Текст книги "Судьба Тирлинга"

«Королева, – возник в голове ответ. – Королева бы рассказала и лицом к лицу встретила последствия».

А вот Айса не могла.

– Айса достаточно пережила, – заявил Булава. – И ни один добрый христианин не станет заставлять ее вспоминать все это.

– Действительно, Господь любит детей, – кивая, подтвердил Святой отец. – Но не лжецов.

– Следите за словами, отец. – Голос Булавы упал на октаву, что служило тревожным сигналом для всех, кто его хорошо знал, но Святой отец, казалось, не придал этому никакого значения. Айса задумалась, не планировал ли священник спровоцировать собственное избиение или арест; это, наверняка, было бы на руку Арвату. Но Булава был слишком умен, чтобы сделать ему такое одолжение… по крайней мере, Айса на это надеялась. Эта тихая, тщательно сдерживаемая ярость была намного страшнее его гневных криков. Она снова почувствовала на себе взгляд Па и с трудом подавила желание посмотреть в ответ.

– Конечно, если ребенку есть что сказать, пусть говорит, – пренебрежительно произнес Святой отец. – Эти безосновательные обвинения против Борвена нужны только для сокрытия того факта, что законы Королевы необъективны и служат лишь ее собственным интересам. Все слуги Господни должны встать на его защиту.

– Ее собственным интересам. Когда пришли мортийцы, Королева открыла Цитадель для более чем десяти тысяч беженцев. А скольких беженцев разместил в своих стенах Арват?

– Стены Арвата священны, – ответил Святой отец, но Айса с облегчением заметила, что Булава снова сбил его с курса. – Ни один мирянин не может войти в дом Господень без разрешения Святого отца.

– Как удобно и для Господа, и для Вашего Святейшества. А что там говорит Христос о приюте для бездомных?

– Я бы хотел вернуться к Отступнику, лорд Регент, – быстро сменил тему Святой отец. Айса украдкой взглянула на толпу посетителей, но не смогла понять, заметил ли кто-нибудь из них внезапное отступление священника. Большая часть посетителей просто пялилась на помост, разинув рты.

– Так что там с отцом Тайлером?

– Если к полудню пятницы его не передадут в руки Церкви, все, живущие и служащие в Цитадели, будут изгнаны из ее лона.

– Ясно. Когда больше ничего не остается, в ход идет шантаж.

– Вовсе нет. Но Господь разочарован тем, как Корона относится к распространению греха в Тирлинге. Мы надеялись, что теперь, когда Королевы здесь нет, вы объявите противоестественные связи незаконными.

Рядом с ней вздрогнул Элстон; Айса скорее ощутила это, чем увидела. Когда она посмотрела на него, он выглядел абсолютно так же, как обычно, лицо его было беспристрастно, а взгляд пристально обшаривал толпу.

– Как идет сбор налога на собственность? – внезапно спросил Булава. – Закончите к новому году?

– Не понимаю, о чем вы? – ответил Святой отец, но голос его стал напряженным.

Булава разразился смехом, и услышав это, Айса слегка расслабилась, чувствуя, как уходит сковавшее плечи напряжение. Она окинула зал очередным быстрым взглядом и заметила, что Маман пристально, с едва заметной улыбкой на губах, смотрит на Булаву.

– Вы знаете, Андерс, – сказал Булава, – сначала я не мог определиться, с какой целью вы сюда пришли. Но теперь я все понял. Позвольте мне, пользуясь подходящим случаем, раз и навсегда прояснить этот вопрос: даже ад и все его демоны не спасут вас от необходимости выплатить этот налог к первому февраля.

– Речь не о деньгах, лорд Регент.

– Речь именно о деньгах, всегда. Вы обложили тирийцев десятиной и не хотите отдавать из нее ни гроша, купаясь в роскоши на эти деньги, отобранные у доверчивых, нищих прихожан. Вы наживаетесь на них.

– Люди жертвуют добровольно на нужды Церкви.

– Даже сейчас? – Лицо Булавы исказила злая усмешка. – Я точно знаю, на что идут эти деньги. Вчера мы поймали двух ваших дуболомов. У вас какие-то дела в Яслях.

