Текст книги "Моя вторая мама. Том 2"

Глава 18

Внезапное появление Ханса подействовало на Джину, как эликсир молодости. Теперь ей казалось, что за ее спиной не было восьми трудных лет замужества, что она опять такая же независимая, как тогда, во время круиза, где она познакомилась с Хансом.

Не было ни одного дня, чтобы Джина и Ханс не встречались. Джина следовала за ним, как тень. Она видела, что Даниэла не одобряет ее поведения, поэтому больше не стала заезжать за своим возлюбленным домой к Хуану Антонио. Они теперь заранее договаривались о встрече где-нибудь в городе, и Джина ждала Ханса там в назначенное время.

В эти дни Джина изменилась даже внешне. Казалось, она стала выше ростом, в ее движениях появилась прежняя игривость. Она сделалась более приветливой по отношению к окружающим. Теперь саркастическая улыбка на ее лице появлялась уже не так часто, уступив место какому-то несвойственному ей выражению удовлетворения.

Да, Джина была счастлива с Хансом, хотя понимала, что их роман вряд ли продлится долго, и им обоим нет смысла строить планы на будущее. Ведь Джина, даже изменяя мужу, оставалась любящей матерью и знала, что никогда не сможет расстаться с детьми. Она отдавала себе отчет в том, что Фелипе ни за что не согласится, чтобы Джина Даниэла и Густаво остались с матерью, если ей придется развестись с ним. Ханс тоже приехал в Мексику не навсегда и знал, что Джина не поедет с ним в Германию.

Однако ни он, ни она ничего не могли с собой поделать. После долгих восьми лет душевного одиночества оба они испытывали огромную радость общения друг с другом.

Сейчас Джина и Ханс стояли, взявшись за руки, неподалеку от гостиницы, где они провели вечер. Джине очень хотелось еще хоть немного побыть вместе с Хансом, поэтому она предложила подвезти его на своей машине до дома Хуана Антонио, однако он не согласился, понимая, что Джину уже заждались дома. Ханс догадывался, что эти ежевечерние отлучки Джины из дома в конце концов обязательно должны пробудить чувство ревности у ее мужа, даже если он на самом деле такой тюфяк, как говорит его возлюбленная. Поэтому он предпочел добираться к Хуану Антонио на такси.

Ханс не ошибался в своих предположениях, касающихся семьи Джины. Конечно, она в какой-то мере была права, говоря, что Фелипе охладел к ней. Но, кроме мужа, у Джины было еще двое детей, которых они с Фелипе одинаково горячо любили. Маленькая Джина Даниэла и Густаво привыкли к тому, что их мать каждый вечер проводила с ними, она сама кормила их ужином и укладывала спать, не забывая при этом рассказать на ночь интересную сказку. И теперь они очень скучали без нее и без конца спрашивали о ней у отца. В довершение всех бед Пуэблито, которая была служанкой в семье Джины, вдруг понадобилось надолго уехать к себе в деревню. Так что теперь Фелипе уже не мог целыми вечерами сидеть в кресле с газетой в руках. Ему приходилось самому готовить детям ужин, мыть посуду и заниматься другими домашними делами, о которых он раньше не имел понятия. Поэтому Фелипе очень раздражало отсутствие Джины по вечерам. Впрочем, он пока не ревновал жену, не подозревая, что у него появился соперник. Правда, он несколько раз интересовался у жены, какими это делами она вдруг стала заниматься по вечерам. Однако Джина по-прежнему ссылалась на то, что ей необходимо вести переговоры, бывать в ресторанах вместе с партнерами и тому подобное, хотя и отдавала себе отчет в том, что ее доводы звучат не слишком убедительно.

Фелипе понимал, что в этой истории с новыми партнерами не сходятся концы с концами, но ему не хотелось обострять и без того не слишком хорошие отношения с женой, поэтому он пока предпочитал быть не слишком настойчивым в расспросах.

Фелипе не преминул поделиться своими сомнения с Херардо. Тот с интересом выслушал его рассказ. Больше всего его удивило, что его другу теперь приходится самому вести хозяйство. А все подозрения Фелипе в неверности Джины показались Херардо несерьезными. По его мнению, им обоим нужно было отдохнуть недельку-другую друг от друга, и их отношения наладятся сами собой.

