопные газы автомобиля. Да, если он и впрямь надумал свести счеты с жизнью, такой способ имеет свои преимущества.

На что миссис Джаджес гневно заявила, что мистер Филдинг никогда бы с ней так не поступил. Смерть постояльца для репутации пансиона – дело гибельное, а он был человек вдумчивый и обстоятельный.

Все эти разговоры о самоубийстве крайне меня удивили, но, конечно, про убийство никто не подумал. У кого мог быть повод желать смерти старому Филдингу?

То обстоятельство, что ванную в тот роковой час должен был занимать не злосчастный бедняга, а я, был мало кому известен.

В целом, если согласиться с тем, что усопшему повезло покинуть мир, в котором безопасность вышла из моды, а хорошего ничего ждать не оставалось, миссис Джаджес пострадала больше других. Когда коронер в зале суда принялся отчитывать ее за устарелый водонагреватель, она разрыдалась.

– И самая современная колонка поведет себя так же, если у нее забита труба, – возразила она, пообещав, впрочем, немедленно установить новую модель. В общем, эта история дорого ей обошлась, не говоря уж о том, что она потеряла постоянного жильца.

«Коронер осудил старые водонагревательные колонки», – написал претендующий на остроумие репортер.

«Смерть вследствие несчастного случая», – решили присяжные и под нажимом коронера вынесли частное определение в адрес владелицы пансиона.

Запретить Банти прочесть газету я, разумеется, не мог. Сам я от нее смерть старика Филдинга утаил, но она сразу учуяла, что в истории этой что-то нечисто.

– Ты ничего мне не рассказал! – обвинительным тоном сказала она.

– Ну, милая, ну какой же толк говорить? Я не хотел, чтобы ты тревожилась.

– А я тревожусь. Я именно что тревожусь, да так ужасно, что спать не могу, все об этом думаю. Думаю, не поехать ли тебе куда-нибудь в монастырь, подальше от всего этого. И нечего говорить, что это простое совпадение. Ты прекрасно знаешь, что это не так.

Да, нет смысла лгать, я чертовски хорошо это знал.

– Ну, потерпи, совсем недолго осталось, – попытался утешить ее я.

– Вот этого я и боюсь.

– Ну что ты, я имею в виду, что мы на верном пути. И потом: все хорошо, что хорошо кончается.

– Для несчастного старика ничем хорошим это не кончилось.

– Милая, обещаю, я буду сама осторожность!

Когда Банти ушла, я принялся писать Россу и составил письмо так, что, на мой взгляд, он не мог не ответить. Мне хотелось покончить с этим делом как можно скорее. Однако оставалось только ждать почтальона.

Но назавтра Росс не ответил и на следующий день тоже. Более того, прежде чем до меня дошли от него вести, случилось еще нечто. Бывают такие насыщенные событиями времена, когда свежие новости наползают на старые прежде, чем удается в полной мере оценить значение старых. Словом, произошло нечто, разрушившее мои расчеты.

На второй вечер, когда я гадал, придет ли письмо, меня известили, что пришел некий джентльмен. Я сразу подумал, не Росс ли, но выяснилось, что фамилия визитера была Райт. Никаких ассоциаций она у меня не вызвала. Может, я и встречался с ее обладателем, но если так, встреча выветрилась из моей памяти полностью.

– Говорит: по личному делу, – сказал портье.

– Пригласите его, пожалуйста, – озадаченно попросил я.

Средних лет мужчина, сутулый и болезненно бледный, вошел в комнату.

– Мистер Арнольд? Мы соседи, но я не имел еще удовольствия представиться вам.

Наверняка мы сталкивались на улицах нашего городка, но, право же, лицо его показалось мне незнакомым. Признаться, он обладал внешностью на редкость непримечательной, вы могли встретить его десять раз на дню и при этом не запомнить.

– Насколько я знаю, вы состояли в присяжных во время процесса над миссис Росс.

Сердце мое подпрыгнуло.

– Да.

– Именно вы были тем присяжным, из-за которого не удалось получить единодушного приговора «виновна».

– На мой взгляд, это был бы ошибочный приговор.

– Вот как? Что ж, после того, как я вам кое-что сообщу, вам придется изменить свое мнение.

Я замер, теряясь в догадках, что же такое он может мне рассказать.

– Наверняка вам покажется странным, что я не пришел раньше, однако же суть в том, что я был болен и выздоравливал, а это дело небыстрое. Росса убили в ту ночь, когда я в последний раз ночевал дома. На следующий день меня отвезли в больницу и немедля прооперировали, а потом я был за границей. Я совсем недавно вернулся. Английских газет, когда я в другой стране, я никогда не читаю, и процесс по делу Россов прошел мимо меня. Однако теперь, когда я здесь, промолчать не вправе.

– Простите, сэр, но я не вижу, какое вы имеете к этому отношение.

