Текст книги "Диссонанс"

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – осведомился он.

– Нет, спасибо, я уже ухожу, – ответила я и, шагнув за порог, закрыла за собой дверь.

– У нее частота меняется, – объяснил Элиот.

На экране его телефона светлое пятнышко пульсировало и бледнело, словно гаснущая звезда.

– Это из-за карточек?

– Наверное. Это началось после того, как ты их ей передала. Я и не знал, что можно изменить общую частоту обитателя отраженного мира.

– Я тоже. Но это же прикольно, – сказала я, идя следом за Элиотом по коридору.

Угнаться за моим длинноногим приятелем было непросто. Внезапно я ощутила в воздухе странное дрожание.

– Ты это тоже почувствовал? – поинтересовалась я.

Элиот постучал пальцем по экрану телефона.

– Похоже, идет возвращение к частоте Главного Мира.

Я резко остановилась.

– Только не говори мне, что мы с тобой создали второй Главный Мир.

– Ты очень хороша, Дэл, – ответил Элиот. – Но все же не настолько.

Он внимательно смотрел на дверцы шкафчиков для хранения личных вещей. Внезапно очертания их стали размытыми, но вскоре приняли прежний вид – словно в объективе камеры навели резкость. На лбу Элиота обозначились морщины. Я ощутила приступ головокружения и страха.

– Я разделила его?

– Нет, – пробормотал Элиот. – Думаю, это транспозиция.

Делая выбор, люди создают параллельные миры, но не все они стабильны. Когда вы решаете, какой йогурт съесть на завтрак, клубничный или черничный, велика вероятность того, что это никак не повлияет на события, происходящие в данное конкретное утро. В подобных случаях Мультивселенная проводит автокоррекцию, присоединяя новое ответвление к какому-нибудь другому, созданному раньше и более стабильному. То же самое происходило, когда Путешественники, делая выбор, создавали отраженный мир, в котором по тем или иным причинам полностью отсутствовали живые обитатели – новая ветвь почти мгновенно втягивалась обратно в Главный Мир. Этот эффект и назывался транспозицией.

Проблема состояла в том, что последствия подобных ситуаций трудно было точно предсказать и еще труднее – изменить. Если выбранный вами черничный йогурт оказывался просроченным, вы могли получить пищевое отравление и, вместо того чтобы пойти в школу, проваляться три дня в больнице. Так пустяковый, в общем-то, выбор мог привести к серьезным изменениям в ходе вашей жизни. При этом невозможно было угадать, в каких случаях транспозиция произойдет и какие отраженные объекты могут возникнуть в образовавшемся параллельном мире. Поскольку транспозиции, случаясь не так уж редко, в подавляющем большинстве случаев бывали безвредными, на занятиях мы их почти не касались.

Однако теперь, когда я столкнулась с одной из таких транспозиций, она вовсе не казалась мне безвредной и безопасной. Через коридор было хорошо видно, как класс для занятий по биологии и химии сначала раздвоился, а затем снова слился воедино – Главный Мир присоединил одну из возникших отраженных реальностей.

– Это плохо, – сказал Элиот, переводя взгляд с экрана смартфона на пространство коридора и обратно. – С каких пор мы можем создавать такие транспозиции?

– Понятия не имею, – ответила я и потащила его в сторону лестницы. – А что будет, если мы не вернемся на прежнее место до того, как второе эхо тоже будет поглощено?

– Главная частота выбросит нас в Главный Мир независимо от того, где мы будем находиться в тот или иной конкретный момент времени. То есть мы в любом случае окажемся на берегу. Но приземление может быть жестким.

– А люди вокруг не заметят, что мы появились ниоткуда?

– Нет, не заметят. Речь идет о безостановочном переносе. То есть люди-эхо видят наши изображения до транспозиции, а оригиналы – после. Когда все это сливается воедино, все вокруг думают, будто мы постоянно находились где-то здесь.

Что ж, объяснения Элиота звучали убедительно. Обычные люди, как правило, просто игнорировали то, что не могли объяснить. Это было удобно, и Путешественники постоянно этим пользовались.

– Тогда почему мы бежим? – спросила я и остановилась.

– Мы опаздываем на занятия по музыке. Восемь минут – так ты сказала. Но прошло уже больше пятнадцати.

– Может, все и обойдется. Если нам удастся прокрасться в класс до того, как вторая транспозиция будет закончена, мисс Пауэлл даже не заметит, что мы опоздали.