В отличие от Джины, Ханс очень переживал, что он не смог устоять перед чарами Джины. Чем дольше продолжался их роман, тем больше он страдал от угрызений совести. Он сознавал, что связавшись с ним, Джина разбивает свою семью, делает несчастными детей.

У Ханса не было своих детей, поэтому он был готов усыновить детей Джины, однако оба они понимали, что это нереально. Кроме того, Даниэла тоже не раз без обиняков напоминала ему о детях Джины, и от этого чувство вины, которое испытывал Ханс, усиливалось.

Ко всему прочему Ханс не забывал, что Фелипе был в дружеских отношениях с Хуаном Антонио и Даниэлой. И ему казалось, что он делает своих гостеприимных хозяев соучастниками своего бесчестного поступка. Находясь в семье Мендес, Ханс испытывал острое чувство вины перед ними. Он старался как можно реже упоминать о Джине в своих разговорах с Даниэлой. Впрочем, он не скрывал от Хуана Антонио, какие чувства он испытывает к подруге его жены. Хуан Антонио как мог старался заставить Ханса понять, что ему следует немедленно расстаться с Джиной. Ханс не возражал против его доводов, хотя сердце говорило ему совсем другое. Поэтому каждый вечер Хуану Антонио и Даниэле приходилось с грустью отмечать, что их гостя опять нет в доме.

…Этот вечер Джина решила провести дома. Она понимала, что терпение Фелипе все-таки не беспредельно, и потом, в последнее время она почти не видела своих детей и очень соскучилась по ним. Она даже сама приготовила ужин и сейчас накрывала на стол. Так что сегодня Фелипе наконец смог расположиться в своем любимом кресле с газетой в руках. Впрочем, его не слишком радовала переспектива есть ужин, приготовленный Джиной. За годы супружеской жизни Фелипе отлично изучил кулинарные способности своей жены.

Сегодня он решил все-таки выяснить, где в последнее время его ненаглядная половина повадилась проводить вечера:

– Ты до сих пор не сказала мне, – Фелипе оторвал взгляд от тарелки и пристально посмотрел на жену, – почему вчера пришла так поздно.

Джина опять попыталась было сослаться на очередной ужин с иностранцами, но Фелипе не дал ей договорить и потребовал, чтобы она сказала ему правду.

Убедившись, что на этот раз ей не удастся так легко уклониться от ответа, Джина подняла такой шум, что Фелипе уже был не рад, что решил настоять на своем:

– Тише! – недовольно сказал он жене. – Я не хочу, чтобы дети слышали. Они и без того все время спрашивают, когда мы с тобой перестанем ссориться.

– Ты сам начинаешь, – Джина спешила взять инициативу в свои руки. – Я не обязана отчитываться перед тобой, я же не спрашиваю у тебя, куда ты ходишь.

– Но я не прихожу домой по ночам, – резонно заметил фелипе.

Теперь ему самому не терпелось поскорее закончить разговор, ведь он больше всего на свете не любил скандалов в семье. Поэтому Фелипе с облегчением вздохнул, когда из кухни запахло горелым. Пока они с женой выясняли отношения, у Джины пригорела картошка. Джина, всплеснув руками, убежала на кухню, а Фелипе поскорее выбрался из-за стола и отправился к себе в кабинет продолжать изучение прессы.

После недавнего столкновения с мужем Джина поняла, что Фелипе до сих пор ничего не знает о приезде Ханса. От этой мысли она немного успокоилась. Она знала, что ее муж, в силу своего характера, не станет следить за ней или выяснять что-либо у знакомых. Так что ее роману с Хансом пока ничего не угрожало. Единственное, от чего Джина испытывала неудобство, если, конечно, не брать в расчет ее постоянных переживаний о детях, было то, как Даниэла относится к происходящему. Джина напрасно пыталась заставить свою подругу понять ее чувства. Даниэла по-прежнему крайне неодобрительно относилась к ее роману и не стеснялась вслух говорить об этом:

– Чего ты добиваешься, Джина? Неужели тебе абсолютно нет дела до твоей семьи?

