Текст книги "Последняя дуэль. Правдивая история преступления, страсти и судебного поединка"

Карруж находился гораздо ближе к Аржантану – на расстоянии 20 километров – это около пары часов езды верхом, чем Беллем, расположенный в 65 километрах, на преодоление которых требовался практически целый день пути.

Кроме того, Жан IV занимал должность камергера графа Пьера. Он был назначен на этот пост вскоре после того как поступил к графу на службу в 1377 году. Изначально, камергер являлся придворным, который прислуживает господину, оставаясь с ним наедине, что предполагало огромную степень доверия и близости. Но со временем должность стала скорее почетной нежели имеющей практическое значение. Тем не менее, как придворный оруженосец он был обязан явиться по первому требованию сюзерена, чтобы выполнить его специальное поручение или присутствовать на каком-то важном событии. За службу камергером Жан ежегодно получал небольшое жалование, помимо того, что имел честь принадлежать, по крайней мере формально, к узкому кругу советников и придворных графа.

Вместе с Жаном камергером при дворе графа Пьера в Аржантане служил еще один оруженосец по имени Жак Ле Гри. Будучи почти ровесниками, они были давними друзьями. Познакомились они еще на службе у графа Першского. Ле Гри, также как Карруж, был вассалом графа Робера. После смерти графа в 1377 году все его земли и подданные перешли к графу Пьеру. Оказавшись при дворе в Аржантане, оба вассала стремились доказать свою ценность и преданность новому господину.

Несмотря на свой дворянский титул, Ле Гри имел весьма скромное происхождение, и в отличие от Карружей его род вовсе не был таким старинным и благородным. Первым письменным упоминанием семьи Ле Гри считается документ 1325 года, в котором указан Гийом Ле Гри, отец Жака. Но в течение последующей половины столетия семья этих расчетливых карьеристов сумела быстро разбогатеть, прибирая к рукам многие ценные земли в Нормандии и уверенно продвигаясь в высшие ряды дворянства.

На родовом гербе Ле Гри то же сочетание цветов, что и на гербе Карружей, только наоборот: серебряное поле с перечеркнутой малиновой лентой[8]8
  На обоих гербах цвет поля намекает на фамилию семейства: у Карружей это красный цвет (фр. rouge) у Ле Гри – серебряный, серый (фр. Gris).


[Закрыть].

Оруженосец Жак Ле Гри был рослым воином, славившимся силой рук и мертвой хваткой. В 1370 году граф назначил его капитаном стратегически важной крепости в Эксм. В отличие от Карружа, Ле Гри получил некоторое образование. Он имел малый церковный чин, а это означало, что он умел читать и во время мессы прислуживал священнику. При этом Ле Гри не давал обета безбрачия, он был женат и являлся отцом нескольких сыновей. В хрониках есть намеки на то, что Ле Гри был известный соблазнитель, что весьма типично как для оруженосцев, так и для клириков, и вместе с любовницами участвовал в кутежах графа Пьера.

К моменту поступления на службу к графу Жак Ле Гри с Жан де Карруж знали друг друга уже много лет и между ними установились теплые доверительные отношения. Когда жена родила Карружу сына, тот попросил Ле Гри стать его крестным. В Средние века это была огромная честь, особенно среди дворян, у которых крестный отец считался фактически членом семьи. Младенца старались крестить как можно скорее после рождения, чтобы направить его хрупкую душу на верный путь. Во время церемонии Ле Гри держал ребенка Карружей на руках перед купелью. Когда священник окунул мальчика в освященную воду, Ле Гри поклялся оберегать ребенка от дьявола и защищать его первые семь лет «от воды, огня, лошадиных копыт и собачьих клыков».

Если при графе Робере Жак Ле Гри процветал, то при графе Пьере его богатства многократно приумножились. Став вассалом графа Пьера, Ле Гри, как и его старый приятель Карруж, вскоре был назначен одним из камергеров. Он очень старался быть полезным графу и однажды даже одолжил ему почти 3000 франков. Благодарный сюзерен сделал Ле Гри своим фаворитом.

