Текст книги "Анекдоты Омирбека"

Остальные двинулись за ним.

Омирбек весело глядел вслед процессии.

Вдруг хозяин постоялого двора повернул коня и подскакал к Омирбеку.

– Продай мне свою волшебную камчу! – сказал он, соскакивая с седла. – Я хорошо заплачу за нее!

– Она мне и самому пригодится, – усмехнулся Омирбек.

– Сколько скажешь – столько заплачу!

– Это другое дело, – сказал Омирбек. – Плати десять золотых.

– Хорошо! Возьми! – хозяин постоялого двора развязал поясной платок, вынул оттуда золотые монеты, дважды пересчитал их. – Тут ровно! Давай камчу!

Омирбек отдал камчу, взял монеты.

Когда всадник ускакал, Омирбек, пересчитав монеты, засмеялся:

– Вот мошенник! Тьфу! Одной не хватает.

…А через несколько дней у одного ишана умерла любимая сестра и хозяин постоялого двора со своей волшебной камчой отправился туда.

Ишан был очень удивлен предложением оживить умершую, но согласился щедро наградить оживителя, если волшебство ему удастся.

Оживитель попросил выйти всех из юрты, где лежала покойница.

Голося «вай-вай», все покинули юрту.

Оставшись один, он начал хлестать мертвую старуху камчой и хлестал ее до тех пор, пока сам полумертвый от усталости не свалился на кошму.

Потом отдышался и снова взялся за плетку.

Ишан и родственники покойной терпеливо ждали. Потом ишан послал посмотреть, что там делает оживитель.

Один из жигитов заглянул в юрту и сразу же отскочил.

– Что там? – спросил ишан.

– Вай! Он сошел с ума! – сказал жигит. – Он бьет покойницу плеткой!

Возмущенные родственники ворвались в юрту, вытолкали из нее незадачливого оживителя, разломали на мелкие кусочки его волшебную камчу, а жигиты отобрали у него коня, дали ему по шее и прогнали из аула.

…Омирбек сидел возле юрты и пил чай, когда заметил скачущего по дороге всадника.

– Ой, это мой друг! – угнал он всадника. – Сейчас будет много грома, но дождь так и не прольется!

Хозяин постоялого двора соскочил у юрты и начал ругать Омирбека и всех его родственников до седьмого колена.

Когда он устал и сел рядом, Омирбек протянул ему пиалу с чаем и сказал:

– Я знаю о твоих неудачах, но ты сам виноват в них.

– Как так? Почему?

– Потому что ты, поглядев на покойную, должен был сразу же понять, сколько времени ее нужно воскрешать. Таких праведников, как наш бай, можно поставить на ноги быстро – ты это сам видел. А есть такие греховодники, хотя их и считали при жизни чистыми, как алмаз, что нужно полдня выбивать из них грехи. Опыт приходит с годами, господин…

– Да, я поторопился, – признался хозяин постоялого двора. – Я думал, что это просто: ударил раз-другой и все.

– Даже волшебные дела требуют головы, – сказал Омирбек. – Глупому и волшебство не поможет… А где твоя камча?

– Погибла.

– Вот ее-то нужно было сохранить! – воскликнул Омирбек. – А что ж теперь делать? Видно, придется быть терпеливым: может, аллах пошлет нам еще какое-нибудь чудо!

МИМО ЮРТЫ ШЛА ДОРОГА…

Омирбек всегда ставил свою юрту возле дороги или поближе к дороге: так было интереснее жить.

Сидишь у юрты, а мимо тебя течет жизнь.

С арбакешем поговоришь, с жигитом перекинешься словом – и знаешь, что происходит в Бухаре, Хиве, даже в Коканде… Не говоря уже о местных новостях: в юрте чимбайского торговца было слово сказано, а его уже повторяют в Куня-Ургенче… Вот что такое дорога!

Омирбек любил точность в выражениях, в словах.

Как-то сидел он возле юрты, а какой-то путник спросил его:

– Уважаемый, куда идет эта дорога?

– Я провел здесь всю свою жизнь, – сказал Омирбек, – но ни разу не видел, чтобы дорога шла! Она все время лежит тут!

– Простите, уважаемый, я хотел спросить: куда ведет она?

– Это другое дело! – и Омирбек объяснил прохожему, как и куда можно пройти по этой дороге.

Омирбек сидел возле юрты и думал о том, как и где ему взять хотя бы лепешку, чтобы накормить семью.

