Текст книги "Скрытая власть. Как разбогатевшие государства и влиятельные инвесторы контролируют весь мир"

Добывая из воздуха по гривеннику, можно однажды собрать миллион

Хеджевые фонды – еще одна важная категория участников инвестиционного рынка, оказывающих серьезное влияние на поведение богатых иностранных правительств на теневом рынке, – отличаются от фондов частных инвестиций тем, что они не интересуются корпоративными поглощениями. Они занимаются тем, что покупают и продают широкий диапазон финансовых инструментов: акции, облигации, производные ценные бумаги, валюты и так далее. В общем и целом, их деятельность – поиск пусть даже самых мизерных ценовых несоответствий на различных финансовых рынках и их использование в своих интересах. Многие трейдеры хеджевых фондов описывают свою работу как «добывание гривенников из воздуха». Их логика состоит в том, что гривенник сам по себе не имеет большой ценности, но если вы в течение долгого времени сможете собрать достаточное количество гривенников, то станете богатым человеком.

Конечно, богатые страны теневого рынка тоже имеют в своем распоряжении значительное количество акций, облигаций, валют и других финансовых инструментов и могут торговать ими на финансовых рынках. Однако они не обладают для этого такими же профессиональными способностями, которыми могут похвастать лучшие трейдеры хеджевых фондов. По этой причине представители стран – участниц теневого рынка активно нуждались в профессиональных торговых рекомендациях и даже начали осуществлять совместные с хеджевыми фондами инвестиции. Например, в июне 2009 года China Investment Corporation (Китайская Инвестиционная Корпорация) решила вложить пятьсот миллионов долларов в хеджевый «фонд фондов», находящийся под управлением ее партнера Blackstone Group. Термин «фонд фондов» означает, что хеджевый фонд Blackstone размещает имеющиеся в его распоряжении деньги в других хеджевых фондах, находящихся под управлением других инвестиционных компаний. Месяц спустя China Investment Corporation сообщила, что наняла Blackstone и Morgan Stanley для осуществления контроля над капиталом, который фонд национального благосостояния Китая инвестирует в ряд международных хеджевых фондов. Таким вот образом представители теневого рынка покупают себе место в мире глобальных финансов.

Несмотря на то, что интерес к хеджевым фондам возник у представителей теневого рынка относительно недавно, сами хеджевые фонды появились не вчера. Первый такой фонд был создан человеком по имени Альфред Уинслоу Джонс, бывшим автором журнала Fortune. В 1949 году Джонс основал инвестиционное партнерство A. W. Jones & Co. Считается, что Джонс опирался на идею, согласно которой он мог «застраховать» свои инвестиции, используя кредитные рычаги для покупки акций и одновременно открывая по тем же самым акциям «короткие позиции». Если цена акций повышалась, Джонс получал прибыль от своей «длинной» позиции[7]7
  Открытие «коротких» позиций (торговля «в шорт») подразумевает продажу взятых в долг ценных бумаг с целью их дальнейшего откупа по более низкой цене. Открытие «длинных» позиций, напротив, подразумевает покупку ценных бумаг в надежде на увеличение их стоимости, – Прим. научного редактора.


[Закрыть], усиленной внешним финансированием, если же цена падала, то «короткая» позиция прикрывала его тылы. Использование кредитных рычагов (маржинальное кредитование) и торговля «в шорт» сами по себе считались очень опасными методами. Но в комплексе они позволяли реализовывать вполне консервативную стратегию. Ее применение не сулило золотые горы, но зато защищало инвесторов от серьезных убытков. Исходя из этого, Джонс решил назвать свое инвестиционное партнерство «застрахованным фондом»[8]8
  По-английски это выглядело как «hedged fund». – Прим. переводчика.


[Закрыть], поскольку при использовании придуманной им стратегии все инвестиции фонда оказывались застрахованными от потерь. Со временем профессиональные финансисты и деловая пресса потеряли последнюю букву в этом названии и стали именовать такие инвестиционные партнерства хеджевыми (hedge) фондами.