В 1378 году, всего через год после того как два оруженосца вошли в круг его придворных, граф Пьер сделал Ле Гри очень щедрый подарок: огромное и дорогое поместье Ону-ле-Фокон, которое совсем недавно приобрел сам. Так граф отблагодарил Ле Гри за преданную службу и весьма щедрую ссуду.

Поскольку подарок последовал очень скоро вслед за ссудой, то вполне вероятно, что граф купил Ону-ле-Фокон в основном на деньги Ле Гри, и таким образом, вассал помог своему господину финансировать покупку.

Такой шикарный жест не мог не вызвать зависти среди придворных, соперничавших за благосклонность графа. Особенно переживал Жан де Карруж: его род был гораздо древнее и благороднее, но очевидно, что звезда его старого друга при дворе графа всходила намного быстрее.

Оба оруженосца были приближенными лицами графа, однако капитаном крепости в Эксм граф назначал Ле Гри. В качестве протеже графа Жак часто бывал и при дворе короля в Париже. Богател новый фаворит очень быстро. Поэтому, несмотря на долгую дружбу, успех и процветание Ле Гри сильно задевали самолюбие Жана. Отношения между ними стали охладевать.

Вскоре после того, как два оруженосца присягнули на верность графу Пьеру и стали его придворными в Аржантане, Жан де Карруж пережил тяжелую утрату: его жена Жанна заболела и умерла. За этим страшным ударом вскоре последовало новое потрясение: вслед за матерью заболел и умер его маленький сын, крестник Жака Ле Гри. Буквально одним махом Жан лишился и жены, и единственного наследника.

Причиной двойного горя Жана могла стать любая из множества болезней, лечить которые в Средние века не умели: чума, тиф, холера, оспа и дизентерия. Жанна могла умереть и при родах. Многие женщины просто умирали от инфекции после родов, что случалось довольно часто, так как при возникновении осложнений не было никаких медицинских средств.

Потеряв семью, Жан де Карруж вскоре решил покинуть дом и рискнуть жизнью в бою. В 1379 году больной и слабеющий Карл V, прежде чем оставить королевство сыну, которому в ту пору было всего десять лет, решил изгнать англичан из Нормандии. Он собрал армию под командованием сира Жана де Вьена, прославленного французского адмирала. Жан де Карруж присоединился к королевской кампании осенью 1379 года и служил под командованием адмирала на юге Нормандии со своим собственным отрядом оруженосцев, службу которых оплачивал сам.

На ежедневное жалование в пол-ливра, Жан и его соратники должны были обеспечить себя доспехами, оружием, слугами и лошадьми. Военная кампания продлилась около пяти месяцев, и за это время Карружу пришлось объехать весь полуостров Котантен, на который совершали грабительские набеги англичане из бастиона в Шербуре. Судя по различным письменным документам, за период с конца октября 1379 по начало марта 1380 года Жан со своим отрядом проделали по полуострову путь в форме зигзага: от Безвиля на северо-востоке на юг, затем на северо-запад к Бриквебеку, рядом с Шербуром, и наконец опять на юг, в Кутанс примерно на полпути между Шербуром и Мон-Сент-Мишелем. Число воинов под командованием Карружа варьировалось с четырех в октябре до девяти в январе, а затем снова до четырех в марте, видимо, из-за потерь в сражениях.

Несмотря на неотвратимую опасность, Жан де Карруж вероятно с радостью встретил возможность поехать на войну. Кампания на полуострове Котантен позволила вдовцу сбежать от одинокой жизни в замке и погрузиться в знакомую и волнующую стихию сражений и приключений с товарищами по оружию.