По дороге ехало много всадников, и один из них, самый богатый, остановился возле юрты Омирбека и спросил:

– Скажи-ка, что ты думаешь о великом и могучем кази?

– Жулик он, наш кази, – грустно думая о голодной семье, сказал Омирбек. – От него вся Хива, как я слышал, плачет. Людей истязает, с бедняков по десять шкур дерет, а с богатеями пьянствует…

Чем больше говорил Омирбек, тем беспокойнее вели себя жигиты – они начали выкрикивать какие-то угрозы, но богатый всадник величественным жестом заставил их замолчать.

– Знаешь ли ты, кто я? – спросил всадник, терпеливо выслушав Омирбека.

– Нет.

– Я – кази.

У Омирбека потемнело в глазах, потому что кровожадность кази была известна далеко за пределами Хорезма. Необходимо было тотчас же найти выход, иначе жигиты могли просто изрубить его.

– А знаешь ли ты, кто я? – спросил Омирбек кази.

– Нет.

– Я – Омирбек, меня тут все знают, потому что три раза в месяц я схожу с ума. Сегодня – как раз един из этих дней!

Кази рассмеялся и поскакал дальше, за ним и его свита.

Два пьяных жигита ночью шли по дороге и, увидев вдали, на самом горизонте, яркую звезду, заспорили.

– Это солнце, – сказал один.

– Это луна, – сказал другой.

– Клянусь аллахом – это восходит солнце, – утверждал первый.

– Так может светить только луна! – упорствовал второй.

Они кричали все громче и громче, а поравнявшись с юртой Омирбека, даже начали замахиваться друг на друга.

Разбуженный их криками Омирбек вышел на дорогу.

Жигиты обрадовались и бросились к нему:

– Скажи, почтенный, вон там мерцает огонь – это ведь луна?

– Нет, это солнце!

Омирбек рассердился, что его разбудили из-за такого пустякового спора, и ответил им так:

– Прошу простить меня, достопочтенные, но я ничего не могу вам сказать – я не здешний!

И ушел в юрту.

По дороге шла толпа – старики, дети, А впереди шагал мулла.

– Куда вы направляетесь? – спросил Омирбек.

– Просить аллаха, чтобы он послал нам дождь! – ответили старики.

– А зачем тащите с собой детей? Или им на уроках, где они зубрят коран, мулла со своими священными книгами надоел, как слепень теленку?

– Мулла сказал, что дети безгрешны и их молитвы идут прямо в уши аллаху!

– А вы и поверили, аксакалы? Да ведь если бы их молитвы так легко доходили до аллаха, – произнес Омирбек, – то на земле давно бы не было ни одного муллы!

Мимо юрты на ишаке ехал толстый человек и стонал так жалобно, что у Омирбека даже зуб начал ныть.

– Ради аллаха, скажи мне, что с тобой? – спросил Омирбек, когда ишак и толстяк поравнялись с юртой.

– Был на тое… ох… вай… умираю… немножко поел… – простонал толстяк.

– Жалости у тебя кет! – сказал Омирбек.

Толстяк удивился, даже стонать перестал:

– А чего жалеть-то? Еда и питье были чужие!

– Еда чужая, а живот свой! Вот его и нужно было пожалеть!

Омирбек сидел возле юрты и глядел на дорогу.

На ней показался утомленный Досназар-Левша, старый друг Омирбека.

После приветствий, когда уже было выпито по пиале чая, Омирбек спросил:

– Почему у тебя такой усталый вид, Досиазар?

– Э-э, хожу по степи, ищу Досназаров. Мне скоро будет тридцать лет, так отец захотел, чтобы на тое было тридцать Досназаров, А без этого он и тоя устраивать не желает.

– И много Досназаров ты нашел? – спросил Омирбек.

– Вот уже два раза луна становилась старой, а я все хожу, – вздохнул Досназар. – Двадцать девять нашел, а тридцатого – не могу… Вот уже сколько дней хожу… одного осталось отыскать.

– Япырмай! – всплеснул руками Омирбек. – А тридцатого и искать не надо!

– Я тебе на тое самый лучший чапан подарю! – обрадовался Досназар. – Скажи, где он, тридцатый?!

– Так это же ты сам! – рассмеялся Омирбек. – Двадцать девять и один – ровно тридцать получается!

– Ой-бей, спасибо, Омирбек! Если бы я не зашел к тебе, – сказал Досназар, – то еще бы, наверное, долго ходил по степи из аула в аул.