– Об этом я и пришел вам рассказать. Уверяю вас, мистер Арнольд, даже если эта женщина не прижимала подушку к лицу своего мужа, морально она в ответе не меньше, чем тот, кто это сделал.

Я перевел дыхание. Я предвидел, что ужаснусь тому, что услышу, но теперь выяснилось, что мистер Райт из тех фанатиков, которые не отдают себе отчета в том, что дух и буква, во всяком случае, как их трактует закон, – вещи совершенно различные.

– Если вы хотите сказать, что она спровоцировала некоего типа, кто бы он ни был…

Он выставил вперед руку:

– Прошу прощения! У меня есть доказательства.

– Доказательства чего?

– Того, что в ночь, когда умер ее муж, в то самое время, когда было совершено преступление, миссис Росс принимала в доме мужчину.

Если ему хотелось меня удивить, он своей цели достиг.

– Но откуда вам это известно?

– Оттуда, что я сам его видел.

– И кто это был? – после небольшой паузы спросил я.

– Этого я, увы, не знаю. Было слишком темно, чтобы я смог разглядеть его лицо. Могу лишь уверить вас, что он там был, что она явно с ним близко знакома и что разговаривали они между собой, я бы сказал, не иначе как заговорщики.

– Вы расслышали, о чем они говорили?

– Когда люди разговаривают как заговорщики, они, как правило, говорят так, чтобы их никто не услышал.

Вот педант несчастный, подумал я.

– Не могли бы вы высказаться немного более определенно?

Тут с некоторым опозданием я предложил ему стул, сигарету и выпить; два первых предложения он принял, а третье отклонил.

– Дело было так. Я уже сказал вам, что на следующий день меня перевезли в больницу. Я человек методичный и дела свои содержу в порядке, так что особой суеты не было, хотя, должен признаться, ситуация эта явилась для меня немалым сюрпризом.

– И ничего удивительного, – пробормотал я.

– Я говорю, как вы понимаете, о моей операции. У меня не было оснований подозревать, что здоровье мое не в порядке, пока врач не предложил мне проконсультироваться у еще одного специалиста. Признаюсь, я отнесся к этому скептически. Я решил, что это очередная банальная попытка надуть простака, дать возможность заработать на нем собрату-профессионалу. Однако результат консультации меня ошеломил. Мне сказали, что операция необходима самая срочная, предупредили, что она может окончиться неудачей, и в этом случае мне останется всего несколько месяцев. Разумеется, я согласился на операцию. Согласиться-то я согласился, однако в ту самую ночь спал плохо. С вечера было задремал, но проснулся от того, что открылась дверь и раздались голоса. Должен сказать, что кровать моя стоит у окна, так что если сесть и отодвинуть штору, прекрасно видишь сад перед соседским домом, принадлежит который – вернее, принадлежал – мистеру Россу. Будучи разбужен, я почувствовал, что проснулось и мое любопытство. Я наклонился поближе и прислушался, чтобы разобрать, о чем речь. Как я уже сказал, мне это не удалось, тем не менее было понятно, что разговор идет между мужчиной и женщиной. Через минуту я увидел, как мужчина по дорожке прошел к калитке и оказался на улице. Лица его я не видел.

– И при этом вы автоматически заключаете, что он убийца?

– Но почему же он не объявился?

– Скорее всего из опасений, что другие люди придут к тому же выводу, что и вы. Я, например, совсем не уверен, что повел бы себя иначе.

– Честному человеку опасаться нечего.

– Как же! Скажите это полицейским и послушайте, как они захохочут. Невинному человеку есть чего опасаться в той же мере, как и тому, кто виновен. И даже больше, пожалуй, поскольку он не может подготовить себе алиби, о чем преступник обычно заботится загодя. А кроме того, подумайте о том, как расценит общество его взаимоотношения с миссис Росс.

– И что, разве оно будет неправо?

– Что оно окажется право, нет никаких оснований предполагать. Судить людей следует, опираясь на факты, а не на общественное мнение.

– В таком деле, как это, нельзя отследить прямую последовательность фактов. Публично убийств не совершают. В огромной степени мы вынуждены опираться на опосредованные улики.

– И почему она ничего о том не сказала, если вина на нем?

– Разве причина не очевидна?

В тот момент я не придумал, что на это ответить. То, что он рассказал, меня огорошило, буквально ударило между глаз. Я о таком никогда не думал. Естественно, если эта история станет достоянием гласности, весь мир подхватит слова, которые он произнес сейчас, с таким жестоким пренебрежением к моим чувствам.

– Разумеется, она промолчала, – продолжил мой собеседник. – Ей бы это не помогло, напротив, сработало бы на подписание смертного приговора. Не сомневаюсь, она еще питает надежду, что и в следующем составе жюри найдется подобный вам чувствительный тип, сентименталист, который также откажется смотреть фактам в лицо. Вот когда ее признают виновной, тогда посмотрим, что она сделает. Вот это будет проверкой. – В голосе его положительно сквозило злорадство. Меня поражает, замечу я в сторону, что убийство есть единственное преступление, за которое полагается смерть.

