Текст книги "Вторая кожа"

– Немногие понимают это, и именно они кончают жизнь, подыхая как собаки, уткнувшись мордой в землю.

Мик разглядывал далекие туманные звезды через линзы телескопа, и в ушах его стоял голос старика: «Займись своим образованием». Через окуляр были видны Большая Медведица и созвездие Ориона, более слабые звезды затмевались сиянием огней большого города. Мик сожалел, что его брат не слышал этих слов деда. «Мы пришли сюда в поисках новых возможностей, в поисках перемен». Может, тогда Чезаре понял бы, к чему надо стремиться. Впрочем, он мог бы и не понять. У него был свой собственный взгляд на мир, своя философия. И хотя Мик не разделял мировоззрение брата, он не мог не уважать его. Все же Чезаре был умнее и дальновиднее рядовых мошенников и бандитов, живших в округе, его ждало большое будущее, если только ему не придется, говоря словами деда, подохнуть как собака, уткнувшись мордой в землю.

Однажды, почти месяц спустя с того вечера, когда дед отвез его к бухте Овечья Голова, Мик, как всегда по вечерам, сидел на крыше, глядя на звезды. Он так пристально всматривался в небесные светила сквозь городские огни, что у него заболели глаза.

Внезапно мальчик услышал, как позади него тихо открылась дверь, отвел глаза от окуляра и с удивлением увидел на крыше хрупкую фигурку сестры.

– Джеки?

– Привет, Майкл, – сказала она.

Было самое начало июня, но погода стояла жаркая. Ночь почти не принесла облегчения после дневного зноя. Мик уставился на сестру, одетую в белое ситцевое платье и сандалии. На ее плечах и ногах уже лежал легкий загар.

– Как ты тут?

– Отлично, – сказал он, пытаясь отогнать видение из своего сна. – Вот, смотрю на звезды. – Он показал рукой на небо.

– Мне кажется, это просто здорово!

– Да?

– Конечно. Ты смотришь на звезды, а это гораздо лучше, чем шляться по улицам с этими бандитами и всякой прочей шпаной.

– Шпана меня никогда не интересовала, – храбро ответил Мик.

– Тем лучше для тебя.

Свое отнюдь не типичное для итальянки имя Джеки получила от матери, которая вычитала его в журнале «Лайф». Девочка совсем не походила на своих сверстниц в округе. Она была трудолюбива, любознательна и добросовестна и, кажется, гордилась этим. Некоторые члены семьи хотя никогда и не говорили об этом в открытую, но намекали, что она, возможно, станет монашкой, уйдет в монастырь. Действительно, Джеки не пропускала ни одной церковной службы и часто пропадала по нескольку дней в женском монастыре Святого Сердца Девы Марии в Астории.

Джеки была действительно очень красива: широко расставленные зеленые глаза и алые пухлые губы, – но больше всего Мику нравилось в ней то, что, живя в полукриминальной среде, она не замечала ее. Казалось, что у девушки выработался иммунитет к ежедневным актам насилия, кровавым разборкам между бандитскими группировками, огнестрельному оружию и табачному дыму в доме и даже закрытым дверям, за которыми собирались главари банд, чтобы обсудить свои страшные дела.

Джеки было уже девятнадцать, но она чудесным образом сохранила душевную чистоту и благородство, и совсем не была похожа на свою мать, которая за долгие годы жизни рядом с преступным миром сама восприняла от него немало черт и свойств. Джеки подобно одинокой сияющей звезде, оставалась единственным неиспорченным существом во всем Парке Озон. В определенном смысле она жила как бы на другом материке, неизвестном и очень далеком, там, где хотелось бы жить и Мику.

Откуда-то доносилась приятная мелодия популярной песни «Полюби меня или уходи навсегда». Мальчик тут же вспомнил продолжение этой песни: «...но никогда не обманывай меня». Вряд ли подобные чувства были известны обитателям этого района.

У сестры была слегка танцующая походка, и Мику это страшно нравилось. Он сразу вспоминал танцевальную площадку из своего сна, оркестрантов во фраках, гроздья китайских фонариков...

– Можно и мне посмотреть? – спросила девушка.

– Конечно, смотри.

Мик отошел от телескопа, и она приблизила свое лицо к окуляру.

