Текст книги "Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти (сборник)"

Я недоверчиво на нее посмотрел:

– Неужели?

– Да. Он получил их в тот день, когда умер. Он сказал мне об этом.

– Что именно он сказал?

– «Ну что, милая моя парочка? Попались!»

«Как раз то, что Эдвард Росс сказал бы в такой ситуации», – подумал я.

– Что он имел в виду?

– Ему письмо пришло.

– От кого?

– Я не знаю. Он мне его не показал.

– Отчего же, раз вы пользовались у него таким доверием?

– Своих личных дел он со мной не обсуждал. Еще бы не хватало! Мне это было бы неприятно.

– Но тогда откуда такая уверенность?

– Он меня расспрашивал, прямо засыпал вопросами, притом какими-то странными.

– О чем?

– Ну, о передвижениях миссис Росс.

– Вы не сообщили об этом суду.

– Я пыталась, но меня слушать не стали. Понимаете, письма-то я предъявить не могу.

– Где же оно?

– Думаю, она его уничтожила.

– Предварительно убив мужа?

– Иначе бы ей никак не удалось его заполучить!

– А не приходило вам в голову, что бракоразводный процесс, если бы дело дошло до этого, все-таки предпочтительней, чем стоять перед судом обвиняемой в убийстве?

– Вопрос был в деньгах. Ей хотелось денег, а работать нет, не хотелось. Уж я-то знаю.

– Но какие у вас основания так говорить? – запротестовал я.

– Я столько месяцев была вхожа в дом! У меня было время все разглядеть.

– Она ведь работала до замужества.

– Да, и выскочила за первого встречного! Нет, если бы она хотела работать, она сэкономила бы мужу на секретарше! А он всегда говорил, что она не проявляет ни малейшего интереса к его книге.

– Что поделаешь, у человека нет способностей к математике. У меня, например, их нет тоже.

– Не понимаю, почему вы так настойчиво хотите ее обелить? Может, вы вроде лорда Питера Уимзи[2]2
  Персонаж детективных романов Д. Сэйерс (1893–1957). – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть], которого так заинтриговала встреча с убийцей, что он сразу сделал ей предложение?

– Во-первых, миссис Росс не убийца. А во-вторых, идея жениться на ней ни с чем не сообразна, – ответил я, и это была чистая правда.

– Ну, тогда непонятно, почему вас так заботит эта история!

– Она – человек. Я не хочу допустить непоправимой несправедливости.

– С чего вы уверены, что это несправедливость?

– Присяжным меня выбрали для того, чтобы я честно высказал свое мнение. Так вот, у меня не создалось впечатления, что обвинение преуспело, доказывая ее виновность.

Мисс Кобб фыркнула:

– Не представляю, какие еще доказательства вам нужны. Она едет в Лондон на целый день, возвращается около пяти вечера, ссорится с мужем…

– Откуда вы знаете? – перебил я. – Вы что, там были? Я-то думал, что вы в это время еще на службе!

– Меня отпустили пораньше, работы не было, так что у дома Россов я оказалась немного позже, чем в половине пятого. Мистер Росс и его жена как раз беседовали на повышенных тонах.

– И вы слышали все, о чем они говорили?

– Нет, конечно. Я сидела в столовой. Мистер Росс попросил меня подождать. И я ждала, пока миссис Росс не вылетела из дому, хлопнув дверью.

– Она показала перед судом, что покинула дом только после ужина.

– Нет, то было позже. А в тот раз она умчалась, едва он вышел из библиотеки.

– Вот это новость… И куда она понеслась, по-вашему?

– У меня сомнений нет куда, но доказать я и в этом случае ничего не могу. Я уверена в том, что она торопилась позвонить ему по телефону.

– «Ему» – это кому?

– Гарри Россу. Она хотела предупредить его.

– Что супруг все узнал? – с нарочитым пафосом произнес я.

Айрин Кобб вспыхнула:

– Да, смейтесь сколько угодно, но я душу готова заложить: именно так она и поступила. Позвонила в Лондон, и примерно через час он мог уже приехать сюда.

– Вы хотите сказать, что той ночью он мог быть здесь? – Такая мысль не приходила мне в голову.

– Конечно. Кто же обсуждает такое по телефону!