Элиот указал на лестницу, которая еще несколько секунд назад казалась словно подернутой дымкой, но теперь быстро приобретала обычные очертания.

– Транспозиция почти завершилась. Боюсь, она нас поймает.

– Ты пессимист, – промолвила я и снова сорвалась с места.

Элиот бросился за мной.

Закругление бетонной стены перед нами слегка запульсировало, плитка под моими ногами стала исчезать. Я словно бы потеряла опору под ногами. Элиот, бежавший сзади, налетел на меня. Я больно ударилась плечом о стену и громко выругалась.

Приземление действительно оказалось жестким. Оглядевшись, я увидела мисс Пауэлл, которая смотрела на меня с озадаченным видом. Затем растерянность на ее лице сменилась гневом – частота Главного Мира наложилась на частоту отраженного, где побывали мы с Элиотом, и звук, что называется, встал на место.

Мисс Пауэлл увидела перед собой нас с Элиотом. Мы все-таки опоздали на урок.

– Извините, – пробормотал Элиот, пробираясь на свое место. – Мне очень жаль.

Саймон оглянулся, но тут же снова переключил внимание на Бри. Я посмотрела на его затылок и широкие плечи, обтянутые тонкой серой футболкой, и, чувствуя, что сильно запыхалась, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. От Саймона исходил запах чистой хлопковой ткани и цитруса – совсем не такой, как от его эха.

– Элиот, Дэл, – произнесла мисс Пауэлл с изрядной долей язвительности в голосе, – я рада, что вы все-таки до нас добрались.

Глава 14

Способность Путешествовать по отраженным мирам является наследственным качеством. Недавние открытия в сфере генетики позволили установить, что оно обусловлено мутацией хромосомы 8-кью-24.21, которая приводит к гипертрофированному развитию участка коры головного мозга, отвечающего за слуховое восприятие. Эта мутация позволяет Путешественникам улавливать и различать тончайшие оттенки звуковых частот. Следствием мутации упомянутой хромосомы являются также исключительно острый слух, а также предрасположенность к развитию слабоумия в относительно молодом возрасте.

Глава 4 «Психология». Принципы и практика разделения, год пятый

Мисс Пауэлл оперлась рукой на кафедру, словно певица на край рояля.

– Поскольку все наконец здесь, – заговорила она, – займитесь вместе с вашим партнером планированием. Речь идет о последнем вашем крупном проекте перед экзаменом в конце семестра. Времени у вас вполне достаточно – целый месяц. Постарайтесь как следует поработать над вашей композицией и все должным образом подготовить. Сегодня вы можете посвятить этому целый урок, но основную работу вам придется сделать в свободное время.

Я резко вскинула голову. Мне предстояло провести время, близко общаясь с Саймоном – прямо сейчас. С настоящим Саймоном, а не его отражением. Меня охватило волнение – я почувствовала, как мой пульс заметно участился.

Мои одноклассники принялись меняться местами. Я же не двигалась с места, не зная, как мне подойти и сесть рядом с Саймоном таким образом, чтобы выглядеть при этом как ни в чем не бывало.

Как вскоре выяснилось, мои страхи и нерешительность были излишними. Саймон просто развернулся на стуле, коснувшись ногами моих ног. Сделано это было весьма изящно, и вел он себя со мной так же, как и с другими девушками – игриво и непосредственно. Только теперь он флиртовал со мной – вот и вся разница.

– Итак, Дэланси, чем мы займемся? – спросил он.

Прежде Саймон не называл меня по имени.

– Привет, Саймон, – сказала я, стараясь попасть ему в тон. – Можешь называть меня Дэл.

– Договорились, Дэл. Ты ведь хорошо разбираешься в музыке, верно? – Саймон помахал в воздухе пакетом со всевозможными инструкциями и чистой нотной бумагой, который вручила каждому ученику мисс Пауэлл. – Это твой конек, так?

– Конек?

– Ну да. Говорят, ты очень одаренная в плане музыки. Всегда знаешь ответы на вопросы, которые задает наша мисс Пауэлл. Она несколько раз просила тебя сыграть для всех для нас на скрипке и на пианино. Слушай, у тебя здорово получается.

Я уставилась на свои руки. Вот на какое мое качество обратил внимание настоящий Саймон. На мои способности к музыке.

– В моей семье все без исключения очень любят музыку, – произнесла я.