– Я беспокоюсь лишь о детях, – пыталась оправдаться Джина, – мы с Фелипе уже давно не любим друг друга.

– Значит вы оба в этом виноваты, – Даниэла твердо стояла на своем.

Джине было неприятно слышать такие слова от Даниэлы.

Она втайне завидовала своей подруге, потому что ее отношения с Хуаном Антонио оставались такими же, как и в первый день после свадьбы. Поэтому она, в свою очередь, упрекнула Даниэлу.

– Тебе легко так рассуждать. Интересно, что бы ты сделала, если бы оказалась на моем месте, – Джина даже в разговоре с близким человеком не смогла удержаться от сарказма.

Даниэле вдруг стало действительно жаль Джину, она на минуту представила, что та сейчас чувствует, какие противоречия, должно быть, раздирают ее душу. Она ненадолго задумалась и сказала:

– Прости меня, Джина, но я желаю тебе добра.

– Я знаю, Даниэла, – Джине тоже было неприятно от мысли, что своими словами она могла обидеть подругу, – мне сейчас очень нелегко.

С этими словами Джина вдруг горько разрыдалась. Как раз в это время в комнате появился Ханс. Он смутился, увидев Джину плачущей. Джине не хотелось, чтобы Ханс видел ее слезы, поэтому она поспешила уйти.

Ханс очень удивился, ведь он привык к тому, что Джина всегда оставалась веселой и неунывающей. Поэтому он не смог удержаться и поинтересовался у Даниэлы:

– Она плакала из-за меня?

– Нет, Ханс, просто я ей кое о чем напомнила, – Даниэла вздохнула и продолжала: – Я вовсе не ханжа. Но есть вещи, с которыми я не могу согласиться, особенно если речь идет о двоих детях.

Ханс ничего не отвечал, он долго стоял задумавшись, понимая, что Даниэла права.

Слова Даниэлы произвели глубокое впечатление на Ханса. Он наконец понял, что их роман с Джиной зашел слишком далеко, еще он убедился, что Джина ни за что не расстанется с ним по своей воле, ему придется сделать это самому, пока еще не поздно и Фелипе ничего не знает.

Ханс постоял немного в вестибюле Дома моделей, потом прошел в рабочий кабинет Джины. Он застал свою возлюбленную сидящей на полу и разбирающей какие-то рисунки. Увидев Ханса, Джина оторвалась от своего занятия и весело улыбнулась ему, на ее лице не осталось и следа от недавних слез. Хансу очень не хотелось сообщать ей о своем решении. Зная импульсивный характер Джины, он сознавал, какую бурю могут вызвать его слова. Однако дальше тянуть было уже нельзя, он глубоко вздохнул и медленно произнес:

– Рано или поздно все тайное становится явным, Джина.

Услышав такие слова, Джина сразу поняла, куда клонит Ханс. Она подняла на него глаза и спросила:

– Этим ты хочешь сказать, что мы больше не должны встречаться?

– Я хочу, чтобы ты все как следует взвесила, чтобы разум наконец взял в твоем сердце верх над эмоциями. Мне не хочется, чтобы через восемь лет тебе опять пришлось пожалеть о том, что ты сделала.

В тот же день за ужином Ханс сообщил Хуану Антонио и Даниэле, что собирается провести несколько дней в Нижней Калифорнии, а потом, вероятно, возвратится в Германию.

Джина не зря упрекала Даниэлу в том, что та рассказала Каролине о приезде Ханса. Правда, сама Каролина не придала этой новости слишком большого значения. В тот день, когда Альберто устроил скандал в Доме моделей, она была так потрясена, что даже и не вспомнила о Хансе. Однако через несколько дней она как-то обмолвилась об этом в разговоре с мужем.