После этих слов по толпе прошла тревожная рябь, и с лица Святого отца на мгновение сползла улыбка.

– Беспочвенные обвинения! – выкрикнул он. – Я посланник Господа…

– Тогда ваш Бог – работорговец, торгующий детьми.

Толпа дружно выдохнула.

– А ты! – Булава повернулся к Борвену. – Я гадал, что ты опять здесь забыл, но теперь все ясно, как день. Думал, тебе удастся заставить прислушаться к твоим нелепым требованиям, если ты обратишься за поддержкой к большой шишке? Если ты хоть раз посмеешь приблизиться к своей жене и детям, я…

– Что? Убьете меня? – заорал Борвен. – Что мне смерть? Я уже мертв, ведь детей у меня отобрали, а меня травят, как зверя, куда бы я ни пошел! Почему бы просто не убить меня прямо здесь?

– Я тебя не убью, – спокойно продолжил Булава, пронзая его ледяным взглядом. – Я запру тебя в темницу и предоставлю твоей жене право решать твою судьбу.

Па побледнел.

Булава спустился с помоста, обратив все внимание на Святого отца.

– Вам не запугать меня угрозами, и не сбить с пути, обозначенного Королевой. Больше не приходите ко мне со всей этой чепухой. Следующему священнику, который сунет сюда свой нос, проводы могут и не понравиться. А ты, Борвен… думаю, тебе не захочется попасться мне на глаза снова.

Айса чувствовала, как рвется из груди сердце. Маман и Вэн всегда защищали ее от Па, когда могли, но получить защиту от кого-то вне семьи было совсем другим делом. Если бы сейчас можно было обнять Булаву, она бы непременно это сделала, ведь внезапно в ней вспыхнула такая яростная любовь к этому человеку, которую она прежде питала лишь к матери.

– Идем, брат Борвен, – велел Святой отец. – Все именно так, как я и говорил: правительство Глинн погрязло в собственной гордыне. Господь видит всю несправедливость, а мы обратимся с твоим делом в публичный суд, и укажем на нее всем людям.

– Можете попытаться, – ровно сказал Булава. – Но берегитесь, Ваше Святейшество. Дети Борвена – отнюдь не единственные, кому есть в чем его обвинять.

– Никто ни в чем его не обвинял, Лорд Регент.

– Я обвиняю его.

Слова сорвались с губ Айсы прежде, чем она смогла их остановить. Все присутствующие уставились на нее, и она от всей души пожалела, что не может взять их назад.

– Ты что-то сказала, дитя? – обратился к ней Святой отец.

Его голос был сладким, как мед, но в глазах пылало адское пламя. Как ни странно, именно это придало Айсе сил, чтобы продолжить. Она думала, что каждое последующее слово будет даваться ей все тяжелее, но начав, с облегчением поняла, что все наоборот: труднее всего было произнести именно первые слова, а остальные пошли легче, словно внутри нее рухнула сдерживающая их плотина.

– Мне было три или четыре года, когда ты начал. – Она изо всех сил пыталась заставить себя встретиться взглядом с Па, но смогла лишь уставиться на его подбородок. – Ты пришел к Моррин в том же возрасте. Нам приходилось прятаться от тебя в подвале. – Айса слышала, что ее голос срывается от горя, но чувствовала, словно она бежит с холма, размахивая руками, как крыльями. Она не могла остановиться. – Всегда давил на нас, Па, в этом весь ты, и никак не хотел оставить нас в покое, вот что я помню лучше всего…

– Ложь! – отрезал Святой отец.

– Нет! – выкрикнула она. – Это правда, просто вы не желаете ее слышать!

– Чертовка, – мягко позвал Булава, и она замолкла, со злостью втянув в себя воздух.

– Ты все сделала верно, дитя. Но я прошу тебя уйти, сейчас. Корин, отведи ее к матери.

Корин мягко потянул ее за руку, и после секундной заминки, Айса последовала за ним. Она кинула последний взгляд назад, и наткнулась на сотни глаз, уставившихся прямо на нее. Па по-прежнему стоял неподалеку от Святого отца, с красным от гнева лицом.