КАК ОМИРБЕК ЖЕНИЛСЯ

Рассказывают, что Омирбек долго не мог найти себе жену по нраву, хотя многие девушки хотели, чтобы он стал их мужем.

Говорят также, что перед женитьбой Омирбек совершил большое путешествие.

В общем, как всегда, когда речь заходит об Омирбеке, говорят многое и разное.

Но вот рассказ, записанный со слов самого Досназара-Лев-ши, а значит, достоверный от первого до последнего слова.

Путешествие перед женитьбой Омирбек действительно совершил.

Когда он совсем уже было остановил свой выбор на одной из девушек, то вот что произошло.

Пришел Омирбек к невесте, а та сидит одна в юрте и плачет.

– Что с тобой? – удивился Омирбек. – Если я такой страшный, то не выходи за меня замуж, а плакать не надо, побереги слезы, в жизни еще может пригодиться каждая слезинка…

А она все плачет и плачет.

Стал ее Омирбек расспрашивать, и наконец она сказала:

– Как только я взгляну на нашу юрту, так и плачу!

– Почему?

– Э-э, разве трудно догадаться? А вдруг поднимется сильный ветер?

– Ну так что?

– И юрта упадет!

– Снова поставим!

– У-у, поздно уже будет! – невеста заплакала еще громче. – Она наших детей прибьет! До смерти!

Омирбек даже за голову схватился – неужели невеста так глупа?

И решил: не женится на ней до тех пор, пока не найдется хотя бы трех девушек, еще более глупых.

– Тогда никто не сможет надо мною смеяться, что, мол, взял себе в жены самую глупую из глупых! – объяснил Омирбек друзьям.

…Вот так он и отправился путешествовать, отложив свадьбу до своего возвращения.

Шел куда глаза глядят – пришел в один аул, удивился: юрты пустые стоят!

Оказалось – две сестры ссорятся, а остальные жители их рассудить пытаются.

А спор зашел из-за ичиг. Купили сестры одни ичиги на двоих. Были они бедные, на две пары денег не собрали. И договорились носить ичиги поровну. Старшая сестра уходила на целый день на работу к баю к одевала ичиги. Младшая – делать нечего! – весь день сидела босая дома и злилась.

Ночью, когда старшая сестра ложилась спать, младшая надевала ичиги – надо же износить свою долю! – и ходила вокруг юрты.

И вот, когда ичиги расползлись по всем швам, а подметки прохудились, старшая сестра опять предложила купить пару ичиг на двоих и снова носить их по очереди.

Младшая сестра стала обвинять старшую, что та на один день больше носила старые ичиги, и поэтому соглашалась купить новые, но платить за них меньше, чем половину цены.

– Пока у нас общие ичиги – я за все лето ни одной ночи не спала! – жаловалась она.

Спор разгорелся с новой силой, а Омирбек пошел дальше, довольный услышанным и увиденным.

– Да, эта гуляющая по ночам сестра глупее, чем моя невеста, – сказал он сам себе. – Теперь еще двух дур найти – и можно жениться.

…Сколько дней он шагал и где побывал – неизвестно. Но однажды возле какой-то юрты увидел красивую девушку.

Перед ней лежала широкая кошма, вся в дырках. А красавица продолжала вырезать в ней еще большие дыры.

– Что ты делаешь? – спросил изумленный Омирбек.

Красавица засмущалась, но потом ответила так:

– Разве ты не заметил, что кошма продырявилась? А я решила вернуть ей прежний вид и вот сижу вырезаю из нее дырки, чтоб она стала целой… Как еще можно избавиться от дыр?

– О аллах, когда ты хочешь сделать кого-то глупым, твоя мудрость становится беспредельной! – воскликнул Омирбек. – Пошли мне еще одну такую встречу – и я со спокойной совестью женюсь!

…И аллах услышал его призыв. Спустя некоторое время Омирбек повстречал на каком-то базаре девушку, которая купила семь больших лепешек и тут же начала их есть.

Она съела шесть, потом половину седьмой и, тяжело вздохнув, спрятала оставшийся кусок в сумку.

Сидящая рядом подруга была восхищена ее аппетитом.

– Я съела шесть, – сказала девушка-обжора, – и была такой же голодной, как перед едой. А вот съела половину седьмой – и сразу же аппетит пропал. Значит, первые шесть можно было и не покупать, зря только две монеты потратила…

– А что же нужно было делать? – спросила подружка.