Услышав такое известие, Херардо сразу вспомнил, что говорил ему Фелипе об отсутствии Джины дома по вечерам. Из осторожности Херардо не подал вида, что его заинтересовала эта новость, однако с тех пор она не выходила из его головы. Херардо долго думал, стоит ли говорить Фелипе о том, что он теперь знает. В конце концов он решил, что будет лучше, если его друг и коллега узнает обо всем от него, чем из какого-либо другого источника. Поэтому Херардо решил не откладывать дело в долгий ящик и уже на следующий день рассказал Фелипе о том, что узнал от Каролины.

Известие о возвращении Ханса привело Фелипе в ярость. Он сразу сообразил, с какими немцами Джина вела переговоры допоздна. Такая чудовищная ложь не укладывалась в его голове. Херардо не ожидал, что его друг так отреагирует на эту новость. Он всегда считал Фелипе уравновешенным, рассудительным, спокойным человеком, но теперь он опасался, как бы его товарищ сгоряча не натворил дел. Херардо даже стал мысленно упрекать себя за то, что он рассказал обо всем Фелипе. Ему было искренне жаль друга, он понимал, что Фелипе все-таки любит Джину, несмотря на внешнее пренебрежение ею. Херардо стал уговаривать товарища успокоиться и не поддаваться эмоциям. Однако Фелипе, казалось, не слышал слов своего друга. Он в бешенстве ходил из угла в угол, осыпая проклятиями жену и ее любовника.

Фелипе с трудом дождался вечера. Хорошо, что сегодня Джина была дома, иначе даже трудно представить, что могло бы случиться. Увидев Джину, Фелипе прямо с порога завел с ней нелицеприятный разговор. Сначала Джина никак не могла понять, куда клонит ее супруг, ведь она уже не раз объясняла, почему задерживается по вечерам. Она с удивлением смотрела, как Фелипе распаляется все больше:

– Я попрошу Даниэлу найти кого-нибудь другого для этих переговоров, – Фелипе гневно жестикулировал перед лицом Джины. – Я больше не позволю, чтобы ты приходила домой по ночам, понятно?

– Я не намерена бросать работу ради тебя, – Джина явно не собиралась уступать мужу, – на это ты можешь не надеяться.

Наглая ложь Джины окончательно вывела Фелипе из себя. Его лицо исказилось от гнева. Фелипе потерял контроль над собой и закричал:

– Ах, у тебя работа. Дело в Германии? – казалось, еще немного и Фелипе ударит Джину. – А тебе не кажется, что все дело в Хансе?!

Джина давно готовилась к тому, что рано или поздно Фелипе узнает о ее связи с Хансом, но все равно слова мужа застали ее врасплох. Она стала объяснять Фелипе, что она, мол, не думала, что ему будет интересно знать о приезде Ханса, но ее аргументы звучали неубедительно. Фелипе все было предельно ясно. Он пристально посмотрел Джине в глаза и произнес:

– Не морочь мне голову, достаточно того, что ты наставила мне рога, – Фелипе сделал выразительный жест над своей головой.

Добрый по натуре, Фелипе умел при необходимости быть твердым. Когда у него прошел первый порыв гнева, он спокойно предупредил Джину о том, что если она собирается и дальше продолжать крутить любовь с Хансом, ему не остается ничего другого, как только подать на развод. При этом он не забыл напомнить жене, что потребует, чтобы дети остались вместе с ним.

При упоминании о детях, Джину охватило отчаяние. Она попыталась возражать мужу, ссылаясь на то, что он не сможет заботиться о них. Однако Фелипе оставался непреклонным. Он, как и Хуан Антонио, не привык менять принятого решения.

Глава 19

Побывав в Доме моделей, Альберто убедился, что его угрозы произвели не слишком сильное впечатление. Он, конечно, еще мог рассчитывать на то, что сумеет запугать Каролину. Впрочем, после встречи с Херардо Альберто не слишком горел желанием встречаться с ней, понимая, что в этом плане он скорее добьется успеха, действуя через Рубена. Альберто, надо отдать ему должное, умел разбираться в людях, поэтому он не ради красного словца сказал Херардо, что еще неизвестно, за кем пойдет Рубен.