Но неоднократно рискуя жизнью в боях с англичанами и теряя в сражениях своих людей, Карруж хорошо понимал, что он также рискует не продлить свой род. Если он погибнет, то его имя постепенно забудут, а земли граф раздаст своим вассалам. Если ему суждено выжить, то необходимо снова как можно скорее выгодно жениться. Только Жан мог продлить род Карружей, поскольку его брат, священник, не оставил законных наследников, а сестра, выйдя замуж, взяла другую фамилию. Разъезжая по полуострову Котантен и останавливаясь между сражениями в городах и замках таких как Безвиль, Карентан и Кутанс, Карруж присматривал себе подходящую партию. Как случайный гость на приеме у местного феодала или командующего крепостью он имел шанс во время застолья встретить девушку из норманнской знатной семьи и составить о ней мнение как о потенциальной супруге.

За улыбками, обходительностью и ухаживаниями феодала скрывались не столько любовь и романтика, сколько холодный расчет: земли, деньги, семейные альянсы и рождение наследников. Идеальной невестой была бы девушка благородного происхождения, из богатой семьи, с приданым, которое приумножило бы собственное состояние жениха и расширило бы его владения. Она должна была быть юной и способной родить ему здоровых наследников, хотя как он мог быть в этом уверен, беря в жены девственницу. Но ее целомудрие и скромность гарантировали, что это будут его законные наследники. И неплохо, если при всем при этом его избранница была бы еще и красива.

Глава 2
Вражда

В 1380 году, когда Франция короновала нового короля, Жан де Карруж успешно завершил поиски новой жены. Вернувшись с полуострова Котантен, вдовец-оруженосец вскоре женился на девушке из старинного нормандского рода. Ее звали Маргарита и она еще никогда не была замужем – на момент обручения ей, наверное, еще не исполнилось и двадцати. Юная, знатная, богатая, а также очень красивая, она казалась идеальной невестой для феодала, желавшего приумножить свои владения и продолжить род. За Маргариту давали хорошее приданное, а поскольку она являлась единственным ребенком своего отца, то после его смерти она должна была унаследовать еще больше земель и другого имущества.

По общему мнению, юная Маргарита была прелестна. Один хронист описывает ее как «юную, красивую, добрую, благоразумную и благонравную». Последнее означало, что, несмотря на красоту, девушка не была склонна к флирту и кокетству. Другой хронист называет ее «очень красивой и сильной духом». И лишь в одном упоминании о Маргарите, которое оставил монах, весьма настороженно относившийся ко всем женщинам, не содержится похвал ее красоте и нраву. Позже, давая показания в суде, сам Жан де Карруж так же называл свою вторую жену «молодой и красивой», «праведной и благонравной», хотя, очевидно, что в своих определениях он был предвзят и преследовал свои интересы.

Портрет Маргариты некогда украшал стену аббатства в Кане вместе с портретом ее доблестного мужа, но поблек со временем, и потому подробного представления о ее внешности не сохранилось. Однако из многочисленных свидетельств, оставленных художниками и авторами той эпохи, можно понять, что именно восхищало людей в женском облике. На севере Франции эталоном красоты считалась женщина со светлыми волосами, бледным лбом, дугообразными бровями, серо-голубыми глазами, носом правильной формы, маленьким ртом, но при этом с полными губами, приятным дыханием и подбородком с ямочкой. У нее также была тонкая шея, белоснежная грудь, и тело хорошо сложенное и стройное. Она носила длинное льняное платье, обычно белого цвета, но по праздникам могла надевать яркие украшения поверх него. Большинство знатных дам носили броши или колье, а также золотые кольца с драгоценными камнями.

Ожидалось, что, став хозяйкой замка, Маргарита будет руководить домашней прислугой и помогать мужу управлять его землями, хотя в ту пору ей не исполнилось и двадцати лет. Став женой феодала, она должна была полностью взять на себя хозяйственные вопросы на время частых отлучек мужа, который уезжал либо в замок к сюзерену, либо воевать. На поясе длинного стелящегося платья хозяйка замка всегда носила огромную связку ключей от погребов, сундуков и кладовых. Она ежедневно раздавала приказания слугам, следила за воспитанием детей, заботилась о комфорте гостей замка, сидела во главе стола во время общих трапез в главной зале.