Как и многие другие легенды Уолл-стрит, эта версия появления на свет хеджевых фондов предлагает нам красивую, но не вполне достоверную историю. В ней опущен один очень важный момент. В то время как инвестиционные партнерства, возможно, действительно ранее не применяли таких терминов, как «застрахованный», или «хеджевый», стратегии хеджирования инвестиций были известны задолго до того, как Альфред Уинслоу Джонс заинтересовался финансовыми рынками. Настоящим первооткрывателем хедж-стратегий – и, соответственно, истинным создателем первого хеджевого фонда – был не кто иной, как Бенджамин Грэм, учитель и наставник Уоррена Баффета, который широко известен как автор стратегии «стоимостного инвестирования» (или «инвестиций в стоимость»).

Будучи инвестором, Грэм постоянно искал возможности совершения таких сделок, которые он считал безрисковыми. Он понес огромные убытки в период Великой депрессии 1930-х годов и запомнил полученный урок на всю оставшуюся жизнь. Дабы избежать новых потерь, он стал оценивать риски по каждому виду акций, приобретаемых его компанией под названием Graham-Newman. Обычно Грэм занимался тем, что покупал облигации обанкротившихся компаний и одновременно продавал «в шорт» их акции, или наоборот.

Если оставить в стороне используемые торговые стратегии, то можно сказать, что главное отличие хеджевых фондов от других инвестиционных компаний и взаимных фондов состоит в том, что их деятельность на самом деле никогда не регулировалась американской Комиссией по ценным бумагам и биржам. В этом заключается еще одна важная причина их привлекательности в глазах иностранных суверенных инвестиционных фондов. Хеджевые фонды традиционно считаются инвестиционными партнерствами, действующими в интересах исключительно «квалифицированных инвесторов», которые имеют по крайней мере несколько миллионов долларов и опыт инвестирования этих денег на финансовых рынках. Идея состоит в том, что каждый, кто соглашается вложить свои деньги в хеджевый фонд, прекрасно понимает, что делает, и осознает все возможные последствия своего решения. Поскольку рядовые инвесторы под эти критерии не подходили, правительство не видело никакого смысла в жестком регулировании хеджевых фондов.

Управляющие хеджевых фондов долгое время утверждали, что отсутствие регулирования обеспечивает им хорошие возможности для реализации своих инвестиционных стратегий. Однако на самом деле это прежде всего обеспечивало им возможность бесконтрольно устанавливать феноменально высокие ставки собственного вознаграждения. Управляющие хеджевых фондов забирают себе по крайней мере двадцать процентов зарабатываемой прибыли, плюс к этому они собирают со своих клиентов дополнительную комиссионную плату в размере около двух процентов в год от стоимости полных активов фонда. Таким образом, если у вас есть хеджевый фонд с капиталом в 100 млн долл. (что ниже среднего показателя), то, заработав за год на инвестициях десятипроцентную прибыль, вы получаете вознаграждение в размере 4 млн долл. – 2 млн долл. в качестве двадцатипроцентной платы «за успех», плюс 2 млн долл. в виде двухпроцентной комиссии на расходы по управлению активами. При таком раскладе регулируемые взаимные фонды выглядят бедными родственниками, поскольку они собирают со своих пайщиков только комиссионную плату за управление. Однако более высокая оплата услуг управляющих хеджевых фондов отчасти окупается для их клиентов тем, что эти управляющие готовы «рыть землю» в поисках высокоприбыльных сделок, обеспечивая своим инвесторам более высокую доходность.

Помимо отсутствия регулирования, серьезное влияние на развитие бизнеса хеджевых фондов оказали компьютерные технологии. С использованием компьютерных моделей покупать и продавать акции, облигации, сырьевые товары и валюты стало намного быстрее и проще. Затем, начиная с 1980-х годов, трейдеры начали экспериментировать с арбитражными сделками, которые открывали перед ними невиданные доселе возможности использования в своих интересах возникающих на глобальных рынках ценовых несоответствий. Открывшиеся возможности вдохнули новую жизнь в концепцию Бена Грэма о безрисковых сделках. Повсеместное внедрение информационно-коммуникационных технологий привело к тому, что трейдер теперь мог получить от своей компьютерной аналитической системы сообщение о том, что, скажем, тайский бат стоит на бирже в Сингапуре немного дороже, чем в Лондоне. В считаные секунды этот трейдер мог купить тайскую валюту в Лондоне и продать ее в Сингапуре. Конечно, прибыль от продажи каждой отдельной единицы валюты при столь беспроигрышных условиях минимальна. Но с помощью кредитных рычагов или заемного капитала трейдер увеличивает объем арбитражной сделки до такого объема, который позволяет ему «насобирать из воздуха» очень приличное количество «гривенников».