Что касается Моники, Альберто был твердо уверен в том что его настойчивость должна вот-вот принести свои плоды. Единственное, чего он опасался в данный момент, это как бы Даниэла не рассказала мужу о своей последней встрече с ним. Альберто вовсе не хотелось оказаться в больнице. «Это еще в лучшем случае, – рассуждал он по дороге к дому Иренэ. – Этот бешеный мужик запросто может пришибить меня под горячую руку, а потом у него наверняка есть оружие». Однако, обдумав все хорошенько, Альберто пришел к выводу, что сейчас Хуан Антонио вряд ли захочет с ним встречаться, поскольку, по мнению Альберто, он наверняка не желает придавать огласке всю эту историю с беременностью дочери.

Размышляя таким образом, Альберто не заметил, как оказался у ворот дома Иренэ. Она давно ждала его. Теперь Иренэ больше не скрывала своих чувств к Альберто, поэтому сегодня она прямо на пороге крепко обняла его и крепко поцеловала в губы. Альберто отметил про себя такое проявление нежных чувств. Пройдя в гостиную, он некоторое время стоял задумавшись, потом не торопясь произнес:

– Мне только что пришло в голову, что ты тоже можешь помочь мне раз и навсегда покончить с Даниэлой. Почему бы тебе тоже не завести свой Дом моделей? Я стал бы помогать тебе, – Альберто нежно прикоснулся губами к уху Иренэ. – Она не выдержит конкуренции с нами.

– Ты всерьез так считаешь? – удивилась Иренэ. – Но я ведь ни черта не смыслю в этих рисунках, выкройках и во всем остальном.

– Даниэла тоже мало что знала, – возразил ей Альберто. – Взгляни на себя, ты же настоящая дама, ты умеешь одеваться со вкусом. В конце концов, рисовать платья не такая уж сложная штука. Мне, например, все эти модели Даниэлы кажутся просто ужасными.

Альберто явно играл на самолюбии Иренэ. Он отлично владел искусством лести и сейчас видел, что его старания вовсе не напрасны. Иренэ начинала колебаться, с одной стороны, ей понравилась идея, которую подбросил ей Альберто, а с другой – она все еще сомневалась в своих способностях:

– Даниэла отличный модельер, думаю, что нам будет трудно соперничать с ней.

– Мы сможем предложить ее клиентам кое-что получше и подешевле, – Альберто продолжал убеждать Иренэ, – постепенно она потеряет всех своих заказчиков. Не забывай, я сам долго этим занимался и сейчас готов тебе помочь.

Иренэ никак не могла понять, в какую сторону клонит Альберто, зачем ему понадобилось заводить этот разговор о Доме моделей. Обладая немалым жизненным опытом, она опасалась, как бы ее новый знакомый не обошелся с ней так же, как когда-то с Даниэлой. В то же время Иренэ не хотелось оскорблять Альберто своей подозрительностью. Поэтому она не спешила с окончательным ответом, сказав, что ей необходимо хорошенько обдумать его предложение, тем самым дав Альберто понять, что она не собирается опрометчиво рисковать своим состоянием, которое досталось ей слишком дорогой ценой.

Сегодня в жизни Моники произошло важное событие: она вместе с Летисией и Маргаритой поступила в университет. Теперь они втроем сидели на скамейке в университетском дворе, оживленно обсуждая это событие.

Летисия, как всегда, была не прочь завести новые знакомства, поэтому в данный момент ее больше всего интересовало, кто будет учиться с ними вместе. Маргарита, которая с детства была приучена трезво смотреть на вещи, понимала, что они поступили в университет не ради развлечений, и не постеснялась открыто заявить об этом Летисии.

Летисия согласилась с подругой, она сможет выбраться из невыносимой обстановки, царившей у нее дома. Летисия знала, что, учась в университете, ей придется рассчитывать только на собственные средства и силы, поэтому она попросила подруг помочь ей, если возникнет такая необходимость, хотя бы одолжить ей книги, если у нее не хватит денег, чтобы их купить.

За разговорами они не заметили, как к ним подошел Альберто. Он поздоровался с девушками, потом присел на корточки и сказал, обращаясь к Монике:

– Я специально приехал сюда, нам необходимо поговорить.