Признаюсь, от такого поворота событий я прямо-таки впал в оцепенение. «Стоит Райту прийти с этим рассказом в полицию, – подумал я, – как нам крышка. Это станет последней каплей. Но, может, он уже в полиции побывал?»

– А что говорят власти? – осведомился я.

– В полицию я еще не ходил, – сказал он. – Мне казалось, честнее сначала предупредить вас.

– Попросту говоря, надеялись, что я спущу флаг?

– Долг каждого гражданина – оказать помощь полиции в поисках преступника.

– Послушать вас и полицию, так преступник уже пойман.

– То, что я вам рассказал, – добавочная улика. Я стал бы пособником преступления, если бы ее утаил.

– Да какая это улика! – возразил я. – Вы слышали голоса и видели, как кто-то прошел от дома в ту ночь. Вот и все, к чему сводится ваше свидетельство.

– К тому времени, как полиция с ним разберется, это будет не все.

– Да, я с этим согласен. Послушайте, мистер Райт, сделайте мне одолжение!

– Какое именно?

– Прошу вас, не предпринимайте ничего в течение суток. Кстати, – озарило меня, – а почему вы уверены, что это было именно в ту ночь?

– Я же сказал: утром мне предстояло ехать в больницу на операцию. Это очень легко проверить.

– Но разве не могло быть так, что это случилось в ночь предыдущую, и вы просто запамятовали? В конце концов, прошло столько времени!

– Нет, никак не могло. Я веду дневник.

О, мне следовало это предвидеть! Он принадлежал к тем непостижимо тщеславным и напыщенным ослам, которые считают, что каждое их деяние представляет важность и достойно того, чтобы зарегистрировать его на бумаге!

– В полиции, разумеется, потребуют предъявить дневник.

– Да, конечно. Так что? Сделаете вы то, о чем я прошу?

– Не предпринимать никаких действий в течение суток? Но чем это вам поможет?

– Хочу выяснить, что по этому поводу скажет миссис Росс.

– Иначе говоря, хотите дать ей шанс сообразить себе оправдание?

Я пожал плечами:

– Да что она, черт побери, в силах сейчас состряпать, по-вашему? Она даже связаться с этим человеком не может. Вся ее переписка просматривается. Но у той ночной встречи должна быть какая-то причина…

– Да, вот пусть и расскажет о ней следователю.

– Нет, полиция больше пальцем не пошевельнет. Там твердо уверены, что миссис Росс виновна, и, кстати, не поблагодарят вас за то, что вы прибавите им работы. Но все-таки, может быть, найдется какое-то разумное объяснение. Нет, я знаю об этом не больше вашего… Но если эта история станет достоянием гласности, к тому времени, когда состоится суд, она преобразится и будет перетолкована до неузнавания. Дайте мне шанс, прошу вас. Вам-то ведь все равно!

И он согласился. Неохотно, но согласился. Сказал, что в любом случае завтра он занят. Ему надо и к доктору на прием, и в свою контору сходить. Там у него дело, которое он откладывал несколько месяцев, и ждать больше нельзя.

Я выпроводил его, как только смог, что оказалось непросто. Потом сел и вытер платком лоб. Положение оказалось хуже, чем я ожидал. Ни одного объяснения, которое могло бы выдержать проверку, в голову не приходило.

Разумеется, сказал себе я, даже если предположить, что этот тип прав, нет решительно никаких доказательств, что ночной гость миссис Росс – убийца. Но если так, тогда в сто раз больше оснований предполагать, что убийца она. Он ее любовник. Ни малейших сомнений, что это придет в голову всем и каждому. Он приходил с ней повидаться. Айрин Кобб сказала, что миссис Росс вышла из дому немедленно после ссоры с мужем. Зачем?

Ответ очевиден. Представляю, как эта история разлетится по городу! Итак, Эдвард Росс сообщил жене, что ему все известно и он намерен принять свои меры. Она отправилась позвонить своему любовнику. Тот явился в дом, и один из них убил Росса. Единственный вопрос: кто именно.

Внезапно я понял, что, вопреки тому, что сказал Райту, к миссис Росс не пойду. Гораздо разумнее в этих обстоятельствах поехать в Лондон и повидать Гарри. Это опасно, да, но дело такое, что в нем решительно все опасно. Я увижусь с ним, перескажу историю Райта, посмотрю на его реакцию. Возможно, он попытается увернуться… Нет, это вряд ли. Но понимает ли он, что понемногу я выстраиваю против него дело?

«В Лондон поеду утром», – решил я.

В ту ночь я почти не спал, строил планы. Пожалуй, стоит предуведомить Крука. Моя активность придется ему не по вкусу, это наверняка. Не люблю дилетантов, опять проворчит он, но в моей жизни важней расследования еще не было. А для Крука, что ж, это лишь одно из множества дел, и заботит его только, чтобы гонорар заплатили, а он не выставил себя дураком.