– Это созвездие Ориона, да? – Джеки посмотрела на Мика своими холодными зелеными глазами и тихо рассмеялась. – А сколько звезд в этом созвездии?

– Семь, – ответил он. – Две по плечам, три у пояса и еще две у колен.

– Что-то я не вижу, где пояс Ориона.

Он склонился над ней и почувствовал свежий цитрусовый запах ее волос – коленки у него тут же ослабели и подогнулись. И тут же его щеки вспыхнули от стыда. Как он только мог так подумать о своей сестре?! Но он знал, что это было не простое физическое влечение, это было нечто гораздо большее. Она была его частью, его половиной, которую он так долго и безуспешно искал.

Положив руки на плечи девушки, он мягко развернул ее в нужном ракурсе.

– Вот же он, смотри.

– Ой, да, теперь вижу. Майкл, как здорово!

Конечно, звезды не могли не быть прекрасными, особенно по сравнению с Озон-парком. О, как ему хотелось оказаться сейчас вместе с Джеки на той танцевальной площадке из его сна. Неосознанным движением мальчик провел рукой по нежной коже плеча девушки и почувствовал, как по ней пробежала дрожь.

– Джеки...

Она оторвалась от телескопа:

– Что, Майкл?

– Нет, ничего.

Мальчик отвернулся и с трудом проглотил комок в горле. Что он мог ей сказать? Какая глупость могла сорваться с его губ? Он поднес ко лбу руку и ощутил на нем горячую влагу.

Девушка завела руки за спину и улыбнулась.

– Ты знаешь, что мне еще в тебе нравится?

– Что?

– Ты хорошо учишься в школе. – Она сжала губки и покачала головой. – А вот наш братец, похоже, хочет бросить всякую учебу. Его больше интересует, как стрелять из пистолета, чем то, как можно использовать свои собственные мозги.

– Какие там мозги? – Чезаре не было рядом, так что Мик мог безбоязненно отпускать на его счет шутки.

Джеки нахмурилась:

– Он совсем не дурак, ты и сам это знаешь, во всяком случае, он умнее многих его приятелей. Если бы они обладали хотя бы половиной его ума, они стали бы чрезвычайно опасными бандитами.

Удивляясь ее проницательности, Мик улыбнулся:

– Да, ты отлично знаешь Чезаре.

– Вне всяких сомнений. Он жесток и упрям как буйвол, но тем не менее обладает первоклассными мозгами. – Она вздохнула. – Если бы только он пошел по правильному пути...

– Чезаре? Он никогда не станет учиться! – воскликнул Мик. – Ему слишком нравится шляться по улицам, хапая все подряд.

Джеки стояла совсем рядом с ним. От нее пахло розами, и это напоминало ему сон, где тоже сильно пахло розами, а граница между мечтой и явью становилась все более размытой.

– Майкл, мне страшно. Ты знаешь, я не могу, как наша мама, спокойно смотреть, когда вокруг меня свирепствуют жестокость и бессмысленная смерть. Я не могу даже представить, как я буду сидеть и терпеливо ждать, пока мой муж вернется с этой необъявленной войны. Страх пронизывает все мое существо. Он как болезнь, которая затаилась и ожидает своего часа.

Она поежилась, и Мик не мог не обнять ее. Девушка склонила голову ему на плечо, и это ощущение было для него невыносимым.

– Я не хочу так жить, Майкл, я хочу вырваться из этого порочного круга, – прошептала она ему на ухо.

Внезапно Джеки подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

– Это безумие – то, что я сейчас тебе наговорила.

Внутренний голос Мика молил его: «Скажи ей все, идиот! Скажи же ей все, признайся!» Но вслух он произнес:

– Вовсе нет, я понимаю тебя.

– Понимаешь? Истинная правда?

Это была одна из ее любимых фразочек: «истинная правда». Интересно, где она это подцепила?

– Клянусь, истинная правда.

Джеки лучезарно улыбнулась и прижалась к нему.

– О Майкл, слава Богу, хоть с кем-то в семье я могу поговорить по душам!

Теперь он знал, что толкнуло ее к нему. «Я не похожа на нашу маму», – сказала Джеки. Мужчины в семье не допускали ее в свое общество, а мать не разделяла взглядов дочери. Один Мик ее понимал, но девушка раньше даже не подозревала этого.