– Ты в порядке? – тихо спросил ее Корин.

Айса не знала, что ему ответить. Ее тошнило. Она услышала, как за ее спиной Булава велит обоим мужчинам убираться.

– Айса? – спросил Корин.

– Я поставила капитана в неловкое положение.

– Ничего подобного, – возразил он, и она была благодарна ему за этот деловой тон. – Ты сделала нужное дело. Арват теперь не посмеет вступиться за твоего отца на публичных слушаниях. Слишком много людей было здесь.

Все узнают. Эта мысль обожгла Айсу.

– Кейденам плевать, – буднично заметил Корин, и Айса застыла.

– Почему вы так говорите?

– Я видел твое лицо, девочка. Я знаю, что ты покинешь нас однажды. Но какой бы плащ ты не носила, красный или серый, сделай себе одолжение: не позволяй прошлому отравлять твое будущее.

– Это так легко?

– Нет. Даже капитан борется с этим изо дня в день.

Детоубийца, вспомнила Айса. Внезапно Маман оказалась рядом, распахнув объятия, и на Айсу снизошло милосердное опустошение. Она была готова убить Па, готова вот уже много лет, но сегодня она с удивлением обнаружила, что смогла сделать кое-что намного более трудное: она заговорила о нем вслух.

* * *

Тайлер не верил в ад. Он давным-давно, еще много лет назад решил, что, если бы Господь хотел их наказать, у него была бы для этого масса возможностей здесь; ад был ни к чему.

Но если ад на земле все же был, то Тайлеру, определенно, удалось его найти.

Они с Сетом забились в углубление в стене, в незаметную нишу в глубине тоннеля, ведущего в недра земли. Протиснулись туда через крошечную щель в каменной кладке стен. Стены и пол, освещенные слабым, дрожащим огоньком на конце спички в пальцах Тайлера, скрывались под слоем плесени. В последний момент перед тем, как огонек погас, Тайлер заметил, что сегодня Сет выглядит хуже, чем до этого: по щекам расползся лихорадочный румянец, а белки глаз пожелтели от инфекции. Тайлер уже несколько дней не осматривал рану Сета, но знал, что может там увидеть – красные прожилки, ползущие от живота Сета к груди. Когда они только выбрались из Арвата, Тайлер отвел Сета к доктору, потратив большую часть взятых с собой денег. Но тот оказался не настоящим доктором, и, хотя дал Сету средство для облегчения боли, остановить распространение инфекции он не смог.

Спичка потухла, и как раз вовремя, потому что Тайлер услышал звук торопливых шагов нескольких человек, в наружном тоннеле.

– Восточная ветвь! – тяжело дыша, скомандовал один невидимый мужчина. – Сворачивайте туда, встретимся по пути.

– Это кейдены, я знаю, – выдавил Сет слабым от страха голосом. – Они идут.

– Что кейденам может здесь понадобиться? Здесь нет для них денег.

– Эй, вы все, сворачивайте к восточной ветке, живо!

Шаги зазвучали чаще. Тайлер прижался к стене, чувствуя, как сердце выскакивает из груди. У них с Сетом и так уже были серьезные проблемы, но, если вниз действительно спустились кейдены, их проблемы умножались многократно. В первые дни после побега Тайлер несколько раз выходил на поверхность, чтобы купить еду и чистую воду, и до него быстро дошли новости: Арват объявил вознаграждение за их поимку. Тайлер и Сет давно уже сняли рясы, но и в мирской одежде они больше не могли чувствовать себя спокойно наверху. Тайлер не выбирался из тоннелей уже больше двух недель, и их запасы еды подходили к концу.

– Тай? – шепотом позвал Сет. – Думаешь, они пришли за нами?

– Не знаю, – ответил Тайлер. Он решил, что здесь, внизу, они будут в безопасности, но за эту безопасность пришлось дорого заплатить. Пробираясь по тоннелям, Тайлер увидел много ужасного, а когда понял, чем на самом деле является этот лабиринт, снова стал соскальзывать в черную дыру, возникшую в его голове в последние недели жизни в Арвате.