– И когда она отправилась в кинотеатр… Но, конечно же, вы не верите, что она ходила в кино…

– Отчего же, мы знаем, что она там была. Она позаботилась, чтобы ее многие там видели. Она знала, что ей понадобятся свидетели. Но чего мы не знаем, так это долго ли она там находилась. И хотя в кинотеатр она явилась одна, это не значит, что она одна его и покинула.

– Гарри Росса у нас в городе любая собака знает. Довольно рискованно разгуливать с ним по улицам!

– Да нет, риск небольшой, если в кинотеатре последний показ в разгаре. Ну, или они могли выйти поврозь, а потом встретиться и поговорить. После чего он вернулся в Лондон.

– То есть оставил ее здесь убивать своего отца?

– Я бы сказала, что убийство – это была идея миссис Росс. Не говоря уж о том, что справиться с этим у нее было больше шансов. Понятно же, что ей не надо было быть в доме. Она знала: до полуночи муж не проснется, он поставил будильник на одиннадцать сорок пять. Она сама утверждает, что вернулась в половине двенадцатого. Это все вполне очевидно.

В подобном изложении происшедшее выглядело столь цинично, что моя решимость оправдать миссис Росс лишь усилилась. И вообще я начал терять терпение:

– И все-таки я не понимаю, чего вы хотели добиться, придя ко мне.

– Я надеялась вразумить вас, заставить понять, как это глупо. Все эти потуги доказать, что на миссис Росс вины нет. Ведь вы продлеваете ее агонию, только и всего.

– Разве вас не должны радовать ее мучения?

– Я пришла уговорить вас оставить эту… эту абсурдную затею, – твердила она. – И если жениться на ней в ваши планы не входит, то я вообще не понимаю, зачем вам это нужно. Короче говоря, я вас предупредила. Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы вам помешать.

– Нимало в этом не сомневаюсь, – произнес я, в полной мере осознавая, какие побуждения порой приводят мужчин к непреднамеренному убийству, и с поклоном выпроводил ее вон.

Когда она ушла, я постоял некоторое время в раздумье. Было ясно, что кое в чем мисс Кобб, конечно, права. Все и каждый решат, что я ратую за миссис Росс потому, что испытываю к ней нежные чувства, тогда как на самом деле жениться на ней я вовсе не хотел. Я надеялся жениться на юной особе, с которой не так давно познакомился. Она была молода, чиста и не то чтобы простодушна, но было в ней нечто, что в наши дни в девушках встречаешь нечасто. Отец ее, человек состоятельный, владелец поместья «Башенки», отказывался толковать о помолвке, пока я не буду в состоянии обеспечить жене безбедную жизнь. Вот я и думал, разумно ли мне сейчас выступить с открытым забралом, объяснить, в чем состоит мой особый интерес к делу миссис Росс, и рискнуть репутацией – меня объявят охотником за состоянием. «Пожалуй, – пришла мне мысль, – в этом вопросе Банти сама станет моим лучшим судьей».

Раньше десяти утра явиться в «Башенки» было рановато, но едва пробило десять, как я был там. Лондон, решил я, подождет. В холле я столкнулся с полковником Фрайром.

– Хорош, нечего сказать, – прорычал он.

Я понял, что мисс Бейтс успела разбросать свои ядовитые семена повсюду.

– Простите, сэр, но у меня есть совесть.

– Хм. Жаль, что ее нет у той женщины.

– Вообще-то я пришел повидать Банти, – сообщил я.

– Понятное дело, что не для моей прекрасной компании. И все-таки я хочу с вами поговорить. Как раз насчет Банти, – бросил он через плечо, направляясь в свой кабинет.

Сердце мое упало.

В кабинете, закрыв дверь, он развернулся ко мне:

– Послушайте, судя по тому, что рассказывает мне Банти, вы за ней увиваться не перестали.

– От всей души надеюсь, сэр, что в скором времени смогу предложить ей руку и сердце, – уязвленный его тоном, заявил я.

– И на что думаете жить?

– На то, что зарабатываю писательством.

– И много выходит?

– В настоящее время – около восьмисот фунтов в год.

– Вот как? И вы считаете это достаточной суммой, чтобы содержать мою дочь?

– Люди живут и на меньшие средства.

– Однако вопрос еще и в другом, – воинственно продолжил он. – Насколько я понимаю, вы завязаны в этой истории с миссис Росс.

– Насколько я понимаю, вы этого не одобряете, сэр.