– Ты всегда можешь поговорить со мной абсолютно обо всем, о чем тебе только захочется, – улыбнулся мальчик.

– Ты совсем не такой, как все они, – Джеки села на ограждение крыши, провела рукой по волосам, и огни города отразились в ее прекрасных глазах.

– Неудивительно, что каждый вечер ты приходишь сюда, на крышу. Здесь чувствуешь себя такой далекой от всего, что происходит там, внизу, от злобы и бессмысленного насилия.

Она взглянула на него, и от этого взгляда невинных глаз у него пробежала дрожь где-то ниже живота.

– Почему эти люди так агрессивны и злобны, Майкл? Я никак не могу найти ответа на этот вопрос.

– Не знаю, – ответил он. – Может, это у них в генах – защищать свою семью и свою территорию, как это было в древности.

– Хочешь сказать, что воинственность – неизбежное свойство любого мужчины.

– Да, что-то в этом духе. И тут ничего не поделаешь.

– Но ведь ты не такой!

– Наверное, у меня что-то с генами не в порядке, – попытался пошутить мальчик.

Шутка ему удалась, и они вместе громко засмеялись. Мик почувствовал, что с каждой минутой они становятся все ближе и понятнее друг другу, реальность переплеталась с мечтой, запах роз пьянил его все больше.

– Жутковатые слова. Чем-то это похоже на философию Фридриха Ницше, слышал о нем?

– Нет.

– Был такой философ в Германии в девятнадцатом веке, чьи теории о природе человека были позаимствованы и частично искажены нацистами. Именно его философией они пытались оправдать свою идеологию этнической чистки. Ницше с восхищением описывал повадки первобытного человека, жившего в южных тропических лесах, и с жалостью, смешанной с презрением, говорил о тех, кто обитал в умеренных зонах, и потому был внутренне застенчив и робок. Так по крайней мере казалось Ницше.

– Другими словами, он считал, что война у людей в крови и что настоящий человек всегда воинственно настроен по отношению к соседям.

Джеки согласно кивнула:

– Пожалуй, ты прав. Он также писал, что наиболее воинственные из людей, такие как Наполеон и Чезаре Борджиа, не получили должного признания в обществе. Их заклеймили как злодеев, в то время как они просто действовали в соответствии с естественным инстинктом человека и мужчины.

Эта идеология показалась Мику очень верной, так как она давала ответ сразу на два вопроса, от которых мальчик долгое время не мог отделаться. Дедушка утверждал, что ключом к успеху было образование, потому что именно оно помогало осознать свое место среди людей, и Мик вполне верил ему. Но как же тогда быть с Чезаре? Нельзя отрицать, что самообразование ему абсолютно чуждо, но он почти перестал ходить в школу и давно уже ничему не учился, однако при этом сумел добиться некоторых успехов в жизни. У парня сложилось весьма определенное мировоззрение, имелась внутренняя цель. Короче, он был уже вполне зрелым человеком. Как же это произошло? И теперь, в свете философии Ницше, Мик понял, что помогло брату достичь успеха, не занимаясь школьными науками. Чезаре существовал как первобытный человек в южных тропических лесах. Его можно было отнести к числу таких людей, как Наполеон и его тезка Чезаре Борджиа.

Внизу хлопнула дверца машины. Перегнувшись через ограждение крыши, на котором сидела Джеки, Мик посмотрел вниз и увидел, что к дому идет дедушка, а его водитель паркует «кадиллак» на другой стороне улицы, где, по общему молчаливому согласию, для него всегда оставалось свободное место. Мик хотел уже было окликнуть деда, но в этот момент услышал какой-то звук. Ему показалось, что кто-то очень тихо сказал: «Вот он, Чезаре Леонфорте!»

Должно быть, старик тоже услышал эти слова, потому что остановился и обернулся назад. И тут мальчик увидел, как две тени метнулись к деду. Его предостерегающий крик слился со звуками револьверных выстрелов. Вспышки яркого желтого пламени из стволов прорезали темноту, и многократное эхо усилило грохот выстрелов. Старик повалился на землю, из ран на груди и на голове лилась кровь.