– Надо было купить только седьмую лепешку и съесть половину, – ответила обжора. – Теперь я только так и буду делать!

– О аллах, – сказал Омирбек. – Спасибо тебе за то, что ты не оставил мою невесту без жениха!

И он поспешил домой.

…Досназар-Левша, который поклялся покоем своих родителей, что все вышеизложенное – чистая правда, сам три дня гулял на свадебном тое Омирбека.

Омирбек и его пир
Глава вторая

Сколько веселых историй связано с именем Омирбека? Тысяча? Две? Десять тысяч? А? Никто точно не знает. Говорят, один ученый качал считать их, но сбился: не то одну историю пропустил, не то засчитал ее дважды, и пришлось начинать сначала. Hо вскоре он снова запутался, а к тому времени уже стал серьезным доктором наук, не считать какие-то там шутки ему стало ни к чему.

История взаимоотношений Омирбека и его пира – одна из самых знаменитых.

Омирбек ведь одно время был супы, разве вы не знаете? Был!

Что? Ах, что такое супы? Это ученик и последователь пира.

Что такое пир? Кто этого не знает – минуточку терпения! – сейчас разберемся.

ПИР И СУПЫ

В старое время, в годы жизни Омирбека, проводники воли аллаха на земле – как любили назмват» себя мусульманские священнослужители – были довольно многочисленной прослойкой.

Если перечислять все титулы и звания, которые они имели, то на одно чтение этих анекдотов времени не хватит. Судите сами: шейхи, имамы, ишаны, кадии, хатибы, муфтии, муллы и прочее, и тому подобное…

Многие из них имели к тому же еще целые свиты учеников, последователей, прислужников.

Такие духовные наставники – ими могли быть муллы, ишаны, имамы – именовались пирами. Пиры всегда были окружены раболепствующими учениками. Ученики, как правило, сами мечтали со временем стать пирами, обзавестись учениками и тогда уж взять свое.

Так вот, ученик пира назывался супы.

Супы должен был во всем слушать своего пира. Любую глупость пира считать умной мыслью, каждый приказ выполнять беспрекословно. Впитывать, как песок влагу, те святые слова, которые пир изрекает.

Иной раз пир (сосуд святости, кладезь знаний, воплощение мудрости и аллах ведает чего еще) совершал путешествие со своими супы. Иногда бил их, заставлял работать на себя. Если супы жили в других аулах (а так, по большей части, и бывало), то он приезжал к ним в гости и, в доказательство своей большой любви к ним, захватывал с собой еще и родственников. Доверчивые бедняки считали пиров людьми святыми, несли им дары.

Хитрые богатеи поддерживали с пирами хорошие отношения, ибо, как говорит пословица, когда ешь с кем-нибудь из одной посуды, то не плюй в нее – неизвестно, в чью ложку угодишь.

Пир благоденствовал за счет подношений правоверных и труда своих супы. Каждый слуга аллаха хотел стать пиром – набрать как можно больше учеников-последователей.

Особенно много пожертвований получали слуги аллаха в неурожайные годы. Разоренные засухой бедняки считали, что спасти их может только чудо. А кто может сотворить чудо? Ответ на этот вопрос знал любой мальчишка: только аллах. А так как имам или ишан, имеющий многих супы, разумеется, более близкий к аллаху человек, чем какой-нибудь бедняк, то его молитву аллах и услышит скорее всего. Но разве ишан или имам будут молиться за кого-нибудь просто так? Нет. конечно.

Вот и тащили им все, что оставалось в юртах, – последнего барана, последнего петуха. Лишь бы только замолвил святой человек аллаху словечко!

Супы на дальних подступах к богатой юрте принимали подношения и тащили их в специальную пристройку.

Омирбек, наблюдая такой грабеж среди бела дня, просто с ума сходил от злости.

– Они несут этому жирному ишану все, что у них есть, а сами будут голодать! – глядя на тянущихся к богатой юрте бедняков, говорил Омирбек.

«А как сюда, к юрте ишана, попал Омирбек?» – можете спросить вы. Вот так.

ПРО ЮРТУ ОМИРБЕКА

Утром жена Омирбека собралась пойти к соседке, у которой в дальнем ауле умер какой-то родственник…

– Пойду поплачу с ней немножко, – сказала жена, – ей легче станет.

– А детям ты поесть чего-нибудь оставила? – спросил Омирбек.

– Чего же я им оставлю, когда у нас в юрте нет ничего? – ответила жена.