Все Путешественники имели не только исключительно острый слух, но и обладали абсолютным музыкальным слухом. И хотя любовь к музыке у них не передавалась по наследству, в нашем кругу мне не приходилось сталкиваться ни с одним человеком, которых не играл хотя бы на трех музыкальных инструментах.

– Ну, а ты? – спросила я, желая сменить тему разговора. Отраженный Саймон слушал выступление ансамбля, играющего в стиле кантри, как человек, более или менее разбирающийся в музыке. Интересно, как с этим у оригинала. – Ты, кажется, играл на ударной установке?

– Да, верно. В шестом классе. Мы с ребятами репетировали в гараже у Мэтта Ланкастера и мечтали создать свою группу. – Саймон покачал головой. – Не могу поверить, что ты об этом помнишь.

Я помнила не только о смешной попытке Саймона и его приятелей создать музыкальный ансамбль, но и о многих других касающихся его вещах. Когда он учился в шестом классе, у его матери обнаружили рак, и все родители принялись помогать семье Саймона, устраивая гаражные распродажи, вещевые лотереи и благотворительные пешие марафоны. Даже моя мама включилась в эту кампанию, отправляя семье Саймона кастрюли с супом. В конце концов миссис Лэйн поправилась. К тому времени все мамочки в городе мечтали усыновить Саймона. Кажется, они продолжали мечтать об этом и теперь.

– Моя мама пыталась обучить меня игре на разных инструментах, но все ее старания ничем не увенчались. Теперь она говорит, что в музыкальном плане я совершенно бездарен. – Саймон понизил голос. – Так что, пожалуйста, будь снисходительной ко мне.

– Работа над композицией не покажется тебе такой уж трудной, поверь мне, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойнее.

Если я сумела флиртовать с Саймоном в Мире Пончиков, может, у меня это получится и сейчас?

Храбрость легко приходит тогда, когда человек не опасается за последствия своих поступков. В параллельной реальности было возможно все. В Мире Пончиков я могла сколько угодно целоваться с Саймоном – он был не настоящий, и страсть, которая чувствовалась в его поцелуях, ничего не значила.

Прошлой ночью я понравилась самой себе, и теперь, пытаясь стать такой же, произнесла:

– Девушки всегда поддаются твоим чарам?

Бри с расстояния нескольких футов внимательно наблюдала за нами сквозь приопущенные веки, несмотря на отчаянные попытки Элиота отвлечь ее.

– Кто как, – ответил Саймон. – К тебе, насколько я понимаю, это не относится.

– Ни в малейшей степени.

Он принялся внимательно разглядывать меня, легонько постукивая по столу ручкой.

– Мы ведь и раньше пересекались на уроках, верно? – спросил он.

Разумеется, подумала я. Сначала на биологии. Потом на геометрии и гражданском праве. В этом году – на истории Америки и теории музыки. Но если Саймон сам об этом не помнил, я не собиралась ему на это указывать.

– Вероятно.

– Это все объясняет.

– То, что я равнодушна к твоим чарам?

– То, что твое лицо кажется мне знакомым. – Саймон напустил на себя оскорбленный вид. – А кто сказал, что ты к ним равнодушна? Ты же улыбаешься.

– Я вовсе не…

– Еще как улыбаешься. Вот… смотри.

Он дотронулся большим пальцем до уголка моих губ. Прикосновение было совсем легким, едва ощутимым. Разумеется, это не заставило меня усесться к нему на колени или совершить какой-нибудь другой безумный поступок. Однако мне стало ясно, что я выгляжу совсем не так, как мне бы хотелось. Предстаю перед Саймоном неловкой и наивной. Я поняла, что все те чувства, которые породило в моей душе его прикосновение, написано большими буквами на моем лице.

Было очевидно, что еще немного – и в глазах Саймона Лэйна зажжется победный огонек, как у баскетболиста, точно положившего мяч в корзину из-за трехочковой линии. Но вместо этого я внезапно увидела в них смущение.

– Ну, как у вас идут дела? – раздался голос мисс Пауэлл.

Саймон отстранился и встряхнул головой.

– Отлично, мэм, – ответил он.

Я решила промолчать.

Глава 15

Выяснить, какой именно выбор привел к образованию параллельного мира, сложно. При решении этой задачи может быть использован исторический анализ. Однако, если формирование портала и самого отраженного мира нет возможности наблюдать в режиме реального времени, теории о том, почему возник тот или иной эхо-мир, доказать невозможно.

Глава 1 «Структура и форма». Принципы и практика разделения, год пятый

– Ты уверена, что сможешь удерживать его под своим контролем? – поинтересовался Элиот, когда урок закончился.