Прижав ко рту руку, Джеки вскрикнула. Она тоже видела, как убили деда. У Мика хватило присутствия духа, чтобы стащить ее с ограждения, где ее могли заметить нападавшие. Он упал рядом с ней на крышу и почувствовал, как все ее тело била крупная дрожь. Зеленые глаза были широко распахнуты, чтобы не закричать, девушка прикусила свою руку, и Мик увидел на ней струйки крови и маленькие крестообразные следы, оставленные зубами.

Она все порывалась встать, но мальчик крепко держал ее за плечи, удерживая в лежачем положении. Джеки хотела возмутиться, но Мик прижал свою руку к ее губам и отрицательно замотал головой, сделав из своих пальцев нечто вроде пистолета, чтобы она поняла, в какой опасности они окажутся, если выдадут себя хоть малейшим звуком или движением.

Внизу из открытого окна послышались встревоженные крики и горестные вопли. Мик приподнялся и осторожно выглянул из-за ограждения. Во дворе собралась толпа, нападавших, конечно, уже и след простыл. Отпустив сестру, мальчик перебежал к другому краю крыши, откуда была видна 101-я авеню, и увидел, как «кугар» темного цвета рванул с места и помчался в сторону 88-и улицы. Он уже почти проскочил перекресток на красный свет, как из-за поворота показалась полицейская машина, и водитель резко затормозил перед светофором.

Подбежав к телескопу, Мик навел его в сторону 88-й улицы и успел разглядеть номер темного «кугара». Включилась полицейская сирена, замигал на крыше машины проблесковый маяк, и автомобиль помчался в сторону их дома, а «кугар» помчался прямо в противоположном направлении.

– Ты видел хоть что-нибудь? – спросила Джеки. Глаза ее все еще были широко раскрыты от ужаса. – Прибыли полицейские, ты можешь им что-нибудь сказать?

Мик вспомнил ее слова о том, что он не похож на других мужчин в округе, и вслух произнес:

– А что я скажу? Я никого не заметил.

В глазах сестры он увидел нескрываемое разочарование.

– Истинная правда?

– Да, истинная правда.

Он сложил телескоп в футляр и обнял ее за плечи.

– Давай спустимся вниз.

Сцена, открывшаяся их взгляду, была слишком типичной для Озон-парка – плакали женщины, полицейские суетились над трупом и опрашивали потенциальных свидетелей происшествия. Чезаре совсем потерял голову от страха и отчаянно и бешено орал на полицейских. Джона Леонфорте давно уже здесь не было, а дядя Альфонс в это время находился за три тысячи миль отсюда, в Сан-Франциско. Джеки сразу же подбежала к матери, рыдавшей на руках у нескольких женщин.

Продираясь сквозь толпу, Мик подошел к деду. Он лежал, уткнувшись лицом в землю, в луже крови, в которой плавали куски костей и мозгов. Более страшного зрелища мальчику еще никогда не приходилось видеть, и он застыл как вкопанный, не в силах отвести взгляд от покойного. Чезаре кричал, что отомстит за деда. Мать была в полуобморочном состоянии, и ее увели в дом. Мик и Джеки стояли рядом, отвечая на вопроса полицейских и щурясь от фотовспышки судебного эксперта. Вскоре на место преступления прибыл следователь по особо важным делам.

– Сестренка, тебе незачем оставаться здесь, – спокойно сказал Мик.

Она взяла его за руку и, сплетя свои пальцы с его пальцами, произнесла:

– Я останусь с тобой.

Так они и стояли рядом посреди двора. Не было в помине никаких оркестрантов во фраках, и вместо китайских фонариков ночь освещали проблесковые маяки полицейских машин. В воздухе пахло не розами, а смертью. Мик вспомнил пророческие слова деда: «И все они подохнут как собаки, уткнувшись мордой в землю».

– Что тебе надо?

– Ну я же говорил тебе, Чезаре, – мне известен номер машины!

Старший брат внимательно посмотрел на младшего.