– И мне, значит, тоже есть нечего? – уточнил Омирбек.

– Даже одного початка джугары нет!

– Отчего же ты в таком случае идешь плакать к соседке? – удивился Омирбек. – Плакать надо здесь! Оглянись вокруг – сразу слезы польются.

В юрте Омирбека почти всегда было пусто – хоть шаром покати.

Недаром весь аул смеялся над ишаком Омирбека, который обычно отказывался идти домой, упирался, ложился в пыль.

– Что с ним? – спрашивали соседи Омирбека. – Обычно скотина сама домой бежит! А твой ишак не хочет. Почему?

– Так он же знает, что дома нет ни соломы, ни зерна. Чего ему спешить? – отвечал Омирбек.

Но шутку не положишь в казан, из нее не сваришь шурпу, ее не зажаришь на огне.

– Что же мы есть будем? – спросила жена.

– Пойду посмотрю на людей. Что-нибудь да придумаю! – как всегда в таких случаях, ответил Омирбек.

Вот так он оказался возле богатой юрты.

ПРО ЮРТУ ПИРА

Друзья Омирбека, такие же бедняки, как он, уже с утра сидели у юрты ишана и смотрели, как супы помогают пиру обирать бедняков.

– Зачем ты несешь свою последнюю курицу этому кабану? – ухватил Омирбек за руку проходившего мимо соседа. – Иль яйца ты теперь сам нести будешь? Сам сядешь в казан, и тебя будут варить? А о детях ты подумал? Может, им не понравится сваренная из тебя еда?

– Э-э, Омирбек! – обреченно махнул рукой сосед. – Может быть, моя курица разжалобит аллаха и он нам поможет…

– Как же, как же, жди! – усмехнулся Омирбек. – Я знаком с этим аллахом. Он меньше, чем за пять баранов, и пальцем не шевельнет – можешь мне поверить!

Друзья засмеялись, а сосед испуганно побежал дальше, придерживая рвущуюся из рук курицу.

Омирбек бессильно воздел руки к небу:

– Вот горе! Они все считают этого жирного скрягу святым! А в нем святости столько же, сколько в хвосте моего ишака! Но попробуй скажи им об этом!

Омирбек от огорчения закрыл глаза.

– Говори не говори – никто нас, бедняков, слушать не будет, – сказали друзья. – Нужно ждать, пока этот святой настолько разжиреет, что лопнет.

– Нет, – Омирбек открыл один глаз и хитро посмотрел на друзей. – Ждать нельзя.

– Что же делать?

– Вы умеете плакать? – Омирбек открыл второй глаз.

– Если тебе нужно – сумеем.

– Вы поведете меня к юрте пира и будете плакать, как на похоронах.

– Зачем?

– Я решил стать супы ишана.

Друзья растерянно смотрели на Омирбека.

– Это самая неудачная из твоих шуток, – сказали они.

– Это не шутка. Я хочу совершить два угодных аллаху дела.

– Каких?

– Сохранить жизнь себе – ни один супы еще не умер от голода, а в юрте у меня есть нечего. Разве аллах не будет рад, что сохранится семья такого бедняка, как я?

– Ну, а второе дело?

– Только бы он согласился сделать меня своим супы! – мечтательно произнес Омирбек. – Я бы показал землякам, кого они принимают за святого! Я бы так вывернул этого кабана наизнанку, что все бы увидели, сколько в нем святости и знаний! А вы к тому же увидели бы, сколько баранов, на которых уже накинули веревку, чтобы тащить их к ишану, останется в юртах! Только бы он сделал меня своим супы!

– Но зачем нам громко плакать, Омирбек?

– Э-э, друзья, что с вами? Разве ветер здесь дует со стороны богатой юрты?

– При чем здесь ветер?

– Вы полдня посидели тут и заразились самой страшной болезнью – глупостью! Даже сообразить не можете, почему вам нужно плакать! Вы теряете друга, который отныне посвящает себя служению пира! Нет прежнего Омирбека – есть супы Омирбек! «На кого ты нас покинул, Омирбек!» – вот что вы должны кричать, да так, чтобы вся степь это слышала. И чтобы мой будущий пир вам поверил. Поверит вам – поверит мне. А я обязательно должен стать его супы!

– Мы будем кричать и плакать изо всех сил! – поклялись друзья.