В личных беседах с мужем она могла давать ему советы, касавшиеся его службы при дворе, и по другим вопросам, поскольку сама имела политическое влияние среди своих знатных родственников и друзей.

Маргарите следовало вести себя как подобает госпоже, соблюдая все приличия. Положение обязывало ее быть обходительной, набожной, милосердной, осмотрительной и, конечно же, верной своему мужу. Для чистоты аристократической кровной линии крайне важным считалось, чтобы «жена получала только одно семя, а именно семя мужа, дабы посягатели из других семейств не смогли претендовать на права наследников». Какие бы вольности не позволяли себе феодалы с крестьянками в своих владениях или любовницами в городе, их собственные жены обязаны были блюсти целомудрие.

Женитьба на девушке из знатной семьи, в которой сочетались красота и целомудрие, давала Жана де Карружу определенную уверенность в том, что Маргарита станет верной женой и родит ему законных наследников. Маргарита была намного младше Карружа и, несомненно, оруженосец слышал широко известное высказывание что «молодая жена старика редко принадлежит только ему».

И все же, немолодые феодалы часто женились на женщинах намного младше их, поскольку юность предполагала способность к деторождению и обещала здоровых потомков.

У Маргариты имелся только один серьезный недостаток, из-за которого Карруж мог поначалу сомневаться в своем выборе. Она была дочерью печально известного Робера де Тибувиля, норманнского рыцаря, который дважды предавал королей Франции. Оба раза это случилось еще до ее рождения, в начале 1360-х. Но вероломство сира Робера подмочило репутацию семейства, и Маргарита выросла, считаясь «дочерью предателя».

Род Тибувилей даже древнее, чем род Карружей, и следы обоих семейств до сих пор можно найти в Нормандии. Семья Маргариты происходила из Эра, дождливого и плодородного региона на левом берегу Сены. Здесь река, петляя, несет свои воды вдоль Вернона и Лез-Адели, и, минуя Руан, впадает в море. Замок отца Маргариты Фонтен-ле-Сорель стоял в живописной долине реки Риль, неподалеку от старой римской дороги, ведущей от Эвре на запад к Лизьё.

Из этих мест был родом самый первый Робер де Тибувиль, чей сын служил при Вильгельме Завоевателе и участвовал в битве при Гастингсе. В 1200 году Робер де Тибувиль II выступил поручителем в судебном поединке. Примерно в это время у Тибувилей появился свой герб: серебряное поле, разделенное по горизонтали голубой лентой и украшенное снизу и сверху тремя красными горностаями – геральдическим символом, напоминающим перевернутую королевскую лилию.

Отец Маргариты, Робер де Тибувилль V, чуть было не потерял все состояние, которое так усердно наживали его предки на протяжении более трех столетий. В 1340-х годах он примкнул к остальным норманнским мятежникам и сражался против короля Филипа VI. В одной из битв он попал в плен и вскоре предстал перед королем и его судьями по обвинению в государственной измене. Сир Робер чудом избежал смерти и провел в тюрьме три года полные невзгод. Но, даже побывав на волосок от смерти и узнав, что такое бесчестие, спустя десять лет он снова нарушил присягу на верность, на этот раз данную королю Иоанну, и сражался за Карла Злого, короля Наварры и претендента на французский престол.

И снова сир Робер улизнул от королевского палача. В 1360 году его помиловали вместе с более чем тремя сотнями других норманнских мятежников.

Довольно скоро Тибувилю удалось восстановить положение при дворе. К 1370 году он уже командовал стратегически важной крепостью Вернон, примерно в пятидесяти километрах к югу от Руана. Ее массивная двадцатитрехметровая башня величественно возвышалась над долиной Сены. В том же году сир Робер женился на Мари де Клэр, а значит к этому времени его первая жена умерла, и Маргарита, совсем еще маленькая девочка лет восьми-десяти, осталась без матери.