– Я знаю, что ты парень не дурак, но сейчас у меня нет для тебя ни минуты свободного времени. Я собираюсь отомстить за деда, но не знаю, с кого начать – Видзини или Пентаньели. К тому же мне пока не понятно, чью сторону занимает этот молодой дон, Доминик Маттачино, По сей день никому не известно, как умер его отец, Черный Пол Маттачино. И года не прошло с тех пор, как он откинул копыта, а его вдова уже связалась с этим Энрико Гольдони. Теперь этот выродок, Доминик, корчит из себя невесть что, воображает, что он умнее всех! – Чезаре возмущенно всплеснул руками. – А ведь он вообще венецианец, даже и не итальянец вовсе! Дед, может, и доверял ему, но со мной этот номер не пройдет! Это война, а не игра в солдатики! А тут еще ты ко мне пристаешь со своими глупостями!

Мик и Чезаре вместе с дюжиной своих дружков сидели в офисе деда над похоронным бюро. Несмотря на шум и нервозную атмосферу, офис казался холодным и опустевшим, и только сейчас мальчик понял, как здесь не хватает дедушки.

– Я понимаю тебя, брат.

– Вот и хорошо. Если тебе не терпится быть хоть чем-то полезным, приготовь мне кофе-эспресссо, – сказал Чезаре.

– Но мне действительно нужна твоя помощь, это очень важно! К тому же у меня украли мой телескоп!

Чезаре схватился за голову:

– Украли телескоп? О, мадонна, что мне делать с этим сосунком?

– А почему бы нам не выяснить, кто владеет этой машиной, – вмешался в разговор один из парней, Ричи.

Чезаре прищелкнул пальцами:

– А что? Давай попробуем, почему бы и нет?

Через час Ричи, держа трубку телефона между плечом и ухом, быстро записывал информацию в маленький блокнот.

– Да... да... понятно. Спасибо!

Он положил трубку обратно на рычаг, вырвал исписанный листок из блокнота и протянул его Мику.

– Ну вот, малыш, постарайся не влипнуть в какую-нибудь историю, а то твой братец укокошит нас обоих!

– Спасибо, – отозвался Мик, пряча в карман листок бумаги.

Уже перевалило за полдень, на улице ярко светило солнце, и легкий бриз шевелил листву платанов. Нескончаемый поток автомобилей и автобусов оставлял в воздухе дымные облака выхлопных газов. Мик огляделся, и ему показалось, что привычный мир непостижимым образом переменился – очертания предметов и краски стали ярче и резче, ему даже захотелось надеть солнцезащитные очки, чтобы хоть как-то смягчить эти слишком отчетливые зрительные образы.

Вернувшись домой, он пошел в спальню брата, забрался в его стенной шкаф с одеждой и, отодвинув в сторону коробку с аккуратно упакованными зимними вещами, вытащил на свет божий металлический ящик оливкового цвета времен второй мировой войны. Когда-то давно мальчик вместе с Чезаре был в небольшом магазинчике военной амуниции и очень удивился, когда брат приобрел себе эту, на его взгляд, бесполезную вещь. Ему страшно любопытно было узнать, зачем брату понадобился ящик, и дома он постарался подсмотреть, что Чезаре с ним делает.

И вот теперь настало время достать этот ящик из потайного места. Мик положил его на кровать и открыл крышку. Внутри, завернутый в промасленную бумагу, лежал ручной пулемет 45-го калибра и коробки с боеприпасами. Там же лежал и крупнокалиберный пистолет. Мик вынул его из ящика, подержал в руке и зарядил так, как это много раз на его глазах делал Чезаре. Затем сунул в карман брюк запасной магазин с патронами и убрал ящик на место. Перед выходом из дома мальчик взял из своей спальни проволочную вешалку для одежды, стянул из кухни кривой резак с длинным лезвием и спрятал его за поясом. Только после этого он развернул листок бумаги, на котором Ричи написал имя и адрес владельца темного «кугара», который он видел в ночь убийства деда. Имя ему было незнакомо, адрес же относился к восточной части Нью-Йорка.

Мик знал, что вся жизнь его круто переменилась с того момента, как убили деда. Он это понял еще тогда, когда вместе с Джеки стоял во дворе, залитом кровью деда. Ничто уже не будет таким, как прежде. Он не знал почему, но был абсолютно уверен в этом.

