Текст книги "Давид Сасунский. Армянский эпос в пересказе Сергея Махотина"

Настала пора домой возвращаться. И так уж слишком долго пробыли они на чужой земле.

– Ещё одно дело осталось сделать, – сказал Санасар. – У городской стены сорок старцев сидят. Не по своей вине они молодости лишились. Верни им молодость, Дехцун-Цам!

Отвечает Дехцун:

– Все они приехали с мечтой обо мне. Если им молодость вернуть, они будут биться с тобой за меня. А вдруг удача от тебя отвернётся?.. Довольно сражений, увези меня скорей отсюда!

– Нет, – говорит Санасар, – так не годится. Не оставляй на сердце греха, Дехцун, верни им молодость.

– Что ж, воля твоя, – вздохнула девушка.

Кликнула она свою сторожевую птицу. Прилетела птица, села на городскую стену, но не закричала, а запела сладким голосом.

Тотчас же сорок дряхлых старцев вновь превратились в цветущих юношей. Подъехали к ним Санасар с Багдасаром и такую речь повели:

– Отважные юноши! Вы за невестой сюда из дальних краёв приехали. Мы тоже здесь из-за неё. Сейчас к вам опять силы вернулись. Ваше право – биться за неё. Одолеете нас в честном бою – вам достанется Дехцун-Цам.

– Тысячу вам благ, сасунские храбрецы! – отвечают те. – Вы нам молодость вернули! Вновь мы свободу обрели! Неужели вместо благодарности поднимем на вас мечи! Нет, биться с вами мы не будем.

– Чужеземные братья! – спрашивает Санасар. – Согласны вы, чтобы моей была Дехцун-Цам? Чтобы ввёл я её в свой дом?

– Мы согласны, Санасар, и радуемся за тебя. Будь счастлив с юной женой! Пусть стоит вечно твой дом!

Попрощались они с Санасаром и Багдасаром, поклонились Дехцун-Цам и разъехались по своим краям. А братья с прекрасной девушкой направили своих коней в сторону Сасуна.

Долго ли, коротко ли едут они, вдруг видят: догоняет их всадник на пегом коне. Кричит издалека:

– Стойте, гяуры! Ту, что с собой везёте, та лишь меня достойна!

Остановились братья, переглянулись.

– Что за безумец? – усмехнулся Санасар. – Пойду погляжу на него.

– Нет, – рассердился Багдасар. – Почему всегда ты в бой первым вступаешь? Я пойду!

– Иди-иди, я не против, – пожал плечами Санасар. – Сердиться-то зачем?

Выехал Багдасар навстречу всаднику. Спрыгнули оба с коней и сцепились. Схватил врага Багдасар, к земле прижал. А у того слетела с головы шапка, и вдруг – Багдасар глазам не поверил! – рассыпались по земле золотистые девичьи косы! Узнал он во всаднике девушку, которую они с Санасаром от дракона спасли!

Засмеялась девушка и сказала:

– Я ведь Дехцун прихожусь сестрой родной! Семь лет назад ушла я из дома. Не по сердцу мне было колдовство сестры. А теперь узнала я, что иссякли колдовские чары Дехцун. А когда услышала, что Санасар её увозит с собой, захотела я, чтоб и ты меня с собой увёз. Мы же помолвлены с тобой, Багдасар, мой любимый!

Так, вчетвером, и въехали они в Сасунскую крепость.

Сорок дней и сорок ночей продолжался в Сасуне свадебный пир. Цовинар-хатун лучших гусанов позвала. Те и в сорок бубнов били, и в сорок труб трубили, веселя народ. Сорок дней и сорок ночей поднимался над Сасуном ароматный пар от всевозможных кушаний. Долго потом вспоминали люди сасунскую свадьбу, своим детям про неё рассказывали, а те своим детям – вот и мы с вами о ней услышали.

Что ж вам ещё рассказать о сасунских близнецах?

Спустя некоторое время после свадьбы Багдасар с молодой женой уехали в Багдад. Поселились в бывшем дворце Цовинар-хатун, жили-поживали и горя не знали.