В нескольких футах впереди нас вышагивали Бри и Саймон, причем голова девушки лежала у молодого человека на плече. Теперь мне казалось, будто минуты нашего общения с Саймоном в классе были еще более странным отклонением от обычного порядка вещей, чем наше свидание в параллельном мире.

– На все сто процентов, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал беззаботно. – В любом случае он должен понимать, что ему повезло. Работать в паре с Бри – это же просто кошмар. Кстати, в целом ситуация выглядела довольно забавно.

Лицо Элиота исказила гримаса.

– Никогда бы не подумал, что скажу это, но факт остается фактом: было бы лучше, если бы мисс Пауэлл позволила нам с тобой поменяться партнерами.

«Он даже имени твоего не знает», – вот что сказала мне Бри.

– Ничего, Бри полезно испытать разочарование, – заметила я. – Это закаляет характер.

Элиот бросил на меня хмурый взгляд:

– Только не говори мне, что ты хочешь с ним работать.

Саймон и Бри остановились у двери, ведущей в кабинет истории, и некоторое время о чем-то говорили. За время короткой беседы Бри, преувеличенно часто хлопая длинными ресницами, успела погладить Саймона по руке и заботливым жестом отбросить с его лба волосы. Затем Саймон скрылся в аудитории.

В ту же секунду рядом с Бри появились четыре ее подружки и окружили ее.

– Ну что, ты его спросила? – поинтересовалась одна из них таким шепотом, что ее слова можно было бы без труда услышать даже с расстояния в двадцать метров.

Улыбка исчезла с губ Бри.

– Нет, – процедила она. – Спрошу завтра.

Затем она заметила меня и, убедившись, что я смотрю на нее, бросила в мою сторону такой взгляд, что Элиот даже отшатнулся.

– Может, тебе лучше не ходить сегодня на урок миссис Грегори? – спросил он с беспокойством в голосе.

– Ничего, с Бри я как-нибудь справлюсь.

Мне всегда легко было иметь дело с открытой враждебностью. Непредсказуемость Саймона создавала больше трудностей.

– Дай мне свой телефон, – попросила я Элиота.

– Зачем?

– Чтобы заказать пиццу, – насмешливо произнесла я. – Ты как думаешь? Урок истории у нас сегодня будет вести замещающий преподаватель. Надо же мне чем-то заниматься, пока эта фифа станет крутить фильм?

– Могла бы разок и фильм посмотреть.

– Вот еще! Зачем? – Я сунула руку в карман куртки Элиота и вытащила его смартфон. – Спасибо. Ты такой милый.

– Я слабовольный простофиля. Обещай мне, что тебя не засекут.

– Да никогда в жизни, – усмехнулась я и послала Элиоту воздушный поцелуй.

Как я и ожидала, фильм оказался скучным. Через пять минут после того, как с экрана исчезли титры, преподавательница села за компьютер и принялась раскладывать на экране пасьянс. Ученики разделились на две группы. Одни откровенно дремали, другие обменивались эсэмэс-сообщениями. Саймон, вытянув под столом ноги и опершись подбородком на лежащие на столе кулаки, присоединился к первой группе.

Я же забавлялась с новой игрушкой Элиота. О Саймоне старалась не вспоминать, как и о прикосновении его большого пальца к моим губам. О том, как я целовалась с отраженным Саймоном под дождем, – тоже. Как и о Саймоне, с которым общалась в парке. Я была занята тем, что анализировала процесс возникновения переходов и отраженных миров.

Принимаемое решение в любом случае приводило к образованию ответвления от Главного Мира, то есть параллельной реальности. Сейчас, во время урока истории, никто не принимал никаких решений за исключением игравшей на компьютере учительницы, заменявшей нашего основного педагога. Но ее действия не производили никаких изменений. По этой причине экран смартфона ничего не показывал. Однако во время занятий по теории музыки все обстояло иначе. Каждая пара учеников, планируя свои проекты, принимала десятки решений – когда встретиться, как разделить работу, какие инструменты использовать. Экран, соответственно, должен был бы выглядеть словно рождественская елка. Но картина была совершенно иной. Прямоугольник экрана испускал свет – тусклый по краям и яркий в центре. И это яркое пятно представляло собой всего один портал – очень крупный.

Внезапно что-то произошло, и экран смартфона погас. Похоже, карта вышла из строя.