Мальчик прошагал пешком больше мили, прежде чем ему удалось угнать автомобиль. Проволочной вешалкой он взломал замок дверцы, легко завел двигатель и, чуть помедлив, направил машину на восток города. Припарковав автомобиль через улицу от указанного в бумажке адреса, Мик огляделся, но не увидел поблизости ни одного «кугара». Побродив вокруг стоянки, он снова сел в автомобиль, сложил руки на груди и принялся ждать, вспоминая об ужасной участи деда – «подохнуть как собака, уткнувшись мордой в землю»...

Боже праведный!

Слезы выступили на глазах мальчика, и он почувствовал, как поднимается в нем горячая ярость и жажда мести. Мик не мог отомстить за смерть деда, за его поруганную честь. Теперь он был уже не юнцом из умеренной зоны, но мужчиной из первобытных тропических лесов.

Почувствовав дуновение свежего ветра, мальчик очнулся от своих мыслей. И вовремя! Из-за дальнего поворота выезжал темно-синий «кугар», медленно двигаясь в поисках места для парковки. Мик повернул зеркало заднего вида так, чтобы разглядеть номер машины, – номер совпадал с тем, который он записал той ночью, – завел двигатель и тронул машину с места, освобождая путь для «кугара». Его водитель в ответ благодарно взмахнул рукой.

Мик припарковал машину за углом и поспешил назад, к «кугару». Когда он приблизился к стоянке, из машины вышел высокий темноволосый парень со смуглой кожей. Мальчик внимательно рассмотрел его, пока тот запирал машину на ключ. Парень выглядел не старше двадцати лет, одна бровь у него была рассечена надвое.

– Эй, послушай! – крикнул Мик, дружелюбно улыбнулся и шагнул навстречу темноволосому. – Винни Медзатеста?

Тот обернулся:

– Чего тебе, пацан?

– Да ничего особенного, – отозвался Мик и со всей силы ударил Винни в солнечное сплетение.

Тот мгновенно согнулся пополам от боли и неожиданности, и мальчик быстро оттащил его в темный, узкий переулок. Прижав Винни к стене, он ударил его по лицу.

– Эй ты, задница вонючая! Винни Безмозглый, ты меня слышишь? Меня зовут Мик Леонфорте! Слышишь, Леонфорте, осел ты этакий!

– И что с того, черт тебя дери? – задыхаясь, промычал парень.

– А вот что, – процедил Мик и с силой ударил его в пах.

Винни застонал и рухнул на землю. Мальчику пришлось поднять его и поставить спиной к стене. Он бил его по щекам до тех пор, пока тот не открыл налитые кровью глаза и не увидел нацеленное на него дуло пистолета.

– Так это ты убил моего деда?

Винни непонимающим взглядом уставился на пистолет.

– Пацан, да ты что, сбрендил?

– Это сделал ты и еще один ублюдок, который был в ту ночь с тобой! – убежденно произнес Мик.

– Ах ты, сосунок, знаешь, на кого я работаю? Мой хозяин – Джино Скальфа! Как только ему станет известно, что ты посмел вмешаться в его дела, можешь считать себя покойничком!

Мик приставил дуло пистолета к шее Винни и, глядя ему в глаза, одним движением выхватил из-за пояса кривой резак и вонзил его по самую рукоятку в правую коленную чашечку парня. Раздался звук рвущихся связок и сухожилий, хруст раздробленного сустава.

Винни заорал и задергался, как лягушка над пламенем костра. Мальчик видел, что от боли его зрачки сузились до микроскопических точек, и, когда он отпустил его, парень безвольно сполз вниз.

– О, Иисус и Мария, – стонал он, раскачиваясь из стороны в сторону, – ты только посмотри, что ты сделал с моим коленом.

– Да, Винни Безмозглый, теперь ты уже никогда не оправишься от этого.

Мик опустился рядом с ним на колени и, не глядя на кровь и осколки костей, выпиравших сквозь разрезанную кожу, сказал:

– Ты убил моего деда, и мне плевать на то, как тебя зовут, на кого ты работаешь и в какую церковь ходишь!

Он приставил дуло пистолета к левому виску Винни:

– А сейчас я тебе вышибу мозги!

До Винни наконец-то дошло, что ему грозит смерть, и с него слетела всякая бравада.