Санасар в Сасуне остался. Родила ему Дехцун-Цам трёх сыновей. Старшего назвали Верго, был он неповоротлив и трусоват. Среднему сыну имя дали Ован-Горлан. Голос у него и вправду был такой, что, когда он крикнуть собирался, семью буйволиными шкурами себя обматывал, чтоб не лопнуть. А младшего сына звали Мгер. О нём скоро и речь поведём.

Шло время. Умерла Цовинар-хатун. Пришла смерть и к Санасару. Умер он, достойную жизнь прожив, окружённый славой, почётом и любовью. Ни один враг при нём не посмел напасть на Сасун. Долго оплакивали его люди.

Остались жить: Кери-Торос и Дехцун, Верго, Ован-Горлан и Мгер.

Времена Мгера пришли!

Ветвь вторая
Мгер старший

 
С поклоном помянута будь
Ты, Дехцун-Чух-Цам,
тысячу раз!
С поклоном помянут будь
Ты, Кери-Торос,
тысячу раз!
С поклоном помянут будь
Ты, Ован-Горлан,
тысячу раз!
С поклоном помянут будь,
Старший Мгер,
тысячу раз!
С поклоном помянута будь
Ты, Армаган,
тысячу раз!
С поклоном помянута будь
Ты, Исмил-ханум!
 

Детство мгера

После смерти Санасара пришёл Кери-Торос к Верго. Сказал ему:

– Ты – старший сын. Теперь тебе править Сасуном.

Испугался Верго, руками замахал:

– Что ты! Что ты! Не умею я этого! К тому же, ты знаешь, грыжа у меня. Попробовал отцовскую палицу поднять и грыжу нажил.

Что делать? Собрал Кери-Торос совет. Решили, что, пока не подрастут Ован и Мгер, пусть мать их, Дехцун-Чух-Цам, будет сасунской правительницей.

Была Дехцун по-прежнему хороша собой. Когда надевала доспехи Санасара, брала его боевую палицу, садилась на коня Джалали и объезжала сасунские владения – все невольно любовались ею. Любил и почитал народ свою правительницу ещё и потому, что мирно жилось при ней людям. Не грозила она разрушительными войнами соседним царствам. Впрочем, и их цари боялись нападать на укреплённые границы Сасуна.

Боялись, да не все.

Взял власть над Мсыром родственник багдадского Халифа, могущественный Мсра-Мелик. Узнал он, что нет больше в живых Санасара, и двинулся с огромным войком на Сасун.

Пришлось Дехцун выбирать: либо поднимать народ на кровопролитную войну с несметным воинством Мсра-Мелика, либо согласиться дань ему платить. А требовал Мелик выдавать ему каждый год по сорок неотелившихся коров, по сорок мерок золота и по сорок юных девушек.

Подчинила Дехцун негодующее сердце холодному рассудку. Согласилась на требование Мсра-Мелика. Понимала, что, если дойдёт дело до кровавой битвы, не устоит, разрушен и разорён будет Сасун.

…Мгер тем временем подрастал. С каждым днём наливался он отцовской силой. Было ему семь лет всего, а постель, на которой он спал, была в семь шагов длиной. А когда за порог ступал, ноги его в земле, как в твороге, вязли.

Но любой матери беззащитным и слабым кажется её ребёнок. Вот и Дехцун, не разрешала она Мгеру далеко от дома уходить.

Пришёл срок, не выдержал Мгер. Прибежал к Дехцун-Чух-Цам.

– Марэ! Все мужчины на охоту ходят, один я дома сижу. Все по горам гуляют, один я их издали вижу. Стыдно мне за твоей юбкой прятаться, хочу тоже мужчиной быть.

– Сыночек мой, – ответила Дехцун. – Мал ты ещё на охоту ходить. Зверь может тебя задрать, дэвы могут на тебя напасть!

– Марэ! А если дэвы на наш дом нападут, кому его защищать? Мне защищать! А я даже охотиться не умею! Дома сижу, смотри, как растолстел, – ноги в земле вязнут!

Пришлось Дехцун уступить.

Начал Мгер на охоту ходить. Целыми днями пропадал в горах. Лишь вечером домой возвращался.

Однажды пришёл сердитый, усталый. Швырнул в угол тяжёлую дубинку, сел на лавку, ни на кого глядеть не хочет.