«Господи, почему ты допускаешь такое? Это твой мир. Почему ты позволяешь жить таким людям?»

Неудивительно, что ответа не последовало.

Он знал, что нужно вывести Сета отсюда, и поскорее. Он даже пытался найти подземный путь в Цитадель; Булава пользовался им, когда незамеченным приходил и уходил из Арвата на уроки чтения. Но Тайлер боялся отходить слишком далеко от их безопасной ниши. За Сета давали всего тысячу фунтов, а вот за него самого, на момент его последнего выхода наверх, вознаграждение подняли уже до пяти. Ни один кейден не упустит такой шанс. Из слухов, долетевших до Тайлера в одном грязном кабаке, он узнал, что вознаграждение дают за него вместе со всеми его вещами, и понял, что, хоть Святой отец определенно хочет видеть их мертвыми – и готов раскошелиться, чтобы отправить их на смерть самому – но его главный интерес не Тайлер или Сет, а полированная шкатулка из вишни, которую Тайлер таскал в заплечном мешке. Тайлеру ужасно хотелось вытащить и открыть ее снова, но они не могли себе позволить тратить спички: подходил к концу последний коробок. И все равно, он не мог перестать прижимать к себе мешок, ощущая успокаивающую угловатость шкатулки внутри.

Проведя несколько недель в тоннелях, Тайлер сумел сопоставить некоторые события. Корону Тирлинга никто не видел с тех пор, как умерла королева Элисса. Должно быть, она преподнесла ее в дар Церкви – странный жест для правительницы, которая не бывала в Церкви чаще раза в год, но Элисса была не первой, кто вспомнил о Боге на смертном одре. Тайлер никогда не встречал мать Королевы Глинн, но поговаривали, что она была как раз из тех, кто может попытаться купить себе место на небе. Корона, безусловно, была очень ценной, сделанной из чистейшего серебра и сапфиров, но ее ценность для Тайлера измерялась вовсе не деньгами. Эта корона венчала головы каждого правителя со времен Джонатана Тира и была причиной многих кровопролитных сражений между наследниками. Говорили, что у нее есть даже какие-то магические свойства, хотя Тайлер полагал, что это просто чьи-то выдумки. Для него корона была исторической ценностью, свидетелем дикого, полного сражений, невероятного прошлого Тирлинга, и относиться к ней, как к обычному украшению было для Тайлера так же невозможно, как бросить Сета. К тому же, он обещал сохранить ее. При мысли о той женщине, Майе, сердце его разрывалось на части. Она отдала ему корону, а он бросил ее там одну, перед целым столом адского зелья. Он не мог забрать ее с собой, или игра была бы проиграна в самом начале; он знал это, но знание не приносило ему успокоения. Андерс был не из тех, кто прощает ошибки, и Тайлер боялся даже представить, какая судьба ждала Майю после его побега. Даже если не учитывать все остальное, он должен был сдержать слово и доставить корону Королеве. Но вряд ли это можно сделать, сидя здесь.

Над головой Тайлера прогрохотали шаги, заставив его вздрогнуть. Это, должно быть, кейдены, или другая группа потерянных и проклятых душ, которых Тайлер здесь видел. Но топот продолжался, и Тайлер не мог выкинуть из головы воспоминание о том, что он услышал однажды в кабаке: теперь по Новому Лондону бродили толпы людей, вооруженных мечами и сбитыми из досок распятиями, восхваляющие Господа и угрожающие всем, кто не делал того же. Ничего не указывало на связь этих толп с Церковью Господней, и все же Тайлер чуял, что от всего этого за версту несет кознями Святого отца. Он бы мог поспорить на свою Библию, что эти люди получают приказы от Арвата.