Маргарита родилась уже после тюремного заключения своего отца, но потеря матери в раннем возрасте и годы взросления, проведенные в доме, где всем заправляла ее мачеха, определенно оставили глубокий след в ее душе. Из-за новой женитьбы отца уменьшилось и ее наследство, поскольку мачеха теперь имела право претендовать на часть владений Тибувилей. Однако, как единственный ребенок сира Робера, Маргарита все равно получала большое приданное и наследовала значительную часть его земель и состояния.

Скорее всего, Жана де Карружа познакомил с Маргаритой ее кузен Гийом де Тибувиль. Ему принадлежал замок Кревкёр-ан-Ож, расположенный в нескольких километрах к северу от Капомениля, одного из фамильных владений Карружей. Приданое Маргариты, безусловно, очень впечатлило Карружа, возможно даже больше, чем ее красота и знатное происхождение. Но он не сразу решился обручиться с ней из-за непростой истории ее семьи. Карруж опасался, что такой брак повредит его положению при дворе графа Пьера Алансонского. Несомненно, что, будучи кузеном короля, да еще успев побывать в заложниках у англичан, граф Пьер презирал помилованных норманнских изменников. Его могло удивить, что Жан де Карруж, его уважаемый камергер и преданный вассал, собирается жениться на девушке из рода Тибувилей, один из которых дважды подло предал королей Франции и служил их врагам.

Но в тоже время граф помнил одного из Тибувилей, который был вместе с ним заложником в Англии. А сам он недавно даровал своему вассалу Жаку Ле Гри имение Ону-ле-Фокон, которое купил не у кого-нибудь, а именно у отца Маргариты.

Вероятно, желание графа заполучить эту ценную землю, граничившую с его собственными владениями, пересилило угрызения совести о том, что приходится иметь дела со старым врагом. А может таким образом он хотел воздать должное великодушию короля, помиловавшего сира Робера двадцатью годами ранее, раз уж это сулило выгоду и ему самому. В любом случае, нет никаких свидетельств о том, что граф Пьер противился женитьбе своего вассала на дочери Тибувиля.

Жан и Маргарита поженились весной 1380 года. Церемония бракосочетания, по всей вероятности, проходила в приходской церкви Святой Маргариты всего в трех с лишним километрах от замка Карружа. Названная словно в честь невесты, церковь носила имя христианской мученицы, жившей в III веке в Антиохии. Святая Маргарита не отреклась от Христа несмотря на угрозы римского правителя и жестокие пытки. По легенде, однажды к Маргарите явился Сатана в образе дракона и проглотил ее. Но девушка стала креститься, и тогда дракон изверг ее целой и невредимой. Святая Маргарита также известна как покровительница рожениц.

Построенная в форме латинского креста, церковь имела круглые романские окна и характерный для нормандской архитектуры остроконечный шпиль. Здесь в присутствии родных и друзей, Жан и Маргарита, взявшись за руки, стояли перед алтарем, освещенным сальными свечами и окутанным запахом ладана. Священник, открыв молитвенник, три раза перекрестил пару пока нараспев произносил слова, благословлявшие их союз: «Ego conjungo vos in matrimonium, in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen»[9]9
  Соединяю вас священными узами брака. Во имя Отца и Сына, и Святого духа. Аминь (лат.) (прим. пер.).


[Закрыть].

За церковной церемонией следовало мирское торжество – праздник в большом зале замка жениха с менестрелями, танцами, множеством гостей и обилием вина. В конце вечера служанки невесты наконец подготовили Маргариту для первой брачной ночи, а священник благословил супружеское ложе на рождение наследников.

Венчанию и свадебным торжествам предшествовала еще одна важная церемония, а именно – заключение брака. По традиции гражданское бракосочетание состоялось заблаговременно на крыльце церкви. Здесь супруги во всеуслышание заявили о своем согласии вступить в брак, обменялись кольцами и поцелуями, а также передали друг другу свои земли и богатства.