И над юртами взвился такой горестный вопль, что все, кто шел к ишану, остановились и поглядели в небо: не с высот ли аллаха прозвучал этот скорбный глас? А из рук вздрогнувших супы вырвались две дарственные курицы и ринулись прочь – спасать свои головы.

Сам ишан замер с открытым ртом, так и не донеся до губ пиалу с кумысом.

А друзья Омирбека вновь завопили, и крики их были еще горестнее, еще печальнее.

– Хорошо, хорошо! – сказал Омирбек. – Но глотки у вас работают лучше, чем глаза, – столько крика И не одной слезинки! Плачьте, плачьте! Неужели мне придется кидать вам в глаза пыль?

И он медленно пошел к юрте пира, а друзья, спотыкаясь от еле сдерживаемого смеха, который вполне мог издали сойти за рыдания, поплелись за ним, вздымая руки и голося:

– Вернись… Остановись… Подумай, на кого ты нас бросаешь… Аллах везде аллах – и в богатой юрте, и в бедной…

…Ишан хорошо знал Омирбека. Никто не доставлял ему столько неприятностей, как этот смекалистый шутник. Часто после того как гнев, вызванный очередной проделкой Омирбека, стихал, ишан с сожалением произносил:

– Если бы Омирбек славил аллаха вместо того, чтобы издеваться над его слугами, то сколько мы бы даров еще получили!

Но ишан понимал, что привлечь Омирбека к служению аллаху невозможно. И от этого вздыхал еще тяжелее.

И тут вдруг сам Омирбек просит взять его в супы! Что он задумал? Неужели его сердце открылось для святой мудрости и он решил начать новую жизнь?

Голос Омирбека был почтителен и печален: в его юрте скоро наступит голод, и это – не иначе! – как наказание аллаха за все проделки и шутки, пора уже замаливать грехи, познавать священную премудрость…

– Слава аллаху, который вразумил тебя, – сказал ишан, вздрагивая от очередного вопля омирбековских дружков, которые, не входя в юрту, продолжали громогласно горевать. – Ты станешь хорошим мусульманином, если будешь слушаться меня…

Так Омирбек стал супы. А ишан отныне стал пиром Омирбека.

И каждый, кто узнавал об этой новости, удивленно цокал языком и произносил:

– Тут дело не простое! Ох, теперь нужно повнимательнее смотреть, что Омирбек будет делать, слушать, что он будет говорить…

КАК ОМИРБЕКА УЧИЛИ ТВОРИТЬ НАМАЗ

Когда наступило время намаза, Омирбек сказал своему пиру:

– Таксыр, я ведь не знаю, как по-настоящему и намаз-то делается! Научите меня!

Ишан подозрительно взглянул на своего нового супы. Но взгляд Омирбека был ясен и почтителен.

– Делай то, что будем делать мы все, – сказал ишан. – Повторяй все за нами!

Приступили к намазу.

Омирбек опустился на колени позади ишана. А племянник ишана – молодой парень – пристроился сзади Омирбека.

Когда ишан поднимал голову, то и Омирбек поднимал голову, когда ишан ее опускал, то и Омирбек опускал.

Потом Омирбеку надоело качаться, как былинка на ветру, и он решил пропустить очередной поклон.

Племянник ишана ущипнул Омирбека сзади – дескать, делай как все.

Омирбек, не долго думая, ущипнул ишана.

Ишан, не прерывая молитвы, наотмашь ударил рукой и чуть не попал Омирбеку в нос.

Омирбек повторил движение ишана, но постарался быть более метким и попал племяннику ишана по носу. Удар был таким сильным, что племянник слетел с коврика, растянулся на полу, закричал нехорошим голосом.

– Что такое? – спросил ишан злобно. – Кто посмел прервать молитву?!

Племянник, утирая кровь, капающую из носа, указал на Омирбека.

Омирбек, не поднимаясь с колен, низко поклонился и сказал:

– Господин, вы сами приказали повторять все движения. Вы ударили меня, я – его!

– Но ты же меня ущипнул! – крикнул ишан.

– Господин мой, но ваш уважаемый племянник ущипнул меня, а я – вас! Я только повторял…

Остальные супы хихикнули, но грозный взгляд пира стер улыбки с их лиц.

Ишан пригрозил племяннику и сказал:

– Начнем намаз сначала… А ты, Омирбек, становись поодаль, чтобы тебе никто не мешал…

– Твое счастье, что юрта у тебя большая, – бормотал Омирбек, оттаскивая коврик в сторону, – а то бы мы этот намаз и до утра не закончили…

– Что ты сказал? – не расслышав, спросил ишан.