– Ты что сердитый такой? – спросил Кери-Торос. – На кого обиделся?

– Ах, дядя! – воскликнул Мгер. – Никудышный из меня охотник. Весь день за лисицами бегал, ни одной не поймал. Какой-то неповоротливый я, бегают лисицы быстрее меня, ни одной не сумел догнать!

Рассмеялся Кери-Торос:

– Да кто ж на охоте за зверьём пешком бегает! Конь тебе нужен хороший.

– В Битлисе, – сказала Дехцун, – живёт ишхан Горгик. Он родственник мне. Ступай к нему, сынок, передай ему от меня поклон. В его конюшне сорок лошадей. Думаю, не посмеет тебе отказать, подберёт тебе хорошего коня.

Битлисский жеребёнок

Наутро поднялся Мгер, перепоясался. Взял с собой две просяные лепёшки, что испекла ему в дорогу Дехцун. Затем вырвал с корнем дуб, взвалил на плечо и зашагал в путь.

– Эгей! Где ты, Битлис? Я иду к тебе!..

Через некоторое время кончились горы. Спустился Мгер в большую долину и увидел вдалеке битлисские крыши.

У городских ворот играли дети, боролись, вдогонку друг за другом бегали. Вдруг смотрят: идёт к ним человек-гора, дуб на плече несёт! Уставились на него и рты пораскрывали.

Подошёл к ним Мгер, спросил:

– Где тут ишхан Горгик живёт?

Заспорили дети:

– Я покажу!

– Нет, я покажу!..

Так, прыгая вокруг Мгера, бегая и крича, довели они его до ишханского дома. Снял Мгер с плеча свою огромную дубину, к стене прислонил и в дверь шагнул.

Ишхан Горгик сидел чинно, с другими князьями беседовал. На вошедшего Мгера даже не взглянул. Поклонился Мгер и думает: «Который же из них Горгик? Не иначе вон тот, который выше всех восседает».

Подошёл, взял его за руку и к потолку поднял.

– Не ошибся ли я? Ты ли ишхан Горгик?

Сжал ему легонько руку, а тому показалось, что хрустнула рука в семи местах.

– Я! Я Горгик! – закричал он. – Отпусти скорее руку! Что тебе надо от меня?

Отпустил его Мгер. Ещё раз поклонился ему.

– Кто ты, силач? – спросил ишхан, потирая руку. – Откуда ты родом?

– Я из Сасуна. Отец мой Санасар. Мать – Дехцун-Чух-Цам, велела она кланяться тебе.

– Добро пожаловать! – расплылся в улыбке ишхан. Тотчас велел он принести Мгеру блюда с яствами. Усадил его на почётное место. Почувствовав богатырскую его силу, решил на всякий случай задобрить Мгера, а уж потом выяснить, зачем он явился сюда.

Поел Мгер, отдохнул. И лишь тогда спросил его Горгик:

– Как имя твое, лао?

– Мгер я.

– Что же привело тебя, Мгер-джан, в мой бедный дом? Что я могу сделать для тебя?

– Телом я стал тяжёл. Легко убегают от меня и лань, и волк, и лисица. Хочу коня у тебя попросить, чтобы угнаться за ними. Дашь – спасибо скажу. Не дашь – встану, домой пойду.

Воскликнул Горгик, приложив руку к груди:

– Я жизнь за тебя отдам, Мгер-джан, а ты одного коня просишь! Десять коней бери! Сам выбери. Который понравится – тот и твой!

Кликнул он слугу. Велел отвести Мгера в свою конюшню, чтобы выбрал он себе коня.

Вошёл Мгер в конюшню и оторопел. Стоят кони – один другого краше. Двадцать – в одном ряду, двадцать – в другом ряду. У всех сорока удила стальные, у всех сорока чепраки цветные. Кого выбрать?

Обошёл Мгер оба ряда коней. Кого ни хлопнет по спине, у того ноги тотчас подгибаются, и на брюхо тот падает. Всех перепробовал и расстроился.

– Ну и кони у вас! Не кони, а клячи! Как же они меня выдержат, если одной моей руки не выдерживают?

Собрался было уже уходить из конюшни, как заметил между стойлами жеребёнка, неказистого да лохматого. «Дай-ка, – сказал себе Мгер, – прихлопну его напоследок. Попомнят меня здесь!»