Маргарита попыталась поскорее увести Монику подальше от Альберто, сказав ему, что им уже пора ехать, однако он сделал вид, что не слышит ее слов, и продолжал:

– Ну что ты ведешь себя, как ребенок? Я же хочу только поговорить с тобой, что тебе это стоит?

Летисия стала объяснять, что они втроем приехали на машине Моники и должны на ней же возвращаться назад. Альберто протянул ей несколько банкнот и посоветовал взять такси.

Альберто взял Монику под руку, и они отошли в сторону. Он заглянул ей в глаза и произнес тихим голосом:

– Я только хочу поговорить с тобой в спокойной обстановке. Если ты не пожелаешь больше видеть меня, я обещаю оставить тебя в покое.

– Ты серьезно говоришь? – Моника ненадолго задумалась, потом быстро вернулась к подругам и сказала:

– Я поеду с ним.

Напрасно Маргарита пыталась удержать ее от этого опрометчивого шага, Моника не хотела ее слушать. Слова Альберто, его взгляд действовали на нее, как магнит.

Альберто повез Монику к себе домой, сославшись на то, что им все равно не найти лучшего места для разговора.

Дома Альберто дал волю своему красноречию. Он понимал, что сегодня ему необходимо во что бы то ни стало рассеять все сомнения Моники на его счет. Он ходил по комнате и горячо говорил:

– Да, я был негодяем, я этого не отрицаю, только теперь я стал другим, и этим я обязан тебе. – Альберто осторожно прижал руку Моники к своей груди. – Послушай, как бьется мое сердце. Оно не может лгать. Я люблю тебя чистой и бескорыстной любовью. Я очень страдаю, Моника. Я не представляю, как буду жить без тебя, без нашего ребенка.

Произнося эти слова, Альберто так жалобно смотрел на Монику, что казалось, что он вот-вот заплачет.

Да, Альберто знал, что делает. Он хорошо разбирался в женской душе. Он понимал, что в таких случаях никогда нельзя действовать с помощью грубости или угроз, в то время как искусная ложь и тонкая лесть всегда приносят свои плоды.

Увидев, как мучается ее возлюбленный, Моника не смогла удержаться от слез, ей стало нестерпимо горько и стыдно, что она заставляет его так страдать. Она бросилась к нему на шею со словами:

– Не плачь Альберто, прошу тебя. Если бы ты знал, что я только пережила в эти дни. Я не могу без тебя. Я тебя люблю, – Моника нежно поцеловала Альберто.

Казалось, Альберто тает от счастья. Он взял Монику на руки, шептал ей на ухо ласковые слова, осыпая поцелуями ее лицо:

– Я хочу покончить с моим прошлым, начать с тобой новую жизнь, – голос Альберто звучал взволнованно. – Прошу тебя, не оставляй меня, Моника.

Альберто отнес Монику в спальню. С каждой минутой его поцелуи становились все горячее. Моника пробовала сопротивляться, но Альберто невозможно было остановить:

– Мы еще успеем поговорить, Моника. Не упрямься, ты сама хочешь этого не меньше, чем я.

…Потом, лежа рядом с Моникой, Альберто вновь заговорил о своем прошлом. При этом он беззастенчиво лгал о том, почему он оказался в тюрьме и почему женился на Даниэле, оставаясь мужем Каролины. Затем Альберто вспомнил о родителях Моники:

– Я хочу предложить им трубку Мира.

– Ты даже не представляешь, как мне приятно слышать это, – ответила Моника. Сегодня она впервые за последние месяцы почувствовала себя счастливой.

– Ты должна бороться за нашу любовь. Если твои родители сначала не захотят понять твои чувства, потом им все равно придется это сделать, – Альберто какое-то время молчал, как бы собираясь с мыслями. Потом он повернулся к Монике и спросил:

– Значит, ты согласна стать моей женой?

– Конечно, – по тону ее голоса Альберто сразу догадался, что у Моники не осталось никаких сомнений, – Я сегодня же поговорю об этом с родителями. Надеюсь, они не выгонят меня из дома.