Акт дарения гарантировал Жану и Маргарите право наследования в случае смерти одного из них и закреплял соглашение, заключенное во время помолвки. Состоятельные представители знати считали заключение на пороге церкви юридически обязывающего соглашения об обмене землями и материальными ценностями во всех смыслах более важной церемонией, чем благословление священника перед алтарем в церкви.

Хотя Карруж и радовался женитьбе на юной, красивой и богатой Маргарите, его настроение в день свадьбы, возможно, несколько омрачили условия брачного соглашения, заключенного на пороге церкви. В приданом его невесты, пусть и завидном, не было одного феода, который он страстно желал заполучить. Это было поместье Ону-ле-Фокон, которое отец Маргариты продал в 1377 году графу Пьеру Алансонскому, а тот годом позже подарил его Жаку Ле Гри. Продажа земли принесла отцу Маргариты больше 8000 ливров и, возможно, увеличило денежное приданное Маргариты, но потеря самой земли – и потенциальной ренты за нее, и права на наследие – не давала покоя оруженосцу.

Двумя годами ранее Карруж осознал, что граф больше благоволит Ле Гри, сделал того своим новым фаворитом, и передача Ону-Ле-Фокон была тому подтверждением. Но тогда Карруж едва ли мог знать, во что ему обойдется везение Ле Гри. Только когда он решил жениться на Маргарите и заинтересовался ее приданым, он вдруг понял, что феод Ону-ле-Фокон буквально уплыл из его рук в руки соперника.

Когда Карруж осознал, что мог бы сам владеть этим феодом в качестве приданого жены, он стал действовать, подав судебный иск, оспаривая продажу и передачу Ону-ле-Фокон, несмотря на то, что Ле Гри уже некоторое время владел этой землей. К маю 1380 года скандал вокруг клочка земли разразился такой громкий, что о нем прослышал сам король.

Весной 1380 года, Карлу V оставалось жить всего несколько месяцев, и он вот-вот должен был передать истерзанную войной страну и ее обремененный высокими налогами народ своему несовершеннолетнему сыну. Уставший от бесконечной войны с Англией, бремени невыплаченного огромного выкупа за отца, народных бунтов против новых налогов и многих других бед в своем королевстве, Карл получил прошение графа Пьера Алансонского одобрить дарение земли одному из его вассалов.

Получив одобрение короля на передачу земли, граф тем самым хотел прекратить спор вокруг Ону-ле-Фокона раз и навсегда. Больной и поглощенный своими мыслями король, когда ему передали просьбу графа Алансонского, его двоюродного брата и также одного из сильнейших в Нормандии старшин, охотно согласился ее исполнить.

29 мая 1380 года в королевском замке Боте-сюр-Марн рядом с Парижем, король вручил графу Алансонскому грамоту, в которой подтверждал передачу графом феода Ону-ле-Фокон во владение Жаку Ле Гри. В королевской грамоте говорилось, что земля передается оруженосцу в награду за его верное служение графу, оказание ему множества полезных услуг, включая ссуду в 2290 золотых франков – сумму, указанную в документе. Феод считался даром, не подлежащем отзыву, за который граф Алансонский обещал поручиться, защищать и оберегать от любых посягательств – юридический намек на иск Жана де Карружа. Король подписал грамоту, скрепил ее зеленой восковой печатью и приказал ее зачитать вслух жителям Ону, чтобы у них не осталось сомнений в том, кто их настоящий господин. Оглашение документа состоялось 10 июня перед приходской церковью Ону в присутствии тридцати девяти человек. Жан де Карруж проиграл иск, а королевская грамота словно воздвигла высокую массивную стену между ним и заветным феодом.