Я постучала по экрану пальцем, нажала несколько кнопок на клавиатуре, но ничего этим не добилась. Когда Элиот давал попользоваться своими гаджетами и с ними в это время происходило нечто подобное, он неизменно задавал мне миллион технических вопросов, ответить на которые я была не в состоянии. «Что именно произошло, когда он завис? – спрашивал Элиот. – А перед этим на экране не появлялась никакая надпись? А настройки ты меняла?»

Я знала, что на сей раз все будет еще хуже, поскольку я сломала его детище – карту. Подумав немного, решила, что мне лучше самой сходить в аудиторию для занятий музыкой и рассказать Элиоту о том, что случилось.

Я подошла к преподавательнице, временно заменявшей нашу учительницу истории.

– Вы позволите отлучиться в туалет?

Взмахом руки она показала мне на дверь, не желая отвлекаться от пасьянса. Вскоре я снова находилась в музыкальном крыле здания.

Телефон Элиота я перезапустила, и он заработал. Казалось, что все в порядке. Более того, все звучало так, как должно было звучать. Я отчетливо слышала нестройную игру ансамбля новичков, доносящуюся из одной из аудиторий, и хоровое пение в другой. К мощному и уверенному звучанию Главного Мира не примешивалось ничто постороннее. Свечение экрана смартфона было ярким и равномерным. Однако, когда я открыла дверь пустого класса, в котором до этого вела занятия мисс Пауэлл, мое ухо уловило жужжание, свидетельствовавшее о том, что где-то поблизости расположен одиночный портал перехода.

И, судя по тому, чтó я увидела на экране телефона, довольно крупный. Центр его находился прямо над тем местом, где сидел Саймон. Я вспомнила наш с ним разговор. Да, он обратил на меня внимание, но этого для образования подобного портала было бы недостаточно. Частоту, на какой он звучал, мог породить только какой-то серьезный, важный выбор. Что же это было?

И тут я вспомнила его прикосновение.

Я бы подумала, что подобное поведение для него было чем-то обычным, даже рутинным – флиртовать на словах, но не слишком распускать руки. Однако дрожание воздуха над его столом говорило об обратном. Если Саймон прикоснулся ко мне в Главном Мире, то что могло соответствовать этому действию в мире отраженном?

Согласно карте Элиота, переход был достаточно стабильным, а значит, им можно было воспользоваться. Сунув телефон в карман свитера, я нашла бумажную звездочку, свернутую и оставленную мной в классе, и, задержав дыхание, словно входя в холодную воду, шагнула в пространство перехода.

Аудитория, в которой я оказалась, попав в отраженный мир, также была пуста. Какой бы выбор ни сделал Саймон, звучание его оказалось на удивление резким и сильным. Поэтому, если я собиралась выяснить, какое из его решений вызвало обнаруженное мной разделение, мне следовало действовать быстро. Лучшим способом сделать это было найти самого Саймона в возникшем параллельном мире. Я положила звездочку на пианино и направилась в кабинет истории.

Никто из находящихся там людей не заметил моего появления. На экране тянулся заунывный учебный фильм. Я осторожно присела на стул, стоящий рядом с Саймоном, и нарочно толкнула его при этом, чтобы разбудить. Исходящий от него диссонанс меня несколько шокировал. Саймон при виде меня улыбнулся и сонно заморгал.

– Это ты, Дэл? Что случилось? – прошептал он.

Шепот почему-то проник мне в самое сердце. Я подавила желание наклониться поближе к Саймону и восстановить некую внутреннюю связь, которая существовала между нами еще совсем недавно. Кокетничать с Саймоном было плохой идеей в любое время и в любом из миров, а уж сейчас, когда мне необходимо было срочно получить ответы на кое-какие вопросы, – и подавно.

Уверенность – это большая роскошь независимо от того, с кем или с чем вы имеете дело, с конкретным человеком или с Мультивселенной. Мы не можем со стопроцентной уверенностью сказать, что именно формирует тот или иной переход в параллельные миры – за исключением случаев, когда видим его возникновение. Никогда до конца не понимаем даже близкого нам человека. Поэтому даже самые удачные догадки и попытки доискаться до истины, анализируя чьи-либо поступки, не дают полной картины.

Я попыталась следовать логике. Итак, в этом мире Саймон ко мне не прикасался. Здесь между нами не было восхитительного и неожиданного момента духовной близости. Соответственно, мисс Пауэлл ничем эту близость не нарушала. Что же получилось в результате?