Хватил Мгер жеребёнка по хребту своей ручищей. Подпрыгнул жеребёнок, лягнулся – десять коней покалечил. Ударил копытами в гранитную стену – брызнул огонь из гранита! Хорошо, Мгер увернулся, а не то летел бы до самого Сасуна!

Воскликнул он:

– Не знаю, выдержит меня этот конёк или нет, только лучшего здесь не найти!

Вернулся он к ишхану Горгику.

– Выбрал коня, Мгер-джан? – спросил тот.

– Пусть не убудет число твоих коней, ишхан, – ответил Мгер. – Пусть все сорок у тебя останутся. Отдай мне лишь лохматого жеребёнка. Лишь его прошу.

Замахал руками Горгик:

– Мгер-джан! Подумай, что люди скажут! Что я коня пожалел! Что Мгер за конём пришёл, а Горгик ему какого-то лохматого заморыша подсунул!

– Ответь людям, ишхан, что ты меня не неволил – я сам жеребёнка выбрал. Не дашь жеребёнка – другого коня всё равно не возьму, без коня домой уйду.

– Как знаешь, – пожал плечами Горгик. – Я тебе заморыша не навязывал. Бери его в подарок, раз сам выбрал…

Вывел Мгер из конюшни своего жеребёнка. Потянул за повод – тот ни с места. Попросил тогда Мгер верёвку ему дать. Связал жеребёнку ноги, продел меж них дубовое своё бревно и взвалил на плечо.

– Ну, будь здоров, ишхан! – сказал на прощанье. – Пусть вечно стоит твой дом!

Вновь сбежалась детвора поглазеть на Мгера. Свистят, хохочут, пальцем на него показывают. Мол, такой большой, а дурак! Другие на коне верхом ездят, а этот сам на себе коня несёт!

А Мгер никого не слушает. Идёт себе да идёт. Так, с жеребёнком на плечах, и дошёл до Сасуна.

Встретил его Кери-Торос:

– Видать, не напрасно говорят, что скуп ишхан Горгик. Пожалел одного из сорока коней тебе отдать. Да и ты, сынок, простак, как я погляжу. Зачем приволок эту клячу?

Ответил Мгер:

– Все сорок коней я одного за другим испытал. Ни один руки моей не выдержал. А этот жеребёнок, когда хватил я его по хребту, подпрыгнул, лягнулся, десять коней покалечил, в гранитную стену копытами ударил – огонь из неё высек! Оказался он посильнее всех ишхановских коней.

Кери-Торос в лошадях толк знал. Пригляделся он к жеребёнку повнимательней и сказал Мгеру:

– Раз так, оставь мне его на девяносто дней. Постараюсь вырастить и выхолить твоего жеребца. А раньше – не подходи к нему и верхом на него не садись.

Послушался Мгер. Терпеливо ждал, когда минует наконец девяносто дней. А за это время под присмотром Кери-Тороса превратился лохматый жеребёнок в богатырского коня.

И вот в назначенный срок сел в седло Мгер. Даже не дрогнул могучий конь под тяжестью всадника. Понёс его стремительно и легко по горам сасунским. Весь свой край объехал на нём Мгер. Когда охотился, любого зверя легко настигал. Каждый раз возвращался с добычей. Так её много было, что Мгер людям её раздавал. Семь лет своей охотой весь Сасун кормил.

Единоборство со львом

Мгеру ещё пятнадцати лет не исполнилось, когда внезапно стал в Сасуне хлеб стоить дороже золота.

Со всей округи начал стекаться к Сасунскому дому народ. Стали люди умолять Мгера избавить их от злой напасти.

– Ради Господа нашего, спаси нас от голодной смерти! Не богаты мы, не можем так дорого за хлеб платить.

Удивился Мгер. Не было в Сасуне ни войны, ни засухи, ни града. Куда же в самом деле хлеб подевался? Почему так вздорожал?

Пошёл он к Кери-Торосу:

– Дядя, в Сасуне голод. Посоветуй, как быть?