Женитьба на «дочери предателя» представляла совсем незначительный риск в сравнении с тем ущербом, который Карруж нанес себе сам ссорой из-за Ону-ле-Фокон. Он обидел и отдалил от себя старого друга и соратника камергера Жака Ле Гри, а имение при этом ему заполучить все равно не удалось. Он посмел перечить графу Алансонскому, своему сеньору, главному покровителю и защитнику. Да и при упоминании его имени при дворе короля у всех возникали неприятные ассоциации. Всего за три года службы при дворе графа Карруж оставил о себе впечатление как о вздорном и завистливом человеке, даже по меркам нормандцев.

Если за годы соперничества при дворе графа отношения между Карружем и Ле Гри стали прохладными, то ссора из-за Ону-ле-Фокон окончательно настроила их друг против друга.

О разрыве свидетельствует и тот факт, что Ле Гри, крестный (знак особой теплоты и доверия) безвременно ушедшего маленького сына Карружа, не присутствовал на свадьбе старого друга, и среди гостей, чествовавших новобрачных в замке его тоже не было. Ле Гри мог уехать по своим делам, но, скорее всего, его просто не пригласили на свадьбу. Жак Ле Гри не только пропустил торжество, но ему не довелось увидеть и Маргариту. Они встретились гораздо позже.

За последующие несколько лет положение Карружа при дворе графа Алансонского лишь ухудшалось, в то время как взлет Жака Ле Гри продолжался. В августе 1381 года граф посетил королевский двор в Париже, включив Ле Гри в свою свиту.

В Париже Ле Гри присутствовал на заседании совета, который возглавлял дядя короля герцог Людовик Анжуйский. Совет собрался обсудить претензии ненасытного герцога на Неаполитанское королевство в свете возглавляемого им Крестового похода, благословленного папой в Авиньоне.

Жан Ле Февр, епископ Шартрский, присутствовал на собрании совета и упомянул Ле Гри в своем дневнике в записи за 23 августа, где оруженосец скромного происхождения указан в компании высокопоставленных лиц: «мой господин герцог Анжуйский, я, епископ Шартрский; хозяин Шатофромона; хозяин Бюёля, сир Раймонд Бардий, сир Раймонд Бернард, и Жак Ле Гри, оруженосец графа Алансонского»

Сам граф Пьер не присутствовал на совете, отправив на него Жака в качестве своего личного представителя – знак огромного доверия, которое он выказывал фавориту. Ле Гри, хотя был всего лишь оруженосцем не из знатной семьи, лишь недавно получившей дворянский титул, теперь стал вхож в высшие круги королевского двора в качестве протеже графа Алансонского. Примерно в это же время Ле Гри назначили личным оруженосцем короля, что являлось очень почетной должностью и свидетельствовало о том, что граф, двоюродный брат короля, ценит его очень высоко.

А Карружа даже не приглашали в Париж. После горькой ссоры из-за Ону-ле-Фокона, граф Алансонский едва ли горел желанием включить взбалмошного оруженосца в свою свиту во время посещения королевского двора. Отпрыск знатного рода, с непомерно раздутым самомнением, Карруж вынужден был стоять в стороне и наблюдать как его старый друг Ле Гри, ниже по происхождению, но с гораздо более тонким пониманием придворной политики, поднимается все выше и выше по карьерной лестнице, в то время как от самого Жана удача продолжала отворачиваться.

В 1382 году произошла вторая, причем еще более яростная ссора между Жаном де Карружем и графом Алансонским. В тот год умер отец Карружа, оставив сыну земли и освободив должность капитана крепости Беллем. Этот престижный пост он занимал последние двадцать лет жизни. Жан ожидал, что унаследует должность капитана, поскольку она традиционно переходила от отца к сыну, но этого не случилось. Граф Алансонский, получив после смерти своего брата Робера право распоряжаться крепостью, теперь сам мог назначать капитана. И он передал этот важный бастион другому человеку.