– Не одобряю?! – Он откинул голову и раздул ноздри так, словно собрался изрыгнуть пламя и испепелить меня. – Вот что я вам скажу, сэр: либо вы немедленно откажетесь от этой сумасшедшей затеи, либо я категорически запрещу вам видеться с моей дочерью.

Столь грозные речи, наверное, были в ходу в начале столетия, когда еще водились бесхребетные молодые люди, позволявшие собой помыкать, я же ощетинился всеми своими колючками.

– Ваша дочь совершеннолетняя, – напомнил я, – и, зная, как серьезно я к этому отношусь, никогда не захочет, чтобы я отступился от того, во что верю.

Прежде чем он успел ответить, дверь распахнулась, и на пороге возникла Банти.

– Ричард! – воскликнула она, переводя взгляд с отца на меня. – Мне сказали, что ты пришел.

– Я хотел повидаться с тобой, прежде чем поеду в Лондон. Это для меня очень важно.

– В Лондон?

– Да. Нужно встретиться с юристом. Это в связи с делом миссис Росс.

– Ты на ее стороне?

– Я должен попытаться помочь. Я спать не смогу спокойно, если не попытаюсь.

– Потому что считаешь, что она этого не делала?

– Насколько это возможно для смертного, который на месте преступления не находился, быть уверенным в невиновности обвиняемой. Да, я считаю, что она этого не делала.

– Ослеплен до безумия! – прорычал полковник.

– Если и ослеплен, то уверенностью, – согласился я. – Банти, ты-то меня понимаешь?

Банти повела себя совершенно как ангел.

– Конечно, я понимаю. Раз ты так настроен, Ричард, конечно, ты не можешь оставаться в бездействии. Я вот думаю…

– Да? – Сердце мое застучало сильней.

– Может быть, я могу чем-то помочь?

– Банти! – загремел полковник.

– Ты прелесть! – одновременно выдохнул я.

Возмущенный возглас своего батюшки Банти пропустила мимо ушей. Подойдя ко мне, она положила мне руки на плечи.

– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Я в тебя верю. Надеюсь, ты докопаешься до истины, какой бы она ни была.

– Еще раз повторю вам, сэр: если не прекратите лезть в это дело, я запрещу вам встречаться с моей дочерью. Мэри, – так он называл ее только в самых серьезных обстоятельствах, – ты меня слышишь?

– Это шантаж, – спокойно отозвалась Мэри. – И я не выйду за человека, которого можно утихомирить подобным образом.

– Никто и не говорит о том, чтобы ты за него вышла!

– Отчего же, мы часто об этом говорим.

– Но не со мной! – Полковник сделался лиловым от гнева.

– Да, милый папа, что толку говорить об этом с тобой, если ты считаешь Арнольда охотником за приданым? Как будто сейчас важно кому-нибудь, кто сколько зарабатывает! В жизни есть вещи и поважнее.

– И большую часть этих вещей можно купить только за деньги. Ты слышала, что я сказал, Банти?

Прежде чем ответить, она внимательно на него посмотрела:

– Да, я слышала. Значит, мы будем жить на то, что Ричард зарабатывает. Я всегда хотела уютный дом, и навести порядок в двух комнатах легче, чем в десяти.

И чему тут удивляться? Я недаром мечтал жениться на ней!

Я покинул дом, а в ушах у меня звучал голос полковника: «Я с вами не шучу, Арнольд. Вы из тех, кому не понравится работать так, чтобы достало прокормить двоих. Знавал я вашего брата!» Какие шутки! Похоже было, полковник настроен более чем серьезно. Я знал, что он хочет выдать Банти за Дерека Маркэма, и Дерек тоже не прочь. Одно время он Банти нравился; мне пришлось вылезти вон из кожи, чтобы обратить ее внимание на себя. Соединив усилия, отец и мать вполне могут уговорить ее вернуться к прежнему поклоннику. «И все равно, – стиснул я зубы, покупая билет до Лондона, – это не должно меня останавливать. Пусть даже мне грозит навеки разрыв с Банти, все равно я должен продолжить. Должен, и все». Вот так я тогда был настроен.

Глава 4

В Лондоне я отправился повидать человека по имени Крук, юриста с определенной репутацией, завидовать которой, как утверждали его недоброжелатели, стоило отнюдь не всегда. Это был крупный мужчина с длинным острым носом и повадками, по мнению некоторых, плута. Он соглашался на любую работу, если случай его интересовал. Знали его под прозвищем Надежда Преступников, и не раз полиция пыталась выудить у него сведения о неких юго-восточных бандах.