Поскольку торговые стратегии становились все более сложными, в инвестиционных компаниях объявился новый тип трейдера. Торговые залы вдруг заполнили физики и математики с дипломами Гарварда и Массачусетского технологического института (MIT), которые получали огромные зарплаты за осуществление глобального поиска арбитражных возможностей. Хеджевые фонды стали центрами финансовых инноваций, своеобразными машинами по производству прибыли, добывавшими деньги практически из воздуха, не подвергаясь при этом никакому риску.

Однако оказалось, что многие управляющие хеджевых фондов не были настолько умны или проницательны, как этого хотелось бы их клиентам. Действительность оказалась гораздо более суровой, и многие высококлассные управляющие потерпели полный, или, по крайней мере, частичный крах из-за того, что не смогли предвидеть катастрофу, разразившуюся на финансовых рынках в 2008 и 2009 гг. Например, компания Farallon Capital Management из Сан-Франциско, управлявшая хеджевыми фондами с активами в 20 млрд долл., столкнулась с тем, что ее крупнейший фонд потерял в период спада более тридцати процентов стоимости своего инвестиционного портфеля. Крупнейший фонд, находящийся под управлением чикагской компании Citadel Investment Group, с активами в 9 млрд долл., потерял пятьдесят четыре процента своей стоимости. Компания Perry Capital, возглавляемая инвестором и профессором Нью-Йоркского университета Ричардом Перри, в 2008 году впервые понесла убытки: стоимость активов ее самого крупного фонда снизилась на двадцать семь процентов. А легендарный инвестор Джон Меривезер, чья компания Long-Term Capital Management оказалась на грани краха в 1998 году, был вынужден закрыть и свою новую компанию, JWM Partners, после того, как ее флагман, фонд Relative Value Opportunity, потерял в 2008 году сорок два процента своего капитала.

Стоит вспомнить и о Берни Мэдоффе, который ранее был известен в финансовых кругах как один из создателей и маркет-мейкеров биржи NASDAQ. Но, кроме этого, Мэдофф занимался еще и управлением денежными средствами группы своих знакомых, богатых людей и учреждений. На этом поприще Мэдофф прославился своей, казалось, сверхъестественной способностью получать хорошую прибыль как в хорошие, так и в плохие времена. Вскоре все узнали секрет его успеха: он заключался в строительстве огромной финансовой пирамиды. Мэдофф использовал классическую схему Понци – он платил своим уже существующим инвесторам деньгами, которые он получал от новых клиентов. Но, когда в 2008 году ситуация на рынках резко ухудшилась, инвесторы начали в массовом порядке забирать деньги, и жульничество Мэдоффа, наконец, вскрылось. Он был обвинен в мошенничестве и в июне 2009 года приговорен к ста пятидесяти годам тюрьмы. Большая часть его личных активов и авуаров компании были проданы. Его бывшие клиенты до сих пор пытаются вернуть свои деньги.

Разоблачение Мэдоффа имело далеко идущие последствия и стало поворотным моментом в истории глобальных финансов. Но так уж устроены рынки капитала: победители и проигравшие здесь постоянно меняются местами. Если вы посмотрите на долгосрочные отчеты, содержащие оценку эффективности деятельности различных управляющих хеджевых фондов, то увидите, что некоторые из них показывают лучшие результаты, чем другие. Например, на противоположном по отношению к Меривезеру и Мэдоффу конце спектра находятся известные и уважаемые трейдеры хеджевых фондов Джеймс Симонс из Renaissance Technologies и Джон Полсон из Paulson & Co. Пока весь финансовый мир в 2008 году разваливался на части, эти двое процветали. Дело случая? Едва ли. Полсон фактически начал играть против роста американского рынка недвижимости еще в 2005 году, задолго до появления признаков надвигающейся глобальной финансовой катастрофы. Он заметил, что происходит нечто неладное, в то время как его коллеги продолжали полагать, что все идет по плану. В конечном итоге, по результатам 2008 года он лично заработал 2 млрд долл.