– Что же я могу посоветовать? – вздохнул Кери-Торос. – Кончились в стране запасы зерна. Никогда мы сами не сеяли хлеб, не годятся наши горы для пашен. Зато для пастбищ удобны, поэтому и хороши наши козьи стада и овечьи отары. А хлеб нам до недавнего времени продавали Шам и Алеп. Но появился близ торгового пути громадный лев. Опасно стало добираться купцам из Шама в Сасун, из Сасуна в Шам. Некому хлеб везти, вот и вздорожал он.

– Дядя, – спросил Мгер, – скажи, а лев – это кто такой?

– Лев над всеми зверьми царь. И человеку тоже против него не устоять. Мигом съест и не поморщится!

– Дядя, а как съест? Издали? Или сначала подойдёт, а потом съест?

– Да уж подойдёт, конечно, не поленится, – усмехнулся Кери-Торос.

– Раз так, утром выйду я против него, – решил Мгер.

– Что ты! – испугался Кери-Торос. – Не ходи, прошу тебя! Разорвёт тебя лев в клочья!

Но Мгера, если он что задумал, не переупрямить. На следующее утро взял меч да и отправился. А следом двинулась большая толпа. И страшно людям, и любопытно – неужели и впрямь схватится Мгер с громадным львом!

Вот и логово его!

Увидел лев приближающегося человека, встал, потянулся и хвостом по земле заколотил. Целое облако пыли поднял.

– Что это там пылит? – спросил Мгер.

– Это тот самый лев, – отвечают ему.

Повернулся Мгер к толпе и сказал:

– Если кто-нибудь попробует стрелой или копьём льва поразить, тотчас от моей руки падёт. Мать этого льва сына просила у Бога и родила его. Моя мать тоже просила сына у Бога и меня родила. Мы со львом одинаково равны перед Господом. Поэтому безоружным должен я биться с ним.

С этими словами отстегнул Мгер свой меч и на землю положил. В страхе попятилась толпа подальше от опасного места.

А Мгер направился навстречу льву, который уже готовился к решающему прыжку.

Прыгнул громадный лев на Мгера, ощерил в прыжке клыкастую пасть. Увернулся Мгер и сам набросился на страшного хищника. К земле его прижал. Ухватил его одной рукой за нижнюю челюсть, другой за верхнюю и рванул изо всех сил. Разодрал льва на две половины!

Смотрят люди и глазам своим не верят. Стоит Мгер, в левой руке одну половину льва держит, в правой – другую половину.

Помчался гонец в Сасун с радостной вестью. Поклонился Дехцун до земли.

– Ликуй, Дехцун-Чух-Цам! Сын твой льва убил. Раньше имя его было просто Мгер. Отныне имя его – Львораздиратель Мгер!

Вновь свободным и безопасным стал торговый путь из Шама в Сасун и из Сасуна в Шам. Вдоволь стало в стране хлеба. Кончился голод.

Обратился народ к Мгеру:

– Признаём тебя и только тебя нашим царём! Правь нами, мы верим тебе!

Сел на коня Мгер, объехал земли отца, укрепил пограничные рубежи.

Со страхом поняли враги, что вновь утвердилась в Сасуне богатырская сила.

Горе царя Тевадороса

Однажды пришли к Дехцун старики во главе с Кери-Торосом. Поклонились ей:

– Вырос и возмужал твой сын, Дехцун-Чух-Цам. Женить его пора.

– Да на ком же мне женить его?

Стали думать и совещаться. Решили в соседнее царство поехать, к царю Мелкону. Хорошим соседом был Мелкон. Не худо и породниться с ним.

Наутро Кери-Торос с Ованом и отрядом удальцов тронулись в путь. Приветливо встретил их царь Мелкон:

– Рад я дорогим гостям! Мой дом – ваш дом! Пир ли будем устраивать или о деле говорить?

– Дело у нас к тебе, царь, – сказал Кери-Торос. – Племянника хотим женить, породниться с тобой.

– За оказанную мне честь от сердца вас благодарю! – ответил Мелкон. – Только дочери не дал мне Господь. А в царстве моём достойной Мгера девушки нет. Нужно ехать в Маназкерт, к царю Тевадоросу. Царство его широко разрослось. И дочь у него есть – красавица Армаган.

Не откладывая, вновь отправились в путь: Кери-Торос с Ованом и отрядом удальцов и царь Мелкон со своим везиром.