Как я уже сказал, имя его связывали с целым рядом процессов самых двусмысленных. И в самом деле он добивался успеха там, где законники с репутацией, сравнительно незапятнанной, терпели крах. К примеру, он участвовал в деле китайских галерейщиков в Плендерсе, а когда весь свет ополчился на члена парламента Хорсли, дескать, тот задушил жену, Крук отличился и там тоже. Моральные тонкости мало его интересовали, он был не слишком разборчив, но в том случае, если дело задевало его за живое, брался за него и, вцепившись, хватку уже не ослаблял. Сказать, что он подтасовывал улики, не могу, но была у него – что не отнять – поразительная способность предъявлять их суду в выгодном ему свете.

– Неужто не довольно с тебя суда? – приветствовал меня Крук. – Надеюсь, диваны были пружинные в комнате совещаний.

– Обошлось без диванов, – ответил я. – Нас не заперли на ночь.

– Твоими стараниями, как я понимаю.

– Новость уже разлетелась?

Крук ухмыльнулся:

– И это еще не все. Ты явился с этим делом ко мне!

– О, догадаться об этом много ума не надо. Зачем бы я еще явился?

– Ну, мало ли. Мог, например, сам влипнуть в какую-то неприятность. Отчего нет? Такое случается с людьми самыми достойными, и не далее как вчера одна клиентка заметила мне, что мы здесь для того, чтобы помогать друг другу. Представляешь, огненно-рыжие волосы, трикотаж в черную полоску, вот такой изумруд на пальце, – прибавил он, явно видя даму перед собой, – физиономия вся размалеванная… И расписывает, что в беду попала в состоянии бессознательном, сама и не помнит как. От души надеюсь, что ей удастся убедить в этом суд. Так что же ты от меня-то хочешь?

– Хочу, чтобы ты помог мне предотвратить повторный судебный процесс. У всех силы когда-то кончаются, а миссис Росс, насколько я понимаю, уже на пределе.

– То есть если я раздобуду толику яда, ты просунешь ее между тюремных прутьев? Ты не в ту лавку попал, друг мой.

– Похоже, я единственный человек в Англии, считающий, что она невиновна, – вздохнул я.

– И ты просишь меня убедить в этом остальных? Я польщен, Арнольд.

– Правда ведь всегда доказуема, верно? – страстно вопросил я.

– Спроси об этом теологов, и послушаем, что они скажут.

– Так должно быть на этот раз. Обзови меня как угодно, хоть идиотом, но мысль о том, что эта женщина пойдет на виселицу, выше моих сил.

– Ну так чем я-то могу помочь на этой стадии? Состряпать фальшивую улику?

– Если можешь да так, чтобы судья купился, да, сделай милость.

И тут он повторил то, что две женщины мне уже говорили:

– Послушай, тебя ведь не интересует, убила она или нет, верно? Как, впрочем, и меня.

– Что? И тебя же?

Крук подмигнул.

– Для чего, по-твоему, существуют юристы? – спросил он. – Думаешь, чтобы соблюдать справедливость? Вот еще! Для того чтобы вытаскивать тех, кто загнан в угол, – причем чем теснее угол, тем выше гонорар. И нет безнадежней угла, чем тот, в который загнан преступник. В общем, когда речь о верховенстве закона, у меня прямо мороз по коже. Зримо представляю себе, как зябну в очереди за пособием. А вот когда речь о дельце вроде этого, где все заведомо вопиет, что благоприятного вердикта не жди, вот тут-то и понимаешь: денежки сами плывут к нам в руки!

– Однако ты циник! Прожженный!

– Ничего подобного. Обыкновеннейший деловой человек.

– Послушай, а ты веришь, что это она убила?

– Во что я верю, – отмахнулся Крук, – не имеет никакого значения. Ни малейшего. Значение имеет только то, в чем можно убедить присяжных. Причем в коридорах с ними договориться нельзя. Можно только убедить, заболтать их в судебном зале, порой даже вопреки их здравому смыслу. Ну, так с чего мы начнем?

– С того факта, что я убежден в ее невиновности.

– Ну, это на судью не подействует, и у тебя не будет случая повлиять на чувства следующего состава присяжных. Доказательства хоть какие есть?

– Нет пока. Одна интуиция.