– Ничего, мой господин, – поклонился Омирбек. – Просто благодарю аллаха за то, что у меня такой мудрый пир…

КАК ИШАН УЧИЛ ОМИРБЕКА КРАСИВО ГОВОРИТЬ

Ишан говорил Омирбеку:

– Ты и разговаривать-то красиво не умеешь! Кричишь, слова из тебя летят, как брызги, – все сразу. Нужно научиться говорить нараспев, тогда тебя приятно будет слушать.

Так как Омирбек не старался угождать своему пиру, то тот все время отыскивал различные поводы, чтобы лишний раз заставить Омирбека говорить нараспев.

Как-то раз ишан и его супы сидели у костра. Потом супы разошлись собирать саксаул, а Омирбека ишан оставил с собой у огня.

– Ты понимаешь, что говоришь некрасиво? – в который уж раз допытывался ишан.

– Да, мой пир, – послушно ответил Омирбек и подбросил в костер саксаула.

– Скажи мне что-нибудь нараспев, как я тебя учил, – предложил ишан.

В это время из костра выскочила искра и попала ишану на чалму. Грязная, пропитанная жиром чалма быстро начала тлеть.

А Омирбек, с трудом удерживая улыбку, принялся произносить нараспев:

– На-а-а-а-ш г-о-о-о~о-о-о-спо-о-о-о-ди-и-и-н п – у-и ир, вы не-е-е-е-о-о-о-осто-о-о-ро-о-о-жно-о-о-о с-е-е-ли-и-и в-о-с-о-зле-е-е-е о-о-о-гня и ва-а-а-а-аша-а-а-а свята-а-а-а-а-я ч-а-а-а-лм-а-а-а на-а-а-а-а-хо-о-о-одится в бз-е-е е-еде-е-е-е…

– Что? – принюхиваясь к запаху горелой материи, вскричал ишан. – О чем ты говоришь?

– О-о-о т-о-о-м, мо-о-о-ой п-и-и-ир, что-о-о-о ва-а-а-аш-а-а до-о-о-остопо-о-о-о-чте-е-е-е-енн-а-а-а-я ч-а-а-а-алма-а-а да-а-а-авн-о-о-о г-о-о-ор-и-и-т!

Ишан схватился за чалму, обжег пальцы.

– Ты что же, просто не мог сказать, что я горю? – дуя на пальцы, закричал ишан на Омирбека.

– Простите, мой пир, – поклонился Омирбек. – но вы ведь сами приказали мне говорить нараспев!

– Э-э, понимать надо: чалма дороже красивого разговора! – плаксиво произнес ишан.

ВЕЛИКИЙ ПОСТ – УРАЗА

Омирбек плохо запоминал числа и цифры.

Во время уразы – великого поста – он постоянно путался в счете дней: сколько осталось до конца уразы?

Зная эту слабость Омирбека, ишан приказал ему следить за тем, сколько дней уразы прошло, и утром, после намаза, провозглашать это число.

Чтобы не сбиться со счета, Омирбек вечером клал в карман по маленькому камешку. Каждый раз пересчитывая их, он определял, сколько дней поста миновало.

Племянник ив!ана все время искал повода подшутить, поиздеваться над Омирбеком. Узнав о его секрете, он незаметно всыпал Омирбеку в карман сразу целую пригоршню камней.

На следующее утро ишан спросил:

– Омирбек, скажи нам, сколько дней уразы прошло?

Омирбек, засунув руку в карман, сосредоточенно пересчитывал камешки пальцами.

– Почему ты молчишь? – спросил ишан.

– Пятьдесят пять дней прошло, мой пир, – промолвил, наконец, Омирбек.

– О аллах! – удивился ишан. – Вся ураза длится тридцать дней, откуда же взялось пятьдесят пять?

Супы хором воскликнули:

– Ой-бой!

А племянник ишана радостно хихикнул.

Омирбек как ни в чем не бывало продолжал:

– Чего же тут удивительного? Бедняки считают качало великого поста с того дня, когда им в последний раз удалось поесть досыта. Вот и получается, что у меня ураза длится уже пятьдесят пять дней. Многие постятся и целыми годами…

ЧЕЙ БЫЧОК?

Однажды Омирбек вышел вечером из юрты ишана и увидел, что неподалеку сидит какой-то человек.

Через некоторое время Омирбек снова вышел из юрты – человек все еще сидел.