Приехали в Маназкерт.

– Дома ли Тевадорос?

– Нет, – отвечают им. – Уехал в Ван. Крепость закладывать.

Поскакали в город Ван.

– Здесь Тевадорос?

– Нет, – отвечают им. – Крепость заложил и утром уехал в Арзрум.

Помчались в Арзрум.

– Был здесь Тевадорос?

– Был, – отвечают им. – Крепость заложил, отобедал и отбыл в Карс.

К ночи прискакали в Карс.

– Где Тевадорос?

– Нет его, – отвечают им. – Крепость заложил, поужинал и в Маназкерт уехал.

Пришлось сватам опять в Маназкерт возвращаться. Царь Тевадорос их уже ждал. Накормил, напоил, дал отдохнуть с дороги. А на следующее утро обратился к ним:

– Мой дом – ваш дом! Пир ли будем устраивать или о деле говорить?

– Дело у нас к тебе, царь, – сказал Кери-Торос. – Но сначала скажи, отчего ты так спешишь строить крепости на своих границах? Или войны ждёшь?

– Вы бы тоже крепости строили, если б жил рядом с вами такой сосед, как у меня. Воцарился в соседнем Хлате Белый Дэв, от него не приходится ждать добра… А вы с чем пришли ко мне?

Сказал Кери-Торос:

– Племянника хотим женить, породниться с тобой. Отдай за Мгера дочь свою, красавицу Армаган.

Глубокая печаль омрачила царское чело. Тяжело вздохнул Тевадорос:

– Ах, Мелкон, Кери-Торос, Ован! С радостью отдал бы вам свою дочь. Но вот уже семь лет, как похитил её Белый Дэв, семь лет томится Армаган у него в плену. Коль освободит её Мгер, станет Армаган ему женой.

…А Белый Дэв давно уже с тревогой следил за подвигами Мгера. Не нравилось ему, что укрепляется в Сасуне богатырская сила. «Не сегодня завтра, – думал Белый Дэв, – нападёт на меня Мгер, отберёт у меня Хлат. Нужно хитростью его погубить, выманить на неравный бой…»

Написал он Мгеру письмо, вручил его слуге своему, пахлевану Ками, и велел доставить в Сасун.

Мгер в горах охотился, когда вдруг предстал перед ним пахлеван Ками.

– Будь здоров, Мгер-джан! Знать, ты уже не ребёнок, раз в одиночку охотишься в горах. Скоро предстоит тебе охота на крупную дичь. На вот, письмо я тебе принёс.

Прочитал Мгер письмо. А было всего-то и написано в нём: «Я, Белый Дэв, вызываю тебя на бой!»

– Передай, что я согласен, – сказал Мгер. – Выйду биться с ним.

Оглянулся пахлеван Ками по сторонам, будто боялся, что кто-то подслушивает, и заговорил вполголоса:

– У меня к тебе просьба, Мгер-джан. Обещай, что исполнишь её.

– Если вреда от неё никому не будет, обещаю, что выполню твою просьбу. В Сасуне привыкли слово своё держать. Какова же просьба твоя?

Проговорил пахлеван Ками:

– Знай, что нам, дэвам-пахлеванам, ненавистен наш властелин. Если убьёшь Белого Дэва, горевать не будем. Но обещай, что и нас не будешь убивать, свободу нам дашь.

– Обещаю вам это! – ответил Мгер.

Пришёл он домой. Матери руку поцеловал:

– Белый Дэв меня на бой вызывает.

Испугалась Дехцун:

– Слишком молод ты ещё, сыночек, чтобы с ним справиться. Он всех земных царей сильнее. Неуязвим он для наших мечей. Повремени несколько лет, а уж потом и на Дэва иди.

– Не могу, марэ, – ответил Мгер. – Я слово дал, что выйду биться с ним.

Видит Дехцун, что не отговорить сына от битвы. Достала тогда она боевую палицу Санасара и Молнию-Меч, стальные доспехи и железные сапоги. Вывела коня Джалали.

– Отец твой ездил на этом коне. Всё этот конь понимает, всё умеет. Во всём полагайся на него. Джалали сам знает, куда скакать. Где он встанет, там и живёт Белый Дэв.