– В профессиональных кругах это именуется предубеждением. Ну, по мне, все едино. Альтернативу какую-то предложить можешь?

– Вот тебе одни голые факты. Миссис Росс вышла из дому примерно в четверть десятого. Время она называет, ориентируясь на почтальона, который встретился ей у калитки, он обычно как раз в этот час приходит. Направилась она в кинотеатр, а домой вернулась после одиннадцати, в одиннадцать двадцать примерно. Из чего следует, что отсутствовала она около двух часов. Все это время в особняке находился только сам Росс да старая глуховатая горничная Марта, которая в десять отправилась спать. Так что в течение часа дом был практически пуст. Кто угодно мог войти незамеченным.

– Ну да, а дом Росса, он вроде пещеры Али-Бабы, сказал: «Сезам, откройся!» – и дверь распахнется?

– Да ладно, много есть способов войти в дом. У некоторых даже ключ мог быть.

– У кого, к примеру?

– Я вот подумал про сына. Ты же знаешь, что говорил Шерлок Холмс.

– Насчет того, что следует отбросить все невозможное, рассмотреть то, что осталось, сколь бы маловероятно оно ни было, и принять это за ответ? Конечно, знаю. Хотел даже над столом у себя повесить. Экономит массу хлопот. Это изречение должно стать так же популярно, как «Смейся, и весь мир рассмеется вместе с тобой». Итак?

– Понимаешь, единственный, насколько я знаю, человек, у которого был мотив, – это Гарри Росс.

– Сын, которого отец собирался лишить наследства?

– Да.

– А что он рассказывает о том, как провел этот вечер?

– Похоже, его толком не спрашивали. Признаков незаконного проникновения в дом полиция не нашла. Думаю, там сразу сошлись на том, что преступница – миссис Росс.

– Хорошо, что ты не в Германии. Получил бы там за такие слова три дня в концлагере. Что, предлагаешь мне подловить юного Росса?

– Да вот думаю, может, ты разузнаешь что-нибудь о его личной жизни, нужны ли ему деньги и все такое. Я буду действовать в открытую, мне так легче, а ты воспользуешься мной как завесой.

– Смотрите-ка, все он предусмотрел! Но ведь Росс наверняка насторожится. В чем же смысл?

– Понимаешь, я смотрю на это так. Предположим, я обращусь к нему и попрошу помочь мне вызволить его мачеху. Если он замешан в этом деле, то должен схватиться за мое предложение хотя бы из тех соображений, что так сможет следить за мной, быть в курсе моих действий.

– Мысль здравая, – кивнул Крук. – И пока ты его отвлекаешь, мы сможем исхитриться и воткнуть кинжал ему в спину. Что и говорить, у этой версии есть свои сильные стороны. К примеру, он хорошо ориентируется в доме. Но откуда он знал, что в тот час там никого не будет?

– Он мог и не знать. Я же не говорю, что убийство было преднамеренным. Сам я никогда не убивал, но очень хорошо представляю, каково это, когда мирные методы уже исчерпаны. Юный Росс знал, что утром отец собирается изменить завещание и оставить его нищим…

– Откуда он это знал?

– Миссис Росс предупредила его. Как раз в тот день специально ездила в Лондон. Написать отцу Гарри не мог, смысла не было. Отец, вернее всего, не распечатывая, швырнул бы письмо в огонь. Да и в любом случае письмо вряд ли заставило бы его передумать. Оставалось надеяться только на личный разговор…

– Как юрист тебе говорю: я против всех личных разговоров, – перебил меня Крук.

– Но ведь Гарри Росс не юрист. А потом, это был последний его шанс.

– Вижу, ты все продумал. Продолжай. Почему он не позвонил отцу?

– Потому что Эдвард бросил бы трубку. Он же говорил, что двери его дома для Гарри закрыты.

– Ага! Эта фраза эффектно прозвучит на суде. Конечно, в нынешних обстоятельствах он – наследник.

– Они оба наследники.

– Лицо, признанное виновным в преступлении, караемом смертной казнью, права наследования лишено. Однако я понимаю, о чем ты. У них одинаковые мотивы. По сути, у сына даже больше. В каких он отношениях с мачехой?

– В предосудительных, как утверждают недобрые люди.

– Доказательств, однако, нет?

– Если не считать того, что пару раз она ездила к нему на квартиру.

– А занимается он чем? Журналистикой? Но не слишком успешно, да?

– Да.