– Скажи мне еще раз, когда мы встречаемся? – спросила я и помассировала пальцами затылок, чувствуя растущее нервное напряжение.

– Ты что, забыла? – удивился Саймон. Я не смогла рассмотреть выражение его лица, на которое с экрана падали движущиеся тени. – В воскресенье. В библиотеке.

Именно об этом мы договорились и в Главном Мире. Сам отраженный Саймон внешне ничем не отличался от своего оригинала, однако частота, на какой он звучал, была определенно другой. Я стиснула зубы – разница была настолько существенной, что я должна была заметить в Саймоне что-то необычное.

Или я смотрела не на того, на кого следовало?

– Ты придешь вместе с Бри? – спросила я.

Он резко приподнялся, и на его лице отразилось раздражение.

– Кто тебе сказал?

– Не помню точно – кто-то из наших, – промолвила я как можно небрежнее. – Говорят, вы опять встречаетесь?

– Сходить с ней на вечеринку еще ничего не означает. Я, во всяком случае, ей еще ничего не ответил.

Итак, Бри пригласила Саймона на вечеринку. Кажется, я начала понимать цепь происходящих событий. Каждое из них неотвратимо порождало другое – так бывает, когда падают выстроенные в длинный ряд костяшки домино. В Главном Мире Бри заметила, что между мной и Саймоном проскочила какая-то искра, – и решила не торопиться и немного понаблюдать за нами. Здесь же, где Саймон не притрагивался большим пальцем к краешку моих губ, она не видела никаких причин для того, чтобы медлить. Его ответ на вопрос, который она неизбежно должна была задать, породит второй переход, реакция Бри на ответ Саймона – третий. В результате на экране смартфона Элиота должна была возникнуть целая галактика. Я же вдруг увидела неизвестно откуда взявшуюся сверхновую звезду, которая выбивалась из общей картины.

– Послушай, а сегодня после урока ничего не случилось? Не было чего-либо странного, необычного?

Саймон постучал по своим джинсам торцом карандаша.

– Ну, например, одна девушка ни с того ни с сего начала задавать мне всякие вопросы. Это годится?

– Ясно. Странная девушка.

Я почувствовала, как щеки мои заливаются краской, и невольно порадовалась, что в аудитории было темно. Преподавательница, заменяющая нашего историка, подняла голову. Саймон сделал вид, будто смотрит на экран, и она снова погрузилась в свой компьютерный пасьянс.

– Вопросы странные, – прошептал Саймон.

– Вопросы? Не девушка?

– Она раньше была странная. – Саймон окинул меня взглядом.

Я поняла, что мой эксперимент пора заканчивать. Урок вот-вот должен закончиться, и мне вовсе не улыбалось, чтобы меня поймали еще на одном правонарушении.

– Ладно, мне пора, – сказала я и встала, чувствуя легкое головокружение.

– Ты собираешься уйти?

– Никто не заметит, поверь мне.

Я едва не опоздала, вернувшись в класс в Главном Мире буквально за несколько секунд до того, как зажегся свет. Преподавательница, заменявшая историка, при виде меня удивленно заморгала. Я бодро помахала ей рукой и собиралась уже выйти из класса, когда кто-то положил ладонь мне на плечо.

– Куда ты ходила? – поинтересовался Саймон. – Встречалась со своим парнем?

– У меня нет парня.

Саймон отбросил волосы с моего плеча, обнажив шею.

– А откуда тогда у тебя эта отметина?

– От… а, вот ты о чем, – смущенно пробормотала я, прикрыв пальцами красный отпечаток собственной ладони – во время беседы с Саймоном в параллельном мире я подпирала голову ладонью. – Это от скрипки.

– Ясно, – многозначительно прогудел Саймон. – Значит, ты утверждаешь, что у тебя с этим тощим типом ничего нет? Вы просто друзья?

– Элиот – мой лучший друг, это правда. А тебе-то какая разница?

– Я пытаюсь разобраться в тебе.

В этот момент кто-то с разбегу врезался в меня так, что я пошатнулась. Саймон, чтобы не дать мне упасть, положил руку на мое бедро и задержал ее там несколько дольше, чем следовало.

– Разобраться во мне? – переспросила я скептическим тоном, хотя слова Саймона вызвали у меня растерянность.

– Конечно. Мы же теперь напарники. А когда мой напарник сматывается куда-то с занятий, а под конец снова появляется, меня начинает разбирать любопытство. Учти, я во всем этом разберусь, Дэл.

– Напрасно ты так уверен.