– Перебирайся ко мне насовсем. Ты прямо сейчас можешь остаться здесь. А с завтрашнего дня мы начнем готовиться к свадьбе.

Альберто немного помолчал и добавил с тревогой в голосе:

– Ты не передумаешь, правда?

Моника поспешила успокоить возлюбленного и стала собираться домой.

Проводив Монику, Альберто позвонил Иренэ. Ему не терпелось поделиться с ней последними новостями. Он долго рассказывал ей во всех подробностях о своей последней встрече с Моникой. Иногда речь Альберто прерывалась циничным смехом.

Моника возвращалась домой с легким сердцем. Сегодня она наконец сделала окончательный выбор, чувство тягостной неопределенности, так мучившее ее в последние недели, уступило место спокойной уверенности в своей правоте. Теперь Моника твердо знала, что ничто не сможет заставить ее отказаться от принятого решения, они с Альберто непременно поженятся, даже если ее приемная мать и отец будут противиться этому. Вспомнив о родителях, Моника ощутила легкий укол совести. Монике стало стыдно за себя: как она могла поверить всем этим россказням Даниэлы и Хуана Антонио о ее возлюбленном. Ей было досадно, как она не догадалась раньше расспросить его о прошлом. Зачем только? Зачем только послушалась она советов родителей и стала избегать Альберто?

Однако Моника любила отца и приемную мать, и ей очень не хотелось огорчать их. Конечно, она могла сбежать к Альберто тайком от родителей, но этим она причинила бы им еще большую боль. Поэтому Моника решила не тянуть время и сегодня же сообщить родителям о своих планах.

Она вошла в столовую, где как раз ужинали Даниэла и Хуан Антонио, и сказала спокойным тоном:

– Мама, папа. Я хочу, чтобы вы знали: мы с Альберто помирились и скоро поженимся. – За столом воцарило молчание.

Слова дочери произвели на родителей ужасающее впечатление. Хуан Антонио некоторое время сидел неподвижно, словно окаменев, машинально сжимая в руках нож и вилку. Потом он повернулся к дочери и спросил взволнованным голосом:

– Что ты говоришь?

– Ты с ума сошла! – воскликнула Даниэла, всплеснув в отчаянии руками.

Монике на ум пришли недавние слова Альберто о том, что она должна отстаивать свою любовь. Она посмотрела на родителей, потом улыбнулась и сказала:

– Он больше не желает ссориться с вами. Он хочет, чтобы наши отношения стали другими, потому что он любит меня.

Услышав такие речи, Хуан Антонио обрушил на дочь град упреков. Даниэла тоже никак не могла поверить, что Моника могла нарушить данное ей слово. В истерике она стала бить посуду. Моника очень испугалась, она еще ни разу не видела свою приемную мать в таком состоянии.

Обливаясь слезами, Даниэла спрашивала дочь, как она могла поверить Альберто после всего того, что он сделал. Хуан Антонио называл дочь капризной и неблагодарной девчонкой, недостойной всего того, что они с Даниэлой вложили в нее за эти годы. Он вместе с женой старался объяснить ей, что своим опрометчивым поступком она искалечит свою жизнь, а заодно и жизнь родителей.

Моника не слушала их. Она искренне была убеждена в правоте Альберто и считала, что Даниэла и отец предвзято судят о нем:

– Почему вы так ненавидите его? – с удивлением спрашивала она. – Неужели все мы вместе не можем быть счастливы?

– Рядом с ним никто не может быть счастливым! – Хуан Антонио дрожал от возмущения.

– Почему ты не хочешь познакомиться с ним поближе? – продолжала настаивать Моника.

– Мне незачем это делать. Я и так достаточно хорошо его знаю, Моника, – Хуан Антонио с трудом сдерживал в себе желание ударить дочь.

Даниэла молча сидела за столом. Ей казалось что ее лишили чего-то очень дорогого. И ей было бы во много раз легче, если бы Альберто похитил Монику, тогда она, по крайней мере, хотя бы знала, что делать.

…Наконец Хуан Антонио не выдержал и выложил перед дочерью свой последний козырь:

– Тебе известно, откуда он берет деньги? Ты знаешь, кто ему помогает в его грязных делах? Иренэ Монтенегро!