Когда Карруж узнал о том, что его обошли, и заветная должность досталась другому, он пришел в бешенство. Если потерянный феод Ону-ле-Фокон изначально принадлежал Тибувилям, то Беллем принадлежал его отцу, поэтому Карруж еще сильнее почувствовал, что его несправедливо лишают законного наследства. Своим решение граф Пьер не только урезал полномочия и престиж Карружа, это была еще и публичная пощечина. Граф тем самым дал понять придворным Аржантана и местной знати, что Карруж недостоин своего отца и неспособен командовать прославленной крепостью и ее гарнизоном. При этом Жак Ле Гри давно являлся капитаном другой важной крепости – Эксм, что ставило Карружа в еще более унизительное положение. Лишившись Беллема, Жан опускался на более низкую позицию при дворе по сравнению с Ле Гри.

Жан де Карруж так разозлился из-за потери Беллема, что снова подал иск против графа Алансонского. В Средние века любили судиться, а дворяне в Нормандии особенно, и оспаривание вассалом решения сюзерена в высшем суде не было чем-то необычным, Карруж уже так поступал, пытаясь вернуть Ону-ле Фокон. И все же этот второй иск был рискованным шагом, так как определил бы его жизнь и судьбу на годы вперед.

И снова дело было проиграно в суде.

Иск еще больше оттолкнул от него графа, и это во времена, когда отношения между сюзереном и вассалом являлась краеугольным камнем общества и основой карьеры дворянина. Жак Ле Гри напрямую не участвовал в споре вокруг крепости Беллем, но после конфликта из-за Ону-ле-Фокона он, несомненно, занял сторону своего господина и покровителя. Поэтому эта вторая тяжба окончательно испортила и отношения между Карружем и Ле Гри.

Вскоре после спора из-за Беллема, вспыхнул новый конфликт между Жаном де Карружем и графом Алансонским. Это была третья ссора вассала со своим господином за три года и еще одна ссора, в которой напрямую был также замешан Жак Ле Гри. В результате два оруженосца еще больше отдалились друг от друга. Новая ссора произошла после того, как Карруж предъявил еще одну неверно рассчитанную претензию на землю и власть.

Желая восполнить свои недавние потери и имея необходимые средства, вероятно из приданого Маргариты, Карруж решил приобрести новые земли. 11 марта 1383 года он купил два феода, Куиньи и Пленвиль, у рыцаря Жана де Воложе. Оба владения, одно рядом с Аржантаном, а другое на севере Нормандии в регионе сегодня известном как Кальвадос, были плодородными пахотными землями, обещавшими богатые урожаи и отличную ренту. Так что неудивительно, что Карруж хотел их приобрести. Хотя расположение Куиньи – прямо между феодами графа Пьера и Жака Ле Гри – было предупреждающим знаком, который он проигнорировал.

Вскоре сделка расстроилась. 23 марта 1383 года, всего через двенадцать дней после продажи граф Алансонский предъявил преимущественную претензию на оба владения и потребовал, чтобы Карруж отказался от них[10]10
  По феодальным законам, наследуемый феод, который вассал получал от сюзерена, не мог быть куплен или продан без его разрешения. Если такие земли освобождались – например, если их владелец умирал, не оставив наследника – они отходили обратно к его сюзерену, который далее мог передать их другому вассалу.


[Закрыть]. Действительно ли Карруж не знал, покупая эти земли, что они обременены обязательствами? Или все-таки знал о законной претензии графа, но все равно поступил по-своему? Учитывая вздорный характер оруженосца, легко можно предположить второе. Напористость, благодаря которой Карруж стал бесстрашным воином, и которая наверняка не раз спасала ему жизнь на поле боя, напротив мешала ему при дворе графа, где тактичность и дипломатия способствовали продвижению быстрее, чем просто бравада или грубая сила.

В результате Карруж вынужден был вернуть Куиньи и Пленвиль графу, так и не успев вступить в права владельца. Граф возместил оруженосцу суммы, которые тот заплатил за земли. Но неудача означала для Карружа не только потерю земель, ренты, которую могли принести эти ценные владения, и права передать их наследникам, но стала еще одним унизительным ударом по его репутации при дворе.