«Когда-то это была Церковь Господня», – подумал Тайлер, и это было правдой. После убийства Тира, Церковь Господня помогала поддерживать порядок. Церковь сотрудничала с первыми Рэйли, удерживала колонию Тира от полного распада. Во втором веке от Перехода, предприимчивый проповедник по имени Дэнис обратился к католичеству, увидев огромный потенциал в его зрелищности и обилии ритуалов. Дэнис сам следил за постройкой Арвата, ставшей делом его жизни, опустошившей церковную казну и заставившей его постареть раньше времени. Он умер всего через три дня после того, как был положен последний камень и ныне считается первым настоящим Святым отцом, но и до него было немало людей, направлявших Церковь Господню по этому пути. Тайлер, всегда стремившийся собрать как можно больше устных свидетельств старины, хорошо знал, что его Церковь всегда была далека от идеала. Но даже самые темные страницы ее истории не могли сравниться с тем, что творилось в Арвате теперь.

Конечно, Святой отец не посмел бы творить ничего подобного, будь Королева на троне. Андерс боялся Королеву Келси, боялся настолько, что не так давно лично вручил Тайлеру флакон с ядом и отдал ужасный приказ. Королева сдалась мортийцам – эту новость невозможно было пропустить, даже за то недолгое время, что Тайлер проводил на поверхности – а регентом стал Булава. Но жители Тирлинга не любили Булаву, просто боялись, а страх и в половину не такое мощное оружие, как любовь. В отсутствие Королевы Святой отец распоясался.

«Она должна вернуться, – думал Тайлер истово, словно молился. – Она должна».

Эхо шагов снова донеслось из тоннеля, и Тайлер прижался к стене. Несколько мужчин пробежали мимо крошечной трещины, не производя никаких других звуков, кроме звука шагов, и даже за стеной Тайлер ощутил боевую четкость их движений, слаженность в достижении цели.

«Кейдены», – подсказала память. Но что они ищут? Пришли за Тайлером и Сетом, или за кем-то другим? Едва ли это имело значение. Все, что требуется, это пара острых глаз, способных разглядеть узкую щель в стене тоннеля, и их убежище будет раскрыто.

Шаги отдалились, ни на секунду не замедлившись, и Тайлер расслабился. Сет свернулся у него под боком, дрожа в лихорадке, и Тайлер обнял друга, пытаясь согреть. Сет умирал, медленно и мучительно, и Тайлер ничего не мог для него сделать. Он помог Сету сбежать, но чем хорошим обернулся для них этот побег? Все обратились против них.

«Господь милосердный, – взмолился отец Тайлер, хоть и был уверен, что слова эти не достигают Господа, поглощенные черной дырой неверия в его голове. – Господь милосердный, молю, яви нам свой свет».

Но ничего не было, лишь темнота, бесконечный стук капель и затихающие невдалеке шаги наемных убийц.

Глава 5. Земля Тира

Главной ошибкой утопии является убеждение, что все должно быть безупречно. Безупречность может существовать в определении, но мы – люди, и даже в утопию мы привносим свою боль, ошибки, ревность и горе. Мы не можем избавиться от своих недостатков даже в ожидании рая, поэтому попытки создать идеальное общество без учета человеческой натуры обречены на провал.

– Цитаты Королевы Глинн. Составитель отец Тайлер.

Уильям Тир был чем-то глубоко обеспокоен. Кэти была в этом уверена.

Даже спустя год совместной работы, она знала Тира не слишком хорошо. Он был не из тех, кого легко узнать поближе, потому что он не любил открывать душу. Кэти думала, что даже ее мама не до конца понимала его. Иногда Кэти казалось, что она почти видит тот груз, который несет Тир, заставляя по-стариковски горбиться, и тогда его тревога передавалась и ей.

Она сидела на земле посреди Пояса, узкой полоски густого леса к северу от Города. Кроны деревьев здесь были такими густыми, что лишь редкие лучики света падали на сухую траву.

– Толчок! – рявкнул Тир. – У него слабая позиция, видишь? В этот самый момент ты должна использовать вес своего тела, чтобы сократить дистанцию и прикончить его. Если ты прижала человека к земле, и в руке у тебя нож, считай, ты победила.