– Я не делал этого! – завопил он, все еще раскачиваясь из стороны в сторону. – Я только сидел за рулем этого «кугара». Убил другой!

– Кто убил, говори, мерзавец!

– Слушай, парень, да ты понимаешь, что со мной будет, если я тебе скажу его имя?

Спокойным и уверенным движением Мик снова вонзил лезвие ножа в коленную чашечку Винни, и тот снова заорал и забился, пытаясь освободиться. Мик сильно ударил его по щеке рукояткой пистолета.

– Так кто нажал на курок?

Мик был уверен: парень врет, что не причастен к убийству, он видел две тени и вспышки выстрелов из двух пистолетов. Значит, стрелял Винни и еще один бандит. Но кто?

Парень низко опустил голову и пробормотал что-то невнятное.

– Что ты сказал?

Похоже, у Винни начинался болевой шок, его била дрожь, по телу пробегали судороги. В глазах стояли слезы.

– Это был сам Джино, – прошептал он. – Господи, как больно! Хозяин стрелял в твоего деда. Он называл его поганым сицилийцем, который вперся на его территорию, завел дружбу с его врагами. Он возненавидел его с самого начала. Хочешь знать почему? Потому что старик Чезаре сначала пошел на поклон к Черному Полу Маттачино, а не к Джино. Вот он и затаил обиду, долго-долго ждал своего часа и дождался! Хозяин видел, что твой дед – прекрасный организатор, и решил подождать, пока он все наладит, а потом укокошить старика и воспользоваться его трудами.

Говоря все это, парень старался незаметно добраться до пистолета Мика. Тот все прекрасно видел, но, притворившись простаком, позволил Винни дотронуться рукой до оружия и тут же вонзил ему в грудь страшное лезвие ножа. Должно быть, он перерезал основную артерию, потому что из раны тут же фонтаном хлынула кровь, и Мику пришлось отскочить в сторону, чтобы не запачкаться. Глаза Винни расширились от ужаса. Он беззвучно открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на берег. Несколько раз парень тщетно пытался зажать рану, но через мгновение замертво свалился на землю.

Мик удивился, как спокойно и хладнокровно он все это сделал, а ведь ему никогда прежде не приходилось убивать людей. Он даже не помышлял об этом! А сейчас его руки обагрены кровью другого человека, а он не чувствует никакого страха, как будто убийство для него стало обычным и естественным делом. Мальчик понял, что за эти несколько минут стал совершенно другим. Он обтер лезвие ножа о край одежды Винни и вынул у него из кармана ключи от «кугара». Машина была припаркована совсем рядом. Мик осторожно обошел ее и открыл крышку багажника. Вернувшись в переулок и убедившись, что рядом никого нет, он подтащил труп Винни к машине и запихнул его в багажник, захлопнул крышку и исчез с места преступления.

Когда Мик подъехал к бухте Овечья Голова, моросил мелкий дождик. Он остановил «кугар» и некоторое время сидел неподвижно, вслушиваясь в монотонный гул реактивных двигателей, который доносился из аэропорта. Здесь, у берега, неповторимо пахло чем-то сладковатым и нежным. Может, это пахли тела несчастных, убитых и затопленных здесь дедом и Джино Скальфой?

Скальфа уже был там, в бухте. Как и рассказывал дед, он стоял у кромки воды и всматривался в глубину бухты. Мик несколько раз нажал на гудок, и Джино медленно повернул к нему голову.

– Эй, Винни, что ты тут делаешь? Я тебе сегодня звонил, но у тебя никто не снял трубку.

Мик вышел из машины и подошел ближе к заплывшему жиром дону.

– Да это вовсе не Винни! – прорычал старик и сморщил лоб, пытаясь вспомнить лицо мальчика. – Мы знакомы?

– Меня послал ваш водитель, – ответил Мик, пытаясь рассеять опасения Джино и выиграть тем самым для себя драгоценные мгновения. Затем выхватил пистолет и прижал его дуло к жирной груди старика.

– Меня зовут Мик Леонфорте, – сказал мальчик и нажал на курок.

Пуля прошила Скальфу насквозь, разорвав его сердце. Старик рухнул на колени, но делать второй выстрел было не нужно – он уже умер.