– Неправда! – было ясно, что Моника больше не верила своим родителям.

Услышав такой ответ, Даниэла обхватила голову руками. Она долго сидела неподвижно, потом грустно произнесла:

– Альберто и Иренэ все-таки добились своего, они сделали нас с тобой врагами.

– Я не хочу становиться ничьим врагом, – возразила ей Моника, – единственное, чего я хочу, это не упустить своего счастья.

Истощив весь запас аргументов и убедившись, что родители не понимают ее чувств, Моника со слезами на глазах бросилась вон из столовой и, оказавшись в своей комнате, уткнулась головой в подушку.

Даниэла и Хуан Антонио еще долго оставались в столовой. Сначала они сидели молча, потом Даниэла промолвила, не поднимая глаз:

– У меня сейчас такое ощущение, как будто мне выстрелили в спину.

– А у меня – как будто Моника внезапно умерла, – горестно ответил Хуан Антонио.

Даниэла высказала слабую надежду на то, что Моника, может быть, еще образумится. Однако Хуан Антонио понимал, что теперь им не на что надеяться. Бесполезно искать Альберто и, тем более, пытаться силой удержать Монику дома. Рассуждая так, он пришел к неутешительному выводу: им с женой не оставалось больше ничего, как убрать этого мерзавца.

Услышав об этом, Даниэла содрогнулась. При всей своей ненависти к Альберто ей было страшно от мысли, что им с мужем придется пойти на убийство. В ее душе еще теплилась надежда на то, что она сумеет убедить Монику отказаться от своей сумасбродной затеи. Она поднялась в спальню дочери и осторожно присела на постель рядом с Моникой.

Однако стоило Даниэле начать разговор, как она сразу же поняла, что Моника ни за что не изменит принятого решения. Напрасно Даниэла напомнила ей о том, как Альберто совсем недавно поступил с ней, когда она потеряла сознание у него дома. Монике сейчас явно было не до того, чтобы разбираться, кто прав, а кто виноват. Она посмотрела на свою приемную мать и произнесла твердым голосом:

– Меня волнует сейчас только одно: мы с ним любим друг друга, и нам нет дела до ваших проблем.

– Теперь я убедилась, твой отец был прав, когда назвал тебя дурочкой, – ответила ей Даниэла. Никогда за все восемь лет, прожитые вместе с Моникой, она ни разу не называла так свою приемную дочь.

Моника тоже горячо любила Даниэлу и была искренне уверена, что она сумеет убедить ее в своей правоте, не понимая, что тем самым она заставляет ее страдать еще больше. Она хотела, чтобы Даниэла наконец поняла, что теперь у ее ребенка будет настоящий отец. От таких слов дочери Даниэле захотелось биться в отчаянии головой о стену. Она предупредила Монику, что в этом случае она может не рассчитывать на помощь родителей и что ей придется надеяться только на собственные силы.

Однако слова матери отскакивали от Моники, как от стенки горох. Даниэле казалось, что Моникой овладела навязчивая идея, что она просто не понимает, о чем говорит. Даниэла делала отчаянные попытки образумить дочь:

– Моника, – Даниэла ласково обняла ее за плечи, – ты потеряешь все, что у тебя есть. Что мне сделать, чтобы ты одумалась?

– Тебе ничего не надо делать. Если окажется, что я была неправа, жалеть об этом придется мне одной, – ответила Моника как как ни в чем не бывало. – Все дело в том, что твоя гордость не позволяет тебе простить Альберто даже ради своей любви ко мне.

Даниэла тяжело вздохнула, ей было горько слушать такие слова:

– Если бы он на самом деле любил тебя, я бы давно все ему простила, да только вся беда в том, что я слишком хорошо знаю, чего он добивается. Он сам сказал мне об этом.

– Можешь выдумывать, что угодно. Я прекрасно понимаю, что в тебе говорит злоба, – Моника на мгновение замолчала, увидев слезы на глазах Даниэлы. – Как бы там ни было, я все равно люблю тебя, мама, и благодарю за все, что ты для меня сделала.