Кэти обняла колени руками, пытаясь сосредоточиться на происходящем на тренировочной площадке, где напряженно кружили Гэвин и Вирджиния. У каждого в руках был нож, но оружие сейчас было не главным; сегодняшнее занятие посвящалось технике нападения. Кэти не проявляла невероятных успехов во владении ножом, и была недостаточно крупной, чтобы давить массой, но зато она была одной из самых быстрых среди них, и хорошо чувствовала свое тело, доверяя рефлексам. Вирджиния была выше и сильнее, но никак не могла найти место для толчка, поэтому спустя пару секунд Тир объявил перерыв и начал показывать, что она пропустила. Вирджиния смотрела недовольно, но Кэти не думала, что ей это повредит. Обучение проходили девять человек: Кэти, Вирджиния Уоррен, Гэвин Мерфи, Джесс Олкотт, Джонатан Тир, Лир Уильямс, Бен Хоуэлл, Ален Гарви и Морган Спрус. У всех у них были свои сильные стороны, но сила Вирджинии была самой ценной: она была абсолютно бесстрашной. Кэти многому научилась за последний год, но бесстрашию нельзя было научиться, а она жаждала обладать им.

– Вирджиния, садись и смотри. Может быть, тебе удастся заметить его на этот раз. – Тир щелкнул пальцами. – Ален, нападай на Гэвина.

Ален поднялся со своего места на краю площадки и с опаской направился к Гэвину. Эти двое были хорошими друзьями, но Ален был самым слабым бойцом в команде, и Гэвин знал это; в его глазах появилась самоуверенность. Кэти покачала головой. Гэвин был хорошим бойцом, но был чересчур высокомерным, из-за чего частенько попадал в неприятности.

– Сожмись, Гарви! – крикнула тетя Мэдди, сидящая рядом с Тиром. – Или он собьет тебя с ног!

Ален опустил плечи, плотнее прижал руки к телу и потянул нож из ножен на поясе. Их ножи были грубыми и мало чем отличались от наконечников копий с рукоятками, которые работники на ферме использовали для забоя скота. Но Кэти как-то подслушала, как тетя Мэдди говорила ее маме, что Тир сделал для всех них настоящие ножи, бойцовские. Такое оружие нужно было делать втайне и втайне носить – иногда Кэти казалось, что за тот долгий год, что прошел с того разговора с Тиром, ее жизнь переполнилась секретами, как кастрюля выкипающим супом – но они получат оружие, как только будут готовы. Кэти едва сдерживала нетерпение.

Ален был выше Гэвина, но тот лучше всех из них обращался с ножом, и в придачу был юрким, как ящерица. Всего за несколько секунд он оказался за спиной у Алена, схватил его за руку с ножом, а затем начал целенаправленно и методично колотить его запястье об его же колено в попытке заставить выронить нож.

– Захват! – объявил Тир, выходя на площадку. Мама двинулась следом, неодобрительно глядя на дерущихся.

– Что бы случилось, будь драка настоящей, Гэвин? – требовательно спросила мама.

– Я бы держал его, – ответил Гэвин без единой эмоции. – Сломал бы ему запястье, а затем – колено.

– Поражение ничего не значит на этой площадке, – сказал Тир Алену. – Но в настоящей жизни, в настоящей драке, поражение – это мгновенная смерть. Это нужно понимать и помнить.

Краем глаза Кэти заметила, как угрюмо кивнула Вирджиния. Они были своего рода подругами, хотя Вирджиния была слишком сурова, чтобы действительно с ней дружить. На прошлой неделе, во время спора о дележе урожая, Вирджиния схватила мистера Эллиса за горло, и если бы несколько взрослых не оторвали ее от него, задушила бы его голыми руками. В Городе времен детства Кэти драк не было; если у людей были разногласия, их обсуждали. А теперь, казалось, новые ссоры вспыхивают чуть не каждую неделю, и Кэти частенько задумывалась, не должны ли они стать миротворцами, не эти ли проблемы предвидел Уильям Тир.

Рядом с Вирджинией Джонатан Тир внимательно следил за двумя фигурами в центре площадки, фиксируя и запоминая. Джонатан Тир как две капли воды походил на отца во всем, кроме огромных, темных глаз. Глаз Лили; Кэти часто отмечала это сходство. Джонатан не был ни хорошим, ни плохим бойцом; Кэти уже удавалось победить его, хоть он и был на год старше. Но вряд ли это имело значение. Каждое мгновение своей жизни Джонатан учился. Кэти ясно видела это, видела, как эти темные глаза записывают информацию и отправляют ее для дальнейшей обработки в огромную комнату, которой был мозг Джонатана. Комната? Черт возьми, это был целый дом.