– Почему ты не заходишь в юрту? – после обмена приветствиями спросил Омирбек пришельца.

– Боюсь, – ответил пришелец.

– Чего?

– Гнева ишана. Мой бычок сегодня забодал его бычка. Как ему об этом сказать? Ишан меня в пыль обратит.

– А для чего же я здесь? – воскликнул Омирбек и сам ответил: – Для того, чтобы помогать таким боязливым, как ты! Я все улажу.

Омирбек вошел к ишану и почтительно сказал ему:

– Мой пир, ваш бычок забодал другого бычка, соседского. А сосед обижается, хочет из вашего стада взять себе нового бычка взамен погибшего…

Ишан полистал Коран, будто он отыскивал нужное место, и сказал многозначительно:

– Вот тут так написано: «Если один бычок забодает другого до смерти, то владелец погибшего бычка ничего не получает»…

И все супы, бывшие тут же, вознесли хвалу аллаху за его беспредельную мудрость.

– Так я и передам хозяину! – Омирбек поклонился и вышел из юрты.

Затем тотчас же вернулся и произнес со вздохом:

– Япырмай! Ну и ну!

Все супы уставились на Омирбека с удивлением и любопытством, ишан спросил:

– Что случилось?

– О таксыр, мы ошиблись! – произнес Омирбек. – Оказалось, что чужой бычок забодал вашего бычка.

Ишан сплюнул со злости.

– Но ты еще не успел сказать хозяину того, что я прочел в святой книге?

– В том-то и беда, что передал, таксыр, передал все до последнего слова!

Супы запричитали, заохали.

– Такова была, видно, воля аллаха! – сказал Омирбек покорно. – Пойду попрошу хозяина, может, хоть шкуру нам отдаст… Он вроде человек хороший… Я его уговорю.

И он вышел из юрты.

МЕТКАЯ ПРАЩА

Молодые бездельники из богатых юрт часто метали камни с помощью пращи – сакпана. Они любили устраивать состязания: кто самый меткий?

Однажды Омирбек шел из своего аула напрямик через степь к аулу, где жил его пир.

Вдруг над ним просвистел камень. Один, другой, третий.

Омирбек огляделся – возле холма толпились бездельники, а у племянника ишана в руках была праща-сакпан.

Невдалеке от Омирбека стоял шест, на шесте висел телпек. В него-то и пытался попасть племянник ишана.

Омирбек быстро подбежал к шесту и прислонился к нему спиной.

– Эй, берегись! – закричал племянник ишана. – Ведь я буду целиться прямо в телпек, могу в тебя попасть!

– Поэтому я сюда и встал! – ответил Омирбек. – Раз ты сюда целишься, то именно тут я в наибольшей безопасности!

ЧТО ЛУЧШЕ?

Племянник ишана с каждым днем все больше ненавидел веселого Омирбека. Он говорил ишану об Омирбеке много нехорошего, но ишан только головой качал:

– Да-да, я все понимаю, но Омирбек не дает мне прямого повода выгнать его… Будем ждать… Аллах покарает Омирбека за нечестивые мысли. Правда, и аллаху иногда нужно помогать…

С этой минуты племянник начал следить за каждым шагом Омирбека, подмечать малейшую его оплошность.

Однако Омирбек предугадывал все проделки бездельника, и они не заставали его врасплох.

Так, например, Омирбек узнал, что племянник ишана решил во время намаза украсть у него обувь.

Тогда Омирбек стал творить намаз в обуви, что было большим нарушением молитвенных правил и обычаев.

– Как же ты смеешь совершать намаз, не разуваясь? – спросил его племянник ишана, разозлившийся, что очередная задумка срывается. – Разве ты не знаешь, что такой намаз в счет не идет?

– Пусть лучше намаз не идет в счет, зато Омирбек домой пойдет обутым! – ответил шутник.

КАК ДВОРНЯЖКУ ПРЕВРАТИТЬ В БОРЗУЮ?

Жадный ишан старался кормить своих супы как можно хуже: лепешки были из старой муки, шурпа, отличалась от чая разве только тем, что была более мутной, мясо – соленым.

– Такую еду я и у себя дома заработаю, если вместо молитв буду работать на бахче, – бормотал Омирбек.

Омирбек каждую ночь уходил в аул, к семье. На бахче у него было много дел. Днем ишан не соглашался отпускать никого из супы, они ему самому были нужны для работы в хозяйстве.