– Что-то я сомневаюсь, чтобы его квартира была подходящим местом для встреч. Конечно, с милым рай и в шалаше… Но миссис Росс следовало быть поблагоразумней.

– Да разве тот факт, что она открыто туда ездила…

– Открыто? Что, с ведома мужа?

– Н-нет…

– А написать не могла?

– Письма ее вскрывали и проверяли.

– А в городе что, ни одного почтового ящика?

– Ну, старый Росс мог подкупить хозяйку квартиры.

– Это да. Что ни говори, с математикой у него был порядок. А что сам сын думает по этому поводу?

– Не припоминаю, чтобы он высказывал свое мнение. В конце концов, пустись он рьяно защищать миссис Росс, это пробудило бы подозрения.

– Тогда как, не ударив палец о палец, он подозрений не вызвал, так? Ну да, в самом деле, на всех не угодишь. В общем, ничего удивительного, что ты склоняешься к тому, что виноват юный Росс, а не прекрасная дама.

– Ну, с Гарри я близко не знаком, но она по типу не из убийц.

– Ох, я тебя умоляю! Какие еще типы? Женщины, они все особенные. Как там у Байрона? «Мир – это сена стог, и всякая ослица на свой лад старается урвать…» Итак, Росс приехал повидаться с отцом. Кто впустил его в дом? Не Марта, она бы об этом сказала. Ты ведь не хочешь сказать, что старший Росс спустился, открыл дверь сыну, а потом снова улегся в постель и покорно дал себя задушить?

– Конечно, нет. Обрати внимание, я отнюдь не утверждаю, что Гарри в чем-то виноват. Но есть возможность выстроить защиту, чтобы возбудить сомнения у присяжных, и миссис Росс оправдана.

– Самое резонное твое высказывание за сегодня, – ехидно заметил Крук.

– Впрочем, лучше было бы предложить другую кандидатуру вместо нее.

– Подставить кого-то, значит. Ну ты и умник! Что ж, иди играй свою роль, а мы будем действовать из-за кулис. Только не вздумай увидеть в этом соревнование. Непременно поддерживай с нами связь и не мни себя этаким Чарли Ченом[3]3
  Чарли Чен – персонаж романов писателя Э. Д. Биггерса (1884–1933).


[Закрыть], который профессионалов может легко за пояс заткнуть. Нет, у тебя не выйдет, не обольщайся. – И, когда я уже был у двери, добавил: – А что, в случае счастливого исхода дело кончится флердоранжем? Верно? Я правильно понимаю?

«Похоже, – подумал я, – точка зрения полковника Фрайра становится популярной, и мне следует Бога благодарить, что Банти – девица разумная и вообще прелесть».

Гарри Росса, когда я к нему приехал на Вэйн-стрит, не было дома. Квартировал он в строении хоть и приличном, но обшарпанном, плохо освещенном и недорогом. Район Бейсуотер прежде считался респектабельным, но теперь задняя сторона дома выходила на угольный склад, а окна фасада – на овал, именуемый сквером и неровно поросший чахлой травой да пыльными кустиками лавра. Пока я выспрашивал хозяйку, когда можно ожидать Гарри, по четырем выщербленным ступенькам спустился молодой, коренастый джентльмен в очках, который включился в ситуацию.

– Может, через пять минут. А может, и за полночь, – лаконично сказал он. – С писаками этими никогда наверняка не скажешь. Иногда всю ночь его нет, а порой полдня приходит-уходит. Правильно я говорю, миссис Джаджес?

Миссис Джаджес хмуро подтвердила правоту этих слов.

– По мне, так джентльмен должен служить, как полагается, – сообщила она нам. – Когда мистер Росс пришел снять у меня комнату, мне было невдомек, как обстоят дела. Я не привыкла, чтобы жильцы по полдня дожидались подходящего дела. Еще немного, и извольте радоваться: он на пособии.

– Нет, мистеру Россу пособие не грозит, – уверил ее молодой человек.

– Только потому, что он даже пособия не заслуживает! – парировала она. – Ну так как, вы зайдете позднее?

Я помедлил с ответом. Атмосфера тут была не слишком гостеприимная.

– Пойдемте ко мне, там его подождете, – предложил молодой человек. – Думаю, он скоро будет.

– Журналистикой пробавляется, верно? – осведомился я и не потому, что сомневался в ответе, а потому, что всегда есть шанс, пусть даже отдаленный, что услышишь что-то полезное.