Справедливости ради следует отметить, что Полсон достиг такого успеха не без помощи со стороны Уолл-стрит. Как выяснила позже Комиссия по ценным бумагам и биржам, Полсон совместно с Goldman Sachs специально для ведения игры против роста рынка недвижимости разработал очень сложные ипотечные ценные бумаги. Они были представлены в форме синтетических облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами. В упрощенном виде обеспеченное долговое обязательство, или CDO, представляет собой ценную бумагу, базовым активом для которой служит пул некоторых кредитных ссуд, например ипотечных. Синтетические CDO похожи на обычные с той разницей, что их стоимость зависит не от судьбы какого-то одного пула ипотечных ссуд, а от стоимости производных бумаг, созданных на основе объединения разных пулов ипотечных ссуд. Говоря математическим языком, синтетические CDO представляют собой вторую производную от обычных CDO.

Согласно выводам Комиссии по ценным бумагам и биржам, ценные бумаги, создаваемые Полсоном и Goldman, были обречены на провал, поскольку были нагружены производными, созданными на основе плохих ипотечных кредитов. Goldman назвал эти новые долговые ценные бумаги Abacus 2007-AC1 и настойчиво продавал их своим клиентам при посредничестве таких компаний, как IKB Deutsche Industriebank AG и ACA Management LLC. При этом Goldman не сообщал своим клиентам, что помогавший создавать эти бумаги Полсон продавал их «в шорт», то есть фактически играл против их покупателей. Синтетические CDO были настолько сложны, что даже лучшие финансовые умы не могли обнаружить заложенную в них бомбу замедленного действия. С помощью Goldman Полсон нашел способ сделать ставку против спекулятивного «пузыря», раздувавшегося на рынке американского недвижимого имущества. Эта ставка принесла ему 1 млрд долл. Goldman тоже не оставался внакладе, получая за свои услуги 15 млн долл., а также возможность заработать, играя против роста американского рынка недвижимости. При этом покупатели Abacus потеряли в общей сложности более миллиарда долларов.

К сожалению для Goldman Sachs, Комиссия по ценным бумагам и биржам посчитала, что торговля бумагами Abacus осуществлялась с нарушением установленных правил. Регуляторы утверждали, что Goldman должен был уведомить клиентов компании о существующих рисках приобретения этих ценных бумаг. 16 апреля 2010 года комиссия обвинила Goldman и его сотрудника Фабриса Турре, отвечавшего за сделки с Abacus, в «мошенничестве, заключавшемся в утаивании от инвесторов важной информации о финансовом продукте, основанном на ипотечных кредитах низкого качества в период, когда рынок недвижимости начал давать сбои». Goldman Sachs, в прошлом один из наиболее уважаемых брендов Уолл-стрит, внезапно попал в число жуликов и был вынужден вести упорную борьбу, чтобы избежать юридического наказания. Полсону же удалось не только «выйти сухим из воды», но и приобрести богатство и опыт. В его адрес даже не было выдвинуто никаких официальных обвинений. Оказалось, что он просто делал свою работу управляющего хеджевого фонда, задача которого состоит в том, чтобы зарабатывать деньги своих клиентов. Полсон оказался в шоколаде, чего не скажешь о сурово наказанном Комиссией по ценным бумагам и биржам Goldman Sachs.

Эта история доказывает, что теневой рынок функционирует по своим собственным правилам. В Соединенных Штатах настырные управляющие хеджевых фондов на протяжении многих десятилетий боролись за сужение рамок финансового регулирования. Их профессионализм в совершении торговых операций, их экономическая дальновидность и проницательность, а также продемонстрированная ими способность добиваться своего, играя на глобальных финансовых рынках, оказались востребованы со стороны самых богатых стран мира. Они сошлись в своих интересах, заключающихся в том, чтобы использовать рынки капитала для получения максимально возможной доходности вложений. Однако представители теневого рынка испытывают недостаток технических торговых средств, которыми обладают их конкуренты с Уолл-стрит, поэтому, когда у богатых стран возникает потребность в пересмотре состава своих финансовых авуаров – прежде всего, при изменении структуры золотовалютных резервов, – они часто прибегают к советам самых искушенных управляющих хеджевых фондов. В свою очередь, управляющие хеджевых фондов, продумывая свои торговые стратегии, вынуждены ориентироваться на то, что именно богатые страны собираются делать со своими финансовыми авуарами.