– Гэвин, замена. Лир, нападай на Алена.

Лир вскочил со своего места, и Кэти почти услышала стон Алена. Лир не был лучшим бойцом среди них, но пользовался уважением, потому что был умен. Его отец, погибший во время Перехода, был одним из ближайших соратников Уильяма Тира, и мама часто говорила, что Лир унаследовал мозги своего отца. Он был учеником старого мистера Уэлланда, их историка, и уже начал писать собственную историю Города. Но не Перехода; никто из них не знал всего о том времени, а ответы, которые они получали от взрослых, были раздражающе расплывчатыми. По словам Гэвина, Лир собирался записывать все события в истории города на протяжении своей жизни, а затем опубликовать документ на смертном одре. Никто не хотел драться с парнем, способным строить так далеко идущие планы.

– Сужаем круг, – велела мама. – Меньше места для ошибок.

Все придвинулись ближе.

– Начали.

Лир обошел Алена, замершего без движения. Ален был их слабым местом, и Кэти возмущала сама мысль об этой слабости; здесь для нее не было места.

«Это слова Роу».

Она нахмурилась, пытаясь заставить замолчать противный голосок в голове. В последние дни в ее мыслях стало появляться что-то шизофреническое; казалось, каждую возникшую в голове идею можно определить, как принадлежащую либо Роу, либо Тиру. Ален не был хорошим бойцом, но, как и большинство детей Перехода, обладал другими талантами – например, феноменальной ловкостью рук. Невозможно обыграть Алена в карты, особенно если игра идет не на интерес; он успел выиграть у Кэти несколько мотков лучшей лимонной пряжи, прежде чем она поняла это. Каждую осень на празднике урожая Ален устраивал магическое представление, которое впечатляло даже взрослых, а уж детей приводило в полный восторг. Может быть, из него не вышел отличный боец, но Кэти понимала, что собрать столь разных людей в одной команде – это дорогого стоит. Ведь каждый из них уникален и наделен своими достоинствами и недостатками, имеет свои интересы и странности. Вместе они создавали неповторимое сочетание, словно герои книг. Этой мысли учил их Город еще до того, как они начали ходить:

«Ты особенный, все мы особенные. Но ты не лучше. Важен каждый».

Однако Роу не понимал ценности таких сочетаний. Кэти частенько пыталась донести до него эту мысль, но не была уверена, что ей это удалось. Роу не терпел неэффективности, и иногда его мысли вторили мыслям самой Кэти, подавляя голос Тира, заглушая его.

Лир перестал кружить и атаковал, быстро и молча. Он мгновенно скользнул Алену за спину, и обхватил шею друга руками, захватив того в замок.

– Захват.

Уильям Тир стоял скрестив руки и пристально смотрел на Алена. В его глазах мелькнула жалость, но они оставались холодны, и Кэти внезапно поняла, что Ален ходит по тонкому льду.

– На сегодня хватит. Все отправляйтесь на обычные занятия.

Лир выпустил Алена, который тут же отошел, спотыкаясь и потирая горло. Лир похлопал друга по спине, и Ален в ответ добродушно усмехнулся, но его взгляд оставался мрачным; Кэти была уверена, что он тоже понимал всю ненадежность своей позиции. Гэвин здорово его потрепал, но это же был Гэвин, настолько убежденный в своей одаренности, что частенько сам того не замечая, путал ее с жестокостью. Гэвин приглашал ее на прошлогодний летний пикник, но, даже несмотря на то, что он был очень симпатичным, Кэти ему отказала. Была в нем какая-то безжалостность, готовность крушить все на пути к своей цели.

Кэти не верила, что он может ценить что-то превыше себя самого.

«Да ладно! – мелькнула издевательская мыслишка. – А Роу, что, лучше?»