– Верно. И глупейшее это дело, скажу я вам. В мире и без того пустой болтовни хватает, а уж множить эту болтовню в печати… И куда это нас заведет? Вот моторы…

– Полагаю, это ваша специальность?

– Да. – Передвигаясь по комнате, он рассказал мне о себе. Звали его Кенуорд, работал он в гараже, Росса знал, но не то чтобы слишком близко.

– Несладко ему приходится. И мамаша Джаджес к нему не благоволит. Думаю, отправила бы его восвояси, если бы не этот шум вокруг миссис Росс. Вы ведь читали об этом деле наверняка.

– Еще бы я не читал, – кивнул я.

– Гнусное дельце, как ни верти. А мамаша Джаджес, она-то рада. Говорит, всегда знала, что добра от этой особы не жди.

– Что же такое она о ней знала?

– Миссис Росс приезжала сюда повидать Гарри. Мамаша Джаджес, я думаю, сомневалась в том, что она ему мачеха. Уж не знаю почему, но скорее всего вследствие грязного склада ума, – беззлобно сказал он. – Надо же ей чем-то утешить себя за то, что четырнадцать лет обихаживала пьяницу-мужа, да за сорок лет, что держалась на плаву. Я слышал, как она разговаривала с миссис Росс в тот день, когда у той мужа нашли мертвым. Чистая кошка, вынюхивающая, откуда вонь.

– Что значит разговаривала с ней? Миссис Росс в Лондоне не было.

– Да, но она с утра позвонила Гарри, чтобы сообщить ему новость. А того дома не было. Я, кстати, столкнулся с ним позже, на вокзале, он как раз выходил из поезда.

– В какое время это могло быть?

– Еще девяти не было. Видно, всю ночь работал. С газетчиками такое случается.

– Надо думать, не по себе ему было узнать такое… – предположил я.

– Да особой-то любви между ним и отцом, сдается мне, не водилось. Старикан оставил его совершенно без денег. Чертовски несправедливо это, особенно если знаешь, что поводом тому – всего лишь желание парня следовать своему призванию. Пусть даже и дурацкому призванию, соглашусь… Нет, не думаю, что смерть отца сильно его огорчила. А вот то, что мачеху его обвинили, это он переживал, да.

– Она была очень добра к нему, – вставил я.

Кенуорд посмотрел на меня свысока.

– Парень его лет не должен нуждаться в том, чтобы женщины, даже вторые жены его отца, были к нему добры, – произнес он нравоучительным тоном.

– А часто она сюда приходила? – как бы между прочим осведомился я.

– Я видел ее только один раз, хотя, думаю, она бывала здесь чаще. Шикарная на вид дама. Везет некоторым! В общем, убила она или нет, я ей сочувствую: придется пережить еще один процесс.

– Этого не избежать, если, конечно, не откроются обстоятельства, которые по-иному высветят эту историю.

– Да вряд ли, столько времени уже прошло!

– А помните дело Гаттериджа? Тогда полгода понадобилось, чтобы поймать убийцу.

В общем, ждал я, ждал и, наконец, оставил Россу записку, что вернусь после обеда. «Интересно, – думал я, – много ли разузнает Крук и как далеко в поисках он дозволит зайти мне. Терпеть ведь не может, когда лезут в его дела. Считает всех неумехами и дилетантами, и вообще это честь, что он допустил меня до участия в розыске».

«Неумехи! – говаривал он. – Дилетанты! Помогай им Господь. Начитались про Шерлока Холмса и рвутся играть на равных. Совсем как дети, когда те пробуют месить тесто».

Но все-таки я получил от него дельный совет.

«Протяни преступнику веревку достаточно длинную и можешь быть уверен, он сам полезет в петлю. Потому что, понимаешь ли, чертовски трудно поверить, что факт, известный тебе, не очевиден тому, кто рядом. Не у каждого столько здравого смысла, как у того парня, который, сложив важный документ чистой стороной наружу, сунул его в стойку для писем, в то время как у него дом переворачивали и вспарывали обивку стульев. Нет, преступник, как правило, принимает такие меры безопасности, что они только привлекают к нему внимание, да так, как никогда бы не было, если бы он держал язык за зубами. Точно так же самка чибиса поднимает шум, когда ты подходишь к ее гнезду, и ты понимаешь, что оно рядом, тогда как наверняка прошел бы мимо, даже если бы искал».