Яркой иллюстрацией к вышесказанному служит ситуация, сложившаяся на рынке золота в первой половине 2009 года. Как и в других секторах мировой экономики, осенью 2008 года здесь наблюдалось серьезное падение. В ноябре рыночная цена золота достигла своего дна на уровне 715 долл. за унцию. Но затем стало происходить нечто странное: цены на золото развернулись и начали подниматься, несмотря на то, что ситуация в мировой экономике ухудшилась. Удивительным образом к марту 2009 года цена этого драгоценного металла достигла уже 996 долл. за унцию. Иными словами, 40-процентное увеличение было достигнуто всего за четыре месяца. Поколебавшись в течение весны 2009 года, к августу цена золота вернулась на уровень 950 долл., а к сентябрю преодолела отметку в 1000 долл. за унцию и вышла на уровни, невиданные с мая 2008 года.

Почему это произошло? Мы не можем знать наверняка, но, похоже, на рынок золота пришли крупные игроки, которые начали скупать драгоценный металл, используя его в качестве страховки от потенциального краха доллара. В апреле 2009 года Китай сообщил, что его инвестиции в золото росли на протяжении нескольких лет – золотой запас страны увеличился с 2003 года на семьдесят шесть процентов, – и обратился к Международному валютному фонду с просьбой продать 3217 тонн золотых авуаров для дополнительного пополнения китайских резервов. Конечно, мы не знаем точно, когда именно Китай покупал свое золото и сколько он за это заплатил – все покупки проходили в форме частных сделок, на которые не распространяются требования о раскрытии информации. Однако на протяжении всей весны 2009 года рынки будоражили слухи о том, что такие богатые нефтью страны, как Саудовская Аравия, Сингапур и Норвегия, активно переводят свои валютные запасы в золото. «Трудно говорить с уверенностью о том, что именно делают Китай или страны Ближнего Востока, когда речь идет о золоте, поскольку при этом приходится полагаться лишь на их собственные сообщения о размере запасов, – говорит Марк О’Берн, исполнительный директор базирующейся в Дублине инвестиционно-консалтинговой компании GoldCore, являющейся дилером рынка драгоценных металлов. – Но любой, у кого работает хотя бы половина мозга, полагает, что они покупают. Если бы они этого не делали, их можно было бы обвинить в финансовой неграмотности».

В мае 2009 года управляющая компания Paulson and Co. направила в Комиссию по ценным бумагам и биржам уведомление о своих недавних покупках. Согласно этому документу, хеджевые фонды все того же Полсона за предыдущие шесть месяцев сделали существенные инвестиции именно в золото и золотодобывающие компании. В частности, вложения Полсона в Gold Trust, фонд, который на ежедневном основании отслеживает цену золота в слитках, теперь составляли почти тридцать процентов полного инвестиционного портфеля его компании. Это означало, что Полсон сделал огромную ставку на то, что золото вырастет в цене.

Что же произошло на самом деле? Действительно ли все эти страны, независимо друг от друга, вдруг решили вложиться в золото? Или они следовали за Полсоном? Советовались ли они друг с другом и обращались ли за советом к Полсону? Или же тот просто сумел предугадать возникновение международной «золотой лихорадки» и попытался на этом заработать? Несмотря на то, что мы наблюдаем явные доказательства работы теневого рынка, правда состоит в том, что мы действительно не знаем, что именно делают и чем при этом руководствуются его участники. Скорее всего, и впредь не будем знать – до тех пор, пока не столкнемся с последствиями этих действий. Недаром одно из главных правил теневого рынка гласит: громкие сделки должны совершаться в полной тишине.