Вокруг с криком кружились чайки, потревоженные выстрелом и запахом крови. Мик почувствовал боль в руке от сильной отдачи. Когда Скальфа упал лицом в песок, он кинул пистолет в воду. Место было довольно пустынным, и, похоже, никто не обратил внимания на выстрел, прозвучавший как сильный выхлоп отработанных газов. Мальчик подтащил труп старика к «кугару» и, открыв крышку багажника, с трудом запихнул его рядом с Винни. Вокруг никого не было, только высоко в небе бесшумно двигался огромный лайнер. Внезапно его реактивные двигатели взревели – и это показалось Мику предзнаменованием свыше.

– Что? Что ты сделал? – Чезаре изумленно помотал головой. – Ты что мне сказки рассказываешь?

Стоя в мрачном вестибюле похоронного бюро, Мик снова стал рассказывать, как он очутился на крыше в ту ночь, когда убили их деда, как он сумел с помощью телескопа разглядеть номер машины, где, по его предположению, сидели убийцы, как он прирезал Винни, а потом отправился в бухту Овечья Голова.

– И ты хочешь, засранец, чтобы я поверил в то, что ты укокошил Винни и Джино Скальфа? – Чезаре всплеснул руками. – Ну ты и козел! Здорово сказки рассказываешь! Литератор!

– Пойдем со мной, – спокойно произнес Мик. – Оба трупа лежат в багажнике машины. Я не хотел оставлять их где попало, чтобы полицейские ищейки не напали на мой след.

Десять минут спустя смертельно побледневший Чезаре послал за Ричи и еще двумя своими дружками. Когда они все собрались у «кугара», он приказал им:

– Подгоните эту колымагу к служебному входу. В багажнике найдете трупы, которые соответствующим образом надо подготовить, понятно? После этого избавьтесь от машины. Сожгите ее в кремационной печи.

– А что там за трупы? – спросил Ричи.

На лице у Чезаре появилась полубезумная улыбка.

– Скоро сам увидишь и глазам своим не поверишь!

Пока они отгоняли машину, старший брат стоял на улице рядом с младшим под моросившим мелким дождиком.

– Ну ты и псих ненормальный! – Чезаре грубо хлопнул Мика по плечу. – Я бы должен сердиться на тебя за то, что ты сделал это без моего ведома. – Он ухмыльнулся. – Но, клянусь Богом, ты и сам отлично справился, совсем как настоящий профессионал!

Это было высшей похвалой в устах Чезаре. Мик, который только теперь осознал, как долго он ждал этой похвалы от брата, почувствовал скорее некоторое разочарование, чем радость. Вместо того чтобы гордиться своей местью, он вдруг задумался о том, что об этом скажет Джеки. И самое ужасное заключалось в том, что он прекрасно знал ответ на этот вопрос. Она будет презирать его всем своим чистым и непорочным существом.

– Вот чертов Скальфа! – Чезаре помотал головой. – Я бы ни за что не догадался, ведь он был лучшим другом деда.

– Дружба – это капризное и неуправляемое животное. Она похожа на ту хромую псину, которую ты из жалости взял в свой дом, а когда оправилась, то укусила тебя за руку. К дружбе надо относиться с изрядной долей скептицизма.

Чезаре недоуменно взглянул на Мика.

– Не понял, что ты имеешь в виду?

– Я хочу сказать, что в деле не бывает друзей, бывают лишь враги.

– А откуда тебе это известно, малыш? – В голосе брата мальчик услышал нечто, похожее на уважение, так он с ним никогда еще не говорил.

– Я понял это, когда подавал деду кофе и анисовую водку, – невозмутимо ответил Мик.

Они вернулись в похоронное бюро. Мик никогда прежде не бывал в служебном помещении, где тела покойников подготавливали к погребальной церемонии. За те четыре часа, что мальчик провел там, он многое узнал. Тела Винни и Джино были обмыты, забальзамированы и уложены на второе дно гробов вишневого дерева, заказанных и оплаченных по всем правилам клиентами бюро для своих покойников. Поверх убитых уложили тех усопших, для которых гробы и были предназначены. Таким образом можно было незаметно избавиться от трупов, которые уже не всплывут через шесть месяцев или через год где-нибудь в штате Пенсильвания на мусорной, свалке или на океанском берегу.