Нет, но Роу об этом знал, и не строил иллюзий на свой счет. Так что разница была огромной. Может, Роу и не был добряком, но Гэвин был просто дураком. Он даже читать не любил.

Тир, тетя Мэдди и мама ушли с просеки, направившись на запад, в сторону города. По пути мама едва заметно кивнула Кэти, отмечая, что та сегодня неплохо справилась. Гэвин, Хоуэлл, Ален и Морган скрылись между деревьев к востоку от просеки, чтобы обойти холм и двинуться на юг, к скотному двору. Джесс направилась к подножию холма, на лесопилку, и Вирджиния пошла следом; она входила в большую группу, занимавшуюся исследованием и описанием обширных территорий вокруг Города – Земли Тира, как ее теперь называли, несмотря на то, что самому Тиру это не нравилось. У каждого из них были другие занятия, призванные маскировать их встречи на просеке; даже Джонатан Тир днем был занят, трудясь на молочной ферме. Но ни одно из этих занятий не могло сравниться с уроками Тира. Он учил их драться, но это была лишь половина обучения. У Кэти часто возникало странное чувство, будто он учит их быть лучше, и не словами, а собственными примером. Более хорошими людьми, более хорошими членами общества. Во время этих уроков голос Роу не исчезал из головы Кэти, но становился заметно глуше. В мире Роу Алена вышибли бы давным-давно, но идеям Роу об исключительности, его принципу «человек человеку волк» не было места на этой просеке.

Кэти с минуту посидела, прежде чем подняться и начать отряхивать штаны от налипших травинок. Она могла себе позволить немного опоздать на овечью ферму; работником она была усердным и мистер Линн, глава прядильщиков и красильщиков, считал ее практически святой. Наверное, замечания она дождалась бы не ранее, чем после недели прогулов.

На другом конце просеки все еще сидел Джонатан Тир, уставившийся прямо перед собой. Он выглядел мрачным и уставшим, почти сонным, и Кэти пошла прочь, решив не трогать его; Джонатан был ужасно странным! Кэти подумала, что даже в их обществе, ценящем индивидуальность, было трудно найти место для Джонатана Тира. Он был сыном своего отца, и одно это могло бы придать ему определенный статус, но Джонатан не принимал ни один из тех знаков внимания и почитания, что Город был готов дать ему; он словно не знал, что с ними делать. Большую часть его времени занимали книги, и он частенько просиживал часы напролет в темной нише на втором этаже библиотеки. Даже во время уроков на просеке он казался отстраненным, отрезанным от того дружеского общения и сладостного чувства избранности и причастности, которым наслаждались все остальные. Он был странным, просто странным, и первым порывом Кэти было просто молча уйти.

Но дойдя до края просеки, она замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась. В голове зазвучал голос мамы, голос из детства Кэти, и она говорила: когда ты видишь, что у твоего соседа проблемы, как бы ты к нему ни относился, о чем бы с ним ни спорил прежде, ты не уходишь. Ты помогаешь.

Джонатан Тир выглядел так, словно у него серьезные проблемы.

Раздраженно вздохнув, Кэти развернулась и направилась к нему.

– Ты в порядке?

Джонатан не ответил, просто сидел и смотрел прямо перед собой. Кэти опустилась на корточки и заглянула ему в лицо, догадываясь, что выражение, принятое ею за усталость, означало сосредоточенность, словно Джонатан пытался разглядеть что-то вдалеке. Кэти обернулась, но увидела лишь стену деревьев на том краю просеки.

– Джонатан?

Она щелкнула пальцами у него перед лицом, но он даже не моргнул. Его зрачки были расфокусированы, и Кэти испугалась – вдруг у него случился какой-то приступ и нужно срочно звать на помощь. Но остальные ребята уже разошлись. Не было слышно даже звука их шагов, только музыка леса, птичьи трели и тихий шелест листвы, которую шевелил легкий полуденный ветерок.

Кэти медленно, неуверенно, протянула руку и коснулась плеча Джонатана. Он дернулся, но зрачки не сфокусировались, и когда его взгляд, по-прежнему пустой и невыразительный, остановился на ней, Кэти с дрожью ощутила, что парень смотрит сквозь нее.